Текст книги "Доля секунды"

Автор книги: Дэвид Балдаччи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

55

Шон и Мишель переночевали в мотеле неподалеку от Аттикуса и вернулись в Райтсбург на следующее утро. Возле дома Кинга их ждал Паркс.

– Вы разговаривали с Джоан? – спросил Шон. – Я старался ей дозвониться вчера, но так и не смог.

– Я разговаривал с ней вчера вечером. Она кое-что нашла о Бобе Скотте в материалах, которые я принес. – Он рассказал об ордере, выписанном в Теннесси.

– Если это тот самый Боб Скотт, мы сможем кое-что прояснить, – заметил Кинг.

– Позвоните еще раз Джоан, и мы решим, как действовать дальше.

Шон снова набрал ее номер, но никто не отвечал. Тогда он дозвонился до гостиницы, где она остановилась. Выслушав ответ оператора, Кинг побледнел:

– Вот черт!

Паркс и Мишель непонимающе смотрели на него.

– Шон, что случилось? – тихо спросила она.

Кинг обреченно покачал головой.

– Джоан похитили.

Джоан занимала коттедж, расположенный в стороне от остальных построек отеля «Кедры». Ее сумка и телефон валялись на полу. Поднос с едой был нетронут. Туфли, в которых она ходила за день до этого, тоже лежали на полу, причем один каблук оказался сломан. Задняя дверь коттеджа выходила на площадку, где имелось место для машины, на которой Джоан могли незаметно вывезти. Шериф Уильямс и его люди опрашивали постояльцев и служащих и собирали немногочисленные улики.

Посыльного, который должен был доставить ей в номер еду, тщательно допросили. Им оказался молодой парень, работавший в отеле уже два года. Он никак не мог оправиться от шока и с грехом пополам рассказал, что направлялся с заказом в коттедж Джоан, когда к нему подошла незнакомая девушка. Убедившись, что он несет еду именно Джоан, она назвалась ее сестрой и попросила у него поднос – она якобы только что приехала и хочет устроить сестре сюрприз. Это показалось посыльному вполне естественным. К тому же девушка была очень привлекательной и дала ему двадцать долларов за понимание. Он передал ей поднос с заказом и вернулся в отель. Больше посыльный ничего не знал.

К прибывшим Кингу, Мишель и Парксу подошел шериф Уильямс.

– Проклятие! Сплошные убийства и похищения. А совсем недавно все было так спокойно.

С разрешения шерифа они забрали коробку с документами, которую просматривала Джоан, и провели короткое совещание на автостоянке. Паркс повторил дословно свой разговор с Джоан.

– Наверное, ее похитили сразу после нашего разговора. Она рассказала, что ей удалось найти. Я предположил, что Скотт мог переметнуться и стать идеальным информатором для человека, замышлявшего убийство Риттера, хотя я знаю, что вы в это не верите. Мы договорились с Джоан дождаться, когда вы вернетесь со встречи с Кейт Рамсей, и потом вместе решить, что делать дальше.

Кинг и Мишель осмотрели «БМВ» Джоан, но ничего примечательного не нашли.

Она положила руку на плечо Шона:

– Ты как?

– Я должен был это предвидеть!

– Каким образом? Ты же не ясновидящий!

– Мы разговаривали со многими людьми. Милдред Мартин убили сразу после нашей встречи. Нетрудно было догадаться, что преступники могли явиться за Джоан.

– И что ты мог сделать? Напроситься ей в сиделки? Я не так хорошо ее знаю, но сомневаюсь, чтобы она согласилась!

– Я даже не попытался, Мишель. Я не думал о ее безопасности. А теперь…

– Мы все еще можем найти ее. Живой!

– Наша статистика по нахождению людей живыми не слишком обнадеживает.

Вернулся Паркс, отлучавшийся о чем-то переговорить с шерифом.

– Послушайте, я собираюсь вплотную заняться этим Бобом Скоттом из Теннесси. Если он окажется нашим парнем, я наведаюсь к нему с парой ребят и поговорю по душам. Если хотите, можете присоединиться.

– Мы хотим, – ответила Мишель за себя и Кинга.

56

Когда Паркс уехал наводить справки о Бобе Скотте, Мишель и Кинг вернулись домой. Она приготовила для них обоих обед, но Шон куда-то исчез. Мишель с трудом отыскала его на пирсе – он стоял и смотрел на воду.

– Я приготовила суп и сандвичи. Не уверена, что вкусно, но точно съедобно.

– Спасибо, – рассеянно ответил он. – Я сейчас приду.

– Все еще думаешь о Джоан?

Он посмотрел на нее и промолчал.

– Я не знала, что вы по-прежнему друзья.

– Мы не друзья! – резко ответил Шон и добавил уже спокойнее: – Но когда-то давно были больше, чем просто друзья.

– Я понимаю, как тебе тяжело, Шон.

Они помолчали еще немного, и Кинг вдруг сказал:

– Она ослепила меня!

– То есть?

– В лифте. Она ослепила меня.

– Ослепила? Но как?

– На ней был только плащ, а под ним – ничего! Признайся, ты подозревала нечто подобное, когда узнала о трусиках под потолком.

– Может, и подозревала. Но зачем Джоан это сделала? Ты же был на посту!

– Она получила записку, якобы с просьбой преподнести мне сюрприз в том чертовом лифте. После нашей бурной ночи подобное предложение не показалось ей удивительным.

– Но если преступники рассчитывали использовать Джоан в качестве отвлекающего маневра, то откуда они могли знать, когда именно она появится у лифта?

– Общение с избирателями было запланировано на десять тридцать-десять тридцать пять, о чем тот, кто замышлял убийство Риттера, несомненно, знал. Поэтому в записке Джоан и предлагалось исполнить этот трюк около десяти тридцати.

– Она очень сильно рисковала. Зачем?

– Иногда любовь заставляет совершать сумасшедшие поступки.

– Ты думаешь, дело было именно в этом?

– Так мне сказала сама Джоан. И у меня нет оснований не верить ей. Все эти годы она подозревала, что я был замешан в убийстве Риттера, и считала, что я ее подставил. И только увидев записку, приколотую к телу Сьюзен Уайтхед, поняла, что подставили нас обоих. Это письмо ясно указывало на то, что убийца Сьюзен причастен к смерти Риттера. Целью записки, просунутой под дверь Джоан, было отвлечь меня с ее помощью, поскольку она считала, что автором текста являюсь я. Но Джоан никому не могла рассказать ни о ней, ни о том, что она делала в лифте, потому что это означало бы конец ее карьеры. – Шон помолчал. – Она спросила, почему я никому не рассказал о своих подозрениях на ее счет.

– И что ты ответил?

– Ничего. Наверное, потому, что сам не знаю ответа.

– Я думаю, ты никогда всерьез не верил в виновность Джоан.

– Я помню ее взгляд, когда прогремел выстрел. Я больше никогда и ни у кого не видел такого шока в глазах. Нет, она в этом точно не участвовала. – Он пожал плечами. – Но сейчас все это совершенно не важно.

– Ты сам сказал, что из-за любви люди могут совершать странные поступки. И, судя по всему, тот, кто стоял за всем этим, знал о твоих чувствах к Джоан. Знал, что ты ее не выдашь. По сути, у вас обоих были связаны руки. – Мишель с участием посмотрела на него. – Шон, испытывать привязанность к кому-то – совсем не преступление.

– Я больше не люблю Джоан… как женщину, но мне не все равно, что с ней происходит. Я хочу вернуть ее в целости и сохранности.

– Мы сделаем все, что в наших силах.

– Этого может оказаться недостаточно, – мрачно заметил Кинг и направился к дому.

Когда они заканчивали есть, зазвонил телефон Кинга. Он взял трубку, и его лицо выразило удивление:

– Тебя, Мишель. Этот мужчина говорит, что он твой отец.

– Спасибо. Я дала ему твой номер, надеясь, что ты не против. Мобильный здесь не всегда ловит сигнал.

– Никаких проблем.

Мишель поговорила с отцом минут пять, что-то записала на листке бумаги и, попрощавшись, повесила трубку.

– Что-то важное? – поинтересовался Кинг, споласкивая тарелки и складывая их в посудомойку.

– Я тебе говорила, что все мои родственники по мужской линии работают в полиции. Отец возглавляет полицейское управление в Нэшвилле, является членом всех профессиональных объединений полицейских и занимает в них высокие посты. Я просила его навести справки о полицейском, погибшем в Вашингтоне во время акции протеста примерно в семьдесят четвертом году.

Кинг вытер руки полотенцем и подошел к ней.

– И что он сообщил?

– Имя. Только имя. Но этот человек может нам помочь. – Она взглянула на свои записи. – Пол Саммерс работал тогда в полиции округа Колумбия. Сейчас он на пенсии и живет в Манассасе, штат Виргиния. Отец его хорошо знает, и тот готов с нами поговорить. По словам отца, Саммерс может располагать полезной для нас информацией.

Кинг надел пиджак:

– Поехали!

Когда они выходили, Мишель вдруг сказала:

– Шон, я не одобряю, что все эти годы ты скрывал поступок Джоан, но искренне тобой восхищаюсь.

57

Пол Саммерс жил в одноэтажном загородном доме в Манассасе, построенном тридцать лет назад. Все эти годы жилые застройки подбирались к нему все ближе и ближе, пока дом не оказался совершенно зажат между ними.

Саммерс встретил их в джинсах и бордовой футболке и провел в маленькую гостиную. Он предложил им что-нибудь выпить, но они отказались. На вид Саммерсу было лет шестьдесят пять, тонкие белые волосы, широкая улыбка, морщинистая кожа, длинные руки и огромный живот.

– Так вот, значит, какая у Фрэнка Максвела дочь! – воскликнул он. – Если бы я рассказал, как он хвастается вами на разных съездах, вы бы покраснели сильнее моей футболки.

Мишель улыбнулась:

– Да, я любимая папина дочка.

– Однако немногие отцы могут гордиться своими дочерями. Уж я бы тобой точно гордился!

– При ней действительно чувствуешь себя каким-то неполноценным, – шутливо заметил Кинг. – Но, познакомившись с Мишель поближе, понимаешь, что ничто человеческое ей не чуждо.

Саммерс стал серьезным:

– Я следил за событиями с Бруно. Здесь явно дело нечисто. Я работал с ребятами из Секретной службы много раз и наслышан, как охраняемые лица вытворяют невесть что, а расхлебывать приходится телохранителям. Тебя подставили, Мишель, это ясно как божий день.

– Не исключено. Отец сказал, что вы можете нам помочь с информацией.

– Так и есть. Когда я служил в полиции, то был своего рода ее неофициальным историком, и, должен заметить, тогда творилось черт-те что! Тех, кто считает, что сейчас Америка сошла с ума, надо отослать в шестидесятые-семидесятые. – Он взял в руки папку. – Здесь у меня кое-какие материалы, которые, думаю, вам помогут. – Саммерс надел очки. – В семьдесят четвертом «Уотергейт» разрывал страну на части. Все хотели пустить кровь Никсону.

– Наверное, не все акции протеста проходили мирно, – предположил Кинг.

– Что верно, то верно. Для сохранения порядка при проведении крупномасштабных акций протеста часто привлекались полицейские силы округа Колумбия, но контролировать события не всегда получалось. – Саммерс поправил очки и сверился с записями. – Взломщики были задержаны в отеле «Уотергейт» летом семьдесят второго года, а примерно через год страна узнала о существовании пленок с записями разговоров Никсона. Тот отказался предъявлять следствию имевшиеся у него пленки, ссылаясь на привилегию исполнительной власти. После увольнения в октябре семьдесят третьего года специального прокурора, возглавлявшего расследование, скандал начал разрастаться как снежный ком и привел к возбуждению процедуры импичмента. В июле семьдесят четвертого года Верховный суд США приказал Никсону выдать имевшиеся у него пленки, и в августе тот ушел в отставку. Но перед решением Верховного суда страсти в Вашингтоне накалились до предела. Был запланирован многотысячный марш протеста по Пенсильвания-авеню. Естественно, к тому мероприятию стянули многочисленные силы правопорядка: верховых полицейских, Национальную гвардию, полицейский спецназ и даже танк. Сами знаете, как это делается. К тому времени я прослужил в полиции уже десять лет и повидал всякое, но даже мне было страшно. Мне казалось, будто я нахожусь в какой-то стране «третьего мира», а не в Соединенных Штатах.

– И тогда погиб полицейский?

– Нет, солдат Национальной гвардии. Его нашли на аллее с пробитой головой.

– И был арестован подозреваемый. Но откуда стало известно, кто виноват? По тому, что вы рассказываете, тогда кругом была полная неразбериха.

– Да, кого-то арестовали, и против него собирались выдвинуть обвинение, но потом все замяли. Почему – не знаю. Но солдата точно кто-то убил, и об этом писали в газетах. А потом Верховный суд вынес решение не в пользу президента, Никсон ушел в отставку, и это стало главным событием, вытеснившим все остальное. Смерть солдата Национальной гвардии уже не была в центре внимания. Все само собой улеглось. После убийства Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, Вьетнама и «Уотергейта» страна устала от всего этого.

Кинг наклонился вперед:

– А у вас есть имена подозреваемого, полицейских, производивших арест, следователей прокуратуры?

– Нет, к сожалению. Речь идет о событиях тридцатилетней давности. Я с этим делом никак связан не был. Так, слышал о нем задним числом. Поэтому вряд ли вспомню их имена, даже если вы их назовете.

– А в газетах? Вы говорили, что об этом писали.

– Да, но вряд ли там упоминались конкретные имена. Все было вообще непонятно. По правде говоря, пресса тогда не доверяла официальным сообщениям: недостойного поведения в рядах полиции хватало. Говорить об этом неприятно, ведь я сам носил форму полицейского, но некоторые из моих коллег нередко переступали черту, особенно в отношении длинноволосых хиппи.

– Вы сказали, что обвинения были сняты, – вступила в разговор Мишель. – Может быть, что их сфальсифицировали?

– Возможно, но точно я не знаю.

– Ну что ж, вы нам очень помогли. Осталось только поблагодарить вас, – сказал Кинг.

Саммерс улыбнулся:

– Не торопитесь, у меня еще кое-что есть для вас. – Он протянул Шону лист бумаги. – Этого человека зовут Дональд Холмгрен.

– Кто он? – спросила Мишель.

– В те годы – общественный защитник. Тогда многие демонстранты были очень молоды, и половина из них – наркоманы. Все эти хиппи и им подобные, выступавшие против войны во Вьетнаме, в тот момент переключились на Никсона. Я практически не сомневаюсь, что обвинение было выдвинуто против кого-нибудь из них. И если у этого парня не оказалось денег на адвоката, то его интересы представлял общественный защитник. Холмгрен сейчас на пенсии и живет в Мэриленде. Я не разговаривал с ним, но если вы найдете к нему правильный подход, то можете узнать много нового.

– Спасибо, Пол, – поблагодарила Мишель и обняла его. – Мы вам очень обязаны.

– Послушай, передай своему отцу, что он о тебе не врал. Вот бы мои дети были хоть наполовину такими же.

58

Дональд Холмгрен жил в собственном доме в Роквилле, штат Мэриленд. Весь дом был забит книгами, журналами и кошками. Дональд оказался вдовцом лет семидесяти, с шапкой седых волос, одетым в легкий свитер и брюки. Он прогнал кошек с дивана и отодвинул в сторону журналы, освобождая место для гостей, чем и воспользовались Мишель с Кингом.

– Спасибо, что сразу согласились нас принять, – поблагодарил Шон.

– Не стоит благодарности: сейчас у меня уже не бывает срочных дел.

– Не сомневаюсь, что раньше, когда вы работали общественным защитником, дел было невпроворот.

– Да уж, что верно – то верно! То были очень неспокойные времена.

– Как я уже говорил по телефону, мы расследуем случай, связанный с гибелью солдата Национальной гвардии приблизительно в мае семьдесят четвертого года.

– Да, я хорошо помню то дело. Слава Богу, солдаты Национальной гвардии гибнут не каждый день! Но тот день был особенным. Я выступал в федеральном суде, когда началась демонстрация. Слушание дела приостановили, и все бросились к телевизорам. Я никогда не видел ничего подобного и, надеюсь, не увижу. Казалось, что мы наблюдаем за штурмом Бастилии.

– Насколько мы поняли, в деле об убийстве этого солдата был обвиняемый.

– Верно. Но первоначальное обвинение в убийстве первой степени начало рассыпаться, как только стали выясняться детали.

– Так вам известно, кто вел это дело?

– Да, ведь именно я защищал подозреваемого в этом убийстве. – Мишель и Кинг переглянулись, а Холмгрен пояснил: – Я проработал в Службе общественной защиты около шестнадцати лет – начинал, когда она еще была Агентством по оказанию юридической помощи. Мне довелось участвовать в нескольких громких процессах. Что до защиты обвиняемого по интересующему вас делу, то за нее просто никто не хотел браться.

– Улики против обвиняемого оказались слишком серьезными? – поинтересовалась Мишель.

– Совсем нет. Если память мне не изменяет, этого парня арестовали просто потому, что он выходил с аллеи, где произошло убийство. Тело убитого, тем более в форме, и группа бежавших и бросавших камни хиппи – вот и все, чем располагало следствие. Думаю, что арестовали первого, кто попался под руку. Вы должны понять, что город был на осадном положении, нервы натянуты до предела. Если я правильно помню, обвиняемый являлся студентом колледжа. Я не верил, что убил он, но даже если и так, то это могло выйти случайно – например, завязалась драка, солдат неудачно упал и ударился головой об асфальт. Но прокуратура тех лет была известна своей склонностью к фабрикации дел, а полицейские лжесвидетельствовали под присягой, заводили дела под вымышленными предлогами, подбрасывали улики и все такое.

– А вы помните имя своего подзащитного?

– После вашего звонка я попытался вспомнить, но так и не смог. Помню только, что он был молод и умен. Извините, но за эти годы у меня были сотни клиентов, к тому же тем делом я занимался недолго, а прошло уже тридцать лет.

«Почему бы не попробовать?» – подумал Кинг.

– А его звали не Арнольд Рамсей?

От удивления Холмгрен застыл на месте:

– Слушайте, поклясться я бы не смог, но мне кажется, что да. Откуда вы знаете?

– Долго объяснять. Но это тот самый Арнольд Рамсей, который восемь лет назад застрелил Клайда Риттера.

– Не может быть! – опешил Холмгрен.

– Но это так.

– Тогда мне жалко, что его не посадили.

– А в то время жалко не было?

– В то время – нет. Я уже говорил, что тогда зачастую не интересовались истиной, а старались засадить за решетку.

– Но с Рамсеем это не удалось?

– Нет. Хотя дело было явно шито белыми нитками, мне все равно пришлось поработать над фактами, предоставленными обвинением. Власти хотели во что бы то ни стало упрятать его в тюрьму. А потом дело у меня забрали.

– Почему?

– Защитой обвиняемого занялись другие. По-моему, какая-то адвокатская контора с Запада. Наверное, из тех мест, откуда Рамсей был родом. Я решил, что его семья узнала о случившемся и пришла на помощь.

– А вы не помните название этой адвокатской конторы? – спросила Мишель.

Холмгрен немного подумал.

– Нет. За эти годы через меня прошло слишком много дел.

– И той фирме удалось снять все обвинения?

– Да, и не только. Я слышал, что она даже добилась изъятия всякого упоминания об аресте из досье на Рамсея. Эти адвокаты знали свое дело. По личному опыту знаю, что в те годы такое практически не встречалось.

– Вы говорили, что отдельные прокуроры тоже не отличались чистоплотностью. Может, тогда удалось просто откупиться? – предположил Кинг. – И от суда, и от полиции.

– Этого исключать нельзя. Ведь если ты сфабриковал дело, то почему тебе не взять деньги, чтобы его закрыть. Прокурор, который занимался Рамсеем, был молод, амбициозен и юридически здорово подкован, но всегда казался мне скользким парнем. И все же не могу не отметить, что он не был замешан в нарушениях закона, чего нельзя сказать о других сотрудниках вашингтонской прокуратуры. Я помню, как жалел его начальника, когда спустя несколько лет тому пришлось отвечать за грехи своих подчиненных. Билли Мартин был хорошим парнем и не заслуживал такой участи.

Кинг и Мишель только сейчас осознали свой прокол: они как-то упустили из виду то, что им было известно из документов, – в интересующий их период вашингтонской прокуратурой руководил один из фигурантов дела, которое они расследовали. А это значит…

– А как звали прокурора, который вел дело Арнольда Рамсея? – спросил Шон затаив дыхание.

– О, его имя я никогда не забуду. Он стал кандидатом в президенты, которого потом похитили. Джон Бруно.

59

От Холмгрена Кинг и Мишель отправились в Ричмондский университет. В Центре публичной политики Кейт Рамсей не было. Им удалось уговорить консьержа дать ее домашний телефон. Они позвонили, но трубку взяла соседка по квартире, которую звали Шэрон. Она не знала, где находится Кейт, и не видела ее с утра. Мишель спросила, не могут ли они приехать и поговорить с ней, и та нехотя согласилась.

– Как считаешь, Кейт знает о Бруно и своем отце? – поинтересовалась Мишель у Кинга по дороге. – Только не говори, что да. Этого просто не может быть!

– И тем не менее мне почему-то кажется, что знает.

Они подъехали к дому Кейт и встретились с Шэрон. Сначала та не проявила склонности к общению, но Мишель показала свой жетон, и девица стала разговорчивее. С ее разрешения они осмотрели маленькую спальню Кейт, но не нашли там ничего интересного. Девушка читала серьезную литературу, и у нее в комнате было много книг, которые обычно можно встретить только у настоящих ученых.

Вдруг на одной из полок Кинг нашел набор для чистки пистолета и коробку с патронами калибра девять миллиметров. Он многозначительно посмотрел на Мишель, она грустно покачала головой.

– Вы не знаете, зачем Кейт носит оружие? – поинтересовался Шон у Шэрон.

– Однажды на нее напали и пытались ограбить. Во всяком случае, она так сказала. Кейт купила пистолет семь или восемь месяцев назад. Мне очень не нравится, что у нас в доме появилось оружие, но у нее есть разрешение и все такое. Она ходит в тир тренироваться и стреляет метко.

– Это успокаивает. А она взяла пистолет с собой, когда уходила утром?

– Я не знаю.

– К ней приходит кто-нибудь, если не считать знакомых по колледжу? Например, мужчина?

– Насколько я знаю, она ни с кем не встречается и всегда пропадает на каком-нибудь собрании или марше протеста. От того, чем забита у нее голова, мне иногда становится не по себе. Знаете, я и так редко успеваю ходить на занятия и встречаться со своим парнем, чтобы думать еще и о том, в каком мире мы живем.

– Понятно. Но я имел в виду мужчину в возрасте – лет, скажем, пятидесяти. – Он описал Тристана Конта, но Шэрон покачала головой:

– Нет. Но пару раз я видела, как ее подвозили к дому на машине, а за рулем был мужчина. Когда я спросила ее о нем, Кейт ушла от ответа.

– А машину можете описать?

– «Мерседес». Большой.

– Значит, человек при деньгах – заключила Мишель. – А когда это случилось в первый раз?

– Месяцев девять-десять назад. Я запомнила, потому что Кейт как раз начала писать дипломную работу. У нее мало друзей, а если ей надо с кем-нибудь встретиться, то она встречается вне дома. Здесь она вообще бывает редко.

Пока они разговаривали, Мишель поднесла к уху коробку с набором для чистки и потрясла ее. Там что-то стукнуло. Мишель открыла коробку, вынула подставку, на которой были закреплены инструменты, и нашла под ней маленький ключ.

– Вы знаете, от чего этот ключ? – спросила она, показав его Шэрон. – Похоже, от подсобки.

– У нас в подвале есть кладовка, но я не знала, что Кейт ею пользуется.

Мишель и Шон спустились в подвал, нашли кладовку и открыли ее найденным ключом. Кинг включил свет, и они увидели аккуратно сложенные картонные коробки.

Шон сделал глубокий вдох:

– Это или очередная пустышка, или золотая жила.

Во всех четырех коробках оказались подборки материалов по двум темам. Первая касалась убийства Риттера. Кинг и Мишель просмотрели десятки статей и фотографий, имеющих отношение к этому убийству. Там было несколько снимков Кинга, два – юной Кейт, выглядевшей печальной и одинокой, и один – Регины Рамсей. Текст на вырезках из газет жирно подчеркнут.

– В этом нет ничего удивительного, – заметила Мишель, – как-никак он был ее отцом.

Однако материалы по второй теме заставили их похолодеть. Они касались Джона Бруно, начиная с первых дней его прокурорской карьеры до президентской кампании. Кинг обратил внимание на две пожелтевшие от времени газетные статьи, в которых говорилось о коррупции в прокуратуре округа Колумбии. В них называлось имя Билла Мартина, но о Бруно не говорилось ни слова. Однако над каждой статьей Кейт написала: «Джон Бруно».

– Вот черт! – покачал головой Кинг. – Наша маленькая активистка вовлечена во что-то очень серьезное. И не важно, заслуживал Бруно того или нет, но она навесила ему ярлык продажного прокурора, который разрушил жизнь ее отца.

– Я не понимаю одного: эти статьи были напечатаны задолго до того, как Кейт родилась, – откуда они у нее взялись?

– Возможно, именно мужчина в «мерседесе» заставил Кейт ненавидеть Бруно за то, что он недостойно обошелся с ее отцом. – Кинг помолчал и добавил: – Она, видимо, вообще возлагает вину за смерть отца на Бруно: мол, если бы не этот тип, то Арнольд Рамсей преподавал бы в Гарварде или Стэнфорде, был бы счастлив в браке, от него не ушла бы жена и он никогда бы не стал стрелять в человека, подобного Риттеру.

– Но для чего собирать все это?

– Возможно, чтобы жажда мести не пропала до тех пор, пока не будет удовлетворена.

– А тогда при чем тут Риттер и Лоретта Болдуин?

Кинг с досадой махнул рукой:

– Если бы я знал! Но одно не вызывает сомнений: Кейт – всего лишь верхушка айсберга. И теперь кое-что становится понятным.

Мишель вопросительно на него взглянула.

– Я имею в виду, стало ясно, почему Кейт неожиданно захотела встретиться и поделилась откровениями насчет Тристана Конта.

– Ты считаешь, ее подучили? Чтобы сбить нас со следа?

– Возможно. А может, она решила так сама, но по своим личным причинам.

– Все равно не исключено, что она говорила нам правду.

– Ты шутишь? Пока нам правду не говорил никто. С чего это вдруг такая перемена?

– Тогда должна признаться, что Кейт Рамсей – первоклассная актриса. Мысль, что она может быть замешана в деле с Бруно, мне даже не приходила в голову!

– Что ж, ее мать была настоящей звездой театра. Талант мог передаться с генами. – Кинг задумался. – Надо связаться с Парксом и узнать насчет Боба Скотта. Во мне проснулся неожиданный интерес к своему бывшему начальнику.

Как выяснилось, в последние несколько часов Паркс был очень занят. Он проверил адрес Боба Скотта в Теннесси и сообщил Мишель, что это место весьма необычно: тридцать акров гористой местности на востоке штата, включая часть военной базы времен Второй мировой войны. Эта база действовала еще лет двадцать после того, как война закончилась, а потом была продана в частные руки. С тех пор владельцы сменились несколько раз.

– Когда я узнал, что это место принадлежало армии США, я заинтересовался, зачем Скотту оно могло понадобиться, – продолжал рассказ Паркс, разговаривая по телефону с Мишель. – Какое-то время он жил в Монтане как настоящий отшельник, а потом вдруг переехал. Почему? Я стал копаться в старых планах, картах и схемах и обнаружил, что на этом участке у подножия горы есть подземный бункер. Во времена «холодной войны» правительство их понастроило тысячи, от маленьких и простых до гигантских, – как в Западной Виргинии, где должен был укрыться конгресс США в случае ядерного нападения. Бункер, который приобрел Скотт, как раз такого типа: там есть спальни, кухни, ванные и душевые, несколько тиров, системы очистки воды и воздуха. И еще одна интересная деталь: там есть камеры для военнопленных – думаю, на случай вторжения противника.

– Очень удобное место для содержания похищенного кандидата в президенты, – заметила Мишель.

– Я тоже об этом подумал. И кроме всего прочего, от бункера в Теннесси меньше двух часов езды на машине до тех мест, где убили Риттера и похитили Бруно. Эти три точки образуют вершины треугольника.

– А вы уверены, что речь идет о нашем Бобе Скотте?

– Абсолютно!

– И вы собираетесь поехать туда?

– Да. Мы нашли понимающего судью в Теннесси, который подписал ордер на обыск. Но мы не хотим, чтобы еще кого-нибудь застрелили, поэтому будем действовать осторожно. А там посмотрим на месте. С точки зрения закона ситуация довольно щекотливая, но если нам удастся найти Бруно, пока не стало слишком поздно, и схватить за руку Скотта, то дело того стоит.

– Когда вы отправляетесь?

– Нужно кое-что подготовить, и мы хотим провести операцию при дневном свете. Я не хочу, чтобы этот сумасшедший открыл по нам огонь на том основании, что мы нарушили границы его частных владений. Ехать туда придется около пяти часов, поэтому мы отправимся рано утром. Вы все еще хотите присоединиться?

– Хотим, – подтвердила Мишель, бросив взгляд на Кинга. – И мы можем там найти еще кое-кого.

– И кого же? – спросил Паркс.

– Выпускницу университета, которая давно мечтала посчитаться с Бруно. – Она повесила трубку и ввела Кинга в курс дела. Затем достала лист бумаги и начала делать заметки. – Вот моя гениальная версия номер два, в которой Конт ни в чем не виноват. Изложу все по порядку. Скотт сговорился с Рамсеем убрать Риттера и действует изнутри. Его мотивов я не знаю: может, из-за денег, может, он давно хотел Риттеру за что-то отомстить. Например, родители Скотта отдали Риттеру все свои деньги, когда тот был проповедником. Когда я собирала о Риттере материал, то выяснила, что он был очень богатым человеком благодаря пожертвованиям на свою церковь, в которой являлся единственным бенефициарием.

– Твоя версия не стыкуется с фактами. Я проработал со Скоттом несколько лет и знаю его биографию. Его родители умерли, когда он был ребенком. И у них все равно не имелось денег, которые он мог унаследовать.

Мишель нахмурилась:

– Жаль: это был бы отличный мотив. Послушай, а как насчет Сидни Морса? Уж его-то родители были очень богатыми! Может, они отдали свои деньги Риттеру? Тогда у Морса был мотив желать его смерти.

– Мать Морса оставила свои деньги сыну. Я помню разговоры об этом, поскольку мать Сидни умерла, когда он уже занимался избирательной кампанией Риттера. К тому же нам теперь известно, что смерть Риттера и похищение Бруно каким-то образом связаны между собой. Даже если Сидни и был причастен к смерти Риттера, то никак не может иметь отношения к похищению Бруно. Если, конечно, не лишил его чувств с помощью теннисного мяча.

– Ладно, согласна. Тогда давай все же допустим, что за убийством Риттера стоял Боб Скотт. Он лишился работы, но что с того? Он уезжает и живет на природе в Монтане.

– А как быть с Бруно? Какое отношение может иметь Скотт к нему?

– Ну а если он связался с убийством Риттера, потому что, скажем, давно дружил с Рамсеем? Я знаю, это звучит дико: Скотт воевал во Вьетнаме, а Рамсей протестовал против войны, но в жизни случаются и более странные вещи. Может, они встретились на какой-то акции протеста. Знаешь, Скотт был сыт этой войной по горло и мог стать сторонником Рамсея, после чего вступил с ним в сговор, чтобы убить Риттера. И Скотт мог знать Кейт Рамсей. Потом ему становится известно, что Бруно сломал Рамсею жизнь сфабрикованными обвинениями, и он сообщает об этом Кейт. Та вырастает, питая ненависть к Бруно, а потом снова появляется Скотт, и они вместе похищают его, чтобы заставить за это заплатить. Тогда все становится понятным.