Текст книги "Новый дневник грабителя"

Автор книги: Дэнни Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Часть 3
Все они в кожаных куртках

Глава 1
Завсегдатаи заведения

В одном королевстве, не очень далеком, жила-была досужая старуха, которая днями напролет только и делала, что прижимала свой любопытный нос к кухонному окошку. И вот как-то раз увидала то, чего видеть ей не следовало. Представляете, как она переполошилась?

– Ох! Ах! – причитает бдительная старушка, схватив трубку и набирая единственный «быстрый» номер, занесенный в память телефона. – Алло, полиция? – трясется от возбуждения она. – Приезжайте скорее, какие-то люди грабят магазин через дорогу от моего дома!

Диспетчер на другом конце провода – работник опытный, поэтому он просит взволнованную престарелую даму еще раз выглянуть в окно и убедиться, что перед ней не пластиковый пакет, который зацепился за дерево.

– Нет, нет, это мужчины, у них еще фургон, – настаивает она.

Сержант со вздохом откладывает в сторону свой сандвич с курицей и ветчиной и начинает шарить по столу в поисках ручки.

– Будьте любезны, мадам, назовите свою фамилию и адрес.

– Меня зовут Элис Спрингер. Дом номер… постойте, кажется, они уезжают! – Старая клюшка хватается за сердце, глядя, как красные огоньки фургона растворяются во мраке. – Ах, поздно… Вы ведь все равно приедете?

Сержант задумчиво смотрит на недоеденный сандвич и прикидывает: если старуха живет рядом с каким-то магазином, он сможет одним выстрелом убить двух зайцев – вышлет на место наряд и попросит заодно привезти ему большую бутылку «Люкозейда».

– Ваш адрес, мэм?

Проходит двенадцать часов. Сержант Атуэлл бьется над трудным словом в кроссворде. Название африканской страны, вторая «е». На память Атуэллу приходит лишь Бенгалия, однако он не уверен, что это государство (государство ли?) находится в Африке и вообще существует на карте, а кроме того, мешает лишняя буква, поэтому сержант топает в «обезьянник», чтобы обратиться к поддержке великих умов, томящихся в заточении на данный момент.

– Спишь, нет? – через форточку спрашивает он участника под номером один.

– Что? Адвокат приехал? – без энтузиазма отзывается тот.

– Нет еще. Не знаешь случайно, столицей какой африканской страны является Дакар?

Участник номер один погружается в размышления, затем выдает:

– Я буду говорить только в присутствии адвоката.

Атуэлл захлопывает форточку и направляется к соседней камере, попытать счастья с участником номер два, который оказывается моим знакомым и от которого, собственно, я узнал эту историю.

– Эй, Роланд, в какой африканской стране столица – Дакар? Мне для кроссворда надо.

Роланд подходит к двери и выглядывает в форточку.

– Сколько букв?

– Семь.

– Есть отгаданные?

– Да. Пропуск, потом «е», пропуск, пропуск, пропуск, пропуск, пропуск, – сообщает Атуэлл.

Роланд безуспешно пытается выстроить эту комбинацию в мозгу, сержант приходит ему на помощь и подносит газету к форточке.

– Гм, не знаю, зато тринадцать по вертикали – «кот»!

– Не подсказывай! С легкими словами я без тебя разберусь. – Недовольный Атуэлл убирает газету. – Так в какой стране этот Дакар, знаешь, нет?

– Дайте-ка взглянуть еще разок.

Атуэлл вновь подносит лист с кроссвордом к форточке.

– Египет? – высказывает догадку Роланд.

Сержант сердито захлопывает форточку прямо перед его носом.

– Болван!

С этого места по сценарию появляюсь я. Мы с Олли сидим в кабинете Соболя. Входит Атуэлл.

– Привет, Бекс! Как всегда, лучшие апартаменты? – острит он.

– Боже, опять этот цирк. Можно хоть раз арестовать нас по-человечески, без кривляний?

– Кое-кто сегодня не в духе, верно? – не унимается Атуэлл, словно наседка, которая кудахчет до тех пор, пока не снесет яйцо.

– Интересно, с чего бы?

– Простите, вы, наверное, просили забронировать номер заранее, но в это время года у нас всегда столько хлопот! – продолжает блистать остроумием Атуэлл.

– Готов поспорить, сержант, ваших соседей уже тошнит от того, что за стенкой круглыми сутками орет «Смеющийся полицейский».

Атуэлл ухмыляется, довольный тем, что сумел меня разозлить. Чтобы не доставлять ему радости, я переключаю мозг на нейтралку и расслабляюсь.

– Том? – обращается он к Соболю и раскрывает журнал задержаний.

– Двое по подозрению в ночной краже со взломом. В момент ареста оба подозреваемых находились дома, каких-либо показаний не дали – во всяком случае, ничего такого, что стоило бы повторить при бабуле.

– Ваша бабушка промышляет воровством? – изумляется Олли.

– Распихай их по камерам, пока я освобожу комнату для допросов, – сухо произносит Соболь и удаляется, чтобы провести несколько драгоценных минут в обществе кофейного автомата.

– О’кей, парни, порядок вы знаете. Ремни и содержимое карманов – на стол, – командует Атуэлл. – Кстати, Олли, не знаешь, Дакар – столица какой страны в Африке?

Олли непонимающе глядит на него.

– Откуда мне знать?

Сержант сокрушенно качает головой и отодвигает газету на край стола. В этот момент Олли вдруг приходит на ум кое-какая мысль:

– Почему вы задали этот вопрос мне, а не ему?

Атуэлл переводит взгляд с моей белой физиономии на темное лицо Олли.

– Просто так, – тихо отвечает он. – Нет, правда, я думал…

– Что именно вы думали?

– Ничего. Ну, только… – бессвязно бормочет Атуэлл, ругая себя за беспечность, с которой заплыл в опасные воды.

– Что «только»? – давит Олли.

И хотя видеть Атуэлла припертым к стенке жутко приятно, тем не менее делать последнего идиота из человека, в чьем ведении находится отопление наших камер, по крайней мере неразумно. Я перехватываю инициативу у Олли:

– Он просто подумал, что ты хорошо разбираешься в географии, – говорю я ему, затем просвещаю Атуэлла, информируя его о том, что Дакар – столица Сенегала.

– О, спасибо!

Атуэлл торопливо вписывает буквы, радуясь, что справился с заданием из кроссворда, не потеряв свои нашивки.

Чуть дальше по коридору, сразу за кофейным автоматом, Чарли Тейлор сидит в комнате для допросов напротив констебля Беннета и стыдливо прячет глаза. Чарли пытается оправдать редкий случай «ошибочного решения», однако на Беннета его сконфуженный вид не действует.

– …вот и всё. Тридцать штук за бассейн! Я понятия не имел, что они так дорого стоят, на меня прямо как затмение нашло, – объясняет Чарли.

– Понятно, – скучающим тоном отвечает Беннет. Все это он уже слышал.

– Кроме того, мне эта ерунда вообще не нужна, но я ведь не мог отказать жене, так что пришлось срочно искать деньги.

– Безвыходное положение? – подсказывает Беннет.

– Вот именно! В крайней беде – крайние меры. Конечно, это не оправдание, и гордиться тут нечем, просто факты… – печально вздыхает Чарли, не смея поднять глаз на копилку для сбора пожертвований в пользу инвалидов. Пластмассовая статуэтка девочки – копилка благотворительного общества «Сфера» – чинно расположилась на соседнем от Беннета стуле.

Констебль тоже бросает взгляд на копилку, потом перегибается через стол к Чарли.

– Ты поэтому взялся защищать Норриса?

– Нужда заставила, – грустно кивает Чарли.

Норрис, которому надоел этот спектакль, решается подать голос:

– Можно сказать?

Беннет закатывает глаза: ну почему из всех негодяев этого города ему достался самый тупой?

– Валяй, – неохотно разрешает он.

– Я ничего не брал, честно-пречестно, ничего!

– Мой подзащитный утверждает, что он ничего не брал, честно-пречестно, ничего, – повторяет Чарли, прибавив словосочетание «мой подзащитный», дабы Норрис прочувствовал всю полноту бесплатной юридической помощи.

– Украденная вещь была обнаружена в машине вашего подзащитного, – отмечает Беннет.

– Значит, мне ее подбросили, потому что я ничего не брал, – говорит Норрис.

Беннет утомленно откидывается на спинку стула. Сколько можно тянуть канитель? У любого другого подозреваемого хватило бы здравого смысла признать вину и облегчить жизнь нормальным людям.

– Норрис, зачем кому-то подбрасывать тебе в машину ворованную копилку? – спрашивает Беннет.

– Не знаю. В этом городе каждый готов меня подставить, правда, Чарли?

– У моего подзащитного на самом деле исключительно много недоброжелателей. Вполне вероятно, ему подбросили краденое из чувства мести, – подтверждает Чарли, потом выпячивает нижнюю губу и пожимает плечами: – Кто его знает?

– Чарли, твой клиент уже трижды попадался на краже копилок для сбора пожертвований. Кроме того, сегодня он купил семьдесят восемь лотерейных билетов и расплатился за них мелочью, – чуть не плачет Беннет.

– Я выиграл эти деньги в автоматах, честное слово! – упирается Норрис. – Клянусь родной мамочкой!

– Родная мамочка тебя и сдала, – вскользь упоминает Беннет.

– Да? Вот доносчица хренова! Давно подозревал, что она хочет от меня избавиться, – пыхтит Норрис, однако сразу затыкается, как только Соболь, коротко постучав, просовывает в дверь свою заостренную лисью морду.

– Перерыв в допросе. Привет, сержант, – приветствует Беннет Соболя.

– Привет, – отзывается он, потом замечает Норриса: – Опять этот, что ли?

– Я ничего не брал, честно-пречестно, – повторяет Норрис для опоздавших.

– Вы еще долго? – спрашивает Соболь у Беннета. – У меня двое на очереди.

– Понятия не имею. Даже поесть некогда, – сетует тот. – Пирожков с мясом не осталось?

– Я только что забрал последний, – говорит Соболь.

Норрис видит свой шанс вбить клин и жалуется Соболю, что Беннет хочет упечь его за решетку.

– Брось, Норрис, я уже выключил диктофон, – говорит Беннет.

Соболь делает еще шаг вперед.

– Между прочим, Чарли, те двое, что дожидаются очереди, тоже твои подопечные, Бекс и Олли.

– Вот как? – Наш адвокат оживляется и проверяет папку: достаточно ли бланков он взял? – Превосходно! Этого хватит, чтобы оплатить подогрев бассейна еще на несколько дней.

– Да, неплохо, – подтверждает Соболь, окидывая Чарли внимательным взглядом: ручная отделочная строчка на лацканах пиджака, шелковый платок в кармашке, идеально ухоженные пальцы, которые уже нацелили авторучку с золотым пером на свежие бланки. – Приятно сознавать, что творишь добро, – вполголоса произносит он себе под нос.

* * *

Помнится, я говорил вам, что Олли – темнокожий, однако это не совсем верно. Если быть точным, физиономия у него едва ли темнее моей, но ведь в наше время значение имеет не то какого цвета кожа у человека, а то, как он с этим живет. Признаюсь, в детстве, когда мы с Олли познакомились, я даже не подозревал, что он черный. Более того, еще несколько месяцев, заваливаясь к нему после школы (а нередко и вместо нее), чтобы поиграть в «Монополию» или составить на доске для скраббла непристойные слова, я был уверен, что отец Олли держит в доме черную служанку, ну, типа как в старых мультиках про Тома и Джерри. Откуда мне было знать, что это мамаша Олли? Тем не менее цвет кожи стал для него подарком судьбы, и мой приятель научился использовать его на всю катушку практически в любой ситуации. Большую часть времени Олли – белее самого белого из белых, но стоит затолкать его в тюремную камеру или сказать, что он не влезет в автобус, потому что автобус переполнен, и вы тут же увидите, каким станет его лицо. Норрис называет Олли хамелеоном, и как ни противно мне соглашаться с ним в чем бы то ни было, здесь он прав. Мой друг действительно наделен способностью чернеть на глазах, и именно этот гневный оттенок приобретает его кожа, когда Атуэлл ведет нас в камеру.

– Я родился в Рединге, откуда мне знать, где этот Дакар? Узаконенный расизм, вот как это называется. Необоснованные предположения насчет меня, только потому что я черный, – бушует Олли по пути в камеру. – Не надо считать, что все мы пляшем в варьете или жарим священников! Это дискриминация чистой воды! Вся система насквозь ею пропитана.

Атуэлл открывает дверь камеры номер четыре и приглашает меня внутрь. Заходя, я подмигиваю ему. Сержант недовольно хмурится и захлопывает за мной дверь. Тем временем Олли продолжает грубить, борясь за свои гражданские свободы.

– Я вообще не должен тут находиться! Меня и арестовали-то из-за того, что я черный! Будь я белым… – Олли вдруг умолкает, и я невольно задаюсь вопросом, не удавился ли он, часом, однако затем вновь слышу приятеля: – Договорились, братишка?

– Заходи и помалкивай, – отзывается Соболь. Густой, хрипловатый голос сержанта с характерными карибскими интонациями лишен всякого сострадания к Олли и его тяжелой участи.

Дверь с лязгом закрывается.

– Из Рединга… – устало вздыхает Атуэлл.

Глава 2
В соседних камерах

Проведя в камере всего несколько минут, я вдруг понимаю, что сегодня вечером не попаду домой и пропущу передачу, которую ждал всю неделю. Согласитесь, обидно, когда просто забываешь, что собирался посмотреть стоящую программу, а уж если ты прекрасно про нее помнишь и времени у тебя навалом, но вот не судьба – это просто нож по сердцу. Немного похоже на ситуацию, когда стоишь в очереди у банкомата и видишь, как от остановки отъезжает последний на сегодня автобус. Или того хлеще, из окошка этого самого автобуса замечаешь, что какой-то растяпа удаляется от банкомата, забыв забрать свои деньги. Бывало у меня и такое. Хотя, знаете, на этот случай, наверное, и придумана кнопка экстренного останова.

Я подхожу к двери и кричу Олли, который сидит в камере напротив:

– Эй, Ол, ты поставил таймер на запись «Вечера с Тревором Макдональдом»? Сегодня будет сюжет о грабителях.

– Нет, забыл. А когда показывают? – кричит он в ответ.

Я беру короткую паузу, чтобы подумать, идиотничает мой друг или нет, потом напоминаю:

– Сегодня.

– Тогда точно забыл. Вот так всегда: полгода обсасывают темы про матерей-одиночек и службу здравоохранения, потом в кои-то веки выстреливает интересная тема, а нас обоих нет дома.

Меня осеняет: еще не все потеряно! Я спрашиваю у Олли, может ли Белинда записать передачу.

– В принципе может, если я ей об этом скажу, только, извини, ее сейчас рядом со мной нет, – кривляется этот гороховый шут.

– Знаю, что нет, осел! Ты забыл, что у каждого из нас есть право на телефонный звонок? Я наберу Чарли, а ты позвони Белинде и попроси записать программу.

Олли кричит, что не против, и в этот момент к нам присоединяется третий собеседник:

– Ол, старина, это ты?

– Кто это?

– Это я, Роланд.

– Привет, Ролло, как дела? – подаю голос я.

– Да нормально, не жалуюсь. Забавно, что мы тут встретились, Ол, ведь…

Неожиданно в разговор вклинивается еще один, гораздо менее приятный голос:

– Что за треп? – Атуэлл проходит мимо камер и сердито стучит кулаком в двери.

– Мы просто болтаем, – объясняю я.

Железная форточка распахивается, Атуэлл сверлит меня своими маленькими глазками-буравчиками.

– А ну, прекращайте. Вас слышно на другом конце коридора.

– Тогда посадите нас в одну камеру, мы все – хорошие приятели, – предлагает Олли.

– Тебе тут что, реалити-шоу? – фыркает Атуэлл.

– Скучно же поодиночке, – жалуется Олли.

– Сколько ты провел в камере, пару минут? Тоже мне, Нельсон Мандела нашелся, – опрометчиво шутит Атуэлл.

– Что вы имеете в виду? – взвивается Олли.

На моем лице расцветает довольная улыбка: Атуэлл сообразил, что ляпнул не то, и теперь лихорадочно пытается поправить положение, как будто на кон поставлена вся его карьера.

– Да нет, не подумай ничего такого. Я просто хотел сказать, что Мандела много лет провел в тюрьме.

– Между прочим, он еще и бывший президент ЮАР. А вы его вспоминаете только как заключенного с тридцатилетним сроком отсидки. Интересно, почему так получается? – вслух размышляет Олли.

Между тем Мэл заходит в участок и жмет на кнопку звонка «Для вызова сотрудника». Соболь высовывает голову из-за двери, чтобы поглядеть, кто это палит электричество. Увидев мою подругу, он хмурится.

– Привет, Мэл. Чем могу служить? – осведомляется он, словно не имеет понятия, зачем она пришла.

– Мне полкило яблок, пожалуйста, – отвечает Мэл в том же духе.

– Откуда ты узнала, что Бекс арестован?

– Я же работаю в офисе у Чарли. Он прислал эсэмэску. Какие предъявлены обвинения?

– Никакие. Бекс просто помогает нам в расследовании, – широко улыбается Соболь.

– Он вообще очень сознательный гражданин. Удивляюсь, как это еще мэр не вручил ему медаль! Недели не проходит, чтобы Бекс вам в чем-нибудь не помог.

– И не говори, прямо столп общества, – соглашается Соболь.

– Я могу с ним увидеться?

– Ну конечно… – губы Соболя растягиваются в улыбке, – …нет.

Мэл строит недовольную гримасу.

– В таком случае можно поговорить с Чарли?

– Разумеется, если у тебя есть номер его мобильного, – энергично кивает Соболь. – Просто поразительно, до чего дошел прогресс в наши дни.

Последняя фраза выводит Мэл из себя. Моя подруга на секунду опускает маску любезности.

– Вам же нравится, да? По-вашему, это игра? А я говорю, нет! Это наши жизни, черт побери, и не смейте ими играть!

Как ни странно, Соболь действительно не любит Мэл, возможно, даже больше, чем меня, и, пожалуй, я могу его понять. Между мной и Соболем существует что-то вроде игры: последние несколько лет мы провели по разные стороны баррикад, то есть глядя друг на дружку через стол в кабинете следователя. Не подумайте, что я оправдываюсь. Как раз наоборот: я прекрасно сознаю, чем занимаюсь, и что ждет меня в случае провала. Скорее всего мне это совсем не понравится. Скорее всего я сделаю все возможное, чтобы выкрутиться, но, даже если окажусь в каталажке, не стану питать злобы к Соболю, потому что винить в случившемся мне будет некого – только себя (или, что гораздо вероятней, Олли). В то же время я, мягко говоря, сильно разозлюсь, если этот стервец в полицейской форме напичкает мою берлогу вещдоками из своего сейфа, а потом постучится в дверь вместе с дюжиной коллег, однако и это тоже неотъемлемая часть игры, которую мы ведем по доброй воле.

С нашими подружками (Соболь предпочитает называть их шлюшками) все обстоит иначе. Вступаясь за нас, они, как правило, склонны к бурным проявлениям праведного гнева, хотя мы в полной мере заслуживаем то, что получаем. Именно эта слепая преданность больше всего щекочет ноздри Соболю, ведь он отлично понимает, что Мэл – далеко не поклонница жанра и, в том, что касается лично ее, ведет честную и порядочную жизнь. Соболь на дух не выносит этого лицемерия и брезгливо морщится всякий раз, когда Мэл представляет для меня какое-нибудь сомнительное алиби: ведь окажись на моем месте любой другой, она первая позвонила бы в фонд по борьбе с преступностью.

Думаю, эта внутренняя ожесточенность Соболя связана с уходом жены, которая променяла его, ревнителя закона и честного служаку, на сладкоречивого торговца подержанными автомобилями (а заодно и травкой) и пятикомнатную виллу в Португалии. Непонятно, почему Соболь никогда не относился к ее поступку с юмором – например, мы с ребятами пришли к единодушному мнению, что все это дико смешно. Пожалуй, спрошу у него в следующий раз. Мы не болтали на эту тему уже несколько недель, так что, наверное, не лишне будет напомнить.

Соболь подается вперед и в упор смотрит на Мэл:

– Тебя послушать, так это я граблю по ночам магазины.

– Ну, раз это не вы, значит, Бекс. Прекрасно, Холмс! Еще одно дело раскрыто. И как раз к ужину, – язвит Мэл.

Соболь напрягает мозги в поисках источника аллюзии на слово «ужин»:

– Это не из «Шерлока Холмса», а из «Великолепной пятерки».

– Ага. Помните, сколько они протянули?

– Мэл, лучше уходи по-хорошему, – предупреждает Соболь, чье терпение на исходе.

– И не подумаю. Буду стоять здесь и тренькать в звонок каждые полчаса, до тех пор пока вы не предъявите Бексу обвинение или не отпустите домой, – отвечает она и демонстрирует, как именно будет «тренькать».

– Восхитительно, – кривит рот Соболь.

– …и с таким отношением чернокожие борются еще с шестидесятых годов! – из глубины камеры продолжает свою обличительную тираду Олли.

Мой приятель ораторствует без передыха уже почти десять минут, и это неплохо во всех отношениях. Бей в барабан, Олли, бей. Атуэлл стоит, прислонившись к двери, и разглядывает носки своих туфель. Сейчас ему хочется быть как можно дальше отсюда, зато я наблюдаю за всей этой потехой через форточку моей камеры и испытываю массу удовольствия.

– Бекс, как назывался тот фильм с Дензелом Вашингтоном? – спрашивает Олли.

– «Люди Икс», – подсказываю я.

Атуэлл поднимает глаза на меня, а Олли вооружается интеллектуальной дубинкой и начинает ею орудовать:

– Точно, «Люди Икс». Сколько еще таких, как мы, должны отстаивать свои права, покуда не рухнут барьеры несправедливости?

Атуэлл решает, что с него хватит, и переходит к радикальным мерам:

– Эй, Олли!

– Чего?

– Хочешь почитать мою газету?

– Ага!

Сержант просовывает газету в форточку.

– Нет, вы слыхали, опять целые толпы просят политического убежища! – восклицает Олли, просматривая первую полосу. – Чья это вообще страна, черт побери?

Атуэлл чувствует подвох и благоразумно помалкивает.

– Как насчет меня? – обращаюсь я к нему через форточку. – Не предложите что-нибудь почитать?

– Я вам что, разносчик газет? – возмущается Атуэлл, однако Олли так долго капал сержанту на мозги, что восприимчивость последнего к нормальным человеческим просьбам ненадолго повысилась.

– Тогда верните мне мою книгу, – предлагаю я.

– Если верну, будешь сидеть тихо?

– Это мой предпочтительный способ чтения, – заверяю я Атуэлла.

– Ладно, – уступает он и выдает стандартную хохму тюремных надзирателей: – Подожди здесь.

– Нет проблем, только не задерживайтесь надолго, – подыгрываю я.

– Как дела, сосед? – окликает меня Олли через коридор.

Я замечаю, что Атуэлл оставил открытыми обе форточки, так что Олли тоже устремляет взор на свободу.

– Хочешь сыграть в «Вижу, вижу»?

– Давай.

– Вижу, вижу кое-что, – произносит Олли, обводя взглядом совершенно пустой коридор. – Начинается на…

К несчастью, возвратившийся Атуэлл захлопывает форточку прямо у него перед носом.

– Начинается на «заткнись»!

Увы, для Олли игра закончена. Сержант подходит к моей камере и передает мне книгу.

– Держи. Гм, «История Британии». Зачем читаешь?

Перед тем как ответить, я беру паузу – может, неправильно расслышал?

– Как зачем? Чтобы узнать про Польшу. Мало ли, вдруг да упомянут про нее.

– Я не об этом, умник! Увлекаешься историей?

– Не особенно, – пожимаю плечами я.

Сержант хмурится и закрывает форточку. Я опускаю взгляд на книжку и заканчиваю фразу:

– Но, видимо, историей увлекается тот парень, в чьей сумке я ее нашел.

Атуэлл не успевает отойти и на три шага, как его опять домогаются, на этот раз Роланд:

– Сержант! Сержант Атуэлл!

– Чего тебе? – рявкает тот, открыв форточку.

– Принесите мне поесть.

– С ума сойти можно! – стонет Атуэлл.

– Ну пожалуйста, я с голоду умираю. Целый день тут торчу, и ни крошки во рту, – хныкает Роланд.

Олли спешит ему на помощь из своего заточения:

– У него есть право! По закону всем заключенным дважды в сутки полагается легкая закуска и один раз – полноценный обед, – цитирует он правила.

– Слушай, не учи меня! – рычит Атуэлл на Олли, затем оборачивается к Роланду, который прилип к своей форточке и глядит на сержанта полными надежды глазами. – Хорошо, принесу тебе что-нибудь из столовой, если меня не будут дергать хотя бы пять минут. – Последняя часть предложения относится ко всем нам.

– Здорово, – оживляется Роланд. – Чем сегодня кормят?

– Все как обычно: котлета из индюшатины, порошковое картофельное пюре и горошек, – информирует Атуэлл.

Роланд морщится.

– А можно заменить порцию горошка на вторую котлету?

– Нельзя. Попал сюда, жуй свои овощи.

– Но я не люблю горошек, – упрямится Роланд.

– Что же ты предпочитаешь, гурман?

– Котлету.

– Я имел в виду, какие овощи ты любишь?

Роланд склоняет голову набок и смотрит на Атуэлла.

– Я похож на человека, который любит овощи?