Текст книги "Новый дневник грабителя"

Автор книги: Дэнни Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Думаешь?

– Уверена! – с жаром заверяет Мэл. – Главное, не перепутай пути, иначе превратишься в конченого алкаша, за плечами у которого тюремный срок и разбитая жизнь.

– Хочешь сказать, я – хозяин собственной судьбы?

– Хм-м, у тебя неплохо развита образная речь. Стоит попробовать силы в области связей с общественностью, – советует Мэл.

– Я бы справился, – уверенно киваю я. – Из меня вышел бы знатный пиарщик!

– Вот и займись делом. Если тебя посадят, я дожидаться не стану! – предупреждает Мэл, слегка омрачая атмосферу.

Эту угрозу я слышал тысячу раз, но никак не могу понять, говорит Мэл всерьез или просто пугает меня. Еще пару лет назад я бы поставил свою квартиру (хорошо, ее квартиру) на то, что моя подружка блефует, но сегодня уже не уверен в этом. Полагаю, мы стали старше, а время творит чудные вещи с людьми, в особенности с женщинами. Когда им чуть за двадцать, больше всего на свете они обожают носиться на мотоцикле, сидя позади какого-нибудь безбашенного бунтаря, хлестать пиво из горлышка и показывать сиськи пассажирам автобусов. Это весело, это опасно и именно это еще совсем недавно им запрещали делать родители. Однако проходит время, биологические часы тикают, и в тридцать четыре, когда у большинства женщин на обеих грудях уже висят младенцы, забава с демонстрацией сисек вдруг перестает быть «секси». Ах, в тридцать четыре это очень печально. Безбашенный бунтарь, сам того не подозревая, терпит поражение и из героя превращается в неудачника… Мэл еще нет тридцати четырех, пока нет. И все же, будучи женщиной, которая схватилась за трос стремительно поднимающегося ввысь аэростата, Мэл уже осознала: чем дольше она будет держаться за эту веревку, тем труднее будет в конце концов разжать руки.

– Ты оба съешь? – спрашиваю я у нее, тыча пальцем в тарелку, где лежат два треугольных пирожка с овощами, но Мэл отчего-то меня не слышит и напряженно смотрит в окно.

Я оборачиваюсь поглядеть, что ее так заинтересовало, и вижу – кого бы вы думали? С улицы на нас пялит глаза Соболь.

– Кстати, вот тебе и убогий, – хихикаю я. – Бросим ему картошки?

Мэл вдруг приходит в крайнее волнение.

– Господи, Бекс, я совсем забыла! Костюм! – в панике подскакивает она.

– Чего? – переспрашиваю я, глядя, как Соболь направляется к входу в ресторан.

– Он знает, что ты спер костюм в «Марксе и Спенсере». Он искал тебя весь день! – сумбурно объясняет Мэл, и тут меня прошибает.

– Я ничего не воровал, честное слово, – убеждаю я свою девушку, срывая пиджак со спинки стула и лихорадочно заталкивая его под стол.

– Бекс, ты прячешь краденый костюм и лжешь мне в лицо, – замечает Мэл.

– Что? А, ну да, – доходит до меня очевидный факт. – Знаю, знаю, у меня проблема.

Соболь входит в зал и останавливается возле нашего столика. Вид у него, что весьма необычно, чрезвычайно довольный.

– Привет, Бекс. Добрый вечер, Мэл.

– Добрый вечер, сержант. Не хотите чечевичную лепешку? – предлагаю я.

– Нет, спасибо. На работе не положено, – сухо отвечает Соболь. Зуб даю, он прямо-таки выше стал, приподнялся на миллиметр-другой.

– А мы думали, вы зашли вечерок скоротать, – разочарованно произношу я.

– Увы, чисто по службе. Не сомневаюсь, Мэл уже обо всем тебе рассказала.

Мэл в приступе отвращения бросает на стол салфетку и берет сумочку.

– Знаете, что, сержант? Пожалуй, я пойду попудрю носик. Мне надоело выслушивать его жалкое вранье! – рычит она и, цокая каблуками, удаляется в направлении Бенгази.

Соболь смотрит ей вслед, потом корчит мне рожу.

– Ну вот, расстроил девушку.

– Да будет вам, сержант. Сами знаете этих баб: иногда просто удавить хочется, – раздраженно говорю я. – Ладно, что там стряслось?

Соболь не отвечает. Он с преувеличенным вниманием рассматривает мою рубашку и галстук, смакуя момент триумфа.

– Шикарно выглядишь, Бекс. Прибарахлился новыми вещичками? – с хищной улыбкой спрашивает Соболь.

– Что? Вы об этом старье? Моим шмоткам сто лет в обед. – Я равнодушно пожимаю плечами.

– Правда? Может, посмотрим на пиджачок? – предлагает он, в буквальном смысле облизываясь.

Как ни горько мне его разочаровывать, я признаюсь:

– Сегодня как раз без пиджака.

– Уверен? – Хихикающий Соболь проверяет спинку моего стула, потом заглядывает под стол. Его физиономия моментально вытягивается, выражение победы сменяется изумлением. – Встать! – рявкает он.

– Что? – тяну время я.

– Я сказал, встать! – Соболь едва не вытряхивает меня из-за столика.

Скрепя сердце, я отодвигаю стул и поднимаюсь на ноги. Всеобщему обозрению предстают мятые полы моей рубашки, полосатые семейные трусы и пара соблазнительных костлявых коленок. Что же касается итальянского костюма, сами понимаете – его нет как нет.

Соболь шарит руками под ковром, и только потом его осеняет прозрение:

– Мать твою! – выдыхает он и бросается к сортиру вслед за Мэл. К несчастью, его ожидает лишь распахнутая настежь дверь черного хода.

Я опрокидываю несколько столов, расталкиваю дюжину посетителей, толпящихся у входа, и, наконец, вдалеке вижу Мэл, которая со всех ног мчится по улице, а мой пиджак и брюки, торчащие из сумочки, развеваются на ветру.

– Беги! – во все горло ору я и тоже даю деру. Соболь вылетает за угол и несется вслед за нами, как противолодочная крылатая ракета после экстренного запуска.

Видите, иногда выдаются и такие деньки. По крайней мере у меня такое часто бывает.

Часть 7
Ключевой вопрос

Глава 1
Новое начало?

Два года спустя хмурый служитель Ее Величества поворачивает в замке ключ из большой связки и в последний раз открывает передо мной дверь.

– Давай, Бекинсейл, сматывай удочки, – говорит мистер Бенджамин, кивая в сторону желанной свободы – ладно, как минимум в сторону парковки на желанной свободе.

Я хлопаю себя по карманам и развожу руками:

– Извини, добрый человек, при мне нет мелочи.

Козырек фуражки мистера Бенджамина недобро смотрит мне в лицо, хотя глаз его по-прежнему не видно.

– Не сомневаюсь, очень скоро ты как-нибудь это исправишь, – ухмыляется он.

– Восхитительно, – бурчу я. – Что стало с кредитом доверия? Как тут начать жизнь с чистого листа!

– Что стало с моим термосом? – гаркает мистер Бенджамин, выталкивает меня наружу и захлопывает дверь за моей спиной.

Я как раз подумываю о том, чтобы постучаться обратно и более подробно объяснить свою жизненную позицию, но в этот момент слышу гудок автомобильного клаксона. Я поворачиваю голову и вижу Электрика, который скалит зубы и одновременно мигает фарами своего фургона. Плечи мои поникают.

– Привет, Бекс, как дела? – расплывается он в улыбке, когда я, наконец, подхожу к машине.

– День начался неплохо, но потом кое-кто мне посигналил, и вот, нате.

– А мы решили тебя подбросить, – сообщает Электрик, большим пальцем указывая на Олли, который занимает пассажирское сиденье.

– Да я, в общем, и не ожидал, что кто-то придет меня навестить, – говорю я, причем совершенно не шучу.

За последние два года в городском Музее бутылок и то, наверное, было больше посетителей, чем у меня, учитывая, что в музее немногочисленная толпа собралась лишь по той причине, что на пасхальные праздники там нечаянно заперли кошку. Позабыт, позаброшен – это как раз про меня.

Разумеется, все они были в суде, когда нам с Олли припаяли первый серьезный срок. Мои мать, отец, брат с женой, сестра с мужем, естественно, Мэл, ее дружная семейка плюс все якобы «потерпевшие», Соболь – короче, жук и жаба. О да, по такому случаю их привезли на автобусах с разных концов города. Улицы практически опустели – все местные ханжи сидели в зале суда номер три, с нетерпением ожидая, когда самый отъявленный негодяй в Татли зальется слезами раскаяния после того, как во имя Ее Величества Елизаветы II над ним свершится жёлчное правосудие. Честно говоря, я не собирался доставлять им такого удовольствия, поэтому, когда судья дал мне четыре года и стукнул по столу молотком, я продемонстрировал ликующей публике поднятые вверх большие пальцы и отправился в камеру, словно в открытый космос. С Олли вышло немножко иначе. Когда нас уводили, он вдруг спросил у судьи, который час.

– Вы куда-то спешите или у вас назначена встреча? – хмурится судья.

– Нет, просто при мне нет часов, – отвечает Олли. Вот и весь их разговор.

– Часы вам еще долго не понадобятся, – злорадно хихикает тюремный надзиратель, ведя нас по коридору.

– Вам-то какое дело? Только что обнаружили дырку в кармане? – спрашиваю я.

– Нет, просто я обожаю свою работу, – ухмыляется надзиратель. – Получаю массу удовлетворения, когда запираю под замок подонков вроде вас.

– Не очень-то вы любезны, – замечает Олли.

– Да, что мы вам сделали? – прибавляю я.

– Заткнись, кусок дерьма, и не раскрывай хлебало, пока тебя не спрашивают. Ты на моей территории! – Надзиратель больно пихает меня в спину.

Я бросаю взгляд на Олли, мой друг мгновенно его прочитывает.

– Эй, кажется, вы только что назвали меня ниггером? – говорит он.

– Чего? – рычит надзиратель.

– Я хочу видеть инспектора, – заявляет Олли.

Ложка дегтя – все, на что мы сейчас способны. Подлить ложку дегтя в бочку меда надзирателя, не более. Серьезных проблем мы, конечно, ему не создадим, разве что проведет ночь-другую без сна, размышляя о своих карьерных перспективах.

Вскоре после этого нас с Олли разделяют. Несколько лет наипримернейшего поведения… и, садясь в фургон Электрика, я вновь вижу теплую улыбку друга.

– Привет, старик. Ну что, как заново родился, а?

– Если наденешь бумажный колпак и трижды в день будешь пичкать меня цветной капустой с сыром, сойдешь за тюремного весельчака-повара, – фыркаю я.

Олли не догоняет, о ком я, и требует пояснений.

– Проехали, – разочарованно машу рукой я, вспомнив любовь приятеля к игре «Двадцать вопросов».

– Где тебя высадить? – спрашивает Электрик, выруливая с парковки.

– Возле дома Мэл, – отвечаю я. Лучше уж сразу выслушать этот концерт.

Видите ли, в тот вечер мы с ней легко смылись бы от Соболя, не позови он подмогу. Туча копов в мгновение ока наводнила окружающие кварталы, так что нас накрыли почти сразу – мы не пробыли в бегах и двадцати минут. Ордер на арест Соболь раздобыл уже после того, как нас задержали. В свою очередь, Олли, придя домой, обнаружил, что его квартира превратилась в полицейский участок, и на следующее утро всем троим были предъявлены обвинения по делу об ограблении «Маркса и Спенсера»: мне и Олли пришили кражу со взломом, а Мэл, к ужасу последней, – попытку воспрепятствовать отправлению правосудия. Чарли, однако, встал на ее защиту: дескать, его секретарша не знала, что уносит в сумке краденое имущество – по большому счету это ведь я затолкал туда пиджак и брюки. Адвокат подал прошение в суд, обратился ко всем, кому в свое время оказывал услуги, и, в конце концов, обвинения с Мэл были сняты.

Как ни странно, вместо того чтобы радоваться, моя подружка взбесилась еще больше, чем обычно, и навешала на меня всех собак – на мой взгляд, несколько преждевременно. И все же с тех пор минуло два года, а кто старое помянет, тому глаз вон. Нельзя же дуть губы до бесконечности.

Олли, никогда не отличавшийся способностью читать между строк, поворачивает голову и невинно интересуется, как поживает Мэл.

– Я не видел ее целых два года, – зачем-то прибавляет он.

– Заткнись, а?

Перекошенное от злости лицо в зале суда и письмо, в каковом Мэл сообщала, что на всех моих дисках с матчами «Арсенала» теперь записан сериал «Друзья», – вот и все, что я видел от нее за последние два года. По правде говоря, такой расклад вряд ли предвещал нежную встречу, на которую я надеялся после освобождения, и сейчас эта проблема не на шутку меня беспокоила. Я очень рассчитывал потрогать сегодня что-нибудь эдакое с сиськами (а после того, по возможности, набиться на обед), но прошлого ведь не сотрешь ластиком. Мэл недвусмысленно продемонстрировала свою позицию. Мне не остается ничего иного, кроме как попытаться заглянуть к ней в приемные часы, уповая на то, что она не завела себе нового дружка.

Сидя в фургоне Электрика, я размышляю об этих грустных вещах, и тут меня посещает другая мысль. Я бросаю взгляд на часы, потом на Олли и понимаю, что его поведение несколько отличается от моего, и это весьма чудно, поскольку он, как и я, должен был освободиться сегодня утром.

– Во сколько тебя выпустили? – осведомляюсь я.

– Примерно во столько же, около девяти, – отвечает он.

– Не может быть, Ол. Сейчас девять утра, а ты приехал из Суссекса. Так когда ты вышел?

– На той неделе, – к моему изумлению, сообщает Олли.

– На той неделе? Как тебе это удалось? Нам ведь дали одинаковый срок!

– Не знаю. Просто держался тише воды, ниже травы, – пожимает он плечами. – А ты разве нет?

– Шутишь? Последнее, чего мне хотелось в этом паршивом месте, – держаться ниже травы. Только опустишь голову – а там такое! – Меня передергивает от отвращения.

– Да уж, если опустишь голову, сразу ткнешься носом во что-нибудь… кхе-кхе, – хихикает Электрик, человек бывалый.

– Фу, прекрати, – морщусь я, уговаривая свой завтрак не покидать пределов желудка.

Электрик послушно меняет тему разговора, однако новый поворот также не доставляет мне удовольствия:

– Вовремя ты вышел, Бекс. У меня куча работы для вас обоих.

– Может, надо было крикнуть про это, пока мы не отъехали от тюряги? – едко замечаю я.

– Чего? – хлопает глазами Электрик.

– Дружище, я только что освободился, а ты уже забиваешь мне место на нарах для следующей ходки!

– Ах да, понимаю, – подмигивает он, – тебе сперва нужно кое-что сделать. Выпить пивка? Приласкать цыпочку?

– Посидеть на горшке за закрытой дверью? – вставляет Олли.

– Последнее очень актуально, – соглашаюсь я.

– Не вопрос, – улыбается Электрик. – Отдохни пару дней, но не слишком-то расслабляйся. Я едва держал голову выше ватерлинии, пока дожидался вас эти два года.

– Судя по всему, твои шкуры за это время тоже не встречались с водой, – фыркаю я, отчего Электрик смущенно нюхает свою подмышку. – Короче, так: я вышел на волю и больше за решетку ни ногой. Никогда. Считай, что я в завязке.

Мои слова вызывают у Электрика одновременно шок и отвращение.

– Что за пораженческие настроения? Первый срок, и сразу поднимаешь лапы? Черт возьми, погляди на меня! Я гуляю туда-сюда всю свою жизнь и до сих пор в игре.

– Да, но это потому, что ты неудачник, приятель, а неудачники именно так и поступают, – говорю я.

Электрик ошеломлен моей дерзостью.

– У меня отлично идут дела, – убеждает он, в доказательство предъявляя руку, на которой блестит поддельный «Ролекс», и золотую цепочку с дешевеньким медальоном.

Я показываю большим пальцем назад, на грязную постель.

– Опять живешь в фургоне?

– Согласись, это дешевле, чем квартиру содержать.

На обратном пути в город мы проезжаем мимо знакомого авто, стоящего на обочине: старый, битый «форд-эскорт» с непременными аксессуарами – спойлеры, лысые покрышки и коп, выписывающий квитанцию на уплату штрафа.

– …нарушение правил безопасности, выезд на тротуар, выезд на полосу общественного транспорта, игнорирование знака, предписывающего остановку, – бубнит Беннет, в то время как Норрис чешет подбородок и переминается с ноги на ногу. – Нарушение правил проезда пешеходного перехода, разворот на участке дороги с односторонним движением, неправомерное использование звукового сигнала вблизи группы школьниц…

– Да ладно тебе, – протестует Норрис. – Видел ту блондинку? Такая горячая штучка! Сам понимаешь, как тут удержаться.

Беннет сдвигает на затылок шлем и взывает к нарушителю:

– Норрис, пожалуйста, не по всем статьям сразу. Так, на чем я остановился?..

– Терри, погоди, зачем разводить эту бодягу, – выдавливает жалкую улыбку Норрис. – Может, взглянешь на мои права? Там все чики-чики. – Быстро оглядевшись по сторонам, он передает Беннету водительское удостоверение.

Беннет опускает глаза и тяжело вздыхает.

– Норрис, ты пытаешься подкупить офицера полиции… пятеркой?

– Чего? – вытаращивается Норрис. – Извини, при себе больше нет, а гребаное пособие выплатят только во вторник. Запишешь в долг, а?

Электрик останавливается напротив дома, где мы с Мэл снимали квартиру. Я уже собираюсь выскочить из машины, когда он вдруг хватает меня за локоть и строит самую жалобную мину.

– Бекс, может, все-таки передумаешь?

Даже Олли почему-то переходит на его сторону и давит на старые кнопки:

– Ну же, Бекс, два-три дельца, просто чтобы раздобыть деньжат на хороший оттяг.

– Нет уж, спасибо. Если кто не в курсе, я только что оттянулся по полной и продолжения не жажду.

Электрик поджимает губы и ледяным тоном произносит:

– Весьма сожалею, Бекс, но ты не оставил мне выбора.

Он достает из кармана мобильник и набирает номер, который накорябан на пачке сигарет.

– Не оставил выбора? Насчет чего? Кому ты звонишь? Если это самаритяне, не слушай их. Некоторым очень помогает шаг с крыши небоскреба.

– Алло, это я. Да, он рядом, – сообщает Электрик таинственной персоне, чей номер только что втихаря набрал, потом передает трубку мне. – Держи, он хочет с тобой переговорить.

– Офис Усамы бен Ладена. Чем могу быть полезен? – спрашиваю я трубку.

– Для начала верни компьютеры, которые должен был мне привезти, – говорит голос на другом конце линии.

– Кто это, черт побери?

Уж не Горас ли пытается надавить на меня, после того как я отсидел два года за небольшой редизайн в его конторе? Хрена с два ему! Хотя нет, это не Горас. И не Дорис.

– Адриан, это я, Омит, мать твою, Гассан, – информирует меня голос, – и мне не нравится твой лексикон.

Я сердито зыркаю на Электрика, но старый паршивец лишь жует губами и беспомощно поднимает руки.

– Повторяю вопрос: где мои компьютеры? – вновь спрашивает Омит, уже с нажимом.

– Э-э… мы не смогли их вывезти. Нас накрыли. Мы только что отмотали срок, – отвечаю я, чрезвычайно расстроенный тем, что перешел на «ты» с главным бандюком в Татли.

– Я не об этом. Мне важно знать, где мои компьютеры. Два года назад я сделал заказ твоему приятелю. Заказ не был выполнен, по твоей вине я потерял деньги. И репутацию. Это означает, что ты у меня в долгу, а я свои долги всегда выбиваю. У тебя в запасе один день, – говорит Гассан и кладет трубку.

– Ну, ты, крыса позорная! – Я сую кулак под нос Электрику. – Какого хрена ты втянул нас в эту задницу с Гассанами?

– Чтобы перевести стрелки, – прозаично объясняет тот. – Я не собираюсь бодаться с этими отморозками в одиночку.

– И сколько же «мы» им должны?

– С вас причитается три штуки, но если мы провернем для братьев несколько дел, они простят долг, – спокойно говорит Электрик, как будто этот вариант все решает. Или мог бы решить в принципе.

Что-то подсказывает мне, что Гассаны не заключают коротких сделок, их интересуют лишь пожизненные контракты.

– Ну как, договорились? – бодро улыбается Электрик.

Не знаю, то ли удавить его, то ли радостно хлопнуть по спине (да так, чтоб он поперхнулся), то ли попросить отвезти обратно в тюрягу. На деле я просто тырю у него сигареты и выпрыгиваю из кабины.

– Урод! – в бешенстве кричу я, топая по направлению к дому.

Олли остается в фургоне: обещает Электрику уговорить меня и доводит до его сведения, что освежитель воздуха, подвешенный на салонном зеркале заднего вида, вовсе не освежитель.

– Это средство для унитаза, – просвещает своего пожилого товарища Олли.

– Правда? – удивляется Электрик, с прищуром разглядывая туалетный блок «Харпик», болтающийся на зеркале. – Ну, не важно: пахнет-то вкусно!

Глава 2
Наш пострел везде поспел

Олли догоняет меня, когда я уже свернул на центральную дорожку к дому, и пристраивается идти в ногу.

– Спелись, да? Будто мне без того проблем мало! – киплю я.

– Чего ты вставился? – недоумевает он.

Я резко останавливаюсь и сверлю его взглядом.

– Как приятно не волноваться о том, что твои слова растреплют по всему городу!

– А? – акает Олли.

– Мэл, – напоминаю я. – Мне и так-то несладко было думать о встрече, а теперь еще оказывается, что я вынужден клянчить у нее в долг несколько тысяч. Меня, блин, ждет теплый прием! С возвращеньицем, Бекс!

Я разворачиваюсь и шагаю дальше. Олли нерешительно топчется на месте.

– Знаешь, если Мэл будет злиться, тебе лучше поговорить с ней наедине, – робко произносит он, но я возвращаюсь и сгребаю его за шиворот.

– Нет уж, пойдешь вместе со мной. Если мне суждено попасть под обстрел, пусть и на твою долю достанется несколько тарелок, – сурово говорю я.

Это один из самых надежных и проверенных способов пережить припадки ярости Мэл. Если кто и способен довести мою подругу до белого каления помимо меня, то это Олли, интересующийся, все ли у нее в порядке, когда она в бешенстве швыряется чем попало. Признаю, не только Электрик старается при каждом удобном случае переводить стрелки на других.

Я сую ключ в скважину, однако он почему-то не входит. Только тут я замечаю блестящий новенький замок.

– Только не говорите, что она сменила замки, – вполголоса произношу я.

– Ага, сменила, – с готовностью подтверждает Олли.

– Постой, ты знал об этом?

– Нет. – Олли невинно хлопает глазами.

– Точно?

– Точно, точно. Откуда мне было знать? Пока я сидел, никто и словом про этом не обмолвился – ни Белинда, ни родители, ни Кит, ни Ролло, ни Дэн, да вообще никто!

Откровение Олли для меня – удар под дых.

– Хочешь сказать, они все навещали тебя в тюрьме? – осевшим голосом спрашиваю я. С ума сойти! И это в то время, когда у меня такое чувство, будто я вернулся с дальней стороны Нептуна.

– Ну да, – кивает мой приятель и окончательно добивает меня: – Слушай, твой папаша – прикольный мужик!

– Мой отец тоже приходил к тебе?!

– Всего два раза, – пожимает плечами Олли. – И только из-за того, что не хотел пересылать почтой именинный пирог. Как-никак, твоя мать специально пекла его для меня.

Я оторопело молчу. Гребаная семейка бросила меня в трудную минуту и демонстративно проявляла заботу о моем лучшем друге почти наверняка с расчетом на то, что в конце концов новость об этом дойдет до меня. Вот сволочи. Знайте же, гады: в тот день, когда вы пришлете мне записку из больницы с мольбой поделиться капелькой костного мозга, в ответ я отправлю вам упаковку собачьего корма!

Недобрые мысли постепенно трансформируются у меня в голове в смачное трехэтажное ругательство, и в этот момент дверь распахивается. На пороге стоит незнакомый чувак, судя по виду, весьма недовольный.

– Что за фигня? Вы что тут делаете? – требует он ответа.

– Выясняем, кто мои новые друзья, – объясняю я, после чего перехожу к официальному знакомству: – А ты, мать твою, откуда взялся?

– Я здесь живу, – сообщает чувак.

– Забавно. А я был готов поклясться, что это моя квартира.

– Валите-ка лучше отсюда, – огрызается чувак, но обнаруживает, что моя нога мешает закрыть дверь.

– Придержи коней, приятель. Где Мэл? Мне надо с ней поболтать, – говорю я.

Чувак кривит физиономию:

– Мэл? Не знаю никакой Мэл.

– Не бреши. Светлые волосы, сердитая мордашка, аппетитный зад. Блин, на фиг, она здесь живет!

– Хочешь сказать, жила?

В беседу вступает Олли.

– Мы ищем девушку по имени Мэл, – поясняет он, на случай, если чувак еще не врубился.

– Значит, ваши поиски продолжаются, – грубо отвечает тот.

Отпихнув меня с порога, он захлопывает дверь у нас перед носом.

– Кто-то сегодня встал не с той ноги, – констатирует Олли.

– Зато с той кровати, которая, черт побери, была моей!

Я настойчиво жму кнопку звонка. Недовольный чувак опять высовывается из-за двери.

– Чего еще?

– Послушай, наверное, вышло маленькое недоразумение, – меняю я тактику, рассудив, что дипломатия в данных обстоятельствах уместнее праведного гнева. – Мы были… в отъезде. Гм, путешествовали по горам.

– Надеюсь, путешествие было познавательным! – рявкает чувак и снова пытается захлопнуть дверь.

– Ну ты, козел!

– От козла слышу! Еще раз дотронешься до двери, и я вызову полицию, – угрожает он.

Черт, как приятно слышать эти слова в первое же утро после освобождения!

– Чего ты выеживаешься? Мне надо только поговорить, и все, – не отступаю я, однако чувак настроен скептически.

– Знаю я ваше «поговорить»! Не фиг мне лапшу на уши вешать. – Чувак супит брови со смешанным выражением страха и недоверия. – Если вы ходили в турпоход, где ваши рюкзаки?

– Мы их скинули. Слишком тяжелые, – пыхчу я, стараясь удержать дверь.

– А загар? – допытывается трусливый засранец.

– Слушай, приятель, я, кажется, не заявку на дотацию подаю, а всего лишь хочу знать, где мои шмотки! – взрываюсь я.

В мозгу у чувака, видать, что-то перещелкивает.

– А, так ты – Мешок Дерьма?

– Чего-чего?

– В гараже стоит коробка с каким-то хламом. Ее вроде бы оставили для типа по кличке Мешок Дерьма, – сообщает чувак.

– Да, это для меня, – с неохотой признаю я.

– А-а, тогда идем.

* * *

Пожалуй, не стоит винить чувака в излишней подозрительности – по нашим временам, в дверь может постучаться кто угодно. Почти все мы даже помыться спокойно не можем: едва намылишь руки-ноги, обязательно позвонит какой-нибудь аферист из Нигерии с радостной новостью о том, что ты стал финалистом в розыгрыше бесплатного комплекта застекленных дверей и билета на оскаровскую церемонию в компании с Элтоном Джоном. Все, что от тебя требуется, – сообщить свои банковские реквизиты и пин-код.

Незнакомец на пороге представляет еще большую опасность. Пока он убеждается в вашей доверчивости, его подельники выносят ваши же вещички через заднюю калитку. Здесь на самом деле нужно держать ухо востро, тем более что мы, британцы, проще других попадаемся на удочку аферистов. Попробуйте выцарапать номер банковского счета у наших братьев-макаронников по другую сторону рва и сами увидите, сколько цифр вам удастся добыть. Да, мы – легкая мишень, такова уж наша британская натура, и все-таки мы понемногу исправляемся. Совсем скоро фраза «Доброе утро, сэр, как поживаете?» будет носить в Оксфордском словаре помету «агрессивное выражение, вызов на драку».

К счастью, сегодня опасность встречи с жуликами обошла нашего приятеля стороной. Вдобавок он освободил целую полку в гараже, так что теперь ему есть о чем подумать.

Я и сам погружен в размышления, покуда сижу дома у Олли и разбираю коробку с надписью «Отдать Мешку Дерьма, весна 2008». Не последний вопрос, который меня интересует, – где все мои трусы? У меня было не меньше десяти пар, куда же они делись? Естественно, наш чувачок перешерстил коробку в поисках чего-нибудь ценного, но неужели он позарился бы на чужое исподнее? Н-да, остается только одно объяснение.

– О, все серии «Друзей»! – восторженно пищит Белинда, увидев стопку видеокассет с домашними записями. Да уж, Мэл позаботилась о том, чтобы оставить их мне.

– Блин, и это все, что ты нажил за четыре года с Мэл? – вытаращивает глаза Олли. – Жидковато, а?

– Не старайся меня подбодрить, дружище, все равно не выйдет, – мрачно отзываюсь я.

– Значит, Мэл не говорила тебе о том, что уезжает из города? – интересуется Белинда.

– Нет. В последний раз она только упомянула, что записывает для меня кое-что с телика, но ни словом не обмолвилась об отъезде.

– Может, ей просто надоело мучиться с тобой, – высказывает предположение Белинда.

– Ага, точно, – гримасничаю я.

– Думаешь, легко встречаться с арестантом? – встает на защиту моей бывшей подружки Белинда. – Короткие свидания раз в неделю, и то разрешается гулять только по тюремному двору. Редко когда отпускают до самого вечера на пикник у моря.

– На куда? – закашливаюсь я.

Олли глядит на меня так, будто я только что открыл существование пульта ДУ, после того как долгие годы тыкал в кнопки телевизора прибором, состоящим из нескольких ручек от швабры, скрепленных между собой изолентой.

– На пикник у моря. А ты ни разу не был? – удивляется Олли.

– Нет, черт побери. Зато для тебя, похоже, эти два года были одним сплошным пикником.

– Как бы то ни было, Бекс, все равно я сидел в тюряге. Четыре стены, никаких развлечений, кроме игровой приставки и телика, и тяжелая железная дверь, которую запирают на ночь.

– У тебя в камере была приставка?

– Да, но только старая, «Плейстейшен-2». А у тебя какая?

– Ты будешь смеяться – никакой не было, – сквозь зубы цежу я.

– Что же тогда было в твоей камере?

– Насильник по имени Колин, который ходил во сне.

Олли ненадолго задумывается.

– Ну, далеко он не ушел бы.

– Ему и не надо было далеко ходить, ведь на соседней койке лежал я.

При этих воспоминаниях я содрогаюсь. Зомби и призраки для меня ничто по сравнению с Колином, который каждую ночь в течение двух лет не давал мне спать.

– Послушай, если тебе нужно где-то перекантоваться, можешь пожить у нас на диванчике, пока не подберешь что-нибудь подходящее, – радушно приглашает Олли.

Пожалуй, это лучшее предложение из всех, на которые я сегодня могу рассчитывать. По крайней мере оно кажется мне таковым до тех пор, пока Белинда не раскрывает рот:

– Только смотри, ночью не вздумай прокрасться в спальню и присоединиться к нам в постели, гадкий, гадкий мальчишка, – трепещет она, готовая прямо сейчас снять с себя трусики и бросить их мне в лицо.

Олли настроен более решительно.

– Да, ты это… не того, – предупреждает он.

– Не волнуйся, не собираюсь, – твердо обещаю я. После того как я потерял девушку и нашел, где преклонить голову, меньше всего мне хочется приближаться к этой бочке с динамитом.

Я продолжаю рыться в коробке, но не нахожу то, что ищу, и испытываю по этому поводу смешанные чувства. Почему – поймете позже.

– Что потерял? – мгновенно замечает мое затруднение Олли.

– Ключ.

– Какой ключ? – следует неизбежный вопрос.

– Просто ключ.

– От чего? – пристает Олли.

Ладно, думаю, теперь можно не скрывать.

– Знаете, что помогало мне продержаться все это время в тюряге?

– Пиво по пятницам? – высказывается Олли.

– Колин? – гадает Белинда.

– Нет. Мысль о моей заначке. О деньгах, с которыми я начну жизнь заново, когда выйду на волю.

– Не знал, что у тебя есть заначка, – удивляется Олли.

– Естественно, ведь это тайная заначка. Я никому о ней не говорил, даже Мэл.

– Хотел преподнести ей сюрприз? – предполагает Белинда.

– Что-то вроде того. Короче, у меня припрятано три штуки. Если что, смогу откупиться от Гассанов. Проблема в том, что деньги лежат в банковской ячейке, а ключа здесь нет.

– Не знал, что у тебя есть банковская ячейка, – идет на рекорд Олли.

– Логично, потому что о моей тайной ячейке до сего момента не было известно ни одной живой душе, даже Мэл. И это к лучшему, поскольку у меня есть основания думать, что ключ скорее всего лежит там, где я его спрятал два года назад.

Олли в полном ужасе: оказывается, есть вещи, которые я держу от него в тайне, да еще украшенные головой Ее Величества.

– Послушай, у нас же нет секретов друг от друга! – возмущается он.