Текст книги "Новый дневник грабителя"

Автор книги: Дэнни Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Поправочка, Ол: это у тебя нет от меня секретов, потому что у тебя во рту водичка не держится. А я не такой дурак, чтобы выкладывать все свои тайны, – поясняю я.

Олли поднимает на меня грустные глаза.

– Что еще ты от меня скрываешь?

Я решаю, что тему лучше не развивать.

– Пускай это останется между мной и Колином.

Чувак из бывшей квартиры Мэл отнюдь не рад снова видеть нас после столь короткой разлуки. Внезапно им овладевает стойкая уверенность в том, что мы намерены его обчистить.

– Валите отсюда. Я отдал то, за чем вы приходили, больше вам здесь делать нечего. Уматывайте к чертям собачьим, не то вызову полицию, – грозится он, потом захлопывает дверь, навешивает засов, убирает подъемный мост и ставит на огонь чан со свинцом.

– Эй, приятель, открой! Обещаю, внакладе не останешься, – кричу я в щель для писем, однако Олли сводит на нет все мои усилия, оказав медвежью услугу:

– Нам всего лишь нужен маленький ключик от банковской ячейки, в которой…

– Заткнись, идиот! – отталкиваю его я.

– А?

– Меньше всего мне надо, чтобы тот, кто нечаянно наткнется на мой ключ, знал, что и́менно он нашел, тупица ты несчастный!

Настучав Олли по башке, я удаляюсь разрабатывать план.

Глава 3
Форменные храбрецы

На другом конце города сержант Атуэлл, как и мы, переживает не самый удачный день. Длинный как жердь, тощий и грязный тип с воспаленными глазами, одетый в дешевый спортивный костюм и обвешанный такими же дешевыми побрякушками, сидит напротив сержанта в камере для допросов и на любой вопрос с готовностью отвечает одной-единственной фразой:

– Не понимай английски.

– Фамилия! Назови свою фамилию! – бьется Атуэлл. Дабы натолкнуть задержанного на верную мысль, он выразительно тычет пальцем в бланк и имитирует карандашом процесс письма.

Задержанный улыбается и энергично кивает.

– Моя не понимай английски.

Проходящий по коридору Соболь заглядывает в дверь.

– Вижу, вы уже подружились, – комментирует он процесс активного общения.

– Просто обожаю понедельники, – вздыхает Атуэлл.

– На чем попался?

– Магазинная кража. Готов поставить фунт против драхмы, что за ним есть и другие грешки, но без имени и фамилии не могу пробить по компьютерной базе, – говорит Атуэлл и вновь обращается к тощему: – Просто – скажи – как – тебя – зовут.

Задержанный с радостной улыбкой сообщает обоим копам:

– Моя не понимай английски.

– Не волнуйся, нам не нужна его фамилия, – успокаивает Атуэлла Соболь, – хватит и образца ДНК. – Он достает откуда-то прозрачный целлофановый пакет, в котором лежит шерстяной свитер, и аккуратно его распечатывает.

– Что это? – спрашивает Атуэлл.

– Джемпер «парксайдского маньяка». Тысячу лет подыскиваю, на кого бы повесить это дело. Пора, знаешь ли, списать несколько «глухарей», – невозмутимо сообщает Соболь, раскрывает пакет перед носом у тощего и берет его за руку.

– Думаешь, в прокуратуре это пройдет? – колеблется Атуэлл.

– Еще как пройдет! Особенно если перед самоубийством он оставит записку, где во всем признается.

– Ох, нет, лучше не надо, – возражает Атуэлл. – Комиссия все еще копается в обстоятельствах прошлого дела, да и прошло всего четыре месяца.

– Ну и пусть себе копается. Раз до сих пор ничего не нарыли, значит, и не нароют, так что мы вполне можем состряпать еще одно дельце, тем более что искать этого нелегала никто не будет.

– Как знаешь, – неохотно соглашается Атуэлл. Покопавшись в шкафу, он извлекает на свет грязную простыню. – Только пусть на этот раз Беннет обнаружит труп. Не хочу снова заполнять эту дикую кучу бумаг.

Соболь не спорит, и Атуэлл начинает рвать простыню на полосы.

– Давай-ка пальчики, приятель, – ласково мурлычет Соболь, поднося руку задержанного к открытому пакету.

Улыбка моментально исчезает с лица каланчи.

– Хрен тебе на нос, извращенец в форме! Меня зовут Кобб, Дэвид Кобб, и я требую адвоката! Немедленно!

– Извини, маньяк, моя не понимай английски, – пожимает плечами Соболь, затем приказывает стоящему рядом констеблю, который взирает на содержимое своего носового платка словно на лик Богоматери, временно запереть буйного арестанта в камере.

– Спасибо, Том, – хихикает Атуэлл.

– Не за что. Хоть повеселились немного, правда?

– А чей свитер-то? – любопытствует Атуэлл, переводя взгляд на пакет с «вещественным доказательством».

– Мой. Только что забрал из химчистки. Гляди, они так и не убрали пятна от яичницы, – хмурится Соболь, потом вспоминает о другом: – Кстати, я слыхал, Бекс сегодня освободился? Надо заглянуть к нему, проверить, хорошо ли он себя ведет, – многозначительно качает головой инспектор.

– В самом деле надо? Неудачное время ты выбрал. Пропустишь крупный рейд на квартал Стива Билко, – предупреждает Атуэлл.

Вообще-то квартал Стива Билко первоначально предполагалось назвать в честь южноафриканского героя и борца с апартеидом Стива Бико, однако супруга мэра Татли никогда не слыхала о мистере Бико и, соответственно, поступила так, как испокон веку поступали мэры и их жены по всей Британии, то есть не пожелала сознаться в невежестве и обратилась к собственному кладезю знаний. Во все планы внесли исправления, заказали новые таблички, с помпой провели церемонию открытия свежезастроенного квартала – несмотря на то, что душу уважаемой первой леди царапало слабенькое подозрение: кажется, сержанта Билко все-таки звали Эрнестом.

За исключением названия, поводов для смеха относительно квартала не находилось, особенно у копов, которые его патрулировали.

– Правда? – с деланным удивлением восклицает Соболь, потом пожимает плечами. – Ну что ж, ничего не поделаешь.

Атуэлл прослужил в полиции больше двадцати лет и на раз определяет, когда кто-то из коллег поджимает хвост.

– Неплохая отмазка, – оценивает он. – Тебя уже ждут наверху, так что надевай бронежилет и топай в зал совещаний. Парни из внутренних сил будут там через полчаса, – говорит Атуэлл, не давая Соболю возможности возразить.

Когда слово «бронежилет» перестает жужжать в голове Соболя, он пробует воззвать к лучшим чувствам Атуэлла:

– Гм… ты сам все знаешь не хуже меня, Фрэнк. Вряд ли я гожусь для таких дел. Безбашенные ребята из Кингстона, армированные двери и прочее… Прикроешь меня, если я улизну, ладно? С меня выпивка.

Сотрудник следственного изолятора ненадолго задумывается. Атуэлл прекрасно помнит собственные деньки на передовой: предвкушение опасности, риск, комок страха, который появляется где-то в желудке и предвещает скверный оборот дела. Это называется шестым чувством. Им наделены все офицеры на действительной службе, и сейчас что-то подобное читается на лице инспектора. Сержант уже мысленно видит, как убирает личные вещи Соболя из шкафчика, складывает в небольшую коричневую коробку и отсылает семье. Далее он представляет, как вешает в освободившийся шкафчик свое пальто и наконец-то может спокойно положить пакет с ленчем на верхнюю полку, не опасаясь трубы центрального отопления, которая поджаривает бутерброды с яйцом и заставляет бродить фруктовый напиток.

– Том, – говорит Атуэлл.

– Что?

– Моя не понимай английски.

Глава 4
Окно возможности

Я возвращаюсь к Олли, который прячется в кустах напротив дома и ведет наблюдение за чуваком из моей прежней квартиры.

– Он что, вообще никогда не выходит? Нельзя же запастись молоком на год! – восклицает мой приятель, глядя на часы.

– Все еще сидит в четырех стенах?

– Угу, агорафоб чертов. А ты где был? – интересуется Олли.

– Ходил за помощью, – отвечаю я.

Этого короткого диалога достаточно, чтобы отвлечь Олли. Когда кривая рука закона опускается на его плечо, от испуга он подскакивает, как ошпаренный.

– Так-так-так, что это мы тут делаем?

Завидев в полуметре от себя полицейскую униформу, Олли инстинктивно дает деру, но я хватаю его за руку и некоторое время удерживаю, чтобы обеспечить процесс узнавания.

– Какого хр… А, Норрис, это ты, дубина, – наконец доходит до него.

– Всем привет. – Норрис расплывается в улыбке и театрально кланяется. – Рад встрече. Добро пожаловать домой.

– Спасибо, – бурчит Олли, переводя дух. – Каждый день вдали от тебя был сплошной мукой.

– Охотно верю, – кивает Норрис. – Бекс в открытке так и написал, прямо умора.

– Что написал?

– «Жаль, что тебя нет с нами», – сообщаю я. Ну скажите, встречалось ли вам когда-нибудь более искреннее послание из тюрьмы?

Олли, наконец, приходит в себя и теперь в полной мере может оценить все великолепие наряда Норриса.

– Где взял форму? – с живым интересом спрашивает он.

– В лавке маскарадных костюмов, – отвечает Норрис.

– Смотри, тут есть и рация, и все остальные прибамбасы, – показываю я.

У Олли загораются глаза.

– А рация работает?

– Еще как! Вот, послушай. – Норрис подносит рацию ко рту: – Внимание всем патрульным машинам. Повторяю: внимание всем патрульным машинам. Разыскиваются двое мошенников, которые околачиваются в районе Монтигл-лэйн. Один худой, другой толстый, оба в котелках, тащат пианино. – Норрис заливается радостным смехом, потом несколько раз жмет на кнопку рации, отчего та пищит, точно резиновая детская уточка.

– Супер, – восхищается Олли. Подозреваю, что дома он плещется в ванне с похожей игрушкой.

– Запомнил, что нужно говорить? – напоследок проверяю я Норриса.

– Расслабься, – заверяет он. – Я столько раз катался в полицейских тачках, что наизусть выучил все глупости, которыми копы обмениваются на дежурстве. Не боись, все будет чик-пок!

Норрис чапает через дорогу к моему бывшему дому, кивком велит нам с Олли скрыться из виду, потом звонит в дверь.

– Ты получше ничего не мог придумать? – высказывает свое мнение Олли.

Через несколько секунд дверь распахивается, на пороге появляется наш чувак, вооруженный лопатой на коротком черенке.

– Ну все, вы сами напросились! – рычит он, но едва видит перед собой полицейскую форму, тут же роняет свое оружие.

– Простите, офицер, я ожидал других гостей.

– Вот как? – изгибает бровь Норрис. – К нам поступили сообщения о том, что в вашем районе действует парочка аферистов. Вы, случайно, ничего подозрительного не заметили?

Чувак едва не кончает от желания оказать содействие защитникам правопорядка.

– Я так и знал! Так и знал, что они замышляют преступление. Сразу заподозрил, – захлебывается он слюной.

– Вы очень проницательны, сэр, – с солидным видом кивает Норрис, достает блокнот, ручку и приготавливается записывать. – Эти двое – арабы?

– Что? Гм… не знаю, – запинается чувак. – Может, и арабы, – отвечает он, демонстрируя полную готовность к сотрудничеству.

– Да, сэр, в последнее время в городе развелось много всякого сброда – арабы, педофилы, беженцы, матери-одиночки, сборщики средств в пользу бездомных… Собрать бы в кучу всю эту мразь да и отправить куда подальше, верно? – все больше входит в раж Норрис.

Чувак вдруг обнаруживает под ногами зыбкую почву. С одной стороны, он не готов поддерживать этнические чистки в Татли, с другой – жаждет показать приятному молодому констеблю, на чьей он стороне, дабы заработать несколько очков и самому избежать депортации на Внешние Гебриды.

– Кгхм… вы правы, – осторожно соглашается он. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Да, сэр. Вам придется проехать со мной в участок и дать показания. Мы запишем приметы этих двоих жуликов, – веско произносит Норрис. – Не волнуйтесь, сэр, мы надежно упрячем их, как только поймаем.

– Я должен ехать с вами прямо сейчас? – хмурит лоб чувак.

– Боюсь, что да. Преступники не дремлют, как говорится. Как сознательный гражданин наденьте шляпу и следуйте за мной.

– У меня нет шляпы, – растерянно бормочет чувак, буквально воспринявший слова Норриса.

– Понятно, – прищуривается «полицейский» и делает первую запись в блокноте: «Нет шляпы».

Мы с Олли сидим в кустах, а Норрис уводит чувака от дома к своей машине.

– Будь наша воля, мы бы их перевешали на фонарных столбах, правда, сэр? – говорит Норрис, проходя мимо нас.

– Э-э… ну… наверное, – соглашается чувак.

– Все, идем. Живо! – командую я Олли.

Мы быстренько прошмыгиваем обратным путем и взбираемся по водосточной трубе на кухонный балкон, прежде бывший моим. Я шарю пальцами по выступу балкона и с облегчением нахожу запасной «ключ». На самом деле это вовсе не ключ, а выпрямленный кусок толстой проволоки от обычной вешалки, на конце которого сделана петелька. Я просовываю петельку в маленькое вентиляционное отверстие в верхнем правом углу кухонного окошка и пытаюсь зацепить шпингалет. Одна-две попытки, и окно открыто. Я убираю «ключ» на место.

– Круто! – оценивает Олли и аплодирует мне, явно впечатленный трюком.

– Да уж, предпочитаю всегда иметь в запасе альтернативный способ проникновения в собственное жилище. Мало ли, вдруг Мэл запрется изнутри и не захочет меня впускать или поменяет замки. Такое и раньше бывало, – комментирую я, влезая в окно. – Разве ты не знаешь, как попасть к себе в квартиру?

– Зачем мне это знать? У меня есть ключ, с ним все гораздо проще.

– А если ты его потеряешь?

– Воспользуюсь дубликатом.

– Ну а вдруг потеряешь дубликат?

– Позвоню в дверь, Белинда мне откроет.

– А что, если Белинды не будет дома? – не унимаюсь я, помогая Олли спрыгнуть с подоконника в кухне.

– Не знаю, – пожимает плечами мой друг. – Позову на помощь тебя. Ты ведь наверняка уже разнюхал, как пробраться ко мне в квартиру.

– Вообще-то да, – подтверждаю я. – Никогда бы не подумал, что у тебя есть дверца для кошки!

После десяти минут пешей прогулки по кварталу Норрис и наш чувак добираются до Норрисовой машины, припаркованной на дальнем конце футбольного поля.

– Прошу простить за это таинственное путешествие, – извиняется Норрис. – Я забыл, где оставил автомобиль.

– Стоп, стоп, это что такое? – начинает кобыздиться чувак.

– О чем вы?

– Это не патрульный автомобиль! Где патрульная машина?

Вопрос, конечно, интересный, а самое интересное то, что и сам Норрис впервые задумался об этом не более секунды назад. Решив не тратить время на сочинение правдоподобных отмазок, он брякает первое, что приходит в голову:

– Я – сотрудник уголовного розыска, мы ездим на обычных машинах, чтобы не привлекать лишнего внимания.

– Тогда почему вы в форме? – спрашивает чувак.

– У меня сегодня выходной, – выдает очередной экспромт Норрис.

Осознание ужасной правды накрывает чувака холодной волной.

– Я вам не верю! Вы заодно с ними, – выдыхает он.

– Не совсем так, – возражает Норрис. – Скорее, просто помогаю им за деньги, если вы понимаете, о чем я.

– О боже! – взвизгивает чувак, разворачивается и зайцем скачет через все поле.

Норрис бесстрастно наблюдает, как его новый знакомый сломя голову несется прочь, несколько раз задумчиво хмыкает, потом кричит вслед чуваку:

– Не беспокойся, мне не платили за то, чтобы я тебя догонял!

Чувак, однако, бежит без оглядки, минует поле и мчится по улице к своему кварталу. Норрис поздравляет себя с наполовину сделанным делом, пересчитывает пятьдесят фунтов, которые я ему заплатил, и обращает мысли к концепции оппортунизма.

Воспоминания об утренней встрече с Беннетом не дают Норрису покоя, и он решает проверить только что родившуюся теорию. Норрис запихивает деньги в нагрудный карман, выходит на дорогу и жестом останавливает первый встречный автомобиль.

* * *

Есть определенные вещи, которые я люблю и которых не люблю. Шарить рукой в бачке и вылавливать куда-то запропастившийся ключ – это, разумеется, из второй категории. Не важно, что вода чистая, какашки не всплывают и все микробы перемерли благодаря Электрикову «освежителю воздуха», который болтается под крышкой, – я просто терпеть не могу совать руку в толчок. Наверное, корни моего отвращения следует искать в школьном прошлом, когда старшеклассники ради хохмы частенько окунали малышню головой в унитаз и нажимали на смыв. Уже тогда меня передергивало, если сортирная вода попадала мне на руки, но деваться было некуда – мелкота не хотела совать головенки в унитаз по собственной воле.

– Зачем ты его туда спрятал? – спрашивает Олли, заглядывая мне через плечо.

– Чтобы Мэл не нашла, зачем же еще!

– А вдруг бы ей пришлось чинить унитаз?

– Шутишь? – фыркаю я. – Скорей сантехник нарядится бабой, чем баба будет ремонтировать сантехнику.

– Белинда ремонтирует наш туалет, – с гордостью сообщает Олли.

– Правда? – искренне удивляюсь я.

– Да, только если там совсем сильно засорится, – добавляет он.

– Замечательно. – Я вынимаю руку из холодной, практически ледяной воды и вытираюсь полотенцем чувака. – Черт!

– Что такое?

– Его там нет. В смысле, ключа. Кто-то вытащил. Я понимаю, что время не на нашей стороне, но без ключа уходить не намерен. Так или иначе, он должен быть где-то здесь. Теоретически чувак мог найти его и переложить в ящик. Вряд ли он стал бы выбрасывать ключ. Я имею в виду, только последний идиот выкинет ключ, не зная от чего он. В общем, мой ключик находится в квартире. Спальня, гостиная и кухня – с десяток ящиков на три комнаты, мы перероем их за пять минут.

– Идем осмотримся на местности.

В отдаленном квартале специальный констебль Норрис зачитывает молоденькой домохозяйке перечень нарушенных правил дорожного движения. В голове у дамочки, сгорающей от смущения, с трудом укладывается, что ее «фольксваген-пассат» за последние пятнадцать минут создал столько хаоса.

– …и вон там, мэм, видите, вы свернули, не включив поворотник, а это серьезный проступок, плюс опасная езда или как там это называется, ну, и куча других нарушений. Короче, мэм, вы накатались в аккурат на лишение прав.

– Я же только до супермаркета и обратно, – возражает домохозяйка. – Я просто не могла совершить и половины тех нарушений, что вы перечислили!

– Значит, вторую половину вы признаете? – мгновенно цепляется Норрис. – К сожалению, я вынужден вас арестовать за создание угрозы безопасности участникам дорожного движения, сопротивление властям и управление автомобилем в нетрезвом виде.

Норрис снимает с ремня пластмассовые наручники и приглашает дамочку выйти из машины и примерить их, но в последний момент, быстро оглядевшись по сторонам, нагибается к ней поближе, даруя лучик надежды:

– Если только вы… – если-только-выкает он, – не захотите все уладить между нами. А?

– Управление автомобилем в нетрезвом виде? – все еще не врубается домохозяйка. – Разве мне не полагается дунуть в какую-то трубочку?

Констебль Норрис обдумывает контрпредложение и честно признается:

– Что ж, можете и дунуть, голубушка, но я бы предпочел наличные.

Олли что-то говорит мне с другого конца комнаты, но его слова влетают у меня в одно ухо и вылетают из другого. Впрочем, в этом нет ничего страшного – Олли редко сообщает информацию, которая позже пригодится в жизни. Кроме того, у него крайне ограниченный набор историй, поэтому, даже если какую и пропустишь, через месяц-другой он все равно расскажет ее по новой. Анекдоты в исполнении Олли – это разговорный эквивалент песен Робби Уильямса – никто никогда их не слушает, никто не покупает, однако от них просто спасу нет, Робби Уильямс, черт побери, поет из каждого утюга.

– Да-да, – киваю я, роясь в ящиках письменного стола.

– …говорят, что на вкус оно совсем как настоящее масло, а… – «Белый шум» на заднем плане вдруг подозрительно смолкает.

Что там с Олли, батарейки, что ль, сели? Я оборачиваюсь и, к своему смятению, вижу в дверях нашего чувака, с таким же смятением взирающего на нас.

В течение трех или четырех секунд никто не шевелится, точь-в-точь как в фильмах Клинта Иствуда, где паузы всегда слегка затянуты. На долю мгновения у меня мелькает надежда, что все обойдется, однако ситуация развивается по неизбежному сценарию: чувак ныряет в коридор и возвращается со своей любимой лопатой.

– Ах, мать твою! – ору я, когда он бросается на меня, занеся лопату над головой.

Защищаясь, я хватаю первое, что попадается под руку, и готовлюсь услышать неминуемый лязг металла, но удар почему-то задерживается. Чувак резко тормозит и смотрит на меня в полном ужасе.

– Нет, пожалуйста, только не это, – умоляет он.

Я поворачиваю голову в сторону Олли – что такого он совершил для спасения наших жизней? Мой лучший друг, как обычно, не совершил ничего, разве что попытался удрать через окошко. Только теперь я замечаю, чем воспользовался в качестве щита.

– Прошу тебя, не трогай мой компьютер, – хнычет чувак. – Не ломай его!

Какая ирония! Причиной всей этой передряги стала целая куча компьютеров, и, в итоге, именно компьютер пришел мне на помощь.

Я поднимаю свой «щит» повыше над головой и делаю вид, что собираюсь бросить его на пол.

– Убери лопату или я разобью твой хренов компьютер.

– Постой, погоди, не надо. Там моя книга. Я потратил на нее пять лет! Пожалуйста, не разбивай мой компьютер, иначе я все потеряю, – жалобно скулит чувак.

Олли слезает с подоконника.

– А про что она?

– А? – От страха наш чувак ничего не соображает.

– Про что твоя книжка? – повторяет Олли.

– Блин, оно тебе надо? – вздыхаю я.

– Про одного парня, который нашел на полотнах Рембрандта зашифрованный ключ к секретным кодам и раскрыл страшную тайну: место, где спрятаны сокровища, – охотно сообщает чувак (пожалуй, даже чересчур охотно).

Мои брови сдвигаются и проводят короткое совещание. «Где-то это уже было», – приходят к заключению они.

– Нет, нет, моя книга ничуть не похожа на «Код Да Винчи», она совсем о другом, – горячо убеждает нас чувак. – Я проводил собственные исследования и все такое. Стопроцентно оригинальный сюжет.

– Ну, разумеется, – говорю я, кивая на книжную полку, где стоит замусоленный экземпляр бестселлера Дэна Брауна. Впрочем, не исключено, что наш доморощенный писатель попросту занимается тем же, чему отдала жизнь Мэри Уайтхаус, перечитывавшая все грязные журналы, какие только есть на свете, чтобы оградить своих сограждан от пошлости и разврата. Покойный дядюшка Мэл тоже посвящал себя этому занятию, только в более скромных масштабах и в уединении собственного гаража.

– И что, на картинах Рембрандта вправду есть секретные коды? – наивно спрашивает Олли.

– Кое-кто утверждает, что есть, – многозначительно кивает чувак.

Олли такой ответ не устраивает, ему нужно знать наверняка.

– Вправду есть? – не отстает он.

– Вполне возможно, – опять кивает чувак.

– Точно?

Чувак так и этак пробует уйти от вопроса, но под нажимом Олли вынужден признаться:

– Нет.

– Какой смысл тогда про это писать? – недоумевает мой друг-интеллектуал.

– Спасибо, что выяснил правду, Ол, но, может, вернемся к делу? – напоминаю я.

– Я просто говорю, что все это хрень какая-то, – упирается Олли.

– Согласен, полная хрень, – поддерживаю товарища я (к немалому возмущению чувака), – только, видишь ли, меня гораздо больше интересует наша охота за сокровищами, то бишь за моим ключом.

В глазах чувака мелькает вспышка осознания, взгляд невольно перемещается в сторону спальни.

– А ты, похоже, знаешь, о чем речь, – усмехаюсь я.

Чувак кусает губы, взвешивая различные варианты.

– Шутки кончились, – предупреждаю я, снова занося компьютер над головой и целясь в окно.

– Постой!

Денек у Норриса выдался удачный. Пятьдесят фунтов получил от меня, девяносто состриг с трех простофиль-водителей плюс извлек дополнительную приятную выгоду. При таких доходах можно даже оплатить чеки, оставленные хозяину маскарадной лавки за прокат костюма. То есть можно было бы, если бы на них не стояла подпись «Болван», а чековая книжка была выдана не «Банком Игрушечного города», а каким-нибудь другим кредитным учреждением. А что? Хозяин лавки сам виноват – следовало повнимательнее наблюдать за Норрисом, когда тот проделывал старый добрый трюк с подменой чеков а-ля Деррен Браун.

Норрис козыряет последнему из своих спонсоров и желает счастливого пути, когда ревущий мотор приближающегося авто свидетельствует о том, что навстречу Норрису по Королевскому шоссе мчится очередной доверчивый лох. Специальный констебль разворачивается, поднимает руку, приказывая транспортному средству остановиться, но, разглядев машину как следует, поспешно прячет руку за спину.

Увы, он действует недостаточно быстро. Визжа тормозами, микроавтобус резко останавливается возле Норриса, и на него устремляется дюжина пар глаз. Все двенадцать пассажиров одеты в полицейскую форму, как и он.

– Принял вызов? Отлично! – констатирует взволнованный инспектор с переднего сиденья. – Полезай в машину.

– Чего? – вытаращивается Норрис.

– Приказ всем подразделениям. Ты же принял вызов, так? – рыкает задерганный инспектор.

– Гм… нет. Моя рация провалилась в водосточный колодец, – сообщает Норрис.

– Короче, все подтягиваются к кварталу Стива Билко. Залезай в машину, да поживее. Каждый человек на счету, надо предотвратить беспорядки, пока дело не дошло до настоящего бунта, – раздраженно объясняет инспектор.

Норрис хлопает глазами и не двигается с места.

– Я… это… – лепечет он, но командир отряда не настроен вести дискуссии с сопляком-констеблем.

– В МАШИНУ НЕМЕДЛЕННО! – орет он Норрису в ухо; боковая дверца микроавтобуса отъезжает в сторону.

В следующую секунду Норриса со всех сторон окружают куртки с люминесцентными нашивками, остроконечные шлемы и угрюмые лица. Когда микроавтобус трогается, Норрис нечаянно падает на какого-то особенно хмурого сержанта в защитном снаряжении. На шее у сержанта – татуировки, а в глазах – такое выражение, точно он ждал этой операции весь год.

– Что это было? – спрашивает сержант у остальных.

– В смысле? – отзывается один из копов.

– Показалось, как будто детская игрушка пищала.

Норрис поднимается на ноги, торопливо прошмыгивает назад и плюхается на свободное сиденье подальше от озадаченного сержанта.

– Все в бронежилетах? – осведомляется командир. Норрис сомневается, правильно ли расслышал вопрос.

– В чем? – переспрашивает он, но в этот момент все рации в машине одновременно взрываются срочными вызовами подкрепления, то есть все, за исключением рации Норриса.

Норрис лихорадочно крутит головой в поисках аварийного выхода и только сейчас замечает, что коп, сидящий напротив, глядит на него, совершенно остолбенев от изумления. Какое-то время Норрис так же безмолвно пялится на полицейского, прежде чем обретает дар речи.

– Добрый вечер, сержант, – неохотно выдавливает он.

– Добрый вечер, Норрис, – произносит ошарашенный Соболь.

* * *

Чувак достает ключ и отдает мне на условии, что свернет мою шею, если я сломаю его драгоценный компьютер. Я ничего такого делать не собираюсь, поскольку получил то, зачем пришел, и теперь намерен удалиться.

Я обхожу чувака, соблюдая дистанцию около одного метра, и плавно перемешаюсь к парадной двери. Компьютер все еще служит мне защитой от огородного инвентаря, нервно подрагивающего в руке чувака.

– Верни компьютер, урод, – требует он, вращая налитыми кровью глазами.

– Стой, где стоишь, – предупреждаю я. – Подойдешь ближе, уроню твою игрушку на пол.

– Только посмей, и ты покойник. Слышишь, ты, Мешок Дерьма? – С лопатой наперевес, чувак шаг в шаг следует за мной по садовой дорожке, ведущей на улицу.

– Не ори, придурок, я хорошо слышу. Мне больше ничего от тебя не нужно. Я ухожу, и ноги моей впредь здесь не будет.

– ТОГДА ОТДАЙ КОМПЬЮТЕР, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ! – ревет на меня чувак, прямо как Кинг-Конг на чересчур бесцеремонного дружка Фэй Рэй.

– После того, как бросишь лопату, – повторяю я.

Чувак рычит, словно одержимый, и грозно потрясает своим оружием, видимо, не желая мне доверять. Наша сцена немой агрессии из фильмов Клинта Иствуда переросла в Карибский ракетный кризис, то есть я понял: если разразится конфликт, выигравших не будет. Подумав с полминуты, чувак приходит к аналогичному выводу и, с трудом преодолев себя, совершает «рывок веры».

– Ладно, – шмыгает он носом и отбрасывает лопату в сторону. – Смотри мне, без глупостей, а то я тебя из-под земли достану. В этом компьютере – труд всей моей жизни.

На лужайке перед домом расположен небольшой пруд, и меня терзает искушение… просто так, ради шутки. Вопреки этому, я принимаю решение не ребячиться и следовать принципам. В конце концов, я ведь полностью изменился. Теперь я – нормальный человек. Наверное. Может быть.

Медленно и очень, очень осторожно я опускаю компьютер на землю. Чувак делает попытку рвануться ко мне, но я вновь хватаю ценную железяку и взмахом руки велю ему отойти. Нас должно разделять не менее пяти метров, прежде чем я расстанусь со своим доспехом, выкованным оружейниками из «Майкрософт».

Чувак неохотно отступает. На этот раз я оставляю компьютер на земле и успеваю отбежать на благоразумное расстояние. Мы с Олли драпаем прочь, а чувак хватает компьютер и со слезами на глазах прижимает его к груди. Он едва не лишился самого дорогого, что у него есть в жизни, и теперь горит желанием поскорей перенести свое сокровище в стены квартиры, где оно будет в относительной безопасности. Сжимая системник в объятиях, чувак торопится к дому, но, к несчастью, не замечает лопату, небрежно брошенную прямо на дорожке, и спотыкается о черенок.

– Мамочки! – вопит он, кувыркаясь вверх тормашками. Гаражная стена прерывает короткий полет компьютера.

Белый пластмассовый корпус не выдерживает контакта с кирпичной кладкой и выплевывает серебристые и зеленые внутренности на холодный твердый бетон.

– О БО-О-О-ОЖЕ! – издает последний вопль отчаяния чувак, после чего падает лицом в кучу металло-пластиково-кремниевого мусора.

В трех тысячах милях от этого места, на Международной книжной ярмарке, проходящей в Нью-Йорке, ведущие издатели и литературоведы как-то ухитряются продолжать свой бизнес.