Текст книги "Хроники черной луны (СИ)"
Автор книги: Денис Овчинников
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Глава 32
За две недели Ном ничуть не изменился, хотя с чего ему меняться. Прибавилось стражников патрулирующих каналы – но и это было в порядке вещей, все же дворец императора рядом. Да и это почти незаметно. В храме знали, что напасть на Первого пытался жрец – не заметить мое кольцо девка не могла, как бы она не была напугана. Поэтому стражники присматривались только к людям с накинутыми на голову капюшонами. Особо подозрительных просили обнажить голову. Еще на корабле я попросил у капитана просторную белую тунику без капюшона и теперь плыл в наемной лодке, высоко задрав подбородок и выпятив для пущего эффекта нижнюю губу. Двум жрецам и сопровождающим их стражникам, досматривающим все лодки, проплывающие по портовой улице, визгливым голосом заявил, что направляюсь с особым поручением в храм. Мне поверили, и не могли не поверить, им хватало взгляда на дно нашей посудины. Там весь спутанный веревками, в изодранной тунике с красными пятнами лежал грустный Мумр. Черный выходец из джунглей в лодке жреца снимал с меня малейшее подозрение. Мне даже пытались выделить провожатого, но я скоромно отказался. Лодочник молча смотрел в небо и не проявлял ко всему происходящему ни малейшего интереса. Два золотых грели его намного больше, чем сухая благодарность стражи. Распрощавшись со жрецами, мы быстро доплыли до дома Ксандро, благо утренние улицы были почти пусты.
Ксандро был совсем плох. Он перебрался из своих шикарных апартаментов в маленькую спальню с окнами во внутренний двор. В большой до пола проем было видно засохшее дерево, стоящее посреди воды, и множество белых ленточек привязанных на его голые ветви. На высохшем сером лице патриция остались лишь одни невероятной голубизны глаза. Они нисколько не выцвели, как бывает у больных, а высохшее лицо лишь подчеркивало их красоту.
Увидев нас, Ксандро приподнялся на подушках, предложил присесть у изголовья кровати на низенькую деревянную скамью. Тронув меня за ладонь, другой рукой, нетвердой и трясущейся показал на дерево за окном.
– Видишь эти ленты. Я прошу их завязывать каждый раз, когда отчаиваюсь ждать. Смотри, сколько их появилось за все эти годы. Мне это помогает. Когда ты уехал я приказал завязать две ленты, за тебя и за меня. Скажи, нам это помогло?
– Да, Ксандро, нам это помогло. У меня есть план. Но он почти невыполнимый и мне нужна твоя помощь.
– Ничего невыполнимого не бывает, а помощь ты получишь любую, ты и так это знаешь. Какого рода помощь тебе нужна?
– Информация. – Взяв со стола маленький колокольчик, Ксандро позвонил. Из внутренней части дома послышались шаги и вошел сгорбленный старик.
– Это Кьерри, мой самый верный друг и помощник. Он надолго уезжал из города, а теперь вернулся. И это очень хорошо. Никто другой не сможет помочь тебе с информацией лучше, чем он.
– Что хочет знать господин? – Кьерри подсел прямо на постель Ксандро по другую сторону от нас. Голос его был глух как завывание ветра в заброшенном каменном доме.
– В комнате жреца я видел гетеру – рыжую, не слишком красивую девку. Я хочу знать кто она.
– Это не сложный вопрос. Кое-что я знаю и так, но лучше уточнить. Я зайду к вам вечером, и все расскажу. А теперь прошу оставить нас наедине с Ксандро, нам нужно обсудить дела.
– Конечно.
Мы попрощались со стариком и прошли в свою комнату. Утомленный дорогой шаман завалился спать. Я же не мог уснуть. Во мне кипела энергия, хотелось прямо сейчас идти в храм и, разрывая всех охранников голыми руками, добраться до жреца. Умывшись холодной водой, я успокоился. Послонявшись по дому, все-таки решил сделать один визит.
В середине дня рынок рабов кипел. Кричали покупатели, истошно вопили продавцы, рекламируя свой товар. Где-то спорили из-за цены, где-то спорили просто, чтобы поспорить. Понравившихся рабов спускали в лодки, тут же тащили новых. От одного вида всего это хотелось убежать, скрыться, не видеть творящийся ужас. Но я пересилил себя. Жестами показав моему глухому лодочнику дожидаться меня на месте, я поднялся на плавучую пристань. С нее на галеры вела широкая, но крутая лестница.
Давешнего торгаша я в этот раз нашел у его клетки. Толстяк рекламировал товар противным визгливым голосом, тыча грязной пятерней в раба, о чьих мнимых достоинствах он в данный момент врал. Покупателей возле клетки было немного. Завидев меня, торгаш неискренне обрадовался.
– О, господин жрец, рад вас видеть.
– Что-то не вижу в твоих глазах радости. – Он смутился, и маленькие его глазки забегали в поисках, куда бы увильнуть от столь нежеланного покупателя. Не давая ему возможности испариться, я по-дружески приобнял его за плечи.
– Пойдем, есть деловой разговор.
– Хорошо, я всегда с радостью.
Мы отошли за выпирающий как гнилой зуб кусок не до конца разобранной носовой надстройки. Она скрыла нас от заинтересованных взглядов слоняющихся по палубе людей. С воды же нас заметить было сложно – высокий борт перекрывал обзор. Загнав торгаша в угол между стеной надстройки и бортом, я облокотился на груду ящиков – покалеченная нога до сих пор побаливала.
– У вас ко мне какое-то дело, господин? – Загнанный в тупичок толстяк елозил и заламывал руки. На низком лбу выступили огромные тяжелые капли пота. Боялся он храма. Что-то было не так в его темной душонке. Знать бы что.
– Да. Мне нужен раб.
– Еще один? Тоже черный?
– Угу. Именно черный.
– Очень, очень жаль, господин, но не осталось ни одного. Всех что были, выкупил храм. Да вы и сами об этом должны знать. – Он не врал, это было видно по вылезшими из орбит глазам.
– Мне нужен необычный черный раб. Мне нужен мертвый черный раб.
– Мертвый? – От усилий хоть что-то понять он даже перестал бояться.
–Угу, мертвый. Но свежий.
– Но откуда? – Глазки его опять забегали, выдавая ложь с потрохами.
– А мне без разницы откуда. – Достав из мешка на поясе горсть золотых монет, я бросил их под ноги. Торгаш как голодная собака упал на колени, заметался по палубе, выискивая раскатившиеся желтые кругляшки. Собрав все, сел, прижав их к груди. Я наклонился к его обезумевшей от вида золота роже.
– У меня будет мой раб?
– Да, господин. Непременно, господин.
– Ну, вот видишь. Сразу все и нашлось. Куда вы выкидываете мертвых рабов?
– Сваливаем в воду, в трюме, в дальний угол. Потом вывозим, когда большая лодка подвернется.
– А что же вы их до смерти то морите, продали бы по дешевке. – Морда торгаша расплылась в идиотской улыбке.
– Дак ведь зачем самим себе цену то сбивать.
– Гнить вам всем после смерти на черной луне, живодеры. Слушай. Все тело мне не нужно, только кисти рук. И найди посвежее, чтобы не сильно разложились.
– Хорошо, господин. – Взгляд его прояснился, золотое опьянение отступало.
Спрятав монеты в кожаный мешок висящий на груди, а мешок под грязную тунику он поднялся на ноги.
– Вы идите в свою лодку, я вам все принесу.
– Хорошо. Я подожду.
В лодке я просидел довольно долго, и уже стал сомневаться, не надул ли меня случаем толстяк. Но он развеял мои сомнения, появившись на лестнице. Я высунулся из-под полога и подозвал его, помахав рукой. Забравшись в лодку, он протянул мне грязный, заляпанный чем-то черным мешок.
– Вот, все как вы просили.
Я молча развязал спутывающую горловину веревку и высыпал содержимое на лавку. Пять штук черных обрубков вывались неровной кучкой.
– Я принес не пару, а побольше, мне же не жалко.
– А чего они местами поедены и разбухшие какие-то?
– Дак, у нас там рыбки завелись. В воде же трупы храним, чтобы не воняли.
Я сгреб все обратно в мешок, завязал.
– Все, убирайся с моей лодки. И забудь обо мне. Мы с тобой никогда прежде не виделись. Ты понял?
– Конечно, господин, конечно. – Он выкатился на палубу и, не оборачиваясь, побежал к лестнице. Я же показал лодочнику, что мы плывем домой.
Мумр до сих пор спал. Я поставил мешок ему на грудь и легонько ткнул ногой в бок.
– Просыпайся, тебе подарок. – Мумр открыл один глаз, повертел им осматриваясь. Увидев мешок на груди, открыл оба.
– Подарок стоит того, чтобы я просыпался?
– Мне кажется да. Смотри сам.
Мумр сел, сладко потянулся позевывая. Потом развязал тесемки и высыпал содержимое прямо на постель. Глаза его медленно переползли на лоб.
– Где ты это взял?
– Места надо знать.
В отличие от меня шаман обрубками ничуть не брезговал. Осмотрел каждый, обнюхал, поскреб сморщенную кожу.
– Ну, как? Подойдет?
– Сложно сказать. Больно попорченные. Могут не прижиться.
Выбрав два, на мой несведущий взгляд не самые лучшие, запихнул их обратно в мешок. Выглянув в коридор, позвал слугу.
– Эти – он показал старику привратнику на раскиданные по кровати черные ладони – выбрось, без разницы куда. Мешок – он демонстративно потряс им – положи в холод. Испортятся – хозяин шкуру с тебя спустит. Понял?
– Понял. Не из дураков. – Старик сгреб все в подол туники и вышел. Мумр заметался по комнате.
– Так. Мне нужен барабан. Без барабана мне никак.
– А может как в Димее? Позовем пару слуг...
– Неет. Нужен барабан. А то опять ничего не получиться. – Я ненадолго задумался.
– Собирайся. Мне кажется, я знаю, где можно достать твои шаманские приблуды.
Лавка редкостей располагалась на самом дальнем от порта конце города. Она была зажата между стеной и высоким зданием, служившим когда-то казармой для легионеров, а после затопления оказавшимся заброшенным. С канала ее не было видно, и о ее существовании знали лишь истинные ценители. Хронист знал – и я решил, что это знание весьма для нас ценно. Лодочник приткнулся на нашем прикрытом навесом суденышке к разрушенному углу бывшей казармы, от него по хлипким деревянным мосткам мы перебрались к высокому крайнему окну лавки, которое собственно и являлось входом. Внутри лавка могла поразить воображение любого, даже самого отчаянного путешественника. На одних полках лежали бивни, рога, клыки, челюсти и просто разные кости известных и неизвестных зверей. Ниже лежали их черепа, выше прямо на стене висели хвосты и шкуры. На противоположной стене примостилось различное оружие, от каменных топоров, до тонких бронзовых кинжалов с далекого востока. Отдельной стопкой лежали горшки, кувшины и прочая посуда, предназначение которой не всегда можно было угадать. Полки за прилавком хозяина были завалены различной мелочью. Понять, что там лежит конкретно, из-за поглотившего комнату сумрака, не было возможности. Свет в помещение попадал лишь через узенькую щель под потолком.
Мы поздоровались с продавцом и уселись на предложенную нам высокую хлипкую скамью с резными костяными ножками.
– Что изволят господа? По какой нужде посетили мою скромную лавку? – назвать лавку скромной у меня бы язык не повернулся, но я промолчал, не желая спорить. По договоренности я держал язык за зубами, предоставив вести разговор самому Мумру.
– Нам нужен барабан.
– Ну что же, вы пришли по адресу, у меня есть большой выбор барабанов.
– Нам нужен особенный барабан. На котором очень особенная кожа. – И Мумр помахал в воздухе, показывая что-то этакое. Странно – но торгаш его понял.
– Мне очень жаль, но таких странных барабанов я, к сожалению, не имею. Ваш народ обходиться с ними излишне щепетильно, и никому не продает.
– Жаль, жаль. – Мумр изобразил истинное расстройство. – А то, знаете ли, собрали мы деньги именно на такой барабан. – И он выложил на стол две золотых монеты. Лицо торговца не изменилось, но взгляд стал более заинтересованным. Он встал и вышел из комнаты через дальнюю дверь. Вернулся быстро, неся в руках увесистый сверток. Развернул его на низком прилавке и поставил перед Мумром большой круглый горшок с натянутой поверх кожей.
– Вот. Все что имею и только для вас.
Мой друг к этому странному барабану даже не притронулся. Наклонился к нему, втянул воздух ноздрями, чихнул и выдал вердикт.
– Подделка. – Может, мне показалось, но в глазах торговца мелькнуло уважение.
– Других нет.
На стол легли еще две монеты. Лицо торгаша осталось таким же невозмутимым. Еще монета. Торгаш скривил рот и посмотрел куда-то за наши спины. Видимо на чучело обезьяны в углу. Еще монета. Он, наконец, встал и опять вышел из комнаты. В этот раз его не было очень долго. Вернулся он с небольшим свертком желтого пергамента. Не разворачивая, подал его Мумру. Стянув потрескивающую кожу, шаман извлек на прилавок небольшой барабан, с виду напоминающий две глиняные плошки соединенные основаниями. Вдоль основания бежал ряд маленьких отверстий. Одна сторона была туго затянута черной кожей, другая белой. Я вздрогнул – ладно черные изводят животы друг друга на барабаны, но они и животами белых людей не гнушаются.
Глаза Мумра загорелись. Он вертел барабан в руках. Гладил, пощипывал кожу. Наклонившись, провел по ней языком, а потом долго сидел с закрытыми глазами, видимо прислушиваясь к вкусовым ощущениям. Мы ему не мешали. Вдруг шаман пристроил барабан под мышкой и пробежал пальцами по черной натянутой коже. От низкого глубокого звука у меня по спине побежали мурашки. В комнате заваленной кучей костей стало вдруг крайне неуютно. Мы с торгашом непроизвольно поежились. Он даже отодвинулся от Мумра подальше.
– Если вам нравиться, я бы попросил вас покинуть лавку.
– Нравиться. Очень. Но лавку я не покину. – Мумр вдруг резко вытянул руку вперед и рявкнул. – Трещотку!
Подпрыгнувший на своем месте торговец запихнул руку за пазуху и бросил на барабан перед Мумром связку каких-то мелких костяшек. Барабан опять ухнул. Спину обдало ледяным холодом.
– Убирайтесь. – Хозяин лавки уже чуть не бился в истерике. И было от чего. Мне, привыкшему ко всяким ужасам, и то было не по себе.
– Успокойся, мы уходим. – Мумр бросил на стол еще одну монету, завернул покупки в пергамент и мы вышли.
По дороге домой мы опустошили лавку лекаря, в которой довольный до безобразия шаман вымел все, вплоть до высушенных тараканов и мышиных хвостиков. Уже плывя в лодке, я спросил его.
– Со всем этим ты сможешь провести ритуал?
– Да. Смогу. Если пальцы приживутся – смогу. Но в кого ты хочешь переселиться?
– Узнаешь.
Кьерри ждал нас в нашей комнате, с видом задумавшегося мыслителя созерцая пламя свечи. На самом деле он откровенно дремал, и резко дернулся от скрипа дверей, чуть не упав со скамьи. Мы сложили наши покупки в углу, и подсели к нему. Мумр попутно решил рассортировать какие-то засушенные травки по кучкам. Толи просто наслаждался их обладанием, толи действительно трава требовала сортировки. Поди проверь.
– Поздравляю вас с покупками.
– Это все его. Я только сопровождал.
– Проблем в городе не было? Стража не останавливала?
– Нет, обошлось. Мы старались не лезть на центральные каналы. Ты смог что-нибудь узнать?
– Да. Не так уж чтобы и много. Все-таки дела храма и тем более самого первого жреца.
– И все-таки?
– Девка появилась недавно. До этого первый жрец в плотских утехах замечен не был, и своей новой прихотью удивил всех изрядно. Зовут ее Риана, по словам тех, кто ее видел человек она крайне вздорный. Живет не в храме – для нее купили дом в квартале благородных. Да и сама она говорят из благородных, но не из столицы. Жрец недавно ездил на север, вот оттуда и привез. Дом охраняют и очень серьезно, и стража и даже кто-то из легиона. Почти каждую ночь она проводит в храме с жрецом. Спать в храме не остается, уезжает в город. Вот и все. Тем более что после твоего покушения все это могло и поменяться. Немного.
– Но и немало. Что-то такое я и предполагал.
– Я рад, что смог помочь. Будут еще поручения?
– Да. Целых два. Первое – моему другу на эту ночь нужен помощник. В барабан стучать. И знаешь такой, не из впечатлительных.
– У нас один из слуг недавно окончательно ослеп. Подойдет?
– Конечно, подойдет. Но странный у вас дом, Кьерри, слепые, глухие, хромые. Прям приют инвалидов.
– Ксандро стар, и так же стары его слуги. Новых не нанимаем, справляемся своими силами. И никого не гоним. Для всех нас кроме этого дома идти больше некуда. А второе задание?
– Оно сложнее. Нужно очень тонко довести до этой рыжей Рианы информацию, что в столице появился искусный черный лекарь. Что лечит все недуги, привораживает мужчин, делает из уродин красавиц. Но очень, очень тонко, чтобы не прознала о нас стража, а увидеть этого лекаря ей очень захотелось. Сможешь?
– Трудная задача. Но, думаю, справлюсь. Есть у меня пара знакомых. Потребуется огромная сумма денег, а результата в ответ может быть ноль.
– О деньгах не думай. У нас еще немного осталось и Ксандро не поскупиться. Главное сделай.
– Я постараюсь.
Мумр даже не поднял на нас головы – травки, камешки и сушенные трупики мелких животных занимали его гораздо больше. На завернутый в пергамент барабан я старался даже не смотреть.
Риана проснулась рано, но долго валялась под мягким шерстяным одеялом, даже не открывая глаз. Вставать не хотелось. Дел на день не было никаких, в храм к Первому только поздно ночью. Раньше она могла часами торчать в его кабинет, рассматривая старинные свитки, реликвии храма, или украшения привезенные жрецам в подарок. Но после покушения все изменилось. Первый стал дерганным, постоянно ходил с двумя охранниками из дворцовой стражи. Никому не доверял, даже ей. Это обижало и угнетало, но ничего с этим поделать было нельзя. Только надеяться, что со временем все станет как раньше. Теперь она бывала с Главным жрецом только ночью, и не оставалась ночевать, а уезжала к себе. Плыла по темным пустым каналам, кутаясь в теплый плащ, и проклинала сумасшедшего жреца пытавшегося сотворить такую глупость.
Комната, в которой они теперь встречались, упрятанная в глубине храма за десятком дверей и заполненных охраной коридоров, раздражала ее, невольно заставляя вспоминать уютную спальню в задавленном тушей храма доме с видом на Кривой канал.
К середине дня валяться в постели окончательно надоело. Да и пустой желудок требовал хоть какой-то пищи. Пусть и самой легкой. Риана позвонила в маленький колокольчик, валявшийся на столике у кровати, и, не дожидаясь служанки, встала и прошла к зеркалу. Обнаженная девушка, отразившаяся в зеркале в полный рост, ее ничуть не обрадовала. Слишком маленькая грудь, слишком широкие бедра, морщинистая кожа на животе и рассыпавшиеся по плечам веснушки. Как будто все возможные в этом мире недостатки женского тела собрались на ней, заставляя хозяйку уже много лет бить подлые, злые, бескомпромиссные куски бездушного стекла.
Маленький вздернутый носик сморщился, отражая очередной припадок бешенства Рианы. Вошедшая на цыпочках служанка не смогла оценить состояния хозяйки и, пытаясь угодить, прошептала:
– Госпожа, вы так красивы...
– Заткнись, тварь!
Удар пришелся по губам. Маленький кулачок выбил из рассеченной губы фонтанчик крови. Испуганная девушка упала на колени, закрывая лицо. Удар ногой уронил ее на доски пола.
– Я твоей лести не просила! Твое дело, выполнял мои приказы, а не высказывать мнение! Убирайся!
Служанка, сгорбившись, выбежала из комнаты, прикрывая руками разбитый рот. Странно, но этот приступ ярости приподнял настроение и разбудил аппетит. Завернувшись в одеяло, Риана накинулась на лежавшие в вазе фрукты.
Ей всегда нравилось бить людей. Этим она мстила неблагодарному миру, так жестоко над ней посмеявшемуся. Дома, с самого детства, вся прислуга и все рабы в доме знали о дурном нраве маленькой хозяйки и старались не попадаться на глаза. А попавшись, стойко терпели боль, давая избивать себя обиженному на весь свет ребенку. Ее отец, пожизненный наместник императора в долине Скверцы, всегда любил ее больше других сестер, компенсируя лаской и нежностью несправедливость судьбы. Ее сестры, две самые красивые девушки в провинции ненавидели ее за это, но что была эта ненависть по сравнению с ее болью. С болью полевого цветка в тени распустившихся роз.
Она быстро поняла, что молодых людей она привлекает только положением отца, и стала их избегать. Девушек она тоже избегала, чувствуя себе в их присутствии уродиной. С семнадцати лет она почти все время проводила в окружении старинных летописей и запутанных философских трактатов. Изредка колотя зеркала и избивая слуг, она наверно так бы и увяла в полумраке отцовского дома от тоски и обиды, если бы не приехал он.
Он перевернул ее мир, заставил взглянуть на себя по-другому, удивиться собственной начитанности, понять, что ум может с блеском компенсировать любое уродство. Он ворвался в ее мысли, сумел, нет, влюбить в себя, но приворожить, привлечь. И, наконец, он смог, он – мужчина – родившийся больше, чем за сто лет до нее, подарить ей радость близости. То, что она считала с ней никогда и ни за что не случиться.
Отец, раздавленный высоким положением нагрянувшего в его дом гостя, даже не пытался протестовать. И даже когда гость распорядился собрать ее вещи и забрал с собой в столицу, отец лишь скромно попросил не обижать любимую дочь. А что он еще мог сделать?
Он был очень нежен с ней, и все вокруг удивлялись, что впервые за столько десятков лет он заинтересовался женщиной. Все за ее спиной недоумевали, что же такого жрец смог найти в некрасивой рыжей стервочке из провинции. Но ей не было до этого никакого дела. Главное – она вырвалась из привычного мира Скверцы, она в столице, она богата и может позволить себе все что угодно. И это, по ее мнению, было достойно платой за место любовницы Главного жреца.
Боль накатила внезапно, ударила бойким ключиком в районе затылка и ручейками растеклась по всей голове, запульсировала в висках. Риана обхватила голову руками и, как была с зажатым в зубах кусочком персика, повалилась ничком на кровать. Вслепую нашла на столике кувшин, прикрытый платком, подтянула его к себе. Отпила глоток и уткнулась в подушки, дожевывая разом погоревший персик. Боль потихоньку начала отступать.
Все началось три дня назад. Утром пришел Белло, приставленный к ней парикмахер. Он прибрал волосы. Укоротил челку, которая в последнее время упорно лезла в глаза. Уже намазывая кисти рук целебной глиной, заговорщицки зашептал.
– Госпожа, я думаю у меня есть новость, которая вас заинтересует.
– Ну дак расскажи ее мне. – Риана недолюбливала Белло, но терпела – все таки это один из лучших мастеров в столице и бывает у многих влиятельных патрициев.
– Поговаривают, что в городе появился очень оригинальный лекарь. Он черен как грозовая туча и лечит так, как не лечит здесь никто другой.
– И в чем мне здесь интерес? – Риана легонько помахивала рукой, чтобы глина побыстрее подсохла. Приведший Белло жрец не обращал на них никакого внимания.
– Он лечит не только болезни – Белло перешел на едва слышимый шепот. – Говорят, он знает снадобья, которые могут сделать из любой девушки красавицу.
– Сложно себе такое представить. – Риана говорила спокойным голосом, но не смогла скрыть заинтересованности. – Приведи. Хочу его увидеть. Сможешь?
– Смогу. Но берет он очень дорого.
– Золото у меня есть.
Лекарь приходил вчера. Черный, чудной. Завернутый в невероятные красные и черные тряпки. Странно как его вообще пропустили к Риане, но она не вдавалась в подробности. Белло мог уговорить кого угодно. Лекарь почти не разговаривал. Выслушав просьбу, порылся в необъятном мешке, извлек оттуда стеклянную бутылочку с какой-то серой жижей. Взял выдернутую с ее затылка рыжую волосинку и утопил ее в склянке. Долго размешивал длинной желтой косточкой. Потом вытащил на свет маленький барабан с черным верхом и белым низом. Под звук этого барабана Риана влила в себя содержимое бутылочки. Горло обожгло, и из глаз брызнули слезы. На мгновение ей показалось, что из бутылки вслед за жижей в ее ноздри метнулось размытое серое облачко, но мало ли чего покажется, когда тебе внутренности раздирает стая рассерженных ос. Лекарь на ее жалобы не обратил никакого внимания. Лишь развел какой-то порошок в кувшине с водой и приказал пить, когда что-нибудь вдруг заболит. Отвар действительно заглушил боль в желудке. Бросив протянутые монеты в мешок, черный лекарь распрощался и ушел. А сегодня Риана уже сомневалась, а стоило ли пить то, что он дал. Но что сделано, то сделано. Хуже все равно уже не будет. Боль в голове прошла, и, опять завернувшись в одеяло, она незаметно для себя уснула.
Они не виделись больше недели, и она очень надеялась, что соскучившись, он будет хоть чуточку нежнее. Но нет. Он был уже привычно груб. То покушение изменило его. Он стал замкнут, резок. Почти не разговаривал, хотя раньше мог до самого утра развлекать ее рассказами. Его влюбленность прошла, осталась лишь животная жажда секса. Встречались они теперь редко. В эту ночь она не ушла, оставаясь с ним до утра, и то о чем она раньше лишь мечтала, теперь сбывшись, тяготило. Ей хотелось поскорее уйти, чтобы не видеть этих жутких стен, низких потолков и его кольца, хищным желтым червяком впившегося в голый череп.
Удовлетворив свою похоть, Первый жрец раскинулся на кровати и почти сразу уснул. Она же еще долго всхлипывала, забившись в самый угол бесконечно большой кровати. Факел на стене почти догорел, и комната тонула в сумраке. В ее голове вдруг скользнула странная, словно чужая мысль. Ей захотелось убить этого похрапывающего рядом мужчину. Захотелось убить так остро, что пальцы сами потянулись к валявшейся среди одежды длинной острой костяной заколке. Но наваждение смыло нахлынувшим страхом. Подтянув одеяло к самым глазам, она разревелась еще больше. Из избранницы великого человека она превратилась в обычную гетеру. А скоро и это ему надоест, и он отправит ее обратно к отцу на посмешище всей долине. Проклятый убийца разрушил прекрасную сказку. Если бы он попался ей в руки, она бы вот этой вот заколкой выколола ему глаза. А потом отдала на растерзание бешеным собакам. От этих мыслей ей стало чуточку легче. Она даже перестала плакать. Посмаковав еще с десяток извращенных способ отомстить, она погрузилась в такой долгожданный сон.
Наконец-то она успокоилась. От ее мыслей меня тошнило. Учитывая, что все эти издевательства она хотела бы совершить со мной. Быть запертым в чужой голове оказалось весьма странным занятием. Я видел все что она, слышал все то же что и она. Я знал все мысли блуждающие в ее мрачном перегруженном массой комплексов сознании. И при этом я оставался самим собой. Я ждал. Где-то там, в доме Ксандро Мумр с барабаном под мышкой трясется над моим опустевшим телом, охраняя его от блуждающих по миру неприкаянных душ, а я здесь, в теле этой жуткой женщины, в самом темном уголке ее сознания. Там, где она хранит свои самые жуткие секреты – секреты, которые даже сама постаралась забыть.
Но все оказалось зря. В нужный момент я забросил в ее не слишком умную голову мысль убить обидевшего ее человека, тонко намекнул, как это сделать – и опять просчитался. Ее обида оказалась не так сильна, а характер слишком слаб. Я не знал что делать. Еще день – и ее сознание вытолкнет меня, как гной выталкивает застрявшую в ранке занозу. Я был в отчаянии, и наверно только благодаря ему смог совершить невозможное. Оставаться в голове это стервы я больше не хотел. Потянулся наружу, серым облачком выбрался из красных, распухших от слез ноздрей.
Никогда прежде я не ощущал такой свободы. Серая субстанция, составляющая меня такого, принимала любую форму. Скручивалась в узлы, вытягивалась щупальцами, разлеталась по мрачной темной комнате на тысячу кусочков и в мгновение собиралась обратно. Легкий ветерок тут же стал развеивать мою тонкую структуры. Где-то бесконечно далеко запел, заверещал под ударами трещотки барабан Мумра. Шаман почувствовал, что душа моя освободилась, и звал занять подобающее ей место. Скоро этот зов станет невыносимым, и мне придется ему поддаться, но не сейчас. Я слишком близко подобрался к своей цели, чтобы все бросить, теперь уже навсегда.
Плюнув на все предостережения Мумра, приноровившись, я вытянулся в тонкую нить и не спеша втек в заросшую толстыми белыми волосами ноздрю Первого жреца.
Ровная как стол степь раскинулась во все стороны, лишь на самом горизонте переходя в голубоватые плоские горы. Аккуратная короткая трава под ногами приятно ласкала голые ступни. Солнца не было, светился сам воздух. Я никогда прежде здесь не был, да и навряд ли это место существовало где-нибудь в реальности. Подул холодный и ветер и я поплотнее запахнулся в старый, со множеством дыр плащ. Мне не пришлось никуда идти, хозяин равнины сам приближался ко мне со стороны гор.
Он мало напоминал человека. С родом людей его роднила лишь привычка стоять на двух ногах и огромные умные глаза, смотревшие на меня сейчас со смесью удивления и отвращения. Перевитое огромными мышцами тело заросло клочьями рыжей шерсти. В правой руке чудовище сжимало непомерной величины секиру, блестевшую свежей заточкой. Монстр был выше меня почти в полтора раза, а на сколько сильнее, я даже не мог оценить. Дав на себя налюбоваться, зверь наклонился вперед и, обдав меня зловонием, прорычал:
– Кто же ты, тварь? – Количество зубов в пасти не поддавалось подсчету.
– Тварь здесь только одна, это ты. – Голос мой предательски задрожал.
– Не дерзи, букашка! Отвечай, кто ты! – для придания веса словам он помахал перед моим носом кулачищем.
– Когда-то я был жрецом и потерял свое настоящее имя. А то, которым меня называют друзья, ничего тебе не скажет, Первый.
– Тогда скажи мне свой номер, жрец. – Чудовище наклонилось еще ниже. Я мог различить тонкие красные прожилки в чуть косивших глазах. – Я еще долго должен ждать!
– У меня нет номера, хоть я и жрец. Я очень редкий вид – жрец без номера.
Чудовище подпрыгнуло, отшатнулось назад, прикрывшись секирой.
– Ты врешь, таких как ты больше нет! Тебя нет! Я сам тебя убил, этими вот руками. – Он показал мне большие кривые лапы.
– Я выжил, и вернулся за тобой. Я пришел тебя убить. – Я был спокоен, и это его взбесило.
– Тогда умри, тварь, еще раз! Пришел меня убить, но умрешь сам!
– Это мы еще посмотрим…
Я не успел договорить, зверь кинулся на меня, размахивая секирищей. Я отпрыгнул назад от размазавшегося в блестящий круг лезвия. Потом еще раз назад и влево, поднырнув под вытянутые вперед руки, ударил Первого в корпус сведенными в клин пальцами. Он даже не пошатнулся, невероятно извернувшись, ударил оббитой бронзой рукоятью и чуть не попал по голове, я едва успел откатиться. Пальцы и все предплечье горели, будто я ударил не в живую плоть, а в каменную стену. Вскочить я не успел. Свистящий круг опустился и отсек левую руку по самый локоть. Кровь брызнула фонтаном. Я вскочил и побежал, зажимая обрубок. Чудовище за моей спиной радостно взревело, отбросило секиру и кинулось следом.
Вместе с кровью вытекали силы, я споткнулся, упал. Едва успел перевернуться на спину, как огромное тело навалилось сверху. Он вцепился в мою голову, пытаясь ее просто оторвать, и, при этом не переставая орал