Текст книги "Хроники черной луны (СИ)"

Автор книги: Денис Овчинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Хозяин просил узнать, что он должен сделать с трупом.

– Ничего особенного. Пусть разденет и положит на чистый кусок материи. И пусть выгонит всех своих слуг. Не хочу, чтобы на меня глазели.

– Я все передам.

Она скрылась за пологом, а я поднялся с постели и подтащил ведро на середину шатра. Весь толченый редоний я высыпал в воду и за отсутствием подходящего инструмента размешал рукой. Кожу слегка защипало, но это было нестрашно. Подхватив ведро, я вышел из шатра на воздух. Солнце почти село. Лучи еще стелились вдоль песка, но уже не обжигали. Лагерь разбили прямо посреди пустыни. Мой шатер поставили немного в стороне, за низкой дюной. Наступающая темнота еще больше отгораживала меня от остального лагеря. Еще чуть дальше в пустыне на расстеленном шерстяном одеяле лежал труп. Рядом с ним был только сгорбленный старик, по такому случаю одетый в белый плащ. Он помахал рукой, и я двинулся в его сторону.

Уже за десять шагов в нос ударил запах гниения. Пересилив себя, я подошел и встал рядом со стариком. Ведро аккуратно пристроил у ног.

Наверно, когда-то юноша был красив. Сильно тело, развитые мышцы. Но черты лица не разобрать – желтая рыхлая кожа уже слезла и висела лохмотьями. От толстого слоя соли труп поблескивал, будто покрытый слюдой.

– Ты уже попрощался с ним?

– Да. Попрощался. Можешь приступать.

– Извини. А где дрова для костра? – Старик указал на стоящий в стороне большой кувшин.

– Там масло. Этого будет достаточно.

– Дело твое. Теперь отойди подальше и не мешай.

Он отошел, опираясь на узловатую палку. Я же перенес ведро ближе к трупу и опустился рядом с ним на колени. От запаха кружилась голова, и жутко тошнило, но я сдерживался. Намочив заранее приготовленную тряпку в ведре с раствором редония, я от головы начал обмывать труп. Священный редоний смоет все грехи, и Талей примут умершего к себе. Обычные люди в это верят и этого достаточно. Я обтер голову, перешел к груди и рукам. Потом запел. Слова погребальной песни шли сами, мертвый язык первых жрецов резал слух и горло. Смысл песни давно затерялся в веках, но не в этом суть – главное все сделать по правилам.

Напоследок обтерев ступни, я встал, отошел подальше и освободил желудок. Стало легче. От смеси редония и соли руки пылали огнем. Кое-как обтерев их о подол туники, я подошел к старику. В его глазах горел благоговейный восторг.

– Все. Я закончил. Разжигай огонь. Если гореть будет плохо – я не смог помочь твоему племяннику. Грехи его слишком тяжелы. Если разгорится хорошо – лунные боги услышали мои молитвы и забрали душу усопшего к себе. Поторопись.

Он молча подхватил кувшин с маслом. Облил и тело, и одеяло. Потом достал огниво и высек искру. Приготовленные пучки сухой травы занялись сразу. Потом загорелось одеяло. Когда огонь дошел до тела – полыхнуло. Огонь как голодный зверь накинулся на сдобренную маслом пищу. Труп сгорел в мгновение ока. На это и было рассчитано. Чем больше эффекта – тем крепче вера. Даже гранитный валун, натертый редониевой пылью, сгорит как последняя деревяшка. Полезное на практике свойство. Жрецы отнюдь не глупцы. Ничто не привлекает золотые монеты лучше, чем чудо.

Лицо старика светилось счастьем. Он упал на колени передо мной.

– Спасибо. Спасибо! – Я наклонился и, подхватив за локти, помог подняться.

– Не надо благодарить. Я сделал лишь то, что умею.

Я ушел в шатер. На пороге выбросил грязную одежду, вымыл руки и тяжело упал на постель, забывшись тяжелым сном. В нос упорно пробивались запахи гниения и сгоревшей плоти.

Посреди ночи под одеяло скользнуло хрупкое обнаженное тело. Протестовать не было сил. О сексе не могло быть и речи, я слишком устал. Да и остатки совести взвились в протесте. Но и быть одному не хотелось. Девочка, чувствуя мое состояние, ни на чем не настаивала.

Я проснулся в темноте. Инга уютно сопела, уткнувшись в плечо. Света хватило, чтобы рассмотреть вздернутый, усыпанный веснушками носик, коротко остриженные волосы, по детски пухлые губы. Я улыбнулся. Тихонько сняв с груди ее руку, встал. Сквозь неплотно прикрытый полог пробивались красные отблески. Накинув плащ, вышел.

Старик сидел на подушках перед большим костром. Он, не мигая, смотрел в огонь. Из-за серой загрубевшей кожи могло показаться, что это не живой человек, а каменный истукан. Я подошел и сел рядом. Вытянул руки вперед, наслаждаясь теплом. Ночи в пустыне непривычно холодные. Костер потрескивал и изредка высыпал в небо букет искр. Где-то за дюной медленно просыпался лагерь.

– Ты спал, торговец?

– Я уже много лет не сплю, жрец. Боюсь не проснуться.

– Логично. Знаешь, хотел задать тебе вопрос. Ты мудрый человек, и наверняка знаешь ответ.

– Какой вопрос, жрец? В чем смысл жизни?

– Нет, но близко. Стоит ли жить ради мести?

Он долго молчал. Потом повернул ко мне голову.

– Странный ты человек. И задал странный и сложный вопрос. Но я знаю на него ответ.

– И каков он?

– Месть стоит того чтобы жить.

– Спасибо.

Мы опять уставились в огонь. Над пустыней показался край просыпающегося солнца.

Глава 27

Урсус раскинулся по берегам скалистой бухты словно нищий, нашедший в пыли золотую монету. С десяток узеньких улочек ручейками грохотали, ломались к воде, к длинным каменным, изъеденным временем пирсам. Кое-где между домами пробивались высокие башни местных богачей. Наверно очень приятно сидеть вечерком на открытой верхней площадке, попивать теплый травяной настой и смотреть, как галеры уходят на ночевку в открытое море.

Когда торговцы привели меня к стоящим на берегу моря воротам, я не поверил, что это известный во всей империи приграничный город. Два вырубленных из гранита столба и одна покосившаяся, скрипящая на ветру створка. Я решил пустынники посмеялись надо мной – пришлось пройти под каменной балкой до обрыва и заглянуть вниз. Сразу у ног начиналась широкая лестница, чем ближе к морю, тем больше обраставшая двух-трех этажными нарывами домов. Город притулился на узких террасах, на торчащих далеко в пропасть уступах, на искусственных хлипких деревянных площадках с прогнившими деревянными перильцами, и не менее прогнившими подпорками. Казалось, брось сверху камень покрупнее, и лавина сметет хлипкие домишки в беснующуюся далеко внизу пену. На берегу останутся лишь осыпающиеся башни, как гнилые огрызки зубов в пустом рту старика.

Я не собирался задерживаться в этом приюте помешанных на высоте людей. В первый же вечер я обошел все припортовые курманы, угощал выпивкой несколько десятков капитанов – но тщетно. Никто не хотел брать меня на борт. Разглядев под капюшоном выпирающее из головы кольцо, люди отворачивались, отказывались от выпивки, не хотели разговаривать. Один из них сжалился и рассказал в чем причина. По какому-то древнему преданию брать на борт жрецов категорически воспрещалось. Выйдя из порта Урсуса такой корабль уже никогда не вернется. Утонет, потеряется, нарвётся на бессердечных пиратов, будет съеден морскими чудовищами – список потенциальных несчастий был бесконечен. Кто и когда придумал эту сказку – никто не знал. Да и в всерьез к ней похоже не относились. Но и проверять суеверие на себе никто не желали. Мне осталось лишь скрипеть зубами от злости.

Дни ползли как пришибленная жарой муха, я сходил с ума. Была возможность пойти в местный храм и попросить помощи. Там пришлось бы объяснять кто я, откуда пришел, врать, угрожать, выпрашивать. Но в результате мне бы все равно предложили дождаться, когда пойдет караван. Снаряжать его ради одного меня никто не будет. А до ближайшего еще месяца три, если повезет. С кораблем храм бы мне тоже не смог помочь. Даже заручившись поддержкой старшего жреца, я не смог бы приказать взять себя на борт ни одному капитану.

Однажды, уже абсолютно отчаявшись, я сидел на перилах лестницы ведущей к набережной и бросал мелкие медные монеты в пропасть, в бьющуюся о камни зеленоватую воду. Отсюда вся гавань была как на ладони. Рядом подсел крепко подвыпивший, пропахший потом оборванец. Не обращая на него внимания, я опять бросил монетку. Его рука рассерженной змеей вылетела вперед и подхватила блестящий кружок над самым обрывом.

– Зачем деньгами бросаешься, лишние водятся? – При каждом слове он утробно хрюкал. Это не прибавляло привлекательности и так не слишком приятному виду.

– Деньги мои, хочу – кидаю. – Он заржал, как от хорошей шутки.

Я встал, собираясь отойти от этого типа, но он схватил меня за руку

– Подожди.

– Зачем?

– Дело есть. – Он попытался сделать более-менее серьезное выражение лица.

– Я с пьяню портовой дел не имею.

– А с капитанами? – он хитро прищурил один глаз. Второй от этого повело куда-то вбок. – Ты же, если не ошибаюсь, тот жрец, что хочет попасть на Ял. – Я сел обратно на своё место. Не веря, что такой забулдыга, сможет мне что-нибудь предложить все же спросил:

– Ты можешь мне помочь?

– Могу

– Чем?

– Могу взять тебя на борт. Я же капитан. – Он гордо вскинул голову и чуть не слетел с перил на мостовую. Я придержал его за грязный край туники.

– Если ты капитан, то я сын императора.

– Не веришь? Вон смотри, мой корабль. Правда, красавец? – он ткнул грязным желтым пальцем куда-то вниз.

Я свесился через перила и глянул в том направлении. В этой части пирсов болтался лишь один корабль: маленькая десяти весельная галера, наверняка имевшая возраста больше моего раза в два.

– Ну, допустим, ты капитан этого корыта. А как же проклятие?

– Ха-ха – он опять закачался, так и норовя съехать вперед с обрыва. – Проклятие. Да ты хоть знаешь, как меня называют? Счастливчик! Я плаваю на корабле, на котором никто другой даже бы и от пирсов не отплыл. И ничего. Пока живой. Не берет меня море. Так что мне плевать на все проклятия. Если у тебя есть десять золотых монет, мой корабль отвезет тебя на Ял.

– У меня только девять.

– Хм. Ну, тогда я не дам тебе каюты в надстройке – будешь спать на палубе со всеми.

– Но на твоем корыте нет надстройки?

– И то верно! – он довольно заржал. Туника треснула, и Счастливчик как мешок с тряпьем рухнул с перил. Свое прозвище он оправдал полностью, упав на мостовую, а не в воды гавани.

Заходить в порт Яла Счастливчик отказался. Чем он руководствовался – было понятно только ему – но делать это он отказался наотрез. На другой стороне острова мы наткнулись на рыбака, и он за медную монету согласился перевести меня на берег. С командой я не прощался, закинув кожаную суму на спину, по веслу перебрался в лодку. В сплетенном из прутьев и обтянутом кожей корыте было жутко тесно. Но путешествие не оказалось долгим. Еще до заката я спрыгнул на прибрежные камни и помог рыбаку привязать его посудину.

С непривычки при каждом шаге меня клонило из стороны в сторону. Земля то и дело норовила встать дыбом. Пришлось сесть на камень и привыкнуть к тверди под собой. Галера все еще болталась на горизонте и от одной мысли о ней меня затошнило. Еще никогда морское путешествие меня так не утомляло. Может, сказалось долгое пребывание в долине, а может кораблю счастливчика уже давно пора отправиться на дно.

Рыбак собрал разбросанную по лодке рыбу в корзину и позвал меня. Вслед за ним я поднялся по крутой тропе к притулившейся под скалами хижине. За еще одну монету он накормил меня вяленной рыбой и лепешками. Под его единственным одеялом я уснул у открытого очага. Наутро он показал тропу вдоль берега ведущую в порт.

По дороге я думал, как же мне найти Мумра. Но ни одной полезной мысли в голову не шло. Добираясь до острова, я откладывал проблему поиска. Казалось, вот я сойду на пирсы – а передо мной будет мой черный друг. Но сказка рассеялась. Нужно было срочно найти шамана. Еще закрадывалась нехорошая мыслишка – а на острове ли он – или может уже давно вернулся в дождливые джунгли. Но эту мысль я гнал подальше. Не время для отчаяния. Уже перед самым городом в голове оформился план поиска.

Что мог сделать черный шаман, не могущий шаманить, и не особенно любимый окружающими его людьми? Навряд ли Мумр остался с пиратами. Как только команда узнала, что Алексаниди вздернули на портовых воротах Иредоса, его статус помощника капитана потерял всякий смысл. В команде были и более пропахшие солнцем и солью моряки, а Мумр всего ничего отплавал и в помощники – не любят таких. Так что мой друг, скорее всего, остался на острове с не шибко большим состоянием за душой. Делать он особо ничего не умеет – дороги у него всего две: в предсказатели и в лекари. Первое маловероятно, гадать шаман не любил, да и не особо умел, хоть это и не особо важно в таком деле. А вот лечить – очень даже может быть. Мне оставалось лишь обойти в не таком уж и большом городишке всех шарлатанов-лекарей, и надеяться на удачу. Без удачи мне теперь никак.

Погуляв по улочкам и более-менее освоившись с бурлящей вокруг жизнью, я присмотревшись изловил за ухо пробегающего мимо мальчишку. Озверевший от такой наглости он попытался вырваться, но, разглядев кольцо под сдвинутым на затылок капюшоном, затих. Висел на моей руке как маленький дикий зверек и тонко поскуливал.

– Боишься меня? – Видя ужас в его глазах, я не мог не поглумится.

– Боюсь – моя жертва, имеющая из одежды лишь грязную набедренную повязку, уже готова была упасть в обморок.

– Хорошо, что боишься. А заработать медную монету хочешь?

– Хочу. – Призрак денег поборол страх, но коленки его продолжали дрожать. Проходящие мимо прохожие даже не делали попыток вмешаться. А многие поглядывали даже одобрительно: жрец решил наставить на путь истинный юного обормота – чего ж здесь плохого.

– Если отпущу – не убежишь?

–Нет. – Я отпустил его ухо, но на всякий случай оставил руку на плече.

– Что вы хотите от меня, господин.

– Я хочу найти человека. Лекаря.

–О! Господин болен. Моя матушка отлично умеет лечить любые болезни. Давайте, я вас отведу к ней. – Алчность в его глазах достигла предела. Я знал, как лечат такие знахарки и меня передернуло.

– Нет. Я не болен. Мне просто нужен лекарь. Много их в городе. – Парнишка, задумавшись, бодро стал почесывать зад. Наконец выковыряв из него все остатки памяти выдал:

– Два. Нет, тех кто умеет лечить много, но настоящих лекарей два. Вам ведь нужен настоящий?

– Несомненно. И где мне их искать?

– Один недалеко, по этой улице до Рыбной площади, а там в переулок. Но вы его лавку еще с площади заметите, она там самая приметная.

– А второй? – Тут моя жертва погрустнела и засуетилась под ладонью.

– Второй живет в Верхнем городе. Где благородные. Я там ни разу не был. Но я точно знаю, что он живет где-то у ворот. И если спросить у стражников – они покажут.

– Ладно – держи монетку. – я протянул ему одно из самых мелких и старых. Но и ей парнишка был безмерно рад. Запихав ее в рот, чтобы не потерять, он рысцой припустил по улице, только голые пятки замелькали. Я же двинулся в сторону Рыбной площади.

Жрецов здесь уважали намного больше, чем в заброшенном богами Урсусе. Некоторые из прохожих кланялись, кто-то просил благословить, но такие к счастью попадались редко. Зато никто не отказывался указать дорогу. Одна из уличных торговок, подобострастно поклонившись, протянула мне намазанную мёдом лепешку – что оказалось весьма кстати. В животе уже урчало. Попав в город, и занятый своими мыслями я абсолютно забыл о еде.

Рыбная площадь полностью оправдывала свое название. Рыбу продавали с лотков, с корзин, просто с рук или брошенных на тонущую в грязи мостовую тряпок. Запах свежей и уже не очень свежей морской добычи расплывался от площади по прилегающим переулкам и улицам. Можно было черпать его ладонями и намазывать на голову. Кто-то мне говорил, что от рыбьего жира хорошо растут волосы. Я потер лысину и посмеялся. После долины моей голове уже ничего не могло помочь. Наверно если бы площадь была пуста, я бы увидел, куда мне идти, но в середине дня она была битком забита покупателями, продавцами и просто праздношатающимися горожанами. Даже не пытаясь разглядеть нужный дом, я обратился к безногому нищему, косо сидящему на углу в яме с нечистотами. Он, не сказав ни слова, махнул за спину. Я обошел дом и увидел проход в неширокий глухой проулок. И тут понял, что парнишка был абсолютно прав. Мимо этого дома пройти просто так было нельзя.

Двухэтажное строение было зажато между другими домами и не отличалось особой архитектурой. Но по выступающему карнизу между первым и вторым этажом был натянут толстый канат, а к нему крепилось неимоверное множество деревянных дощечек, разного размера цвета и формы. На многих из них были нарисованы символы на знакомых и незнакомых языках, изображения животных, растений, мифических уродов. На ветру дощечки перестукивались, издавая неутихающий деревянный стрекот. Это было и красиво и отвратительно. При порывах ветра звук резал уши, но когда ветер утихал – он превращался в неуловимое, манящее перешептывание. Дверь лавки была открыта настежь и завешена натянутыми на длинные нити деревянными бусинками. Раздвинув эти заросли, я юркнул внутрь.

Лавка в отличие от фасада меня ничем не поразила. Посередине темной комнаты на горе из подушек восседал сам лекарь. В широком белом балахоне, с космами седых волос и гигантской плешью на затылке. Он восседал вырезанным из камня и забытым всеми божеством, читая какой-то древний свиток, вынутый из футляра грубой кожи. Всю дальнюю стену комнаты занимал огромный стеллаж. От посыпанного соломой пола до потолка стояли горшочки, ящички, стеклянные сосуды, кувшинчики. Иногда просто пучки высушенных трав. Наверно все это применялось в лечении, хотя может и не применяется, а выставлено для красоты и престижа. Старикашка на меня даже не взглянул, продолжая с умным видом изучать свиток. Наверно полагалось, что я паду ниц и взмолюсь помочь мне в недуге. Как бы ни так. Это чучело было явно не Мумром. Не сказав ни слова, я выскользнул обратно на улицу.

Оставалась лавка в верхнем городе. Понимая, что сам я дороги не найду я побрел на угол к калеке-нищему. Выслушав мой вопрос, он долго мычал и размахивал руками. Мне было понятно, что дорогу он знает, но вот как пройти объяснить не может. Пришлось достать круглый медяк и показать, как он красиво умеет теряться и снова появляться между пальцев. Чуда произведенного таким простым и дурацким, по сути, фокусом я никак не ожидал: калека выпростал из месива грязи и мусора две пусть и не особо чистые и прямые, но вполне полноценные ноги. Размяв затекшие мышцы, он пару раз присел, подпрыгнул. Потом прогудел сиплым басом:

– Ну, пойдем. До лавки довести не смогу, только до ворот в верхний город. Дальше меня не пустят. Но лавка там, рядом – чуть дальше по улице вдоль стены. Мимо не пройдешь.

Его преображение было столь неожиданным, что я никак не мог отойти. Стоял и беззвучно хлопал нижней челюстью. Наконец, дар речи ко мне вернулся.

– Дак ты ходячий?

– Ну да.

– И говорить можешь? – я глупел с ужасающей скоростью и не мог этого остановит.

– Слушай, брат. Гони монету и пойдем. Нечего мне клиентуру отпугивать.

На нас и правда косились. Подхватив брошенную монету, нищий ринулся напролом через торгующихся вокруг людей. Завидев, а вернее унюхав его «безупречную чистоту», народ шарахался в стороны, и я без труда шел следом. Перейдя через площадь, мой провожатый углубился в паутину улочек и проходов. Изрядно пропетляв, я начал сомневаться в правильности идеи довериться «безногому» проводнику. И даже начала созревать мысль – я не пытается ли он меня завести в неприметный тупичок и ограбить, но дозреть она не успела. Мы вышли на широкую, круто поднимающуюся улицу. Всего в полете копья от нас возвышалась стена верхнего города и красивые высокие ворота. Одна из створок была прикрыта. В проеме другой стояли два стражника, опираясь на короткие копья с широким наконечниками.

– Все дальше мне ходу нет, забьют.

– Спасибо.

Нищий не прощаясь развернулся и скрылся в мраке переулка. Только через несколько толчков сердца я понял, как же бывает свеж воздух. Чуток постояв, прижавшись к стене, я отдохнул и двинулся к стражникам.

Поднимаясь к воротам, я чувствовал, как по спине течет холодный пот. Казалось, подойду сейчас к стражникам, и широкие лезвия копий ринуться навстречу моей плоти. Из-за тени, что падала на блюстителей порядка от балки ворот, я не мог видеть их лиц, и от этого страх еще более усиливался. Умом я понимал, что это бред, что никто меня здесь не знает, что никто не решиться убивать жреца прямо на улице. Не помогало. К самым воротом я подходил на уже растекающихся как свежее тесто ногах. Стражники даже не повернули голов в мою сторону. Как обсуждали прелести какой-то знакомой обоим гетеры – так и продолжали обсуждать. Войдя в верхний город, я уселся на ближайшую скамью и долго смеялся над собой, выплескивая напряжение и страх.

Верхний город сильно отличался от трущобного нижнего. Никто не торговал на улицах, не было голых, вымазанных всеми видами грязи мальчишек. Улицы поражали безлюдьем. Лишь изредка пробегал какой-нибудь паренек с торбой гонца за спиной. Местные торгаши не любят суеты. Вот и отгородились от нищеты высокой стеной. Кроме зажиточных купцов в этом квартале проживали и капитаны удачливых пиратских галер. Даже патриции сбежавшие из империи, за преступления простив императора, не гнушались купить здесь дом. Я шел по узенькой улице вдоль стены и пытался угадать в котором из домов кто бы мог жить. Но навряд ли мои домыслы были хоть чуть-чуть близки к истине.

Повернув за очередной угол, я встал как вкопанный. Если бы не стена, я бы подумал что сделал огромный круг по городу и опять вышел в переулок за рыбной площадью. Такой же двухэтажный дом, три окна наверху, внизу только дверь. Канат с гремящими деревяшками. Я даже протер глаза от неожиданности. Но как бы то ни было стоило проверить, здесь обитает Мумр или нет. Я пригнулся и шагнул в открытый проем дверей. Внутренности этой лавки также напоминали предыдущую, но были и существенные отличия. В центре на горе подушек сидел убеленный сединами чернокожий господин. Белая борода его тонула где-то в складках серой вышитой хламиды. Голова безнадежно упала на грудь, и видимо лекарь просто спал, или настолько задумался над новым рецептом, что утратил контроль над шеей. За спиной лекаря к потолку так же уходили полки, но на этом сходство кончалось. Перед горой подушек на корточках сидел парнишка лет двенадцати и усердной сиплым голосом читал новомодную громоздкую, с желтыми страницами книгу, к удивлению написанную на имперском. Обычно книги были лишь из-за гор на одном из невнятных восточных языков. Еще один мальчишка сидел в углу и толок в мраморной ступке что-то душистое и смутно знакомое. Услышав меня, все трое оторвались от праведных дел и уставились тремя парами глаз. Самые взрослые глаза были ужасно заспанными. Я, ничуть не стесняясь, прошел вперед и уселся на крайнюю подушку, подогнув под себя ноги. Сумку пристроил рядом.

– Добрый день, уважаемый лекарь.

– И вам добрый, достопочтимый жрец.

Мы слегка поклонилось друг другу. Я не мог понять, Мумр это или нет. Густая борода и усы скрывали лицо не хуже моего капюшона. Я молчал, рассматривая лекаря. Он, явно нервничая от такого неожиданного посетителя, выпростал конечность из широкого рукава и почесал себя за нос. Тонкая кожаная перчатка скрывала руку и выглядело это странновато, даже для лекаря. Все мои сомнения отпали. Только обладатель разноцветных пальцев будет скрывать их в такую жару. Но просто снять капюшон и признаться, кто я, никак не хотелось. Я решил поломать комедию.

– Как мне называть вас, уважаемый лекарь. – Я тянул голос, добавив в него хрипоты.

– Зовите меня, Тонио, Брат.

– Так быть, Тонио, хотя странное имя для вашего цвета кожи.

– Мое имя сложнее, а для простоты я сократил его до привычного Тонио. Что привело вас ко мне брат. Дела, или болячка какая замучила. – Мумр явно нервничал. Не переставая чесал нос и поглядывал по сторонам как загнанная в угол крыса. Если бы не репутация, он бы наверно уже сбежал через дальнюю дверь.

– Нет, уважаемый Тонио, не болячка. Боги миловали. Привело меня сюда весьма важное дело. Ищу я человека. Беглого раба, с Иредоса. Сказали добрые, но бедные люди, что ты, лекарь, сможешь в его поисках изрядно помочь. – Мумр напрягся, и зачем-то начал незаметно стягивать перчатки. Я еле сдерживался, чтобы не засмеяться во весь голос.

– Не по адресу вы пришли, Брат. Не знаю я никаких беглых рабов.

– Да как же не знаешь, Тонио, если этот беглый раб и шаман ты и есть! – и я ткнул в него пальцем.

Все дельнейшее произошло так быстро, что я не успел среагировать. Мумр вскинул обе руки уже без перчаток, на концах пальцев скакали голубые искры. Я только и успел рухнуть на пол, как надо мной полыхнуло. Мальчишки, истошно завопив, кинулись на улицу. Мумр же кинулся на меня, стараясь содрать капюшон. Я не удержался и заржал катаясь по полу. Увидев мое лицо, шаман одеревенел. Первым к нему вернулся голос.

– Семен. Семен! Ну ты и придурок, Семен! – выпалив это он кинулся меня обнимать. – Живой! Живой!

– Да живой я, живой. Но ты чуть не сделал меня мертвым.

Дальше мы сотрясали стены хохотом уже вместе.

Вечер тихой серой кошкой забирался в окно. Я сидел на подушках, прислонившись к стене. Даже полная кружка вина не смогла смочить пересохшее от рассказа горло. Я рассказал Мумру все что случилось со мной со дня отплытия на Иредос. Рассказал, где оставил Алекса. Рассказал, как блестящая игрушка появилась у меня в голове. Сначала в его глазах играло сочувствие, потом появилась жалость, боль, сейчас же в них было одно лишь недоверия и нескрываемый ужас.

– И ты действительно убил императора?

Я смог лишь кивнуть в ответ.

– Не укладывается в голове.

Служанка принесла лампу, поставила ее на низенький столик между нами. Собрав пустую посуду, ушла. Мумр жил прямо над лавкой и сейчас мы сидели в его спальне. Придя сюда, Мумр стянул парик и отклеил бороду и усы. Под этим маскарадом оказался все тот же блудливый шаман бесконечно далекий от дождливого леса. Точно такой, каким я его оставил в прошлой жизни. Даже немножко покруглее.

– Покажи второе кольцо. – Он настойчиво протянул руку.

Я порылся в сумке и протянул ему сверток. Не касаясь самого кольца, он долго его разглядывал в свете лампы. Потом передал обратно.

– Ладно, обо мне ты теперь все знаешь. Как сам тут очутился?

– Да просто. Так просто, что ты меня вон в два счета нашел.

–Не смог придумать, чем бы ты смог еще заняться.

– Вот и я не смог. Как из Иредоса пришли новости, что Алексаниди на балке вздернули и вас на каторгу сослали, вся команда разбежалась. Галеру забрали местные купцы, за какие-то там долги. Не знаю настоящие или выдуманные по случаю, попробуй докажи. Это их город. Я помотался с неделю по курманам. Поглядел на чем тут можно жить. И выяснил что в городе всего один лекарь. Ну и купил на остатки припрятанных капитанских денег вот эту лавку. Народ пошел – кому охота в нижний город мотаться. Тем более живя в чистом и благочестивом верхнем. Так и живу.

– А чего домой не подался? Или в Димею? Там ваших полно, и живут привольней.

– Дома мне искать нечего. Привык я цивилизации. А в Димее лекари не нужны. А шаманов там и без меня навалом. И с родными пальцами, а не как у меня. – Он продемонстрировал свои великолепные белые мизинцы. Мы посмеялись. От выпитого вина меня безумно клонило в сон. Заметив это Мумр скомандовал:

– Все. Все разговоры завтра. Теперь ложись спать. Можешь прямо здесь, места достаточно. – Не дожидаясь второго приглашения, я рухнул на подушки и уснул. Впервые за долгие месяцы абсолютно спокойно. Не боясь с утра не проснуться.