Текст книги "Хроники черной луны (СИ)"

Автор книги: Денис Овчинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 14

Узкий коридор, с крутой каменной лестницей, извернувшись как вонючая кишка, наконец-то извергся в комнату. Щербатые, выбитые до трещин ступени окунулись в воду. Пола нет, вместо него ровная матовая поверхность от одной стены до другой. Сразу видно – глубоко, рисунок мраморных плит внизу едва угадывается. Гадкое место. Всей кожей чувствую, какое оно гадкое. Не пройти мне тут. Распластавшись по стене, медленно сполз на пару ступеней пониже, к самой кромке воды. Присел, замер, еще сильнее вжался в стену, старясь ничем не выдать присутствия. Я не тень, я тень от тени. Света немного, и с непривычки создается впечатление, что пол стеклянный. Но это только видимость. Легкая рябь идет по воде от одной из колонн. Чего это она вибрирует? Не могу удержаться и трогаю воду рукой – обжигающе холодная. Пальцы свело мгновенной судорогой. Выдергиваю их, обтираю о штаны и запихиваю под мышку. Только окоченевших пальцев мне не хватает. В едва различимой противоположной стене второй выход. Там трещит и сыплет искрами факел, вставленный в кольцо на стене. Он уже не в комнате, а на ступеньках, в точно таком же коридоре как за моей спиной. По полу в непонятном мне порядке торчат самые разные предметы: бочки, перевернутые табуреты, корзины с прогнившим дном, ящики, остатки коровьей туши. Паршиво. Все это очень далеко друг от друга, не перепрыгнуть. Хотя… Я до рези в глазах всмотрелся в черноту комнаты. Над каждым предметом на длинной цепи свисает крашенная черной краской, едва различимая в темноте сушеная тыква. Вот значит, в чем задумка. Вынимаю из закинутого за спину чехла короткое копье, и с разбега прыгаю на первую бочку. Длины древка едва хватает, чтобы воткнуть копье в тыкву и удержать равновесие. Балансируя на одной ноге, усмирил покатившуюся под ногами бочку. Ух, получилось. Опустил вторую ногу и приготовился к новому прыжку. Следующий скачок на табурет, потом на тушу, на ящик. Все оказалось не так и сложно. Копье втыкаю самым кончиком, чтобы тыква не раскололась, и не обвалилась на меня крашеной трухой. Лестница и факел все ближе и ближе. Прыжок, ноги на ящик, копье вверх и в последний момент понимаю – промахнулся. Досада и отчаяние захлестывают мозг. Не справился с простейшим на первый взгляд упражнением. Едва успеваю сгруппироваться, как боком падаю в воду. Ухожу в нее с головой. Холод обжигает тело. Теряю копье и тону, тону. Мышцы сковывает холод.

Приятный холод северного ветра из раскрытого настежь окна. За окном засыпает вечерний город. Солнце уже село, но верх подпирающей небо башни Ютель еще ласкают красноватые лучи. Кажется, что проткнутые острым шпилем облака медленно истекают кровью. Учитель стоит спиной ко мне, тяжело опираясь рукой о стену. Смотрит в открытое окно, но видит не город, а что-то в собственных мыслях. Услышав шорох моих шагов, поежившись, чуть поворачивает голову.

– Здравствуй, Семен.

– Добрый вечер, учитель. – Я склоняюсь в глубоком поклоне, придерживая полы и скрытую под одеждой перевязь с кинжалом. – Вижу, вы грустите. Позволите ли узнать о чем?

– О мире. О нашем добром, забытом богами мире. Мир несовершенен. Мир полон злобы и ошибок. Мир не хочет стать лучше, как бы его не исправляли. Лучшие умы тратят на это свою жизнь – но он остается неизменен. – Учитель отвернулся к окну. Плечи его опустились. Он будто стал ниже ростом. – У меня есть для тебя задание. И мне очень жаль, что оно для тебя.

– Все так плохо?

– Не плохо. Слово «плохо» здесь будет неуместно. Все просто ужасно. Но поздно отказываться и пытаться переиграть. Утром поедешь в столицу…

– Вставай, засоня. Да вставай уже.

– Дай поспать, будь человеком. – Я повернулся на бок, и попытался натянуть на голову ворот рубахи. Башни города, название которого я не помнил, еще не растаяли перед глазами. Я пытался из-за всех сил не отпускать этот кусочек памяти, но он как дым от костра ускользнул из рук.

– Вставай, белый человек, не то узнаешь, как пинается черный.

Я повернул голову и медленно открыл один глаз. Надо мной, склонившись, стоял Мумр, злой, как обворованная на рынке торговка. Судя по тому, что на его лице можно было различить морщины и складки уже рассвело. Я рывком встал и сделал несколько наклонов из стороны в сторону, разминая затекшую спину.

– Чего орешь то?

– Помощь нужна. Пошли. Он двинулся к дверному проему уверенный, что я побегу за ним. Я из врожденной вредности остался стоять на месте.

– Попросил бы Алекса, он, как погляжу, уже встал.

– Он и так уже помогает. Но мне нужно двое!

Дальше отмазываться было бесполезно, все равно не отстанет. Пригнув головы, мы выбрались из каюты на палубу. Солнце лишь наполовину показалось над водой. Двое пиратов по очереди спускали рабов в море, остальные проснувшиеся разбрелись по палубе. Кто дремал, нежась на утреннем ветерке, кто резался в кости. Судя по красным глазам, игроки не ложились вовсе. Мумр потащил меня на крышу носовой каюты. За надстройкой, на досках у самого носа лежал Щуп. Прикольный парнишка, длинный, худой, развязный до неприличия. С языком не только без костей, но и без хрящиков. Мы часто выпивали вместе, или резались в кости на интерес. Он знал кучу историй и умел развеселить любую компанию. Даже такую мрачную как я и Мумр. Сейчас он нес чепухи как обычно, а просто лежал и стонал, мелко подрагивая. Алекс сидел в неестественной позе, зажав голову Шипа между коленей. Мумр кивнул на ноющего пирата.

– Садись ему на ноги, и держи. И чтобы не дергались. А ты, Алекс, держи ему голову крепче.

Алекс тут же окрысился:

– Да держу я!

– Плохо держишь! Я же вижу, что она болтается.

– Сам тогда держи! Разбудил с утра пораньше, а еще и недоволен! Привет, Семен. И тебя этот гад разбудил.

– Привет. Есть немного.

Мумр, кряхтя, как старая бабка, уселся Щупу на грудь. Я пристроился, как приказали, основательно прижав седалищем дергающиеся ноги. Алекс сильнее сжал колени и еще лоб прижал ладонями к доскам, для надежности.

– Говорил же я тебе, дурак, с зубами не шутят. Вырвать надо было сразу. – Поучал Мумр, тыча в паренька длинным белым мизинцем. Этот жест появился у него после Димеи и уже изрядно всех бесил. Самому шаману он жутко нравился. Сразу всем видно, какой Мумр сильный шаман, раз новые пальцы приживил.

Щуп на минутку перестал стонать и выдавил сквозь зубы:

– Но я же дал вырвать.

– А поздно. Всю челюсть вон разворотило. – Мумр ухватил Щупа за подбородок и вывернул сжатую коленями голову под жутко неестественным углом. – Ты только погляди, и на шею уже поползло. Придется выжигать. Вы двое держите крепко, а то я ему мозги спеку.

– Да куда уж крепче – Взвыли мы с Алексом хором.

– Может не надо? – писк Щупа едва прорезался от страха.

– Открой рот и молчи! Сам попросил, теперь не отвертишься.

Мумр поерзал, пристраиваясь на груди пациента поудобней, соединил ладони и закрутил большими пальцами кривоватую мельницу. Шаманская сила к нему вернулась не больше, чем была до приживления мизинцев, но главное вернулась. А то поначалу ходил мрачнее тучи и разговаривать не хотел. Щуп, конечно же, боялся и колотил коленями мне по ягодицам от души. Я молил богов, чтобы нас никто не увидел, а то подумают невесть что. Странно, но обычного для его шаманств бормотания не было. Молча, что ли, научился колдовать? Я с интересом выглянул из-за его спины и конечно не вовремя. Полыхнуло знатно. Как у Щупа лицо осталось целым, только боги знают, но ресницы и брови выжгло начисто. Я отпустил его переставшие трястись ноги и, поднявшись, протер слезящиеся глаза. Рядом корчился Алекс. Он не тер глаза, судя по его движениям, он пытался их выковырять с корнем.

– Ненавижу твое шаманство. – Высказал Алекс и мою точку зрения тоже.

– А нечего было смотреть. – Смутить Мумра такими высказываниями было нам не под силу.

Отпущенный Щуп сел и с интересом прислушивался к ощущениям.

– Шаман, клянусь мамой, все прошло. Прошло, ура!

– Хватит орать, идиот. Иди давай отсюда. И вы валите.– Мумр выглядел уставшим и ничуть не довольным. Бытовые фокусы не приносили ему никакого удовольствия. Мы быстро перебрались обратно на палубу. Ничего – посидит один на крыше, отойдет. Щуп унесся искать, чего бы выпить, мы же уселись, прислонившись к борту.

– Долго еще нам тут торчать, как думаешь?

– Если сегодня не появятся, снимаемся с якоря. – Алекс брезгливо сплюнул за борт. – И чего капитан их ждет. Я бы давно уже уплыл и продал товар кому-нибудь другому.

Галера болталась посреди моря уже четвертый день. Ждали покупателя – а он и не думал появляться. Дозорные на крыше кормовой надстройки уже все глаза проглядели. Хуже нет встать на якорь у самой южной границы империи. Морские охотники постоянно патрулировали этот район, и вероятность на них нарваться росла с каждым днем. Против их боевых трирем мы были гнилой щепкой, и это не прибавляло оптимизма. Но капитан грубо объяснил всем, что оно того стоит. Покупатель обещал за товар бешенные деньги, а раз так, можно простить и опоздание и нервотрепку. Что за товар никто, конечно, не знал, потому и спорить смысла не было. Мы занимались своими делами, развлекались, стояли скучные вахты, чистили оружие и глотки. И каждый пират по тысячу раз на дню не забывал послать проклятия запропастившимся покупателям.

Корабль показался под вечер. Он замер на границе видимости и не спешил приближаться. Капитан распорядился и синяя тряпка привязанная к шесту взмыла в небо над носовой каютой. В ответ на ветру заполыхала красная. Все по уговору. Схватившийся было за оружие, народ расслабился и разошелся по палубе. Галера быстро подплыла. Кинули веревки, подтянули корабли бортами друг к другу убрав весла. И вот тут началось.

Моряки часто любили повторять: "На море страшнее пиратов только другие пираты". Сейчас эта не хитрая поговорка оправдалась в полной мере. Наш бесценный товар решили взять бесплатно. Вместо покупателей с мешком золотых монет на палубу повалили вооруженные до зубов головорезы. Вся эта братия пряталась за высоким бортом, лежа на палубе, и наконец-то выпущенные на свободу хозяйской рукой они решили оторваться на всю катушку. На атаку и абордаж это не было похоже ничуть, похоже это было только на одно – на простую как молот каменщика, банальнейшую резню. Мне повезло, что я не стоял у борта в ожидании гостей. Все встречающие полегли разом, заливая палубу густой дымящейся кровью. Увернувшись от пролетевшего дротика, я рванул в носовую каюту, за копье, а, выбежав обратно, уже не успел осмотреться, с ходу вклинился в схватку.

Я выключил мозг и чуть прикрыл веки, чтобы глаза не забрызгало кровью. Тело само знало что делать. Короткий шаг, уход вниз от топора, короткий тычок в незащищенный живот, перекат. Бью несильно, копье не должно застрять. Рана все равно получается смертельной, с порванными кишками и мышцами живота никто долго не живет и уж тем более не сражается. Чьи то ноги передо мной, кулаком по голени, копье вдоль тела, тупым концом в чей то пах. Кувырок назад через голову и встаю не на ноги, только на колени. Стоя на ногах, буду слишком хорошей мишенью. Прямой удар вперед, толстое волосатое бедро вспыхивает красным фонтаном, от крика закладывает уши. Перекат. Главное не останавливаться. Противников легко узнать, все размахивают топорами восточной работы. Зеленоватая бронза, обмотанная кожей рукоять. Из наших ни у кого таких нет. Кутерьма на палубе все тесней. Под ногами уже скользко от крови. Промахиваюсь мимо очередного живота и упираюсь копьем в борт галеры. Ребра обожгло, от боли сжимаю зубы до хруста. Все-таки достали. Оборачиваюсь, и не разворачивая копья, вбиваю его тупым концом в ухмыляющуюся рожу. Так тебе, тварь. Наклон, поворот, перекат. Только двигаться, не стоять. Скользящий удар снизу, брызнули на палубу сизые внутренности из распоротого сверху донизу живота. Я не думаю что делать, я просто делаю. Промелькнул Мумр с двумя длинными ножами, как и все вокруг заляпаный кровью с ног до головы, и своей и чужой. Алекса не вижу, он был где-то у кормовой надстройки и попал под первую волну. А уроды все лезут и лезут через борт. Видать и гребцам раздали оружие. Еще удар, еще. Копье скользит от крови, его все сложнее контролировать. Кто-то полоснул по спине, но боли уже нет. Время для боли уже прошло. Сейчас главное выжить. Опять перекат, мельница, удар назад вверх, вслепую. Рядом на палубу падает измазанный кровью топор. Шестым чувством определяю, где враг, а где друг. И не промахиваясь, бью, нахожу новую жертву.

Все закончилось так же резко как началось. Я сделал очередной перекат и вбил копье в первую попавшую в поле зрения голову. Кровь уже давно залепила глаза, и бил я почти наугад. На всякий случай провернул наконечник. Дернул за древко и не могу его вытащить. Обессиленный упал на колени и заглянул в глаза врага. Уже давно мертвого врага. Выпустил копье, и опираясь на борт встал. Тело мелко трясло. В пересохшем горле скопились липкие комки слизи, мешая дышать и вызывая приступы рвоты. Возбуждение и боевой транс ушли, уступая место слабости и боли. Я вытер глаза и осмотрелся. Напавших на нас головорезов нигде не было видно, по крайней мере, живых. Перерубив веревки оставшиеся в живых перебрались на свою галеру и теперь что есть сил гребли в сторону заката. Не догнать – да и надо ли? Большая удача, что остались целы. С такими потерями не до мести. Сполз по борту на липкую палубу и оперся боком на приколотый кинжалом к доскам труп, только так удалось сидеть более менее ровно. Картинка перед глазами плыла, пытаясь провернуться и встать на дыбы, и от этого становилась еще страшнее. Вся палуба в трупах и лужах крови, отрубленные руки, ноги, части черепа перемешаны с кучами развороченных внутренностей. Слабо доносятся стоны раненых. Промелькнула страшная мысль: неужели выжил только я? Но нет – от правого борта поднялся Мумр. Крови на нем размазано столько, что не понять какого цвета кожа. Хотя я наверно не лучше. Смотрел он куда-то в сторону, не обращая на меня внимания. Я повернул, взгляд уперся в ползающего на коленях Алекса. Беззвучно ревущего Алекса, пытающегося подтащить отрубленную нижнюю половину Николая к верхней. Дорого нам досталась победа, очень дорого. Я пристроился к трупу поудобнее положив голову ему на плечо. Боль волной смыла сознание.

Уже в темноте мы с Мумром перетаскивали трупы и бросали их за борт. Алекс сидел над телом брата и ни с кем не разговаривал. Живых осталось на удивление много, но ходячих только мы двое. Добровольно пришлось заделаться похоронной командой.

Сначала хотели отцепить от весел пару рабов и заставить их сделать всю грязную работу, но капитан довольно мягко объяснил, что это не самая лучшая идея. Мы были безобразно слабы и только бунта гребцов нам не хватало. Все сделали сами. Брали тела за руки за ноги и, раскачав, выкидывали в море. И своих и чужих. Смерть примиряет самых заклятых врагов. Занимался тоскливый рассвет, когда мы отмыли палубу от крови. О вечерней бойне напоминали лишь стоны тяжелораненых, да десяток обожравшихся до тошноты акул за бортом.

Глава 15

Больше всего меня занимала мысль, что же такого хотел продать капитан, если за это нас чуть всех не прибили. Тайна раздирала мой мозг. Она не давало спокойно спать, есть и просто существовать в ограниченном пространстве корабля. Все знали, что это довольно увесистый, оббитый костяными накладками ящик, и что стоит он в углу капитанской каюты. Но вот что внутри загадочного ящика, не знал никто. Попасть внутрь каюты тоже не было никакой возможности – капитан никого к себе не пускал. А если все же пускал, приглашенные сидели прямо на полу у дверей. За все время на корабле я был в каюте капитана всего три раза. Да и то задерживался не дольше, чем требуется на получение приказа или нагоняя. Терзаемый любопытством я не находил себе место.

Мы на всей возможной скорости тащились в ближайший свободный от империи порт. Треть команды кормила рыб, треть валялась в носовой каюте. Кто-то из них шел на поправку, кто-то готовился к переходу в мир предков и сутки напролет думал, на какой из лун ему найдется местечко. По всему выходила – что только на черной Аллат слепой бог уже распростёр для наших братьев объятия. Оптимизма и благостного настроения сей факт умирающим не добавлял. Они бесконечно проклинали мир живых, мир мертвых, и всех лунных богов вместе взятых. А так же требовали вина – чтобы залить вселенскую боль и печаль. Самые стойкие надеялись добраться до островов, где была надежда отчитаться о земных делах жрецу, и умереть с миром. Это давало призрачный шанс не бродить вечность по темным пустыням черной луны. Но таких оптимистов с каждым днем становилось все меньше. От запаха гниющих тел и постоянных криков спать в носовой каюте не было никакой возможности, и мы перебрались на палубу, ближе к корме. Хорошо хоть погода стояла солнечная. Спать на досках под дождем не самое приятное дело. И это была меньшая из бед. К сожалению, вся работа по кораблю легла на плечи тех, кому повезло выжить и остаться на ногах.

Хуже всего дела обстояли с рабами. Видя, как нас мало, они были готовы взбунтоваться в любую минуту. Мы с Алексом выводили их утром и вечером справить нужду в море. Выводили не парой как раньше, а по одному. Пусть дольше, но риска меньше. Ким-Лепешка страховал нас с длинным копьем, готовый в любой момент проткнуть смутьяна. С кормежкой в яму спускались тоже только с оружием и только по трое-четверо. К вечеру мы все валились с ног. Мумр взял на себя обязанности лекаря и пропадал в носовой каюте целыми днями. Резал гниющие конечности, прижигал раны, добивал безнадежных. Тоже незавидная работенка. Алекс быстро оправился от смерти Николая, но стал неразговорчивым и часто молча пялился в море, стоя у борта. Впервые за долгое время я был предоставлен сам себе. Никто не лез с разговорами, никто не тащил рубиться в кости. Я механически делал свою часть работы, и попутно размышлял и строил планы. Прошла неделя, до Яла оставалось всего пять дней пути, и я не мог уже спать терзаемый навязчивыми идеями. Наконец план созрел и настойчиво стал требовать выполнения.

В обед я любил спрятаться от всех на крыше кормовой надстройки. Повалятся и полодырничать. Забраться туда не было никакой проблемы, с нее свисало пару кантов с навязанными узлами, они вполне заменяли лестницу. Была вероятность свалиться за борт, но это меня не останавливало. Зато высота надстройки позволяла скрыться от любопытных глаз с палубы. Я ложился на живот на самом краю под старые гнилые натянутые по периметру канаты и смотрел на оставляемый галерой белый пенистый след. Это причуда и помогла разжиться интереснейшей информацией. Оказалось, что в капитанской каюте есть окно, совсем небольшое и закрывающееся плотной ставней. Хотя на корабле все считали, что каюта капитана неприступная крепость, и зайти в нее можно только через дверь. Неприступную дверь, запираемую изнутри на тяжелый засов. А вот с окном все становиться намного проще. И вся сказка про неприступность развеялась как дым.

Неделей раньше мой план был бы абсолютно невыполним. Слишком много народу на палубе даже ночь. Кто-нибудь просто смеха ради мог залезть сюда и поднять шум. Да и капитан слывет осторожным человеком и наверняка спит очень чутко. Но после нападения все будто специально устроилось под пою надобность. Народ на палубе есть, но устав за день все спят без задних ног. Есть караул в яме рабов, но пират, сидящий там, не видит высокую крышу кормовой надстройки. И самое главное, капитан, чтобы спасти свой мозг от боли разочарования за непроданный товар, подсел на гашиш. Запирался еще засветло в каюте, накуривался до зеленых соплей и валился спать. Об этом мне по секрету шепнул Мумр, сам же этот гашиш капитану и продавший. А всем известно, рядом со спящим курильщиком гашиша можно пляски с барабанами устраивать, даже не пошевелится. Пару раз мы с Мумром колотили в дверь ногами, но не добились никакой реакции. Я не мог упустить такой шанс, и молил богов, чтобы жирный негодяй Алексаниди открыл на ночь окно.

Я провел на крыше надстройки одну бессонную ночь, потом вторую – ничего – заветное окно открывалось только днем, да и то ненадолго. Ночью же оно было неизменно зарытым. Прокляв капитана, я решил действовать наугад. Дальше ждать было некуда. Дождавшись ночи, я пробрался на корму, прихватив с собой веревку и три крепких кинжала. Даже ребенку было понятно, работенка предстояла не из легких.

Для начала, высунувшись далеко за край настила, я осмотрел заднюю стенку каюты. Днем щели были видны отлично, но в темноте, лишь при свете едва взошедшей Селены все оказалось сложнее. Ни одной щели не удавалось рассмотреть. Пришлось действовать на ощупь. Первый кинжал я аккуратно загнал в щель настила. Пришлось поковыряться, доски оказались подогнаны весьма плотно, входя друг в друга пазами. Подергав его в разные стороны, решил, что он меня удержит и привязал у основания рукоятки конец веревки. На другой конце сделал широкую петлю, рассчитывая, чтобы она пришлась как раз уровне окна, и сбросил всю нехитрую конструкцию в темноту. Свесив ноги за край настил медленно спустился по веревке и вставил ногу в петлю. Ночь выдалась ветреная, и меня ощутимо раскачивало. Я вытащил из-за пояса второй кинжал и вбил его в удобную широкую щель. Держась за него, я обрел более уверенную опору. Осталось найти окно. На первый взгляд найти окно ночью в полнейшей темноте да еще и закрытое ставней полный бред. Но это не так. Вечером я кинжалом соскреб часть кожи с кончика указательного пальца. Теперь я водил им по обшивке стараясь найти с помощью обостренной чувствительности тонкую вертикальную щель. А точнее место, где она переходит в горизонтальную. За краем горизонта показалась Геката, а щель все не находилась. Левая рука и ноги затекли, и ощутимо дрожали. Паника из ценра живота подбиралась все ближе к желудку. Неужели все это впустую. Плюнув на все, я уже решил выбираться обратно на палубу, но тут галеру ощутимо качнуло на волне, и нужная щель сама подпрыгнула под палец. Я поблагодарил богов за удачу. Уже через пару минут я выщупал все очертание окна. Оно оказалось немного ниже, чем я рассчитывал, из-за этого и заработал себе столько мороки. Дело оставалось за малым. Днем, лежа на палубе, я долго обсасывал мысль – а запирает ли капитан ставню? Или может просто прикрывает ее поплотней? Ответ не заставил себя ждать. Последним кинжалом я расковырял верхнюю щель и медленно выдавил край ставни. Она поддалась, и я почти без скрипа открыл окно. Всунул руку внутрь и тут же уперся в тяжелую ткань. Гобелен. Вот почему окна не видно изнутри каюты. Напрягшись, вспомнил, где он висит. Липкий холодный пот потек по спине. Гобелен, с видом на утренний Иредос, висит прямо над широким лежбищем капитана. От мысли, что на расстоянии вытянутой руки от меня дрыхнет обкуренный капитан, по спине потек холодный пот.

Я повис на веревке и отдышался. Неужели я остановлюсь на полдороги? Как бы не так. Кто-то постарался и сделал окно до неприличия маленьким. Ребенок войдет только-только. Хорошо, что я не такой большой, как например Алекс. По уму легче конечно лезть головой вперед, но в перспективе застряв в такой позиции, выбраться обратно можно было уже не мечтать. Пришлось, как последнему идиоту, лезть вперед ногами.

Я выдернул кинжал за который держался и всунул его в щель прямо над окном. Поучилось не очень прочно, но меня так трясло от страха и любопытства, что я не стал обращать внимания на такие мелочи. Подтянувшись на кинжале, всунул ноги в окно. Медленно распрямляя руки, начал соскальзывая внутрь, стараясь держать ноги прямыми. Гобелен мешал и пытался запутаться на лодыжках, но пока было не до него. Наконец я уперся задницей в нижнюю часть окна. Тут оказалось, что торс прямо в окно не пройдет. Только по диагонали. Держась за вбитый кинжал и веревку, я повернулся и, раздирая кожу, впихнул себя в каюту еще немного. Осталось самое опасное. Еще провернувшись в окне, словно ключ в замочной скважине, и оказавшись на животе, я медленно опустил ноги вдоль стены. Чуть-чуть спустившись, коснулся кончиками пальцев пола. Слава богам именно пола, а не руки или ноги капитана. С трудом вдернув в окно остатки тела, я вынырнул из под гобелена в затопившую каюту темноту.

Стоять на кончиках пальцев ног в полном неведенье, что вокруг очень страшно и неудобно. Я раскинул руки вдоль стены и тихонько двинулся в нужную мне сторону. Через несколько минут рука уперлась в боковую стену. Прикинув размеры каюты, я сделал шаг вперед – заветный сундук теперь должен был быть прямо подо мной. Я постучал по нему ногой и беззвучно захихикал. Закусив грязную ладонь, постарался успокоиться. От возбуждения начиналась форменная истерика. Я сел на сундук и глубоко затянулся окружающим воздухом. Причем абсолютно зря. Каюту все еще наполнял дым недавно куренного гашиша – и я чуть не закашлялся. Ночной грабитель из меня получился никакой. Но что сделано – то сделано. Оставалось удовлетворить противоестественное любопытство и сматываться наружу. Я присел на корточки и попробовал открыть крышку. На удивление она легко поддалась. Я заглянул внутрь и мое дыхание остановилось. Такой красоты я еще в жизни не видел. На дне сундука лежало несколько десятков переложенных соломой стеклянных бутылочек. Внутри них в такт качающейся на волнах галере плескалась маслянистая голубая жидкость. И жидкость эта светилась. Весь сундук был заполнен голубоватым светом. Две бутылочки оказались пустыми. Они валялись в углу сундука без деревянных пробок. Капитан, как и я, не смог побороть любопытство. Объясняет и почему сундук не заперт. Я опять открыл крышку и, достав одну из бутылочек, осветил комнату. Алексаниди лежал ничком на своем ложе под гобеленом. Мне повезло, что я не наступил ему на голову. Меня опять одолело нервное беззвучное хихиканье. Справившись с желанием прихватить бутылочку, я вернул ее на место и двинулся в обратный путь.

Вылезти оказалось намного легче. Прокравшись вдоль стены, я поднырнул под гобелен и, держась за веревку и кинжал, выбрался наружу. Еще несколько мгновений ушло на то, чтобы вытащить кинжал и плотно закрыть ставню. Я расслабился, протянул руку чтобы забраться на крышу, и тут судьба наконец повернулась ко мне седалищным местом. Верхний кинжал со звоном обломился, и я вместе с веревкой полетел в море.

Вынырнув и отплевавшись от набившейся в нос воды, я подплыл к галере и затаился. Всплеск получился изрядный. От неожиданности я не успел сгруппироваться и шлепнулся об воду спиной. К счастью все крепко спали, а кто не спал, не обратил на звук моего падения никакого внимания. Мало ли что плещется в море. Я свернул веревку, поправил кинжалы за поясом и поплыл вдоль галеры к носу. Там взбираться удобнее всего, да и подозрений меньше, если вдруг кто увидит. Взобравшись по свисавшим канатам на маленькую площадку перед носовой каютой, я стянул и выжал набедренную повязку. За спиной раздался шорох, я резко обернулся. На крыше каюты свесив ноги сидел Мумр. В темноте белыми пятнами выделялись глаза и мизинцы. Даже не видя, я понял, что Мумр улыбается во весь рот. Одевшись, я забрался к нему и сел рядом. Он не стал дожидаться, когда я что-нибудь придумаю.

– И что там?

– Где? В море? Вода. Рыбы еще там.

– А в сундуке. Могу уточнить, в сундуке, что стоит в углу каюты капитана.

Отпираться дальше не было смысла. Я рассказал, как забрался в каюту и что увидел. Мумр надолго задумался. По нему это сразу заметно, начинает стучать мизинцами по коленкам. Наконец повернулся опять ко мне.

– Говоришь, голубая?

– Угу.

– Внутри плавают искорки?

– Плавают. Ты знаешь что это?

– Догадываюсь.

– И?

– Хрустальная мечта.

– Это наркотик? Там две бутылочки пустые.

– Сама по себе эта жидкость ничего не дает. Можно ее пить хоть ведрами. А вот если смешать с другим наркотиком, эффект его будет в десятки, в сотни раз сильнее. Вот зачем Алексаниди купил у меня гашиша. Решил поразвлечься в мире грез.

– Хорошо, что я не взял ни одной.

– Почему? – Удивленный Мумр даже повернулся ко мне.

– Слишком бы велик был соблазн попробовать.

Селена уже окунулась в океан. От этого по волнам до самого носа корабля пробежала белая дорожка. Казалось можно спуститься на нее и убежать далеко за горизонт.

– Ка думаешь, мы все окажемся на черной луне? – Меня давно интересовал этот вопрос, и я наконец-то созрел его задать. Мне казалось, что Мумр засмеётся, но он остался абсолютно серьезен.

– Думаю да. Если черная луна и вправду существует, нам там самое место.

Мы посидели еще немного, потом молча пошли досыпать остаток ночи.