Текст книги "Хроники черной луны (СИ)"

Автор книги: Денис Овчинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Хроники черной луны

Пролог

Нищий. Коросты и язвы расползлись по телу сплошным ковром. Скользнул за спиной зазевавшегося охранника, кучкой грязного тряпья замер в тени хозяйственных ворот. Гул над головой нарастал. Убедился, что никто не погнался вслед, и уже не таясь, вышел через низенький проход на скамьи для бедных.

Есть дно, а есть то, что ниже дна. Ни забитые ремесленники, ни подмастерья не хотели принимать вонючего изгоя. Тумаки и пинки посыпались со всех сторон. Чей-то кулак едва не выбил глаз. Рассудив, что не стоит дальше задирать толпу, нищий рванул по шаткой лесенке на самый верх. Знавал он одного грузчика, тот всегда говорил – с верхних рядов амфитеатра вид открывается даже лучше, чем со скамей благородных. Но и эта узкая площадка не пустовала. Удалось втиснуться на маленький пятачок у огороженного гнилым заборчиком края.

Бродяга вытянулся что было сил, силясь разглядеть хоть что-нибудь на раскинувшейся внизу арене. Вдруг толпа заволновалась – назревало что-то интересное. Нищий вытянул шею, встал на цыпочки и, пытаясь подняться еще выше, нечаянно оперся грязной ладонью на плечо стоящего перед ним подростка. Удар локтем в живот покончил с планами на бесплатное развлечение. Проломив ограждение, бесславный житель припортовых канав, как мешок с песком, рухнул далеко вниз на камни заброшенного пустыря. Предсмертный крик неудачника утонул в нарастающем шуме. Глупая жалкая смерть не заинтересовала никого, кроме сидевшей на старом засохшем дереве голодной вороны.

– Уважаемая публика! Я знаю, вы ждали! Наконец-то! Крысиные бега!

– Да!

– Вы уверены?!

– Да!

– Вы хотите этого?!

– Да!

Переполненный амфитеатр заревел от любви и восторга. Крик лавиной скатился на арену, сметая на пути остатки человеческих чувств. Их место с лихвой заполнила жажда крови. Люди, сидящие, стоящие на ступенях, как безумные, забились в судорогах предвкушения, словно пытаясь вывернуться наизнанку. Сотни рук взметнулись вверх, толпа жаждала представления, предвкушала видеть муки живого разумного существа. Существа подобного им. А что может быть слаще, чем наблюдать чужую смерть?! Беднота, битком набившая верхние ряды, грязные отбросы общества, кричали громче и больше других. Короткая никчемная жизнь городского дна – лишь бесконечное ожидание кровавых зрелищ, драки, бойни, публичной смерти.

Чуть ниже, в удобных ложах, отгороженных от нищеты крепкими спинами стражников, сидели патриции. С любовницами, с женами, с выводками наследников. Их красивые правильные лица испорчены смесью вселенской скуки и раздражения. Руки заняты виноградом и вином. Они не кричат, не беснуются, не признаются в любви арене, но желают крови и смерти ничуть не меньше.

Главный распорядитель самой кожей чувствует все это. Чувствует, как напряжение зрителей проникает сквозь ткань накидки и жгучей солью оседает на груди. Он прекрасно знает публику и всегда оставляет напоследок что-нибудь особенное. Что-нибудь жестокое и бесчеловечное. Не забеги, не рубку топорами, не стенка на стенку. И даже не травлю раба сворой одичавших собак. Нет – это все не то. Зрители ждут настоящее буйство и море горячей липкой крови. Что-нибудь, что обожает толпа простолюдинов. И чего стесняются, но, упиваясь, смотрят ряды благородных.

Красавец, любимец и высокородных и нищеты, мраморной статуей он застыл над воротами героев. Белоснежная свободная тога из тончайшей шерсти небрежно метет гранитные плиты балкона. Бронзовый венок сверкает на солнце. Человек с лицом бога и душой продажной геттеры. Единственный хозяин арены. Здесь все подчиняется только ему: герои, рабы, боль, жизнь и смерть. Под руки поддерживают два мальчика-служки – нет, распорядитель не слаб и не стар, это признак власти и положения. Насладившись ожиданием толпы, он вскинул к небу унизанные золотыми перстнями тонкие белые пальцы. И голос, голос прирожденного оратора, загремел над ареной, разбился о стены и застывших в предвкушении зрителей.

– Приветствуйте героя! Вот же он – Крысолов!

– Да! Да!

Решетчатые ворота под балконом распорядителя со скрипом откатились. Крысолов одним прыжком выскочил на сверкающий под ярким солнцем песок. Лев, вставший на задние лапы. Буйвол, забывший, что такое родная степь. Два метра расплавленной бронзы и грубой первобытной мощи. Мышцы корабельными канатами опутывают руки, силятся разорвать надетые на предплечья браслеты. Маленькая лысая голова блестит на солнце. Соль и пот выступили пятнами на обитом медью ремне. Короткие, до колен, кожаные штаны и ременная безрукавка – сбруя. Грудь в старых лиловых и только чуть подживших красных шрамах. В правой руке наводящий страх крюк на длинной деревянной рукоятке. В широкой кожаной петле на поясе – не менее ужасный бронзовый топор мясника. Широкое полукруглое лезвие иззубрено о кости многочисленных жертв, его уже не спасает никакая заточка.

Крысолов выбежал на середину арены, поднял руки. Звериный рев перекрыл шум толпы – разрывая легкие, он выпустил на свободу скопившуюся ярость. И толпа впала в экстаз от восторга. Даже многие благородные стоя поприветствовали любимого героя. Он окунулся в море ликования и обожания. Кинул в небо топор и как настоящий циркач поймал за рукоятку.

Распорядитель упивался зрелищем и реакцией зрителей. Особенно реакцией благородных патрициев. Монеты полноводной рекой потекут в его карманы за исполненные ожидания. Мысли роем носились в голове хозяина арены: Хорош. Как же он хорошо. Настоящий талант. Умеет завести толпу. Вот только за работу стал просить неподобающе много. Жаль будет с ним расставаться. Но пока не нашли замену, придется терпеть. Еще чуть-чуть потерпеть…

Глава 1

Меня стошнило горькой желто-зеленой желчью. Спазмы скрутили пустой желудок. Сосед обмочился. Запах свежей мочи растворился в аромате нечистот и застарелого ужаса. Раб сзади упал на пол и забился в припадке, не желая умирать, не желая быть скотом на бойне. Подбежавший охранник успокоил его ударом дубинки по затылку. Все стоящие на коленях рабы, скрючились, закрыли головы руками. Жалкая пародия на людей. Два ряда еще живого, но уже отчаявшегося жить мяса. Истерзанные, забитые, в грязных набедренных повязках, провонявших потом и мочой. Наши тела под завязку пропитались тягучим липким страхом и безнадежностью. Мы лишь безликая масса, готовая добровольно принять смерть. Над нашими головами трещат скамьи амфитеатра. Там, на ступенях, ревет в кровожадной истерике безумная куча людей. Разогретая до кипения ярость полноводной рекой просачивается вниз. Зараженные ею охранники, без разбора бьют всех, кто оказывается рядом.

От арены нас отделяет короткий подъем и толстая решетка. Блестит на солнце свеженасыпанный и еще чистый песок. По арене ураганом носится Крысолов, показывая цирковые трюки. Больше, больше заводит и так озверевшую от солнца и предвкушения толпу.

– А где же крысы?! Я не вижу крыс! – Крысолов стучит древком крюка по песку, изображая нетерпение.

Люди вокруг меня сжались в предчувствии беды. Охранник схватил за волосы раба, сидевшего передо мной, и поволок к воротам. За слабые попытки упираться новоиспеченная крыса получил хороший удар палкой по спине. Смирился. Слева подтащили второго. Вокруг протек вздох облегчения: «Сейчас умру не я, я еще поживу». В двух шагах от смерти нет места состраданию. Лишь тупое неистребимое желание протянуть чуть-чуть подольше.

Длинной, до блеска начищенной бронзовой цепью рабам сковали руки – отличный «крысиный хвост». Заскрипела отодвигаемая охранниками решетка, связанных людей пинками и палками выгнали на арену. Чернь на трибунах завыла: «Смерть крысам!». Мое переполненное болью и жестокостью тело не выдержало – пустой желудок остатками желчи вывернуло наизнанку.

Крысолов медленно побежал по кругу вдоль правой, дальней от нас, стены арены. Рабам-крысам не осталось ничего другого, кроме как, спасаясь, побежать вдоль левой. Бег по кругу на потеху публике. Но в отличие от настоящих грызунов, эти крысы обречены – с арены для крыс есть только один выход. И он не для живых.

Могучий огромный Крысолов с каждым шагом-прыжком настигал замученных жертв. Он бы мог сделать это намного быстрее, но зачем портить преставление. Звонкую монету платят за зрелище, а не за банальную смерть. Зато голодные, забитые крысы старались из последних сил. Правый вырвался вперед и тянул за собой цепь со второй прикованной жертвой. Изможденные, забытые всеми богами и уже отмеченные смертью – жить обоим осталось не дольше половины круга.

Вот Крысолов нагнал их. Сверкнул бронзовый крюк и впился в плечо отставшей крысе. Раб дико закричал. Рухнул на песок, роняя напарника, и сразу сник, отдавшись на волю немилосердной судьбы. Второй оказался жизнелюбивей. Перевернулся на спину и, упираясь пятками в песок, старался отползти. Крысолов не торопился. Он никогда не торопится. За спешку платят меньше. Прижав безвольное тело к земле, дал толпе насладиться зрелищем. Картинно раскачивая, выдрал крюк из развороченного плеча хрипящей жертвы. Покрепче уперся ногами и почти без замаха, одной силой рук вбил крюк в лежащую на песке голову. Фонтан крови залил штаны и руки, но разве стоит герою обращать на это внимание?

Толпа завизжала, как довольный, но еще не насытившийся хищник: – Бей, бей! Смерть ему!

Оставшийся в живых раб перестал сопротивляться, безвольно замер на песке. Закрыл голову трясущимися руками. Крысолов бросил крюк на землю и встал над рабом в позу дровосека, широко расставив ноги. Замахнулся и с громким выдохом опустил топор. Хруст костей, фонтан крови и перешедший в тошнотворное бульканье крик. Раздался противный липкий звук перерубленной шеи. Зрители ликовали – Крысолов знает свое дело. Он подхватил отрубленную голову за волосы и отошел к центру арены. Обрубок шеи густо сочился кровью. Мертвые широко открытые глаза озирали стены, людей, песок под ногами Крысолова. Широко расставив ноги, Крысолов раскрутил тело и, как заправский метатель дисков на осенних играх, распрямился, швырнув ужасный снаряд в публику верхних рядов. Голова полетела, забрызгивая всех жгучей кровью. Патриции даже не старались увернуться от красных капель. Испачканные одежды воспринимаются как часть преставления. Каждый помеченный кровью чувствует себя немножко героем арены.Наверху началась давка за право поймать голову. Крысолов поднял крюк с земли и обхватил рукоятку обоими руками. Приготовился. Толпа знает, что делать. Голова по крутой дуге полетела обратно к центру арены. Подпрыгнув и ловко извернувшись, Крысолов поймал ее на крюк. Ликование и вопли восторга захлестнули его в объятиях. Он купался в благодарности, озверевшей от крови толпы. Содрал голову с крюка и швырнул рабам, убирающим трупы. Вот он – настоящий хозяин арены.

Подняв холеные руки, распорядитель закричал, встав на самом краю балкона:

– Вы довольны!?

– Да!

– Вы хотите еще?!

– Да!

– Дайте нам еще крыс!

Охранник слева от меня оглядел толпу стоящих на коленях рабов. Прошел вглубь прохода, схватил за плечо рослого смуглого мужчину из середины и потащил к решетке. Тот разительно отличался от всех нас. Загорелый, крепкий, не сломленный несправедливой судьбой. С взглядом загнанного в клетку волка. Он не вырывался и не протестовал. Спокойно прошел за охранником к воротам. Я засмотрелся и не заметил, что рука второго охранника вцепилась в волосы. Нет, неужели я? Но почему я? Я не хотел, упирался, но ноги не слушались. Меня без труда подтащили к решетке и тут же надели на левую руку тяжелый браслет цепи.

От страха меня замутило еще больше. Ноги подкосились, и я упал на колени. Желая приободрить смертника, охранник сунул бронзовый прут в жаровню у входа, а потом приложил уже раскаленным металлом по моей скрюченной спине. Я взвыл. Боль встряхнула и придала сил, но от нее же безумно захотелось жить. Сзади опять кто-то забился в истерике, и охранники кинулись его успокаивать. Распорядитель медлил, не давая знак начинать, подогревая толпу. Крысолов отошел к правой стене и красовался перед патрициями.

– Слышишь, раб. Хочешь жить, делай, как я скажу. – Голос моего напарника-крысы едва пробивался сквозь рев толпы. – Беги как я, не отставай ни на шаг. По моему сигналу разворачивайся, и бей цепью, что есть силы. Не добежишь, упадешь на песок – и мы оба мертвецы. Сейчас твоя жизнь в твоих жалких руках и ногах. Не подведи.

Я посмотрел на него. В отличие от меня он собран, уверен в себе. Неужели это мой шанс на спасение?

– Я не подведу. Постараюсь не подвести. – Язык едва ворочается в пересохшей от страха глотке.

Взмах руки распорядителя арены. Решетка откатилась и мы побежали. Понеслись как морской ураганный ветер. Как голодная чайка. Как единый сдвоенный организм. Как две ноги одного тела. Но разве могли мы сравниться с Героем. Да и как убежать, когда бег ограничен, пусть большим, но все-таки кругом. Крысолов догнал нас под балконом распорядителя, слегка срезав по центру арены. Спину обожгло зловонное натужное дыхание. Я позвоночником почувствовал, как тянется к спине крюк, испачканный кровью и мозгами предыдущей жертвы. В безумном рывке догнал напарника. Еще шаг, еще. И вдруг сквозь мутный туман страха его крик:

– Бей!

Я резко остановился, выбросив ногу вперед. Посмотрел на него. Сделал все как он. Развернулся, подхватывая цепь правой рукой. И как он ударил назад и вверх. Вложил в удар всю силу маленького, но так хотящего жить, тела. Крылов головой налетел на наш натянутый бронзовый цеп. Попытка остановиться провалилась – инерция гигантского тела слишком велика. Бронзовая цепь, зажатая в поднятых руках, впилась прямо в широко раскрытую пасть. Заглушила так и не раздавшийся крик. Хруст костей. Голова как подгнивший арбуз раскололась на две части, разбрызгивая кровь, зубы, лохмотья мяса и мозга. Ноги подвели, и я упал на колени, на грязный мерзкий песок. Меня вырвало на еще дергающийся труп Крысолова.

Тишина мелкой сетью раскинулась над ареной. Набилась мелкими липкими ячейками в раскрытые рты. Толпа безмолвствовала. Толпа затихла в шоке. Замерли охранники и рабы за решеткой. Застыли патриции в ложах. Замер на своем балконе распорядитель. То, что мы сделали, не укладывалось в ни какие рамки. Загнанные в угол крысы убили Крысолова. Это дико. Это смешно. Это не по правилам. Этого не может быть.

– Вот это представление! Такого мы еще не видели! – Настоящий распорядитель никогда не теряет власть над толпой. Зрители должны видеть, кто бог и хозяин арены. Даже когда все идет наперекосяк. – Сохраним же жизнь этим храбрым крысам!

– Да! – Тысяча глоток как одна даровали нам право и впредь дышать воздухом.

– Но мы не можем их выпустить на свободу! Что же нам с ними делать? Может, отправим их на галеры!

– Да! Да!

От нахлынувшего счастья закружилась голова. Эйфория жизни – самый сильный наркотик.

– Вставай, дохляк, ты храбро сражался. – Напарник протянул мне руку и помог подняться.

Глава 2

Стихли последние крики разбредавшейся после боев толпы. Амфитеатр, разогретый жарким полуденным солнцем, и не менее жаркими эмоциями зрителей остывал, затихал. Я пережил еще один день, и был этому безмерно рад.

– Алекс. – Мой неожиданный напарник протянул крепкую мозолистую ладонь. Я сжал ее в своей.

– Семен.

– Симеон?

– Нет. Просто Семен.

– Хм. Странное имя. Откуда такое? Ты северянин?

– Не помню. Я вообще ничего не помню. Только имя.

– Так не бывает. Нельзя забыть все.

– Бывает, как видишь. – Я скромно, и наверно довольно глупо улыбнулся.

– Ну, ты даешь! – Его серые глаза загорелись неподдельным интересом.

Мы валялись на куче грязной соломы в загоне для рабов. От старых каменных стен тянуло сыростью. Потолок как таковой отсутствовал, его заменяло переплетение деревянных балок, поддерживающих скамьи амфитеатра. Высоко вверху через щели и выломанные доски проглядывалось голубое вечернее небо. В дни, когда шел дождь, загон превращался в непроходимое, зловонное болото. Сейчас было достаточно сухо, и лишь комья ссохшейся грязи напоминали о возможном ужасе. Боев ближайшее время не планировалось, и других рабов уже увели. Мы ждали новых хозяев. Охранники объяснили, что может пройти куча времени, прежде чем за нами придут. Впервые за эти дни у меня появилась надежда: может хоть Алекс немного прояснит, кто я и где нахожусь. Соседи по загону не хотели со мной разговаривать. Да и между собой тоже. Каждый тонул в собственном горе. Их можно было понять, зачем тратить оставшиеся драгоценные мгновения жизни на разговоры с другими смертниками. Охранники тоже не оказывали такой чести – для них мы были ничуть не лучше животных.

– Нет, ну здорово. И даже не знаешь кто ты?

– Даже не знаю где я. Помню только последние три, четыре дня, этот загон, арену, бои.

– Слышал я, бывает такое, если сильно по голове зацепят. Сам, правда, не встречал. Хотя получал по головушке изрядно.

– А кто ты?

– Стражник.

– Стражник?! – Я подскочил на месте и выпучил на него глаза. После общения с палками местных охранников, стражник был для меня чуть ли не богом. И вдруг бог оказался в той же куче дерьма, что и я.

– Хорош удивляйся. Любой неблагородный запросто может угодить в рабы, а я лишь рядовой стражник. Был. Поссорился с начальником караула. Дал ему в зубы спьяну. А тут праздник – меня сразу на бои. Этот уродец еще и местным охранникам приплатил, чтобы меня именно Крысолову скормили. На-ка. Выкуси. Алекса так просто не возьмешь. – Он показал неприличный жест. – Держись меня, приятель. Со мной всегда удача.

– Не всегда, раз ты тут. – Алекс в ответ оскалился.

– Тоже верно. Но на все воля богов. Слушай, а мне кажется, я знаю кто ты. Ты прислужник из благородных домов.

– С чего ты взял?!

– А ты посмотри на себя. Только там слуги такие хлипкие и с белой кожей. Соблазнился наверно на прелести госпожи, вот тебя по башке и на арену. А может наоборот, хозяину отказал. Ха-ха-ха!

Алекс долго смеялся, катаясь по соломе и держась за живот. Потом успокоился и сел, вытирая набежавшие от смеха слезы. Я его веселья не разделял. Хотя, может он и прав. Даже охранники амфитеатра сразу обратили внимание на мою белую не загоревшую кожу, как у благородных, что всегда под навесами и белыми туниками. На мое правильное лицо и отсутствие мозолей. А еще все удивлялись белым, как мел, густым коротким волосам. Даже трогали их руками, растирали между пальцами, проверяя, не краска ли.

Против меня Алекс выглядит настоящим гигантом. Высокий, поджарый. С бронзовой кожей и ежиком черных жестких волос. Руки как маленькими змейками покрыты мелкими, плохо зажившими порезами. На его боку виднелась глубокая царапина – Крысолов чуток да достал. Видимо когда падал, зацепил крюком. На предплечье Алекс гордо носил массивный бронзовый браслет с вязью, удивительно как хоть охранники не отобрали. Уловив немой вопрос, Алекс снизошел до объяснения:

– Это от матери. Попробовали снять, но я выбил одному зубы, отстали. – Он демонстративно поиграл рельефными мышцами рук.

– Мне вот интересно, а что такое галеры? Это ведь такие лодки с веслами?

Алекс опять заржал. Потом нагреб повыше кучу соломы, взгромоздился наверх. Тоном знатока принялся наставлять меня, дурачка.

– Запомни, дикость, на лодках с веслами плавают грязные рыбаки. А галеры – это настоящие корабли. Однорядные торговки. С двумя рядами – легкие и быстрые диремы. Тяжелые трехрядные боевые – имперские триеры. Этот остров, да и вся империя тоже, живет за счет галер. На них возят товары, камни на стройку. На них легион патрулирует море. Без галер империя ничто. Так что можешь гордиться. Хотя нам с галерами не повезло. Если попадем на торговую – проживем пару лет, может больше, зависит от хозяина. На триере загнемся за полгода. Больше рабы там не живут. Они за скорость корабля своими жизнями платят. А такой доходяга как ты, и месяца не протянет. Да и не возьмут нас туда, там, в основном, пленные да бунтовщики горбатятся.

– Я даже не помню, какое оно море.

– Ничего, насмотришься. До тошноты.

Быстро стемнело. Мы зарылись в отдающую гнильцой солому, устраиваясь спать. Кормить нас никто не собирался – это забота нового хозяина.

Разбудил скрип ржавой решетки где-то в глубине коридора. До рассвета, судя по светлеющему в дырах небу, оставалось час – полтора. Белокурая Селена уже зашла, но ее желтоволосая сестра Геката еще пробиралась между облаками. Блеснули факелы, засов разорвал ночь безумным криком, в загон вошли трое. Кожаные доспехи, бронзовые топорики, сбивающий с ног запах пота – ребята пришли серьезные. Алекс вскочил и прижался спиной к стене. Он явно хорошо знал ночных гостей. Я решил не высовываться из кучи соломы – был неплохой шанс остаться незамеченным, благо пришли не за мной. Один из нежданных гостей вышел вперед. Он был пониже ростом, постарше и значительно тяжелей. Особенно в области живота. Засунув большие пальцы за ремень, противно оскалился.

– Привет Алекс. Как тебе тут поживается? – В голосе звучала неприкрытая издевка.

– Привет и тебе, Месил, жирная ты свинья. Не жалуюсь. Только ты наверно этому не рад. И смотрю, не меняешь своих привычек – один не ходишь. – Толстяк не обратил на оскорбления никакого внимания.

– Жаль, что не жалуешься. Должен бы. Я думал, Крысолов тебе головушку поганую оторвет. Даже монетку на это не пожалел. Ну, ничего. Мы этот недогляд богов быстро исправим.

– Недогляд богов, что ты скотина до сих пор землю топчешь! Пустить бы тебя на кровяную колбасу, да жаль никто не купит – больно вонючая получится.

Мне стало понятно, почему Алекс оказался на арене. С таким языком сложно найти расположение начальства. Месилу бесполезный разговор видимо надоел. Повернувшись, он скомандовал:

– Арон, Риван, засуньте этому герою голову в задницу. И побыстрее.

Оба подручных кинулись к Алексу. Один тут же откатился назад от удара ногой. Алекс подпрыгнул, ухватился руками за балку и, раскачиваясь, отпинывался от второго стражника. Первый вставать не хотел – валялся, держась за промежность. Долго это не могло продолжаться. Обозленный задержкой, Месил подобрался сбоку и примеривался, как бы сподручней ударить топором.

– А ну прекратили!

Из темноты коридора показалось с десяток охранников амфитеатра с копьями в руках. За их спинами стоял Распорядитель. Уже не в белой парадной тоге, а в простой серой тунике. Плечи от ночной свежести и сквозняка прикрывала рыжая пушистая безрукавка. От свирепости Месила не осталось и следа. Все трое побросали оружие и прижались к стене, подальше от выставленных копий.

– Кто это у нас тут хозяйничает. Никак бывший начальник караула Месил.

– Доброй ночи, Распорядитель. Никак нет. Мы просто пришли навестить старого товарища. И смею уточнить, не бывший.

– Теперь бывший. Извини, Месил, но я твоего самоуправства просто так не оставлю. Хотя, подойди завтра с мешочком бренчащих друзей. А лучше с мешком! – Распорядитель звонко рассмеялся простоватому каламбуру. Месил подобострастно расплылся в улыбке.

– Обязательно. Обязательно зайду.

– Все. Убирайся отсюда. И псов своих забери. – В мгновение ока Месил и стражники исчезли в темном коридоре.

Алекс спрыгнул на пол и сел на солому рядом со мной. Я тоже решил не прятаться и вылез из кучи. Долго стряхивал на пол приставшие к рукам соломинки, стараясь при этом не смотреть на жуткого хозяина окружающих стен.

– Ну и парочка. Бывший стражник и вообще непонятно кто. Ну, рассказывайте, красавцы, кто вам заплатил за смерть моего Крысолова?

Мы удивленно переглянулись. Я не знал, что ответить на такой вопрос. Алекс видимо тоже. Молчание затягивалось. Морщины на лбу Распорядителя вдруг разгладились.

– Понятно. Повезло вам. Если бы не пришел Месил, я бы так и не узнал, как ты сюда попал, Алекс. А ведь это именно ты уделал Крысолова. Белобрысый слизняк тебе только помог. Пришлось бы вас немножко попытать. За тем и пришли. Но, как говорится, истина сама себе дорогу найдет. Покончим с этим. Подыхайте на галерах. И благодарите меня, что не сгнили здесь.

Распорядитель развернулся и вышел из загона. За ним потянулись охранники, высекая бронзовыми наконечниками копий искры из стен.

– Да мы с тобой счастливчики, Семен. – Алекс упал на солому и еще долго до икоты ржал, выплескивая страх и нервное напряжение. Я забился в угол. За три дня я еще не видел ничего кроме страха, смерти и боли. Не верилось, что весь мир такой. Неудивительно, что никак не удавалось его вспомнить.