Текст книги "Хроники черной луны (СИ)"

Автор книги: Денис Овчинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 31

Корабль мягко покачивался на волнах. Там наверху, на палубе, наверно уже наступила ночь, но мне не было до этого никакого дела. Да и до всего окружающего мира тем более. Уже две недели я предавался унынию. Я потерял возможность убить главного жреца. После моей неудачной попытки он испугается, забьется в самую глухую нору. Жизнь потеряла смысл. Мумр пытался меня расшевелить, варил какой-то бодрящий чай – но тщетно. Корабль бесцельно таскался по волнам, а я также бесцельно проводил свои дни. Во всем этом осталась лишь одна радость. На дне своего старого мешка я нашел завалявшийся маленький камешек редония и не поверил удаче. Я растолок редоний в пыль в небольшом горшочке, выпросил у Мумра несколько трав для аромата и приготовился видеть сны. Сны доступные лишь жрецам, пусть и фальшивым.

Пройдясь по маленькой каюте, я проверил, что не осталось ни одной щели. Дверной проем по моей просьбе команда плотно завесила кожаным пологом. Я сел у стены, оперся на нее спиной. Получше пристроил едва зажившую ногу. Маленький масляный светильник поставил между ног, чтобы было удобней тянуться. Зачерпнув из горшка маленькую щепотку желтой пыли, брызнул ее на огонь, и быстро вдохнул поднявшийся желтый дым. Обычного человека это убило бы на месте, у меня лишь закружилась голова. По телу растеклось приятное тепло. Я даже заулыбался и захихикал. Откинувшись на спину, устроился поудобнее и провалился в сон.

Сон первый. Курман на краю мира.

Тонкое шерстяное одеяло давало слишком мало тепла, чтобы согреться. Спать приходилось прямо в одежде, но поутру все равно зуб на зуб не попадал. И это только осень. Непонятно как они тут живут зимой. Вчера в общей зале кто с упоением рассказывал, что иногда даже выпадает снег. От одной мысли об этом меня затрясло. Пришлось завернуться в одеяло еще плотнее. Криам – самая северная провинция империи. Дальше только дикие непроходимые горы с высокими белыми вершинами. Из этих ненужных никому гор и пришла неожиданная напасть.

Дверь скрипнула и в щель просунулась премилая мордашка дочки курманщика. За три дня она привязалась ко мне, как будто знала всю жизнь. Да и сам курманщик был ко мне очень расположен. Даже деньги за постой отказался взять. Якобы для него честь принимать в своих стенах такого важного человека. Только вот важности во мне ноль – одна самонадеянность, помноженная на неопытность и банальный авантюризм. За что в эту, грубо говоря, "дыру" и сослали.

– Госпожа уже проснулась?

Отвечать не хотелось. Хотелось укрыться с головой и притвориться спящей. Но я не стала поддаваться провокационным желаниям.

– Лира, я уже много раз тебе повторяла. Зови меня просто Хельга. Какая я тебе госпожа. Мне всего-то двадцать лет. Я запросто могла бы быть твоей старшей сестренкой.

– Хорошо, госпожа Хельга. Я больше так не буду. – Вдобавок она показала мне свой маленький красный язык. Вредина. – Папа просил передать, что завтрак готов. Он ждет вас внизу.

– Хорошо. Сейчас умоюсь и приду. Беги.

Дверь захлопнулась. Я побрызгала на лицо ледяной воды из кувшина, поежилась. Попытка привести в порядок измятую одежду победой не увенчалась, пришлось идти прямо так. Выйдя из комнаты, я накинула капюшон плаща на голову – нечего смущать местных ужасным видом впившегося в голый череп кольца. Они и так в курсе кто я.

Народу в общей комнате было немного. Трое мужчин за крайним столом пьют что-то горячее – из кружек поднимается пар, да у маленького окошка сидит тепло одетая женщина. Кого-то ждет.

Я присела за свой любимый столик, почти сразу подбежал Каро – курманщик, отец Лиры. Он низко поклонился, поставил на стол широкую плошку с овощами и пресными лепешками, сказал, что горячий настой принесет чуть позже. Питались здесь очень просто, даже слишком, но я не жаловалась. Оглянувшись, я увидела, что все трое мужчин смотрят на меня. В глазах их читалось неприкрытое уважение, даже обожание, а еще затаенная тоска и безнадега. Есть с чего.

До ближайшего городка – Криама, столицы всеми богами забытой провинции почти три недели пути. И только там есть полноценный отряд легионеров. Здесь же жители свои проблемы должны решать сами. Они и справлялись, пока с гор не спустилась банда полудиких дикарей, обложивших всю округу непомерной данью. Помощь наместник императора выделить не мог, в самом Криаме было неспокойно. Вот и отправили ее сюда, молодую глупую девку, усмирять диких горцев. Интересно чем? Верой? Силой кольца? А может ублажить всех до такой степени, что все передохнут? Я отвернулась и доела остатки овощей. Каро принес теплый, как я люблю, травяной настой.

Она появилась на шестой день перед заходом солнца. Ворвалась в комнату, широко распахнув дверь.

– Ты здесь, ведьма? – Пришлось вылезти из теплого гнезда. Одеяло я все же натянула на себя. Завернулась.

– Не ведьма – жрица. Я уже говорила. – Я ежилась от холода и навряд ли вызывала своим видом хоть какое-то уважение.

– Жрица, ведьма – одно и то же.

Она села передо мной прямо на пол, подогнув под себя ноги. Из спутанных грязных волос она умудрилась сплести две косички на манер имперских девушек, но получилось неважно. Вкупе с жутко вонявшей одеждой из плохо обработанной кожи она вызывала стойкое отвращение. Я всеми силами старалась это не показывать, натянув самую свою приветливую маску.

Ее огромный, убийственно воняющий потом и псиной охранник, как и вчера, толокся в коридоре, не желая заходить в нору ведьмы. Даже старался на меня не смотреть.

– Я подумала над твоим советом. Я согласна. Давай свой порошок. – Она требовательно протянула руку.

– Порывшись в сумке, я протянула ей давно приготовленный маленький холщевый мешочек.

– Что с ним делать?

– Подсыпай ему в питье каждый день по чуть-чуть. Но немного. Через неделю он перестанет смотреть на других женщин, и снова будет только твой.

– Хорошо. Если поможет – получишь свою монету.

Она вскочила и умчалась в коридор, даже не потрудившись попрощаться и прикрыть за собой дверь. Пришлось ползти до нее самой, пытаясь при этом не сильно выставлять ноги из-под одеяла. Обычная работа. Травы, настой, целебные порошки, приворотные зелья – в этих забытых богами землях жрец был и лекарем, и воином, и представителем императора и кем только не был еще. Кем жизнь заставит. Но в этот раз были и два отличия. Редко за помощь прибегает отвергнутая жена предводителя банды, запугавшей всю округу. И редко вместо приворотного порошка я даю самый сильнодействующий из всех известных мне ядов. Страшный яд, раздувающий тело и заставляющий его вонять, как стадо издохших козлов. Добравшись до кровати, я снова зарылась под все три одеяла выделенных, заботливым добрым Каро. Меня не грызла совесть, меня грыз холод.

Осиротевшая банда пересобачилась, передралась между собой, выбирая нового вожака, и еще через пару дней ушла, объявив имперские земли проклятыми. Но мне было уже не до этого. Под благодарные выкрики толпы и рыдания маленькой Лиры я отправлялась туда, где было хоть чуточку теплее.

Сквозь дорогу проступили доски пола. Горы закачались и стали заваливаться куда-то назад, темнея, теряя свои белые шапки. Прорезался крик чаек бьющихся в экстазе над головой. Я сел ровнее. Зачерпнул еще горсть и щедро сыпанул на огонь. Желтое облако даже не пришлось ловить. Оно само втянулось в ноздри как живое. Сидеть было трудно. Я лег, свернувшись как старый шелудивый пес, подтянув к себе здоровую ногу. Закрыл глаза.

Сон второй. Мертвый остров.

Жрец сидел прямо на могильном камне скрюченный, нахохлившийся как старый ворон. Я осмотрелся. Остров был совсем маленький, утыканный плитами. Некоторые стояли еще прямо, некоторые сильно покосившись. Большинство же просто лежало на земле. Зеленоватые волны бились о некоторые могилы, разъедая, раскрашивая не сильно прочный камень. Я подошел к жрецу, тронул его за плечо.

– Где мы?

– Это кладбище. Старое кладбище благородных семей. – Жрец поднял голову и откинул капюшон. Кольца не было. Одна большая дыра с неровными краями. Из нее еще течет кровь, вниз на лоб. Два красных ручейка на щеках. Я отшатнулся, отступил на пару шагов назад.

– Ты?!

– А кто же еще. Я дружок до сих пор в твоей голове, деться мне из нее некуда. Чешется. – Он поднял руку и запустил пальцы прямо в рану, почесал, вынул измазанные пальцы и обтер их о край плаща. – Не бойся. Это всего лишь сон.

– Я не боюсь тебя. – Я банально врал. Чтобы скрыть это быстро спросил – зачем мы здесь?

– Просто мне всегда нравилось это место. Здесь лежат мои предки. Твои не здесь – из простолюдинов ты – а здесь только семьи патрициев. – Он соскочил с камня, покряхтел, держась за спину. – Когда-то остров был больше, намного больше. Там – он показал рукой в сторону садящегося в море солнца – был небольшой храм. Там – пристань. Потом океан поднялся, и вода все затопила. Даже больше чем в столице. Остался только вот этот холм.

– Зачем мы здесь?

– Тебе здесь не нравиться?

– Нет. Здесь жутко и неуютно.

– Еще бы. Это же кладбище.

– Ты хотел просто поболтать? – Меня начал раздражать разговор. Тем более что разговаривал со мной мертвец. Даже кожа вон уже посерела. Он приблизился ко мне, заглянул в глаза.

– Я хочу помочь. Ты загнал себя в тупик, и я хочу тебе помочь.

– С чего это вдруг. Я же убил тебя!

– Я сам виноват. Слишком испугался. Сам бы ты на такое никогда не решился. А помочь… – Он запнулся, подбирая слова. – Я всю жизнь копил знания. Хранил историю. Собирал ее и хранил. В твоей голове сейчас почти все знания этого мира. Но ты не умеешь пользоваться этим подарком. Он вытекает из тебя как золотой песок из дырявого мешка. Скоро останется пара горстей застрявших в швах песчинок и пустота. Противная, никому не нужная пустота. Поэтому я и хочу тебе помочь. Этот ритуал дикарей – я видел его, когда был молод. Почти так же молод как ты сейчас. Ты должен увидеть это сам. Тогда ты поймешь, куда тебе идти дальше.

– Ты уверен, что мне это нужно?

– Уверен. Пойдем. – Он протянул мне синюшную тонкую руку. – Пойдем.

Преодолевая отвращение, я взял его за протянутую ладонь. Мир вокруг вспыхнул всеми цветами радуги, но тут же погас.

Сон третий. Ритуал Кху.

Ночью сбежал последний носильщик. Он стойко терпел все невзгоды, не жаловался как остальные, не умолял, не угрожал. Он просто исчез в джунглях. До корабля отсюда две недели пути – может и дойдет, если никто его по дороге не съест и сумет рассмотреть оставленные следы. Дора плакала, уткнувшись в колени. От отчаяния, от голода, от одиночества. Я предлагал ей остаться на диреме. Объяснил, что нас ждет впереди, но юношеская глупость и романтика еще кипели в ее голове и сердце. Она рвалась в бой. Тогда, две недели назад. Сейчас же на грязной раскисшей земле сидел зареванный испуганный ребенок. Ребенок до сих пор держащийся за свое имя. Я свое даже уже не помню. Куда удобнее пользоваться номером. Может это путешествие будет для нее хорошим уроком. Если выживет. Если сможет добраться обратно в храм.

Риам, маленький чернокожий проводник, вынырнул из леса, отряхнулся как собака. Показал жестами, что пора выходить. Я помог подняться Доре и подставил плечо. Еще два дня назад на предложение такой помощи она презрительно фыркнула, теперь же лишь тяжело вздохнула. Тропа нырнула в очередные заросли, скрыв спину Риама. Дождь пошел еще сильнее.

Крик я услышал и даже успел упасть, придавив к земле трепыхающуюся Дору. Мы долго лежали между мокрыми корнями, но ничего не происходило, никто не тыкал в нас копьями, и не пытался запрыгнуть на спину. Попросив дору не вставать, я тихонько прямо на коленях прополз вперед и выглянул из-за куста. Нашего проводника нигде не было, зато посреди тропы зияла огромная яма с краями прикрытыми ветками. Опустившись на живот, я подполз ближе и заглянул вниз. Тело Риама проткнуло целых три заточенных кола, торчащих со дна ямы. Он еще дергал ногами, но и эта пляска смерти уже стихала. Вернувшись обратно, я просто сказал Доре, что проводника больше нет, и что дальше мы пойдем одни. Она опять заплакала.

Мы бы наверно прошли мимо, если бы не услышали треск барабанов. Боясь нарваться на новые ловушки, сошли с тропы и пробирались рядом, иногда сверяясь с ней, что не сбились с направления. Местность стала более сухой и пошла в гору, равнина закончилась. Встречалось все больше камней, большие овраги. Из одного из таких оврагов мы и услышали барабаны.

– Вовремя. Еще чуть-чуть и могли бы не успеть, или еще хуже пройти мимо. Это хороший знак. – Мой оптимизм не передался Доре. Она лишь кивнула в ответ. Мы уже привычно опустились на четвереньки и поползли к краю оврага. Там залегли, спрятавшись за камнями. Наклонившись к самому уху, Доры я прошептал.

– Что бы ни случилось – молчи. Нас послали сюда все увидеть, запомнить и рассказать. Мы ни во что не вмешиваемся. Ты поняла?

– Да.

Выдав даже такой короткий звук, она закашлялась, глуша звук рукавом плаща. Ее кожа с вчерашнего вечера сильно пожелтела. Лихорадка неотвратимо забирала мою юную спутницу, но я не в силах был ей об этом сказать. А она сама измученная и уставшая ничего уже не замечала. Может это и к лучшему. Барабаны внизу оживились, и я подполз к самому краю, стараясь ничего не упустить. Капюшон я надвинул пониже, чтобы блеск кольца меня не выдал.

Овраг был глубокий, с крутыми каменистыми склонами, почти идеально круглой формы, за что его наверно и выбрали. Направо от меня дно оврага повышалось, к нему из джунглей выныривала хорошо нахоженная тропа. Людей в овраге было немного. Зрителей на такие церемонии не приглашают. И, конечно же, все внизу были черными как ночь. Хотя от проводника они отличались сильно. Высокие, стройные, сильные. Явно из другого народа, чем бедный недоросток Риам.

Посередине оврага было вбито несколько высоких факелов, разгоняющих подступающую темноту. Вокруг них столпились пять барабанщиков, выбивающих резкий, слегка плавающий ритм. Барабаны наверняка из человеческой кожи – это мы уже знаем. Чуть глубже в овраге стояла еще группа факелов и люди вокруг нее были намного интересней.

Боком ко мне сидела сгорбленная скукоженая старуха. Редкие волосы колтуном болтались на затылке. В него были воткнуто пара длинных красивых перьев неизвестной мне птицы. Из одежды на ней была только короткая юбка из шкуры какого-то пятнистого зверя. Всю узкую впалую грудь закрывали украшения из раковин, зубов и деревянных палочек. Насколько я помню местные обычаи, это украшение в купе с перьями означало весьма высокий ранг в иерархии племени. Что-то вроде советницы вождя. Бабка сидела, склонившись почти до земли. Изредка она заходилась утробным кашлем и била себя в грудь скрюченной ладонью.

Напротив нее на коленях сидела молодая девушка. Довольно красивая, по меркам черных. Из одежды на ней не было ничего, но это ее ничуть не смущало. Она безучастно смотрела в черное небо. Было похоже, что она находиться под действием какого-то сильного наркотика. За ее спиной стояли два рослых война, в набедренных повязках. Наверняка они девчонку и привели.

Последнего человека в этой компании и человеком то назвать было сложно. В плаще из шкур, с деревянной маской на лице он был похож на чудовище, вылезшее из подземного мира. Громко подвывая гортанным голосом, он скакал вокруг старухи и девушки. Изредка подскакивал то к одной, то к другой и вырывал из их голов по пучку волос. Крутил их в руках, ревел, скакал и напоследок пихал в горшок, стоящий на маленьком костре. Так продолжалось довольно долго, шаман скакал, старуха кашляла, войны и девушка были неподвижны. От скуки и чтобы не заснуть я начал считать количество ног у белого паука нарисованного на лысой голове шамана. И вдруг он замер прямо у своего котла. Как по команде смолкли барабаны. Шаман подошел к одному из воинов, схватил его за шею, нагнул и повел к горшку. Дальнейшее меня несколько ошарашило. Наклонив война, над самым горшком черный монстр выхватил откуда-то из кучи навешанных на нем шкур костяной нож и перерезал здоровяку горло. Кровь фонтаном брызнула в горшок. Дергающееся тело шаман оттолкнул в темноту и опять завыл, помешивая ножом в котле. Я видел, как вздрогнул второй воин, сдается мне, они до конца не знали, кто из них двоих добровольно пойдет на заклание. Шаман понюхал свое варево, и даже лизнул его с кончика ножа. Видимо остался доволен – спрятал нож и достал деревянную ложку на длинной ручке. Опять затрещали барабаны, но уже не так громко и выводя какой-то более сложный ритм. Зачерпнув ложкой кипящей жижи шаман поднес ее сначала старухе, помог выпить. Вторую ложку он с помощью оставшегося воина влил в рот оцепеневшей девушке. Потом уселся на труп собственноручно зарезанного человека и принялся ждать. Долгое время ничего не происходило, но вдруг тело старухи выпрямилось, будто в нее вставили кол, она раскрыла рот, и из него вырвалось искрящееся темное облачко. Словно живое по сложнейшей траектории долетело до головы девушки и втянулось в глаза, уши, нос. Как только последняя капля серого вещества втянулась в девушку, старуха мешком упала на землю и больше не двигалась. Шаман подошел к девушке и, низко поклонившись, помог ей подняться. Та больше не выглядела безвольной куклой. Склонившись над телом старухи, сняла украшения и надела на свою шею. Так же поступила и с перьями. Вдруг тело бабки забилось в судорогах, и в точно таких же судорогах забилась девушка. Она бы упала, если бы ее не подхватил воин. Шаман схватил с земли сучковатую дубину и одним ударом размозжил дергающейся у его ног старушенции череп. Девушка обвисла на руках рослого, но быстро встрепенулась. Барабанщики замолкли, подняв деревянные колоды, обтянутые кожей, взвалили их на плечи и потянулись в сторону леса. За ними ушли воин и девушка, опиравшаяся на его плечо. Последним ушел шаман, гася за собой факелы.

Я отполз чуть назад и повернулся к Доре. Сначала мне показалось, что она просто спит. Окликнув ее и не получив ответа я прикоснулся к нежной щеке. Тело почти успело остыть. Желтая лихорадка убивает очень быстро. Впервые за много-много лет я заплакал. Сначала аккуратно вынул кольцо из ее головы, завернул в чистую тряпку и убрал на дно дорожного мешка. Положил тело на спину, обсыпал толченым редонием. Я держал его именно на такой случай. Высек искру огнивом и отскочил. Огонь занялся сразу, охватил все тело и скоро на земле остался лишь серый пепел.

– Прощай девочка.

Я переночевал тут же, у собранного в кучку пепла, а с первыми лучами солнца двинулся в обратный путь. Храм сделал правильно, что послал сюда хрониста. Только я, с моей совершенной памятью, смогу рассказать о каждой детали, воспроизвести каждый звук и каждое движение ритуала переселения души, ритуала Кху – как зовут его местные, и тогда смерть Доры будет не напрасной.

Джунгли пропали разом. Только что я чужими глазами смотрел на мокрые корни под ногами, и тут же вижу деревянный настил почти у самого моего носа. Отвратительно воняющая лужа растеклась у лица. Видимо во сне меня вырвало. Не менее отвратительная лужа разлилась у ног – еще лучше. Вдобавок обмочился. Взяв горшок, я перевернул его над лампой. Остатки редония высыпались, вспыхнули и унесли меня в новое путешествие.

Сон четвертый. Последняя ночь с Хельгой.

Туман изредка пробовал заглянуть в окно, но, только втянув щупальца, пугался и убегал обратно. За то там за окном он стоял сплошной стеной, скрывая и лес и горы и проходящую внизу дорогу. Где-то внизу раздавались голоса, кто-то ругался. Изредка где-то в глубине тумана лаяла собака.

– Почти как в долине, только не желтый – я вытянул руку в окно и попытался схватить белесый клок пожирнее. Туман дернулся – не дался. – Точно как в долине. Такой же живой. Как думаешь, почему он меня боится?

– Потому что ты сильнее. Туман умный, он чувствует это. А может испугался твоего вида. – Хельга засмеялась и завернулась в одеяло до самого подбородка. Было очень непривычно смотреть на ее голову без единого волоска, зато с впившимся как живое кольцом. Мы целый день провалялись в постели, изредка прерываясь на еду, но я так и не смог привыкнуть.

– Расскажи еще раз, что тебе снилось.

– Я уже рассказывал много раз. Сначала ты, потом этот, хронист. Сначала на каком-то острове потом в джунглях.

– Да-да. В джунглях. Я помню. Жрецы потом пытались воспроизвести ритуал переселения душ, угробили кучу народа, но так ничего и не получилось. Во всех трех снах есть какой-то смысл.

– Я тоже так думаю. И даже уже, кажется, разобрался какой.

– Расскажи. – Хельга села, обняв колени. Одеяло сползло, обнажив красивую грудь.

– Нет. Не хочу сейчас ничего объяснять. Мой разум роется в твоих воспоминаниях и воспоминаниях жреца, пытается найти способ достать Первого.

– Я тоже сон? – Она ухмыльнулась весьма лукаво.

– Нет. Да. Не знаю. Может и сон, но слишком реальный. Не хочу думать, что это сон. – Я присел на край кровати и, сунув руку под одеяло, поймал ее за лодыжку.

– У меня есть к тебе просьба.

– Я исполню любую. – Я продвинул руку еще чуть-чуть выше.

– Я знаю. Но я серьезно. Когда все закончиться привези мое кольцо на остров между Ялом и Иредосом. Он такой маленький и почти пустой, легко найдешь.

– Зачем?

– Просто привези.

Туман ворвался в комнату, схватил меня за голову и потащил в окно. Запах у тумана был ужасный.

– Привези... – Она попыталась удержать меня за руку, но туман был сильнее.

Мумр, стоя на коленях, бил меня по лицу, шипя как рассерженная дикая кошка.

– Дурак, идиот, дубина, наркоман недоделанный. Убить себя решил?!

– Тише, пожалуйста… – Я попытался поймать замахнувшуюся руку, но промазал. Ладонь с треском обрушилась на уже горевшую огнем щеку.

– Ты сколько здесь вынюхал?! С ума сошел?! А если бы я не пришел?! Сдох бы?!

– Не ори, ну, пожалуйста. Я бы ничуть не жалел, мне там было хорошо.

– Не сомневаюсь. Чего щуришься? Посмотри, во что ты превратил каюту. – Я зажмурился еще сильнее.

– Не буду, а тот тут станет еще хуже.

Мы стояли у перил. Мумр любовался рассветом, я пытался сдержать тошноту. Новый плащ попахивал немытой шерстью, но это было лучше, чем собственный вчерашний ужин, вдобавок переваренный.

– У меня к тебе есть вопрос?

– У меня наркоты нет. – Он даже руки скрестил

– Ну тебя. Мне было нужно отпустить голову в свободное плавание. И я сделал это.

– Чуть не убив себя.

– Просто не рассчитал. А потом не мог остановиться. Вопрос!

– Ну?

– Ты знаешь, что такое ритуал Кху? – С таким же успехом я мог огреть его дубиной между глаз.

– Откуда ты о нем знаешь!? Это самый страшный секрет моего народа! – Глаза Мумра чуть не выскакивали из орбит.

– Успокойся. Ваш секрет никому не интересен. А ты его сможешь провести?

Мумр замер, свесился за борт, рассматривая воду. Потом резко выпрямился.

– Смог бы. Думаю, смог бы, но есть проблема. – И показал мне ладони в тонких кожаных перчатках.

– Тогда другой вопрос, а человеческая жертва обязательна?

– Нет, хоть петуха зарежь. Или просто пообещай это сделать. Только тогда связь с родным телом не прервется. И в новом теле душа будет только гостем.

– Объясни.

– Если заварить не на человеческой крови в любое мгновение душу можно вернуть, стоит причинить телу достаточно сильную боль или позвав правильным образом. А в новом теле ты сможешь все видеть и слышать, но не сможешь даже пальцем пошевелить.

– Мне это подходит. Скажи капитану, что мы возвращаемся.

– Что ты задумал? – Мумр выглядел жутко озадаченным.

– Неважно. Не сейчас. Все позже – иди.

Я свесился за перила. Меня все-таки вырвало.