Текст книги "Хроники черной луны (СИ)"

Автор книги: Денис Овчинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 16

Наверно, когда-нибудь на закате жизни, старым хромым и больным, хорошо бы было вернуться на белый остров, и уже никуда не уплывать. Смотреть на ровные ряды белых домиков спускающихся по склону горы к красивой спокойной бухте. Каждое утро пересчитывать пальмы на берегу, и убеждаться, что их не стало меньше. Ленивым взглядом наблюдать за чайками, ловящими в море поблескивающую на солнце рыбу, и уже не таким ленивым, за молодыми красавицами, несущими в корзинах фрукты на рынок. Каждый вечер обходить пустеющие торговые ряды, и выпрашивать за бесценок нераспроданные сладости. Можно было бы придумать тысячи развлечений, чтобы скрасить остаток жизни на белом острове. Когда-нибудь. Если конечно суметь дожить до этих когда-нибудь.

Кроме чудесных видов и красивых женщин Ял славился как лучший в мире рынок рабов. А так же место, где можно нанять любую команду. В многочисленных припортовых курманах искали работу наемники на любой вкус и любой достаток. Во все времена люди были основным товаром острова Ял. Люди в любом виде и форме. Любого цвета кожи и рода занятий. Не входя в состав империи, но и не отдавшись под власть пиратов и проходимцев, Ял разменивал человеческие жизни на золото монет. А в карманы городского совета, оберегающего порядок на острове, тек постоянный звенящий ручеек. Налог на сделки был совсем небольшой, но объем сделок позволял городу купаться в достатке. Сюда стремились все: купцы, пираты, авантюристы всех мастей. И даже имперские галеры со свободным экипажем, а не легионерами, не стеснялись нанимать команду и покупать рабов в портовых притонах Яла.

А еще в Яле никто не боялся оставлять галеры на ночь в порту. Местный закон к сбежавши рабам был настолько суров, что желающих с ним познакомится не находилось. Остров был мал, бежать некуда. Местная стража получала жалование не зря – любой сбежавший галерный раб обязательно, рано или поздно, будет пойман. Дальнейшая его судьба была незавидна – петля на балке портовых ворот. Прав на сбежавшего раба не имел даже его бывший хозяин. Рабов хозяевам не выдавали – их демонстративно вешали. И это действовало лучше всяких угроз. Бежать в порту Яла имело смысл только гребцу, решившему окончательно покончить с жизнью, причем не самым приятным способом.

Приплыв в Ял, капитан Алексаниди хотел решить сразу три проблемы. Нанять новую команду, попутно списав на берег тяжело-раненных. Купить несколько хороших рабов, взамен умерших в море. А главное, избавиться от небольшого, но слишком опасного и искушающего и сознание и «соседей» груза.

После смерти Николая капитан долго думал, кого же назначить новым помощником, но только в порту решение было принято окончательно. Новым помощником стал наш приятель Мумр. Не знаю, чем руководствовался в своем выборе капитан, но выбор он сделал правильный. Никого на корабле не боялись так, как нашего чернокожего шамана. А после случая с белыми пальцами его авторитет вырос до недосягаемых высот. Нацепив на лысую голову для пущей значимости красный платок, Мумр взялся за управление галерой. Чтобы не подрывать авторитет друга, нам с Алексом тоже пришлось подчиняться, пусть и пересмеиваясь между собой. Мы, как и все, драили палубу, и как все водили рабов справить нужду в море.

Первые дни мы выбирались на берег только вдвоем с Алексом, Мумр был занят на корабле. Капитан носился по городу в поисках покупателя на ящик адского зелья, свалив всю работу по оснащению галеры на нового помощника. Только на третий вечер, когда мы исследовали наверно уже половину местных злачных мест, шаман предложил отпраздновать его новую должность. Мы с Алексом ушли пораньше и забились в лучший, по нашему мнению, курман острова. Не сказать, чтобы здесь подавали слишком хорошее вино, или было очень уютно. Нет. Здесь были лучшие на всем острове танцовщицы. И все поголовно черные. Жаркие, потные, они танцевали на маленькой помосте в углу под тягучие звуки барабана и свирели. От их вида все внутри сворачивалось в бараний рог и хотелось жить как никогда. Именно такого развлечения ждешь, болтаясь неделями по морю. А потом пришел Мумр и все испортил. И даже не тем что безнадежно опоздал, а тем, что пришел сюда на пару с капитаном.

Оба, не здороваясь, взгромоздились на скамью напротив нас. Оба напряженные и с какими-то потерянными взглядами. По лицу капитана было заметно, что местечко ему не по душе. Больно шумно, и больно грязно. Но я не стал этим заморачиваться, просто заказал еще вина на всех. Никто не торопился начать разговор, хотя было понятно – он будет серьезным. Просто так Алексаниди сюда бы не приволокся. Обычно в портах капитан предпочитал перемещаться в паланкине и в сопровождении телохранителя, незаменимого мелкоголового. А тут пришел пешком, один. Я исподтишка покосился на Алекса, он тоже был озадачен. Отложил трубочку с гашишем и что-то высматривал на дне глиняной кружки с вином. Наконец мне надоело.

– Так, командиры, выкладывайте, что случилось. А то так можно и до утра молчать. И только не говорите, что просто пришли посидеть за кружечкой вина – ни в жизнь не поверю. – Оба дернулись, от неожиданности, но некоторое время еще помолчали. Потом Алексаниди созрел.

– Ты прав, Семен. Мы пришли сюда не из-за вина. – Капитан оторвал взгляд от стола. – Мне нужна помощь. Скажу честно, я вам не доверяю. Но не обижайтесь – я вообще никому не доверяю. Но деваться мне некуда. За вас поручился Мумр – а его слово для меня имеет достаточный вес, чтобы рискнуть.

– И что же вы двое от нас хотите? – Алексу надоел этот монолог. Я же помалкивал, чего зря распалять и так нервничающего человека.

– У меня проблемы с грузом. Я три дня мотался по всему острову, но так и не нашел покупателя. Кого-то нет на острове, либо дают слишком маленькую цену – она не окупит моих расходов. Но нет худа без добра, мне подкинули информацию, где покупатель точно найдется. И чтобы отправится туда, мне нужны вы.

Настала моя очередь влезть в разговор:

– И где же прячется этот замечательный покупатель?

– На Иредосе.

Наверно у нас с Алексом в этот момент лица стали абсолютно одинаковыми. Лица людей, на которых вылили бочку ледяной воды. Алекс открыл рот, но не мог подобрать слов, чтобы выразить возмущение. Мумр, увидев наше состояние, взял разговор в свои руки. Капитан же отодвинулся от стола и в дальнейшем обсуждении не участвовал. Ему было неважно, что мы думаем. Ему был важен лишь наш ответ – согласны мы или отказываемся.

– Мумр, вы оба сума сошли! – Алекса, наконец, прорвало. Я же продолжал сидеть в ступоре. – Ты помнишь, кем и как мы уплыли с Иредоса? Или на радостях память, как у Семена, начисто отшибло. Да если нас там поймают, или сразу смерть, или каторга. А тебя просто в бочку с негашеной известью пихнут, пока даже кости в дерьмо не превратятся.

– Я не плыву. Плывете только вы с Семеном. Ну и капитан берет с собой мелкоголового – привык быть под охраной.

– Еще смешнее! Нас там схватят и в яму бросят, а ты тут капитаном заделаешься? Да знаешь кто ты после этого?! Ты…

Я протянул руку и прикрыл Алексу рот. Глаза Мумра сверкали уже слишком недобро, не дай боги не сдержится. Собирай потом Алекса по частям.

– Мумр, объясни все толком. Почему мы, почему туда, и почему ты с нами не плывешь. А ты, Алекс, закрой пасть и послушай.

Я убрал руку. Возражений не последовало. Мумр повертел головой, глотнул вина и, покосившись на безучастного капитана, начал раскладывать все по полочкам.

– Что за груз я сказать не могу, но вещь очень дорогая – Я даже глазом не моргнул. – Капитан уже сказал – здесь покупателя нет. Вернее есть, но не готов платить хорошую цену. А вот на Иредосе есть благородные, которые за такой товар собственных детей в рабство продадут. Проблема в том, что на нашем корыте плыть в Иредос верная смерть. Даже в гавань не зайдем, еще в море легионеры на дно отправят. Зато можно прикинуться обычными торговцами, сесть на попутный купеческий корабль и через неделю быть там. Столкнуть груз и приплыть обратно. Вот капитану и нужна парочка верных людей. А после этой сраной бойни верных людей остались мы трое, да мелкоголовый.

– А Крепыш, а Одноглазый, а Ким-лепешка?

– Крепыш уходит. Ким с ним. Решили завязать. А Одноглазого в такую авантюру тянуть – себе дороже. Он же тупой как башмаки молочницы.

– А ты?

– Я бы с радостью, но на кого-то нужно оставить галеру, подготовку, набор команды. Я бы рад с вами, честно, но не могу. – Я заглянул в глаза Мумру – они действительно светились сожалением.

– И как капитан хочет это провернуть? Ладно я – я там был то три дня, меня никто и не помнит. Хотя, может, и помнят, только я об этом не знаю. А вот Алекса знает пол острова.

– Это не проблема. Алексаниди решил нарядиться торговцами из Великой пустыни. У них же балахоны до глаз, в таких точно никто не узнает. А вот то, что Алекс бывший стражник и хорошо знает Иредос, очень даже кстати. Так что угрозы вам никакой. Смотаетесь туда и обратно – заработаете приличную гору монет. Ну, так как? Согласны?

– Алекс, ты как? – Я повернулся к нему. Для себя я уже все решил. Алекс долго не отвечал, пялясь в пустую кружку. Потом поднял голову.

– А почему бы и нет. Деньги мне не помешают.

– Я тоже согласен. Мне терять нечего.

Может, мне показалось, но в глазах Мумра промелькнуло сожаление и осуждение. Он боялся за нас, и ему было не по душе наше решение. Но виду он не подал. Повернулся к капитану.

– Как я и говорил, они согласны.

– Вот и хорошо. – Капитан снова придвинулся к столу. – Отплываем завтра, я уже договорился с купцом на счет мест для нас на галере.

– А если бы мы не согласились? – Мы пересеклись взглядом с Алексаниди.

– Но ведь согласились же. – Он быстро поднялся, и, не прощаясь, направился к выходу из курмана. Алекс проводил его взглядом. Потом, треснув кружкой, выдал:

– Сволочь наш капитан. Полная сволочь. Но умная. И хватит об этом. Давайте пить вино и веселиться. Вина нам! – Он нетерпеливо вскочил и пошел искать курманщика, по дороге хлопая по огромным задницам девушек – разносчиц.

Мы с Мумром улыбнулись друг другу.

– Присмотри за ним там, больно он горяч.

– Присмотрю.

– И возвращайтесь побыстрее, тоскливо мне будет тут без вас.

– Не успеешь заметить, как будем снова глаза мозолить. – Мы оба рассмеялись.

Странно ощущать себя на корабле обычным пассажиром. Когда ты раб, или пират, или наемник – ты часть корабля. Он твой дом и твоя работа. У тебя есть права и обязанности, ты знаешь где твое место. А когда ты пассажир, ты не отвечаешь ни за что. Все твои дела: проснуться, поесть, убить день и лечь спать. С непривычки это здорово било по вколоченным за время странствий привычкам. Но на то они и привычки, что уходят одни и появляются новые. Облазив всю галеру, я нашел для себя уютное местечко – целыми днями я валялся на крыше кормовой надстройки, на пару с Алексом разглядывая чаек. Алексаниди жил в каюте вместе с хозяином галеры. Там же и обедал и ужинал. Поговорить им было о чем – занимались почти одним делом. Пусть и товар добывали разными путями, но оба в душе были прожжёнными торгашами. А торгаши всегда найдут тему для разговора. С нами он почти не общался. Изредка материализовывался на палубе, убеждался, что мы еще не спрыгнули от скуки в море, и исчезал обратно. Наш большой друг Мелкоголовый сутки напролет сидел на ящике с Хрустальной мечтой. Ящик поставили на грузовой палубе, вместе с тюками и коробами самого хозяина корабля. Вот там Мелкоголовый и торчал, как курица на насесте. Отходил от ящика только нужду справить да пожрать. И только после того как мы сменяли его на посту. На ночь мы тоже спускались к ящику и спали рядом, так распорядился капитан. А вот на день перебирались на широкую крышу надстройки. Здесь было не так жарко как внизу, да и запах грязных рабов не доставал.

Через неделю, когда на горизонте появилась зеленая туша Иредоса, мы лежали там же. Измерив остров пальцами и убедившись что он точно приближается к нам я посмотрел на Алекса:

– Иредос.

– Угу. Скажи, ты боишься? – Алекс даже не повернулся ко мне. Лежал на животе и смотрел как земля постепенно растягивается по всему горизонту.

– Не то чтобы сильно, но боюсь. А ты нет?

– Не знаю. Может это и страх. Свербит что-то в животе. Неуютно.

– Надеюсь, мы здесь ненадолго.

– Ты знаешь, где чаще всего оказываются надежды.

Через час с правого борта нас нагнала военная галера, что патрулировала пролив и бухту порта. Наше судно всем своим видом внушало спокойствие. Груз разложен по тюкам – им займутся таможенники уже в порту. Вооруженных хмырей не видно. Двое на крыше тоже опасности не представляют – что они смогут вдвоем. Я прямо чувствовал, как эти мысли бегают в головах склонившихся через борт легионеров. Обнаглевший Алекс, счастливый до неприличия, намахивал команде патрульной галеры. Кто-то не выдержал и тоже помахал в ответ. Я лег лицом на палубу, чтобы скрыть душивший меня хохот. Галера ушла, мы стали медленно по пол гребка втягиваться в пролив. Неделя спокойной жизни закончилась.

Глава 17

– Да как же в этом ходят! Мешок мешком, даже завязки есть! Сварюсь в нем заживо!

– Повернись, здесь надо подтянуть.

Я дернул ремешок и тонкая полоска кожи вместе с приличным лоскутом ткани осталась у меня в руках. Посыпались новые проклятия. Этого я и добивался, никакого другого смыла трогать плечевую утяжку, кроме как позлить друга, увы не было. Вдоволь насмеявшись, я, наконец, оставил странный наряд в покое.

Алекс, как осой ужаленный, вертелся, кривился и чесался во всех приличных и неприличных местах. Уже час как мы нарядились в одежду купцов-кочевников, а он никак не мог к ней привыкнуть. Алексаниди, скупердяй недобитый, и тут нашел, на чем сэкономить. Для себя прикупил красивую белую хламиду, естественно из легкого шелка Лицо не прикрыл, так как был на Иредосе в последний раз лет десять назад – быть узнанным ему не грозило. А вот нам достались настоящие пустынные муфии, бурые халаты из тонкой шерсти с капюшоном, с кучей утягивающих во всех мыслимых и немыслимых местах кожаных ремешков, и непременные на юге клетчатые платки для лица. Муфии были застиранные, штопанные перештопанные, не удивлюсь, что их носило не одно поколение детей пустыни. Половины ремешков не хватало, и одежда висела комками, перекашиваясь в плечах и на талии. Предусмотренные крепления для ношения скрытого оружия начисто отсутствовали, какая то сволочь немилосердно ободрала все крючки и петли. В этих грязных тряпках не то что посторонние, даже мы с Алексом друг друга узнали с трудом.

Но, в отличие от Алекса, я не чесался и не плевался. Невероятно, но в таком одеянии я чувствовал себя даже удобнее, чем в привычных на корабле кожаных штанах и безрукавке. Ощущения, как после долгих ночей под открытым небом вдруг оказаться в теплой кровати, под уютным одеялом и с крышей над головой. Одежда не стесняла моих движений, а длинный платок, намотанный до глаз, не мешал дышать. Я не стал ничего говорить моим спутникам, чтобы не возбуждать лишнего интереса, но не удержался и прошелся по грузовой площадке колесом. Утягивающие полы халата ремешки не дали подолу задраться. Приземлившись на обе ноги и присев, подхватил лежащий на палубе нож и сделал два резких удара в пах собственной тени на подпирающем верхнюю палубу столбе. В ответ на немой вопрос присутствующих только хмыкнул и показал неприличный жест. Это отбило все дальнейшие расспросы. От копья пришлось отказаться – пустынники с такими палками не ходят. Как и Алекс, я повязал талию черным кушаком и заткнул на него длинный бронзовый кинжал. Работать им я умел крайне плохо, но лучше это, чем ничего. Мелкоголового наряжать не стали. Он на острове не был ни разу, да и в роли охранника купца мог быть кто угодно. Хоть обезьяна с дубинкой.

Перед самыми пирсами я вылез с грузовой площадки на палубу и пытался нашарить взглядом нашу старую камневозку. Но на привычном месте, у складов, ее не было. Может в море, а может давно на дне. Долго озираться мне не дали. Галера с скрипом притерлась к берегу. Грузовой трап лязгнув цепями рухнул вниз. Наш ящик лежал у самого трапа, и мешал разгрузке. Пришлось выбираться на твердую землю как можно скорее.

Отойдя от корабля тень складов, Алексаниди собрал нас в кружок:

– Сейчас пойдем договариваться про место на чем-нибудь плывущем обратно до Яла. Потом нужно снять комнату в курмане. Алекс, что ты посоветуешь? Ты у нас знаток этих злачных мест.

– Лучше всего у верхнего города, подальше от порта. Там стражи поменьше.

– Согласен с тобой. Туда и пойдем. Берите ящик и вперед. И аккуратнее в толпе, нам проблемы ни к чему.

Найти галеру на обратную дорогу не составило труда. Никто не отказывался брать пассажиров, а до Яла тут плавали многие. Капитан большой и не сильно потрепанной биремы уверил нас, что отправляется через три дня, не позже. Припрятав выданный залог, пожелал удачи в делах. Мы со спокойной душой двинулись в город. Всегда легче проворачивать рисковые дела, когда готовы пути отступления.

Первым шел наш здоровяк, расталкивая толпу длинной деревянной дубиной. Народ роптал, но расходился. Связываться с таким бугаем никому не хотелось. Дальше вышагивал Алексаниди, покрикивая куда поворачивать. А уже потом пристроились мы, неся ящик с хрустальной мечтой за неудобные медные ручки. Я шел молча, Алекс тихо проклиная все на свете.

Ничего не изменилось в Иредосе: тот же кишащий людьми порт, патрульные триремы на пирсах, снующие во все стороны полуголые мальчишки, так и норовящие что-нибудь стянуть, нищие в полуприсяде у открытых складов. Ближе к воротам толпу разбавили паланкины благородных, и наш капитан долго провожал их грустным завистливым взглядом. После маленького и уютного Яла, казалось, что мы попали в бушующее море. За воротами порта тут и там стали попадаться стайки местных стражей порядка. Первое время это нервировало, но те не обращали на нас никакого внимания – кому нужны торговцы всего-то с одним ящиком. Алекс, поначалу напряженный как шкура на шаманском барабане, расслабился и уже уверенней советовал, куда повернуть в лабиринте узких улочек. Я тоже наконец-то поверил, что из этой бредовой затеи что-нибудь выйдет. Что-нибудь приличное – а не петля или топор.

Вечерело. Я сидел, свесив ноги наружу, в раскрытом окне третьего этажа и любовался площадью. Из-за угла здания еще пробивались солнечные лучи, и щурился от удовольствия, как кот на соседней крыше. Ветер цепкими пальчиками забирался в прорехи одежки, и приятно холодил кожу. Мельком взглянув на временное пристанище, капитан с Мелкоголовым отправились на поиски покупателя. Собрались зайти в три – четыре богатых дома, провести длинные беседы, состоящие из намеков, уступок, уловок и игры словами. На все эти выкрутасы требуется изрядное количество времени, и Алексаниди сразу предупредил, чтобы до утра их возвращения не ждали. Нас же он оставил в гостинице охранять груз. Так это называлось официально. А по-честному, мы просто маялись от безделья.

Комната нам досталась не шибко большая: шесть шагов в ширину да с десяток в длину. Посередине большая кровать, накрытая шкурами и шерстяным одеялом. На ней сейчас развалился блаженствующий Алекс. Мучавшая его весь день муфия комком валялась в углу комнаты, неотличимая от старой половой тряпки. Стаскивая ее с тела, Алекс умудрился наделать еще с пяток крупных дыр, но ничуть об этом не переживал. Мой балахон, конечно же, был на мне. Помимо блаженствования и болтания в воздухе грязной ногой Алекс рассказывал, воткнув глаза в потолочные балки и не видя их от собственного вдохновения. Рассказывал с большой буквы. Речь его икрилась изяществом и высоким слогом.

– …тебе, Семен, такого даже не представить. Мы занимались этим везде. И у нее дома. И у меня в казарме завесив проход одеялом. И даже на кладбище за северной стеной. Там есть такие удобные могилки. А видел бы ты ее ноги. Ооо. А грудь. Ее грудь до сих пор мне снится. А какая у нее была служанка! Нет, тебе не представить. Мы с ней…

И в таком духе уже не первый час. Эротическим фантазиям и воспоминаниям моего друга не было предела. Иредос взорвал его мозг. И не только мозг. И это радовало. После смерти брата настолько пошлые разговоры были впервые. Хороший знак – психика бывшего стражника шла на поправку. Я снова уставился в окно. А посмотреть было на что.

Курман стоял в переулке у высокой стены верхнего города. Одним боком здание примыкало к стене, другим выходило на небольшую красивую площадь. В середине бил простенький фонтан, с резвящимися в струях воды детьми. В тени под высоким балдахином сидели посетители соседнего увеселительного заведения. А между нашим курманом и стеной, прямо на булыжниках сыроватой от брызг мостовой расположилась труппа бродячих артистов. Они не давали представление, а просто отдыхали. Их никто не гнал, и люди чувствовали себя довольно раскованно. Разложив инструменты и другой нехитрый скарб, положив сена ослику, они сидели на земле и камнях фонтана. Поначалу я прислушивался к байкам Алекса и одним глазом следил за этой группкой переговаривающихся людей, но потом они завладели всем моим вниманием. Точнее не они. Она.

Как часто бывает у творческих и бестолковых людей, отдых почти не отличим от работы. Кто-то взял в руки свирель. Потекла легкая мелодия. К ней присоединился тимбуку-барабан. Еще одна свирель. Песенка на незнакомом приятном языке. И вот в круге поднялась девушка. Стройная, легкая. С копной искрящихся рыжих волос. Сначала просто стояла, раскачиваясь, подпевая, подначивая музыкантов. Потом скинула накидку и, оставшись в легкой почти не скрывающей тело тунике, закружилась в танце. Люди раздвинулись, давая ей больше пространства. Движения становились все увереннее и легче. Еще, еще и вот уже, кажется, что ее ноги не касаются земли. Руки-птицы держат свою хозяйку, опираясь не на воздух, на слова песни, на музыку. Площадь поплыла. Я не видел ничего кроме нее и ее танца. Мир растворился для меня.

– …ей! Ты вообще живой?! – окрик Алекса выдернул меня в грязную пропахшую клопами и потом комнату. – Уснул?

– Нет, а что? – Я слез с окна и повернулся к нему.

– Я тебя зову, зову, а ты как каменный. Слышал хоть, о чем я говорил?

– Нет, извини, засмотрелся.

– Ну ты…! Да чтоб тебя. Я тут распаляюсь, а он в окно пялится!

– Хорош тебе разоряться, чего хотел?

Алекс вскочил, прошелся по комнате, разминая руки. Потом сел скрестив ноги на краешке кровати.

– Капитана до утра не будет. А на улочке темнеет. Вот я и думаю – может, ты тут один покараулишь? – Алекс в надежде оскалился как блудливый кот. Я все понял, но для порядка решил уточнить.

– А ты куда намылился?

– Ну, понимаешь, есть тут у меня недалеко одна знакомая. Вот я и подумал, ведь когда еще на Иредос попадем? Может вообще уже никогда. А у меня к ней разговор. Серьезный, между прочим.

– Судя по твоим глазам очень серьезный.

– Очень, Семен, очень – преочень.

– Ладно, вали к своей подруге. Приходи только пораньше, а то Алексаниди с нас три шкуры спустит.

– А то. – Алекс сиял как утренняя заря. Он крепко приложил меня по плечу своей огромной ладонью. – Я мигом. Ты уснуть не успеешь, как я вернусь. – На ходу натягивая муфию, он скрылся в темноте коридора.

Я запер дверь на засов и вернулся к окну. Музыканты еще наигрывали остатки мелодии, но Она уже не танцевала. Скрытая накидкой и подступающей темнотой, затерялась в толпе своих товарищей. Мелодия смолкла. Труппа встала с камней и двинулась куда-то в сторону порта. Я рухнул на еще теплую от Алекса кровать и закрыл глаза. Поймал остатки угасшей музыки. Добавил фантазии. И вот уже снова Она танцует, и теперь только для меня. Я не заметил, как уснул.

– Как думаешь, долго они еще будут спорить? – Алекс засунул руку в одну из дыр муфии и почесал живот.

– Долго. Главное, чтобы до вечера управились. Неохота эту тяжесть назад в курман тащить.

Мы сидели под чахлым деревцем в дальнем углу заднего двора. Ящик с зельем лежал у наших ног. Капитан привел нас сюда утром, обрадовав, что нашел покупателя. Но только забыл сказать, что еще не сторговался о цене. Теперь он и низкий плотный патриций в белой тунике жарко спорили, заплевывая стол между собой. Нас за стол не пригласили, пришлось сесть на каменную скамью в углу, поставив ноги на опостылевший уже ящик. Мелкоголовый, как и положено телохранителю, поначалу торчал у Алексаниди за спиной. Но потом, поняв, что это надолго, отошел к центру дворика. Кроме нас здесь никого не было. Лишь изредка приходил раб, приносил на стол вина и фрукты.

– … нет, ну вы подумайте, да за такие деньги я куплю бочку твоего зелья, или две! Или куплю табун хорошеньких рабынь и мне дела не будет до всякой дури.

– Не хочешь, не бери, но дешевле чем я тебе никто не привезет. Я и так уже сбавил сколько мог…

Я слушал этот торг все утро, но ни один из разговаривающих не шел на уступки. У меня стало закрадываться подозрение, что спор приносил обоим удовольствие, и они не закончат его до темноты.

Из тени задних дверей дома вынырнул старый тощий раб с большим кувшином воды. Оглядел нас, щурясь от яркого солнечного света. Видимо решив, что старший тут Мелкоголовый, заковылял к нему. Поставив кувшин на землю перед ногами нашей умницы, потянул из-под халата большую деревянную кружку. Зачерпнув из кувшина, протянул ее Мелкоголовому. Тот приставил дубину к ноге и, задрав голову, стал пить. Кадык так и задергался под потоками хлынувшей в рот воды. Вот тут то все и завертелось. Старикашка, еще минуту назад чуть ковылявший, ловко выхватил из кувшина длинный узкий кинжал и, подпрыгнув, перерезал Мелкоголовому шею, как жертвенному ягненку на заклании. Фонтан крови брызнул во все стороны, а гигантское тело рухнуло на песок. В следующее мгновение жирный патриций схватил растерявшегося Алексаниди за голову и ударил лицом об стол. Нас в расчет видимо никто не взял, посчитав за обычных носильщиков, не представляющих никакой угрозы. Зря они так.

Мы, не сговариваясь, выхватили кинжалы и прыгнули вперед. Алекс легко догнал поганого старикана и, не слушая жалких воплей, всадил клинок в печень. Я в три прыжка оказался у стола. Перекатился через него, оттолкнув тело капитана, и одним движением перерезал горло наглецу покупателю. Он попытался зажать дырищу руками, но крови там уже не сиделось. Она бурными потоками густого красного вина заструилась сквозь пальцы. Еще минуту назад мирный задний дворик превратился в залитую кровищей бойню. Нам не дали времени осмотреть капитана и подумать, что делать дальше. Из дверей, из прохода между стеной и домом, даже с плоской крыши волнами валили вооруженные копьями и топорами люди. Все заранее продумали, только нас с Алексом не учли. Мы бы дорого продали жизни, но стража получает монеты не зря. Окружили со всех сторон, выставив длинные копья, а потом набросили сверху мелкую сеть. Последнее зафиксированное гаснущим сознанием – удары тупыми концами копий по голове и радость, что все-таки успели прирезать предателей.