Текст книги "Вавилонские ночи (СИ)"

Автор книги: Дэниел Депп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 18

Ночью Перек, как обычно, уединился в своем Мире Анны и искал в Гугле какие-нибудь новости о ней. Деньги аккуратными стопочками лежали посреди пола. Он наспех пересчитал их: больше ста тысяч долларов. Перек понимал, что, вероятно, это деньги торговцев наркотой и что их будут разыскивать. Может, если искать будут достаточно долго и с толком, они даже выйдут на него, но ему было плевать. Беспокоило его совсем другое, а все остальное казалось бессмысленным. Он выяснил, что Анна едет в Канны, что ей предложили войти в состав жюри кинофестиваля. А ведь Перек родился во Франции, неподалеку от Ниццы, и даже однажды ездил туда в детстве, когда отец еще жил с ними, а мать не успела окончательно свихнуться на религиозной почве. Он помнил те места, они были наполнены чистым воздухом и светом. Он отчетливо представлял себе Анну среди тех пейзажей. Подходящие места для нее, но вот насчет окружавших ее людей он вовсе не был так уверен. Анна едет туда, где он появился на свет. Перек счел это добрым предзнаменованием, хоть и не знал, что оно означает и от кого исходит – в Бога-то он не верил. Он и сам толком не понимал, во что верит. Судя по всему, ни во что. Но как бы там ни было, он должен отправиться в Ниццу. Он отыщет Анну, отыщет ее именно там. Перек покосился на деньги. Он не мог внятно объяснить, зачем взял их – разве что от злости на того негра, который пытался их у него отобрать. Теперь ему казалось, что он не зря так поступил, не зря присвоил чужие деньги – ведь с их помощью он сможет воплотить самые заветные мечты. Этого более чем достаточно, чтобы полететь в Ниццу. Более чем достаточно, чтобы отыскать Анну.

На следующее утро он пошел на работу, но весь день думал о своем. Мысли о поездке дарили ощущение радости. Домой он не торопился – знал, что мать все испортит, что радость улетучится, стоит ему только переступить через порог. И это была чистая правда. Наконец добравшись до дома, он открыл дверь: в нос сразу ударил запах матери, а ее резкий, пронзительный голос терзал его не хуже бритвы.

– Ты где был?

– Заглянул в магазин, кофе купить.

– Врешь. В магазине ты бы так не задержался.

– Я пошел домой длинной дорогой…

– Вот видишь, я поймала тебя на вранье. Ты лжец, совсем как твой папаша, ты постоянно врешь. Я знаю, где ты был и что делал. Знаю, куда вы все ходите.

– Кто это «все»?

– Мужчины. Грязные мужики. Ну, скольких шлюх ты облапал? Сколько их было сегодня?

– Прекрати.

– Нужно было отрезать все, когда ты только родился. Я ведь об этом думала. Хотела взять ножницы и все отрезать, чтобы освободить тебя, что бы ты смог стать достойным человеком. А теперь ты грязный лжец, как и все остальные. Иди сюда. Иди и молись.

– Нет, маман, пожалуйста, не надо.

– Иди сюда, я сказала! Если не подойдешь, окажешься на улице. Не подойдешь – и я вышвырну тебя без гроша в кармане и завещание перепишу. Оставлю все церкви, все до последнего цента! Клянусь!

Перек подошел и опустился на колени рядом с ней. Они помолились. Точнее, маман молилась, а Перек наблюдал за ней. Когда она закончила, он помог ей подняться и снова угнездиться на стуле.

– Мне кое-куда нужно, – сказала она.

– Сейчас я все подготовлю.

Перек направился в ванную. На веревке над ванной висело ее нижнее белье, которое он недавно выстирал. От одного вида этого белья его затошнило. Он сбросил ее барахло на пол, сорвал веревку и вернулся с ней в гостиную. Быстро зашел за спину матери и, скрестив руки, накинул веревочную петлю. Потом потянул – веревка туго обхватила шею. Тогда он потянул еще сильнее. Уперся коленом в спинку стула, на котором сидела маман, и тянул, пока его самого не затрясло.

Маман не кричала, звуки никак не могли выбраться из сдавленного горла. Она только хваталась за веревку, извивалась и дергала ногами. Все цеплялась за веревку своими уродливыми руками, потом попыталась дотянуться до Перека поверх спинки стула. Она лягалась и громко пускала газы, Перек уловил запахи мочи и кала, но мать все еще продолжала бороться. Казалось, это длится целую вечность, куда дольше, чем Перек себе представлял. Наконец она перестала сопротивляться и обмякла, но Перек ей не доверял и продолжал натягивать веревку.

Прошло две или три минуты. Перек потерял счет времени. Он остановился только потому, что у него самого задрожали и ослабли руки. Когда он отпустил веревку, мать не пошевелилась. Перек обогнул стул, подошел к ней спереди и несколько раз сильно ударил. Избить ее он хотел с самого детства, сколько себя помнил, и теперь удивился, что ничего не чувствует, совсем ничего. Он выключил телевизор.

Потом Перек вышел из дома и направился в ближайший хозяйственный магазин. Купил кусок плотного полиэтилена, скотч для герметизации труб, пятьдесят метров веревки и подъемный механизм со шкивом и стопором. Девушка-кассирша улыбнулась ему и завела разговор о погоде. Она была юная и симпатичная, с мелкими ровными зубками. В кои-то веки собеседница не вызвала у него отвращения. «Да, отличный денек, – ответил Перек. – Всегда бы так».

Вернувшись домой, он упаковал маман в полиэтилен, тщательно обмотал скотчем и оттащил в свою комнату. Там он встал в гардеробе на стул, распахнул секретный люк и забрался в Мир Анны. При помощи веревки он прикрепил шкив к потолочной балке, а затем пропустил веревку через шкив так, чтобы свободные концы лежали у ног маман, как озадаченные змеи. Потом спустился в свою комнату, отодвинул стул и крепко обвязал веревкой щиколотки маман.

Перек потянул, и маман медленно поднялась в воздух, как будто Небеса наконец приняли ее. Пока он возился, маман пялилась на него. Вид у нее был удивленный и глупый, вставная челюсть съехала набок и косо выглядывала изо рта. Перек потянул снова, и маман скрылась в потолочном люке. Он убедился, что веревка надежно зафиксирована, потом тоже полез наверх, отодвинув пластиковый кокон с маман в сторонку.

Он устал и некоторое время сидел без движения, наблюдая, как мать раскачивается туда-сюда. Одежда и центр тяжести сместились, поэтому низ кокона вздулся, а весь сверток стал напоминать копченый окорок. Это показалось Переку довольно забавным. Маман любила окорок, но всегда считала его непозволительной роскошью.

Он втянул в потайную комнату свободный конец веревки, потом сел перед компьютером и поискал в Гугле, сколько может стоить билет до Франции.

ГЛАВА 19

– Это все жадность, – сказала Шантарель. – Жадность тебя сгубила.

– Сгубило меня, – уточнил Спец, – то, что я пытался вытрясти деньги из козла, который тебе задолжал. Вот что меня сгубило.

Они только что вышли из здания больницы и теперь направлялись к припаркованной на стоянке машине Шантарель. Спец хромал, у него ныло все тело. Каждый шаг отдавался болью. Дышать тоже было больно. Разговаривать не хотелось. Он бы врезал ей, но в больнице его предупредили насчет резких движений. А то он сам не понимал!

– Как там девочки? – спросил Спец.

– К нам заглядывал Эдди.

– Если увижу хоть одну из вас, сучек, рядом с Эдди, сразу угодите в больничку. И этот мудозвон Эдди тоже, как только я до него доберусь.

– Ну ты же понимаешь, он не мог не объявиться, когда прослышал, что ты отошел от дел.

– Так я, по-твоему, отошел от дел?! Да если бы у меня даже вся требуха наружу вывалилась и путалась в ногах, я бы и то сделал этого гребаного Эдди одной левой. Тупые сучки, надо было отдать вас ему, все равно от вас никакой пользы, даже плату с клиентов забываете взять. Ага, давайте, катитесь к Эдди! Уж он с вами обойдется по заслугам.

– Да успокойся, никто из наших к нему не переметнулся. Все знают, чего он стоит.

– И правильно. Спец заботится о девочках, это все знают. А кто не согласен, тот пусть убирается. Хочешь к Эдди? Пожалуйста. Он тебя посадит на иглу, и ты начнешь спускать все заработанное на наркоту. Не пройдет и года, и будешь выглядеть как гребаная Бабушка Мозес[47]47
  Анна Мэри Мозес (1860–1961), известная как Бабушка Мозес – американская художница-примитивистка; прославилась, когда ей было уже около восьмидесяти.


[Закрыть].

– Никуда я не ухожу. Мне и с тобой хорошо.

– Чертовски верное решение. Но до чего ж ты все-таки тупая, а! Даже взять с клиента плату – и то ума не хватило.

– Давай я отвезу тебя домой, буду за тобой ухаживать. Уложу в кровать и накормлю супом.

– В жопу суп! – огрызнулся Спец. – Сумка, которую оставил тот засранец, все еще у тебя?

– Она в гостинице.

– Тогда вези меня туда.

– Врач сказал, тебе нужен покой. Швы могут…

– И врача в жопу. Это ж не врач упустил психанутого коротышку и дал ему спереть бандитские деньги. Я должен вернуть их.

Они подъехали к гостинице. Спец остался в машине, а Шантарель сходила наверх, за сумкой. Когда она вернулась, Спец принялся разглядывать платье и парик. Платье было какой-то неизвестной марки готовой одежды, вряд ли оно поможет выйти на след того гада. А вот парик выглядел дорого, и на нем был ярлычок «Беверли-Хиллз». Ну хоть какая-то зацепка. А теперь нужно было выйти на Джимми Костанцу и объяснить ему, куда девались деньги, потому что Джимми в этот самый момент пытался объяснить то же самое своему боссу, Сальваторе Локателли – деньги на самом деле принадлежали ему. И тут уж никому не поздоровится…

Шантарель подъехала к многоквартирному дому, где жил Спец, припарковалась и стала было вылезать из машины.

– Куда это ты намылилась?

– Я же говорю: поднимусь к тебе, приготовлю супчика.

– Да пошло оно все. Сколько бы ты ни разыгрывала из себя гребаную Флоренс Найтингейл[48]48
  Флоренс Найтингейл (1820–1910) – сестра милосердия и общественный деятель Великобритании.


[Закрыть], денег этим не вернешь. Лучше иди работать – посмотрим, сможешь ли ты заколотить для меня сегодня достаточно, чтобы возместить потерю того пакета из «Ральфс».

Она укатила прочь, а Спец направился к дверям, неся в руках сумку Перека и пакетик с лекарствами, который ему выдали в больнице. Он почти успел войти в подъезд, как вдруг заметил, что к нему быстро шагают двое. Раньше он их не видел, но такой тип парней был ему слишком хорошо знаком. Он чуть не снес по пути входную дверь – только бы они не догнали. Парни проследили за ним сквозь стекло. Он проклинал лифт, тот наконец открылся, но Спец все равно продолжал материться до своего этажа. Он пересек холл, выуживая из кармана ключи, но едва отпер входную дверь, как парни выскочили с черной лестницы и втолкнули его в квартиру.

– Слушайте, ребята… – начал было Спец.

– Меня зовут Сэм, – представился тот, что покрупнее. – А это Донни.

– Очень приятно, – сказал Донни.

Сэм провел Спеца в столовую и усадил на стул.

– Ты в порядке? – поинтересовался Сэм. – Слышал, тебя хорошо почикали.

– Мне уже лучше, – ответил Спец.

– Сколько швов наложили?

– Семьдесят два на животе. Двенадцать на плече. Еще шесть на руке.

Сэма передернуло.

– Надо же, – сказал Донни.

– Но теперь-то ты в порядке? – спросил Сэм. – Ну, то есть тебя подштопали и все такое?

– Ага, сразу все зашили.

– Спасибо тебе, Боженька, за современную медицину, так? – продолжал Сэм.

– Точняк, – подтвердил Донни.

– Ну ладно. – Сэм решил перейти к делу. – Ты в курсе, кто мы такие?

– Догадываюсь.

– Вот и отлично, – одобрил Сэм. – И где же они?

– Не у меня.

– Не у тебя, значит, – повторил Сэм. – Так-так…

– Так-так, – добавил Донни.

– Тот урод, который порезал меня, сбежал с пакетом.

– И где бы он мог быть сейчас? – осведомился Сэм.

– Без понятия, – сказал Спец. – Говорю же: он порезал меня и смылся.

– Так-так, – снова сказал Сэм.

– Нехорошо это. Нехорошо, – покивал Донни.

Парни переглянулись. Сэм устало покачал головой и вздохнул.

– Дай-ка мне скотч, – обратился он к Донни.

– Я его не взял, – ответил Донни.

– Разве я, мать твою, не говорил, что скотч может понадобиться? – разозлился Сэм.

– Я думал, ты сказал, что уже взял скотч. Надо было выражаться пояснее, – возразил Донни.

– Господи! Ну ладно, давай сюда свой ремень.

– А ремень-то тебе зачем?

– Затем, что ты забыл скотч, вот зачем.

Донни снял ремень и протянул его Сэму.

– Попробуй только шевельнуться, – предупредил Сэм Спеца, – и я тебе вмажу. Будет очень больно.

И он начал приматывать щиколотки Спеца к стулу.

– Ребята, думаю, нам надо кое-что обсудить. Эй, ребята!

– Руки за спину, – скомандовал Сэм.

– Нам и правда стоит…

Сэм ему вмазал. Было действительно очень больно.

Они заломили ему руки за спину. Донни их держал.

– Теперь ты видишь, – сказал Сэм напарнику, – насколько было бы проще, имей мы скотч?

– Ты уж в следующий раз отдавай распоряжения пояснее, – ответил Донни. – И нечего меня винить. Кстати, вязать больше нечем.

Сэм покосился на него, потом тоже снял ремень и отдал его Донни. Тот улыбнулся и связал руки Спеца за стулом.

– Спрашиваю тебя в последний раз, – обратился Сэм к Спецу.

– Слушайте, дайте мне пару дней, и я найду этого засранца. Точно найду.

– Ты же говорил, что не знаешь, где он.

– У меня тут повсюду связи. И нюх как у бульдога. Я найду мудака. Богом клянусь!

– Ты ему веришь? – спросил Сэм у Донни.

– Похоже, он вправду хочет помочь, – сказал Донни.

– Ага, конечно, а толку-то? – Сэм пожал плечами.

– Вы меня отпустите? – спросил Спец.

– Не-а, – покачал головой Сэм. – Мы с тобой немножко позабавимся.

– Это поможет расслабиться, – пояснил Донни. – По крайней мере нам.

Сэм рванул рубашку у Спеца на груди. Схватился за краешек широкой повязки, обхватывавшей Спецу грудь, и с силой потянул. Тот вскрикнул.

– Ты ему рот не заткнул! – сказал Сэм.

– Так ты про это ничего не говорил, – возразил Донни.

– Найди, чем бы законопатить его хлебальник. Быстро, мать твою.

Донни прошелся по квартире, озираясь по сторонам, и вернулся с маленькой диванной подушечкой. Сэм вопросительно глянул на него, Донни, в ответ только пожал плечами. Сэм сунул руку в карман и достал плоскогубцы.

– Где он? – спросил Сэм у Спеца.

– Ребята! – взмолился Спец. – Должен же быть какой-то способ…

Сэм кивнул приятелю, и тот прикрыл лицо Спеца подушкой. Сэм нагнулся, подцепил плоскогубцами один из швов и дернул на себя. Спец заорал в подушку, Донни пришлось прижимать ее к лицу жертвы как можно плотнее. Спец мотал головой вперед-назад. Когда он наконец затих и перестал трясти головой, Донни убрал подушку.

– Больно, наверное, – заметил Донни.

– Да уж, небось болит не по-детски, – сказал Сэм Спецу. – По моим прикидкам, нам придется вырвать штук двадцать этих стежков, прежде чем ты истечешь кровью. Или выкладывай всю правду.

– Мать твою, я же сказал вам…

Снова подушка. Еще один шов. Крик.

– А теперь что скажешь? – спросил Сэм.

– Богом клянусь, клянусь могилой матери, я говорю правду…

– Как думаешь, он говорит правду? – обратился Сэм к Донни.

– Лично я ему верю, – сказал Донни.

– Ну что ж, – заключил Сэм, – полагаю, мы узнаем это наверняка через… – Он повнимательнее пригляделся к швам. – …Восемь сантиметров.

Еще один шов, еще один вскрик.

А потом опять.

Эта ночь показалась Спецу очень длинной.

ГЛАВА 20

Они снова наведались в больницу. Врачи заново наложили десять швов вместо тех, которые довольно неаккуратно выдрал Сэм. По версии Спеца, он за что-то зацепился. Врачи понимали, что пациент врет, но они также знали, что он сутенер, и предпочитали не уточнять. На этот раз Шантарель и еще одна из его цыпочек, Микки, невысокая худышка с по-мальчишески короткими светлыми волосами, довезли его до машины на кресле-каталке. Спец ощущал страшную усталость.

– У меня в распоряжении две недели, – сообщил девочкам Спец, – чтобы раздобыть сто сорок семь тысяч долларов и пятьдесят три цента. – У вас сколько при себе?

– Ты ведь шутишь, да? – спросила Микки. Тон у нее при этом был неуверенный.

– Да, детка, – сказал Спец. – Это шутка.

– И что ты собираешься делать? – спросила Шантарель.

– Собираюсь найти этого маленького засранца, – ответил Спец, – отрезать ему яйца и затолкать их в его гребаную глотку, а потом я посмотрю, как далеко получится пропихнуть его башку в его же собственный анус. А потом, – продолжал Спец, – я придумаю, как сделать ему по-настоящему больно. Но все это не раньше, чем коротышка вернет мне деньги. Ну-ка опиши еще разок, – обратился он к Шантарель, – как он тебя стриг?

– Не меня, – поправила Шантарель. – Это был парик.

– Да знаю я, – отмахнулся Спец. – Говоришь, он стриг как профессионал? Как будто он этим делом зарабатывает? Типа парикмахер или еще кто-то в этом роде?

– Именно как парикмахер, – подтвердила Шантарель. – Знал в этом толк.

– Так-так, – сказал Спец.

Когда Спец зашел в магазин париков в Беверли-Хиллз, время близилось к обеду. Продавец, мужчина неопределенного возраста с жидкими волосами и слюной в уголках рта, оглядел его с ног до головы с таким высокомерием, на какое только был способен. Спец вытащил из бумажного пакета парик и продемонстрировал его продавцу.

– И? – осведомился тот.

– Это у вас куплено.

– Да, возможно, – отозвался продавец. – Это «Анна Мэйхью». Очень популярная модель.

– Тут ярлык вашего магазина.

– Тогда, полагаю, парик действительно приобретен у нас, – заключил продавец.

– Знаете, кто у вас его купил?

– Нет, – ответил продавец.

– На ярлыке есть серийный номер, – продолжал Спец. – Вы ведете учет этих номеров?

– Не всегда, – соврал продавец.

– Ясно, – сказал Спец.

Продавец улыбнулся и предупредил:

– Мы скоро закрываемся на обед.

– Ах так? Вы тут один работаете?

– Днем один, – ответил продавец. – Не сказать чтоб у нас наблюдался наплыв покупателей.

– Так я и думал, – произнес Спец. Он разглядел продавца повнимательнее. «За сорок. Не женат, но и не голубой – ну, или пока не подозревает об этом. Живет со своей гребаной тетушкой. Я мог бы предложить ему деньги, но настоящая его проблема не в деньгах, – размышлял Спец. – Хм…»

Он вышел из магазина и позвонил Микки.

– Подгребай сюда, – велел он, – и надень школьную форму.

Микки нарисовалась через пятнадцать минут, как раз когда продавец закрывал магазин на обед. Она была одета как мальчик из английской частной школы – короткие фланелевые штанишки, белая рубашка и джемпер с маленьким школьным гербом (если как следует присмотреться, там было написано «отстудентить тебя?»). Симпатичная маленькая шапочка. Спец провел ее внутрь.

– Это моя подружка Микки, – сообщил Спец продавцу. Тот поглядел на Микки, потом на Спеца, потом снова на Микки и долго не сводил с нее глаз. После чего посмотрел на Спеца и вопросительно вскинул брови.

– Микки просто обожает парики, – сказал Спец. – Так ведь, Микки?

– Да, – подтвердила Микки. – Обожаю. – Она устремила на продавца свои огромные голубые глаза и принялась посасывать мизинец правой руки.

– Микки нравится переодеваться. Нравится играть в разные игры и все такое. Она необыкновенная. А еще она художница. Микки, нарисуй милому дяде картинку.

Микки, которая в свободные от работы дни изучала живопись, достала маленький блокнотик и быстро, мастерски набросала рисунок. Потом шаловливо улыбнулась и протянула блокнот продавцу.

– Господи, – вымолвил продавец, взглянув на картинку и побледнев.

– Микки, – заявил Спец, – хотела бы пообедать с вами.

– Правда хотела бы, – подтвердила Микки.

– И что это будет мне стоить? – спросил продавец.

– Полчаса в обществе Микки в обмен на его адрес.

– Я ведь за такие фокусы могу места лишиться.

– Мест на свете много, – парировал Спец, – а Микки всего одна.

– О Боже, – пискнула Микки и принялась потирать промежность.

– В чем дело? – спросил продавец.

– Я почти на пике, – призналась Микки.

– Писать? – недослышал продавец. – Вам нужно в туалет?

– Не писать, а на пике, – поправил Спец. – Я же вам говорил, что она – нечто особенное.

– Вы имеете в виду?.. – начал было продавец.

– Похоже, у вас осталась всего минута или полторы, – пояснил ему Спец. – Иначе вечеринка начнется без вас.

– Я не знаю домашнего адреса того типа, – выпалил продавец, пожирая глазами извивающуюся Микки. – Он платил со счета фирмы, по кредитке, от имени какого-то салона красоты на Вестерн-авеню.

– Давайте адрес салона, – потребовал Спец.

– О Боже, – простонала Микки, переминаясь на месте. – О Боже.

Продавец глянул на часы, потом юркнул в подсобку. Ровно тридцать секунд спустя он вернулся с адресом, накорябанным на клочке бумаги. Сунув бумажку Спецу, он снова посмотрел на часы.

– У вас осталась минута, – оповестил его Спец и, выходя, шепнул Микки: – Не обижай его.

– Надеюсь, не переборщу, – ответила Микки.

Продавец лихорадочно запер за Спецом входную дверь. Спец сквозь витрину разглядел, как Микки схватила его за руку и поволокла в подсобку. Потом прочитал адрес и хохотнул. Микки любила играть в самые разные игры, некоторые подразумевали введение нестандартных предметов в интимные места – причем необязательно в ее. Провести с Микки полчаса – все равно что взять напрокат гондолу из диснеевских мультиков и отправиться в путешествие по Стране плюшевых мишек, а в итоге очутиться на кухне у маркиза де Сада. Спец искренне надеялся, что бедолага не захватил с собой обед из дома, иначе остаток дня ему придется выковыривать из задницы кусочки бекона и сэндвича с помидорами. «Хотя, – подумал Спец, – может, он сам был бы и не прочь».