Текст книги "Игроки Господа"
Автор книги: Дэмиен Бродерик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Десять
Август
– Все только и говорят, что об этом Эмбере, – выдавил я пересохшим горлом, отчаянно желая сказать что-нибудь умное. – Жаль, что мы с ним не знакомы.
– Его отец, если я не ошибаюсь, – вклинился Джулс, проходя мимо меня и принимаясь заинтересованно копаться в открытом черепе, будто что-то потерял. Судя по тому, как кривились его губы, ему очень не нравилось увиденное.
– Черт побери, никто меня не слушает! – заявил я, быть может, несколько раздраженно. – У меня уже есть прекрасный отец. Точнее, был. Он умер.
Пронзительный звук заставил всех подскочить и обернуться. Лун засунула два пальца в рот. Она свистела, как заправский матрос.
– Мадам, это действительно необ…
Ее чистый голос легко заглушил слова Джулса:
– Он ваш брат, придурки.
– Не говори ерунды, – ответила Рут. – Одиннадцать детей, число силы. Вместе с родителями – тринадцать, еще одно число силы, высшей силы. Перечислить тебе имена? Каждый новичков в Ассамблее должен знать нас хотя бы по имени. Джан, Мэйбиллин и Септимус – Огонь. Джуни, Тоби и я – старая добрая Земля. Аврил, Марчмейн и…
– Дай передохнуть, Рут, здесь не классная комната, и вовсе ни к чему рассказывать нам всю семейную родословную. Август в нее не входит, Лун, это ясно как божий день.
Я начал смеяться. Ничего не мог с собой поделать. В моем мозгу звенела фраза, произнесенная обиженным голоском одной еврейской девчонки из Чикаго: «А кто же я – печеночный фарш?» Глядя на переругивающихся полубогов, столпившихся вокруг своей выпотрошенной жертвы, которая, честно говоря, была гораздо ближе к печеночному фаршу, чем мне, надеюсь, предстояло стать когда-либо, я засомневался, уж не свихнулся ли окончательно.
– Август существует, Вирджиния! – выдохнул я, хихикая. – И вот он, прямо перед вами! И, клянусь всем святым, что только есть в этой сумасшедшей вселенной, я – сын Дрэмена и Анжелины Зайбэк из Мельбурна, с планеты, которую всегда считал «миром». По привычке, – я встретился глазами с Лун. Она улыбалась, единственная из всех присутствующих. Мое сердце подпрыгнуло. Я протянул руку: – Идем?
После секундной заминки она протянула руку в ответ:
– Конечно. А куда?
Будь я проклят, если знал. Принцип действия их волшебного дерева путешествий, судя по всему, заключался в использовании ключевых слов и имен – чертов гибрид компьютерного пароля с паршивой магией. Мои мысли неслись с бешеной скоростью. Я определенно не хотел возвращаться в мистический пруд Аврил. Мир Мэй, населенный похотливыми овощами, казался ничуть не лучше. Мир Звездной куколки? Слишком опасно: Джулс погонится за нами, а мы будем на его территории. Я перебрал в уме названные Рут имена. Одно звучало уверенно и спокойно.
– Дай мне Тоби, – произнес я.
В воздухе открылось окно, за которым виднелась лесистая местность в коричнево-желтых тонах. Стоявший на склоне холма лысеющий мужчина обернулся с выражением крайнего изумления на лице.
– Извините меня, – сказал я и переступил через порог, не выпуская электризующую руку Лун. – Закрыть Schwelle, – я полагал, что это сработает.
Портал исчез, но в воздухе тут же вспыхнула новая точка света и с уже привычным треском начала расти.
– Существует ли способ заблокировать его изнутри? – спросил я у Тоби.
Он кинул на меня быстрый пытливый взгляд, после чего пробормотал несколько слов. Новый Schwelle захлопнулся, так и не раскрывшись. Кажется, до меня донесся яростный вопль Рут.
– А кто вы?
– Судя по всему, я – ваш давно пропавший брат, – сообщил я, с опаской наблюдая за Тоби. Протянул руку: – Я – Август. А это – Лун.
– Да, – отозвался он, кинув на нее одобрительный взгляд, – из Ассамблеи. Мы работали вместе пару раз. Для меня это было огромным удовольствием, мисс. Вообще-то у меня нет брата по имени Август, или, скорее, – он повысил голос, чтобы заглушить мое разочарованное шипение, – я не знал о его существовании до этого момента. В твоих чертах определенно есть что-то знакомое.
– Эмбер – не мой отец, черт бы его побрал! – заявил я.
– Нет, нет. Сходство не очень явное. Я подумал о моем отце Дрэмене. То есть, судя по всему, нашем отце. Однако, я забыл об обязанностях хозяина. Если вы пройдете в дом, я через секунду к вам присоединюсь. Но сначала мне нужно убить одну сварливую мегеру. Так-то.
Внезапный шум родился из ниоткуда, точно на рок-концерте кто-то резко вывел колонки на полную громкость. Рев, вопль, мяуканье – и клацанье когтей, которые, полагаю, были намного страшнее коготков Когтяры. Слева от меня Лун заняла оборонительную позицию, но не струсила – нет, только не она, похожая на уличного бойца. Инстинктивно – или, скорее, рефлекторно – я тоже собрался. Тоби просто стоял чуть впереди, воздев руку над головой. На кончиках его пальцев плясало электричество. Искры сыпались со вставших дыбом волос на затылке, напоминавших гребень разъяренного вторжением игуанадона.
Нечто кошмарное выскочило из-за деревьев, передвигаясь молниеносно, словно тень солнечного затмения, мерцая и вращаясь. Оно напоминало рой взбешенных ос, пытающийся принять форму гигантского скорпиона, черного со вспышками, нацелившего на нас свои клешни – блестящие, подрагивающие и меняющие форму в мягком полуденном свете. Бешеный звук резал уши.
Я взглянул на Лун, и она кивнула на что-то под склоном холма, в лощине. Я не увидел ничего, кроме стога сена. О! Он оказался соломенной крышей маленького деревенского домика. Отлично. Ничего другого не оставалось. Если бы сейчас у меня под ногами разверзся пруд Аврил, я бы нырнул в него, рискуя покалечиться об острые ракушки на зеленом дне. Для схватки с этим сумасшедшим роем кулаков было явно недостаточно – тут требовался огнемет. Может, у Тоби дома завалялась парочка.
Мы мчались, испуганно пригнувшись к земле, а звук за нашими спинами становился все громче и глубже. Я врезался в дверь коттеджа, трясущимися пальцами ухватился за резную ручку, дернул, втащил внутрь Лун и захлопнул дверь. Затем меня охватил стыд, и я снова приоткрыл ее. Лун смотрела в маленькое застекленное окошко.
– Мы можем что-то сделать? – спросил я хриплым голосом.
– Думаю, у твоего брата все под контролем, – отозвалась Лун. Мне показалось, что она явно недооценивает происходящее.
– Можно найти что-нибудь горючее, – предложил я, снова закрывая дверь и оглядываясь по сторонам. Камин казался удивительно большим для такого маленького домика, в нем лежали дрова, но не нашлось ничего такого, куда бросаешь спичку – и удовлетворенно наблюдаешь за пламенным столбом. Я чуть не обезумел. Бросился в соседнюю комнату, оказавшуюся кухней, распахнул дверцы шкафчиков, вытащил банку спрея от насекомых. Когда Лун увидела, что я тащу, она расхохоталась и отобрала у меня банку. Уязвленный, я не стал сопротивляться.
– Правда, Август, с ним все будет в порядке. Он знает эту параллель и ее обитателей. Вот, смотри!
Клянусь, смех разозлил меня, но я справился с собой и прижался к окну рядом с Лун. Ее дыхание было теплым и ароматным. Ее волосы касались моей щеки. Я обнял девушку одной рукой. Потрясающий фейерверк полыхал на поляне и на склоне холма. Тоби сыпал искрами. Черная блестящая масса бесновалась и кружила вокруг него, разражаясь визгливым ревом, хлеща по ботинкам и обтянутой кожей спине. Он не двигался, бичуя монстра голым электричеством.
Затем произошло что-то почти бесшумное, словно лопнул мыльный пузырь, рассыпавшись радужными искрами.
Тишина ударила по ушам. Искры втянулись в плоть Тоби, вздыбившиеся вокруг лысины волосы улеглись – и в ту же секунду рой рассыпался черными пятнышкам копоти. Пепел упал на землю, как остатки прогоревшего костра, легкие хлопья шевелил ветерок. Тоби покачал головой, пнул обугленные останки своего противника и похромал вниз по склону холма, словно человек, возвращающийся домой после долгого утомительного похода за город.
Я подождал, пока он вымоет и высушит руки и поставит большой закопченный котелок на веселое голубое колечко газового пламени.
– Полагаю, вы не откажетесь от чашечки чаю? – спросил Тоби.
– Спасибо. Мистер Зайбэк, я действительно должен объяснить…
– Зови меня Тоби, парень. Мы ведь родственники. Да, объяснение не помешает. Ты знаешь, что за тобой гоняется добрая половина всей семьи?
Я нервно оглядел комнату и не увидел никого, кроме Лун, лениво развалившейся перед холодным камином. За маленькими оконцами мягкий полуденный свет тускнел, уступая место теплым сумеркам. Птицы – или птицеподобные твари – усаживались на деревья и начинали стрекотать.
– Нет, – сказал я. – Извини, это вторжение, наверное, пришлось не к месту, и…
– Забудь. Я планировал легкий ужин. Надеюсь, вы ко мне присоединитесь. Эти ублюдки вполне могут подождать, пока мы поедим.
Голод стоял последним в списке моих насущных потребностей – желудок по-прежнему не сомневался, что сейчас раннее утро – однако я согласно кивнул. Лун, уже чувствовавшая себя как дома, помахала рукой. Ее происходящее крайне забавляло. Я же не понимал практически ничего. Мне отчаянно хотелось забиться в темный угол и очень серьезно все обдумать, рассортировать сумасшедшие события, придать им хоть какой-то логический вид. Мое сердце по-прежнему не могло утихомириться и гулко бухало в груди. Я смотрел, как брат насыпает черные листья в большой металлический чайник, сначала тщательно прогрев его кипящей водой, а затем наполнив доверху. Потом Тоби поставил на стол три крепкие кружки и открыл небольшой Schwelle над кухонной скамьей.
– «Пляшущий Джон», – кинул он в пространство. – На троих. Думаю, хорошее мерло. А затем – грибы по-королевски «а-ля мадам Саше», – Тоби закрыл окно, мгновенно открыл снова, протянул руку и вытащил большой серебряный поднос с дымящейся супницей, двумя открытыми бутылками красного вина, серебряными приборами, фарфоровыми тарелками с веджвудским рисунком и тремя хрустальными бокалами, который перенес на стол, окруженный четырьмя стульями. – Давайте, угощайтесь.
Тут Тоби поймал мой взгляд, брошенный на чайник.
– Знаю, дурная привычка, – сказал он, – но ничего не могу с собой поделать. Люблю хорошую чашку чая за обедом, и вам тоже понравится. Между прочим, отлично идет с красным.
Лун отыскала чайное ситечко, в то время как я неловко уселся за стол и стал смотреть на раскладывающего еду брата. Аромат был просто великолепен, и я непроизвольно сглотнул слюну.
– Что это?
– Южнокаролинская гулла, – ответил Тоби, занятый ложкой и тарелками. – На выпаренный рис мы высыпаем вымоченный коровий горох с ломтиками копченого бекона. Я говорю «мы», но сам вот уже целую вечность ничего не делал на кухне, – он положил на каждую тарелку несколько ломтиков бекона рядом с горкой гуллы, выудил из моей красный перец: – Не хотел бы, чтобы ты укусил эту красную птичку. Все готово, детка!
Лун принесла три исходящие паром чашки черного чая и серебряную сахарницу.
Тоби ел с аппетитом, запивая своего «Пляшущего Джона» сладким чаем вперемежку с восхитительным бархатистым мерло. Лун последовала его примеру, поэтому я попытался сделать то же самое, хотя такое смешение напитков казалось мне варварским. Однако мы были не в гостях у тетушки Тэнзи и не на пикнике на открытом воздухе.
– У тебя есть вопросы, – заявил наконец Тоби, отставляя свою тарелку. Я заметил, что он расстегнул верхние пуговицы на брюках. – Задавай.
– Э… Как ты это делаешь?
Он покачал головой, нахмурившись.
– Еда была готова через секунду после того, как ты ее заказал. Роботы? Компилятор материи?
Лун звонко расхохоталась. Тоби улыбнулся.
– Значит, ты действительно новичок, – сказал он. – Интересно, где они тебя прятали…
Я начал говорить, но он поднял руку:
– Нет, ты задал честный вопрос, и я должен тебе честный ответ. Ты понимаешь, что многие миры ортогональны?
– Ты имеешь в виду, что они… находятся под прямыми углами друг к другу? Что-то вроде гиперпространственной космологии? Да, это придает смысл увиденному, – признал я. – Хотя мне сложно поверить даже в то, что существует больше одного мира.
Я сам с трудом понимал, о чем говорю, но, кажется, какой-то смысл в моих словах содержался. В обычных пространстве и времени все измерения находились под прямыми углами друг к другу: высота перпендикулярна ширине, которая перпендикулярна длине – и все они упорядочены по отношению ко времени. Однако я знал, что, возможно, существует больше этих четырех измерений. И если так, то почему бы целым мирам не находиться под прямыми углами друг к другу? Хотя бы в теории? А на практике? Лично я никогда в это не верил, но доказательства попадались буквально на каждом шагу, не менее убедительные, чем теорема Пифагора или удар в челюсть.
– Достаточно близко, – сказал Тоби, снова наполняя сначала бокал Лун, затем собственный. Я прикрыл свой рукой – голова у меня кружилась и без вина. – Некоторые миры ортогональны в пространстве, другие – во времени. Успеваешь за мной? Можно сказать, что их время бежит вверх, а наше – вниз.
– Относительность, – рискнул ввернуть я. – Различные рамки связи, – я знал это из курса физики, который обязаны были изучать студенты-медики.
– Ничего подобного. Забудь. Магии и схолии обременительны и запутаны и не подходят для наших целей. Давай остановимся вот на чем: у меня есть договоренности с несколькими шеф-поварами из миров, где часы тикают с другой скоростью относительно моего собственного, – Тоби извлек большие золотые карманные часы и помахал ими. Они медленно качались на сверкающей цепочке, издавая тяжелое умиротворяющее «клак-клак-клак». Затем Тоби спрятал часы обратно в карман и похлопал по нему. – Такие беседы не для неофита, но они добавляют обеду приятности. Твоя очередь, Август. Откуда ты и почему эти паразиты жаждут твоей крови?
Я перевел взгляд с него на Лун. Девушка промолчала, только опустила длинные темные ресницы и слегка улыбнулась.
– Хотел бы я знать, – честно ответил я. – Я ощущаю себя Алисой, упавшей в кроличью нору. Одно проклятое событие за другим. В то время, как на самом деле, я отчаянно хочу попасть домой и проверить, все ли в порядке с тетушкой. А если с ней все в порядке, то лечь в тихой комнате, положив на глаза влажный компресс, и ждать, пока выветрится наркотик. А пока жду, выяснить, что же из себя представляет эта чертова вселенная и как я туда попал. О, и заодно разузнать про серебряные иероглифы на ноге, и почему у Лун они тоже есть.
Я говорил, а мой голос все повышался и повышался, пока наконец в нем не прорезались истерические нотки. Тоби серьезно наблюдал за мной, ни в коей степени не смущенный.
– Да, это я вижу. И прекрасно понимаю. Всему свое время, юноша. А для начала, позволь, я познакомлю тебя с несравненным лакомством мадам Саше, – он собрал остатки трапезы на поднос, открыл Schwelle, зашвырнул их туда и вытащил другой поднос, источающий легкий восхитительный аромат.
Мы наблюдали, как Тоби кладет на каждую тарелку по два больших фаршированных гриба. Их запах сводил с ума, они были подрумянены в хлебных крошках. Я ткнул в один гриб вилкой и обнаружил, что внутри у него – соус с измельченными грибными кусочками, грецким орехом, миндалем и сельдереем. Призрачный аромат Ворчестершира и шерри. Мои вкусовые сосочки замурлыкали.
– Умопомрачительно, – произнес я, зажмурившись.
– В Вене таких больше не достанешь, по крайней мере, в большинстве параллелей, – печально сообщил Тоби.
– Особенно в тех, где Гитлеровы отродья спеклись, встретившись с ядерным оружием, – кровожадно заметила Лун.
Тоби пронзил ее взглядом:
– Пожалуйста, не за моим столом. Некоторые темы… Лун осеклась и даже покраснела, отчего ее смуглые
щеки стали еще смуглее.
– Прости. Мне говорили, что мои родственники… – девушка осеклась и налила себе мерло.
– Понял. Взыграли высокие страсти. Но в моем доме действуют мои правила.
Я ничего не понял, кроме того, что они, кажется, намекали на то, что в некоторых мирах родной город Адольфа Гитлера был уничтожен ядерным оружием. Может, в той преисподней, из которой мой братец Септимус явился в квартиру Рут, в той вселенной зловонного холокоста? Определенно нет. На задворках моего загнанного мозга крепло предположение, что всех нас швыряло – или иногда мы швырялись сами – между театральными Постановками в гигантском Театре, или между уровнями космической компьютерной игры, или MOO [20]20
MOO – MUD (Multi-User Dungeon, Domain or Dimension) object oriented, сетевая система виртуальной реальности, доступная для подключения большого количества пользователей одновременно.
[Закрыть], как-то так. Ведь это таилось в первых словах Лун, сказанных мне годы – или часы – назад. А Куп-мусорщик – кем еще ему быть, как не служителем, очищающим игровое поле от хлама и отработавших свое деталей, готовя его к новой схватке?
Конечно, я упрощал и обманывал себя.
Но происходящее и не казалось мне простым, перестало казаться таковым, когда тетушка Тэнзи сообщила, что каждую субботнюю ночь в ванной появляется труп. У меня голова шла кругом. Я вылез из-за стола и нетвердой походкой направился к двери, позабыв извиниться.
– Не трогай его, – донесся до меня сквозь шум в ушах голос Тоби.
Я брел в мягких сумерках, отшвыривая сухие листья ногами, сгорбившись, ухватившись руками за бедра, трясясь и стараясь справиться с рвотными позывами. Густая слизь наполняла мой рот, глаза слезились, но мне удалось-таки удержать обед в желудке. Я глубоко дышал, рискуя отравиться избытком кислорода в легких, жестоко заставляя себя делать паузы после каждого вдоха, чтобы успокоить пульс. Сгущающийся вечерний холод покрыл мои голые руки пупырышками, забрался под легкую футболку. Я сплюнул отвратительную массу изо рта, распрямился, взглянул на темные деревья, за которыми разливалось бледно-золотистое сияние. Всходила луна. Значит, там был восток, или, в этом мире, север, или юго-запад – сам черт ногу сломит! Я вернулся назад к дому, постоял возле него, косясь на тепло-желтую приоткрытую дверь. Быть может, пчеломонстры шастали по лесу, выжидая момента, чтобы наброситься на меня и обглодать до костей? Может, подружка того роя пряталась совсем рядом в темноте? И вообще, у роев бывают подружки? Маловероятно. Я понял, что ухмыляюсь, и обхватил себя руками, пытаясь согреться.
– Ладно, парень, пора войти в дом и потребовать объяснений у прекрасной дочери безумного профессора!
Однако я знал, что это объяснение будет вовсе не таким простым или таким абсурдным. Да, жизнь, конечно, абсурдна сама по себе, все сомнения развеяли Сартр, Камю, Бюво и прочие французские красавчики и куколки середины прошлого века. Но жизнь не подчиняется шаблонам. Грубо выражаясь, жизнь – это повесть, а не план. Жизнь – это квантовая механика. Жизнь – это хаос. Жизнь – это неожиданности, выпрыгивающие на тебя из принципа неопределенности Гейзенберга. И тому подобное дерьмо.
Я замер у полуоткрытой двери, почти распахнув ее, чтобы войти. Беззвучный шок потряс меня с ног до головы, дрожь, подобную которой ощущаешь, когда неожиданно сдается головоломка, или когнитивный диссонанс рушится под весом противоречий. Целую минуту я мог только стоять, не шевелясь. Изнутри доносились тихие голоса Лун и Тоби. Я словно увидел следующие шесть шагов, необходимых для того, чтобы собрать кубик Рубика. А может, это больше напоминало составление запутанной блок-схемы, со всякими разветвлено-пересекающимися «если… тогда». Я чувствовал, как кровь прилила к моему лицу. Мириам. Миссис Эбботт. О боже, мне необходимо вернуться к Тэнзи. С бедняжкой может произойти все, что угодно, если…
Я одернул себя. Нет, идиот. Возможно, мы ортогональны тетушкиному временному потоку, или вектору, или назовите как хотите, если я правильно понял Тоби. Но дает ли это какие-то преимущества? Быть может, время там бежит быстрее, чем здесь, и, вернувшись, я найду только ее хладный труп под могильным камнем? Я затрясся сильнее, и не только из-за холодного ветра. Наконец вошел в дом и, стиснув зубы, встал у дальнего конца обеденного стола.
– Я устал от того, что меня постоянно дергают туда-сюда, – заявил я, переводя взгляд с Лун на Тоби и обратно.
– Действительно, это должно было основательно сбить тебя с толку, – угрюмо отозвался мой брат, в то время как Лун произнесла:
– Я бы не стала так это называть, Август. Ты… Они оба прервались. Тоби кивнул Лун.
– Похоже, ты проехал удивительно долгий путь по своему личному билету, – продолжила она с улыбкой. – Честное слово, никто из нас не верит, что смог бы совершить такое самостоятельно, без должной подготовки.
Я сердито посмотрел на нее:
– Я чувствую себя беглым преступником, всего на шаг опережающим разъяренную свору. Что такое дейк-cycl
Они обменялись молниеносными взглядами.
– Дейксис, – сказала Лун. – Д-е-й-к-с-и-с. Пожалуйста, сядь поближе к нам.
– Меня не интересует, как оно произносится. Я хочу знать, что это такое и как работает.
– Сядь, мальчик, ты меня нервируешь! – Тоби налил в бокал красное вино и подтолкнул ко мне по полированной деревянной столешнице. – Дейксис – это указатель в пространстве реальности. Индекс. Способ отслеживать миры и ориентироваться в параллелях.
Я с опаской переместился поближе к ним.
– Принимается, – я поднял бокал и отпил из него. Они тоже подняли свои бокалы и отсалютовали мне. – На данный конкретный момент.
Тоби добавил:
– Каждый Игрок использует один или несколько дейктических кодов. Можно сказать, носит в собственном теле, – он закинул одну ногу на колено другой и постучал себя по подошве ботинка. Надо полагать, серебристые иероглифы. – Вот каким образом ты нашел меня здесь.
– Судя по всему, ты не собираешься читать мне трехлетний курс по космической навигации над останками грибов.
Лун улыбнулась и мягко покачала головой. Ее темные волосы всколыхнулись.
– Я все пытаюсь объяснить людям… в смысле, – я споткнулся, – моим братьям и сестрам… Послушайте, это нелегко! Всю свою жизнь я был единственным ребенком. И как мне поверить в то, что у меня есть целое семейство братишек и сестричек, большая часть из которых старше моих родителей?
– Не старше, – усмехнулся Тоби, – ой, не старше!
– Я пытаюсь объяснить, что мои родители погибли много лет назад. Они летели в Бангкок. Самолет разбился в холмах. Никто не выжил.
– Их тела так и не обнаружили, – с непоколебимой уверенностью заявил Тоби, крайне удивив меня.
– Откуда ты знаешь? Нет, не обнаружили. Тайская военная полиция сказала, что повстанцы сбили 747-й ракетой «земля-воздух». Самолет взорвался и сгорел практически дотла. Тел почти не осталось.
– Они исчезли не поэтому. Август, наши родители живы.
Я потерял дар речи, все мои блистательные догадки и озарения разбились вдребезги. После долгого молчания я почувствовал, что по моим щекам текут слезы. То, как он это произнес…
– Ты не можешь этого знать! На секунду я подумал… Ты, ублюдок, как ты смеешь говорить мне подобное, когда ты сам ни черта не знаешь!
Я с такой силой стукнул бокалом по столу, что тонкий хрусталь разбился. Образовалась винная лужица. Никто не потрудился достать бумажное полотенце.
– Август, я знаю, так же, как старая ученая собака, потерявшаяся на охоте, знает дорогу домой и возвращается – через несколько дней, или месяцев, или лет. Дрэмен и Анжелина – не новички, в отличие от тебя. Они – чемпионы в Состязании Миров, сынок. И чтобы убить их, простой РЗВ недостаточно.
– Тогда где же они? – я услышал хриплое отчаяние и жалость к себе в собственном голосе. Мне стало стыдно, но гораздо хуже стыда было чувство потери и упрямой надежды. Через все это я уже прошел один раз, в детстве. Мир казался белым и пустым, а сам я вел существование зомби. И сейчас пустота снова засасывала меня. Нет, только не это!
– Мы думаем, они спрятались, – произнес Тоби бесцветным голосом. – Такие люди, как мы… мы приходим, мы уходим. Иногда участвуем в Состязании. Иногда залечиваем раны или утешаемся в каком-нибудь зачарованном уголке. Время от времени влюбляемся, – тут он лукаво взглянул на Лун; она в ответ опустила глаза. Я снова вздрогнул. Собрал в кучку осколки хрусталя и аккуратно водрузил их в красную лужицу. В моем сознании вспыхнула яркая, словно картинка из комиксов, мысль. Неожиданно, к собственному изумлению, я понял, что ухмыляюсь.
– Да-да. Я был у Мэйбиллин. Она оказалась поглощена каким-то большим овощем.
Лун расхохоталась. Тоби недоуменно нахмурился.
– Венерианкой? – задыхаясь от смеха, выдохнула Лун. – О да, отличный улов, эта Флогкаалик! Сейчас она, должно быть, уже беременна.
– И как, черт побери, может забеременеть трахнутый человеком овощ? – я потряс головой, снова потеряв нить. – И, кстати, какого черта кошки разговаривают?
– В той параллели венерианцы способны к партеногенезу, – объяснила Лун. – Однако, для начала митоза – или насиживания – им требуется сексуальный контакт.
Тоби перестал хмуриться и понимающе кивал.
– Значит, ты повстречался с Когтярой? – поинтересовался он.
– Нуда. Он употребил мои ноги в качестве столба для чесания. У котов слишком маленькая башка, туда не влезет достаточно мозга, чтобы выучить английский.
– Безусловно, – согласился Тоби. – А ты никогда не видел говорящего попугая?
– Так это обычное подражание! А я говорю о…
– Ты слышал об идиотах, которые считают, что мы используем свой мозг только на пять процентов?
– Слышал. Я им не верю. Сканирование мозга…
– Вот поэтому я и назвал их идиотами. Мозги появились для того, чтобы их использовали на полную катушку. С другой стороны, существует избыточность. И куча мусора в генетическом коде. А если его вычистить, можно засунуть в маленький череп все, что нужно для элегантной обработки данных.
Я резко выпрямился. Они заговаривали мне зубы, уводили все дальше от главной темы.
– Очаровательно, – сказал я, – но к делу не относится. Если мои родители живы, почему они бросили меня? За все это время – ни словечка. У нас всегда были отличные отношения, то есть, я имею в виду, речь не идет о трагически разбитой семье. Кроме того… – я попытался вернуть ясность, которую испытал всего несколько минут назад, стоя перед дверью в прохладных сумерках. – Меня опекали мамина старшая сестра Мириам с мужем. Мириам вписывается в ваш всемирный пантеон?
Они снова переглянулись. Тоби покачал головой, явно озадаченный.
– А внучатая тетушка Тэнзи? Какова ее роль в фамильной саге? Ей на днях стукнет восемьдесят. Только не говорите мне…
Лун прищурилась:
– Тэнзи – это хранительница резиденции, в которой расположен тот нексус?
– Где она тихо и мирно жила на протяжении долгих лет, – отрезал я, снова начиная злиться из-за своей тетушки, несмотря на то, что напротив меня сидела прекрасная Лун. – Пока вы, лунатики, не повадились сбрасывать трупы в ее ванну и не свели тетушку с ума! Какого черта вы это делали? Ведь они были роботами, по крайней мере, последний! – слова лились с моих губ без моего участия. – А потом вы вызвали другого робота, чтобы забрал этот хлам! Купа! Моего межгалактического приятеля, Джеймса К. Фенимора! Я возвращаюсь домой – а эта проклятая машина сидит там за кухонным столом вместе с Тэнзи и уплетает ее булочки! – я снова вскочил на ноги. – Я должен немедленно вернуться назад, к черту разговоры, кто знает, какая тварь набросится на тетушку из-за обоев в следующий раз?! – тут я осекся, словно меня хлестнули кнутом. – Или она – тоже часть всего этого? Игрок в вашей проклятой мультяшной схватке миров, где хорошие только и делают, что мочат плохих?!
– Это не так, и я в это не верю, – спокойно ответил Тоби. Он встал, обошел вокруг стола, положил руку мне на плечо: – Понимаю, ты расстроен. Слишком много перемен за слишком короткое время. Я хочу, чтобы ты отправился в гостиную вместе со своей обворожительной спутницей и посидел там, а я пока приготовлю кофе. У меня отличная музыкальная коллекция, почему бы вам не включить что-нибудь расслабляющее? Да и коньяк, полагаю, не повредит.
Я помедлил, перебирая в уме возможные варианты. Конечно, я мог немедленно распахнуть дверь в точку нексуса, более известную мне как ванная тетушки Тэнзи – но куда это меня приведет? Несомненно, домой, однако я не стану ни мудрее, ни опытней, чтобы защитить дорогую старушку. И себя. И, быть может, Лун, если уж на то пошло.
В итоге, я пожал плечами, кивнул и проследовал за своей очаровательной таинственной спутницей через дубовую дверь в гостиную, теплую, уютную и, несомненно, слишком большую, чтобы поместиться внутри коттеджа. Смущенный и неловкий, я не посмел присесть рядом с Лун на диван, а вместо этого пересек комнату, чтобы почти невидящим взглядом впериться в заставленные книгами стеллажи красного дерева за прозрачным стеклом. Не знаю, что я ожидал увидеть – наверное, охотничьи и рыбацкие рассказы, или собрание сочинений Диккенса и Теккерея, дорогущие коллекционные издания в кожаных переплетах с золотым тиснением. Вместо этого я обнаружил длинные ряды скучных тяжелых томов, посвященных предметам, которые ничего для меня не значили: модальному, объективному и категориальному, а полиптике и многозначной логике Джейна, «Principia Mathematica» Уайтхеда и Рассела, теории возможных миров Льюиса (Дэвида, не Кэрролла), Платонии Барбура [21]21
Барбур, Джулиан (Julian Barbour) (p. 1937) – известный английский физик, занимающийся квантовой гравитацией; изобрел мир под названием Платония – сумму всех возможных способов организации всех возможных частиц друг относительно друга во Вселенной.
[Закрыть], иерархиям Тегмарка – а также толстый том онтологической механики, написанный кем-то по имени Лун Ката Сарит Сагара… За всю свою жизнь я лишь раз встречал такое имя. Совпадение? Какой-то знаменитый пыльный академический профессор, в честь которого назвали Лун? Охваченный безумным подозрением, я открыл стеклянную дверцу, достал книгу, посмотрел на заднюю обложку. Там, на строгой черно-белой фотографии, двойник Лун с подобранными волосами сидел за столом, а за ее спиной возвышались тысячи книг и журналов. Поспешно пролистанные мной страницы испещряли жутковатые вычисления, причем большинство символов я вообще не понимал – не на латыни, и не на арабском, и не на иврите, и не на санскрите, какие-то кружочки с крестиками внутри, странные изогнутые закорючки и прочие штуковины, казалось, взятые прямо с мясницкого рынка Йог-Сотота [22]22
Йог-Сотот (Yog-Sothoth) – или Йог-Софоф, известный под именами Затаившийся на Пороге, Ключ и Врата, Всесодержащий – бог, персонаж выдуманного Говардом Филлипсом Лавкрафтом пантеона мифов Ктулху. Описывается как собрание множества светящихся шаров, сочащихся злобой (в рассказе Лавкрафта «Ужас в музее»).
[Закрыть]. Я отпрянул, в ужасе тряся головой. Книга вернулась обратно на полку, а я с пылающими щеками побрел дальше и остановился у другого скопления книг. Судя по всему, их все написал один человек. Святое дерьмо, да это были экземпляры одной и той же книги – и, что самое кошмарное, именно ее я обнаружил лежащей на кровати Тэнзи.
Я посмотрел наверх, потом вниз. Точно, не меньше ста разных изданий и переплетов, тонких и широких, и все – с одним и тем же названием и автором: «SgrA*» Эрика Линколлью [23]23
Аллюзия на роман Айзека Азимова «Конец вечности».
[Закрыть], за исключением тех, на которых надписи были сделаны загадочным символическим кодом, вроде того, что использовался в трактате Лун. Стеклянная дверь, взвизгнув, открылась; я наугад извлек три или четыре книги, пролистал их. Одно и то же произведение – но, невероятным образом, одновременно каждый раз новое, отличающееся от остальных. Плюс объемистый, напоминающий каталог том на самой верхней полке слева: «Путеводитель Азимова по Линколлью». Я всмотрелся в открытую мной «SgrA*» – и как, интересно, вашу мать, произносится это название?
