Текст книги "Игроки Господа"
Автор книги: Дэмиен Бродерик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Точно-точно, – пробормотала она. – Звезда Ксон. Пять и еще чуть-чуть парсеков в сторону Стрельца.
– Это по направлению к ядру галактики, – пояснила Лун. – Где находится огромная черная дыра, А-звезда Стрельца. Ведутся многочисленные спекуляции по поводу этой закрытой времяподобной…
– Ксон гораздо ближе ядра, – заявила Джан, сильно хлопая себя по щекам. – До дыры около девяти тысяч парсеков, доктор. И я бы с радостью слетала туда на прогулку на моем старом верном коне «Висельнике», но не думаю, что кто-нибудь захочет ждать тридцать тысяч лет, пока я туда доберусь, даже на ц.
На ц? Ах да, она имела в виду – со скоростью света. Святые небеса. У этой женщины есть релятивистский звездолет, припаркованный на орбите Меркурия. Но, может, это в другой параллельной вселенной? У меня голова пошла кругом. Или наконец подействовали пары травки, потому что мои десны начали терять чувствительность.
– Достаточно, – сказал я Лун. – Мне нужно наконец проверить, как там Тэнзи. Ты со мной?
Ее губы коснулись моих, мягкие, словно лепестки роз.
– Конечно. Джан за нас извинится.
– Да пожалуйста! – ступая с крайней осторожностью, Джан раздвинула шифоновые занавеси и, моргая, вышла на свет божий. – Ребята! – небрежный взмах рукой.
Лун произнесла тихие слова, и перед нами открылся Schwelle. За порогом, в темноте, виднелась стена дома и закрытое окно. Мы висели в воздухе. Луны не было. Свет в ванной, само собой, не горел, однако мерцал крошечный огонек на обогревателе. Выудив из кармана анодную трубку, Лун одной голубой вспышкой испарила стекло. Запахло горелой краской. Кусок реальности стерся волшебным ластиком. Я покачал головой.
– Все это очень красиво, Лун, но в последний раз, вернувшись на сборный нексус, я просто вывалился из зеркала.
Она уже занесла одну ногу на подоконник.
– Из параллели Рут? Той, куда Куп доставляет уничтоженных деформеров?
– Вообще-то из Хаймата, обиталища Мэйбиллин, – я последовал за Лун, приложив палец свободной руки к губам. Мне вовсе не хотелось примчаться на помощь Тэнзи посреди ночи – и убить ее сердечным приступом. А если вокруг ошивалась миссис Эбботт, не стоило сообщать ей о своем визите. – Это что, вроде… кэширований памяти? Операционная система запоминает последний проход, последний доступ?
– Что-то вроде. Фиксирую в доме одного живого человека.
– Внучатая тетушка Тэнзи – настоящая домоседка. Она, наверное, внизу. Может, уже спит. Не знаю, сколько здесь сейчас времени, – в этом мире – в моем мире. Что-то еще насторожило меня. Нет собачьего лая. Дугальд О’Брайен, наш верный пес, обладал почти сверхъестественной наблюдательностью. Волосы на моих руках встали дыбом. Нуда, верно, он пропустил все предыдущие вторжения. Бедный старик, должно быть, теряет нюх. Или эта сучка Эбботт что-то с ним сделала. Например, отравила. От одной мысли мне стало нехорошо.
– Подожди минутку, – Лун обернулась, держась за дверную ручку и пристально вглядываясь в меня в полумраке. – Что ты тогда делал в ванной?
– Поджидал маньяков с очередным трупом.
– Но как ты догадался, что мы появимся? Август, ты хочешь сказать, что эта твоя пожилая леди знала, что мы используем данный нексус для транспортировки?
– И была напугана до полусмерти. Она обнаружила вас несколько недель назад. Я как раз хотел спросить у тебя…
– Секундочку, – обогнув меня, Лун восстановила окно своей лучевой пушкой. Будто загрузила картинку откуда-то из буфера. Обожженная краска всплыла из вонючих черных пятен, побелела и растеклась по раме. Я увидел свое призрачное отражение в новом стекле.
– Значит, мыв Матрице, – сообщил я.
– В чем?
– Ну, как в кино. Значит, это правда. Все – обыкновенная симуляция. То, что вы называете Состязанием.
– Я не видела этот фильм, Август. Можно сказать так: очень упрощенная, грубая аппроксимация истинной онтологии. Но сейчас не место и не время для дискуссии, дорогой. Тебе не нужно отлить?
– Что?
– А мне нужно. Я слишком много выпила у Аврил, – совершенно ничего не стесняясь, Лун спустила брюки и трусы до колен и уселась на унитаз. Я услышал шипение, которое произвело на меня странный двойной эффект: извращенно-эротически-возбуждающий – и вызывающий желание тоже отлить, как иногда бывает с бегущей водой во сне. Лун аккуратно подтерлась и встала.
– Спустить – или ты следующий?
– Я хочу, но не могу. Только не перед… Нет, не спускай, помни, что мы стараемся вести себя тихо.
– Хорошо, – она вернула на место деревянную крышку. – Тогда веди, гид!
Так и не включив свет, я тихо приоткрыл дверь в темный коридор. Домашний аромат недавней готовки. Я вздохнул с облегчением. Значит, с Тэнзи все в порядке. Но ни звука – ни бормотания телевизора, ни симфонической музыки из проигрывателя. И никакого храпа; правда, нас от тетушкиной спальни отделяли два этажа. Кивнув Лун, я начал спускаться по лестнице.
В темноте и тишине мой мозг несся галопом, точно взбесившаяся лошадь. Необходимо было сопоставить невообразимое множество вещей за невообразимо короткое время. Есть ли у Тэнзи на пятке или подошве загадочная серебристая печать? Я этого не знал, так как никогда не видел ее босой. Пожилой возраст не позволял ей посещать со мной бассейн. И вообще, на самом ли деле тетушка являлась родственницей моего отца? Все, что мне говорили, оказалось поставленным под сомнение этой новой ужасно обширной и безвозрастной семейкой. Если Дрэмен и Анжелина действительно когда-то родили старого пердуна Септимуса, то кем же они были на самом деле? Уж никак не австралийцами в третьем поколении, потомками древнего и знатного – если не аристократического – эстонского семейства. А если они и правда приплыли из тех далеких краев, то прошло очень много времени с тех пор, как офицер иммиграционной службы поставил штамп в паспорт первого Зай-бэка.
На кухне горел свет, сияние пробивалось в щель под закрытой дверью, но Тэнзи никогда его не выключала – она думала, что это отпугивает воров. Должно быть, и вправду отпугивало, потому что к ней никогда не вламывались, хотя в Норскоте периодически случались вспышки грабежей. Однако, я полагал, что все дело в присутствии Доброго Ду. Добродушный пес, зато здоровенный, а когда он оскаливал зубы, то мог выглядеть весьма угрожающе для человека, крадущегося по двору в резиновой маскарадной маске и ломиком в руках. Я свернул в сторону (Лун следовала за мной по пятам) и помедлил возле спальни Тэнзи. Прадедушкины часы уютно тикали. Слегка пахло плесенью и старостью. Приоткрыв дверь, я приложил ухо к щели.
Дыхание, глубокое, медленное и звучное. Как будто два крепко спящих человека дышат в унисон. Наверное, решила, что я уехал в город и не вернусь допоздна, поэтому привычно пообедала в одиночестве, вымылась в ванной на первом этаже и легла спать. Я буквально задрожал от облегчения. Осторожно прикрыл дверь, обернулся и врезался в Лун.
– Спит, – я кивнул головой, и мы на цыпочках прошли в кухню. Плотно захлопнув дверь, я принюхался к остывающим булочкам, красовавшимся на бумажной салфеточке на буфете. Всего несколько минут назад мы жевали канапе на плавучем пиру у Аврил, однако у меня все равно потекли слюнки. Лун села за стол, а я поставил греться воду для чая. В Чикаго такого днем с огнем не сыщешь. Если очень повезет, тебе достанутся бумажные пакетики, плавающие в чуть теплой воде. Пожав плечами, я достал старую исцарапанную железную банку с ароматными чайными листьями и водрузил ее рядом с заварочным чайником. А потом – все, не смог дольше сдерживаться – уперся локтями в твердую столешницу и, наклонившись вперед, спросил:
– Лун, почему трупы? Почему здесь? Что за Состязание и что за Игроки? И что еще за чертова станция Иггдрасиль?
Несколько секунд она пристально смотрела на меня, кусая губы, явно пытаясь выбрать правильный маршрут, точку входа в ужасно запутанное объяснение, в которое впишутся бессмертные Зайбэки, четырехуровневые бесконечно сложные фрактальные вселенные, инструменты Ксон-энергии, звездные корабли, летающие со скоростью света, водные астрологи с клонированными девушками-служанками, НЛО Адамски, пилотируемые огромными похотливыми клубнями, Алисино Зазеркалье, мертвые роботы, живые роботы, ненавидящие мормонов фальшивые священники и черт знает что еще. Я понял, что экскурс затянется, и предложил:
– Можно краткую версию, для идиотов.
– Хорошо.
Боже, как она была прекрасна, даже в свете флуоресцентных кухонных ламп! Шоколадная кожа, чтобы лизать ее и покусывать. Глаза, глубокие, словно озера расплавленного синего металла. Груди – если верить словам царя Соломона, или призрачного автора Библии – точно две молодых косули. И хотя я понятия не имел, кто такие косули – наверное, преподобный Джулс мог бы просветить меня на сей счет – не сомневаюсь, что захотел бы погладить этих очаровательных животных, встретив их щиплющими травку на лугу.
– Дорогой, ты должен понять, что…
Дверь за моей спиной распахнулась. Взгляд Лун метнулся на звук. Я обернулся. В темном проеме стояла миссис Эбботт.
Я бросился вбок, отпихнув свой стул в сторону (он ударился об один из нижних кухонных шкафчиков), надеясь, что Лун сообразит нырнуть и спрятаться, и обхватил стерву за обширную талию. Она врезалась спиной в дверь, и мы вывалились в коридор. Все произошло очень быстро, меньше чем за секунду. Как-то раз я перелетел через забор, свалившись со своего мотоцикла, когда вошел в поворот на слишком большой скорости, но тогда мои рефлексы не были убыстрены. Я увидел шокированное и мертвенно-бледное лицо миссис Эбботт, ее негодование, увидел, как медленно открывается ее рот, почувствовал, как пронзительный визг вонзается в мои барабанные перепонки – и мы рухнули на ковер, она снизу, я – более-менее сверху, точно кровожадный насильник. Меня одновременно охватили ярость и смущение. На миссис Эбботт были халат и старомодная ночная рубашка Тэнзи. О черт, нет, это миссис Эбботт подло храпела в постели Тэнзи! Визг становился все отчаянней. Я скатился на пол, схватив сучку за руку, чтобы не убежала – и понял, что крик исходит не из ее рта, жадно хватающего воздух. Кричала внучатая тетушка Тэнзи, стоявшая перед своей спальней, одетая в собственные цветастую ночную рубашку и халат. Крик оборвался. С внушающей уважение скоростью тетушка бросилась к входной двери, распахнула ее, отодвинув задвижку, и, сунув два пальца в рот, пронзительно свистнула. Что-то большое и темное ворвалось в дом. К этому моменту я успел наполовину подняться, не выпуская руки миссис Эбботт. На меня обрушилась кошмарная масса. Потеряв голову, я выпустил женщину и поднял правую ладонь. Но прежде чем успел выкрикнуть дейксис, Добрый Ду вцепился в мое запястье и начал трясти руку, словно я был игрушкой, которую он жаждал разорвать в клочки. Вцепившись в его морду свободной рукой, я высвободился, однако он ткнулся мне в лицо, и я почувствовал, как глаза и ноздри заливает густая собачья слюна.
Что-то третье свалилось на нас сверху, нанеся очередной чувствительный удар мне в грудь. Я задохнулся от боли, а Лун поднялась с пола, грациозная, точно гимнастка-чемпионка. Ее сильные руки вцепились в уши Доброго Гуда и дернули. Пес взвыл и изогнул свою тонкую шею. Лун поволокла его, будто Тарзан льва.
– Тайм-аут! – крикнула она своим чистым сопрано. – Все всё перепутали!
Игнорируя Лун, большой старый Лабрадор вперил в меня полные ярости глаза и гневно рявкнул:
– Какого черта ты тут творишь, Август?!
Пятнадцать
Джулс
Не успела сестрица Джан закончить свой несколько сумбурный семейный отчет касательно полета к звезде Ксон (и когда она только успела так набраться? или обкуриться?), а Джулс Зайбэк уже поставил бокал на поднос проходившей мимо киски и быстро, не прощаясь, ушел в пространство Schwelle. Шагнув за порог, он оказался в самой внешней оболочке своего М-мозга, в семистах пятидесяти миллионах километров от все еще активного Солнца параллели Звездной куколки, с момента своего рождения остывшего в тридцать раз. Болостанция «Нептун», построенная исключительно ради удобства Джулса, невозмутимо вращалась в темноте на длинной алмазной нити, создавая иллюзию нормальной земной гравитации.
Здесь небо казалось почти черным, оно излучало избыточное тепло от множества оболочек Дайсона и высасывало последние полезные кванты для пикокомпьюетров, прежде чем отправить окончательно истощенные и обобранные эрги излучения черного тела во внешний космос. И если бы там жили инопланетяне, то, разглядывая издали эту часть небосвода и препарируя ее в своем безбрежном, холодном, жестоком и завистливом сознании, они вряд ли обнаружили бы инцистированную звезду с фантастически сложными компактными слоями разума, большого, словно исходные планетарные орбиты, когда-то пересекавшие ее эклиптику. Эта закрытая реконструированная Солнечная система была потрясающим результатом тщательных вычислений, породивших всех возможных обитателей и безжизненный мусор Состязания миров, причем сами вычисления реплицировались с помощью грубых сил и искусных алгоритмов, наподобие предположительной истории.
– Чем мы можем помочь тебе сегодня, Джулс?
– Чисткой, – он передал свою куртку сущности в наряде старинного дворецкого, с пышным воротником и косичкой. – Новости Джан насчет звезды Ксон важны для многих человеческих параллелей.
– О, благодарю! Я бы очень хотел узнать подробности.
– А я бы очень хотел узнать, почему ты не можешь установить эту эквивалентную массу в данных аллотопах.
– Вне всяких сомнений, информация твоей родственницы прояснит вопрос для нас обоих. Ты ведь, конечно же, принес с собой отчет?
Взмахом руки Джулс велел М-мозгу загрузить базу данных, которую Джан предоставила всему семейству. Сущность тут же улыбнулась.
– Спасибо, Джулс. Это очень хорошо. Подтверждает нашу нынешнюю парадигму. Объект почти наверняка представляет собой сгущение субстрата реальности Икс-уровня.
– Ну что ж, отлично, Мозгляк, – Джулс улыбнулся в ответ. Фразы, подцепленные из местного говора, всегда его забавляли. – Однако это звезда Ксон, доктор Ксавье.
– Терминологическое совпадение, – отозвался дворецкий, раскладывая чистую смену одежды. Джулс ослабил галстук и уселся в старое парикмахерское кресло. Дворецкий развернул накрахмаленную полосатую накидку, заткнул ее за воротничок Джулса. Некоторое время щелкал ножницами, роняя на пол клочки черных волос, после чего заточил на ремне сверкающую бритву, взбил пену и кисточкой вымазал подбородок и горло «преподобного». Лезвие мягко, прохладно скользило по коже. Джулс откинулся на спинку кресла, полностью расслабившись, и закрыл глаза. Пена пахла эвкалиптовым маслом. Дворецкий поработал над висками, под носом, осторожно наклонил голову Джулса вперед и выбрил затылок. Это всегда доставляло такое незамутненное, бездумное удовольствие. Пена вместе с щетиной отправились на нагретое полотенце, другой кусок горячей фланели прикоснулся к дышащей всеми порами коже. Дворецкий убрал накидку и парикмахерские принадлежности, проводил Джулса к удобному кожаному креслу, установил подставку для ног.
После долгого молчания Джулс покачал головой:
– Простое совпадение, да? Мне это кажется чертовски маловероятным.
– Не совсем так. «Икс» часто используют для обозначения неизвестного и подчеркивания крайности. Ксон-частицы – последнее, что когда-либо сможет обнаружить техногенная человеческая цивилизация в любой параллели, потому что их продукция требует огромных энергетических затрат и чрезвычайно малых периодов наблюдения. Принцип Гейзенберга, ничего больше, Джулс.
– Да, да. Ты же знаешь, я так и не определился со своим отношением к принципу Гейзенберга.
Дворецкий вежливо улыбнулся.
– А к принципу Ферми?
– Ненавижу его, он заставляет меня чувствовать себя изгоем. А что касается принципа комплементарное… – Джулс понял, что не перенесет еще одного дешевого философствования, и решил замолчать.
После ощутимой паузы дворецкий пробормотал: – Quel Бор [31]31
Здесь: каков Бор!
[Закрыть]!
Мгновение спустя Джулс понял, что имелось в виду, и нехотя улыбнулся:
– Все равно в наличии чертовски мало части Ксон-частиц, ведь Большой взрыв переключился на инфляцию. За исключением этих странных штуковин, – он закинул левую ногу на правое колено, стянул шелковый носок и в миллионный раз осмотрел загадочные серебристые иероглифы, впечатанные в лодыжку.
– И той звезды, которую исследовала твоя отважная сестра.
– Точно. Осмелюсь предположить, дальше ты заявишь, что Икс-пространство называется так потому, что является последним и глубочайшим порядком всех субстратов.
– Да, конечно, и это будет лингвистически мотивировано тем, что мы с тобой только что обсуждали.
– Ой, ладно, хватит! – иногда Джулс наслаждался этими словесными поединками с сущностью М-мозга, хотя и знал, что может выиграть, только если эта кошмарная тварь потеряет терпение и сдастся. Вытянув ногу с меткой неизвестного зверя, он откинулся на кремовую мягкую кожу и уставился в темноту. – Так чему тебя научила героическая одиссея Джан?
– Тому, что мир на самом деле проще, чем мы опасались. Что вся информация, необходимая для рождения мира, уместится на одном листе бумаги. Нет, не мира – бесконечного множества миров.
– Это ты об уравнении на футболке, что ли? Старо, как мир, и уже неинтересно.
– Нет. Об информации, уплотненной по энтропийным связям Буссо, записанной в минимальном пространстве на мировой мембране.
Черт. Ну и что тут спросишь? Джулс никогда не знал, играют ли с ним, издеваются ли над его праздным любопытством – или отвечают честно, хоть и совершенно непонятно.
– Вселенная в виде книги, да?
Дворецкий удержался от вздоха, но плечи его предательски дрогнули.
– Я вижу, ты снова изображал из себя теолога, Джулс.
– Такова жизнь.
– Таково Состязание, – ответила сущность и ушла к своим пикомашинам, осуществлявшим величественные, исполненные мощи, бесконечные вычисления, огромные, как та солнечная система, что когда-то располагалась здесь, прежде чем ее разобрали и перестроили в колоссальную мыслительную матрешку, сферу внутри сферы оптимизированного комьютрониума, фрактальное гнездо миллиардов сознаний – или что-то вроде этого. Вот вам и теология! Святой Фома Аквинский в космосе! Вздохнув, Джулс силой вырвал себя из сибаритских объятий кресла.
– Один листочек, – со стоном произнес он в пустое, гудящее силами пространство, вспомнив шутку, услышанную на одной из бесконечных Земель, – еще не трактат.
Шестнадцать
Август
Униженный на глазах у восхитительной женщины, в которую я был отчаянно влюблен, чертовски разозленный собакой, волнуясь за внучатую тетушку Тэнзи и по-прежнему опасаясь гражданки Эбботт, я неуклюже поднялся, отряхнул одежду и запоздало попытался помочь лежавшей на полу даме, но она в ужасе – уж не знаю, притворном или настоящем – отпрянула от меня. Дугальд О’Брайен по-прежнему угрожающе царапал когтями пол, готовый кинуться на меня, удерживаемый только железной хваткой Лун. Он угрожающе зарычал, совсем как настоящая собака.
– Когтяра, – простонал я в ответ. Час от часу не легче!
– Август, так себя не ведут, – сообщила мне тетушка. – Успокойся, Сэди, ты же видишь, он не желал тебе зла, – миссис Эбботт подвывала, крепко зажмурившись и засунув пальцы в рот. – Дугальд, сидеть, сэр!
Пес неохотно повиновался, скептически осведомившись:
– Ты знаком с Когтем? Мне стало дурно.
– Ну, мы никогда не ели из одной миски, но вообще-то да.
– Этот кот вполне ничего, – проворчал Добрый Ду. – Никогда больше так не делай, парень, не то я могу случайно откусить тебе нос, – тут он энергично отряхнулся, бросил одобрительный – а, возможно, и полный восхищения – взгляд на Лун и прошествовал через распахнутую входную дверь во двор – то ли продолжить свой прерванный сон под крыльцом, то ли – что представлялось более вероятным – возобновить обход старого дома в поисках того, с кем меня перепутали.
– Ну-ну, – пробормотал я, глядя на его удаляющийся хвост, – а где, интересно, ты проводил последние субботние вечера? – Ой. Скорее всего, блокировал магические эманации и – если Тэнзи входила в шайку – возможно, прикрывал от нее Лун и Мэйбиллин. И на чьей же стороне была эта псина?
Первый шок прошел, и миссис Эбботт всхлипывала, вытирая глаза бумажным носовым платком, бубня себе под нос:
– Это не собака, это не собака!
Тетушка похлопывала ее по руке и всячески пыталась утешить. Мне она сказала:
– Ты обещал вернуться домой к семи. Ножка ягненка засохла. В холодильнике, завернутые в пленку, лежат обрезки мяса. Сделай себе и своей подруге салат. Я его тетя Тэнзи, – нейтральным тоном добавила она, взглянув на Лун. – Добро пожаловать в наш дом.
Спокойная – насколько вообще может быть спокоен человек, счищающий собачьи слюни с собственных ярко-красных брюк в незнакомом месте посреди ночи – Лун представилась в ответ. К моему удивлению, добавив:
– Приношу свои извинения за недавние беспорядки в ванной, Тэнзи. Это полностью моя вина, и, пожалуйста, простите за беспокойство.
Тэнзи подняла глаза и многозначительно кивнула: трупы в ванной.
– Ради бога, Сэди, – сказала она, – хватит хлюпать. Август, Сэди любезно согласилась составить мне компанию на ночь, когда ты не вернулся домой.
Столько информации о таких секретных вещах. Я не забыл об анодной пушке в кармане Лун и о зеленых лучах, стиравших память тех, у кого не было стрижающих имплантатов. И она не в первый раз пыталась объясниться со своими жертвами, прежде чем избавиться от них. Или попытаться избавиться. Наверное, из-за чувства вины. Потребность признаться, покаяться и понести наказание. Впрочем, в таких вещах лучше разбирался преподобный Джулс. А Лун, быть может, всего лишь проверяла скрытые знания Тэнзи? Весьма вероятно.
– Значит, это дело рук такой хорошенькой девушки? Все любопытственней и любопытственней, – вздохнула Тэнзи. – Почему бы нам всем не пойти на кухню? Я заварю чай. К счастью, я совсем недавно напекла булочек, и у нас есть свежий клубничный джем.
– Она знает? – прошептал я Лун на ухо.
– Сомневаюсь. Т-с-с-с!
– Ты ведь проводил того очаровательного мистера Фенимора до дома?
Кого? Святые небеса, как же давно это было!
– Да, тетя. Он просил непременно передать тебе свои наилучшие пожелания.
Склонившись над чайником, тетушка бросила на меня пронзительный взгляд. Мне показалось, или ее щеки действительно покраснели? Возможно.
– А потом, я так понимаю, ты поехал в Сент-Барт, в обитель веры, к нашему дорогому преподобному Джулсу. Я думала, ты совершенно арелигиозен, Август.
О черт, я ведь оставил машину перед домом Джулса! Интересно, а робот Куп по-прежнему сидит на диване в странной позе? Или занимается своими не менее странными делишками, например, собирает и вывозит трупы?
Услышав про мое отступничество, миссис Эбботт выдохнула и уставилась на меня с подогретыми недовольством и подозрением. Я изобразил примирительную улыбку. И тут кухня взорвалась. Еще секунду я продолжал сидеть за столом, оглушенный и онемевший, а на меня хлопьями опадала побелка. Кипящая вода выплеснулась из взлетевшего на воздух котелка. Лун, стремительная, словно красно-белая молния, схватила Тэнзи и повалила на пол, прикрыв старую леди своим телом. Миссис Эбботт застыла с разинутым ртом, возможно, потеряв сознание. Я вытянул руку и произнес одно слово. Остатки кухни посыпались наружу, перемешанные с досками и гвоздями, потолок потрескался и немного просел. Кто-то в саду вскрикнул от боли. Сморгнув пыль с ресниц, я бросился во двор, выставив перед собой руку, словно оружие, которым она, впрочем, и являлась. Кухонная лампа дневного света отвалилась от потолка и теперь покачивалась над головой, отбрасывая пляшущие тени.
Наверху раздался оглушительный удар. Мгновение спустя вниз хлынули потоки воды. Это не выдержали трубы.
– Они захватили наш сборный нексус, – сосредоточенно сообщила Лун, стоя на коленях и проверяя пульс тетушки. – Она в порядке.
Я посмотрел на миссис Эбботт, так и не сдвинувшуюся с места. Осколок стекла от маленького кухонного окошка торчал из ее левого глаза. Я дотронулся до шеи женщины, и миссис Эбботт свалилась со стула. Это был второй труп, увиденный мной за последние два дня – и, возможно, первый, когда-то бывший человеком.
Сверху донеслись новые удары.
– Нам надо бежать, – сказал я. – Удастся ли протащить тетушку через Schwelle?
– Да, если один из нас будет находиться в постоянном контакте с ней. Куда ты…
– Дай мне Звездную куколку, – крикнул я. Потолок начал медленно оседать, я подхватил тетушку на руки, и мы нырнули в темноту. Высокий, чисто выбритый мужчина в рубашке с коротким рукавом обернулся и удивленно посмотрел на нас. Позади рушился прекрасный дом Тэнзи, вздымая клубы пыли. Мужчина, оказавшийся Джулсом без византийской бородки, отрывистым приказом закрыл Schwelle.
– Святые небеса, Август, – спросил он, – что ты сделал с бедняжкой Тэнзи? – на его лице промелькнуло отчаяние, тут же, впрочем, исчезнувшее. – Как бы там ни было, хорошо, что ты принес ее сюда. С Аврил бы этот фокус не прошел, она просто-напросто отрезала бы вас.
Не обращая на него внимания, я опустил Тэнзи на медицинскую койку, чудесным образом возникшую передо мной. Я понятия не имел, откуда она взялась, но, кажется, эта параллель представляла собой гибрид желаемого с действительным. Сама ее сущность реагировала на ваши нужды. Лун склонилась над тетушкой, проверила зрачки, сосчитала пульс.
– Пара синяков и ссадин, ничего серьезного.
– Хвала небесам. А как ты? Моргнув, она распрямилась.
– Растянула ягодичную мышцу, так что временно обуздай свою свирепость, тигр. Ты в порядке?
– Ни царапины, – мысленно я снова услышал кошмарные взрывы. Черт, несчастное животное! Я не мог просто так его бросить!
– Верни меня обратно, – сказал я, надеясь, что сообразительности и памяти операционной системы хватит на то, чтобы выполнить мою просьбу. Открывшееся окно мгновенно оказалось завалено щебенкой, пылью и прочей гадостью, ринувшейся в обиталище Джулса. На меня посыпались обломки кирпича и сломанные доски. Бесполезно, не пройти. Я захлопнул Schwelle и крикнул:
– Дай мне сборный нексус!
– Туда нельзя! – встревожено воскликнула Лун.
Окно распахнулось в темноту, и эта темнота дурно пахла.
Утечка газа. Я просунул голову на ту сторону, отчаянно жалея об отсутствии карманного фонарика. На месте старинной ванны зияла дыра, ведущая на нижний этаж, из труб хлестала вода. С пола исчезла практически вся кафельная плитка, однако стропила выдержали. Я осторожно ступил на балку, направляясь к открытой двери. Даже в темноте разрушения потрясли меня. От старого дома остался, по сути, лишь прочный каркас, ведь раньше строили на века. Все остальное сломалось, отвалилось или просто исчезло, попадав вниз. И, быть может, погребя под собой мою собаку (мою говорящую собаку!). Сердце у меня в груди бешено колотилось. Я на-только хорошо знал свое прежнее жилище, что мог передвигаться с некоторой уверенностью. Направо, балансируя на брусе – боевые искусства не пропали даром. Здесь была лестница. Раньше. Взрыв – или что-то еще – разрушили крепеж пролета, и теперь ступеньки виднелись в нескольких футах подо мной. Делать было нечего. Я прыгнул.
И продолжил прыгать, словно человек, бегущий вниз о крутому холму от разъяренного гризли. Врезался в стену, почувствовал, как поворачиваются под ногами ступени, попробовал схватиться за перила, которые оторвались и с грохотом полетели вниз, в кучу мусора. Понесся дальше, перескакивая через три ступеньки за раз. Мне показалось, это заняло то ли целую вечность, то ли дно мгновение. Влетев в спальню Тэнзи, я на секунду привалился к покосившейся двери, слушая, как рушится лестница. Через окна пробивался свет. Стекла вылетели, их осколки смешались с известкой, ошметками цемента и деталями старомодной тетушкиной одежды. Порезав руки, я вылез через окно и побежал к фасаду дома. На лице собралась толпа людей, я услышал далекий вой сирен пожарной машины или «скорой помощи». Никто не попытался войти во двор, чтобы помочь. Наверное, они боялись, что дом рухнет, или считали Тэнзи ведьмой – соседи часто распространяют подобные слухи об эксцентричных старых леди. Врагов я поблизости не увидел, однако тогда я еще не знал, куда смотреть.
Он лежал на боку, наполовину скрытый упавшим крыльцом веранды. Огромный кусок каминной трубы сломал ему плечо. Я отшвырнул кирпичи в сторону, поднял неподвижное тело на руки. Активная физическая работа сделала меня сильнее, но я все-таки спотыкался от тяжести. И ничего не видел от слез.
– Дай мне Звездную куколку, – прорыдал я и унес пса в темноту, за порог.
Там я опустил Дугальда рядом с тетушкиной койкой, вытер слезы тыльной стороной руки и приступил к осмотру повреждений. На его шерсти засыхала кровь. Какая-то ее часть вытекла из моих собственных порезов, однако упавшая труба раздробила плечо передней правой лапы, сломав половину ребер, торчавших под мехом и, что самое ужасное, выбила правый глаз. Я издал леденящий душу отчаянный стон. Всего несколько минут назад я видел человека, несчастную миссис Эбботт, сидящую мертвой за кухонным столом – и почти ничего не почувствовал. Ведь Добрый Ду был моим другом]
– Излучи его обратно! – взмолился я, глядя на Лун.
– Я не могу! Август, это невозможно!
– Можешь! – я цеплялся за ее карман в поисках чудесной штуковины, испускавшей голубые лучи. – Тебе просто надо…
– Дорогой, это не сработает, – Лун тоже плакала, расстроенная моим отчаянием и своей неспособностью помочь.
– Оставь животное в покое, – велел Джулс. – Я прикажу избавиться от останков.
В мгновение ока я оказался на ногах, мои окровавленные пальцы впились в рубашку на его груди.
– Эй!
– Просто заткнись, ты, урод!
– Прости, старина. Я не подумал, что это животное так много для тебя…
Тэнзи застонала. Мы все обернулись к ней, и она слабым голосом произнесла:
– Август, ты должен ему помочь.
Я покачал головой, и слезы снова хлынули у меня из глаз.
– Тетя, мне очень жаль. Дугальд умер.
– Ты можешь исцелить его.
Старая леди была в шоке. Я взял ее за руку
– Дорогая, мы уже ничего не можем сделать.
Она с трудом приподнялась на одном локте и вперила в меня яростный взгляд:
– Возложи на него руки, Август!
Что еще за мистическое безумие? Однако, Тэнзи являлась профессиональной телефонисткой-экстрасенсом, калибровавшей свою работу в соответствии со звездами – которые, как выяснилось, подчинялись какой-то штуковине под названием Ксон. Я решил не лишать ее последней иллюзии. Пожал плечами и, чувствуя себя полным идиотом, опустился на колени рядом с нашей собакой. Положил смертоносную правую руку на его морду, прикрыв кошмарную рану на месте глаза.
