Текст книги "Игроки Господа"
Автор книги: Дэмиен Бродерик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Одиннадцать
Джуни
Что-то золотое привлекло внимание Джуни в меню, и она скомпилировала объект: потрясающий спиральный браслет в виде двух змей с Эвбеи, с хвостами, завязанными геркулесовым узлом и украшенными гранатом. Браслет оказался слегка горячим; девушка подула на него, помахала им в чистом, насыщенном наномашинами воздухе и надела на обнаженное левое плечо. По какой-то причине – быть может, из-за элегантного контраста – украшение напомнило ей о татуировке сестрички Джан, полуавтономной психонной манифестации, которую эта дурочка назвала Сильвией. Воспоминание заставило Джуни поежиться. Она подарила Джан на тысячелетний юбилей специальный портативный нанорепликатор, сворачивающийся гардероб, заполненный дизайнами и шаблонами сотен культур и параллелей. «Готова побиться об заклад, – раздраженно подумала Джуни, – что эта недотепа по-прежнему щеголяет в своем тартане и шлепанцах в виде слащавых коровьих морд, или чем-нибудь столь же отвратительном».
Повинуясь внезапному импульсу, она открыла Schwelle к сестре. От странной неправильности привычного рвущегося звука свело зубы. Как и всегда, на границе заплясали крошечные эльфы, почти видимые, словно броуновский танец пылинок в солнечном луче. За порогом, в каком-то навороченном кресле, восседала сестрица Джан: одета именно так, как и предполагалось, учитывая ее кошмарный вкус, волосы торчат во все стороны, губы растянуты в сияющей ухмылке.
– Отлично, я как раз собиралась связаться с кем-нибудь из вас, ребятки, – тут что-то рвануло. – Вот дерьмо! Джуни, тебе придется подождать – меня тут пытаются убить.
Ее голос звучал, как знакомая мелодия, которую играют на десятую октавы ниже, чем следует, и слишком медленно – едва-едва различимо. Освещение в кабине тоже казалось неправильным – все цвета будто сошли с колеи. Джуни дважды крепко зажмурилась, пытаясь избавиться от наваждения, даже нелепо прикрыла глаза ладонью, но это не помогло.
Безумие, однако первое впечатление оказалось верным: цвета выключились, муторный тускло-красный заменил собой ярко-розовый и пурпурный, желтые огоньки на панели индикаторов когда-то были уверенно зелеными, темно-фиолетовый и цвет морской волны потушили синий. Святые небеса!
– Ты в космосе!
– Неплохая догадка. А теперь заткнись и дай мне попытаться спасти себе жизнь.
Джан находилась в замедленном времени. А кабина была кабиной космического корабля, несущегося с абсурдным ускорением.
Беззвучная вспышка осветила большой экран. Джуни вздрогнула. Губы ее сестры шевелились, словно она говорила, но беззвучно. Видимо, общалась со своим автопилотом.
– Гребаные придурки! – выругалась Джан, обратив свой искаженный взгляд в сторону Schwelle. – Пытаются ударить по двигателю темной энергии. И не имеют ни малейшего представления, что произойдет, если…
Замигали новые огни-сообщения корабельных систем.
– Темной?.. – начала Джуни и прикусила язык. Сейчас было не время для бесед на отвлеченные темы. Однако ее извращенная сестрица предпочла отвлечься.
– Эй, Джуни, а что за чертовщину творят эти наноиды с твоим лицом? Они прямо-таки облепили тебя!
Джуни инстинктивно схватилась за щеки. Конечно же, ничего.
– Что за чушь ты болтаешь?
– Только не говори мне о чуши, ты ужасно смахиваешь на Дональда Дака! – Джан испустила утробный смешок. – Просто жуть берет, детка! Твоя кожа вся желтая и покрыта какой-то мерцающей красноватой дымкой. Я подумала, что это дело ручонок твоих крошек, – она наклонилась к порогу, присмотрелась. – Что за чертовщина?! Из твоего сердца проецируется что-то типа ауры! Вот блин!..
– Инфракрасное тепловое излучение, – ответила Джуни.
Последовала крошечная пауза.
– Точно. Ты для меня сжата во времени, а я для тебя – растянута.
– Верно. Предположительно, ты видишь мою инфракрасную ауру…
– Недостаточно энергии на этой длине волны.
– … чему несколько способствует туман интерфейса Schwelle. Как готично! А почему тебя это удивляет? Я-то считала тебя лихим космическим пиратом!
– Так-то оно так, – возразила Джан, – но – хочешь верь, хочешь не верь, я впервые в жизни открыла Schwelle под ускорением, наплевав на риск. Ты выбрала благоприятный момент, – тут кабину снова сотряс беззвучный взрыв, или, скорее, уклончивый маневр, предпринятый автопилотом.
– Проклятье! Еще чуть-чуть – и я просто пролечу мимо и предоставлю их самим себе! – она дико, по-звериному оскалилась. – Можно переубивать их всех, но какой смысл? Полагаю, они уже успокоились, ведь прошло больше полувека. Твою мать, становится жарковато! Сделаешь мне чашечку кавы, старина?
– Ты собираешься просто так позволить какой-то шайке психованных чертовых людишек взорвать твой звездолет! – Джуни внезапно почувствовала себя оскорбленной подобным предложением.
– Как я только что сказала Сильвии, его оплатили их предки. Он сослужил свою службу. Я выяснила причину интерференции во всех этих… Подожди, мне нужно сосредоточиться на…
Выпавшая над ее головой сложная панель взорвалась веселыми огоньками.
– О-о. Что ж, дорогой «Висяк»! Держи курс к центру Солнца. Это было круто, любимый! – отстегиваясь, Джан равнодушно смахивала пламя с волос.
Наверное, что-то молчаливо обратилось к ней, возможно, протестующая корабельная система. Она согнулась пополам от смеха.
– О, нет, ты, большой глупый гусак, конечно же, я вовсе не имела этого в виду! Это из песни, помнишь? Если бы я собиралась бросить тебя, то сделала бы это на орбите звезды Ксон. После чего вернулась бы на Землю и сэкономила кучу трэвел-чеков! Нет, я думаю, что ты очень хороший корабль. Как только я выберусь отсюда, откачай воздух из кабины, чтобы устранить проблему воспламенения. Затем лети в точку девять-девять, только постарайся, чтобы они не задели тебя своим «звездным сынком». Никого не убивай, припаркуйся где-нибудь у Меркурия, ближе к Солнцу. Но не слишком близко! Я вернусь. Ой!
Джуни подошла к порогу так близко, как только осмелилась, протянула обе руки. Джан шагнула вперед, и на туманной границе закружился вихрь трансдуцированного света. Цвета вернулись, тартан обрел свою привычную боевую раскраску, а голос соскользнул с контральто в меццо, не прибавив в громкости:
– Спасибо, сестричка! Однако стоит закрыть этот… Но Джуни уже бормотала дейктические коды. Окно
захлопнулось, отрезая переходящие в дальнюю инфракрасную область индикаторы на панелях управления и набирающий скорость корабль. Темнота, несущаяся со скоростью света.
– Посмотри на себя! – сварливо буркнула Джуни. – Ты могла бы одеваться, как императрица Александрии – а вместо этого рядишься в бродяжьи обноски!
– Ой! – лицо Джан стало виноватым. – Ч-ч-черт, я оставила там твой гардероб!
– Забудь, я могу реплицировать для тебя новый, пока мы разговариваем. А теперь проходи, садись и рассказывай, чем занималась. Развязывала новые войны? Прошли десятилетия, дорогая!
– Для тебя – возможно, но не для меня.
– Хм. Ты действительно сказала про каву? Все еще пьешь эти помои?
– А Папа все еще еврей?
– Что, прости?
Джан издала неприятный звук, слишком хорошо знакомый Джуни, несмотря на то, что прошли десятилетия с тех пор, как она слышала его в последний раз.
– Да, дорогая. Пожалуйста, каву. Мне кажется, или здесь пахнет паленым?
– Думаю, это от твоих волос, – с некоторым удовлетворением сообщила Джуни. – Ты их подпалила сзади. Что неудивительно, если шастать по Солнечной системе на горящем корабле.
– Вот дерьмо! А я только начала их отращивать! – Джан лучезарно улыбнулась. – Но, конечно, при определенной удаче…
– Мои сообразительные машинки исправят все в два счета. Или около того.
В синтезаторе стояли глиняные кружки, в них материализовалась пенистая кава, а торчащие во все стороны волосы Джан слегка шевелились, словно под прикосновениями невидимых пальцев. Вокруг нее мерцали огоньки, будто нано-версия частотной ауры, окружавшей ее тело в космическом корабле – инфракрасное тепловое излучение, продукт метаболизма, ускоренное временной разницей и, после вхождения в видимый спектр, амплифицированное и трансдуцированное частицами минускульного операционного фабрикативного тумана, наполнявшего атмосферу этой параллели Земли. Сейчас все те же крошечные наномашины-умельцы вертели, и крутили, и разделяли обугленные волосы Джан, рекомпилируя их.
– Тебя устроят такие короткие? Длинные тебе пойдут, только нужно избавиться от этого ужасного наряда.
– Иди в жопу, – любезно отозвалась Джан, извлекая из синтезатора кружки и отхлебывая из каждой по глотку варварской жижи. Затем приветственно подняла свою: – За лучшие и за худшие из времен!
Джуни печально покачала головой, но подняла свою кружку в ответ. Наномашины, повинуясь ее тихим указаниям, уже обрабатывали молекулы, денатурируя алкалоиды, превращая горькую желтовато-зеленоватую пакость в ледяной чай без кофеина.
– Присоединяюсь. За Состязание миров.
Двенадцать
Август
– У меня есть гостевая комната, – сообщил Тоби, ведя нас по узенькому коридорчику своего несуразно вместительного коттеджа, – но только одна. Надеюсь, вы ничего не имеете против? – он бросил на меня лукавый взгляд через плечо, а Лун пояснил: – Конечно, вы оба могли бы отправиться по домам, однако я предпочел бы, чтобы Август остался у меня, пока не поймет, что делать дальше сами-знаете-с-чем.
– Это очень мило, спасибо, – сказала она, в то время как я произнес:
– Ну, я, правда, не знаю… – и прервался. – Ты действительно не возражаешь? – мой язык с трудом ворочался во рту.
Лун ответила мне ослепительной улыбкой и покачала головой.
– Вот и отлично! – брат провел нас в уютную комнатку с огромной королевской кроватью, занимавшей не меньше половины пространства, черно-белыми гравюрами на стенах и охотничьей сценой над постелью. На окне висели закрытые жалюзи, милые маленькие лампы отбрасывали золотистый свет на пухлые подушки и разноцветное покрывало, расшитое геральдическими животными.
– Ванная там. Если проголодаетесь – не стесняйтесь совершить набег на кухню. Сам я встаю в шесть, но считаю время пробуждения священным выбором каждого человека, поэтому не собираюсь будить вас с первым лучом солнца или совершать какое-нибудь аналогичное зверство. У меня хорошая музыкальная подборка. Рекомендую Вторую симфонию Ховханесса. Спокойной ночи, – Тоби с легкой улыбкой поклонился. – Наслаждайтесь друг другом.
Дверь захлопнулась. У меня тряслись руки. В мягком свете Лун казалась такой очаровательной и сексуальной, что я отчаянно пожалел об отсутствии широкополой рыцарской шляпы, которой можно было бы прикрыться. Мое лицо по-прежнему щипало от настоящего солнечного ожога, желудок трепетал. Лун шагнула вперед и прижалась своими мягкими-мягкими губами к моим, глядя прямо на меня, не мигая. Ее кобальтовые глаза стали почти черными, но не утратили своего внутреннего сияния. Я обнял ее и зажмурился. Нервы в моих губах и языке каким-то немыслимым образом соединились с пенисом и основанием позвоночника. Во мне бурлило электричество. Я легко прикоснулся пальцами к ее обнаженной подмышке, коснулся великолепной груди. Твердый сосок прижался к моей ладони через тонкую ткань. Я стянул с нее кофту, лаская бархатистую кожу. Воздух благоухал нашими запахами. Ее полные, округлые, но дерзко упругие груди с готовностью легли в мои руки. Внезапно у меня во рту пересохло. Я отстранил от Лун правую руку и вытянул ее как можно дальше, ладонью к стене.
– Э-э-э…
– Что?.. – Лун встревожено вскинула голову. Увидела мою отведенную руку. – О. Дорогой, не стоит об этом беспокоиться.
Но я уже отпрянул от нее, возбуждение словно отрезало ножом. Меня скрутил настоящий ужас.
– Я не могу, Лун! Боже, что, если бы эта проклятая… Улыбнувшись, она прикоснулась к тыльной стороне
моей застывшей руки, не пытаясь опустить ее или взять в свою.
– Это работает по-другому, Август. Давай, садись рядом со мной на кровать. Бедняжка, да ты дрожишь от шока. Садись, садись, – она вытащила плед, укутала мои плечи, на секунду покинула меня, чтобы пересечь комнату.
Моя рука будто обрела собственную жизнь и по-прежнему торчала ладонью к стене. Спальню наполнила музыка, сперва тихая, задумчивая, затем набирающая мощь, накатывающая, словно осенний туман. Я никогда не любил Ховханесса, хотя интеллигентный Ицхак считал его гением; для меня же эти шедевры звучали как саунд-трек для какого-нибудь фэнтезийного фильма. Наверное, в этой безумной вселенной он пришелся к месту. Моя рука начинала уставать. Я заставил себя сжать пальцы в кулак и медленно опуститься на постель. Я действительно дрожал. Неужели всего несколько мгновений – или столетий – назад я стоял посреди этой комнаты, бешено возбужденный? Быть того не может.
Лун снова оказалась рядом со мной.
– Это ничем не отличается от любого другого Schwelle, дорогой. Ты ведь не боишься случайно открыть окно в центре Атлантики и свалиться туда, верно?
Я вспомнил уборную и пожал плечами:
– Ну, нет. Наверное.
– Все под твоим контролем. И даже больше. Операционная система должна была записать в твой словарь целую командную структуру. Поверь мне, защита от случайного запуска просто великолепная.
– Защита от дурака, – выдавил я, по-прежнему трясясь от страха, от какого-то смутного зловещего ужаса. Я верил тому, что говорила Лун, конечно же, верил, но мое доверие столкнулось с блоками против смертоубийства, оставшимися от занятий боевыми искусствами, и кошмарным воспоминанием о солнечном пламени, разносящем железобетон. – Я не хочу демонстрировать собственную дурость, Лун. Только не тогда, когда на кону твоя жизнь.
– Ты милый, дорогой мальчик, и ты даже представить себе не можешь, как много для меня значит твоя забота, – откинув мои влажные волосы со лба, Лун прижалась ко мне. Ее тело пылало. – Ты не можешь навредить мне, Август. А если бы и мог, знаю, что не навредил бы.
– Надеюсь, – отозвался я. Мое дыхание возвращалось в норму, дрожь пошла на убыль от ее ласк. – Господи, я воняю, как свинья.
– Ты очень хорошо пахнешь, – Лун соскочила с кровати, потянув меня за собой. Вышитое покрывало свалилось на пол. – Но, быть может, нам стоит принять душ? Я и сама попахиваю.
Я притянул ее к себе, вспомнив, как мы дрались в другой ванной в другом мире, а на кафельном полу лежал мертвый мужчина. Святые небеса, с тех пор прошло меньше суток. Разве такое возможно? Лун оказалась почти одного роста со мной. Мы прижались друг к другу, быстро сорвали одежду, касаясь и поглаживая, и теперь в огне моих нервов пылала лишь радость. Затем упали на кровать, издавая тихие животные звуки – и да, от нас действительно воняло, как от боксеров после схватки. Запах возбуждал не меньше, чем обнаженное тело. Сокровенный аромат Лун оказался на пальцах моей левой руки, и я отправился на поиски его источника, горя от желания, а она захватила мой член в рот, пока я лизал, и сопел, и пыхтел, и смеялся от удовольствия. Каким-то непостижимым образом мы развернулись, и я вошел в нее, потрясенный абсолютным наслаждением и правильностью; моя правая рука неуклюже лежала на краю кровати, подальше от ее мягкого мускулистого тела. Но все остальные части меня упивались счастьем. Мы одновременно вскрикнули. Я содрогнулся, и она тоже, и мы лежали в потоках акустического солнечного света, льющегося сквозь густой туман «Таинственной горы» Алана Ховханесса. Кажется, я отключился.
Тусклый утренний свет пробился сквозь жалюзи. Моя кожа ощущала прохладу, но не холод – я оказался по большей части прикрыт покрывалом. Глаза Лун широко распахнулись, впились в мои своей потрясающей кобальтовой синью, ускользнули. Она спрыгнула с постели, словно львица. Раздался какой-то удар, и волосы на моем обнаженном теле встали дыбом. Я слышал это во сне – этот глубокий крик, человеческий голос. Я бросился к двери, которую распахнула передо мной Лун. Совершенно голые, мы вывалились на дубовое крыльцо, перед нами раскинулся холм, где прошлым вечером Тоби сражался с роящимся чудовищем. Брат снова крикнул, яростно, с вызовом, возможно, прося помощи, его голос отозвался гулким эхом. Казалось, он ранен. Я удержал Лун за руку, затащил ее назад в дом:
– Пожалуйста, никуда не выходи.
– Ему нужна наша помощь!
– Моя. Ему нужна моя помощь. А мне нужно, чтобы ты находилась внутри. Пожалуйста.
Все происходило очень быстро: крошечная заминка – коса нашла на камень – затем Лун кивнула и отступила назад. Я повернул резную ручку и вышел наружу, листья и прутики захрустели под моими босыми ногами.
Серебристо-черная аморфная тварь из ада окружала моего брата, гудела, и жужжала, и скрежетала. Его молнии едва пробивались в холодный утренний воздух. Восходящее за деревьями солнце сверкало на серебряных частях яростного кошмара. Кажется, оно поедало Тоби живьем.
Я вытянул руку ладонью вперед, прошептал команду. Взвыл ветер.
Тоби тоже взвыл, закрученный неистовым тайфуном. По крайней мере, я его не убил. Миллионы роящихся составных деталей мегеры разлетелись во все стороны, поднялись в воздух, собрались в несколько тучек над нашими головами и, сосредоточившись, обрушились на меня. Их душераздирающий гул ужасал не меньше, чем рев локомотива, несущегося на застрявшую на рельсах машину. Я подождал, пока Тоби доковыляет до большого дуба, остатки волос моего брата смешно торчали во все стороны. Однако мне было не до смеха. Мегера снова собралась с силами, на этот раз превратившись в скорпиона, чье задранное жало целилось мне в сердце. Я снова поднял руку и вызвал солнечный огонь.
На этот раз я догадался зажмуриться и отвернуться. Взрывы трещали и щелкали, словно грозди упругого винограда, поедаемые голодным великаном, словно воздушные пузыри ламинарии, по которым прыгают шаловливые дети, словно кухонный пол, усеянный сотнями черных тараканов, которых давят сотни разъяренных и гордых домовладельцев. Когда я отважился открыть глаза и оглянуться, деревья стояли обугленные, воздух почернел от частиц копоти. Пахло просто ужасно. Вы когда-нибудь жгли обрезки ногтей? Если нет, то обязательно попробуйте. Тоби с вытаращенными глазами пытался встать на ноги.
– Ты как раз вовремя, – сообщил он с чувством собственного достоинства.
– Тебе бы поставили мат, – предположил я.
Он подошел, пожал мою воинственную руку, похлопал меня по плечу.
– Точно. Они очень привязаны друг к другу. Что странно, учитывая их ройную сущность.
– У них принято любить друг друга сильнее, нежели в клане Зайбэков, – засмеялся я и уселся на траву, в которой только что выжег длинный дымящийся след.
Что-то на земле продолжало гореть, но я не собирался затаптывать пламя голыми ногами. Травинки впились в мою задницу, однако мне было наплевать. Вашу мать, я стал супергероем из комиксов’ Может, я и правда сошел с ума и сейчас лежу в обитой ватой комнате под капельницей, из которой в меня медленно закачивают сильнодействующее успокоительное? Или я уже умер и отправился на небеса, что оказалось бы еще веселей. Но тут мои мысли прервала по-прежнему обнаженная и неописуемо прекрасная Лун, пересекшая лужайку, чтобы подойти к нам, опуститься рядом со мной на колени, обнять за шею – глаза сияют, губы и соски набухли. Адреналиновое возбуждение. Триумф человека над вещью. Я отчаянно расхохотался и не мог остановиться, пока у меня не заболела диафрагма. Тогда я просто свалился на траву и замер.
Мы с Лун намылили друг друга под теплыми душевыми потоками, которых хватало на двоих, но успели дойти лишь до половины, после чего нам пришлось отвлечься. Закончив, мы постояли под водяными струями, точно щенята, попавшие в тропическую бурю, и снова намылились, на этот раз обстоятельно. Затем вытерли друг друга большими мягкими полотенцами, потратив кучу времени на поцелуи, объятия, поглаживания и смешки, после чего снова позволили гормонам взять верх. Выбравшись-таки из ванной, мы обнаружили, что предусмотрительный Тоби разложил на постели чистую одежду и белье. Что ж, полагаю, я спас ему жизнь. Или нет?
– Лун, ты не думаешь, что это было что-то вроде тестирования оборудования?
Она натягивала через голову новый шелковый топ, оставив некоторую деталь нижнего белья нетронутой на кровати.
– Полагаю, тебе не повредило бы немножечко самомнения.
Она надела ярко-красные брюки с широким кожаным поясом. Выглядело чертовски привлекательно. Я заставил себя отвлечься и не набрасываться на нее снова.
– Да, но он живет в этом месте… параллели или как там ее… долгие годы. Может, даже века. И должен иметь чертовски хорошее представление о состоянии местной фауны.
– Ройные и улейные формы жизни постоянно агрегируют, адаптируются, переключают защитную окраску. Ты вполне мог спасти ему жизнь. Что теперь, Август?
– Думаю, меня вполне устроит завтрак. Что-нибудь, богатое холестерином, но ласкающее душу. Например, омлет.
– Тогда давай заглянем в кладовку, – однако Лун удержала меня за руку. – Дорогой мой, я правда не знаю, как ты вписываешься в Состязание. Существует риск…
– А я даже не знаю, что такое Состязание, – огорченно перебил я. – Джулс упоминал место под названием станция Иггдрасиль и непрерывно твердил о гипотезе Судного дня. А вы все говорите о Состязании. Я не вижу смысла.
– Это в твоей грамматике, – сообщила мне Лун с непоколебимой уверенностью. – Программа Икс-калибра должна была загрузить множество вспомогательных знаний, причем таких, которые недоступны обычным игрокам вроде меня, или Мэй, или Тоби.
Обычным! Я уставился на нее, тряся головой. Она подалась вперед и нежно поцеловала меня в губы:
– Знаю, слишком большой объем информации. Плыви по течению, дорогой!
– Эй, ты же не хочешь сказать, что…
– «Плыви, не говори», как говорит нам гуру Генри Джеймс.
Я проходил это в старших классах.
– Он говорил показывать, а не плыть. И даже если бы он был прав, с какой стати я должен верить тому, что он говорит? – мне стало смешно, и одновременно я почувствовал себя глупо. – Однозначный хит! – я ткнул указательным пальцем правой руки в голое плечо Лун, заметив, что перестал бояться собственной силы. – Парадокс, парадокс!
– Пара идиотов, это точно, – она с укором покачала головой. – Да, мы с тобой – идиоты, глупые гуси, но разве гуси едят омлеты? Сомнительно. Скорее уж традиционный английский завтрак с копченой селедкой!
Я скорчил гримасу:
– Это подлость! – и снова поцеловал Лун, трепеща от любви, или страсти, или от того и другого одновременно. – Ты юлишь и сочиняешь!
– От тоста с чаем нас заставило отказаться не сочинительство, Август, – неумолимо заявила она, – а…
– Пожалуйста! – я заткнул пальцами уши. – Это семейная программа!
– Да, Зайбэковская семейная драма, – она захлопала ресницами. – Надеюсь, мы только что не сотворили семейное прибавление.
На меня словно вылили ушат ледяной воды. Пьянящая любовь – одно, беременность перед завтраком – совсем другое. Тут я остановился, мысленно схватив себя за горло. Август, где же твои честь, нежная привязанность, чувство ответственности? Я склонился к руке Лун и, тщательно взвешивая каждое слово, произнес:
– Дорогая, если мы только что – или прошлой ночью – сделали ребенка, я буду самым гордым, самым счастливым…
– Ты очаровательный мальчик, – она заставила меня замолчать, притянула к себе. Ее влажные волосы пахли дорогим мылом – и самой Лун. – Август, мы не можем иметь детей. Я горжусь тобой, но расслабься – ты не на крючке. А если бы не бесплодие, я бы принимала таблетки. У меня плохая профессия для родителя.
Во мне бурлили эмоции, облегчение мешалось с неподдельным сожалением. Да, я не был готов стать отцом – но в тот момент я ощутил… Достаточно. Бесплодны?! Значит, я обречен состариться и умереть без детишек у моих ног, на коленях, в объятиях, идущих рядом по улице?! Такая перспектива ужасала, хотя всего несколько часов назад казалась лишь призрачным далеким будущем. Хотя нет! Секундочку!!!
– Лун, это не может быть правдой! – я запнулся, затем продолжил: – Я сожалею о твоем… состоянии… но это определенно не распространяется на мою семью, ни в коем случае! Я имею в виду, посмотри на нас! Больше братьев и сестер, чем пальцев на руке! – впервые в жизни я попытался сосчитать своих новообретенных родственников в уме. Мэйбиллин. Затем Рут. Аврил. Неподобный преподобный Джулс. Септимус-воитель. Наш гостеприимный хозяин Тоби, достаточно старый, чтобы сойти за моего отца. Звучали и другие имена. Эмбер. Деций. Святые небеса, руки действительно не хватит! – И все они, если можно доверять тому, что говорят, дети Дрэмена и Анжелины, моих собственных родителей. Которые, – я многозначительно кашлянул, – следовательно, никак не могут быть причислены к бесплодным.
Мы отошли от двери и теперь сидели на кровати лицом друг к другу. Лун пожала плечами, облизнула губы:
– Так это когда было. Это… ну хорошо, полагаю, в некоторых ортогональных параллелях так и есть до сих пор. Но ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Давно, очень давно правила изменились. Мы считаем, что в их изменении участвовали ваши родители и Древний разум Аврил. Может, ты пришел, чтобы снова изменить их. Или богоотпрыски Иггдрасиля, – Лун крепко сжала мою руку, и я утонул в ее искренних кобальтовых глазах. Она определенно говорила мне правду, или, по крайней мере, то, во что верила сама. Я вздрогнул, высвободился и встал с кровати.
– Хорошо. Тогда пойдем и поджарим какую-нибудь мерзкую английскую рыбу.
Лун громко рассмеялась, скорчила гримаску и вышла со мной в коридор.
– Ни за что на свете, приятель! Я буду цельное молоко с фруктовым мюсли и немного густых сливок.
Тоби появился, когда мы заканчивали кофе.
– Доброе утро вам обоим. Август, благодарю за помощь и прошу прощения за то, что вытащил тебя голым из кровати.
Я скромно пожал плечами:
– Мне все равно пришлось бы встать… чтобы ответить на крик.
Он бросил на меня пронзительный взгляд, наливая себе чашку ароматного варева, и с достоинством ответил:
– Я никогда не кричу. Это был мужественный призыв к соратникам по оружию.
– Полагаю, ты просто обсуждал с мегерой погоду, – дипломатично заметила Лун. – Громко, но твердо.
– Проклятые твари перестраиваются быстрее, чем может уследить человеческий глаз, – покачал головой Тоби, затем вытащил стул, заскрипевший деревянными ножками по полу, и тяжело рухнул на него. – В онтологии что-то затевается, помяните мое слово.
– Мы говорили о том же, – сообщила Лун.
Я моргнул. Да неужели? Нет, мне определенно не повредил бы месяц возле бассейна в тихом отеле, и чтобы приносили напитки, кормили по-королевски и подтыкали одеяло, положив под подушку листочек мяты. Тогда я бы на досуге все обдумал, может, прочел бы пару-тройку томов по онтологии и прочей белиберде. Отличный способ провести время, особенно если Лун отправится со мной. А если она отправится со мной, то сможет мне все объяснить, рассказать, а не показать, и к чертям собачьим идиотские советы Генри Джеймса. В конце концов, кто-то с такими же именем и лицом, как у нее, являлся специалистом по онтологической механике. Струйка холодного пота не побежала у меня по спине, но от этого легче не стало. Вот дерьмо!
– Извините, – я выбрался из-за стола и ушел в гостиную, где направился прямиком к высоким книжным полкам и открыл одну из стеклянных дверец. Да, это не было параноидальным бредом. «Онтологическая механика: вычислительные перспективы» авторства Лун Каты Сарит Сагары. Очевидно, ее докторская степень. Оставив дверцу распахнутой, я захватил книгу с собой за стол, чувствуя странный привкус во рту.
– Рут, – пробормотал я, – Я мог бы ожидать, что такое напишет библиотекарша Рут, но… – и бессильно замолчал.
Лун наградила меня взглядом, который моя мама называла «старомодным»: полным величественного порицания.
– У меня тоже есть глаза, Август, и пальцы, – сообщила она. – И они соединены с мозгом. Хочу заметить, весьма неплохим мозгом, способным справиться с такими рудиментарными действиями, как чтение и писание.
Я почувствовал, что краснею.
– Прости. Это так… Я хочу сказать, ты произвела на меня чертовское впечатление, – я постучал себя по воображаемому пробковому шлему: – Доктор Сагара, я полагаю?
Женщина, в которую я безумно влюбился, приоткрыла свои очаровательные губки, но Тоби опередил ее:
– Да, это – доктор Ката Сарит Сагара, ты, мальчишка. Сарказм здесь неуместен.
– Я вовсе не…
– Относись к этой леди с уважением, вот и все, что я хочу сказать.
– Тоби, ради Бога, мы с Лун только что вместе принимали душ. Ты же не думаешь, что я…
– Не время для детских шуточек, мистер Стэнли. Я с грохотом уронил книгу на стол:
– Эй, отвали, Тоби!
Он поднялся, его лицо побагровело.
– Да, я знаю, это твой дом, и ты проявил гостеприимство, и я тебе за это благодарен, – продолжил я. – Я также рад познакомиться с одним из своих братьев, особенно учитывая то, что до вчерашнего дня вообще не подозревал об их существовании. И в качестве бонуса я только что спас твою задницу. Лун, если ты готова, полагаю, нам пора проведать мою внучатую тетушку. Я о ней беспокоюсь, – я слегка повернулся, протянул левую руку Лун и громко произнес: – Дай мне сборный нексус.
Ничего не произошло. В наступившей глупой тишине начал посвистывать чайник. Тоби осел обратно на свой стул, его каменное лицо сморщилось, и он начал хохотать. Я понял, что снова краснею. Лун лукаво посматривала на меня своими синими-синими глазами, совершенно расслабленная. Она взяла шоколадный эклер со взбитыми сливками, откусила кусочек, зажмурилась от наслаждения, облизала губы и встала из-за стола. Я облегченно ссутулился, по крайней мере, внутренне, потому что мой позвоночник по-прежнему был прямым, как палка, и сделал еще одну попытку:
– Дай мне… Мэйбиллин, – уж лучше взглянуть в лицо гермафродитному овощу, нежели задержаться здесь хоть на секунду. Я ненавидел, когда меня отчитывали – воспоминание о мисс Сью висело надо мной, словно злая ведьмовская аура. По-прежнему ничего. Черт.
– Наш хозяин заблокировал Schwellen, Август, – мягко напомнила мне Лун. – Тоби, не будешь ли ты столь любезен?
Он перестал смеяться и откинулся на спинку стула.
– Ох, эта юношеская пылкость! Конечно, – братец пробормотал дейктический код.
Я не почувствовал никаких изменений, ни в мире, ни в комнате, однако тут же снова открыл рот:
– Дай мне… – и Лун прикрыла его своей ладонью.
– Минуточку, Август. Позволь нам сначала кое-что объяснить.
Нам? Я дернул головой, стряхнув ее пальцы. Меня разозлило, что она встала на сторону человека, который так со мной разговаривал. Предположим, «мистер Стэнли» был слегка забавен, Тоби определенно оценил моего «доктора Ливингстона» и обыграл его [27]27
Дэвид Ливингстон (1813—1873) – шотландский миссионер, наиболее выдающийся исследователь Африки. 23 октября 1871 г. Ливингстон вернулся в Уджиджи обессиленным и больным. Из-за лихорадки великий исследователь потерял способность ходить и ожидал смерти. На Протяжении длительного времени он не давал о себе знать, поскольку до Занзибара дошло только одно из 44 писем путешественника. Неожиданно ему пришла на помощь экспедиция, возглавляемая журналистом Генри Мортоном Стэнли, специально посланным на поиски.
[Закрыть]. Я переводил взгляд с одного на другого, крепко прижав правую руку к телу, ладонью в пол. Затем, понимая, что проявил раздражительность, пожал плечами:
