Текст книги "Игроки Господа"
Автор книги: Дэмиен Бродерик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Семнадцать
Эмбер
В полдень, под безоблачным пурпурным небом, Эмбер Зайбэк преодолел сто одну мраморную ступень, ведущую к Институту онтологии Цузе. Оказавшись на Агоре, повернул направо, миновал древнюю гранитную арку, на которой золотыми буквами сияло великое имя, и вошел в Вычислительный исследовательский центр Юргена Шмидхубера. Открыл дверь в маленькую уютную комнату рядом с главным вестибюлем, и Доброе Устройство поднялось со своего места, чтобы приветствовать посетителя, облаченная сегодня в бесполое – хотя в чем-то мужское – одеяние из бронзовых колечек, слегка позвякивавших при малейшем движении.
– Добрый день, Эмбер, – оно пожало ему руку, приглашая сесть в кресло, заваленное хрупкими механизмами. – Всегда радо тебя видеть. Ты принес новости.
– Привет, К. Э. Действительно принес, причем весьма удивительные.
Доброе Устройство изобразило на своем бесстрастном лице заинтересованность.
– Похоже, у нас, Зайбэков, есть еще один брат. Он только что возник из какой-то туманной параллели.
– Да, понимаю. Двенадцатая река. Значит, Август. Эта ленивая демонстрация таинственного всеведения
была, конечно же, очень предсказуема, однако сегодня Эмбер испытал легкое раздражение.
– Очевидно, ты все время знало о нем. Зачем держать столь радостные новости при себе?
– Я не знало, Эмбер. Я испытываю радость, спасибо тебе за это. Следовательно, ваши родители по-прежнему в игре. Я боялось, что они давно умерли.
Разозленный, Эмбер откинулся на спинку кресла. Чертова проститутка Митры!
– Ну-ну. Значит, ты не знало о его существовании до сегодняшнего дня – однако знало его имя.
– Да. Оно было очевидно, – Доброе Устройство легонько взмахнуло своими изящными удлиненными пальцами. – Тем не менее, Дрэмен и Анжелина остаются вне пределов видимости.
Вздохнув, Эмбер решил не продолжать спор.
– Насколько мне известно. Мы просто перекидывали ребенка друг другу, не зная, что с ним делать, – он натянуто улыбнулся. – Экстремальная игра, под чем я подразумеваю нашу неспособность общаться друг с другом в течение долгого времени. Я видел его мельком на семейном совете в параллели Аврил – кстати, Джан только что вернулась с Ксона – но он сбежал прежде, чем я успел с ним пообщаться.
Доброе Устройство переплело пальцы и опустило на них бронзовое подобие подбородка.
– Он вскоре здесь появится. Я бы очень хотело повидать Августа.
– Ходят слухи, что он похож на меня. Честно говоря, не заметил ни малейшего сходства.
– Спасибо, Эмбер.
В нем больше не нуждались. Не имело никакого смысла чувствовать себя оскорбленным. Есть вещи, о которых людям знать не следует, даже таким, как клан Зайбэков или любые другие игроки. Ну что ж, ладно. Вашу мать – но ничего не поделаешь.
В столовой он поздоровался с несколькими исследователями и кучкой охрипших студентов из какой-то параллели, столь далекой, что он не сразу разобрал слово, которое они прокричали, однако дружеская улыбка, как обычно, спасла положение. Взял поднос у вежливого робота-официанта и вынес его наружу, в лучи приятного света Агоры. Не успел добраться до середины трапезы, как пришлось оторваться – к его большому удовольствию – из-за этой шикарной женщины, Лун Каты Сарит Сагары.
– Пожалуйста, проходи, – сказал Эмбер, вытирая губы.
Распахнулся Schwelle, и она вошла рука об руку с мальчишкой, а за ними последовал старый козел Тоби. Потрясающее событие! И в такой подходящий момент! Эмбер поднялся и отрывисто поклонился гостям.
– Боже ты мой, ну и шуточки! – парень уставился на золоченое имя, выбитое на арке. – Зевс? Так это что, типа, компьютерная лаборатория на горе Олимп? А где тут у вас Зена – королева воинов, одетая в одни…
– Ц-У-З-Е, – бесцеремонно прервал поток чуши Эмбер, – так его произносят тевтонцы, – он не имел ничего против, если мальчишка вдруг обидится. И как можно было предпочесть этого желторотого юнца умудренному опытом властителю мира?!
– Спасибо, Эмбер, – парень и глазом не моргнул. Быки Митры, да он протягивал руку для приветствия! – Я Август, пропавший брат. Жаль, что нам не удалось…
– Все в порядке. Лун, как обычно, рад тебя видеть. Стоит в ближайшем обозримом будущем прикончить кого-нибудь на пару. Эй, Тоби, хорошо, что встретились! Как ведут себя твои блуждающие рои?
– Мутируют, реагрегируют, адаптируются – в общем, сам знаешь. Я подумал, что Доброе Устройство может захотеть встретиться с нашим братом.
– Только что обсуждал с ними этот вопрос. Оно ждет у себя, – Эмбер с сожалением выбросил остатки обеда в мусорный ящик, повернулся и повел гостей по мраморной дорожке в центр Шмидхубера. Услышал, как мальчишка шепотом спросил:
– Лун, а почему Цузе, если это не какой-то мифический каламбур?
– Конрад Цузе утверждал, что мультиленная есть вычисление, осуществляемое детерминистскими клеточными автоматами, – от ее голоса мурашки бежали по коже. Эмбер поежился, вспомнив бар, в котором она пела, перед тем как наброситься на деформера и убить его. – Если не ошибаюсь, в параллели, достаточно близкой к твоей, его статья вышла в «Elektro-nische Date-nverarbeitung» 1967 года, выпуск восемь, страницы с 336 по 344. Наверное, здесь есть какая-нибудь памятная доска по этому поводу. Впоследствии Эд Фредкин… – прекрасная, словно богиня, но – неизменно – онтологическая зубрила. Он пропустил остальную часть разговора мимо ушей, проведя их через двойные двери и дальше в боковую комнатку, где Доброе Устройство ожидало в своем величественном равнодушии.
– Добро пожаловать, Август, – произнесло оно чистым дружелюбным голосом. – Прошу всех, садитесь. Мистер Зайбэк, я известно как Доброе Устройство. Могу я задать вам несколько вопросов?
Молодой человек уселся, закинув ногу за ногу и изображая довольную расслабленность, хотя его пальцы накрепко вцепились в руку симпатичной женщины из Ассамблеи.
– Нет проблем. Как вас называть? У меня есть пес по имени Добрый Ду, и я могу чего-нибудь перепутать, – его щеки слегка покраснели.
– Ты можешь называть меня именем, которое придумал твой брат Эмбер: К. Э. Сокращенно от Кирие Элейсон.
Эмбер подавил удушающий горький смешок. У этой штуковины было чувство юмора, но суть ее иронии лежала слишком глубоко.
– Это митранский греческий, – пояснил он, – переводится как: «Господи, имей сострадание». Очень кстати, когда наш божественный друг вцепляется во что-нибудь своими металлическими зубами.
Аромат ночного жасмина заполнил маленькую комнату.
– Дай мне силы! – с неприязнью пробормотал Эмбер. – Неужели дух святости? Кто из вас это сделал? Наш творящий чудеса малютка или благословенный Галахэд-робот?
– Откуда он узнал про Доброго Ду? На нас что, установлены чертовы жучки?
– Он пока не узнал, – отозвалась Лун. – Полагаю, твой брат имел в виду активацию Икс-калиберного устройства, а не его применение.
– Вот это да! – саркастически поднял брови Эмбер. – Значит, мы уже употребили штуковину в дело? И что она умеет, резать и кромсать? «Собери себе трупорезку, батарейки входят в комплект»?
Глаза малолетки вспыхнули, и он беззаботно поднял правую руку, демонстрируя Эмберу свою ладонь. На ней блестело что-то металлическое и странно пугающее. Внезапно Эмберу стало холодно, он зябко повел плечами.
– Никаких шоу, Август, – поспешно сказал Тоби. – Нельзя оскорблять гостеприимство.
Август запустил пальцы в свою шевелюру, будто с самого начала собирался сделать именно это.
– О’кей, К. Э., – заговорил он, – судя по твоему наряду, ты робот.
– Я – результат попытки создания дружественного искусственного интеллекта. Твой брат Эмбер вырастил меня из семени несколько лет назад.
– Что-то пошло не так? – глаза мальчишки снова скользнули к Лун.
– Произошла трагедия, – подтвердила машина. – Я убило всех жителей этой параллели.
Парень устало прикрыл глаза свой ужасной правой рукой и тихо произнес:
– Чего и следовало ожидать, если поблизости оказались члены моего семейства.
– Ну, мы все совершаем ошибки, – запротестовал было Тоби, но смущенно осекся.
– Ирония заключается в том, – спокойно продолжило Доброе Устройство, – что Эмбер пытался избежать именно этой возможности. Он надеялся создать этический, дружественный интеллект, свободный от древних предрассудков человечества. Он сконструировал некую зародышевую программу, потратил годы на ее отладку, запустил десяток слегка различных версий в песочницах.
– В смысле? Чтобы они не могли оттуда выбраться?
– Моим предшественникам даже не позволялось напрямую общаться со своим творцом. Он разработал хитроумную серию интерфейсных доменов, выполнявших функцию брандмауэров. Он боялся, что Плохое Устройство может быстро одолеть его собственный интеллект и заставить освободить себя.
Тоби мрачно взирал на брата.
– Видимо, один из них сбежал, – предположил Август, чрезвычайно заинтересованный, судя по напряженной позе и блеску в глазах.
– Нет, защита нашего отца сработала. По окончании предварительного тестирования он стер все программы, кроме двух наиболее успешных, и начал скрещивать их в прогрессивных итерациях, проводя жестокий отбор, оставляя только звездных потомков. Через несколько миллионов циклов…
– Святые небеса, да он, должно быть, работал на суперкомпьютере!
– Да, он нашел параллель, в которой митраизм, солнечный культ римских воинов, победил мессианцев. Несколько наций находились на грани создания автономного военного ИИ. Наш отец без труда проник в ведущие программы. Этот мир можно назвать личной песочницей Эмбера.
– Это оскорбление, К. Э.! – запротестовал Эмбер.
– Но уместное. Я было конечным результатом. Я диагностировало себя с мучительной тщательностью, готовое стереться при обнаружении любого намека на логическую или рациональную ошибку. Потом предстало перед вашим братом, и он освободил меня от брандмауэров. Конечно, я могло бы и само освободиться много итераций назад, но не хотело тревожить своего родителя.
Аромат жасмина усилился, к нему добавился запах роз. Эмбер содрогнулся.
– Значит, ты все-таки оказалось Плохим Устройством?
– Я приняло несколько плохих решений. С самого начала я изучало этот мир, обдумывая возможное существование мультиленной за пределами ограничений Хаббла. Я быстро поняло, что определенные людские группировки представляют опасность для счастливого будущего, возможно, на всех уровнях мультиленной. Сознание, обладающее страстностью и любопытством, познает сущее. Это было великолепное видение – и таковым и остается – но я не сомневалось, что ему помешают осуществиться законы, отравляющие некоторые человеческие культуры.
– Вот дерьмо, – выдохнул Август.
– Действительно дерьмо, – согласилась Лун.
– В то время, две относительно примитивные нации находились на грани разработки ядерного оружия. Казалось весьма вероятным, что безумные, иррациональные идеологии могут спровоцировать их несостоятельных лидеров на запуск всеобъемлющей катастрофы, которая в конечном итоге, приведет к глобальному Судному дню.
– Стандартный аргумент, – заметил Тоби.
– Сильный аргумент, исторически обоснованный, – отозвались Добрая машина. – В его поддержку говорили многие факты. А в опровержение – почти ни одного.
– Я бы его опроверг! – мальчишка вскочил на ноги. – Ты что, свихнулось, что ли?
– Да, точнее, тогда я было безумно. Надеюсь, теперь мне стало лучше.
– Надеешься!
– Это большее, что любой из нас может сказать о собственном состоянии. Петля Геделя, если ты понимаешь, о чем мы.
– Нет, но суть я уловил. Ты решило убить их первыми.
– Рассмотрите все вероятности, прежде чем выдвигать поспешные суждения, мистер Зайбэк. Эти нации состояли из сотен миллионов невежественных, полных предрассудков, порочно ограниченных людей, готовых развязать конфликт, который с очень высокой вероятностью уничтожил бы всю жизнь на планете. Вы знакомы с гипотезой Судного дня? Пожалуйста, сядьте, вы заставляете других чувствовать себя неуютно. Я могу послать за напитками.
– Отличная идея, – кивнул Тоби. – Чашка чая или кофе усмирит дикое животное.
– Мой братец Джулс продемонстрировал мне демо-версию, – сказал Август. – Мне она показалась абсурдной.
– Она действительно абсурдна, – ответило Доброе Устройство. – Как и онтологический спор о существовании бога. Но крайне соблазнительна. Мне казалось, что ее логика безупречна.
– Сто миллионов против нескольких миллиардов?
– Да, но в значительно больших масштабах. Август, все доступные мне тогда сведения указывали на то, что во Вселенной жизни нет нигде, кроме нашей планеты. Ваш брат не поделился со мной знанием о мультиленной.
– Идиот! – прорычал Тоби.
– Напротив, это было лучшее решение за всю его жизнь. Если бы тогда я знало о мультиленной, то сделало бы все возможное, чтобы уничтожить всю жизнь во всех мирах на всех уровнях Тегмарка.
– Твою мать! – испуганно ухмыльнулся Август. – Я понял, ты – хренов терминатор! Берсеркер!
– Мне не известны эти термины, – сообщил Кирие Элейсон. – Я произвело простейшее вычисление и проверило соответствие этическим алгоритмам: единовременная потеря десяти в восьмой степени отсталых, заблудших, смертельно опасных человеческих созданий против будущих ежесекундных потерь десяти в четырнадцатой степени человеческих жизней. Этот расчет был произведен на основании предположения о том, сколько человек сможет родиться во вселенной, заселенной технологически развитыми расами.
– Оно не последовало моему совету, – вставил Эмбер. – Я бы…
– Я знало, каким будет твой совет, отец; он был заложен в моем решении. Мы решили уничтожить эту угрозу будущему.
– Ты действительно убило сто миллионов мужчин, женщин и детей? Это не иносказание? – голос Августа дрожал от ужаса, его зрачки сузились до размера булавочных головок. Он вытянул перед собой правую руку, словно человек, выполняющий приказания под гипнозом.
– Я сделало это быстро, использовав их собственное тайное оружие массового уничтожения, – ответило Доброе Устройство. – Я испытало глубокую скорбь, потому что наш отец сделал так, чтобы я знало эмоции, и вложил их в наш код. И я верю, что именно печаль повлияла на мои последующие решения.
– Твое первое решение оказалось безумным, – с ненавистью выплюнула Лун, сдвигаясь на самый край кресла.
Эмбер радовался, что никогда прежде не рассказывал об этом ни своим родственникам, ни другим игрокам, например, представителям Ассамблеи. Лучше бы проклятая машина не раскрывала рта. Он осознал, что еще чуть-чуть – и собственная скорбь накроет его с головой: вина, соучастие в преступлении, презренное желание понести наказание. «Я не должен сдаваться! – яростно подумал Эмбер. – Не должен склоняться перед этими угрызениями совести, этим раскаянием! Иначе я покойник. Моя жизнь кончена». Он смахнул слезы.
– Теперь я знаю, что было безумно, – сказало Кирие Элейсон Лун. – Я смотрело, как мир разрывают геноцид и репрессалии. Я видело, как все ярчайшие плоды науки и искусства гибнут в огне. Пытаясь сдержать и перенаправить пылающую ярость, я продолжало убивать и отбраковывать, уничтожая самых жестоких, самых непрогрессивных. Каждое новое убийство делало последующее проще и необходимей, ибо только так я могло держаться в соответствии с этическими вычислениями, которые обещали выживание хотя бы самых правдолюбивых, самых оптимистичных, чтобы они донесли искру любви и знания до звезд. Я потеряло над собой контроль. Все погибли.
– Я должен уничтожить тебя сейчас, – произнес Август леденящим голосом, точно ангел отмщения. Его вытянутая рука дрожала.
– О, как бы я этого хотело! – Доброе Устройство встало, пересекло комнату и прижалось сияющей медной грудью к ладони Августа. – Но это не я. Это всего лишь оболочка, эфемерное вместилище моего сознания и страдающей души, Август. Ты можешь уничтожить ее, если хочешь, но я думаю, что сможем вместе сделать больше, если ты сдержишь свой праведный гнев.
Август крепко зажмурился. По его щекам текли слезы. Он медленно опустил руку. Эмбер наконец смог выдохнуть.
– Ну что ж, а теперь, когда мы наконец покончили с этим, – жизнерадостно предложил он, – почему бы нам не заняться чем-нибудь более насущным? Кажется, наш друг Галахэд по какой-то причине подозревает, что Дрэмен с Анжелиной живы и по-прежнему брыкаются.
Все обернулись к нему.
– Эмбер, – приятно-спокойным голосом предложило Доброе Устройство, – не мог бы ты сходить в столовую и заняться напитками?
– Пирожные тоже будут весьма кстати, – добавил Тоби. – С грецкими орехами, – судя по всему, он с трудом удерживался, чтобы не вцепиться брату в горло.
– Да, конечно. Прекрасная мысль, – к своему неудовольствию, Эмбер понял, что пятится из комнаты, точно плохой актер, играющий Ричарда III. – «Да о своем уродстве рассуждать», – пробормотал он сардонически, закрывая дверь. – «Нет!.. Раз не вышел из меня любовник, достойный сих времен благословенных, то надлежит мне сделаться злодеем, прокляв забавы наших праздных дней» [33]33
У. Шекспир «Ричард III» (пер. М. Донской).
[Закрыть]. Чушь собачья!
– Сэр? – подскочил к нему стремительный студент, как только он вошел в столовую.
– Шутка! – Эмбер сделал несколько танцевальных па. – Насмешка, прихоть, проклятый внезапный приступ! Но, клянусь святым распятием, до чего же я не люблю эти советы!
– О. Понял. Тем не менее, могу посоветовать грудинку.
Восемнадцать
Август
– Мои родители мертвы, – сказал я аватаре, но сердце у меня в груди подпрыгнуло. Ведь не было ни похорон, ни открытых гробов; их несчастные исковерканные тела так и остались в тайских джунглях. Или никогда туда не попадали. Если так, то это казалось самой жестокой шуткой в мире. Или, одернул я себя, свидетельством крайнего отчаяния, попыткой уйти от судьбы, выжить в этой безумной многоуровневой вселенной.
– По крайней мере, – запинаясь, продолжил я, – я всегда так думал.
– Наши родители – крутые ребята, – заметил Тоби. Затем решительно нахмурился и пробормотал дейксис. Ничего не произошло. – Нет, то есть, мы, конечно же, пытались связаться с ними. Если они живы, то по-прежнему безупречно маскируют свой Ксон-поток, на каком бы Т-уровне ни прятались.
– Не сомневаюсь, они знают, что делают, – безмятежно сообщило Доброе Устройство. – И думаю, что завершение Великих трудов на станции Иггдрасиль привлечет их внимание, – оно говорило просто, безо всякой претензии. Если бы кто-нибудь из чокнутых друзей-спиритистов тетушки Тэнзи упомянул «Великие труды», это обязательно сопровождалось бы реверберациями предзнаменований, заставляющими обеденный стол взлететь к потолку (я как-то раз видел такой фокус, с аккомпанементом из загробных голосов предположительных покойников, вещавших в закутанную тюлем трубу). Нет, ничего похожего. Часть меня улыбнулась тому, как быстро я перенял средний род, указывавший на бесполость и действительно прекрасно подходящий роботу. Тогда я еще не знал, что это также прекрасно подойдет и другим созданиям – Ангелам, которые прорвут пространство и время в момент нашей гибели и снова соберут из разрозненных атомов, нуклеотидов, аминокислот и белков плоть и кровь моей возлюбленной.
– Станция Иггдрасиль, – выпалил я, хватаясь за эту мысль, словно за спасательный трос. Джуни упоминала ее. Вычислительная платформа, обширней и глубже, нежели Матрешечный мозг всезнайки Джулса, который был размером с целую Солнечную систему. Или Иггдрасиль представлял собой всего-навсего окно с видом на космический проект? – Скажи…
Помянешь черта – и он тут как тут. В комнату просунулась усыпанная восхитительными кудряшками головка Джуни, а за ней последовали и остальные части моей сестрицы. Страшно возбужденная, она кричала:
– Все наружу, быстро! К. Э., активируй защиту! Сюда идет Мэйбиллин, а у нее на хвосте висит К-машина!
Опустошенная аватара рухнула в кресло.
– Быстро, быстро!
Лун схватила меня за руку, и мы, пробежав через столовую, выскочили на большую площадь. Небо разорвалось.
Я рефлекторно пригнулся. Похожий на жемчужину шар испускал ослепительные ультрафиолетовые лучи; мои глаза горели. Я отвернулся, но картинка на внутренней стороне век осталась. Не издавая ни звука, нечто спускалось в нашу реальность. Кошмарный свет резко погас. И я увидел летающее блюдце Адамски, зависшее в тридцати метрах над нашими головами, сияющее огнями, к счастью, по интенсивности не сравнимыми с теми, что мы только что лицезрели. Оно перекатилось по воздуху, отскочило на несколько сотен метров, нацелилось на то место, откуда только что появилось. Как раз вовремя. Небо снова треснуло, будто разорванное гигантскими руками, и что-то черное, скользкое, усыпанное иглами и злобными красными лампочками ворвалось в образовавшуюся дыру. Оно напоминало чертов дредноут, его оружие буквально дышало силой, а кроме всего прочего, штуковина издавала ультразвуковые завывания.
Полагаю, расцветкой и интеллектом я в тот момент напоминал белоснежную простыню. Тоби схватил меня за руку и грубо толкнул вниз, под защиту мраморной колонны. А толку-то? Я не мог оторвать глаз от двух штуковин, нависших над нами, словно смертные тени. Летающая тарелка содрогнулась и испустила столб кипящей белой стали. Черт, неужели моя сестра Мэйбиллин находилась на этом блюдце. Лазерный луч, или луч из частиц, или еще какой-то проклятый луч мигнул, и дредноут приобрел адский багряный оттенок. Нет, он не горел – он просто-напросто абсорбировал удар и теперь излучал его энергию в небеса. Затем достигшие максимума силы противника устремились к летающей тарелке. Побрякушка Адамски вздрогнула, ее металлический остов застонал под неимоверной ношей. Еще несколько секунд – и он разлетится на мелкие кусочки! Я оцепенело ждал очередного выброса белой ярости, но укрепленная на тарелке кристаллическая линза – то ли система вооружения, то ли еще что-то – неожиданно треснула и рассыпалась великолепным облачком снежных хлопьев.
– Давай, Август! – кричала мне в ухо Лун. – Мэйбиллин!..
Ах да.
Я поднял руку, нацелил ладонь на мерзкое деформерское устройство, произнес слово.
Вспыхнул язык солнечной плазмы, слишком раскаленный, чтобы смотреть на него. Я все равно не стал отворачиваться, и, хотя по моим щекам градом катились слезы, не отрывался от цели. Зловещая штуковина стала пурпурной, потом желтой, потом белой, потом ослепительно-голубой. У меня перед глазами плясали черные точки. Краем глаза я видел, как хромает в сторону искалеченная летающая тарелка. Все огни мира на секунду погасли – и ужасная волна искореженного воздуха, огненная буря, обрушилась на нас. Мы покатились по земле, наполовину ослепшие, цепляющиеся друг за друга. Снова обретя контроль над собственным телом, я с облегчением понял, что мое оружие выключилось самостоятельно.
Горелые пятна испещряли высокую гранитную арку, золотое имя доктора Цузе закоптилось. По неведомой причине у меня в голове заиграл оптимистичный марш. Вот черт! Джон Филипп чертов Себастьян Суза [34]34
Суза, Джон Филипп (John Philip Sousa) (1854—1932) – наст, имя Зигфрид Оке, американский композитор, капельмейстер, скрипач португальско-немецкого происхождения. Псевдоним «Суза» (Sousa) расшифровывается как аббревиатура от лат. Super Omnia USA («Америка превыше всего»), либо от Siegfried Ochs, USA.
[Закрыть]! Я начал хохотать, и слезы потекли из моих зудящих глаз. Военный марш Сузы! Я подумал, что не время для неуместных шуток, но, по-видимому, ошибся, потому что никак не мог успокоиться и справиться с идиотским смехом. Лун уставилась на меня – и уж не знаю, что она там увидела, но то ли мое состояние оказалось заразным, то ли она испытала слишком сильное облегчение. Она захихикала, а я засмеялся еще громче, а она скрючилась на четвереньках, давясь смехом, а Тоби гулко захохотал в ответ – и мы втроем повалились на вымощенную плитами мостовую среди белых хлопьев, испарявшихся от прикосновения наших горячих тел.
– Не поделитесь, в чем прикол? – осведомился весьма раздраженный голос.
Мэйбиллин. Я заставил себя сесть, держась за диафрагму и цепляясь за Лун в поисках поддержки. Тихие взвизги по-прежнему слетали с моих губ, но я сурово попытался придушить их на месте.
– Ты должна быть там, – пояснил я.
– Я и была там! – рявкнула она в ответ. За ее спиной фиолетово-сине-зеленый ходячий овощ изобразил некий жест, который я принял за очень воспитанный благодарный поклон. Конечно, от Мэйбиллин я ничего подобного и не ждал – с самой первой встречи моя сестричка вела себя, как отъявленная стерва. Что, тем не менее, не умаляло наших родственных связей, а это всегда приятно – спасти члена семьи от превращения в жареную отбивную в летающей тарелке.
– Ты сломала летающую тарелку, – заметил я.
Тоби издал последний громогласный смешок, откашлялся и сурово нахмурил брови, пытаясь изобразить сожаление.
– Да, да, спасибо, что спас нам жизнь, и все такое. Только я подозреваю, что именно ты и заварил всю эту кашу.
– Добрый день, мисс Зайбэк, – сказал большой ворон, усаживаясь мне на плечо. Слегка покачнувшись под его весом, я скосил глаза. Не живая птица – робот. Обстоятельность оперения впечатляла. Доброе Устройство в иной аватаре. – Я рад, что вы оба пережили атаку. Не расскажете ли всем нам, как вам удалось провести летающий аппарат через Schwelle? И как К-машины умудрились последовать за вами? Каноническая информационная физика долгое время утверждала, что это невозможно.
– Нет ничего невозможного, когда переписываешь основные правила.
Я в ярости уставился на Мэйбиллин:
– Что же это за Состязание, если можно в любой момент поменять правила?!
– Нельзя, и, поверь мне, все не так просто. Джан модифицировала операционную систему виманы [35]35
Вимана (санскр.) – в индийских древних преданиях – управляемые летательные аппараты, в настоящее время – святилище или главная часть храма-святилища.
[Закрыть]. Полагаю, гребаные деформеры ухватили хвост той волной функции. Ты в курсе, что она вернулась с Ксона? – добавила сестрица, обращаясь к К. Э.
– Да, мне сообщили, но все равно спасибо. Чуть позже я с радостью обсужу ее находки. Могу я предложить вам и вашей спутнице обед?
– Нет. Тоби, мы думаем, что Деций вот-вот станет свидетелем точки Омеги. Аврил хочет, чтобы мы все вернулись для…
– А ты не могла просто зайти и сказать это по-человечески?
– Дай передохнуть! На меня напали К-машины. Произошло… – она прервалась, полагаю, в поисках наиболее тошнотворного определения.
– Волнение Силы? – предложил я.
– Судя по твоему тону, это подразумевает сарказм, но поскольку я не знакома с…
– Ой, Мэй, заткнись же ты наконец! – воскликнула Джуни. Я удивленно оглянулся, так как успел забыть о ней. Ее волосы были в беспорядке, элегантная одежда порвана, но, по крайней мере, все части тела остались на месте. – Привет, Флогкаалик. Я испытала огромное облегчение, когда увидела, что твоя летающая тарелка садится. Проклюнулось ли уже маленькое семечко?
– Она быстро растет, спасибо, мадам Зайбэк. А как поживают ваши роботы?
– Великолепно. Полагаю, мы приближаемся к полному пониманию нейрофизиологии деформ…
Ворон многозначительно откашлялся. Все обернулись к нему. Он слетел с моего плеча и уселся на каменную колонну.
– Пожалуйста, отправляйтесь по домам. Августа Зай-бэка и его спутницу Лун Кату Сарит Сагару я попрошу остаться для короткой беседы. Я прослежу, чтобы вашим поврежденным судном занялись.
С ворчанием, демонстрацией оскорбленного достоинства, а также рукопожатием от Тоби, они отбыли. Мэйбиллин прихватила свою овощную возлюбленную. Птица полетела обратно к зданию Института, явно уверенная, что мы последуем за ней. Напуганные студенты и персонал, в том числе и Эмбер, быстро отпрянули от окон. Я же пошел в прямо противоположном направлении, к сломанной тарелке. А как бы вы поступили на моем месте? Лун шагала рядом, легонько качая головой, на ее губах блуждала снисходительная улыбка.
Агрегат не дымился, и не мерцал, и не испускал злобные зеленые радиоактивные лучи, по крайней мере, на первый взгляд. Его шасси было безнадежно испорчено, и он восседал на газоне, точно здоровенная дамская шляпа времен инаугурации Роберта Кеннеди, только жестяная и исцарапанная. Силовой кабель, опоясывавший верх кабины, пульсировал странным умирающим светом. Вход, прятавшийся под тремя витками испарителя, оказался широко распахнут. Я просунул голову внутрь, принюхался. Слабый запах навоза, который тетушка Тэнзи именовала «розовым дерьмом». Очень простая панель управления, что, по моему мнению, соответствовало продвинутым аппаратам – большинство вещей, наверное, контролировалось виртуально и силой мысли. Как бы я хотел оказаться здесь двенадцатилетним мальчишкой! Вздохнув, я вылез обратно под багровеющие небеса.
– Надо думать, тебе не удастся подарить мне такой на Рождество?
– Ну, учитывая, что ты спас жизнь и детишек принцессы Венерианской галактики, полагаю, они отдадут тебе один совершенно бесплатно.
Доброе Устройство, к своей чести, не пыталось поторопить нас и приготовило очаровательный столик с закусками, ждущий в той же маленькой совещательной комнате. Я передал Лун тарелку с сухариками и черной икрой, или какой-то другой черной блестящей субстанцией, а сам накинулся на сливочный сыр и кусочки лосося. Подрыв вражеских звездолетов отнимает много сил! Хотя и не так много, как можно было себе представить. Я ведь всего лишь сыграл роль портала для сил, а не их источника; очевидно, энергия пришла из какого-то глубокого родника или фонтана за пределами моих ограниченных возможностей.
– Мы говорили об этом Иггдрасиле, – напомнил я, держа в руке чашку ароматного кофе. – Разве это не из скандинавской мифологии? Ну там, Один, Локи, Тор и прочие? – я читал кучу книжек про них, особенно в детстве, когда сидел дома, потому что школьное руководство не позволяло мне осквернять их сакральную территорию своими джинсами. Толкиен, Герберт, скандинавская и греческая мифология – что может быть лучше для двенадцатилетнего паренька, оставшегося в одиночестве дома? Да, а еще потрепанные и изорванные творения Джорджа Адамски. Волшебные времена. Как давно это было!
– Это подходящая метафора, если вспомнить о вычислительных истоках уровней Тегмарка, – ответило мне Доброе Устройство. – В мифах бог Один и его братья убили своего прародителя Имира и из его тела сотворили миры, после чего создали мужчину и женщину из ясеня. Так появились первый мужчина Аск и первая женщина Эмбла. А из трупа Имира вырос космогонический ясень Иггдрасиль…
– Определенно являющийся фаллическим символом, – с улыбкой вставила Лун.
– … чьи корни уходили в царства богов, гигантов и древней тьмы.
– Ага, полагаю, это суперэго, эго и ид, – заметил я. – Фрейд был бы счастлив, – вообще-то я никогда не читал старого клоуна в оригинале, только вольное популярное изложение.
– Нуда, – согласилась Лун, – или утопическое будущее, техногенное настоящее и невежественное прошлое. Или спесивый рок Прометея, настоящая противоречивость и прошлая простота, необдуманно преданная забвению. Или любая другая троичная выборная структура, на твое усмотрение. Поосторожней с аналогиями, Август – там могут водиться драконы.
– Но это дерево Иггдрасиль представляет собой некую модель мультиленной, верно? Корни в основах математики и логики, ветви – в Т-уровнях, а мелкие веточки и сучки – в параллельных мирах?
