Текст книги "Спасти демона (СИ)"
Автор книги: Дарья Ву
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Перепачканные землёй и, почему-то, илом, мы вошли в стены школы и под звон колокола прошли к пятому кабинету, где взяли всё необходимое. И отправились в кабинет под номером сорок четыре, в котором до этого не было ни единого занятия. По пути нас встречали опустевшие тихие коридоры, а вот из-за закрытых дверей шумели пишущие перья.
Патрик в новых круглых очках первым постучал в закрытую дверь кабинета. За ней и до стука было довольно тихо, а после, казалось, стало тише. Мне слышно, как сглотнул Галлахи, прежде чем со скрежетом повернуть ручку и войти внутрь. Ребята из нашего класса и из Филина уставились на нашу троицу.
– Заходите, – раздался строгий мужской голос. – И запомните, впредь я опозданий не потерплю.
Мы не стройно вошли внутрь и заняли свободные места в конце класса. И только после я додумалась взглянуть на учителя. Удивлённый возглас застрял в горле. Напротив сидящих студентов вытянулся как по стойке смирно мужчина с разноцветными глазами. На учительском столе, покачивая тонкими ножками, сидела и улыбалась его спутница с цветочной ярмарки. Обернувшись к Жану, поняла, он давно признал в них встреченную тем вечером парочку и теперь сидел с чуть приоткрытым ртом.
– Итак, – сказал мужчина. – Раз все, наконец, в сборе. Я начну. Моё имя – Грегори О’Доэрти, а это, – он указал на сидящую на столе девушку, – Линда. Она моя помощница. Для того, чтобы ваше обучение проходило успешно, всем вам следует запомнить несколько несложных правил: во-первых, я больше не стану впускать опоздавших; во-вторых, для допуска к зачёту вам нужны записи всех лекций, выступления во время занятий и реферат, темы скажу позже; в-третьих, но не в последних, любые вопросы только с поднятой рукой, а иначе вон из класса, как и за любую другую попытку срыва занятия.
На аудиторию опустилась тишина, вскоре разорванная скрипом мела по доске. Это Грегори О’Доэрти чертил какую-то схему. И заскрипели перья, напуганных холодным ровным голосом учителя, студентов. Вдруг он и впрямь станет проверять наличие лекций? Студенты расслабились лишь со звуком колокола, оповестившим об окончании занятия.
– Звонок для учителя, – огорошил учитель и продолжил зачитывать вводную лекцию, а также назвал целый список литературы.
– Нелюди страшные, – выдал Жан за пределами школы и пригласил меня к себе.
Я с радостью согласилась, ведь уже давно не видела Тадеуса и успела соскучиться по белоголовому демону.
Подвал встретил меня тишиной. Тадеус бледным комочком свернулся на полу и мерно посапывал. Под глазом у него назревал бурый синяк, ещё несколько жёлтых украшали рёбра. Костяшки пальцем стёрты в кровь, но сон у демона безмятежный. Я села на прохладный пол возле него и наблюдала за подрагиванием век и ресниц, бледных губ, а иногда тонких пальцев. Как и всегда, Тадеус проснулся неожиданно и резко. Он будто не бывает сонным. Чёрные точки зрачков уставились на меня, демон сел, встряхнул головой и спросил с какого перепугу я к нему пришла. Обидно! Я к нему со всей душой, бутербродов с сыром и ветчиной принесла, а с ними крынку молока. Конечно, заметив съестное, настороженность отпустила Тадеуса. Он принялся активно жевать, но на меня смотрел исподлобья.
– Да что не так? – не выдержала я.
– Странная ты. Подкармливаешь меня, а сама дружишь с Костроуном.
– Жан хороший! – прикрикнула на демона.
– Уверена в этом? – скептически поинтересовался. – Он сын своего отца.
– Но он не такой, как его отец, – сказала твёрдо.
Тадеус хмыкнул и прикончил очередной бутерброд.
– Тогда почему я всё ещё здесь? Или это у тебя такой юмор, юный алхимик, растягивать моё заключение до последнего?
– О чём ты! Если бы я знала, как тебе помочь...
– Думаешь, Костроун не знает? Спроси своего друга.
– Он не знает, ему отец к тебе вообще приближаться запретил. И не делится с Жаном подробностями.
– Я повторюсь: уверена в этом?
Я закусила губу. Что-то в голосе белого демона мне не нравилось, но другу я верила. Если Жан говорит, что ничего не знает (а он говорит именно так), то – не знает. Тадеус схомячил все семь приготовленных бутербродов, а на них ушла целая буханка хлеба! И после умудрялся смотреть на меня глазами голодного щенка.
– Неужели?
– Он питается мной.
– И обычной еды недостаточно? – спросила я, под скрип ступенек.
Жан в кои-то веки решил к нам спуститься, но попал в довольно странный и непонятный момент.
– Ты будешь гораздо питательнее, – тихо на выдохе говорил Тадеус, подтягиваясь ко мне.
Я, примечая приближение Жана, смутилась и поползла от оголодавшего демона. Тадеус цокнул языком и поймал меня, собираясь покормиться поцелуем.
– Эй-эй-эй! – осторожно ступающий Жан вдруг забежал в клетку. – Не трогай её!
– Я голоден, – зарычал демон.
Жан обиженно раздувал ноздри. Он судорожно придумывал, чтобы такое сказать, но Тадеус решил не ждать продолжения. Пересохшие губы слегка коснулись моих, но следом за этим демон зашипел и зарычал. Жан, так ничего и не придумав, пнул его. Тадеус резко, по-кошачьи поднялся на ноги и впился в Костроуна взглядом. Друг побледнел, губы посинели, а руки его начали дрожать.
– Не трожь её, – сбивчиво произнёс перепугавшийся Жан.
– Тогда тебя, – пожал плечами Тадеус.
Я с приоткрытым ртом наблюдала, как в считанные секунды Тадеус, который в два раза тоньше Жана, вцепился в него и притянул к себе. Жар побежал по щекам, и пришло осознание, что вот-вот случится нечто невообразимое!
– Больше еды? Поможет? – пролепетала я, срываясь на писк.
Тадеус остановился в миллиметрах от одеревеневшего Жана и развернулся ко мне. На его лице блуждало выражение усиленной задумчивости. Белый демон отпустил моего друга и кивнул. Жан всё ещё стоял неподвижно, и потому я юрко подскочила к нему и схватила за руку.
– Сейчас приготовим чего-нибудь по питательней! – пообещала демону и увела Костроуна из подвала.
На кухне вспотевший Жан опёрся обеими руками о столешницу и намеревался сползти на пол, но я вовремя подставила трёхногую табуретку.
– Жан, приходи скорей в себя и готовь!
– Что?
– Для Тадеуса. Видел, какой он голодный?
– Альва, может, лучше не будем к нему возвращаться? Я считаю, ему хватит на сегодня, – он взъерошил тёмные кудри. – Чего ты так о нём печёшься? Я к нему второй раз не спущусь!
– И не надо, только приготовь!
– Не буду! – напористо прикрикнул друг. – Тебе надо, ты и готовь, если сможешь.
Я обиженно отвернулась.
– Как хочешь! – ответила другу, вспоминая сколько денег осталось в кошелёчке.
Сегодня уже купила хлеб для съеденных бутербродов, и ещё что-нибудь куплю. Всяко съедобнее, чем моя готовка! Жан показательно поднялся в свою комнату и громко хлопнул дверью. Я отправилась по палаткам с быстрой едой. Обратно к Костроунам я вернулась с пустым кошельком, но с тяжёлым бумажным пакетом в руках. В него мне завернули печёную картошечку с творожным сыром, с зеленью и с нарезкой куриного мяса, а ещё пару сосисок в тесте и пирожок с яблочным вареньем. Надеюсь, Тадеусу хватит.
Домой возвращалась поздним вечером. Жан со мной попрощался, но это были единственные произнесённые им слова. Тадеус, на моё счастье, съел всё. А вот я так ничего не ела, и живот жалобно напоминал мне об этом.
С приходом нового дня начался и новый учебный день. Возглавлял этот день предмет Грегори О’Доэрти. И если вчера во взглядах студентов читалось любопытство, то сегодня ясно проглядывался немой крик о помощи. Не всем везёт родиться сестрой Аргуса Ванвиссера, а потому не каждого студента с утра готов разбудить любящий братец. И, как я узнала, не только наш класс грешен такими студентами, но и класс Филина. Странный и немного пугающий нелюдь, наш новый учитель, после последнего удара колокола закрыл дверь на ключ. И больше никто не мог войти, но ручка с некоторой периодичностью, продолжала дёргаться на протяжении первой половины урока. После студенты угомонились, и прекратили попытки попасть на занятие. Не знаю, радовались они или огорчались, но все попавшие своему везению явно огорчались. Включая меня и Костроуна и даже Галлахи, старательно записывающего каждое преподавательское слово. Моя рука болела через десять минут после начала урока, через пятнадцать на безымянном пальце наметилась мозоль. Через двадцать распухла голова, от нескончаемого потока новых и непонятных формул. Линда, самое счастливое существо в аудитории, на протяжении всего урока сидела на преподавательском столе и раскачивала ножками, укутанными в высокие вязанные сапожки на тонком длинном каблучке, заставляющем её ступни сильно изогнуться. Она часто перекидывала ногу на ногу, отвлекая добрую часть студентов, украдкой заглядывающихся на манёвр. Судя по лицу «помощницы учителя» я понимала, девушка развлекалась вовсе не бездумно, довольно улыбаясь каждому заглянувшему под коротенькую юбку. И только Грегори О’Доэрти не обращал на бесстыдницу своего внимания.
– А теперь записываем задание на дом и темы для ваших рефератов, спрашивать их начну со следующего занятия, – повелительным тоном сообщил учитель, возвращая студентов к занятию. – Напоминаю зевакам, у вас должны быть все записи лекций. Итак, к среде подготовить...
Пишущие перья быстрее застрочили по листам.
– ... И чтобы одинаковых тем для рефератов не брали! – припечатал учитель, обводя студентов холодным взглядом разноцветных глаз.
Раздался колокол. Кто-то засуетился, радуясь скорому побегу, но О’Доэрти не торопился отворять дверь. Он с невозмутимым лицом продолжал диктовать последнее определение. Теперь, правда, и сам поглядывая на улыбающуюся Линду. Закончив диктовку, он не подошёл к двери. Все затихли в немом ожидании свободы, а когда преподаватель одним взглядом заставил защёлку крутануться и отпереть дверь, по кабинету разнёсся дружный полуох-полувздох.
Это тот самый урок, после которого устаёшь достаточно, чтобы голод овладел моим телом. И я готова нестись в столовую, сшибая всех на своём пути и позабыв о том, что завтрак подают после второго урока, на большой перемене. Вымотанная и голодная я вспоминала и жалела Тадеуса. Если один несчастный урок способен так меня ослабить, то как устаёт он в своей темнице? Определённо, нужно приходить к нему чаще, и приносить с собой больше!
В подвал наш класс спускался не торопясь. Джонатан Эклунд пристально осмотрел каждого «Сокола» и после недолгих раздумий решил научить нас готовить зелье бодрости. Чем мы и занимались всё занятие. Дважды в классе возникала опасность взрыва, но химик всегда успевал вовремя к нам подскочить и успокоить бурлящее варево.
– Запомните! – оповестил довольных студентов, опробовавших полученное желе. – Зелье бодрости нельзя применять часто, оно вызывает аллергию и лёгкую зависимость. А также усиливает голод. Ну, птенчики, марш завтракать!
– Теперь перед каждым уроком теории построения призыва такой съедать стану, – пообещал Жан.
Я согласно закивала, решив сварить дома такое желе и порезать кубиками. На будущее! В столовой было забавно наблюдать за «филинами» с параллели. Они еле пережёвывали овсяную кашу и будто стадо зомби закусывали бутербродами с маслом. Наш класс отнюдь ел смачно. Того и гляди, обернёшься, а порцию уже кто-то из голодных одноклассников стащил! Я вгрызалась в твёрдое яблоко наравне с парнями, не уступая им в аппетите до тех самых пор, пока не заметила взгляд Линды. Она сидела за одним из преподавательских столов и радостно мне махала, подзывая к себе. Я поперхнулась горячим какао и неуверенно огляделась. Может, не меня зовёт? Нет, меня. Встала из-за столика и подошла к довольной девушке.
– Садись, – пригласила она. – Не стесняйся. Не думала, что ты с твоим парнем здесь учитесь.
– Жан не мой парень, – погодя, я всё же села. – Он мой друг.
– Хм-м-м, – протянула Линда и покосилась на Костроуна. – Твоё дело. А я тоже скоро буду здесь учиться. Сначала не хотела, но пока за Гре походила, мне понравилось. Он, всё равно, обещал надолго здесь задержаться. Контракт хороший, да и сама понимаешь...
Я не понимала, но угукала и кивала, уплетая сдобные булочки из корзинки со стола.
– Будешь моей подругой? Я тогда к тебе в класс поступлю, – подмигнула Линда.
Поразмыслив, пришла к выводу, что нет ничего плохого в том, чтобы стать подругой...
– А ты и О’Доэрти друг другу кто, если не секрет?
– Он мой муж!
– Считай, мы уже подруги, – пообещала Линде и схватила ещё одну ну очень аппетитную булочку.
Пожалуй, я оказалась единственной во всём классе, кто не удивился в понедельник новой однокласснице. Линда с присущей ей улыбкой представилась всем под фамилией О’Доэрти, что не сильно удивило студентов в отличии об упоминания о замужестве девушки с новым преподавателем. Я также не удивилась, когда Линда подошла к нашей парте и попросила Жана (приказным тоном) пересесть. Костроун аж поперхнулся от её напористости и напрочь отказался менять своё место. Показательно хмыкнув Линда сдвинула Кевина, всегда сидящего в одиночку прямо передо мной. Вот это меня удивило. Впервые все мы видели, как наш бугай столь безропотно пересаживается, пусть и на другой стул, но за той же партой, и ни словечком не возражает новой однокласснице. Линда села прямо передо мной и почти все занятия сидела в пол оборота, расспрашивая меня об учёбе в высшей школе алхимии.
– Она мне не нравится, – признался Жан за обедом.
Линда, спешно зачисленная в наш класс посреди второго семестра, смутила многих. Девушка, будучи студенткой, продолжала есть за преподавательскими столиками, восседая бок о бок со своим мужем. Грегори за едой обращал внимание только на еду, а Линда глазела вокруг и улыбалась практически всем юношам школы, кому-то ещё и подмигивала. Я поражалась сдержанности её мужа. Неужели у северян такое поведение – норма? Она же заигрывает со всеми подряд! А ему хоть бы хны.
Школьная форма Линде шла, но девушке не понравилась. Во вторник она пришла с укороченной юбкой, оставив длину едва доходящей до колен и позволяющей студентам разглядеть яркие ремешки, удерживающие белые чулки. Учителя ничего не говорили Линде о её внешнем виде, а студенты косились и на меня. Новая одноклассница ни на одной перемене (за исключением тех, когда мы завтракали либо обедали) не оставляла меня. И на уроках старалась держаться как можно ближе. На физкультуре новоявленная подруга бежала в ногу со мной и умудрялась обсуждать парней.
– А этого блондинчика знаешь? – задалась вопросом Линда и кивнула в сторону Моргана.
– Держись от него подальше, – предупредила я.
– Интересненько, – проворковала одноклассница и призывно ему улыбнулась.
Я успела выкинуть одноклассника брата из головы, в полной уверенности, что Келли поступил также. Вот только в этот момент всё его внимание было приковано к нам. В основном, правда, к Линде и её открытым ножкам. Студентка умудрилась обрезать спортивные штаны и обозвала их: «шортики».
– А что, здесь такие никто не носит? Ну и зря! – выдала Линда, когда все девочки в раздевалке уставились на неё с немым укором.
К концу вторника я жалела, что в блузке предусмотрена возможность отстегнуть рукава и строгий воротник (от которых избавились почти все девушки за исключением Линды), но нет никакой возможности пристегнуть глухой капюшон. И спрятаться под ним от всего мира! Потому утром среды я накинула плащ поверх школьной формы и пропустила мимо ушей укоризненные интонации бабушки, старательно напоминавшей мне: «Лето на дворе!». Я сослалась на тучи, заполонившие небо, на что мне посоветовали взять зонт. И от него не отказалась. Я шла в школу, прячась под плотным тяжёлым капюшоном, а когда по земле застучали первые капли дождя, вдобавок раскрыла широкий зонт шоколадного цвета. Но ничто не помогло мне скрыться от Линды.
– Я так волнуюсь! – возбуждённо повторяла одноклассница, пока мы поднимались по лестнице в сорок четвёртый кабинет. – У меня живот скрутило! Альва, а ты сделала задание?
– Нет, – я споткнулась на последней ступеньке.
Рефераты совершенно вылетели из головы, теперь живот скрутило у меня тоже. Мы с Линдой и недовольно бурчащим Жаном вместе шагнули в кабинет. Почти все места оказались занятыми, а наша троица недружным шагом проследовала в коней кабинета, садясь втроём за одну широкую парту. Генри О’Доэрти приподнял брови, наблюдая за тем, как с раздражающим слух скрипом его жена тащит через половину кабинета стул и ставит его рядом со мной, но промолчал. Губы его сомкнулись в тонкой линии.
К середине занятия учитель решил пройтись по списку студентов и разузнать, кто готов защищать свой реферат сегодня. Он зачитывал по алфавиту, но почти никто не был готов. Сначала прозвучали фамилии из журнала «Филина», затем – наши.
– О’Доэрти, – дошёл он до Линды.
– Я подготовила доклад о существах первого уровня.
– Доклад. Ты ничего не перепутала?
– Реферат за такие сроки написать нереально!
– Садись. Тиссен, готов?
– Эй! Хочешь сказать, я зря над ним вчера весь вечер убила?
– О’Доэрти, я просил сесть на место, – в голос учителя закрались стальные нотки. – Я не задавал вам докладов, их и дети написать смогут. Сядь!
Линда топнула ножкой на высоком каблуке (обувь она носила не школьную, а свою).
– Услышу от тебя хоть звук, направишься за дверь до конца урока.
Забавно наблюдать, как тихие до их стычки студенты затихли сильнее, но такого развития между новым учителем и его ученицей, а вернее между женой и мужем, никто не ожидал. Весь день Линда ходила как заведённая, она выпячивала красивые губки, заламывала руки и пинала камушки возле входа в школу. И потому неожиданно стало для меня увидеть её в приподнятом настроении, улыбавшуюся и приближающуюся ко мне в припрыжку после обеда.
– Альва! Ты моя, пока ещё, единственная подружка и оттого самая лучшая! – выдала Линда. – И посему приглашаю тебя сегодня в гости! Жду к шести. В это же время принято званый ужин подавать?
– В это, – не совсем понимая, на что подписываюсь, подтвердила я.
– Отлично! Буду ждать.
И ускакала, счастливо напевая какую-то мелодию себе под нос. Так как всё это произошло после уроков, у меня не осталось возможности объяснить Линде, что она меня не совсем поняла. Оставалось только предупредить бабушку и вечером отправиться в гости.
Часть III. Глава 15 – Ночь с Тадеусом
У меня имелся лист с адресом О’Доэрти. Они поселились на улице Клопатой, где я раньше не бывала. Там, поговаривают, нечего делать юным леди. И не только юным. Благовоспитанных людей на Клопатой улице не встретить, а те, к кому я собиралась, и вовсе нелюди. Когда я прошла путь, то оказалась перед домом, выложенным из крупного серого камня. Покатые тёмные крыши увенчали острые шпили. На окнах металлические сетки. Газон плотно зарос колючими сорняками. Я сглотнула и несколько раз сверила потёртый номер, припечатанный к дому, с номером, указанным на листе. Всё верно. Взялась за тяжёлый обруч, висящий на двери, и несколько раз постучалась. Спустя несколько мгновений мне открыл сгорбленный дедушка с длинным загнутым носом. Редкие седые волосы свисали грязными паклями вокруг головы. В одном глазу дедок сжимал монокль. И ещё от него пахло старостью, лекарствами и приближающейся смертью.
– Ах, Альва! – выскочила из-за его спины Линда. – Заходи, не стесняйся! Я прикажу подать ужин.
Дедок, так и не произнёсший ни слова, кряхтя поплёлся с прохода, куда-то вглубь плохо освещённого дома. Я ступила внутрь, а одноклассница закрыла за мной. Она схватила меня за руку и повела в гостиную. Эта комната, на моё удивление освещалась ярче. По углам на извилистых ножках поднимались торшеры, а по центру потолка свисала люстра, усыпанная хрустальными капельками. Линда плюхнулась на кожаный диван с множеством разномастных подушечек (здесь и круглые, и треугольные, и вытянутые, только квадратных не заметила). Я последовала её примеру и села на потёртое кожаное кресло напротив. Нас отделял только невысокий столик из тёмного камня, заставленный всяческими пирожными, конфетами и прочими лакомствами. Вскоре дедок на трясущихся руках принёс поднос с чайником и чашечками из разных сервизов. Я тихо го поблагодарила и вновь осталась наедине с Линдой. Подруга улыбалась во все зубы и жадно уплетала сладости.
– Ты не стесняйся, кушай, – предложила она.
Я потянулась к пиалам, но остановилась, заслышав детский крик. Линда закатила глаза, цыкнула и убежала. Вернулась она с пухлой малышкой на руках. Дитя кусала какие-то бусики и уже не плакала, но разноцветные глазки успели припухнуть, а вздёрнутый носик покраснеть.
– Ты не против, если она с нами побудет? – спросила Линда, садясь вместе с ребёнком.
– Нет. Это твоя сестрёнка?
– Дочка, – ласково прощебетала девушка и чмокнула малышку. – Моя Виви.
Я поперхнулась чаем и закашлялась. Да, Линда замужем, но дочка?
– Сколько же тебе лет?
– Восемнадцать недавно исполнилось. А тебе?
– Ещё пока семнадцать. Во сколько же... Как же... Откуда? – я никак не могла правильно подобрать вопрос.
– В шестнадцать. Мне повезло, я в первый месяц после свадьбы забеременела! – заключила Линда, обнимая свою дочку. – А ты ещё не хочешь замуж?
– Как в шестнадцать? Ведь только в восемнадцать можно!
– Мужчинам, – кивнула девушка. – А девушкам с шестнадцати. У вас разве не так? Э-э-э, – протянула она, отчего-то продолжая кивать. – Я не знала! Мы отличаемся больше, чем я думала! Все эти ваши вычурные наряды! Такая строгость, фу! Навешиваете на себя так, что страшно представить: во сколько вставать приходится, а ложиться спать...
– Нормально мы просыпаемся и засыпаем, – буркнула я, рассмешив её. – И одеваемся нормально.
– Да? А волосы? Гре постоянно меня одёргивает и вручает заколку! Говорит, чтоб с распущенными не выходила. Что за ерунда?
– Не ерунда это! Только дети ходят с распущенными волосами. А взрослые – развратницы, либо северя... – я закусила губу.
Но Линда успела нахмуриться. Только уползающая к краю Виви отвлекла девушку. Линда подхватила дочку на руки и усадила к себе на колени. Она задумалась, покачивая ногами и веселя малышку.
– И тебя всё это устраивает? – не верящим тоном спросила Линда. – Такое отношение? Я никогда не пойму южанок. Как ты живёшь с такими устоями?
Я улыбнулась, представив выражение лица бабушки, если их познакомить.
– Хочешь посмотреть на жизнь южанок?
– А хочу!
– Приглашаю, – говорю Линде.
Я не жестокая, а порой очень послушная внучка. И разве бабушка не обрадуется услышать, что у меня наконец-то появилась подружка? Жду не дождусь, когда они познакомятся! И тогда, быть может, бабушка станет ко мне снисходительнее.
В пятницу Линда обещала прийти ко мне, извинившись, что не сможет прийти завтра. Её останавливал не столько ребёнок, сколько множество домашнего задания из-за её к нам перевода.
– Я столько пропустила. И теперь приходится учить всё самостоятельно, лишь иногда обращаясь за помощью к учителям! – сетовала Линда. – Но в пятницу обязательно приду!
– Ничего страшного, – отмахнулась я, пятница всего на всего послезавтра, а она так извинялась, будто через триста лет.
На перемене перед последним уроком Жан буквально схватил меня под локоть и выволок из класса, пока не заметила Линда. Друг ещё долго озирался и не давал мне заговорить, положив на мой рот тёплую ладонь. Когда же он меня отпустил, я вполне заслуженно упёрла кулачки в бока и вопросительно уставилась на него.
– Отец сегодня с утра уехал, обещал вернуться завтра вечером. Зайдёшь? А то Тадеус уже о тебе спрашивает.
Понятия не имею, как выглядела со стороны. Но думаю, челюсть у меня отвисла, а глаза расширились до размеров тарелок.
– Ты с ним общаешься? – на выдохе спросила я.
– Должен его кто-то подкармливать, – в сторону пробубнил Костроун.
На смуглых щеках расцвёл румянец, по яркости соперничающий с закатным небом.
– Ты лучший! – кинулась я на шею другу, с трудом веря своим ушам.
Жан общается с Тадеусом! Жан его покормил! Жан самый замечательный друг на свете! Костроун рассмеялся и попытался расцепить мои руки, а после ответно обнял.
– Так ты придёшь?
– Да! – всё также воодушевлённо. – Нет. У меня сегодня гостья.
– После?
– Ночью, что ли?
– Так поздно уйдёт? Кто к тебе вообще придёт?
– О! А ты говорила, вы друзья, – подскочила к нам Линда.
Мы с Жаном отпустили друг друга и почти одновременно отшагнули.
– Мы и есть друзья, – проворчал будущий алхимик.
– Лучшие, – поправила я и шепнула Жану: она и придёт.
Костроун клацнул языком, но смолчал.
– Ты ведь придёшь сегодня? – уточнила у подруги.
– М... – она замялась. – Гре боится отпускать меня одну. А сам он сказал, что занят. Если мы завтра придём, ты же не против? Я и Гре, и Виви?
Я прикинула, что из этого может выйти. Папа запретит мне общаться с Линдой, узнав, что у той ребёнок. Бабушка запаникует и упадёт в обморок, узнав: как рано северянки выходят замуж. Мама может испугаться сразу трёх нелюдей в доме... Я им говорила, что Линда не человек?
– Конечно, приходите все вместе, – задумчиво проговорила я, решив, что к субботе успею во всём разобраться, а на попятную идти совсем не хотелось.
Линда улыбнулась и похлопала в ладоши.
– Я скажу Гре! Спасибо, Альва.
– Теперь твой вечер свободен? – спросил Жан, когда радостная Линда ускакала.
Я кивнула одновременно со звоном колокола, заполнившим школу. Последний урок прошёл тихо, после также тихо и спокойно я просидела на керамике. Только вместо того, чтобы что-то лепить или раскрашивать, всё проведённое в клубе время я играла с големом в камушки. Мы по очереди кидали их в таз, где те со звоном бились о стенки. Голема занятие веселило, а меня веселил он. Только Рой недовольно оборачивался, иногда спрашивая меня: «Не надоело? Одно слово, и голем перестанет тебя донимать», голем цеплялся за мою юбку, боясь оказаться отосланным под стол.
Вернувшись со школы, я рассказала родителям, что Линда не придёт, зато я ухожу. Мама насупилась, но папа одобрительно улыбнулся, взяв с меня обещание: не загуливать допоздна.
Довольная, я почти вприпрыжку пересекла город и без стука вошла к Жану. На кухне закипал чайник, оттуда же доносился монотонный стук ножа и запах свежей капусты вперемешку с варёным мясом. Костроун что-то готовил и лишь крикнул мне проходить. Я разулась, на ходу поприветствовала друга и сразу же спустилась в подвал. Тадеус сидел на пыльном полу, откинувшись на холодный кирпич стены. Он заметно вытянулся, заметив меня. А я наоборот сжалась, разглядев на голом торсе свежие, ещё не затянувшиеся, но уже не кровоточащие, раны, как от цепей. Юношу будто хлестали ими, а может и вовсе обжигали. Ноги сами собой подкосились, отказываясь идти. И я повалилась, зажмурилась, но не ударилась лбом о пол. Меня поймали горячие руки, ведь я успела дойти до маленькой территории в углу подвала, по которой Тадеус способен перемещаться.
– Ты чего? – обеспокоенно спросил он.
Я сжала зубы и отвела взгляд от краснеющих шрамов, в которых угадывались кольца широких цепей. Глаза сами собой возвращались к вмятинам, а руки тянулись потрогать. Тадеус замер и быстро задышал. Я провела рукой по линиям на его груди и торсе. Увидела след на шее, отпечатавшийся по принципу ошейника, и потянула руки к нему. Слишком поздно заметила, как напрягся белый демон. Лицо его исказилось, горячие руки молниеносно схватили мои запястья, когда до шеи юноши оставалось не больше пары миллиметров.
– Нет, – глухо сказал он, держа меня.
– За что он сделал такое?
– За ослушание, – спокойным тоном.
– Но разве ты можешь?
– Сила возросла, – грустно усмехнулся Тадеус. – Он теряет контроль.
– Тогда скоро ты сможешь освободиться! – оживилась я. – Скажи, как ещё увеличить твою силу?
Демон отпустил мои руки и погладил по голове.
– Какая наивная. Я не освобожусь сам. Никогда. Костроун теряет контроль, но напасть на него я всё ещё не могу. И уже через минуту я подвластен алхимику.
Он улыбался, рассказывая мне. А я смотрела на тонкие бледные губы, и в груди что-то ужасно кололо. Только белому демону не нужна жалость, ничья.
– Я тебя освобожу! – сказала твёрдо и в доказательство своих слов топнула босой ногой.
Улыбка Тадеуса сделалась особенно грустной. Он схватил моё лицо в ладони и заставил посмотреть в белесые глаза с яркими зрачками.
– Ты умрёшь, – припечатал белый демон.
Вот почему в меня никто никогда не верит? Я буквально закипала от злости. Тадеус отступил и не ожидал нападения с моей стороны. Потому пощёчина показалась мне особенно оглушительной. Бледные глаза расширились в удивлении и не спускали с меня заинтригованного взгляда. Лицо демона вытянулось, но ни капли злости не отразилось на нём.
– Я. Тебя. Освобожу.
Тадеус недоверчиво хмыкнул, но и не опровергал. Я сняла Звезду Тера и протянула демону, надевая на его шею. Он напрягся и задержал дыхание. Я аккуратно обвернула бархатку, не касаясь израненной кожи. Застёгнутая, Звезда Тера слабо засветилась и, я уверена, окутала Тадеуса нежным теплом. Белый демон расслаблено прикрыл глаза, а я отшагнула, чтобы не тревожить. Пока юноша набирался сил и подлечивался, поднялась на кухню к Жану. Друг заметил меня не сразу, он разливал суп по тарелкам, и подняв на меня глаза, пролил один половник мимо. Вслед за плеском, Костроун отпрыгнул и заворчал, разглядывая промокшую брючину.
– Альва, ты будто призрак увидела.
– Хуже, я увидела Тадеуса.
– Зря третью тарелку достал? Кормить не пойдёшь?
– Ещё как пойду! Ты его видел?
– Ну да, – Жан тряхнул головой. – Демон как демон.
– Правда? – вспылила я. – И много демонов ты видел? А скольких из них украшали кровавые шрамы по всему телу? А много вело себя как щенок перед бойней? Всё! Всё тело в крови! А шея. Ты видел его шею?
Жан переждал вспышку гнева, держась на некотором расстоянии. Прекратив кричать, я опустила голову и закрыла лицо руками. В висках стучало. Дыхание сбилось.
– А что я могу сделать? Против отца не пойду.
Я отняла дрожащие руки. Жан обиженно выпятил губы и погрузил пятерню в нечёсаные кудри.
– Что? – спросил друг.
– Что?! – голос перешёл на визг, и в горле резко запершило. – Да, кхе... Ты, кхе... Ты понимаешь, что помочь мне ровняется к «пойти против твоего отца»? Ты же сказал, что на моей стороне, что поможешь.
– Я и помогаю. Я с ним едой делюсь. Ты не поняла, – заныл Жан. – В открытую не пойду. Да и как бы пошёл? Отец мне ничего не рассказывает. Гоняет по защите, но не рассказывает, как его держит. И вообще, приближаться к демону под запретом. А так, чем смогу, Альва, тем помогу.
Переваривая услышанное, я схватила две тарелки и понесла в подвал. Тадеус немигающим взглядом уставился на красный кирпич. Он сидел у стены и водил пальцем по стыкам, не обращая на меня внимания. Я поставила одну из тарелок подле белого демона, а вторую уместила на собственных коленях. Звезда Тера всё ещё тихо светилась. Тадеус, казалось, расслабился, но вот его раны пугали меня.
