Текст книги "Баронесса. Эхо забытой цивилизации (СИ)"

Автор книги: Дарья Верескова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 39 страниц)

Дарья Верескова
Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Пролог

– Авторизованный пользователь, выберите дисциплины для изучения.

Равнодушный, незнакомый голос разбил тишину, и я открыла глаза.

Кап.

Кап.

Кап.

Тяжёлые капли воды ударялись о моё лицо, и голова была почти полностью мокрой. Я лежала в луже, образованной этими каплями, явно находясь здесь какое-то время. Я потеряла сознание, когда упала, не заметив отверстие в полу.

Точнее, я не заметила металлическую дверь, похожую на ту, что ведёт в наши погреба, где мы храним картошку, лук и закрутки. Только наши двери были деревянными, грубыми и открывались наружу, а эта металлическая дверь просто провалилась под моими ногами.

Я быстро села на четвереньки и зашипела от боли – сильно ударилась головой и коленом. Но куда больше меня волновал голос незнакомого человека – я никого здесь не видела.

И не чувствовала.

А я всегда доверяла своей чуйке.

Я находилась в крохотной пещере с гладкими стенами, мягкий солнечный свет проникал сквозь квадратные отверстия в стенах. Вокруг стояли металлические ящики, обросшие вьюном. Я не могла понять их устройства – квадратные ящики были совершенно гладкими и идеальными. Я не верила, что металл можно так обрабатывать: даже лучшие столичные лудильщики и кузнецы не могли добиться такого результата. На ящиках не было ни замков, ни креплений.

– Авторизованный пользователь, выберите дисциплины для изучения, – вновь раздался голос, и я судорожно заозиралась.

Здесь точно никого не было.

Только я, одна, бастард рода Керьи, а ныне – ненавистная баронесса д’Арлейн, которую не уважают даже слуги, не говоря уже о матери и сестре моего мужа. Необразованная, невежественная баронесса, коротко стриженная, бледная и худая, ничем не напоминающая моего величественного отца, который разбивал сердца многих женщин в столице, обладая магией притягивать других.

Я та, на ком женились ради магии, что спала во мне, но которую, полноценную, могли унаследовать мои дети. Та, чьё существование едва замечал мой красавец-муж, проведя со мной лишь первую брачную ночь, а затем сразу же покинув меня, ради столицы и прекрасных дам, среди которых наверняка были его любовницы.

– Авторизованный пользователь, выберите дисциплины для изучения, – повторил голос, звучавший одновременно мужским и женским

– Кто здесь? Покажись! – крикнула я, вновь оглядываясь. Голос исходил от… стола, обросшего вьюном, прямо передо мной, его поверхность была слегка наклонена.

Никто не ответил.

Слегка прихрамывая, я сделала несколько шагов к столу и резко разодрала колючий вьюн, не обращая внимания на царапины на ладонях.

Стол... слегка светился, внушая мне одновременно страх и любопытство. Меня не зря в детстве называли «Дикаркой Керьи» – я мало чего боялась. На моём теле было множество шрамов – от бесконечных падений и драк, когда я была ребенком и остро реагировала на каждое слово. Поверхность стола была выполнена из гладкого материала, который я не узнавала, и я осторожно провела по нему пальцем, заметив множество светящихся надписей.

Я не умела читать.

От моего прикосновения одна из записей на столе сменила цвет, и голос… из стола снова заговорил со мной:

– Вы выбрали дисциплину «Сельское хозяйство и производство пищи». Подтвердите выбор или добавьте другую категорию для обучения. Нажмите на автоматическое распределение, чтобы выбрать все рекомендуемые дисциплины для вашего сектора.

Стол… разговаривал со мной. В первую секунду я слегка растерялась, но после прикоснулась к другой надписи.

– Вы добавили дисциплину «Управление водными ресурсами и санитария». Подтвердите выбор или добавьте другую категорию для обучения. Нажмите на автоматическое распределение, чтобы выбрать все рекомендуемые дисциплины для вашего сектора.

Что бы я ни тронула, это вновь… заставляло стол говорить со мной.

Что это за магия? Я не слышала ни о чём подобном, ведь магия жила в людях, а не в предметах. Но этот стол явно не был живым, он не двигался, был холодным. Как бы я ни трогала его по сторонам, он откликался только когда я касалась надписей на светящейся поверхности. И он не походил ни на что из того, что я видела раньше – у нас не было такого металла. Все наши предметы быта были грубыми, неровными, в основном деревянными.

Что за мастер построил это место?

В памяти всплыли слова старой Эспины, единственной, кто осмелился игнорировать слова моего отца и пытался научить меня считать и читать.

– Последователи Ордена Велирии не хотят, чтобы люди знали правду, но я ещё застала те времена, когда в Ксин’тере жили настоящие первооткрыватели, те, кто не боялись ходить по проклятым землям, те, кто видели закрытые двери. Как ты, Тали. Не говори никому об этих дверях, но и не бойся их. Это не проделки темного Урго, как говорят последователи Ордена, это знания тех, кто жил на нашей земле до этого. Знания древних. А знания – это сила, и Орден не хочет давать силу другим.

Слова старой Эспины были опасны – за такие можно было попасть в темницу или даже подвергнуться публичной порке. Но я молчала, никому не говоря о них.

Потому что я видела двери.

Высокие, металлические, идеально гладкие двери, неподвластные времени, встроенные в скалы. Двери, которые не видели другие люди. Они не открывались, кроме одной, за которой находилась эта пещера, где я иногда пряталась, зализывая раны, нанесённые моей гордости семьёй моего мужа и его слугами.

Я продолжала касаться надписей, набираясь всё большей смелости, и в какой-то момент услышала слова: «Энергетика и управление ресурсами» и «Социальные науки и психология». Я не знала, что такое психология, но предположила, что это очередная дисциплина, хотя и не понимала, о чем она.

Нажала на ещё одну незнакомую надпись и услышала другое:

– Вы выбрали автоматическое распределение дисциплин для вашего сектора. Подтвердите выбор или нажмите «Отмена», чтобы начать сначала.

Я не могла нажать «Отмена», потому что не понимала, на что нажимать, но и подтвердить выбор не могла. Я лишь растерянно смотрела на стол, усыпанный светящимися надписями.

– Подтвердите выбор или нажмите «Отмена», чтобы начать сначала, – повторил «стол», и я осторожно тронула ещё одну надпись, однако ничего не изменилось. Надпись не загорелась, и «стол» молчал.

Вздохнув, я поняла, что пора возвращаться. Конечно, вряд ли моё отсутствие кто-то заметит, но я не хотела, чтобы у Яры возникли проблемы. Она точно будет первой, кого начнут допрашивать о моём очередном исчезновении.

Я вернусь... обязательно вернусь сюда. Нужно только научиться хотя бы немного читать. Хотя бы первые буквы.

– Подтвердите выбор или нажмите «Отмена», чтобы начать сначала, – вновь произнёс «стол».

– Подтверждаю, – ответила я «столу», оглядывая лианы, свисавшие с потолка, и стекающую воду. – Точнее, подтвержу, когда пойму куда жать.

Придётся вспомнить детство и карабкаться вверх.

Внезапно позади меня раздался незнакомый шум. Я обернулась и заметила, что комната немного изменилась. Стол теперь горел очень ярким синим светом, а справа от него... прямо из пола, медленно, с шипением, поднимался ещё один объект.

Сначала я прижалась к стене, ожидая опасности, но, достигнув уровня стола, новый объект замер и больше не двигался.

Я рискнула. Сделала один осторожный шаг в его сторону, а потом ещё один. Когда оказалась на расстоянии вытянутой руки, быстро коснулась его и тут же отдёрнула руку на случай, если этот предмет попробует атаковать меня. Предмет не был живым, хотя и двигался… сам. Возможно, внизу был какой-то механизм, который поднимал его. На ощупь он был почти как стол – гладкий металл и другой неизвестный мне материал.

На поверхности этой «подставки» было углубление, в форме ладони. Ладонь была значительно крупнее моей, явно мужской.

Вообще-то, опасно совать руки куда попало. Я вспомнила, как семь лет назад мальчишки из поместья моего отца предложили мне вытащить из мешка конфеты, которые были мне запрещены, а внутри оказалось осиное гнездо. После этого я неделю отходила от укусов, опухшая до неузнаваемости.

Но если я этого не сделаю – буду потом жалеть. Думать, снова и снова, возвращаться к этому моменту.

Поэтому я смело положила ладонь на подставку, и через секунду в ладонь впились тысячи тончайших игл.

Я чуть не сошла с ума от боли – не в руке, а в голове. Казалось, я не смогу устоять.

В голове вспыхивали сотни видений, одно за другим. Видения не имели отношения к Ксин’тере, я совсем не узнавала то, что видела. От боли все видения были в чёрной дымке: огромные невозможные блестящие здания, высотой в сотни метров; металлические птицы; металлические коробки, в которых сидели люди, они двигались сами по себе, без лошадей.

Это невозможно…

Невозможно…

Голова разболелась ещё сильнее. Теперь я видела людей в белых одеждах, окружённых странными тонкими машинами. Они ковырялись… в живом человеке, который должен был быть мёртв, но я точно знала, что он просто спит.

Видения продолжались, они ускорялись, и с каждым из них голова болела всё сильнее, пока я не выдержала и не села на корточки перед металлической подставкой, стараясь удержать руку так, чтобы она не пострадала.

В сознании теперь постоянно всплывали незнакомые слова, сотни слов, которые не имели никакого смысла, и каждое из этих слов словно причиняло мне боль.

«Трудовое законодательство»

«Эстетика»

«Эмпатия»

«Сейсмостойкость»

«Биомасса»

«Инфляция»

Как только я начинала думать о них, я понимала… что знаю, что они означают. И от этого мне стало по-настоящему страшно. Я попыталась отдёрнуть руку, но поняла, что не могу – она словно была скована... сенсором и сотнями тонких передатчиков, которые причиняли мне всё более невыносимую боль.

Возможно, моё тело не способно принять такие потоки информации.

«Нет, это не так», – подумала я, теряя сознание от боли. – «Мой мозг такой же, как у современного человека, эволюционно мы на одном уровне».

***

Кожа ладони безумно чесалась и горела – скорее всего, у меня, как и всегда, началась аллергическая реакция. Я поморщилась, осторожно поднимаясь, понимая, что потеряла сознание от боли.

Вокруг стояла абсолютная тишина.

Я находилась глубоко в хранилище данных, одном из последних сохранившихся. И от разовой передачи всех этих данных я буду чувствовать себя отвратительно ещё несколько недель.

Вздрогнула, поняв, что все эти мысли были для меня чуждыми. В голове царила настоящая каша из знаний – разрозненные обрывки, с трудом складывающиеся в общую картину.

Я только что получила базовые университетские знания, собранные в один пакет данных для курса «Выживание и формирование устойчивой общины».

Вот только… я уже жила в сформированном обществе, со своей религией, своими устоями, и это общество было максимально далеко от того, что я видела в видениях.

Моя собственная ситуация в этом обществе теперь казалась мне дикостью.

Меня наказывали, снова и снова, за то, что я родилась бастардом с магией, пусть и спящей. Меня лишили образования и нормального человеческого отношения, я была привязана к региону или к человеку, считаясь слишком опасной для общества. Семья мужа относилась ко мне хуже, чем к служанке, несмотря на то, что формально именно я являлась хозяйкой поместья.

И всё это из-за диких, средневековых идей.

Эта мысль причиняла боль.

Мой разум не мог справиться с двоякостью чувств – воспоминаниями и новыми знаниями.

Всё, чему меня учили годами, всё, во что я была обязана верить – что я дурное предзнаменование, чуть ли не порождение Урго, что я украла магию у настоящего наследника – теперь казалось мне просто бреднями, выдуманными последователями Ордена Велирии, бреднями, которые невежественное население охотно принимало за правду и распространяло.

Но сейчас нельзя было думать об этом – нужно было возвращаться. В ближайшие две недели мне нужен был покой и отсутствие лишних переживаний, и я пока не могла даже представить, как организовать для себя такие условия.

Потому что дома меня ждали…

Глава 1 «Любящая» семья мужа.

До поместья я добиралась с трудом, едва справляясь с головной болью, от которой время от времени перед глазами всё темнело. Вместе с базовыми знаниями о «выживании и формировании устойчивой общины» мне дали и информацию о том, как эти знания должны быть усвоены – для здорового человека моего возраста рекомендовалось не более одной дисциплины в неделю. Кроме того, для каждого человека рекомендовали только те дисциплины, за которые он будет нести ответственность.

В теории я вообще не должна была получить все эти знания. Но кто-то стер стандартные настройки, ограничивавшие одного пользователя несколькими дисциплинами.

И теперь мой мозг почти кипел, пытаясь усвоить и осознать то, что мне было не положено, то, к чему я была совсем не готова, особенно, с учётом того, что я была совершенно необразованной. Даже по меркам этого общества.

Перед глазами мелькала ужасная дорога – разбитая, опасная и для людей, и для лошадей. Совершенно нелепые мысли о геотекстиле, выравнивающих и подстилающих слоях не помогали – такие технологии будут невозможны ещё долгие десятилетия. Но можно же было хотя бы сделать правильный уклон и кювет, чтобы постоянные дожди не уничтожали то, что уже было? Вместо этого прохожие месили мокрую грязь ногами, занося её в дома, вместе с болезнями и нечистотами, что оставались на их ботинках.

Об устройстве большинства домов даже думать было страшно.

Начался дождь, слегка облегчивший мою головную боль, но я почти сразу замёрзла. Длинные юбки волочились по ужасной дороге, и я сразу представила, как перекосит лица слуг… моих, в теории, слуг, над которыми у меня не было никакой власти.

Настоящая власть принадлежит тому, кому подчиняются люди. Если они выбрали этими людьми мать и сестру моего мужа, а не меня, несмотря на мой титул, я не могла их заставить.

На самом деле у меня нет никакого влияния, я не могу их уволить или прогнать. И это проблема.

Поместье тускло освещалось – в отсутствие хозяина слуги занимались только тем крылом, где проживали его ненаглядные родственники, и немного – своим собственным. Медленно подходя к двери и осматриваясь, я впервые в жизни замечала, насколько здесь всё плохо организовано.

Всё та же грязь – её было ещё больше, чем на дорогах, она была повсюду. Отсутствие планирования – хозяйственные постройки добавлялись со временем там, где было место, а не там, где было бы логично и эффективно для движения. Почти каждое строение было плохо построено и часто кренилось, хотя правильное строительство заняло бы меньше ресурсов – достаточно было добавить укосины в каркас.

Стоило об этом подумать, как голова вновь чудовищно разболелась, и я поторопилась в дом. Точнее, в отдельностоящее крыло, где я жила в отсутствии мужа – почти заброшенное, не навещаемое слугами, кроме Яры. Но сегодня это казалось мне благословением, потому что мне срочно нужен был отдых.

– Тали! – Яра подскочила ко мне, смугленькая, темноволосая и крепкая, как и все жители южных районов Ксин’теры, и такая непохожая на меня. Она была единственной, кому я полностью доверяла. – Где ты была? Тебя всюду сыщет миледи д’Арлейн!

Только этого не хватало. Больше всего мне хотелось помыться, поесть и лечь спать, но, судя по взволнованному лицу Яры, это случится не скоро.

– Какая из них?

– Старшая, и младшая тоже там жеж. Пойдем же, тебе нужно переодеться в дорогое платье, прежде чем тебя увидят гости.

Гости? Так вот почему Фирруза д'Арлейн, моя свекровь, хотела меня видеть. По протоколу, который так любили соблюдать в Ксин’тере, они не могли начать трапезу без приветствия «хозяйки дома», которой после замужества стала я, правда, только на словах. Думаю свекровь рвёт и мечет.

Я поспешила наверх, надеясь найти хоть одно целое платье, потому что показываться в том виде, в котором я была сейчас, было бы безумием. Мокрое тяжёлое платье было совершенно грязным, особенно подол, и даже в таком состоянии было видно, насколько оно не соответствовало моему статусу. Там же, наверху, в спальне, лежало единственное украшение, что у меня было, – подарок от мужа на свадьбу.

– Вот вы где! – Услышав этот голос, я похолодела. Я не успела подняться даже на один пролет. В дверях появилась Марис, а точнее, как она требовала, чтобы её называли, Мари, видимо, желая поддерживать женственный образ.

Ничего женственного в огромной высокой ключнице не было, но я была бы последней, кто критиковал людей за внешность. Вот только внешность Марис соответствовала её натуре, и её невероятная сила помогала добиваться всего, чего она хотела.

– Мы немедленно пойдём в западное крыло, хозяйка ждала вас два часа! Вам это не сойдёт с рук! – Марис подступила ко мне и схватила за руку так сильно, что я перестала чувствовать конечность.

Такое обращение служанки, пусть даже ключницы, с хозяйкой было бы немыслимо… если бы уже не было нормой в этом доме. Слуги меня не уважали, и они давно поняли, что за это им ничего не будет. Я жаловалась на такое обращение, но после этого ни одна из служанок, не была уволена или даже наказана. Тогда они окончательно поняли, что моё слово ничего не значит.

По сравнению с ключницей я была очень худой и слабой. В голове мелькнула новая порция знаний о том, почему это могло произойти, но тут же пришла головная боль – мне нужен был отдых, чтобы знания усваивались правильно.

От боли я упала на колени, но ключница даже не остановилась, волоча меня по грубым доскам.

– Встаньте! Мы опаздываем! – приказывала она мне, баронессе. – Яра, я приказала тебе немедля сообщить мне, когда она явится, но ты снова ослушалась. Две плети завтра, при всех!

Я никогда не давала Яру в обиду. И сейчас не позволю обидеть её.

Тяжело дыша от боли, я не двигалась, сидя на полу в грязном и мокром платье.

– Не смейте... так со мной разговаривать, – прошипела я, не собираясь вставать, пока вспышка боли не пройдёт.

Женщина удивлённо посмотрела на меня, но в целом это было для неё не в новинку – я и раньше сопротивлялась, пыталась оттолкнуть её и иногда повышала голос, утверждая, что она не имеет права так со мной обращаться, привлекая всеобщее внимание и подтверждая своё прозвище «Дикарки Керьи».

– У нас нет времени, мне велели немедленно вас привести, – с силой, которой у неё было в избытке, она подняла меня с колен, высоко держа мою руку, и повела в другую часть дома – туда, где было тепло и где находилось единственное окно со слюдой.

С этим нужно что-то делать.

Я должна либо найти способ изменить своё положение здесь, либо покинуть это место и жить там, где я смогу нормально развиваться, контролировать своё питание, пока не найду медицинскую капсулу...

Перед глазами мелькали тёмные коридоры. Я ещё пару раз падала, но ключница поднимала меня, как будто я ничего не весила. На запястье наверняка останется огромный синяк. Голова гудела всё сильнее, но я решила, что сейчас не время. Нужно просто пережить эти пять минут позора и вернуться в спальню, отлежаться, восстановиться.

Постепенно комнаты становились светлее и теплее – меня вели в крыло, за которым следили слуги, туда, где жила вдовствующая баронесса д'Арлейн, миледи Фирруза, со своей дочерью, Ариадной.

В гостиной на первом этаже было многолюдно – там находились гости, семья барона Марлоу, включая его симпатичную дочь и красивого, мужественного сына, наследника титула. Никто из них не мог приступить к трапезе, даже к лёгкой, без приветствия хозяйки.

Слуги стояли рядом, напуганные, с глиняными чашками для вина и воды и одуряюще пахнущей выпечкой. Прежде чем гости успели что-то заметить, ключница отпустила меня – они не хотели скандалов из-за жестокого обращения, – и слегка подтолкнула в спину, скрывшись в тени дверного проёма.

– Ну наконец-то, Тали, мы так волновались! – Публично обращаться ко мне по сокращённому имени было очень неуважительно. – Ты что же, опять решила гулять одна вечером? Разве ты забыла, что я предупреждала тебя о высоких гостях? – Голос Фиррузы д’Арлейн был сладким, как мёд. Она смотрела на меня с оттенком жалости, словно на городскую сумасшедшую.

И её взгляд повторялся в глазах гостей. Уставшие и голодные, они давно ждали закусок и вина, но по протоколу должны были дожидаться меня. Дочка барона Марлоу смотрела на меня с брезгливой жалостью, отметив моё мокрое, грязное платье и полное отсутствие украшений – скандал для аристократки, тем более замужней. Знак того, что собственный муж меня не ценит.

Это был не первый раз, когда меня вот так вытаскивали к гостям. В последний раз это случилось всего неделю назад. Тогда на подобное замечание я выпрямилась, стараясь держать осанку, и ответила свекрови, с достоинством, не желая выслушивать обвинений:

«Да я и не забывала! Вы никого за мной не слали, нарочно дождались, пока я с Ярой у стойл была».

Сейчас, вспоминая тот момент, мне было немного стыдно – моя манера разговора выдавала то, что я всю жизнь общалась со слугами и была необразованной. Я умела говорить лучше, но в тот момент переволновалась.

– Вы не предупреждали меня о высоких гостях, миледи, – вежливо ответила я. Интересно, какая была бы у гостей реакция если бы я сказала, что меня насильно притащили сюда, моя же собственная служанка, после того как за обедом мне запретили появляться в столовой из-за того, что у Ариадны испортился аппетит. – Будь я осведомлена, без сомнений, я бы незамедлительно поприветствовала гостей, как и подобает хозяйке этого дома. – На слове «хозяйка» я сделала особое ударение.

В комнате повисла тишина, и моя голова снова начала болеть – такая манера разговаривать была мне совершенно не свойственна. Я постоянно, даже не желая того, использовала новые знания, которым нужно было время, чтобы усвоиться.

Сквозь гул крови в ушах я почти не слышала слов окружающих, но всё ещё могла видеть взгляд Фиррузы – полный подозрения и сомнений. Она не понимала, почему я так говорю, и теперь искала способ воздействовать на меня.

Главной проблемой для Фиррузы были присутствующие здесь гости. Однако она уже привыкла к тому, что я почти всегда старалась сохранить остатки своей гордости и потому не вступала в открытую конфронтацию с ней – только со слугами.

Я изображала «баронессу» перед родственниками мужа, делая вид, что между нами всё в порядке, потому что верила: это мой единственный шанс на будущее. Даже когда Ариадна сказала, что у неё испортился аппетит при виде меня, я лишь гордо встала и ушла, понимая, что слуги не будут подавать мне еду, ведь именно этого желала сестра хозяина.

Но... это всё были иллюзии, в которых я сама себя убедила.

Если я ничего не изменю, моя жизнь здесь станет даже хуже, чем та, что была у отца.

– Что же ты, возможно, у тебя проблемы со слухом, Тали? Все присутствующие здесь слышали, как я тебе напоминала, – голос Фиррузы был полон показной заботы к неразумному дитя. Слуги сразу же одобрительно закивали, а во взгляде барона Марлоу мелькнуло недовольство.

Мужчина находился здесь уже почти час, и то, что совсем юная жена барона д’Арлейн, его уважаемого соседа, позволяла себе такие выходки, его не впечатлило.

Вот и ещё один человек, который потенциально мог бы стать моим союзником, приглашать меня к себе в гости. Мы с его дочкой были похожего возраста и могли бы подружиться, но, судя по её взгляду, этого уже точно не произойдёт.

Всё, лишь бы я не приобретала общественного веса, который наверняка дал бы мне больше власти и устойчивости в качестве баронессы д’Арлейн.

Раньше я не понимала, почему мать моего мужа так поступает. Но теперь меня осенило.

Хотя, конечно, мне нужно больше наблюдений, чтобы подтвердить свою теорию.

Фирруза д'Арлейн была баронессой последние тридцать лет. Она привыкла к власти, к тому, что поместье принадлежит ей, как и слуги. Она лично нанимала многих из них, украшала дом, разбила огромный цветник под своими окнами. Даже заказала окно, покрытое слюдой, для гостиной в своём крыле.

Но с женитьбой Кайроса она теряла статус хозяйки как поместья, так и столичного дома. Ей оставался лишь уютный вдовий надел, который, однако, не мог сравниться с владениями баронессы. И она... просто отказалась уезжать. Приехала сюда из столичного дома, вместе с Ариадной, и делает всё, чтобы мой статус баронессы не закрепился в глазах слуг и соседей. Уверена, если это продлится ещё полгода, ни один сосед не станет видеть во мне хозяйку дома.

– Тали? – она вновь обратилась ко мне по сокращённому имени, давая понять, что ждёт ответа, и бросила показательно извиняющийся взгляд на барона Марлоу.

– Приветствую вас, милорды и миледи, в нашем хозяйстве, милостью первородной Велирии. Пожалуйста, отведайте Зоряного Вина как знак того, что вам всегда рады в нашем доме.

Фирруза д'Арлейн вновь бросила на меня острый, взволнованный взгляд, услышав куда более формальное приветствие, чем то, что я говорила обычно. Я никогда раньше не предлагала вина, учитывая, что свекровь уже позвала слуг с кувшином и чашками.

«В среде, где присутствуют недоверительные или враждебные настроения, рекомендуется сохранять осторожность и наблюдательность, воздерживаясь от активных действий. Пассивное поведение и сдержанность могут сыграть на руку, создавая ложное впечатление слабости, что позволяет избежать излишнего внимания или конфронтации. Не демонстрируйте свои способности и намерения до тех пор, пока ситуация не станет более благоприятной для их проявления.»

Мысль пронеслась в моей голове, вызывая сильную боль, и явно была частью знаний из хранилища данных. Выжидание и сдержанность полностью противоречили моей натуре, но, вероятно, в этом был смысл.

Нельзя показывать свои резкие изменения или знания родственникам. Кто знает, может, они додумаются пожаловаться в орден, заявив, что во мне поселился тёмный Урго.

– Благодарю, миледи д’Арлейн, – ответил барон Марлоу, и в глазах свекрови на мгновение мелькнула ярость, но затем она быстро нацепила профессиональную улыбку.

Она ненавидела, когда ко мне так обращались.

Гости наконец приступили к еде и вину, и я заметила, что сын барона Марлоу, Эйдриг, кивнул своей сестре, прося её подвинуться на удобной скамье с подушками, покрытой шкурой, чтобы освободить место для меня. Вряд ли кто-то хотел сидеть рядом с промокшей баронессой в грязном платье, но Марлоу были вежливыми и следовали протоколу.

– Что это? – вдруг вскрикнула Ариадна, указывая пальцем на мою ладонь и одновременно с испугом глядя на сына барона Марлоу, словно он должен был защитить её. – Что это, Тали?!

Я посмотрела на свою ладонь – она действительно слегка распухла и заметно покраснела. Мой организм плохо реагировал на раны и грязь, почти всё вызывало аллергическую реакцию.

На лице дочери барона Марлоу отразились брезгливость и страх.

– Я упала. Как ты знаешь, Ари, мой организм плохо переносит внешние раздражители.

Ариадна покраснела от гнева – я впервые назвала её коротким именем. Это считалось крайне неприличным в присутствии малознакомых гостей и было приемлемо только среди близких друзей.

А Фирруза д'Арлейн бросила на меня ещё один подозрительный взгляд, в котором на этот раз примешивалась ярость.

Проклятье.

Сдерживаться.

Изображать пассивность.

Скрывать свои намерения.

– Думаю, мне будет лучше пойти, – по-простецки бросила я, надеясь, что это успокоит подозрения свекрови.

Её взгляд не отрывался от меня, но между узких, почти круглых бровей залегла тонкая морщинка – она начала сомневаться в том, что видела раньше.

– Конечно, Тали. Ты можешь идти, – с величественным кивком, словно общаясь со служанкой, она позволила мне удалиться.

Перед тем как уйти, я последний раз оглядела тёплую гостиную. Эта часть дома была построена из камня. В камине весело потрескивали поленья, на стенах висели гобелены и драпировки, создавая уют, а деревянный пол был чистым, хоть и холодным.

Впрочем, могло быть и хуже – в бедных домах полы обычно земляные.

В комнате царила дружелюбная атмосфера. Барон Марлоу обсуждал что-то с Фиррузой д’Арлейн, а трое молодых разговаривали между собой. Ариадна старалась сидеть прямо, выпячивая свою немаленькую грудь, словно желая привлечь внимание, она часто поправляла волосы, перебрасывая толстую тёмную косу с одного плеча на другое. Все гости сидели на удобной мебели с подушками и шкурами.

Барон Марлоу выделялся. Его одежда была украшена цепью, пересекающей грудь по диагонали, на которой висели три красные утяжеленные ленты – почетный знак того, что в добавок к семьям, которые жили на их территории со времён его отца, три новые свободные крестьянские семьи выбрали его своим сюзереном и заботились о значительном независимом хозяйстве. Женщины тоже могли быть сюзеренами, даже если у них был крошечный надел земли – в таком случае, красные ленты вплетались в сложные косы.

Никаких кос с красными лентами у моей свекрови не было, хотя она могла бы заниматься землёй вдовьего надела. Но нет. Она предпочитала оставаться баронессой и цеплялась за поместье, в котором была хозяйкой так долго.

Я вышла из комнаты и сразу почувствовала холод. Зубы сжимались от головной боли, и я думала о том, что даже если бы осталась, это не изменило бы мнение лорда Марлоу обо мне. Новые знания подсказывали, что какой бы дурной я не показала себя сейчас, если бы от меня что-то действительно зависело, он всё равно, скорее всего, продолжил бы со мной общение. И какой бы красивой, чистой и приличной «баронессой» я не была, поняв, что у меня нет никакого влияния, он сразу бы потерял интерес.

Люди ценят тех, кто полезен, и тех, у кого есть власть.

Вернувшись в своё крыло, отделённое от основного каменного здания, я с тоской посмотрела на тонкие деревянные стены. Некоторые из стен были слегка накренившимися, а полы не мылись уже давно. Холодный ночной воздух проникал через щели, и здесь не было ни единого украшения.

Конечно, Кайрос не жил в этом крыле. Но ту часть поместья, где он обитал, заперли, на следующий день после его отъезда, а меня выселили из покоев, положенных баронессе.

– Мы не хотим, чтобы что-то пропало во время отсутствия хозяина, – сказала тогда Марис. – Милорд в курсе, что вы живёте в другом месте, и он поддержал это решение.

Поднявшись в свою комнату, ничем не отличавшуюся от остальных, я позвала Яру.

– Не переживай, я не дам тебя в обиду, – сказала я ей, вспомнив слова Марис.

Буду кричать, бороться, драться, но не позволю обидеть подругу. Не изобьют же они меня?

– Я не смогла добыть тебе еды, Тали. Кухню закрыли, ключи у Марис, и она уже ушла спать, – Яра выглядела по-настоящему расстроенной.

– Не переживай, – сказала я, хотя на самом деле была очень голодна. Для того чтобы знания усвоились правильно, мне нужен был хороший отдых, включая обильное питание.