Текст книги "Баронесса. Эхо забытой цивилизации (СИ)"

Автор книги: Дарья Верескова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 39 страниц)

Надеюсь, я не переиграла с ролью оскорбленной жертвы. Впрочем, многое в моих словах было правдой. Не потому что я была так предана Первородной Велирии – будь моя воля, я бы гуляла по проклятым землям каждый день, – но я была сосредоточена на том, чтобы у меня и моих людей был безопасный дом.

А орден во многом гарантировал эту безопасность.

– Что ещё можно ожидать от бастарда, – Фирруза д'Арлейн показательно вздохнула, драматично и жалобно. – Само их рождение противоречит воле Велирии. А я ведь старалась принять тебя в семью, Тали, а ты нам платишь таким образом! Но ничего, Орден разберётся.

Конечно, разберётся.

Вот только сказанного Фиррузой д'Арлейн было недостаточно. Как же мне заставить её признать хотя бы часть своей вины, когда рядом столько представителей Ордена?

– Это неправда. Вы всегда меня ненавидели и оскорбляете даже сейчас, хотя я не менее пяти раз сказала, что у вас нет права называть меня этим именем. Все это слышали. Брат Зоринак, как я могу доказать Ордену свою преданность? Я не делала того, в чём меня обвиняют!

– Мы обязаны осмотреть дом и ваши покои, это очень серьёзное обвинение, миледи д'Арлейн, – мужчина, который обычно встречал меня чуть ли не с объятиями, сейчас был холоден, отстранён.

Меня готовились увести: рядом со мной стояли двое рослых храмовников, не давая сделать и шага. Фирруза д'Арлейн только этого и ждала – ведь тогда земли временно перейдут под управление Кайроса, моего ближайшего родственника, пока будет решаться моя судьба. И кто знает, может, в Обители на Скорбном Хребте я буду настолько измучена, что подпишу всё что угодно, лишь бы выбраться.

Свекровь осматривала всё по-хозяйски, прицельно вглядывалась, явно желая поскорее закончить с формальностями и войти в дом, чтобы осмотреть каждый уголок и выбрать себе лучшие покои. Алчность читалась в каждом её движении – видимо, возвращаться в тёмный, сырой особняк со старой, простой мебелью, скрипящими холодными полами, закрытыми окнами и непроходимой грязью за дверями ей было совсем не по душе.

– Миледи д'Арлейн невиновна! Её муж никогда даже не бывал в Синей Трясине, зачем бы ей понадобилась эта настойка! – внезапно из-за спин храмовников выступил Кири – рослый, крепкий, охваченный негодованием. Он попытался оттеснить храмовников от меня, но двое других схватили его, силой оттаскивая прочь.

Даже им удерживать его давалось непросто.

– Вы же знаете, миледи Талира даже из тех пластин постоянно жертвовала храму! – в голосе юноши звучало отчаяние, а глаза блестели от слёз. – Миледи делает всё для людей, за те пластины её уже почти искалечили, избили так, что она не могла подняться, только за то, что пыталась помочь людям! У миледи нет ни единого украшения, ни платья из дома барона, а теперь мамаша её мужа, который и пальцем не пошевелил ради нашей хозяйки, приходит и пытается отнять Синюю Трясину, которую миледи строила, сама, своими руками, столько времени!

С каждым его словом я чувствовала себя всё более уязвимой. В груди разлилось обжигающее, щемящее чувство; комок в горле мешал дышать, и я поняла, что мои глаза наполняются слезами.

– Да! Мы никогда не видели милорда, даже его посланники приезжали сюда от силы два раза. Ни разу он не передал даже медяка! Миледи и Яра в первые дни спали на полу, на лежаках из сена, как простолюдинки, сами готовили и разводили костры, – вперед вышел совсем старенький Германн. – Зачем бы ей эта настойка, у миледи и времени нет смотреть на мужчин.

Вокруг зазвучали и другие голоса, защищавшие меня. Жители Синей Трясины один за другим подтягивались к внутреннему двору. Невыносимое жжение в груди перешло на всё тело, и я не выдержала – расплакалась от благодарности, склонив голову, чтобы не показывать своих слёз. Перед глазами болталась светлая косичка с красной лентой. Мои люди... Наши земли окружены баронством, родственники жителей Синей Трясины живут на землях Кайроса; они знали, что могли навлечь на себя гнев д'Арлейнов, но всё равно защищали меня.

Всё будет хорошо. Как мне дать им понять это? Не надо так рваться, Кири, всё будет хорошо.

Тем временем на площади перед поместьем начала собираться толпа – торговцы и проезжие, решившие взглянуть, что же заставило храмовников появиться здесь в таком количестве.

– Да это потому, что ты с ним спишь! – внезапно влезла Фирруза д'Арлейн, почувствовав, что линия её обвинения рушится. Она буквально тыкала пальцем в Кири. – Рослый, симпатичный, и взгляните, как он смотрит на Тали – сразу видно, что влюблён! Как тебе не стыдно изменять моему сыну, который сейчас делает всё для Его Величества! – похоже, свекровь уже и сама начинала верить своим обвинениям. Её узкое лицо раскраснелось, волосы растрепались.

Лорд Тиу, видя, что ситуация выходит даже за пределы их жестокого плана, попытался схватить её за руку, чтобы остановить, но не успел. Фирруза д'Арлейн подошла ко мне, готовясь высказать всё, что накопилось.

– Я не могла поверить, что сын привёл домой бастарда, и сразу знала, что у нас будут проблемы! Вот до чего дошло! Неудивительно, что ты впустила в свою постель простолюдина. Какой позор!

Она вообще понимала, что сейчас унижала не только меня, но и своего сына?

– Миледи Фирруза! – лорд Тиу быстро шагнул к ней и оттащил прочь, избавиться от таких слухов будет непросто, они могли навредить и репутации Кайроса. Хотя, конечно, если я исчезну навсегда, его доброе имя не пострадает. Помощник моего мужа что-то быстро зашептал, и Фирруза д'Арлейн замерла, поняв, что зашла слишком далеко. В её руках откуда-то появился платок, и она приложила его к глазам, в которых не было ни слезинки, а ухоженная рука, унизанная тяжёлыми украшениями, вновь легла на сердце.

Что дальше? Будет рассказывать, как я довела её до слёз?

Она уже приоткрыла рот, чтобы выдать ещё что-то, но тут из поместья наконец вернулись храмовники, все четверо, а за ними выскочили одна за другой Шиу, Моника и Йулиу. Весь внутренний двор замер в ожидании, но тишина казалась оглушающей. Мужчина, стоявший справа от меня, положил тяжёлую руку мне на плечо, убеждаясь, что я не попытаюсь сбежать.

– Ну… – прочитала я по губам Фиррузы д'Арлейн, но теперь лорд Тиу почти заслонял её, не позволяя совершать новые ошибки. Ему за это наверняка достанется – вдовствующая баронесса непременно нажалуется сыну.

– Мы ничего не нашли. Извините за доставленные неприятности, миледи д'Арлейн, – представитель Ордена выглядел очень недовольным и кивнул тому, кто держал меня; тяжёлая рука исчезла с моего плеча в тот же миг.

Как и вес тревоги, что словно придавил меня к земле… Страх, что мы с Ярой могли что-то пропустить. Я подняла глаза к темнеющему небу и сморгнула слёзы эмоций, которые так тяжело было сдержать, именно сегодня. Всё из-за Кири… а потом и Германна, и всех остальных.

Но всё ещё не было закончено.

Фирруза д'Арлейн, казалось, не осознавала, что произошло. Она подошла к представителю Ордена, отвечавшему за осмотр дома, и требовательно потянула его за рукав, требуя внимания. На таком расстоянии я не слышала их голосов, лишь улавливала сердитые фразы: «не нашли», «ничего», «тратить время». Постепенно разговор становился всё громче, а выражение на лице свекрови – всё более потерянным.

– Покажи им, где она лежит! – приказала она… Монике. А та уже давно не поднимала глаз от земли, понимая, что все обещания баронессы оказались пустыми. Точнее, невыполнимыми, если Синяя Трясина останется за мной.

И сейчас девушка потеряет работу, которая оплачивалась в три раза выше, чем другие в округе. А перед этим все узнают, что она предала столь любимую хозяйку Синей Трясины, нанявшись служанкой по указке моей свекрови и подбросив мне настойку.

– Я не... я не знаю, что произошло. Я не понимаю, о чём вы, – хотелось бы знать, что Моника испытывала в этот момент. Чувствовала ли она едкое сожаление, желание провалиться сквозь землю? У неё ведь здесь, в Синей Трясине, живут родственники...

– Покажи им! – рявкнула свекровь, и я, закусив губу, с последним всхлипом втянула воздух. Окончательно обуздав свои эмоции, я бросила на Фиррузу д’Арлейн жёсткий, непримиримый взгляд.

Расправив плечи, направилась к ней.

Шаг. Ещё один.

– Брат Зоринак, – громко позвала я, желая привлечь внимание. – Я хочу сделать объявление. И обвинение.

Стояла в самой середине внутреннего двора, напротив свекрови, ожидая, пока стихнут многочисленные голоса. Моя роль, роль хозяйки, означала, что остальные должны были расступиться и слушать. Только Фирруза д'Арлейн продолжала обращаться к храмовнику, но и он обернулся ко мне, и она была вынуждена сдаться.

– Миледи д'Арлейн, я слушаю вас, – подошёл ко мне брат Зоринак, когда шум голосов утих.

– Все вы стали свидетелями страшного оговора, совершённого женщиной, которая утверждает, что приняла меня в свою семью. Миледи Фирруза д'Арлейн знала, что наказание за такой проступок будет ужасающе суровым и может искалечить меня навсегда, но всё равно оговорила! Вы слышали её слова: она ненавидит меня, она пыталась публично унизить, обвинить в связи с другим мужчиной, и это при том, что она открыто игнорировала мой запрет на использование короткого имени.

С каждым моим словом свекровь всё сильнее бледнела – она явно не ожидала, что я осмелюсь обвинять её в ответ. Возможно, если бы она не устроила такую отвратительную сцену во время поиска настойки, мне было бы сложнее убедить Орден...

– Миледи д'Арлейн, это недоразумение… – лорд Тиу вновь попытался выступить примерителем, но его прервал брат Зоринак, жестом призвав к тишине, поскольку я обращалась именно к нему, старшему представителю Ордена.

– Миледи Фирруза д'Арлейн назвала меня бастардом, несмотря на то что мой отец искупил свою вину перед Орденом и признал меня. Таким образом, она проявила неуважение к Первородной, отвергнув её волю! – после этих слов свекровь в страхе прижала платок к губам. Впервые – в настоящем страхе. – И, конечно, вы помните, какой я приехала сюда. Помните, брат Зоринак, как я впервые пришла в храм. Жизнь в поместье мужа, рядом с его матерью и её «заботой», почти убила меня. Я не верю, что в том состоянии могла бы выносить здоровых будущих сынов и дочерей Богини.

– Это неправда! Она лжёт! – у Фиррузы д'Арлейн, похоже, начиналась истерика. Она дышала прерывисто и беспокойно искала глазами лорда Тиу.

– Я обвиняю Фиррузу д'Арлейн в попытке искалечить меня на почве ненависти и неприятия воли Первородной. Она попыталась сделать это сама, в поместье, а когда не вышло, явилась в мой дом и оговорила меня, надеясь сделать это руками Ордена.

– Это не так! Это просто глупое недоразумение, ты неправильно всё поняла… – кажется, до неё наконец начало доходить, что я серьёзно намерена вытащить наружу все грязные подробности, запятнать её имя перед множеством свидетелей. Чтобы каждый знал, что она мелочная, жестокая женщина, способная искалечить собственную невестку.

– Это очень серьёзное обвинение, миледи д'Арлейн, – брат Зоринак, как мне кажется, полностью верил мне. Он собственными глазами видел, как вела себя Фирруза д'Арлейн и помнил какой впервые меня встретил. – Я согласен, что пребывание в поместье со вдовствующей баронессой опасно для вас и наносит значительный урон вашему здоровью. В этом случае Орден имеет право вмешаться. Что же касается других обвинений… мы их расследуем.

Я не особо надеялась на то, что они что-то найдут; моё обвинение было слишком необычным, разве что, я смогу как-то доказать что она пыталась меня отравить, однако я и сама не была в этом уверена.

Но я жаждала официального признания того, что пребывание в поместье для меня опасно, чтобы Кайрос раз и навсегда оставил свои попытки. И хотела публично, громко запятнать имя Фиррузы д'Арлейн – чтобы Орден, окружающие, а потом и высший свет увидели её истинное лицо. Посмотрим, как теперь они будут распространять обо мне грязные слухи.

– Дорогая свекровь, лорд Тиу! – громко заявила я. – Вы враги мне и враги Синей Трясины. Убирайтесь и никогда больше не показывайтесь на этой земле. Патрульные получат указания разворачивать вас и ваших людей ещё на подходе.

– Миледи, нам следует обсудить это! Не принимайте поспешных решений, уверен, Его Милость…

– Ты не можешь так говорить, Тали… – свекровь, видимо, хотела кричать, но вместо этого издала невнятный хрип. Какой позор: её обвинили не только в неуважении к воле богини, признали, что её дом опасен для жизни, но и объявили врагом независимой, хоть и крохотной территории. – Подумай, я не желала тебе зла, ты неправильно всё поняла.

– Убирайтесь, – низким голосом повторила я. – Ваши вещи будут возвращены с извозчиком.

Я была полностью опустошена; тело дрожало от нервного напряжения. Этот день, казалось, длился вечность. А ведь мне ещё предстояло показать себя идеальной хозяйкой перед Орденом, сделать пожертвования, возможно, намекнуть на постройку храма здесь – это их ещё больше задобрит.

Где только найти силы…

Светящиеся и гордые взгляды вокруг говорили, что я могу всё. И это были не только глаза влюблённого Кири, чьи слова я никогда не забуду, но и глаза старого Германна, ошарашенного Бейрта, довольного Олешана, осознавшего, что д'Арлейны ещё долго не осмелятся сюда сунуться, и хитрой, расчётливой Эльзы.

Я любила их. Каждого из них.

– Заприте её в одной из гостевых комнат, пока мы не решим, что с ней делать, – я указала на трясущуюся бледную Монику, и Сирил тут же подхватил её под локоть. – И позовите её родственников. Брат Зоринак, приглашаю вас и всех представителей Ордена на трапезу, уверена, вам будет не лишним подкрепиться перед дорогой.

На растерянных свекровь и лорда Тиу я не смотрела, хотя свекровь, похоже, рыдала по-настоящему. Я понимала, что история с ними ещё не закончена – наверняка помощник моего мужа немедленно отправит письмо Кайросу, и я бы очень многое отдала, чтобы увидеть его содержание. Теперь-то муж не сможет обвинять меня во лжи и избалованности.

Сама я тоже собиралась ему написать. Но не для того, чтобы жаловаться. Я предложу ему сделку, раз уж дела его, если верить подслушанному Ярой разговору, настолько печальны.

Глава 27. Кайрос д'Арлейн. Письма

Кайрос держал в руках четыре письма, каждое из которых было крохотным и посланным голубями. Срочным. Одно от Талиры, остальные от лорда Тиу – скорее всего, три письма на самом деле были единым целым, просто количество написанного не умещалось на маленьком пергаменте.

Делегация находилась у графа Грияра, и вчера отношения Кайроса с Лилеаной вновь возобновились – после долгого молчания, последовавшего за возвращением Эйдрига Марлоу в состав сопровождения. Кайрос понимал, что после завершения визита должен восстановить отношения с женой, которая, как говорили, сильно изменилась…

Но…

Главная красавица столицы неожиданно появилась в его покоях, полностью обнажённая. Кайрос не удержался – обнял Лилеану за пышные ягодицы, притянул её мягкий живот к своим губам, целовал жадно, почти кусал, наказывая за то, что она не смотрела на него всё это время и флиртовала с другими прямо у него на глазах.

А после стремительной разрядки, как всегда, пришло сожаление. Едкое, колючее, приправленное волнением из-за его финансовой ситуации. Чувства поглотили его, не оставив ничего для миледи Муради – ни ласковых слов, ни сил на вторую попытку.

И сейчас Кайрос сильно волновался, держа в руках письма. Он чувствовал вину за тот приказ, что отдал в отношении Талиры. Как завершился визит его матери и помощника? Передала ли жена им секрет производства стекла? Или лорду Тиу пришлось прибегнуть к грязным методам?

Кончиками пальцев он чувствовал шероховатость письма, почти развернул пергамент с письмом Тали, но затем нервно закрыл его.

Почему… почему он так волнуется? Кайрос не хотел, чтобы дело дошло до такого, несмотря на все её проступки по отношению к его семье. Талира и так недавно сильно пострадала, и даже в своем письме он был излишне суров, потому что она выбрала треклятого Дрейгорна своим судьей, а не собственного мужа! И поплатилась за это – тот приказал отхлестать её плетью. Какое варварство!

Возможно, и сам Кайрос был виноват – она не знала его достаточно, не доверяла собственному мужу, ведь он бросил все силы на карьеру. Но кто мог его в этом винить? Он делал это ради семьи! Как он мог предположить, что у его жены будет столько замыслов, включая даже производство прозрачного стекла?! Лорд Тугрим сразу понял, что Кайрос ничего об этом не знает, и не мог скрыть своего разочарования, взглянув на лицо барона.

Первым в итоге Кайрос развернул письмо от своего помощника.

И, открыв, был поражён: крохотный кусок пергамента был исписан мельчайшими буквами – лорд Тиу отчаянно боролся за каждый миллиметр пространства.

«Ваша Милость, ваша жена не передала нам секрет производства стекла, но мы подкупили пятерых её людей, и все они описали нам один и тот же процесс, хотя, конечно, никто из них не знает его от начала до конца, как мы и предполагали. Ещё трое отказались и, возможно, передадут ей, что мы пытались узнать у них эти знания.

Я верю, что бросив все усилия сможем наладить очень малое производство через две недели, но в результате не уверен. Похоже, миледи давно работает над этим проектом – я видел результаты множества неудачных попыток. Если вы действительно хотите начать, нам потребуется три сотни золотых, в основном на добычу высококачественной меди для нагрева и измельчения. Песок мы добудем у реки.»

Трудно поверить, что до такого дошло – он послал людей украсть секрет производства у своей собственной жены, если она не захочет делиться им. Но выбора не было… Его Величество был настолько впечатлён, что желал продемонстрировать производство стекла, пусть даже незрелое, делегации. Эмиль Джеро был прогрессивным человеком, видевшим потенциал даже в несовершенном товаре. И король, как и лорд Тугрим, предпочли бы, чтобы производство представляли те, кому они доверяют, проверенные люди, способные достойно принять делегацию.

А Талира, увы, не захочет выдать своё достижение за дело мужа – не после всего, что он написал ей в письмах. Ни одна благородная женщина не простит такого. Но, возможно, Тали сможет – с учётом того, как она выросла и выглядела, она вряд ли могла ожидать иного от брака…

Кайрос с ужасом думал о том, где сможет найти три сотни золотых, учитывая его долги.

А виноват во всём треклятый герцог Дрейгорн.

«К сожалению, в остальном поездка к вашей жене прошла катастрофически. Прежде всего, должен подтвердить: миледи Талира д'Арлейн сильно изменилась – сравнивая с вашими описаниями и судя по реакции вашей матери и слуг. Не побоюсь заявить, что она настоящая красавица, возможно, прекраснее всех дам из свиты делегации. Но она крайне сурова.

Внутри Синей Трясины – настоящее поселение, хорошо обустроенное, богатое, люди очень любят свою хозяйку. Во многих домах застеклены окна, повсюду чудная мебель. Дома на толстых палках вблизи выглядят очень крепкими, они куда теплее за счёт удаленности от земли. Площадь мощёная, чистая, с торговыми лавками, грязь почти не скапливается, как и на дороге. Поместье прекрасно, совсем маленькое, но новое и светлое – выглядит лучше вашего. В поместье даже существует чудная система подачи воды, но я не успел ее изучить.

Я не хочу приносить вам плохие известия, но вынужден сообщить о случившемся. В стремлении помочь вам, миледи Фирруза обратилась в орден с жалобой на то, что баронесса хранит запрещённую настойку для прерывания беременности. Видимо, она надеялась, что на время пребывания делегации вы сможете представить Синюю Трясину как свои земли, включая всё производство.»

Кайрос не решался открыть следующее письмо, предчувствуя, что дальнейшее будет ещё более ужасным.

Зачем… зачем его мать так поступила? Он ведь не просил её о подобном! Наоборот, его огорчало, что их отношения с женой были настолько плохими, что ни о какой поддержке и речи быть не могло. И разве матушка не понимала, что делают в обители с такими, как Тали? Будучи бывшим бастардом, ей не дадут жизни, сочтя отродьем Тёмного Урго. А за такую настойку её заточат надолго…

Сердце бешено стучало, в голове проносились все варианты развития событий, пока он судорожно раскрывал последний пергамент.

Он боялся за Тали. Неужели он больше не увидит ее такой, какой помнит – огненной, серьезной, готовой к борьбе? Ожидающей от него лучшего.

«Настойку храмовники не нашли. Однако в поместье произошла отвратительная сцена. Миледи Фирруза не сдержалась и очень обидела вашу жену перед всеми, несколько раз. Орден заключил, что, судя по манере общения вашей матушки с вашей супругой и учитывая состояние здоровья миледи Талиры в прошлом, пребывание с миледи Фиррузой опасно для неё. Вдобавок, миледи Талира объявила меня и вашу матушку врагами Синей Трясины. Ранее подобное произошло и с ключницей вашего поместья, которая также не проявила к вашей жене должного уважения.

Ваш верный слуга пытался остановить обеих, но не смог. Я подозреваю, что между ними произошёл серьёзный конфликт в тот момент, когда они вместе жили в поместье. К несчастью, за сценой наблюдало множество людей, и слухи уже расходятся – о жестокости вашей матери, о том, что у вашей жены нет украшений рода д’Арлейн, кроме одного, и что вы не выделили ей ни медяка на содержание, отчего она спала на полу и носила обноски.

С нетерпением жду вашего указания касательно производства.»

Кайрос долго, очень долго смотрел на письмо, не отпуская его, пытаясь хотя бы частично осознать, насколько всё плохо. Затем он издал тяжёлый, громкий вздох.

Проклятье!

Ситуация, и так непростая, стала отвратительной – вот что происходит, когда полагаешься на других вместо себя. Как мог лорд Тиу не остановить его мать от её безумной затеи?!

Если бы только он мог уехать… Он был уверен, что смог бы снова завоевать сердце Талиры, заставить её забыть обо всём, потерять голову, как в самом начале их брака, когда она провела с ним лишь немного времени. Но вместо этого его мать решила избавиться от Талиры, пусть и временно… и теперь они выглядят в ужасном свете – жестокими, бедными, скупыми, скандальными. О нём заговорят как о человеке, от которого в ужасе сбегает собственная жена.

Совсем скоро делегация окажется в баронстве, но до того он отправится в Синюю Трясину. Он обязан вернуть жену домой, наладить отношения, включая её отношения с его матерью… чтобы все видели, что это лишь недоразумение. И возможно, влюблённая Тали согласится передать ему заботу о своей земле.

Особенно, если она будет ждать ребёнка…

Перед глазами Кайроса мелькнула их последняя встреча, когда их взгляды сошлись в безмолвной, оглушающей борьбе. Талира была непримирима. Она не собиралась безропотно терпеть.

«– Никто ничему не учил меня, я жила хуже слуг. Упомянула ли ваша маменька, как меня выселили из покоев баронессы в день вашего отъезда? Что за всё время мне почти ни разу не выделили ни клочка ткани для одежды, ни даже дров для обогрева или горячей воды?»

Покои баронессы! Лорд Тиу писал, что ему открыли баронское крыло! Значит ли это, что в его отсутствие мать действительно закрывала его? Ведь она утверждала, что подготовила его для Тали… значит, оно должно было быть открытым!

Неужели всё, о чём говорила Талира, было правдой? Если верить Ордену, то, переехав в Синюю Трясину, туда, где не было вообще ничего, она быстро пошла на поправку.

Кайрос снова и снова прокручивал в голове все жалобы матери – на расходы Тали, на её поведение, на якобы отвратительное отношение к слугам и к ней самой, но доказательств тому он не находил. Однако всё, что говорила Тали, подтверждалось… за исключением учёбы. Её действительно научили читать и писать.

Но самое горькое было то, как закончилась их единственная встреча после первой брачной ночи. Тали была так близко, его рука лежала на её бедре, а его любовница в это время прилюдно оскорбляла его жену.

Тогда, при всех, он велел Тали заткнуться и извиниться перед Лилеаной. Он просто не хотел начинать громкий конфликт.

Кайрос никогда не забудет её взгляд в тот момент, он был выжжен в его сознании.

Если у неё и оставались какие-то чувства к нему, они исчезли навсегда. Ей было больно, ужасно больно, но, в отличие от Лилеаны, заливавшейся слезами, она не проронила и слезинки.

Ничего.

Он всё исправит.

Приняв решение, Кайрос решительно развернул письмо от жены. В отличие от огромного, еле уместившегося на нескольких пергаментах, письма лорда Тиу, её письмо было кратким.

Но сам факт, что она вообще написала ему, был… хорошим знаком?

Пусть жалуется, пусть обвиняет его. Он не станет больше упрекать её во лжи.

«Ваша Милость,

Кому могло прийти в голову послать ко мне подставную служанку, чтобы она подбросила мне запрещённую настойку? Я верю, что вы не замешаны в этом, и идея принадлежит исключительно вашей матери, которая открыто старается меня уничтожить – Орден Первородной признал это. Скажите мне, если я ошибаюсь, если мне следует считать врагом и вас?

Если у вас осталась хоть капля чести и если вы действительно глава дома д’Арлейн, держите свою мать подальше от меня.

К слову, я случайно узнала, что у вас образовался значительный долг, и желаю помочь. Я готова выкупить у вас Рейнлет и Тиховодье за пять тысяч золотых.

С нетерпением ожидаю вашего ответа.

Талира д’Арлейн»