Текст книги "Куда ведут все карты (СИ)"
Автор книги: Дарья Кей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Может, если попробовать перерисовать каллиграфически выведенные символы из книги, станет понятнее?.. С этой мыслью Лиз отложила рабочий конспект, как вдруг тяжёлые двери библиотеки натужно скрипнули и кто-то во весь голос выдохнул: «Ничего себе!»
Лиз, прикрыв книгу, тихонько выглянула из-за стеллажа – и тут же нырнула обратно, прижимаясь спиной к полкам.
В библиотеку вошёл Уильям Айлс, инспектор королевской полиции, её школьный лектор по праву и, что было хуже всего, эмпат, читающий эмоции, как книги. В гимназии, когда он закончил вести у них лекции, Лиз выдохнула с облегчением и надеялась, что их дороги никогда больше не пересекутся. Это был крайне вероятный исход, ведь он стал работать во королевской коллегии через дорогу от дворца, а ей демонстративно закрыли двери в «приличное общество», как выражалась многоуважаемая матушка, когда Лиз – не менее демонстративно – сбежала из дома.
А теперь он здесь, в её университете, говорит с её куратором профессором Истбургом, медленно проходя между читальными столами. Их все провожали взглядами. Сквозь промежутки между книгами и шкафами Лиз видела, как они идут в её сторону, и судорожно рылась в сумке, пытаясь найти хоть что-то, блокирующее эмпатов. Ничего. Ничего! А потом она взглянула на обычно запертую дверь библиотекарской подсобки. О той ходили легенды, так как никто и никогда не видел, как её открывают и что в ней находится. Её чёрное пыльное окно, выходящее на задний двор университета, сурово глазело на студентов и всем своим видом притягивало мистические истории о призраках, трупах и скелетах.
Вот если взломать замок, думала Лиз, спрятаться там и улизнуть через окно… Там рядом была водосточная труба! А ещё плющ. Может, по университетским стенам лазать не особо хорошо, но встречаться с инспектором ей не хотелось больше. Особенно без оберегов.
Лиз выглянула ещё раз и увидела, как Уильям и его провожатый остановились у стола однокурсников Лиз, что-то спрашивая. Она была уверена: про неё, потому что профессор Истбург довольно улыбнулся, кивнул и показал на конец читального зала.
Лиз заторопилась. Она выудила из кармана сумки шпильку, магнитик и двойную проволоку и поспешила к двери.
Но планам сбыться было не суждено: она едва успела всунуть проволоку в крошечную замочную скважину и попробовала крутануть её там один раз, нащупывая штифты, когда её окликнули:
– Мисс Уэлфри?
Лиз крутанулась, пряча руку с проволокой за спиной. Профессор Истбург смотрел на неё удивлённо.
– У меня ручка закатилась под дверь, – соврала Лиз. – Единственная. Любимая.
Уильям поднял брови и покачал головой. По телу Лиз разлилось неприятное тепло, как от болезни, и она нахмурилась, впившись в него взглядом. Он её читал! Беззастенчиво и прямо сейчас!
Мысленно облив Уильяма кипящей ненавистью так, чтобы он точно прочувствовал её каждой клеточкой, Лиз бросилась собирать вещи.
– Мисс Уэлфри, постойте, – попытался остановить её профессор. – Куда вы?
– За ручкой, – огрызнулась Лиз. – У меня ведь теперь её нет.
– Жаль, что вы не хотите выслушать моё предложение, мисс Уэлфри, – заговорил вдруг Уильям. – Мне кажется, оно бы вас заинтересовало.
– Вам кажется, – сказала она. – Я не хочу работать на правительство. И на вас – тем более.
И, пока никто не успел сказать ни слова больше, поспешила прочь из библиотеки.
А Уильям остался. Профессор Истбург в полной растерянности извинялся перед ним ещё минут пять, говорил, что не ожидал такой реакции, что Лиз его лучшая ученица, что она на самом деле очень это всё любит и, не будь он уверен, он бы никогда не решил знакомить их и предлагать её в помощницы. Но Уильяма его извинения не волновали и не интересовали, а вот реакция этой самой «Лиз»…
Элизабет Уэлфри не причиняла ему особых неудобств во время его короткой практики, но и никогда его не любила. Бросала хмурые взгляды с задних парт – не более. Он никогда не видел её нервной, а прочесть скрытую нервозность не мог – при ней всегда были «глушилки». Уильям терпеть их не мог, потому что чувствовал себя слепым и глухим одновременно, но и предъявить за такие своеобразные украшения ему было нечего: устав они не нарушали, а он был уверен: кто-кто, а мисс Элизабет Уэлфри знала свои права и обязанности лучше многих.
И тут он впервые столкнулся с ней и с её чистыми эмоциями. Растерянность, разочарование, суетливая попытка придумать хоть что-то – и абсолютная уверенность, что ей поверили. Хотя Уильям ручку заметил: она лежала между тетрадными листами и предательски высовывала из них свой золотистый колпачок.
Но он ничего не сказал. Ему было важно её «прощупать». Узнать, что такого заметил в ней гвардеец, осматривающий её вещи пару дней назад. И казалось, что ничего в ней такого нет. Она просто ненавидит его за его дар, что не редкость и не новость, а на осмотре всего лишь нервничала, как многие.
Но потом Уильям заметил книгу.
– Могу я полистать? – спросил Уильям у профессора.
– Да, конечно, мистер Айлс, – пожал плечами тот. – Вы всё же действительно извините… Я поговорю с мисс Уэлфри…
– Не стоит, – мотнул головой Уильям, присаживаясь и пододвигая книгу к себе. – Я поговорю с ней сам позднее. Думаю, мы найдём точки соприкосновения. А вы пока займитесь своей частью работы. Может, нам и не понадобится помощь студентки в таком случае. Мы ведь привлекаем и работников других институтов. Возможно, собранных сведений будет достаточно.
Профессор Истбург закивал и, в очередной раз извинившись, поспешил к себе – выполнять указание.
– Вы главное не заблудитесь на обратном пути, инспектор, – нервно рассмеялся он.
– Не заблужусь, – уверил его Уильям, и, оставишь наконец в одиночестве, открыл те самые страницы, которые были отмечены закладками. Утварь его не заинтересовала, но руны и символика…
Они не должны были так его цеплять. Это обычные темы для описи артефактов из любой области. В конце концов узоры отражают культуру и могут рассказать не только про местность, но и про время создания. Логичные, ни капли не подозрительные разделы для того, кто занимается описью с культурно-исторической точки зрения. Но всё же… Уильям поскрёб ногтями полированную крышку стола. Всё же в этом было нечто подозрительное.
Уильям цыкнул, не понимая, что же его так смущает, но на всякий случай выписал себе и книгу, и номера страниц – чтобы проверить уже в офисе. Засиживаться дольше в университетской библиотеке он не планировал и уже собирался подняться, как услышал приближающиеся шаги и почувствовал нетерпение и волнение. За спиной кашлянули.
– Господин инспектор? – немного нервно позвали его, и Уильям обернулся, не вставая.
Рядом с ним стоял высокий тощий юноша, рыжеватый, одетый как типичный университетский отличник в рубашку, жилет и кремовые брюки со стрелками. Он смотрел на Уильяма в почти детской решимости, волнуясь, но чувствуя непреодолимое желание сделать то, что казалось ему справедливым и правильным.
– Я вас слушаю, молодой человек.
Уильям был заинтригован.
– Меня зовут Майкл Коллайт, я ученик профессора Истбурга и тоже был на раскопках.
– А, – улыбнулся ему Уильям, изучая мальчишку взглядом и вычитывая всё, что только мог, – однокурсник мисс Уэлфри, с которой мы только что разговаривали.
– Почти однокурсник, – нахмурился он, не в силах сдержать свою привычку поправлять всех и каждого. – Я на курс старше и на другом направлении – я ювелир, но мы практикуемся у профессора вместе. Так что я Лиз знаю…
Лиз… У этого Майкла-не-однокурсника все мысли вились вокруг неё!
– Я случайно услышал, что вы собираетесь восстанавливать карту, – сказал Майкл. – И вы для этого хотите привлечь Лиз тоже?
– Ваш профессор Истбург уверен, что она могла бы существенно помочь в этом деле. Вы так не считаете? Сами хотите помочь?
– Нет, что вы! Я ювелир, не картёжник. Но да, я думаю, Лиз могла бы вам помочь… – Он занервничал, глаза его забегали. – У меня есть сведения… В общем… Я хотел сказать, что… Знаете…
– Мистер Коллайт, быстрее, – раздражался Уильям, чувствуя внезапное желание Майкла отступить. Как вовремя он решил переосмыслить своё решение! – У меня есть дела, помимо сидения в университете и выслушивания ваших запинок. Если уже начали, доводите дело до конца.
– Да, да, конечно… – Он вдохнул поглубже и выпалил: – Я видел, как Лиз срисовала карту.
Уильям вытаращился на него, лишённый дара речи. А Майкла, видимо, прорвало.
– Я видел этот рисунок. Мне показалось, что он довольно близок к оригиналу, и я уговаривал её все эти два дня самостоятельно сходить, рассказать, знаете, это было бы честно и благоразумно. Но Лиз не особо благоразумна, знаете. Поэтому я подумал, что мой долг как гражданина рассказать вам. Если это поможет расследованию…
– Хватит. – Уильям резко поднялся. – Спасибо за информацию.
Майкл потянулся к Уильяму, чтобы пожать руку, светясь от чувства выполненного долга, но Уильям прошёл мимо. Ему было не до тщеславных мальчишек, жаждущих поощрения. Если его слова – правда, это стоило не просто проверить. Элизабет Уэлфри нужно было взять в оборот. Любым способом.
* * *
Лиз уехала из университета сразу после разговора в библиотеке, соврав Монике, что у неё невыносимо крутит живот. Та посмотрела с пониманием и сочувствием и, конечно же, отпустила. Ни с профессором, ни, слава богу, Уильямом Лиз не столкнулась, а то пришлось бы ещё объяснять и извиняться! Она и так была не в духе, даже прикрикнула на какого-то парня за то, что поставил свою дорогущую чёрную тачку прямо на подъездной дорожке университета. А потом от неё пострадала не желавшая нормально открываться дверь таунхауса Агаты. Лиз в отчаянии пнула её, и только тогда экономка Пэтти прибежала открывать.
– Мисс Уэлфри, почему вы не позвонили?
Они с Пэтти одновременно глянули на кнопку дверного звонка, и Лиз цыкнула.
– Ты уже? – раздался из гостиной звонкий голос Агаты. – Рановато!
Агата в тот день оставалась дома, у неё был выходной, и она, сидя в гостиной своего таунхауса, купленного родителями в подарок на восемнадцатый день рождения, красила ногти, налепив на лицо тканевую маску и убрав длинные рыжие волосы в объёмный пучок.
Лиз молча кинула сумку рядом с диваном, полностью занятым длинным сиреневым халатом подруги, а сама упала в кресло. Агата подняла на неё карие глазки и вскинула брови.
– Ты будто не из универа, а из дома ужасов вернулась.
– Почти так и было, – выдохнула Лиз. – Призраков прошлого точно увидела.
– Оу… – Агата отложила кисточку на бумагу. – Родители?..
Лиз помотала головой.
– Уильям Айлс. Помнишь его?
– Уильям? Инспектор полиции? – удивилась Агата. – Ой, конечно, помню. Как мне его не помнить? Я и виделась с ним недавно. На королевском балу. Ещё до твоего отъезда. Стоял такой себе отчуждённый в сторонке. Я его взглядом сверлила, даже поздороваться подошла, а он такой: «Здравствуйте, мисс Эддерли», – Агата умело передразнила чопорное лицо Уильяма, – и отворачивается. Жутко невежливо, между прочим. В итоге я тогда ведь вечер проболтала с молодым бароном Ирвингом. Но мама сказала, что он не лучший вариант, хотя родители оставят ему большое наследство…
Лиз ухмыльнулась.
Агги была порой такой болтливой! Это, конечно, входило в её обязанности вместе с идеальной вежливостью и умением подстраиваться под собеседника. Агата была придворной дамой, младшей пока, буквально ученицей, но все прочили ей отличную карьеру и уверяли, что через год-два она сама станет фрейлиной королевы! Её, весёлую, лёгкую на подъём рыжеволосую красавицу, любили все, начиная со школы, и Лиз тоже не смогла устоять перед шармом.
А вот почему Агата оставалась с ней уже больше семи лет – вопрос был открытый даже для самой Лиз. Никогда не отличаясь приверженностью правилам, она не раз впутывала Агату в мелкие и не очень неприятности. После одного случая дождливой осенью их последнего класса Агата неделю пролежала в лазарете с воспалением лёгких! И всё равно как ни в чём не бывало продолжала поддаваться на уговоры Лиз сходить с ней куда-нибудь, куда было нельзя, сделать то, что было нельзя, а всё потому, что подруге захотелось посмотреть на то, на что тоже было вообще-то нельзя. А после выпуска Агата со всей её добротой и пониманием позволила Лиз, окончательно рассорившейся с родителями и сбежавшей из дома уже не на одну ночь, а насовсем, поселиться у себя. «Одной мне всё равно будет ужасно скучно!» – заявила она, и Лиз разрыдалась, уткнувшись Агате в плечо и дыша её сладкими фруктовыми духами.
– А как ты с Уильямом встретилась? – спросила Агата, выгибая бровь и облизывая губы.
– Пришёл в универ встретиться с Истбургом по делу, а тот захотел предложить меня в помощницы…
Агата медленно закивала, видимо, тяжело вспоминая рассказы Лиз, вернувшейся с оборвавшейся практики. Ей всегда было проще запомнить, кто с кем развёлся, кто с кем сошёлся и название любимых цветов старшей фрейлины её величества, чем все эти карты, камни и прочую «археологическую ерунду».
– И ты-ы?
– Отказалась, конечно! Я не хочу иметь связи с полицией, Агги! И тем более со стервятником-эмпатом!
– Ой да ладно. Много кто бы очень хотел с этим «стервятником-эмпатом» связь иметь.
И она зарделась, поспешно схватила кисточку и обмакнула в лак, пытаясь создать видимость работы, понимая, что сболтнула лишнего.
– О боже, это можно было пережить ещё в школе! – фыркнула Лиз.
– Именно. Как и твою нелюбовь к эмпатам и прочему, – сказала Агата. – Надела амулет – и вперёд! Профессор не стал бы советовать инспектору королевской полиции кого ни попадя, Лиззи. Ты, может, шанс всей жизни упускаешь.
Лиз скривилась. Да уж, шанс! Может, она и была бы полезна, по какому бы делу к ним ни обращались, но соглашаться на сотрудничество с эмпатом – как самолично давать на себя компромат! Ей не нужны были проблемы. Она всего лишь хотела порешать загадки для себя, сохранить этот кусочек настоящей работы, исторический след, наскоро по памяти зарисованный на жёлтом альбомном листе.
В тишине трель телефона заставила подскочить. «Я возьму!» – крикнула Пэтти, и её торопливые шаги побежали вниз по лестнице.
– Угу, угу, – говорила она, а потом крикнула: – Мисс Уэлфри, вас к телефону!
Лиз и Агата встревоженно переглянулись. За два года почти никто не узнал, где Лиз на самом деле живёт. Во всех документах она указывала несуществующие адреса, давала номер телефона кафедры, и только профессор Истбург знал, как с ней связаться. Но он наверняка дождался бы завтра…
– Кто там? – дрогнувшим голосом спросила Лиз.
– Не знаю, мисс, но сказали, что срочно. Это из полиции. По поводу карты.
Лиз вытаращилась в пустоту. Её начало трясти.
– Пэтти, повесь трубку! – крикнула Агата. – Перезвонят – скажи, что ошиблись номером. – А сама бросилась к Лиз, нервно заламывающей пальцы и бегающей взглядом по всей гостиной. – Что случилось?
– Агги… Я… Я… Где в доме самое надёжное место, чтобы что-то спрятать?
Агата вытаращила на неё свои карие глаза. Тканевая маска, не выдержав, начала отклеиваться.
– Лиз! Неужели ты что-то украла с раскопок⁈ Поэтому ты не хочешь работать с полицией? Я ведь тебе говорила…
– Агги, успокойся! – воскликнула Лиз. – Ничего я не крала. Но, возможно, сделала кое-что похуже… Я… карту срисовала. Ну, ту, что потом похитили…
– О мой бог! – Агата прижала руки к груди и осела на мягкий ковёр. Её шикарный халат сиреневым озером растёкся вокруг неё. – Как?.. Они ведь ищут её сейчас. А у тебя копия. Буквально!
– Я знаю! Майкл говорит, что стоит им сказать, но… Но ведь это странно, правда? То, что она у меня есть. Что они вообще подумают? Зачем я её нарисовала? Чтобы заняться поисками той реликвии самостоятельно?
– А ты не хотела? – прищурилась Агата.
– Ну… – Лиз подняла глаза к потолку. – Не сейчас. У меня ведь нет денег на команду. Я думала, может, через пару-тройку лет, когда закончу универ, если, конечно, стервятники не доберутся раньше. Тем более у меня не точная копия. Я забыла пару каких-то элементов, и теперь ничего не получается понять.
– Ладно. – Агата поднялась, собралась и заходила туда-сюда. Халат разлетался за ней прекрасным облаком. Лиз следила за подругой напряжённым взглядом. – Мы сейчас всё придумаем, всё решим. Вдруг они вообще звонили не поэтому? Ты ведь говоришь, что Уильям уже пытался тебе что-то предложить. Он мог просто попробовать ещё раз. У него достаточно связей, чтобы узнать, где ты на самом деле живёшь.
Лиз скрестила руки на груди, сжимаясь в кресле. Агата говорила разумные вещи, но верить в это получалось сложно. В её голове, полной сомнений и подозрений, звонок на телефон Агаты не мог значить ничего хорошего. Не стал бы этот Уильям звонить, чтобы просто её куда-то пригласить. Сдалась она ему, археолог-недоучка. Он наверняка бы о ней забыл, не случись чего важного и чрезвычайного.
Но Агата настояла на том, чтобы Лиз перестала дуться и накручивать себя.
– Этим ты всё равно ничему не поможешь, – сказала она. – Плыви по течению и действуй по ситуации, как обычно. А если что-то будет нужно, я попробую помочь. Не знаю пока как, конечно, но обязательно. Ты ведь знаешь.
– Знаю, Агги, – улыбнулась Лиз, смущённо поджимая губы.
Агата широко улыбнулась и, пританцовывая, пошла к выходу из гостиной.
– Пойдём со мной, Лиззи, – нараспев позвала она. – Поможешь мне завязывать ленточки. Хочу к вечеру шикарные кудри!
И взмахнула шикарной огненной гривой.
Агата умела делать из их вечеров настоящие уютные девичники. В общежитии их женской гимназии половина курса могла ночью перед выходным собраться у неё в комнате, потому что именно там, казалось, теплее и веселее всего. Девушки зажигали свечи и гирлянды, приносили свои одеяла, пледы и подушки, чтобы сгрудить их на четырёх узких кроватях и на полу между. От травяных чаёв в переносных чайниках и палочек с благовониями в комнате стоял пряный аромат, не выветривающийся все выходные. В середине комнаты, как на алтаре, на отодвинутой от кровати тумбе грудилась вся найденная у пришедших веселиться косметика. И до поздней ночи, пока все уже не валились с ног и не засыпали, привалившись друг к дружке, девушки смеялись, крася друг друга, заплетая и расчёсывая волосы, рассказывая страшилки и, наоборот, ужасно романтические истории, от которых хотелось только томно вздыхать. Делились секретами и гадали на мальчишек. Костлявая девица Марго, которую иначе как ведьмой никто не называл, потому что у неё было амулетов ещё больше, чем у Лиз, и часть из них выглядела довольно пугающе, лет в шестнадцать стала утверждать, что у неё открылся дар предвидения и все её предсказания сбываются. Она каждый девичник собирала вокруг себя однокурсниц, желающих узнать свою судьбу. Так Мередит предсказали, что она станет старостой, Кэтрин – что встретит любовь всей жизни на выпускном, а глупенькая, но очень старательная Джейн обязательно получит четвёрку за годовой срез.
Им всем было весело, спокойно, и даже строгие комендантши закрывали глаза на то, как ученицы выскальзывают из своих кроватей и вереницами тянутся в чужую комнату, откуда могли выйти только к завтраку; что с кухни пропадают чайники, заварники и кружки, а с ужина девушки уносят в салфетках и платках подозрительно много пряников, пирогов и бутербродов. В такие дни ученицы были дружны и едины, как никогда.
И сейчас, когда их было всего двое, а они всё так же в полутьме, тёплой от свечей и гирлянд-звёзд, сидели с кружками горячего чая и ухаживали друг за другом, Лиз с улыбкой вспоминала школьные девичники. Агата, вся в ленточках, делала ей массаж пахнущим эфирами и апельсинами маслом. Рассказывала, как ухаживает за ней молодой барон Ирвинг. Вздыхала о том, что Лиз так и не нашла себе никого, а ведь Марго когда-то нагадала ей очень серьёзного человека, встреченного буквально на дороге, который сможет дать Лиз то, что ей действительно нужно. А Лиз сама не знала, что ей нужно, и, видимо, поэтому никаких «серьёзных людей» на дороге ей и не встречалось.
– Обещаю, как только у меня кто-то появится, я обязательно тебе расскажу, – пообещала Лиз, расслабляясь под нежными пальцами подруги.
Агата улыбнулась, и их успокаивающий вечер продолжился, позволяя Лиз на самом деле отвлечься от неприятных мыслей о карте (они с Агатой приклеили её на наружное дно серванта в столовой), о Уильяме и проблемах, которые тот мог создать. Думая только о приятных днях в гимназии, Лиз отлично выспалась и спустилась к завтраку, радуясь ясному солнечному дню, готовая ехать в университет.
Агата, в этот раз в шёлковом ночном костюме, уже сидела в ярко освещённой выходящей окнами на крошечный внутренний садик столовой. Перед ней лежала утренняя газета, которую она никогда не читала, стояли чайник и тарелка с яичницей. Агата перебирала утреннюю почту. Половину она скидывала к газете – всё это должно было пойти в макулатуру. Другую откладывала более бережно: это могли быть и яркие листовки из интересных магазинов, и письма от поклонников, и какие-то приглашения. Сейчас в руках Агаты остался один конверт, который та рассматривала с некоторой неуверенностью.
– Доброе утро, – поздоровалась Лиз, придвигая свой стул к столу. – Это от барона Ирвинга? Приглашает к себе, а ты не уверена, готова ли принимать его ухаживания?
– Э-э, почти, – неловко улыбнулась Агата. – На самом деле это тебе.
И она протянула Лиз конверт.
Та приняла его, будто тот могло взорваться, или вызвать полицию, или навлечь страшный катаклизм лично на неё. На конверте было написано: «Элизабет Уэлфри, лично в руки», и Лиз была слишком уверена в том, кто адресат, чтобы просто взять и открыть письмо. Особенно после вчерашнего звонка…
– Хочешь, я открою? – предложила Агата.
Но Лиз мотнула головой и разорвала конверт. Уильям Айлс приглашал её на аудиенцию не много не мало в здание королевской коллегии.
– Ты ведь не пойдёшь к нему? – спросила Агата, всё поняв по обороту плотной бумаги с гербом.
– Не пойду, – ответила Лиз, скрутив официальное приглашение в трубу. – И вообще из дома не выйду. Скажу потом Монике, что действительно заболела.
Агата цыкнула.
– У меня сегодня не день – сплошные разъезды и ужины…
– Я переживу денёк в одиночестве, – сказала Лиз.
Агата посмотрела на неё с сомнением: не случится ли чего-то, не понадобится ли той помощь? Но Лиз отболталась. В конце концов, она взрослая девочка, справится со своими проблемами сама. Во время учёбы ведь как-то справлялась! Ну да, ну да, была пара случаев, когда Агата её выгораживала и одним своим обаянием сглаживала углы и смягчала сулившие стать серьёзными наказания, но ведь они уже не школьницы, а у Агаты есть свои обязанности. Опека Лиз в них не входила.
Не сказать, что Агата сильно успокоилась. До последнего она волновалась о том, что вдруг Лиз права по поводу звонков, и писем, и Уильяма. Но время подошло, и ей пришлось уехать, оставляя Лиз в несколько тревожном одиночестве. Приглашение в полицию так и лежало на столе, не тронутое с завтрака. Пэтти побоялась его убирать, а Лиз старательно игнорировала, но выкинуть пока не решалась.
До полудня она то читала, то сидела у окна, выходящего на задний двор, и бездумно пялилась на то, как ползут по небу облака. Любопытство гнало её к рисунку карты, но Лиз себя останавливала: пока не уляжется эта история с инспектором Айлсом, лучше карту не трогать вовсе. Всё равно её личное расследование зашло в тупик. Все записи о каменщиках, населявших Уиллоуз-криг, не давали никаких реальных зацепок, будто зацепок и не было! Лиз даже напрягалась и пыталась зарисовывать всё, что память подкидывала как возможные забытые символы. Но ничего не выходило…
– Что вы будете на обед, мисс Уэлфри? – спросила у неё Пэтти.
Лиз склонила голову на бок и пожала плечами. Есть совсем не хотелось, думать об этом – тоже.
– Тогда я подойду через час. Если что вы знаете, где меня найти, – сказала Пэтти и хотела уйти, но Лиз окликнула её.
– Пэтти! – Та обернулась. – Представь – просто представь, без какого-то смысла – тебе нужно нарисовать карту сокровищ, но очень замудрённую, чтобы её нельзя было разгадать без каких-то определённых знаний. Или просто что-то слишком заумное и хитрое. Что бы ты сделала?
– Ой! – Пэтти аж присела и серьёзно задумалась, прикусывая костяшки пальцев. – Я ведь даже карт не видела. Только туристические. Но в них всё понятно… Может… – Её взгляд забегал. – Может, зеркало!
Лиз сморщила нос. Зеркало она пробовала. Не то чтобы помогло. Может, будь это настоящая карта, смысл бы был, но на её поспешной зарисовке все возможные зеркальные шифровки могли безвозвратно потеряться.
– А ещё, – продолжила вдруг Пэтти, сверкая глазами, – я бы придумала шифр! И ни одно слово не было бы понятно без понимания этого шифра! А шифр нужно было бы разгадать.
– Какой шифр? – прищурилась Лиз. – Из символики местности?
– Да! Точно, точно! Вот спрятала бы я что-то в кухне, а шифр был бы из сковородок, представьте? На них, и на кастрюлях, и на ножах некоторых даже есть номера. И так расположение этих предметов вело бы… Ух! Но тогда нужно было бы держать кухню всегда в порядке. В одном и том же…
Пэтти сникла, понимая изъян своей идеи, а Лиз, наоборот, воспряла от осознания. Она просто искала не там! Карта была в Уиллоуз-криг на хранении, но клад был зарыт не там. Карта точно изображала другую местность, и нужно было искать символику оттуда! Боже! Лиз хлопнула себя по лбу. Почему она сразу до этого не додумалась. Надо будет в следующем году брать модуль по картам.
– Спасибо, Пэт, – сказала она, подскакивая к экономке и тряся той руку.
Пэтти захлопала глазами.
– Твоя идея отличная!
И Лиз побежала к лестнице, оставляя Пэтти всё так же недоумённо сидеть в столовой.
Лиз ворвалась в небольшую домашнюю библиотеку, куда за два года успела натаскать и своих книг, и упала на колени перед полками. Вытащила большой путеводитель и начала листать, сканируя взглядом страницы в поисках хоть каких-то символов, похожих на те, что были на карте. Множество графств и областей, отдельных городских предместий проносились перед взглядом, пока едва мелькнувший символ не зацепил взгляд.
Лиз отлистала пару страниц, которые успела перевернуть, и вскинула брови. Графство Колби, крошечное, загнанное куда-то вглубь страны и застрявшее между двумя большими соседями, не привлекало взгляд. О нём даже не вспоминали, там будто ничего не происходило вовсе, но сейчас со страниц путеводителя на Лиз смотрела та самая подпёртая двумя острыми невысокими горами шахтёрская деревушка, подписанная как Твин Шлив. Она будто и не изменилась с момента, как кто-то бурыми чернилами вычертил её на древнем пергаменте: всё те же низкие прямоугольные домики без прикрас, только обретшие объём от фотоаппаратов. Там были и леса, и поля, и полоса, которую Лиз, неудачно расположив рисунок, просто подписала «река». И что самое главное – те самые не дающие покоя символы. Они отдалённо походили на подковы, которые щедро использовал в орнаментах Уиллоуз-криг, но более узкие к горлу и сплюснутые снизу. На эмблеме графства Колби использовались те же самые оттенки синего, зелёного и бурого, и кажется, некие вензеля были теми самыми символами, которые Лиз не могла припомнить всё это время.
Радуясь внезапному открытию, она хотела почитать ещё, но вдруг услышала шум мотора под окнами. Лиз поднялась, прижимая книгу к себе, и выглянула в окно. Оно выходило назад, из него со второго этажа было видно тихую мощёную проезжую улочку между двумя полосами таунхаусов. Там, прямо перед забором, у которого не было задней калитки, заехав колёсами на тротуар, остановился чёрный лакированный автомобиль. Кажется, тот же самый, какой Лиз видела вчера у университета. Из кабины вышел светловолосый мужчина в простой кожаной куртке и встал, привалившись к автомобилю, не закрывая дверь. Просто встал. Даже не закурил.
Лиз отошла от окна, чтобы её не было видно. Волнение сдавливало грудь.
– Пэтти! – крикнула Лиз, выглядывая из библиотеки. – Не открывай никому дверей.
– Конечно, мисс! – ответила Пэтти.
А Лиз поспешила к себе в комнату. Схватила холщовую сумку, в которой со вчера лежали её тетради, документы и кошелёк. Лучше немного перегнуть палку и быть готовой, чем позволить застать себя врасплох. Она спустилась на первый этаж, ступая по лестнице так тихо, словно в доме уже кто-то был, и старалась не подходить близко к окнам. Пригибаясь у входной двери, забрала и надела ботинки на низкой подошве: чтобы удобнее было бегать.
Пэтти в это время крутилась у большого окна в гостиной, из-за полупрозрачного тюля разглядывая что-то. Заметив Лиз, она помахала её рукой, подзывая.
– Тут такой автомобиль подъехал! Никогда таких не видела. Хотя мисс Эддерли часто на дорогих ездит. Посмотрите!
Лиз выглянула очень осторожно, и сердце её рухнуло.
– Не открывай ему дверь, – процедила она. – Ни в коем случае.
– Но почему? Смотрите, какой красавец, а!
Лиз покачала головой.
– Пока я не скажу, не открывай, – повторила она и бросилась к сервизу. Нащупала приклеенный ко дну лист, сорвала его и сунула в сумку.
В дверь позвонили. Лиз вздрогнула и попятилась.
– Может, открыть всё-таки? – повернулась к ней Пэтти.
Лиз нахмурилась и прижала палец к губам, чтобы Пэтти была потише, а потом прошептала:
– Я выхожу на задний двор. Ты считаешь до десяти. И тогда открываешь. Попробуй его заболтать. Как угодно. И ничего обо мне не говори. Ну или можешь сказать, что я ушла в университет, как обычно.
– Мисс, я не понимаю, – с обидой сказала Пэтти.
– Потом объясню, Пэтти. Потом, хорошо? А сейчас сделай так. Тебе ничего за это не будет. А мне ты очень поможешь.
Пэтти цыкнула, но кивнула. И Лиз, улыбнувшись ей, шустро, но всё ещё бесшумно выскользнула на задний двор. Она прокралась к низкому дощатом забору и перемахнула через него, едва не врезавшись в припаркованную рядом машину.
Стоящий у машины мужчина обернулся.
– Да что тебе так не нравится мой автомобиль⁈ – воскликнул он.
Лиз вжалась в забор, съезжая по нему, чтобы не было видно головы.
– А что тебе нравится ставить его чёрт пойми где?
– Где хочу там и паркуюсь. С такими машинами могу к тебе во двор въехать, и мне ничего не будет.
Лиз фыркнула и присмотрелась. У молодого мужчины были короткостриженные светло-русые волосы, тоже светлые и будто смеющиеся голубые глаза, улыбка в уголках губ приятная и совсем не вяжущаяся ни с его суровой кожаной курткой, ни с грубыми заявлениями о том, как он может паровать свою мажорскую тачку. И вообще его круглое лицо казалось Лиз смутно знакомым.
– Мы встречались? – спросила она, оглядывая его.
Он тоже присмотрелся и ухмыльнулся:
– Гимназистка, тормозящая попутки под дождём?
Лиз закатила глаза.
– Водитель развалюхи, а?
