Текст книги "Дрянь с историей (СИ)"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
– Пытались, но тоже безуспешно, тут только чёрт знает. Ну или Смотритель, но он молчит. – Ольга пожала плечами. – Ты не обратила внимания? Двери на колокольню нет.
– Да я даже не знаю, где она должна находиться, и искать не пыталась… Как – нет?
– А вот так. По плану есть, а там голая стена без всяких следов. Ломать не пробовали, конечно, но двери нет. Лет двадцать назад вроде пригоняли пожарную машину с лестницей, осматривали наверху всё – ничего не нашли. Голые балки, а лестницу – как корова языком слизнула, просто тёмный колодец. В него тоже спускались – ни скелетов, ни чего-то ещё зловещего.
Спрашивать в очередной раз, почему церковь не снесли, Ева не стала. Если тут ректор – домовой и если он оказался привязан к крепости, в том числе к церкви, это всё объясняло. Он, конечно, переживёт такую потерю, но добровольно на уничтожение буквально части себя точно не пойдёт.
– А ты откуда так поздно? – опомнилась Калинина.
– Со студентами засиделась, – улыбнулась она. – Меня Звягин постоянно ругает, что я с ними нянчусь, а мне нравится.
Тут она слегка запнулась на ровном месте, поморщилась и с мучительной гримасой потёрла висок.
– Голоса? – понимающе уточнила Ева.
– И они тоже. – Томилина вымученно улыбнулась. – В некоторых случаях вымотаться и упасть в постель, засыпая на ходу, лучший способ уснуть. Снотворным-то злоупотреблять не стоит. Да ладно, не смотри на меня как на покойницу, – усмехнулась она. – Обычно я совершенно нормально живу.
– Ну да, ты ещё ритуал упоминала, – будто невзначай припомнила Ева и внутренне подобралась. – Что за ритуал-то?
– Помогает приглушить связь с Той Стороной, – нехотя, но вроде бы спокойно ответила Ольга. – Жутко неловко, конечно, что приходится прибегать к таким подпоркам, и кроликов жалко, но без этого хуже. Для меня его ещё во время учёбы разработали, а то с развитием дара вообще поехала, – она выразительно покрутила пальцем у виска. – С тех пор два раза в год проводим, мне кто-то из чертёжников помогает, кто посвободнее.
Объяснение это Ева приняла с облегчением. Напористая и яркая Ольга ей нравилась, и не хотелось, чтобы именно она оказалась убийцей. Конечно, сохранялась вероятность, что она врала, но… слишком уж легко и уверенно. Да и проверить просто, достаточно спросить у пары спецов по начерталке.
Вот бы и с остальными всё решилось так же легко…
– Как у тебя с адмиралом? – хитро покосилась на неё Ольга.
Отмахиваться от вопроса Ева мужественно не стала.
– Приятно проводим время вместе, но и только. Не думаю, что это что-то серьёзное.
– Все мы так говорим, а потом… – глухо и слишком мрачно для прежнего тона заметила Томилина, но тут же встряхнулась. – Но хорош же, да?
– Хорош, – улыбнулась Ева. – А ты с какой целью интересуешься?
– Ой, да не ревнуй! Просто было бы обидно, что такой красивый мужик, а в штанах – ничего интересного. – И так заразительно захихикала, что Ева не удержалась и засмеялась в ответ. – Ну и к тому же он ни на кого не смотрит, кроме тебя, так что я здраво оцениваю свои шансы его соблазнить. Ты знаешь, как он жёстко студенток отшивает, которые заигрывать пытаются? Да и остальных тоже. Вот не хватало мне так же огрести!
– Откуда бы мне знать! – растерянно призналась Ева.
И до самого общежития, куда женщины шли нога за ногу, Ольга развлекала спутницу сплетнями о Дрянине и о том, как радикально он боролся с поклонницами. С одной стороны, звучало всё это фантастически, но… Калинина достаточно успела изучить его характер, чтобы легко верить: он и не такой грубостью способен ответить. И точно не станет щадить чьи-то чувства, если для этого нет причины куда более веской, нежели обычная вежливость.
И, сравнивая, Ева не могла не заметить, что отношение Серафима к ней за время их знакомства сильно переменилось. Если поначалу он держался как равнодушная циничная дрянь, оправдывая фамилию, то теперь начал относиться к ней куда мягче. Да чёрт побери, он без дополнительных условий снял с неё браслет!
Всё это вызывало смутное беспокойство и сомнения. Правильно ли она поступает? Наверное, нет, но… Его расположение – вещь временная, пока он не поймает своего преступника. Ей же нужно думать о собственной дальнейшей жизни, поэтому – нет. Чему полезному она научилась у отца, так это не сворачивать на полпути.
Глава седьмая. Маска и серебряная цепь
До равноденствия оставалось меньше недели, а успехи розыскной группы выглядели весьма сомнительно. Да, при имеющихся ограничениях они сделали всё что могли, и даже немного больше, но этого отчаянно не хватало. Стараниями оперативников и благодаря последнему исчезновению количество основных подозреваемых уменьшилось до пяти с половиной: время пропажи девушки установили наиболее точно, и произошло это событие достаточно недавно, чтобы люди сумели вспомнить детали, так что у ещё пары преподавателей нашлось алиби.
За половину считалась Томилина, по поводу которой Серафим колебался. Ева сумела выяснить, что за ритуал та проводила каждое полугодие, и крупных жертв тот не предполагал, да и составляла его женщина не сама, вроде как в начертательных чарах разбиралась посредственно. Но ритуал Ольга проводила на закате, а студенты пропадали днём, так что её алиби найти не удалось, да и тот, другой, предполагаемый ритуал вполне мог составить кто-то другой, а она нашла, например, в книге.
В местных книгах вообще, как показывала практика, много чего можно найти.
Вчера утром Ева передала Дрянину записи и показала в библиотеке книгу, в обед ему личным приказом ректора разрешили книгу забрать, после пар он передал добычу своим в Орлицыне и сообщил новости Ланге. И уже сегодня – не требовалось дополнительно созваниваться с другом, чтобы это узнать, – куча народу, включая Макса, стояла на ушах и носилась в панике. Да и Серафиму было слегка не по себе.
Богатый жизненный опыт, который сам Сеф называл посмертным, навязчиво доказывал Дрянину его бессмертие. Яды, фатальные для нормальных людей ранения, ожоги, чародейские удары… Всё это было, и всё это он пережил. Конечно, никто не ставил над ним направленных экспериментов, чтобы найти способ умерщвления, но пределы выносливости и живучести так или иначе испытывали разными способами.
Открытие, что способ убить его нашёл кто-то здесь, на территории ГГОУ, оказалось внезапным и неприятным. Оценить возраст заметок на глаз Сеф не мог, по этому поводу стоило вечером связаться с Ланге, но книге исполнилось тридцать шесть лет, и бумаги попали туда всяко не раньше. Да, они могли быть составлены задолго до, но спокойнее от этого не становилось.
Впрочем, Серафим прожил слишком долго и пережил слишком многое, чтобы всерьёз бояться смерти. И возможность существования подобных существ не слишком-то волновала – их наличие или отсутствие ничего не меняло ни в его жизни, ни в окружающем мире.
Злило Дрянина и вызывало тревогу совсем другое.
Ева уверяла, что профессор Градин вёл все записи иначе, не на пишущей машинке, да и переродцами он не интересовался, так что всплывшими дневниками это быть не могло. А стало быть, здесь некоторое время назад безнаказанно действовало ещё одно чудовище той же породы.
Закрытое сообщество для своих. Сложившиеся традиции пренебрежения к студентам других факультетов. Равнодушие к запретам, даже продиктованным безопасностью, со стороны не только воспитанников, но и преподавателей. Теперь вот – свидетельство бесчеловечных экспериментов, которые если и проводились не здесь, то кто-то же принёс записи! Значит – знал, но не поставил никого в известность. Получил в наследство от почившего родственника? А только ли их?.. И что ещё прячут белые стены старой крепости?
Больше всего Серафиму хотелось закрыть ГГОУ к чертям собачьим, нагнать сюда роту службистов и вытрясти душу из каждого, абсолютно – каждого. Все мелкие секретики, кто что знал, что видел и что покрывал. А из главных подозреваемых можно вытрясать даже незаконными средствами, не церемонясь, где-нибудь в подвалах, и он сам готов взяться за эту грязную работу, не впервой. Потому что они если и не замешаны в исчезновении студентов, то не могли не замечать, не подозревать, не видеть. А если не замечали – то и сами немногим лучше.
Впрочем, Серафим отдавал себе отчёт, что это всё фантазии, никто не позволит подобного, да он и сам на такое не пойдёт. Слишком много усилий приложено к становлению нынешнего законного порядка, и каков же он будет, если сам на всё это плюнет?
Тем более никто не заставляет его сворачивать поиски, сейчас или потом, и, как бы ни хотелось решить всё срочно, проблема никуда не денется и вряд ли сильно осложнится за несколько дней или месяцев. Надо поймать убийцу, а дальше этот гадючник выпотрошат и без него, вопросов к ГГОУ более чем достаточно. Не столько к ректору – он домовой, и все прекрасно понимают, какой с него может быть спрос, – сколько к фигурам рангом пониже. И если изначально в верхах просто беспокоились, не слишком ли много свободы у тех, кто живёт в таком стратегически важном месте и потенциально способен использовать это во вред, то теперь стало окончательно ясно: слишком много. И существовать нынешнему порядку оставалось недолго.
К стыду и сожалению Дрянина, хоть это было в высшей степени непрофессионально, его раздражительность и дурное настроение сказывались на работе. Первый интерес студентов к новому преподавателю сменился опасливой насторожённостью, а кокетничать с ним уже не приходило в голову даже самым отчаянным девицам. Кажется, студенты с ужасом ждали сессии и молились своим студенческим богам, чтобы замена Дрянину нашлась раньше, справедливо полагая, что экзамен у злобного препода переживут немногие. Но Сеф с этим своим провалом смирился: вели себя подопечные тихо, конспектировали исправно, более-менее усваивали материал, и ладно. Он тут вынужденно, ненадолго и никогда не рвался преподавать.
Калинину студенты воспринимали с гораздо большей симпатией, да и она с ними охотно общалась, в том числе на отвлечённые темы, так что их пару не называли иначе, чем «Красавица и чудовище». Серафим не то чтобы одобрял подобные слухи, но – не препятствовал и воспринимал спокойно. Тем более формально их взаимоотношения действительно можно было назвать романом. Наверное. Очень походило на то.
Странное состояние. Странные ощущения. Когда-то давно, в прошлой жизни, у Серафима имелась невеста, милая девушка из хорошей семьи. Они гуляли по паркам, катались на коньках на замёрзшем канале, и он, наверное, был влюблён. То есть тогда точно был, но детали ощущений поблекли и выцвели за давностью лет, и он даже имени той невесты уже не помнил и понятия не имел, как она пережила Волну. Поначалу пришлось сосредоточиться на проблемах посерьёзнее, а когда выдалась возможность навести справки, следы затерялись в хаосе Отлива.
Но тогда всё точно было по-другому. Даже не потому, что он тогда был человеком, видел и чувствовал совершенно иначе, а из-за порядков и обычаев. Другой мир с другими нравами. А сейчас…
Её долгое присутствие рядом не раздражало, наоборот – отвлекало от мрачных мыслей и успокаивало. Она умела молчать, когда это требовалось, а когда говорила – не вызывала желания заткнуть. Ему нравился звук её голоса, нравились разум и осторожность – редкое сочетание черт. И ещё более редкий случай, когда в компании какого-то человека ему было лучше, чем в одиночестве. Её общество, пожалуй, единственное примиряло с новыми жизненными обстоятельствами и помогало сохранять спокойствие. К ней хотелось прикасаться. С ней хотелось разговаривать, и это было чем-то из ряда вон выходящим в последние не годы – десятилетия жизни, и даже светский вечер благодаря ей вспоминался с некоторым удовольствием.
Дрянин даже задумывался, к кому из знакомых можно обратиться за помощью для решения её проблемы, и ненавязчиво расспросил Макса. Разумеется, не раскрывая подробностей – обещал же никому не говорить. Он почти не сомневался, что всё это можно исправить, если доверить дело специалистам, но предпочитал решать проблемы по мере важности. Калинина жила со своей пиявочностью несколько лет, и пара недель ничего не изменит, а вот ещё одну жертву убийцы принести может.
– Сеф, а ты заходил в здешнюю церковь? – спросила Ева, когда они не спеша шли в сторону общежития с полигона, отстав от очередной группы студентов.
– Зачем? – не понял он.
– Вдруг там есть какие-то следы? Может, если с катакомбами такие сложности, они распространяются и на преступника?
– Смысла нет, – он пожал плечами. – Церковь обыскивали при каждом исчезновении, я видел снимки. Там пыль и никаких следов.
– Так может, их нет потому, что было слишком поздно? – уточнила она. – Не дурак же он, наверняка прибирался за собой. Но любой ритуал требует подготовки, а сложные – весьма длительной, там за час не нарисуешь. Некоторые контуры нельзя замыкать подряд, нужно давать время настояться… Вдруг он уже начал подготовку?
– Интересно… – протянул он. – Жаль, организовать постоянную слежку некем.
– Может, студентов привлечь?
– И через пять минут об этой слежке будет знать весь ГГОУ, – недовольно скривился Серафим. – Ложкин обещал регулярно проверять их местонахождение, но он тоже не может постоянно отслеживать несколько человек. Проверить место… Чёрт знает. Мне не нравится идея лезть в катакомбы без подготовки и разведки, тогда как противник там прекрасно ориентируется, тем более ради призрачного шанса. Церковь… Можно и осмотреть, пожалуй, чтобы её исключить. Сейчас и схожу, не думаю, что это займёт много времени.
– Можно с тобой?
Дрянин привычно смерил её взглядом, усмехнулся и пожал плечами.
– Идём. Как раз опознаешь, если что-то найдём.
Откладывать инспекцию надолго не стали, хотя Ева и шутила про то, что идти в подобные места надо ночью, чтобы было страшнее. Серафим сменил брюки и белую рубашку на спортивные штаны и футболку, а женщина и так была в удобной немаркой одежде, не на каблуках же скакать по полигону. Перед посещением, правда, пришлось потратить некоторое время на визит к ректору и получение ключа вместе с официальным разрешением: нарушать порядки, когда можно их не нарушать, Дрянин не стал.
С тех пор как Ева выяснила, что Ложкин – домовой, она присматривалась к нему с особенным интересом. И к нему, и к его странным отношениям с бессменным секретарём. Щеглова держалась так, как держатся почтенные супруги с большим опытом, чья семейная лодка выдержала все бури и спокойно покачивается теперь в тихой заводи, почти не покидая спокойной бухты. Заботилась о внешнем виде ректора, мягко напоминала про бумаги, поддерживала порядок… Всё более чем пристойно, даже самый строгий блюститель морали не нашёл бы ничего предосудительного, но тепло между ними двумя ощущалось.
Наблюдать за этим было одновременно приятно и грустно. Потому что домовой жив, пока живёт дом, к которому он привязан, а человеческий век гораздо скоротечнее. Да и внешний вид домового без личины очень своеобразен, они похожи на этаких пыльных тряпичных кукол с плоскими чешуйками вместо волос, большим носом и косматыми бровями, так что производят угнетающее впечатление. Однако Щеглову это, похоже, не смущало. Наверное, стоило порадоваться за них обоих, потому что им было хорошо в этих светлых и тихих отношениях, но отделаться от щемящего, болезненного ощущения не получалось.
Снаружи за время визита к ректору окончательно испортилась погода. Небо с утра хмурилось, но тем и ограничивалось, а теперь начало пылить мелким дождём, который словно не падал сверху вниз, а висел в воздухе, облеплял лицо, пробирался под одежду и забивался в нос. Это было противно, но кстати: мерзкая погода разогнала праздношатающуюся публику, а те, кто куда-то шёл, спешили добраться поскорее и не глазели по сторонам, так что на приблизившуюся к старой церкви пару никто не обратил внимания. Однако это не помешало Серафиму запереть за собой дверь: лишних зевак ему точно не требовалось. Благо замок был не навесной, а врезной, большой, с тяжёлым и слегка битым ржавчиной ключом.
Миновав внешнюю, тяжёлую и скрипучую, и внутреннюю, сухую и пыльную, двери, исследователи вошли под сумрачные своды церкви, и даже Серафим в этот момент ощутил нечто похожее на робость. Вверху, под куполом, было светло, там удавалось различить потускневшие и выгоревшие, но ещё отчётливые фрески, а всё остальное тонуло в жидком сумраке и скорее угадывалось в нём, чем действительно виднелось. Все нижние окна были небрежно заколочены, в тусклых и редких косых лучах, пробивавшихся сквозь щели, висела пыль.
Воздух был одновременно сырым, пыльным и спёртым, тяжёлым. Незримые ниточки сквозняков тянулись от щели к щели, совсем не тревожа слежавшейся пыли. Толстый седой ковёр скрадывал и без того тихие шаги: казалось кощунственным потревожить тишину этого оставленного людьми места, и осторожничал даже Дрянин. Ну и, конечно, не хотелось поднять всю эту пыль в воздух.
В вековом покрове сложно было не заметить следы, ведущие куда-то в сторону. Смазанные и нечёткие, они мало что могли сказать об оставившем их человеке, даже рост не оценить – наверняка он точно так же двигался медленно, маленькими шагами.
– Ты угадала, тут правда кто-то ходил. – Голос Серафима прозвучал гулко, прокатился по мраморному полу, заставив Еву вздрогнуть от неожиданности.
– И куда он ходил?
– Сейчас выясним. Осторожнее, чёрт знает, что тут могли оставить.
В дальнем углу, справа от алтаря, кто-то очистил участок пола от пыли особенно тщательно. Узкое оконце над ним видно было лишь из-за окружающего сумрака: света от нескольких щелей между досками хватало, только чтобы обозначить эти дыры. На белом мраморе чернели узоры, которых Сеф не понимал, но ритуальный круг опознал даже он при таком скудном освещении. Неактивный, к счастью, это тоже ощущалось.
Не пытаясь разглядеть символы и детали, Серафим осторожно обошёл узор, чтобы добраться до дальней стены, к которой вплотную примыкал рисунок и у которой что-то виднелось на полу. Белая тряпка и нечто тёмное, вроде бы металлическое.
– Ты знаешь, что это за рисунок? – спросил он Еву, которая бесшумно ступала следом.
– Знаю, – прозвучало странно сдавленно, глухо.
– И что же пытался сделать наш убийца? – нахмурившись, Сеф присел на корточки возле неопрятной груды. Он уже морально подготовился к чему-то зловещему и жуткому с расчленёнкой, когда спутница тяжело вздохнула:
– Понятия не имею.
Он не ждал подвоха. Слабое оправдание, но – единственное, которое имелось у подобной нерасторопности.
Слабо полыхнул грязноватым серым светом, пробуждаясь, круг. Тёмная груда ожила, туго звякнув, метнулась к Серафиму, захлёстывая запястья. С силой дёрнула, едва не вырвав плечо, рванула вниз, опрокидывая. Мраморный пол с размаху ударил по затылку, так что голова взорвалась болью, а перед глазами на мгновение потемнело.
Кажется, на мгновение. Во всяком случае, когда он проморгался, в окружающем мире ничего не изменилось, кроме положения Серафима в пространстве. Он лежал на спине, растянутый за руки так, что мышцы слегка ломило. В голове после удара звенело, но чистый мрамор приятно холодил затылок и неприятно – всё остальное.
Цепи едва заметно светились. И узор, на котором он лежал, тоже.
– Какого чёрта? – выцедил он сквозь стиснутые зубы, изо всех сил напрягая мышцы, но цепь не шелохнулась. Мощная, звенья – в полпальца толщиной, а он хоть и сильнее обычного человека, но не настолько. Оставалось только брыкаться свободными от оков ногами, но толку?
– Извини, я не нашла другого способа, – проговорила Калинина, аккуратно обошла его и опустилась на колени возле плеча. Попыталась приподнять голову, но Сеф мотнул ею, выворачиваясь из женских рук.
– Это всё-таки ты? Ты в этом замешана? – зло выдохнул он.
– Не дёргайся, дай гляну, мне кажется, у тебя кровь, – спокойно проговорила Ева и подсунула ему под голову какую-то тряпку.
Да ясно какую. Ту самую, что белела в углу. Ту, что оказалась его собственной ношеной рубашкой, разрезанной острым полосатиком.
– Если ты имеешь в виду, что это я тут всех убивала – нет, к этому я не имею никакого отношения и знаю только то, что услышала от тебя, – продолжила она и взялась за цепочку с артефактом личины, явно намереваясь его снять.
– Да ладно! А это тогда что⁈ – оскалился он и вновь дёрнулся. Ева держалась осторожно, так что он даже укусить её не сумел бы, даже если бы собирался.
– Я пытаюсь решить свою проблему доступными средствами.
Сосредоточившись, Дрянин попытался призвать химер, но те словно не слышали, хотя их привычное присутствие он продолжал ощущать. Что-то такое навертела эта дрянь со своим ритуалом… Или не ритуал, а дело было в цепях? Что-то они ему напоминали, но что?
Дрянь тем временем подцепила крестик за цепочку, не касаясь его, отложила куда-то в сторону, потом переступила коленями через руку Серафима и невозмутимо принялась стаскивать с него штаны вместе с бельём. Поворот оказался настолько неожиданным, что в первое мгновение мужчина растерялся и даже не выругался. Он мог ждать ритуального ножа, особых камней, свечей и что там ещё используют эти потусторонники в своих начертательных практиках. Но…
– Что ты делаешь?
Опомнился он через пару мгновений, когда штаны уже оказались спущены до колен. С брюками это заняло бы больше времени, а так… он даже дёргаться не стал. Нож наверняка где-то припасён, и если не снять, то разрезать одежду – не проблема. Проблема оказаться голой задницей на холодном полу, но и это сейчас занимало куда меньше, чем ответ на заданный вопрос.
– Я говорила, я не ощущаю связь с Той Стороной и так и не сумела её найти, – пояснила Ева, стащив его кеды и вслед за ними – всё остальное. Отсела на пятки, устроившись у бока мужчины, и принялась деловито разбирать свой пучок. – Зато я научилась отслеживать момент, когда забираю энергию. В пике, конечно, не постоянно. Но это единственное, за что удалось зацепиться… Извини, но футболку я разрежу, – перескочила она. – Одежда, конечно, не артефакт, но всё равно будет искажать.
– Цепи убери, сам сниму, – процедил он.
– С меня голову? – кривовато усмехнулась Ева. – Мне этот вариант не подходит.
Сеф, стиснув зубы, вновь попытался дёрнуться в оковах, но потерпел неудачу, держали те крепко.
– Это ловчие цепи на переродцев, ничего не получится, – заметила женщина его попытки.
Дрянин не стал на это отвечать, лишь ещё раз в бессильной ярости напряг мышцы. До боли, до звона, но кандалы держали крепко – не сдерёшь, не сдвигаясь даже с запястья на кисть. Когда она сказала про ловчие цепи, он прекрасно их вспомнил: полезная штука, незаменимая даже, сравнительно недавнее изобретение. Действительно – надёжное, освободиться не получится. Просто до сих пор не доводилось испытать их на себе, вот и не признал.
Права Калинина была и в другом: едва освободившись, он, в лучшем случае, действительно свернёт ей шею. Поэтому, если не дура, она не оставит его после ритуала в живых. А она кто угодно, но не дура.
Он опять рванулся, непонятно на что рассчитывая. Кажется, артефакт продрал кожу до крови, но это мало заботило. Зато боль слегка отрезвляла и притупляла жгучую ярость. Да, Серафим не боялся смерти, но очень не хотелось сдохнуть сейчас, не доведя дело до конца и не прихватив с собой эту дрянь.
Дрянин почти не злился на Еву. Что с неё взять? Хитрая тварь, которая оказалась очень ловкой и сумела обвести его вокруг пальца. Он умел уважать умных врагов, а враг стремится к своим целям, это его право и даже обязанность. А вот на себя…
Потому что расслабился. Потому что перестал сомневаться, поверил, повернулся спиной и не ждал удара.
Не зря эта рыжая сразу вызвала у него подозрения, надо было слушаться чутья. Дочь Градина не могла остаться чистенькой во всех его делах, нахваталась. Просто оказалась более изворотливой, чем остальные, и первой успела всех сдать, свалив на них вину. Интересно, она, как говорила, собирается оборвать эту связь? Или всё-таки вернуть с Той Стороны обожаемого супруга?
Злость плохой советчик, и сейчас она была очень некстати, потому что мешала соображать и искать выход. Может, он и нашёлся бы, если здраво обдумать ситуацию, найти способ достучаться до химер или хоть кого-то позвать на помощь, но…
Нашёлся только нож, ритуальный или нет – он не сумел рассмотреть. С узким тонким лезвием, наверняка очень острый, с которым ему вскоре предстояло познакомиться поближе. И благодаря которому упокоиться. Не зря ему показалось странным место обрыва того старого дневника, принесённого Евой, – на самом интересном месте. Но тогда он мимолётно подосадовал, а сейчас не сомневался: нашлось больше, просто ему показали не всё.
Калинина аккуратно разрезала футболку, забрала рубашку из-под головы, быстро разделась сама и унесла все вещи куда-то в угол, в сторону от узора. Сеф машинально проводил взглядом гибкое тело, залюбовавшись скользящими по коже огненными прядями, осторожной походкой – Ева ступала, зябко приподнимаясь на пальцах, и выходило это очень изящно, – а потом, раздосадованно поморщившись, стиснул зубы и отвёл взгляд, стараясь сосредоточиться на дыхании.
Рыжая дрянь была чертовски хороша. Несмотря ни на что.
Она вернулась, переступила через его бёдра, села, с видимым удовольствием провела ладонями по широкой груди.
– Жаль, нельзя что-то постелить на пол, а то он холодный. – Ева расстроенно вздохнула, но тут же вновь прошлась ладонями по груди и плечам мужчины. И милосердно не стала добивать поверженного противника, высказываясь по поводу его нарочито глубокого дыхания и закрытых глаз: она не могла не чувствовать, что прикосновения находят отклик.
Серафим очень долго привыкал к новому восприятию, особенно к отсутствию вкуса. Он никогда не был гурманом, но это оказалось мучительно. Со временем привык, нашёл плюсы и в этом, и в ином зрении, и в обострённом осязании. А сейчас подумал, что лучше бы у него полностью отбило именно последнее чувство вместе с возможностью заниматься сексом.
Слишком быстро чуткие женские пальцы и нежные губы вдребезги разбили остатки его здравого мышления, да и злость претерпела изменения. Получи он прямо сейчас свободу, и большой вопрос, что бы сделал: то ли трахнул, то ли придушил. Вероятно, и то и другое по очереди.
* * *
Ева давно так не волновалась, как с этим ритуалом. Чудо, что у неё всё получилось, что никто не нашёл рисунок раньше времени, что удалось достать цепи, настроить их и закрепить, – был риск, что артефакты откажутся держаться на гладком мраморном полу. Что сам адмирал не заметил её нервозности или списал на другие причины, потому что как можно было не заметить, что у неё подрагивали руки, резавшие на мужчине футболку? Да так, что она боялась ненароком задеть его самого.
Но всё должно получиться. Сейчас – должно. Она столько раз всё пересчитала, так внимательно изучила мужчину и его непонятных тварей, что всё просто не могло сорваться. А потом… Ну, в самом деле убить – не убьёт, а там пусть делает что хочет. Соберётся посадить – отлично, она даже отсидит положенное, тем более много за такой ритуал не дадут. Да и не пойдёт он с таким в суд…
А ей надоело. До смерти надоело это всё. Последней каплей стали проблемы с даром из-за браслетов, и то, что Серафим их снял, ничего не меняло, просто вернуло всё в привычное русло. Хватит. Ей нужна свобода. Пусть Та Сторона в её жизни останется только источником тварей, которых приходится уничтожать и изгонять, и – не больше.
Несмотря на то, что Ева морально подготовилась и за последние несколько дней научилась ловить нужный момент, сейчас едва не пропустила его. Это оказалось на удивление затягивающее, волнующее, тёмное, но – сладкое чувство: ощущение собственной безраздельной власти над Серафимом. Сильный, упрямый, суровый мужчина – и абсолютно беззащитный перед ней. Остро реагирует на каждое касание, стискивает зубы, пытается дышать ровнее… Она и сама хотела его так, что едва не забыла за несколько мгновений до кульминации потянуться к собственной силе.
Через некоторое время, отдышавшись после сумасшедшей, словно усиленной магией волны наслаждения, подумала, что стоило бы устроить ритуал хотя бы ради этого момента, и если всё прошло так, как надо…
На этой мысли Ева наконец достаточно очнулась, чтобы заметить: не прошло. Выполнив своё предназначение, рисунок должен был погаснуть, а теперь сияние только набирало яркость. Она приподнялась на коленях, тревожно вгляделась в линии, прислушалась к себе и окружающему миру. Тот звенел от напряжения, словно стенка мыльного пузыря.
Серафим, до сих пор молчавший, напрягся, внимательно следя за её движениями. В первый момент он решил, что настала очередь ножа, но быстро отказался от этой мысли: рыжая явно была встревожена какой-то другой проблемой.
– Что случилось? – не выдержал он и опять дёрнулся в цепях. Конечно, безуспешно. Только затёкшие плечи отозвались лёгким колотьём.
– Не знаю, – пробормотала она. – Что-то пошло не так. Давай я тебя освобожу, а ты убьёшь меня немного позже, хорошо?
Не дожидаясь ответа, Калинина опустилась на корточки рядом с основанием левой цепи, и через несколько мгновений натяжение ослабло. Женщина опять поднялась, явно намереваясь шагнуть к другой цепи… Но тут реакция Серафима решила реабилитироваться. Он резко перекатился вправо, с размаха хлестнув цепью. Ответом стал влажный хруст и жалобный взвизг едва проявившейся потусторонней твари, Сеф даже не сумел разобрать, какой именно.
Он вскочил на ноги, крутанулся вокруг своей оси, ударив ещё по кому-то. Первая тварь словно пробила плотину, и с Той Стороны хлынула волна. Они выскальзывали из теней, из линий рисунка, обретали плотность, вес и – острые когти. Но это было лучше, чем бесплотные духи: артефактные оковы отлично сгодились в качестве цепа.
– Куда⁈ Вторую! – рявкнул он на шарахнувшуюся в сторону Еву.
Отдать должное, сообразила она быстро. Швырнула в одну из тварей какими-то чарами, увернулась с дороги второй, поднырнула под его руку и упала на колени возле крепления артефакта. Мгновение – и Дрянин получил свободу перемещения.
– Закрывай дыру!
Цепь пролетела в сантиметре от головы женщины, прямо в зубастую пасть непонятного существа. Серафим хоть и подтянул теорию классификации, готовясь к лекциям, но понятия не имел, во что рыжая дрянь вляпалась сейчас и его заодно втянула: таких он прежде не встречал. Полупрямоходящие, с руками-лапами, в чёрной шерсти, безглазые, со среднюю собаку размером… Не самые грозные противники, вот только их было слишком много.
Скормить бы им стерву, да неизвестно, как это повлияет на круг!
