Текст книги "Дрянь с историей (СИ)"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
– Ничего страшного, я тоже первым делом полез проверять почту, – рассмеялся он. – Скажи, а ты к нам надолго?
– При приёме на работу меня уверяли, что нет. – Ева улыбнулась. – А сама пока не знаю. Но не думаю, что окончательно, всё-таки хочется вернуться в патруль, мне там нравилось.
– Удивительно, – медленно качнул головой Яков, разглядывая её сквозь очки с каким-то сложным, неопределённым выражением. – Ты, такая молодая и красивая женщина, и вдруг патруль…
– А ты думаешь, что красивая женщина не может охотиться на потусторонних тварей? – нахмурилась Ева.
– Удивительно не то, что может, а то, что испытывает такое желание, – отозвался он и тут же поспешил весело вставить, опередив готовую высказаться Еву: – Позволь, прежде чем предашь меня анафеме за шовинизм, я всё же закончу мысль? Я же не отговариваю и не спорю, просто досадно такое прекрасное произведение природы пачкать по подворотням.
Ева улыбнулась уголками губ и насмешливо качнула головой.
– Я не собиралась ругаться, просто хотела сказать, что не нужно думать о патруле как о неких сверхлюдях и бойцах спецназа. Основная часть патрульной работы довольно рутинна, а большинство пришельцев с Той Стороны – опасны только для неподготовленных обывателей. Конечно, всякое бывает, но это не передовая на войне, и вероятность погибнуть или пострадать в патруле гораздо ниже шанса попасть под колёса в большом городе.
– Справедливо, – согласился мужчина и рассеянно потёр скулу кончиком указательного пальца, на котором блеснул чёрным камнем перстень-печатка. Ева на мгновение замерла – что-то в этом показалось знакомым.
– Мужчины редко носят украшения, необычно, – задумчиво заметила она.
– Украшения? – непонимающе нахмурился Яков, но потом сообразил и улыбнулся. – А, это? Арифметический артефакт, помогает проводить быстрые расчёты в уме. Так удобнее, особенно со студентами и их домашними работами. У нас на кафедре многие ими пользуются, а делает один преподаватель. Не наш, из природников. Хочешь попробовать?
– Я не придумаю сейчас подходящую задачу, – отмахнулась Ева, сообразив, что такой же перстень видела и у декана, и, кажется, у кого-то ещё. – А почему специализация на ритуалах?
– Самые широкие и, на мой взгляд, недооценённые возможности, – без раздумий отозвался Стоцкий. – Если какая-то чародейская задача не решается, то за неё просто не взялся хороший начертатель.
Говорить на любимую тему он мог бесконечно, а Еве это оказалось только на руку: её тоже очень интересовали ритуалы. Пусть задать прямой вопрос и попросить о помощи она не могла, потому что не хотела доверяться малознакомому человеку, но в любом случае был шанс почерпнуть что-то полезное. И Калинина даже порадовалась, что Ольга куда-то ушла и довелось познакомиться с этим интересным специалистом.
О ритуалах они и проговорили до самого прибытия поезда – сначала в чайной, потом по дороге, а потом Яков извинился и отлучился куда-то на пару минут, а Ева не стала ждать и вернулась на вокзал.
Глава третья. Расписание и студенческий билет
Регулярного прямого поезда от столицы до Орлицына не было, поэтому обычно туда добирались с пересадками – сначала до губернского города, а оттуда уже – четыре-шесть часов местной электричкой до Орлицкого уезда. Но чтобы облегчить жизнь студентам, в начале и конце учебного полугодия по маршруту два или три раза проходил отдельный состав. Шёл он небыстро, чуть больше суток, но дешевизна билетов и отсутствие пересадок компенсировали неудобства. А учитывая, что для немалого количества студентов дорогу оплачивал университет, маршрут пользовался успехом.
Без приключений, конечно, не обходился ни один рейс, и поговаривали, что назначение на него являлось в депо формой наказания для провинившихся охранников и проводников: вырвавшаяся на волю стая молодёжи, жаждущей надышаться свободой перед началом учебного года, чего только не устраивала. Относительно тихо бывало только в единственном купейном вагоне: даже те студенты, которым родители оплачивали более дорогой билет, предпочитали гулять вместе с товарищами в других вагонах.
Нынешний рейс мало отличался от всех предыдущих, даже считался у поездной бригады удачным: никто не отстал на промежуточных станциях, обошлось без серьёзных драк и вызова неотложки с полицией. А что сломали шесть туалетов и два окна в тамбуре разбили – мелочи жизни.
Алишер Хубиев, студент-первокурсник с факультета оборотного искусства, сходил с поезда в прекрасном настроении. В руке у него была небольшая сумка с небогатыми студенческими пожитками – много ли имущества у вчерашнего детдомовца, на левом плече висела старая и потрёпанная, но верная гитара, на правом – Алексей Желнин, студент из его будущей группы, слегка переоценивший свои силы в борьбе с дешёвой водкой.
– Счастливого пути, друг! – белозубо улыбнулся Хубиев проводнику, который помог спустить тяжкую ношу с высокой подножки и прощально махнул рукой, переключившись на следующих пассажиров.
На низкой платформе с прибытием поезда воцарились страшный шум, толчея и суета, сориентироваться в которых с таким довеском не стоило и пытаться. Алишер дотащил вяло перебирающего ногами тёзку – вчера они решили, что тёзки и по этому поводу друзья до гроба, – до фонарного столба и прислонил к нему, проверив, как держится на однокашнике рюкзак.
– Мам, да я трезвый… – промямлил тот, тряхнув кудлатой головой. На свежем воздухе, даром что солнце нещадно палило, ему как будто полегчало.
– Вай, сынок, мама видит! – хохотнул Алишер, похлопал его по шее и заозирался, намереваясь закурить и подождать, пока основной поток схлынет.
Расставаться с вредной, но родной привычкой ради университета он совсем не хотел, даже несмотря на грядущий режим жёсткой экономии табака: когда там ещё перваку удастся выбраться в город – неизвестно, а с собой много не утащишь. Собственно, он планировал забежать в магазин по дороге в университет и прикупить ещё блок-другой, но план, учитывая балласт в лице Желнина, трещал по швам.
Зато экономить Алишер начал сразу: не успел достать пачку, как прямо рядом с ним у какой-то девушки каблук зацепился за трещину, и студентка, вскрикнув, полетела вперёд, а чемодан – в сторону, под вагон. Реакция не подвела, и вместо щербатого асфальта платформы незнакомка влетела в охапку Хубиева.
– Вай, как мне повезло! Какие красавицы с неба падают! – просиял он совершенно искренне.
– Ой! – смущённо проговорила спасённая, залилась румянцем, но симпатичному черноглазому парню улыбнулась охотно и с явным удовольствием позволила помочь себе обрести равновесие. – Спасибо большое!
Алишер совсем не льстил, девушка была чудо как хороша – пушистые светлые волосы обрамляли свежее юное личико с нежной кожей и большими голубыми глазами.
– Стоишь, красавица? Сейчас, погоди… – парень нырнул под вагон и проворно выбрался оттуда вместе с чемоданом. – Вот твой беглец!
– Спасибо ещё раз! Я бы, наверное, нос расквасила, если бы не ты, – просияла она, схватив поставленный на колёсики чемодан за ручку. – Я Света, с прикладной, первый курс.
– Тебе подходит, – похвалил Хубиев, имея в виду сразу и имя, и специальность: кафедра прикладного использования потусторонних явлений выпускала массу ценных специалистов, по большей части лабораторных, и, по его мнению, новой знакомой белый халат должен был подойти отлично. – Алишер, я с оборотного, тоже первый.
– Ух ты, и превращаться можешь? – живо восхитилась она.
– Могу, – горделиво приосанился парень. – В барса, великого горного охотника. Через раз, правда, получается, но… – добавил с некоторым смущением и виноватой улыбкой, однако продолжить не успел.
– Света, ну где ты ходишь? – налетела на них ещё одна девушка, с суровым узким лицом и некрасивыми тяжёлыми веками, густо подведёнными голубым карандашом. Или веки были нормальные, портил карандаш?
– Я тут чуть не упала, а Алишер поймал, он такой ловкий. С оборотного. Представляешь…
– Спасибо Алишеру, – перед девушками вдруг возник долговязый смуглый парень с квадратным выпирающим подбородком и недобрым взглядом. – А теперь проваливай, оборотник, нечего к девушкам лезть.
– А ты брат ей, э? – подался вперёд Хубиев, который был ниже на голову и выглядел мелко в сравнении с хамом, но дойди до драки – и в себе Алишер не сомневался.
– Тебя это не касается. А к нашим девчонкам чтобы не лез! – насупился длинный.
– Каким таким вашим?
– Ты первак, что ли, щегол? – пренебрежительно скривился он. – Так я тебе объясню. Вам тут учиться разрешают, приживалы, а универ – наш. Сиди тихо и потусторонникам под ноги не лезь, ясно? – он обеими руками толкнул Алишера в грудь, вынудив отскочить для сохранения равновесия.
Ответить тот не успел, вмешалась темноволосая девушка, которая так и не представилась.
– Вить, прекрати, вылететь хочешь за драку? Вон преподы. Идём.
Растерянная и смущённая Света, которая явно не ждала от своих знакомых подобного поведения, украдкой послала Хубиеву извиняющуюся улыбку. Он улыбнулся в ответ и подмигнул, давая понять, что уж на девочку точно не сердится, после чего посерьёзнел и всё-таки полез за сигаретами, провожая компанию задумчивым взглядом.
Однако, вот и новости с порога. Ни о чём таком его не предупреждали, да и по дороге…
Хм. По дороге-то были одни перваки. Старшекурсники, видимо, ехали в другом конце поезда, ну или именно Алишеру не попадались. Учитывая, что среди первокурсников были и потусторонники, и конфликтов не возникло – во всяком случае, не по типу дара, – это подталкивало к интересным выводам.
– Не сильно прилетело? – участливо спросил кто-то, едва он убрал зажигалку.
– А-а, – Хубиев поморщился и отмахнулся, после чего сунул сигарету в зубы, назвался и протянул руку для пожатия подошедшему парню вида «ботаник обыкновенный» – в больших очках, сутулому, со смущённой улыбкой и тонкими слабыми пальцами.
– Виталий Буг, целитель, третий курс, – назвался тот и выразительно поморщился, когда Алишер дружелюбно предложил ему пачку. – Рак лёгких, рак горла, рак…
– Ты мне мама, что ли, э? – возмущённо перебил его Хубиев.
– Извини, просто не люблю, – виновато улыбнулся он.
– И что, тут порядки такие? – сменил тему Алишер и выразительно кивнул вдоль платформы. – Все потусторонники так, как собаки?
– Не, к четвёртому курсу уже лучше, наверное надоедает, да и раньше есть нормальные, но мало, – охотно пояснил Виталий. – Но они так, всерьёз не цепляют, за это и вылететь можно. Их декан выгораживает, но если чего серьёзное – то это замректора по воспитательной работе, он справедливый.
– Э, брат, ну и редька у вас здесь…
– Буэ-э! – согласился Желнин, и Алишеру временно стало не до порядков ГГОУ. Ну и Виталию заодно – тоже, молодой целитель не смог остаться в стороне.
Знакомство с Бугом оказалось вообще кстати: он ещё не имел права практиковать, но оказать помощь страдающему от собственной невоздержанности сумел, так что через десять минут, когда платформа почти опустела, Алексей настолько пришёл в себя, что вполне мог не только стоять на своих ногах, но ещё благодарить за помощь и извиняться за своё состояние.
По дороге Виталий продолжил просвещать попавшихся под руку первокурсников относительно порядков в университете, но всё остальное сюрпризом для Алишера уже не стало. Правила проживания в общежитии стандартные, не лезть в запертые двери, особенно если висит табличка «проход запрещён», не задирать Смотрителя и не шататься по парку ночью. Алексей, пропустивший все разборки, слушал и возмущался очень горячо и вдохновенно, а Алишер порадовался его обретённой устойчивости и всё-таки завернул по дороге в лавку за табаком.
* * *
Первые материалы Макс отправил по электронной почте, и это несколько примирило Серафима с необходимостью вернуться в административный корпус: взвалил себе на шею ярмо, но хоть напечатал нужные документы, причём так, что никто из любопытных кумушек-кадровичек не сумел сунуть нос в бумаги. Правда, от ширины собственной улыбки свело скулы и захотелось кого-нибудь придушить, но ничего, сдержался. Зато остаток дня до запланированного на вечер совета факультета провёл с пользой, вникая в детали.
Материалы содержали подробные анкеты всех жертв, протоколы допросов и обысков и ещё кое-что по мелочи, то есть основную базу расследования, а также часть аналитики.
Поскольку ни одного тела никто до сих пор не видел, и оставалось только гадать, что стало с пропавшими студентами, ничего конкретного про преступника сказать было нельзя. Ну разве что он хитёр, очень осторожен и обладает высоким интеллектом, если никто за восемь случаев ничего не заметил, а ещё, вероятно, потусторонник со склонностью к начертательным чарам. К последнему утверждению Серафим добавил от себя, переписав с диктофона, разговор со Смотрителем. Подумывал отправить запись Максу как есть, звуковой дорожкой, но решил лишний раз освежить в памяти.
Пропавших студентов роднили не только даты. Ещё примечательно было то, что среди юных чародеев не было ни одного потусторонника, и вряд ли это произошло случайно: самые многочисленные здесь, они уже хотя бы по теории вероятности должны были попасться преступнику, если дар не имел значения.
И это заставляло задать вопрос: почему не подходят потусторонники? Не в том ли дело, что задурить голову обладателю такого дара преступнику сложнее? Он же как-то обманывает Смотрителя, да и жертвы уходят с ним спокойно и добровольно, и никто не обращает на это внимания – то ли доверие, то ли чары. Иначе на своём факультете проще и незаметнее найти подходящую жертву, а он…
Имелось и ещё одно обстоятельство, снявшее подспудно беспокоивший Серафима вопрос: почему родственники пропавших студентов так спокойно приняли даже те случаи, когда расследование откровенно спустили на тормозах? Всё оказалось просто и печально: не было у них таких родственников, которые могли бы поднять шум. Пятеро сирот, ещё двое – близко к тому: у последней девушки родители были алкоголиками, которые, кажется, вообще не заметили пропажи ребёнка, у одного парня были настолько напряжённые отношения в семье, что мать почти открыто радовалась его исчезновению. Восьмого воспитала одинокая бабушка, которую хватил удар сразу после получения трагического известия, и так она и скончалась в больнице, не приходя в сознание и не узнав итогов расследования.
Всё это давало одну интересную зацепку. Преступник весьма тщательно подходил к выбору жертвы, используя для этого не только возможности сети, но и личные дела студентов, и… что-то ещё, потому что одно дело – сироты, но как он узнал о сложных отношениях в семье? Или о пьющих родителях? Это не та информация, которой подросток будет хвастаться в сети, разве что жаловаться другу в личных сообщениях.
Может, он вообще не преподаватель, кто-то из персонала? Направление дара не вызывало сомнений, но здесь почти все в той или иной мере одарённые, потому что на обычных людей близость Котла, как правило, действовала куда более угнетающе. Из бухгалтерии, например. В бухгалтерии всегда всё и про всех знали, и вряд ли ГГОУ в этом смысле был исключением. Отлично подошёл бы комендант общежития, если бы не одно но: такой должности здесь не существовало. Вообще никаких инженерных и хозяйственных служб, все их заменял Смотритель. Или ректор. Вдаваться в детали ещё и тут не хотелось, главное, к делу это отношения не имело.
Список подходящих по дару и работающих тут последние четыре года людей проще было запросить у Макса и с ним идти за уточнениями к ректору – для контроля, а вот как их расспрашивать, Дрянин пока не понимал. Он мог явиться официально, со всеми полномочиями, вывернуть всех подозрительных наизнанку, но тогда о конспирации следовало забыть. Первый же допрос станет достоянием общественности тотчас, как только жертва покинет поле зрения Серафима, и даже раньше, а на это нельзя было пойти, чтобы не спугнуть преступника.
Вот если за оставшиеся без малого четыре недели до равноденствия тихо, придерживаясь легенды, решить проблему не получится… В лучшем случае они возьмут злодея на горячем, в худшем – ректор опять вызовет полицию, и все вопросы начнут задавать без оглядки на сохранение тайны.
Звонок наладонника застал Серафима за сборами. Он сложил документы в ящик письменного стола, бросил всегда незримо присутствующей химере «Мурка, охраняй!» и усмехнулся, глянув на экран.
– На ловца и зверь, – со смешком принял вызов и присел на край постели. – Ты вовремя.
– Что-то новое? – заинтересовался Макс.
Дрянин, конечно, всё пересказал и озадачил товарища списком потусторонников среди персонала, а также просьбой пошевелить теоретиков и самые верхние чины на предмет сил Смотрителя и того, кто мог им противостоять. Секретность секретностью, но вопрос был важным. И только потом Серафим сообразил:
– А ты чего звонил-то? Новости?
– Ну… такое, – неопределённо отозвался Ланге. – Интересовались тобой из Орлицына. Несколько человек в поисковик лазали, правда, все через общественную сеть.
– И что нашли?
– Да ничего толком. Наши сетевики не просто так хлеб едят. Просто ты из тех, запросы на кого отслеживаются, да и остальных оперативников я на контроль поставил. Я не думаю, что это серьёзное и наш убийца зашевелился, обычное человеческое любопытство восхищённых учительниц нельзя сбрасывать со счетов, но всё-таки.
– Это было предсказуемо. Всё?
– Самое интересное я напоследок приберёг, про одну учительницу как раз, ты спрашивал. В общем, не знаю, чем она заинтересовала тебя, но мне теперь тоже интересно.
– Думаешь, она причастна? – Серафим насторожённо нахмурился.
– Не, к нашему делу она точно не имеет отношения. Твоя Ева Калинина последние несколько лет честно служила в патруле, имеет благодарности и вообще на хорошем счету у командования, характеристика замечательная. Надёжный боевой товарищ и всё такое, сам понимаешь. Ничего подозрительного, взыскания и выговоры по мелочи, за порчу имущества, это с патрульными постоянно. Но самое интересное не это, а то, что Калинина Ева появилась на свет шесть лет назад.
– Что ты имеешь в виду?
– Да вот буквально то самое. Сменила паспорт с фамилией вместе, экстерном сдала экзамены на диплом потусторонника по телесному направлению и устроилась в патруль. Я выясню, кем она была до того, все запросы уже отправил, но придётся немного подождать. Ты ей чего заинтересовался-то?
– Красивая, – коротко отозвался Серафим, не собираясь пока посвящать кого-то в подробности.
– А, ну да, рыжая же, – расхохотался он. – Причём яркая. Как я мог забыть? А ты в курсе, что она крашеная? На первых фото в документах русая.
– Это всё? – хмуро оборвал Дрянин. – Тогда жду сегодня список.
И он оборвал связь, не дожидаясь ответа.
Информация была… интересной. Подозревать Еву в чём-то ещё он после этого не стал, но специфическое прошлое интриговало, такие вещи не возникают на ровном месте. В патруль-то её взяли, так что наверняка прогоняли по базам не только по имени, но и отпечатки, и чародейский слепок, да и биографию наверняка покрутили, потому что кто бы её иначе взял на службу! Но раскопали эту информацию и закопали обратно, не оставив на поверхности, а для этого у них наверняка были весомые причины. Как и у Евы – сменить личность. Но это сегодня-завтра Ланге выяснит, вряд ли его запросы надолго застрянут, нет дураков расстраивать и нервировать военную прокуратуру.
Жаль, самого интересного не выяснит, что она за пиявка такая странная. Явно ведь не первый день с этой особенностью, действовала Ева привычно, оставление истощённого любовника для неё было обыденным действием, не вызывавшим никаких волнений в душе и сомнений, иначе она проверила бы состояние, а не кралась тихонько к выходу. Интересно, она пробовала обращаться к целителю? Дрянин бы, наверное, на её месте первым делом сделал именно это, если бы подобное неожиданно началось…
Неожиданно. А вот если она точно знала, что это и почему? И, больше того, положение вещей её устраивало?
На этом месте Серафим встряхнулся и решительно двинулся прочь. Он часто потворствовал своему любопытству – в конце концов, не так уж много у него радостей в жизни, чтобы лишать себя этой, – но сейчас в первую очередь следовало заниматься конкретным делом, к которому женщина не имела отношения, а личный интерес мог подождать.
Разговор с ректором много времени не занял и только подтвердил предложенные Сефом варианты. Конечно, в ГГОУ имелась картотека с личными делами студентов, а ещё университет выплачивал целевые стипендии и, самое интересное, оказывал материальную помощь студентам в трудной финансовой ситуации. Это было самое перспективное направление: сложности личных отношений вряд ли отражены в личных делах, а вот какое-то обоснование при запросе поддержки они должны были предоставить. Но проверять он, конечно, начал с самого начала.
Доступ к личным делам студентов мог получить любой преподаватель без каких-либо препон. Они хранились в архиве, который примыкал к закрытой от студентов части библиотеки, и полистать на месте их можно было совершенно незаметно. Библиотека и архив пользовались огромной популярностью – отрезанный от информационных сетей университет не оставлял выбора, кроме как по старинке обращаться к бумажным источникам.
Серафим завёл библиотечную карточку, прогулялся между стеллажами, наудачу заглянул в ящик с тонкими папками студенческих биографий. Выглядело всё это сомнительно. Нет, конечно, теоретическая возможность у преступника была. Он действительно мог буква за буквой листать дела студентов, пока не попадётся кто-то подходящий. Тем более расставлены они по годам поступления, так что первый курс – отдельно, да и на папках бирки по цвету факультетов. Итого каких-то две-три сотни… Сколько из них сирот?
В нынешнем наборе, это Дрянин прекрасно знал из переданной Максом аналитики, под профиль жертвы подходило двадцать шесть человек и ещё десяток можно было туда подтянуть. Но это сведения, аккуратно и без спешки собранные военной прокуратурой с её почти безграничными возможностями. А преступник, скорее всего, действовал в одиночестве, и это очень долго и неудобно – вот так копаться в картотеке.
Сведений о том, получали ли какую-то помощь жертвы и писали ли на неё заявление, в деле не нашлось, прошлых следователей это не интересовало, зато вполне могло заинтересовать проверяющего в лице Дрянина.
Бухгалтерия ГГОУ на первый взгляд выглядела настолько типично, что это вызывало смешанное с умилением уныние. Длинное прямоугольное помещение в три больших арочных окна располагалось вдоль восточного фасада Княжеских палат, разделённое на две неравных части монументальными несгораемыми шкафами столь угрожающего вида, что они больше подошли бы банку средней руки, но по недоразумению оказались втиснуты в этот зимний сад. Пара крупных деревьев в кадках простирала свои ветви под высоким сводом и слегка шелестела на лёгком сквозняке, тянущемся от крайнего окна к двери. Миниатюрные джунгли занимали два ближних подоконника и громоздились на всех незанятых поверхностях, придавая шкафам вид руин древней цивилизации в тропических краях. А вот дальнюю выгородку насаждения обходили стороной, очевидно не ужившись с тамошним обитателем.
В этих джунглях прятались островки рабочих столов, шкафов и тумбочек, но найти разумных обитателей среди буйства зелени вышло не сразу.
– Добрый день, сударыни, – вежливо склонил голову Дрянин, гадая, с кем из этих дам проще будет договориться.
Трёх женщин сюда словно специально подбирали по внешнему виду. Этакие три мойры, сучащие пряжу человеческой жизни. Первая, самая юная, с взъерошенными пепельными кудряшками и в больших круглых очках, испуганно выглянула из-за экрана вычки и так же испуганно спряталась обратно, не сказав ни слова.
– Добрый день, – лениво отозвалась вторая, тучная особа размером с отдельный стол, со скрученными в узел волосами странного оттенка, который напоминал окружающую листву – то ли тени так падали, то ли… Но смотрела она прямо и спокойно, чем импонировала чуть больше коллег.
– Ну здравствуй, коль не шутишь, – сварливо проскрипела третья, самая старшая, которая наверняка должна была перерезать нить жизни несчастных смертных, притом с огромным удовольствием. Она в бухгалтерских рядах оказалась самой примечательной.
Старость редко кого-то украшает, но всё-таки старики бывают очень разными. Уютные бабушки в платочках с румяными пирожками, тихие старички на скамейках с домино или шахматами, импозантные бывшие профессора и грациозные бывшие балерины, да просто обыкновенные невзрачные старые люди, с первого взгляда не вызывающие сильных эмоций.
Третья обитательница университетской бухгалтерии была старухой, и подобрать к ней с ходу получалось только один эпитет: безобразная. Седые волосы клочками, отёкшее лицо с бородавками и кривым носом, серая кофта, побитая молью, сутулая фигура, крючковатые пальцы с узлами-суставами… В ней не было ничего, к чему можно было бы из вежливости подобрать другой эпитет, а, присмотревшись лучше, Серафим и пытаться не стал.
Она не была человеком. Все три мойры не были, все три носили личины: глаз у Дрянина был намётанным, а маскировка у них – совсем простой, не чета его собственному артефакту. Но если застенчивая кикимора и немного сонная змея-аспид в бухгалтерии не вызывали вопросов – первые любили цифры, вторые испытывали потребность находиться при деньгах, пусть и не владея ими, – то наличие бадзулы, которые обычно промышляли игрой, шулерством или ростовщичеством, вслед за мифологическим прообразом с удовольствием помогая слабовольным людям пойти по миру, вызывало серьёзные вопросы к местному кадровику. А с другой стороны, природа – не приговор, и мало ли как она тут устроилась? Не его дело, в конце концов.
– Кто предоставит мне финансовые документы? Зарплатные и незарплатные выплаты студентам и преподавателям за последние пять лет. Для начала, – заговорил он, переводя взгляд с аспида на бадзулу и обратно, потому что кикимора продолжала прикидываться фиалкой в горшке.
– А может, тебе ещё ключ от сейфа с зарплатой отдать? – взвилась старуха. – А ну пошёл вон! Ходют тут…
– Что за шум? – оборвал зарождающийся скандал строгий женский голос, а на пороге выгородки появилась четвёртая обитательница бухгалтерии.
– Елена Марковна, да вот явился тут, требует документы ему подать! – возмущённо сообщила бадзула и выплюнула в Серафима: – Конфиденциальная информация!
– Вы Дрянин, верно? – окинув его цепким внимательным взглядом, уточнила четвёртая. – Главный бухгалтер Стёпина, Елена Марковна. Пройдите за мной, Ложкин о вас предупреждал.
– Что ж это за гусь такой? – негодующе скрипнула старуха.
– Ираида Александровна, это уже не ваша проблема.
Один короткий строгий взгляд – и бадзула присмирела, что-то бурча себе под нос, закопалась в бумаги, а Серафим прошёл за шкафы.
Это место, лишённое всякой растительности, представляло собой обыкновенный рабочий кабинет. Тоже шкафы вдоль стены, но почти стерильная чистота и идеальный порядок с порога располагали к хозяйке этого островка спокойствия. Во всяком случае, Дрянина – располагали.
– Садитесь. Какие документы вам нужны?
Напор и решительность женщины слегка озадачивали, но чтобы сбить Серафима с толку, требовалось нечто большее, поэтому в работу он включился сразу. Однако Стёпина всё равно произвела впечатление.
Начать с того, что в таком своеобразном коллективе она была единственным человеком и не обладала сколько-нибудь грозной или внушительной наружностью. Обычная женщина слегка за сорок, достаточно хорошо следящая за собой, чтобы выглядеть привлекательной. Среднего роста, с аккуратно собранными тёмными волосами и правильными чертами лица, в ладном светлом деловом костюме по фигуре, с ухоженными руками и выразительными тёмными глазами. Мелкие морщинки не портили её, а скорее подчёркивали самодостаточность и уверенность в себе. Серафим никогда не интересовался подобными, предпочитая ярких сногсшибательных красоток, но не столько потому, что не умел видеть другую красоту, а потому, что всё общение с женщинами в его случае ограничивалось одной ночью к взаимному удовольствию. Женщинам же, подобным главному бухгалтеру ГГОУ, случайные приключения были попросту неинтересны, а потому и женщины такие не интересовали Дрянина.
Своё хозяйство она знала прекрасно, и минут через десять организовала деловую, уверенную суету всего отдела. Женщины снимали копии ведомостей и собирали на отдельный носитель те документы, которые хранились в рабочих вычках, и хотя себе под нос ругались на «чёртова столичного хлыща», но начальнице не перечили.
Заняло всё это пару часов, в которые Серафим лениво листал уже выданные документы, но не особенно вчитывался, и просматривал в наладоннике многочисленные протоколы. Внимательно изучить выписки можно будет и вечером, а пока лучше не показывать, что именно и где его интересует. Да, вышло слишком много лишней информации, но лучше так.
От мыслей и наладонника его – и хозяйку кабинета от вычки, – отвлёк гулкий стук по металлическому шкафу и заглянувший внутрь мужчина.
– Лена, ты надолго тут? Здравствуйте, адмирал, – вежливо кивнул он Серафиму. Тот поднялся с места, пожал узкую ладонь нового знакомого. – Стоцкий Яков, мы с вами в некотором роде коллеги, я на потустороннем преподаю.
– Начертательное чародейство? – наудачу предположил Дрянин, вспомнив, что видел этого мужчину вчера на празднике. Наверное, с этой самой женщиной.
– Да, а как вы догадались? – удивился тот вполне искренне.
– Кажется, попадались какие-то статьи с вашей фамилией, – уклончиво ответил Серафим.
– Яша, ты по делу или так? У тебя же совещание. – При появлении этого мужчины Стёпина враз ещё больше похорошела – щёки тронул румянец, в глазах появился блеск, выдающий неравнодушие получше любого неформального тона.
– Да я… Пару минут, если позволите, – неуверенно улыбнулся он.
– Мы уже заканчиваем, подожди, хорошо? – Елена улыбнулась гостю, и тот занял ещё один стул, расположенный в стороне.
– А вы всё-таки с проверкой, да? – заговорил Яков через несколько секунд.
– С проверкой, – рассеянно подтвердил Дрянин. – Не люблю я это, да и не думаю, что найду какие-то проблемы, но… служба есть служба.
Они ещё несколько минут перекидывались подобными пустыми фразами. Стоцкий явно чувствовал себя неловко, то и дело хватался за карман пиджака, который оттопыривал какой-то небольшой предмет, и сидел как на иголках. Серафим не пытался его спасти и разговор поддерживал неохотно.
Бухгалтерия расквиталась с его запросом ещё через несколько минут, и адмирал не спеша двинулся на то самое совещание, о котором говорила Стёпина. Как Дрянина успел просветить заведующий кафедрой, к которой гостя временно приписали, декан факультета регулярно собирал своё «воинство» на нечто вроде расширенного педсовета. Первый в этом году был посвящён новому набору студентов и новому году, никаких конкретных вопросов обсуждать там не собирались, и Серафим надеялся, что надолго это не затянется.
