Текст книги "Дрянь с историей (СИ)"

Автор книги: Дарья Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Мнения, что это вообще такое, расходились – то ли другой мир с другими законами, который земные религии посчитали загробным, кривое отражение реальности, то ли – и правда загробный мир, если религии оказались правы и души уходили после смерти именно туда. Судя по наличию легенд, в старые времена связь эта была крепче, потом ослабла, а потом что-то случилось – и связь восстановилась, да ещё так, что законы двух сторон перемешались и Землю наводнили выходцы оттуда. Как это сказалось на Той Стороне, никто не знал, потому что оттуда ещё никто не возвращался – во всяком случае, в сознательном виде, – но, наверное, какое-то влияние она тоже претерпела.

Почему примерно одновременно жахнуло по всему миру и накрыло не только ближайшие окрестности – тут внятного объяснения не существовало. Или, во всяком случае, Дрянину не попадалось достойное доверия. То ли эти проходы когда-то существовали и были запечатаны, а после встряски распечатались, то ли сдвинулось что-то в мироздании – как гласила одна старая пословица, даже соломинка способна переломить спину верблюду. Просто последняя капля в чашу, переполненную напряжением.

– Вы говорили об этом остальным следователям?

– Нет.

– А они спрашивали?

– Да, – неожиданно ответил Смотритель.

– Тогда почему ответили мне? – растерялся Дрянин.

– Тебе можно знать, – расщедрился он на пояснение.

– Почему?

– Это твоя природа.

– Знать? – хмыкнул Серафим.

– Дверь, – невозмутимо откликнулся привратник.

– Я – дверь? – опешил Дрянин. Такой версии собственного существования он ещё не встречал.

Смотритель некоторое время поколебался – кажется, впервые за этот длинный и странный разговор, – но потом всё-таки выдал ответ:

– Нет.

– Ни черта не понял, – пробормотал он себе под нос. – Ты только что сказал, что моя природа – дверь. Поясни!

– Не дверь. Но ты между Той Стороной и этой. И щель, и то, что её закрывает. – Смотритель, кажется, поставил рекорд по продолжительности и понятности объяснения, а Серафим рассмеялся.

– Да уж. Что я каждой бочке затычка – это мне слышать доводилось, но чтобы настолько конкретно… Ладно. Спасибо за ответы.

Смотритель только коротко кивнул и опять развернулся к реке, а Дрянин зашагал в сторону административной части университета, чувствуя некоторое воодушевление и довольство собой. Ничего толком он не узнал и вряд ли выжмет из этого типа нечто ещё, но и немногочисленных оговорок для начала хватило. Если Смотритель связан с Той Стороной и дверью в неё, то противостоять его силам с куда большей вероятностью, чем обладатели иных даров, мог потусторонник. Учитывая, что основная масса известных ритуалов тоже произрастала оттуда, портрет вероятного преступника потихоньку складывался.

Хотя и другие варианты сбрасывать со счетов не стоило: близость к Котлу могла быть случайной и совсем убийце ненужной, и ритуала он никакого не проводил и не замышлял, если это, к примеру, экспериментировал сумасшедший лекарь. Но, на взгляд Серафима, особенно после разговора со Смотрителем, остальные версии задвигались на задний план.

Теперь ему предстояло познакомиться с соответствующим факультетом и его работниками. И если для этого придётся преподавать… Ну что ж, не худшая работа в его жизни. Жаль только, соответствующего образования он не имел – кто станет учить тонкостям неодарённого!

Дрянин вообще не имел высшего образования, не до того как-то было. Мечтал в детстве, после военно-морского училища, но всё сложилось иначе, и его лучшей – и единственной – школой оказалась жизнь, за которую успел нахвататься и узнать всякого. Понять тонкости ритуальных заморочек это не помогло бы, но над ними сейчас думали десятки лучших экспертов, пытаясь догадаться, что можно устроить на основе восьми жизней чародеев неподалёку от Котла. То ли расширить проход, то ли запечатать его и вернуть как было, то ли использовать в личных целях – для увеличения собственного могущества, для мести, да мало ли вариантов!

Да, с учётом новой легенды прибыл он не слишком удачно, но что поделать – остаётся работать с тем, что есть.

Раньше, ещё в молодости, он спокойно относился не только к общению, но и к светской жизни. Умел танцевать, флиртовать, обаятельно улыбаться, но даже до произошедших с ним изменений не был балагуром и душой компании. После училища попал в морскую пехоту, там начинал службу, и служба та ему нравилась. Потом… Да, жизнь вынудила, но как был он вот тем мичманом – не хватавшим звёзд с неба, но упрямым и надёжным, как отзывались о нём командиры, – так им и остался. Скажи кому, кто знал его достаточно давно, – не поверил бы. То ли цену набивает, то ли вредничает, то ли в отпуск пора… Он потому и не говорил. Потому что знали-то они его достаточно давно, но… недостаточно давно, как бы парадоксально это ни звучало.

Изменение заострило многие черты характера, которые раньше не доставляли беспокойства ни Дрянину, ни окружающим. И чем дольше он жил, тем тяжелее давалось общение и тем быстрее он уставал от маски, которая когда-то являлась его истинным лицом, и теперь искренне сомневался, что его терпения и актёрского мастерства хватит на толпу народа. Понимал, что внешность должна отлично помогать располагать к себе женщин в принципе, но… Кажется, всё, что было, он потратил за вчерашний вечер, а сейчас хотелось только одиночества и покоя.

Впрочем, это не значило, что он готов сдаться и не попытается.

* * *

После расставания с адмиралом утро у Евы продолжилось именно так, как планировалось с самого начала, и вскоре она уже окончательно успокоилась и смирилась с новыми обстоятельствами. Дрянин, конечно, собственным поведением оправдывал фамилию, и от мести она отказываться не собиралась, но перестала булькать от негодования и даже начала искать плюсы.

Подпитка от живых существ требовалась Еве нечасто, и проблему эту она решала с помощью случайного мужчины и случайного «приключения», для поиска которого к её услугам были приложения для знакомств и сомнительные ночные клубы. Серафим угадал, она прекрасно знала, как заинтересовать и соблазнить приглянувшегося мужчину, – за несколько лет пришлось обрести и отточить навык до совершенства, благо изначально с внешностью повезло, и особых усилий не требовалось.

Благодаря ночи с Дряниным энергия внутри буквально бурлила и выплёскивалась через край, её должно было хватить надолго, и браслет уже не казался серьёзной проблемой. Даже наоборот, вдруг он поможет? Глушить свою проблему артефактами она раньше не пробовала, потому что где ещё возьмёшь этот артефакт так, чтобы не посвятить в тайну посторонних и не заработать дополнительных неприятностей, вдруг это окажется хороший выход?

Сильнее волновало непонимание его дальнейших планов. Сейчас он надел на неё браслет и тем удовлетворился, а дальше? С него станется попользоваться, а потом забрать с собой и передать соответствующим инстанциям, и это точно не в интересах Евы. Не для того она столько собирала информацию и устраивалась в университет, чтобы сразу вылететь отсюда из-за такой нелепой случайности! И конечно, в первую очередь она спросит об этом его самого, но до того следовало обдумать другой выход из ситуации. Вот только какой?.. Покровителя у неё нет, высокопоставленных друзей – тем более, даже посоветоваться и то не с кем!

Вот если бы Дрянин задержался здесь подольше, чем на несколько дней, это было бы кстати. Ева надеялась решить свою проблему быстро, а там адмирал уже ничего не сможет доказать, придётся ему снять браслет и оставить её в покое. Ей бы немного удачи и свободного времени…

Эти смутные мысли не помешали продолжить возню с документами. Преподавательского опыта Ева не имела, но начальство и коллеги поделились и методическими материалами, и прочими полезностями, так что вхождение в предмет не обещало особых сложностей, тем более на ней была практика, а соответствующий опыт накопился изрядный. Куда больше тревожило кураторство над одной из групп потусторонников-телесников с первого курса: Ева смутно понимала свои обязанности на этом поприще и ждала удобного случая, чтобы спросить совета более опытных коллег. У неё имелся честный диплом телесницы, но совсем не хотелось распространяться о том, что получила она его, сдав экстерном экзамены по результатам домашнего обучения, и потому лишь в теории представляла, как организован учебный процесс в высшей школе.

Перед завтраком за Евой зашла Ольга, негласно взявшая над новенькой шефство. Та не возражала, ей понравилась эта решительная и полная жизни женщина, которая искренне наслаждалась каждым днём и не делала драмы из своего сложного и тяжёлого дара.

Потусторонники, что отражалось уже в их названии, все так или иначе взаимодействовали с Той Стороной и её детищами, но единый дар имел множество разных граней. Телесники вроде Евы, которые взаимодействовали с пришельцами здесь, были самыми распространёнными и, пожалуй, простыми.

Ольга же являлась контактёром, иначе говоря – медиумом: слышала голоса, проникавшие через тонкую грань, могла задавать вопросы и получать на них ответы. Трудность и крест Томилиной состояли в исключительной силе дара, и, тогда как остальным коллегам требовалось приложить усилия для связи с Той Стороной, Ольгу преследовала обратная проблема: для неё голоса не смолкали ни на секунду. Практика позволяла научиться отрешаться, вылавливать из общего гула крупицы информации и использовать их, но никакая практика не позволяла прекратить их слышать. Дар такой силы встречался редко и ещё реже долго существовал вместе со своим носителем, обычно подобные контактёры заканчивали жизнь самоубийством или в психиатрической лечебнице.

С кем именно общались, они и сами толком не знали. Иногда сущности отзывались как души умерших, иногда – представлялись двойниками живущих. Контактёры нередко помогали в расследовании убийств, но добытые ими сведения не могли сами по себе служить основанием для обвинения: потусторонние сущности врали точно так же, как обычные люди. Кроме того, помощь таких специалистов приходилась кстати в местах, где грань особенно истончалась и у соседей возникали «конфликты», притом чаще всего, не из-за скуки потустороннего жильца, а по куда более конкретным и приземлённым причинам.

Через контактёров порой приходили предупреждения о грядущих катастрофах, но, учитывая склонность потусторонних соседей к вранью, принимали эти сигналы с осторожностью. Иногда предупреждения касались конкретных жизненных поворотов для конкретных людей. Некоторым чародеям везло встретить на Той Стороне постоянного информатора – какие мотивы ими двигали, никто толком не знал, но эффективность работы такого контактёра заметно повышалась.

Еве представлялась наиболее правдоподобной и логичной версия, вытекавшая из теории множественности миров: что Та Сторона – это не одна действительность, а их бесконечное множество, некоторые детали которых совпадали с привычной реальностью, а некоторые – нет. Эта теория объясняла противоречивость информации, полученной разными контактёрами. Версия, конечно, имела и свои недостатки, но…

– Ева, ты произвела на него неизгладимое впечатление! – весело сообщила Ольга, когда они шагали в сторону столовой, и коллега успела поделиться подробностями вчерашнего вечера, которых Ева уже не застала.

– На кого? – растерялась Калинина.

– На адмирала. И не смейся, я тебе серьёзно говорю! Чтобы такой мужчина в таком чине по доброй воле согласился подменить заболевшего преподавателя, у него должен быть серьёзный мотив!

– Ты сама предполагала, что он с проверкой, – напомнила Ева, задавив рвущийся из груди истерический смех. Да уж конечно, впечатление было неизгладимым! Притом взаимное. – Не думаю, что я могла на него так повлиять.

– И тем не менее! – проявила Ольга упорство. – Ты знаешь, что вы с ним заменяете счастливую семейную пару? Что, уже не так весело?

Она от души рассмеялась над вытянувшимся лицом Евы, а та несколько секунд озадаченно молчала, пытаясь подобрать достойный ответ. С ужасом открещиваться будет как минимум странно, потому что коллега знала только парадную личность Дрянина, а всё остальное…

– Говорят, снаряд не попадает дважды в одну воронку, – заметила она наконец.

– Вот заодно и проверим, – отмахнулась Ольга. – А пара из вас получится красивая, что ни говори.

– А что случилось с тем, кого адмирал заменяет?

К счастью, этот вопрос отвлёк коллегу от темы зловещих совпадений, и Ева выслушала историю и своего предшественника с супругой, и драматической аварии с почтенным пожилым специалистом, ехавшим сюда в качестве замены, и ещё десяток историй о пресловутой текучке кадров. Вопреки опасениям Калининой, далеко не все из них были связаны с устройством женщинами личной жизни, сказывалось ещё и то, что не все могли находиться рядом с Котлом продолжительное время. У кого-то расшатывалось вроде бы крепкое здоровье, у кого-то – нервы.

Адмирал оставался, и в обстоятельствах Евы это была хорошая новость, она давала нужную фору. А предложенный Ольгой вариант с замужеством был, кажется, первым теоретически возможным выходом из безвыходной ситуации, в которую она угодила, если изначальный план потерпит крах.

Всерьёз его Ева, конечно, не рассматривала, исключительно как забавное совпадение и нечто теоретически возможное, но очень маловероятное. Она в последние годы отрастила себе большой реализм и здраво оценивала собственные умения увлечь мужчин: одно дело соблазнить и провести с ним ночь, другое – вот так. Тем более этого мужчину! Не походил Дрянин на того, кто спит и видит себя благополучным семьянином, а уж с ней в качестве партнёрши – тем более. Да и ей подобный муж не нужен ни даром, ни с доплатой. Одно дело – переспать к взаимному удовольствию, тут она признавала несомненные достоинства Серафима. А вот жить с этим человеком… Мука. Жить с тем, кого не любишь, боишься и кому не веришь – это всегда мука, Еве хватило одного раза, чтобы не желать больше ввязываться в подобное.

Впрочем, Антона, своего покойного мужа, она поначалу искренне любила, всё остальное пришло потом, в процессе совместной жизни и взросления. Плохая идея выскакивать замуж в восемнадцать, но некоторым везёт, а некоторым… Ну да прах к праху. Она ни на секунду не пожалела о его смерти, с облегчением сменила фамилию, город, жизнь – всё, кроме имени, которое дала мать, – и не скучала о прошлом.

На Серафима покойный муж не походил ничем, кроме эмоций, которые вызывал в Еве, но ещё большой вопрос, кто из них хуже. Так что – нет, Ольга хорошо пошутила и привела забавную аналогию, но лучше не думать об этом всерьёз, чтобы не накликать. У неё есть план, его и нужно придерживаться.

А ещё у неё есть работа, и полезнее всего сейчас сосредоточиться именно на ней и задать наконец пару важных вопросов, которые до сих пор откладывались.

– Оля, скажи, что нужно помнить о студентах в первую очередь? – осторожно спросила Ева в середине завтрака и пояснила в ответ на непонимающий взгляд: – Очень волнуюсь по поводу кураторства, справлюсь ли?

– Нашла из-за чего переживать! – пренебрежительно фыркнула та. – Ничего сложного в этом нет. Про студентов главное помнить, что они уже не совсем дети – не больше, чем остальные твои знакомые. Первый курс запуганный и растерянный, мне очень помогает наладить с ними контакт уважительное общение. Если к ним на вы и серьёзно, без снисходительности, не как к детям, они обычно стараются соответствовать. Всякие, конечно, попадаются персонажи, но они и среди взрослых есть, так?

– Логично…

– Пойдём с нами в город? – вдруг предложила Ольга. – Вот прямо после завтрака.

– Зачем? – растерялась Ева.

– Первачков встречать, заодно к своим присмотришься и сразу их соберёшь. Сегодня поездом приезжает много студентов, первый курс почти весь. Если старшие уже всё знают и не спешат, то этих обычно просят прибыть пораньше. Сама понимаешь: устройство в общежитие, зубрёжка правил, знакомство и привыкание. Они, конечно, и сами дойдут, тут сложно заблудиться, но Медведков давно взял за правило своих встречать сразу, а на него глядя, и остальные подтянулись.

– Хорошая идея, пойду, конечно. И декан сам каждый год ходит?

– Сам, конечно, а почему ты так удивлена?

– Я с самого начала удивлена тому, что он жив и всё ещё практикует, – улыбнулась Ева. – Думала, ему лет двести уже, а он такой бодрый.

– Ты преувеличиваешь, – рассмеялась Томилина. – В том году столетний юбилей отмечали. Ну и он очень сильный чародей, а это…

Она вдруг запнулась, замерла, взгляд стал расфокусированным и бессмысленным. Губы продолжили шевелиться, но на этот раз – не издавая ни звука.

Длилось это недолго, Калинина только сообразила, что коллегу нагнала особенность её дара и какая-то из сущностей потребовала внимания, но над тем, как помочь, задуматься не успела. Ольга очнулась, раздражённо тряхнула головой и зажмурилась, массируя виски.

– Всё нормально? – всё же спросила Ева взволнованно.

– Да, как обычно, – вымученно улыбнулась та. – Ох уж мне эти соседи…

– Хотят чего-то важного или так?

– Они всегда хотят важного. Для них, – проворчала она. – Ладно, немного осталось, меньше месяца потерпеть…

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Калинина.

– Ерунда, – отмахнулась коллега. – Личные трудности и сезонность голосов в голове, как у любого порядочного шизофреника. Ну так что, доедаем и идём? Сергей Никитич собирает желающих у моста через час. До поезда ещё долго, но это такой прекрасный повод немного погулять в городе перед началом учебного года! – улыбнулась она.

– Конечно! Я там толком не осмотрелась, думала, нас вообще выпускать не будут…

– Придумаешь тоже! – рассмеялась Ольга.

Калинину при устройстве на работу предупреждали о строгом режиме, и она морально готовилась провести весь семестр взаперти, но всё оказалось не столь драматично. Преподаватели благодаря пропускам перемещались свободно, в выходные даже студентов, пусть и в определённые часы, выпускали «на свободу», если у них не наблюдалось проблем с дисциплиной. Ушлые местные жители давно знали об этой особенности, и в выходные двери для обитателей университета распахивало множество кафе с доступом в сеть, куда тянулась вереница страждущих. Стипендия у студентов была невелика, но у большинства имелись родители, которые помогали, а кое-кто находил себе подработку – и в университете, и в Орлицыне.

Не спеша закончив завтрак, женщины сходили за сумочками и прогулочным шагом двинулись к мосту, до назначенной встречи у них ещё оставалось немало времени. По дороге Томилина продолжала делиться с неопытной коллегой житейской мудростью о правилах употребления студентов, только почему-то её уверения и утешения совсем не действовали, и Ева волновалась всё сильнее.

Когда они дошли до точки сбора, декан уже был там и, выяснив суть проблемы, охотно включился в дело ободрения молодого преподавательского поколения.

Открытие, что работать придётся под началом Медведкова, оказалось для Калининой при устройстве на работу неожиданностью, но – приятной. Живая легенда среди потусторонников, он очень многое сделал для становления этого вида чародейства как отдельной науки. Охотился на потусторонних тварей, исследовал их, разрабатывал классификацию и методы борьбы. Положил начало начертательному чародейству, в просторечии – ритуалистике, составил несколько первых и самых популярных описаний Той Стороны, очень многое отдал исследованию этого явления и его истории, а потом – и подготовке молодых чародеев. Преподавал он очень давно и успешно, был любим и коллегами, и многочисленными выпускниками.

Сергей Никитич любил приговаривать, что именно общение с молодёжью позволяет ему сохранять бодрость духа, а с тем – и тела. Этот подтянутый моложавый мужчина выглядел от силы на шестьдесят, и уж точно не верилось по его внешнему виду, что разменял он уже вторую сотню. Худощавый, подвижный, невысокий и бойкий, с узким лицом и длинным птичьим носом, Медведков походил на кулика всем, кроме голоса – низкого и сочного, в котором хоть и слышалось уже старческое поскрипывание, но силы он не утратил.

Постепенно подтянулись остальные преподаватели, их набралось немало. Пятеро от природного факультета, по трое – от факультета оборотного искусства и кафедры плетения сил. Последних на целый факультет просто не наскреблось, их на один поток-то набиралось с трудом: дар прямого управления энергиями, разлитыми в пространстве, был самым редким и самым могущественным, чародеи такие ценились на вес золота и обычно устраивались учиться в гораздо более удобных местах. В столице была сильная школа, ещё в нескольких крупных городах, в основном – в военных институтах.

Зато оборотников, способных изменять своё тело и, при должном старании и обучении, предметы вокруг себя, тоже редких, набиралось целых три выпускающих кафедры: им близость Котла тоже помогала.

Ну и, конечно, потусторонники, самые многочисленные – от факультета пришло тринадцать человек, и не со всеми Ева ещё была знакома.

Мужчины поперекидывались дежурными шутками о том, что Сергей Никитич, старый прохвост, собрал себе букет из цвета факультета и ни с кем не делится, тот с удовольствием поддержал общую болтовню, выразительно согнул руки кренделями, предлагая Еве и Ольге, и важно повёл их вперёд, выкатив грудь колесом и вышагивая павлином. Первый же и рассмеялся, после чего извинился и передоверил молодых женщин остальным коллегам, а сам отправился что-то обсуждать с заведующим кафедрой плетения сил, тучным краснолицым здоровяком с пышными «тигриными» баками – медно-рыжими с проседью.

Ольга отвлеклась на своего заведующего кафедрой, а Еве в спутники достался один из незнакомых коллег, который назвался Стоцким Яковом с кафедры начертательного чародейства. Приятный мужчина лет тридцати-сорока выглядел квинтэссенцией слова «интеллигентный»: худощавый, с лёгкой сединой в светло-русых волосах и почти каштановой мефистофельской бородке, с узкими очками в тонкой металлической оправе и небольшим кожаным портфелем, в отличном костюме кофейного цвета. Выбивался только голос – сипловатый, словно простуженный. Стоцкий и вёл себя соответственно наружности, проявляя галантность и поддерживая необременительный светский разговор об университете, студентах и планах на полугодие.

Ева впервые приехала в Орлицын вечером и с тех пор стен университета не покидала, так что рассмотреть город не могла. А теперь, когда появилась такая возможность, приходила к выводу, что и не стоило пытаться.

Нет, он оказался вполне милым провинциальным городком из числа тех, в которых очень приятно жить с семьёй или на заслуженной пенсии, но совершенно нечего делать энергичному туристу. Нарядные двух– и трёхэтажные дома, тенистые зелёные улицы, минимум транспорта на неплохих из-за этого дорогах – тишина, благолепие и скука. Из достопримечательностей имелась центральная улица Белокаменная с купеческими домами, начинавшаяся прямо от моста, пара старых усадеб на окраинах, ставших музеями, и три разновеликих церкви, одна из которых украшала небольшой городской парк – всё как в любом уважающем себя тихом провинциальном городе. Развлекательный центр всего один, в нём – кино– и концертный зал, по словам коллег – весьма достойный.

Многие прижившиеся в университете преподаватели – а вернее, большинство их – покупали жильё в Орлицыне и нередко, даже выходя на покой, далеко не уезжали. То ли сказывалась текущая вода, то ли расстояние, но на жителей города близость Котла так угнетающе, как на территории кремля, не действовала, её влияние находилось на уровне статистической погрешности.

Кроме ГГОУ, город ещё мог похвастаться огромной и широко известной текстильной фабрикой «Мануфактура братьев Ивановых», мясокомбинатом «Боярин Свиньин» и нелюбимым жителями лакокрасочным заводом «Радуга», от которого вечно ждали катастрофы, но который назло скептикам тихо и мирно работал, не доставляя проблем. Гораздо чаще вредил городу, окрестностям и реке «Свиньин».

Вокзал располагался немного в стороне, налево от моста и Белокаменной. Начинался путь по короткой набережной, с которой открывался красивый вид на крепость и можно было рассмотреть высокий ажурный железнодорожный мост, выкрашенный в нежно-голубой.

Потом реку отгородили деревья, а там и дома, и некоторое время педагогическая процессия двигалась по тихим улочкам Орлицына, вызывая любопытство немногочисленной праздной публики. А потом появился крошечный тихий сквер и за ним – розовый пряничный домик вокзала с белой лепниной и почти игрушечной башенкой с часами.

Внутри весь вокзал состоял из небольшого зала ожидания, в одном конце которого располагались три кассы, из которых работала одна, а в другом – вход в часовенку и дорожную лавку, где можно было разжиться тысячей полезных мелочей, – если она каким-то чудом окажется открыта, потому что сейчас табличка на двери заявляла обратное. Железнодорожное сообщение не отличалось оживлённостью, поэтому на вокзале было тихо и почти безлюдно, если не считать десятка скучающих с чемоданами. Кто-то читал, кто-то дремал, кто-то лениво ковырялся в наладоннике, так что тишина стояла почти библиотечная.

Караван из ГГОУ эту тишину нарушил и привлёк внимание ожидающих. Медведков со своим собеседником подошли к кассам, о чём-то поговорили и вернулись с новостью: поезд задерживался почти на час. Учитывая, что до него и так оставалось немало, в рядах присутствующих случилось волнение, а потом они начали неуклонно редеть. Кто-то предпочёл вернуться в университет, кто-то вспомнил о делах.

– Ева, разрешите пригласить вас в симпатичную чайную? – избавил её от размышлений по этому поводу Стоцкий. – Мне кажется, ждать там будет гораздо приятнее, чем тут или возвращаться.

– Я думала… – начала Ева, озираясь, и вдруг сообразила, что компании у неё не осталось, поскольку Ольга уже пропала в неизвестном направлении. – Впрочем, идёмте, чайная – это неплохо, особенно если там есть сеть.

– Разумеется, – весело отозвался коллега. – В Орлицыне она есть везде, сюда ведь вырывается волна молодёжи, отрезанной от привычных чатов и прочих удовольствий, местные прекрасно это понимают.

– А для чего это делается? Или просто побочный эффект от близости Котла?

– Отчасти эффект, но главное, ректор преданный сторонник современного веяния, что сеть и её соблазны сильно мешают учёбе, поэтому во многих школах и университетах тоже ставятся глушилки.

– А вы не согласны?

– Сложно сказать. Скорее согласен, чем нет, потому что вся эта ерунда действительно отнимает много времени, особенно у студентов, да и мухлевать на экзаменах они пытаются. Другое дело, что в сети много полезного и для работы, а мухлевать они пытаются и без неё, но что поделать! Приходится выбираться в город, если нужно что-то найти, это и в будни можно, если есть пропуск. У ГГОУ-то всё равно нет выбора, под крышкой работать ничего не будет и без глушилок.

– Под крышкой?

– А ты… простите, вы ещё не слышали? – улыбнулся он. – Местный жаргон. Тот купол, который отделяет ГГОУ в семестр от остального мира, обычно называют крышкой.

– Можно на ты, – разрешила Ева. – А зачем он вообще нужен, этот купол? Сейчас-то Котёл существует без него.

– С ним, – удивил её Стоцкий. – Просто Смотритель как-то его то ли приподнимает, то ли сжимает до предела, но долго держать в таком положении не получается – то ли он не может, то ли это для Котла вредно.

– И ты не пробовал выяснить подробнее?

– Ну почему же, – развеселился собеседник. – И я, и многие до меня, и после обязательно попытаются, и ты можешь внести свою лепту. Это очень занимательно, но я с трудом верю в успех подобного исследования. Посмотришь на крышку – поймёшь. Это не чары. Нечто среднее между полосой тумана и озоновым слоем, только энергетической природы. Причём я уверен, это не рукотворная вещь, а некий естественный фон Котла. Мы даже пробовали искать следующую пучность и высчитывать её расположение. Не удалось, конечно, но опыт был весьма занимательным.

До чайной они обсуждали феномен крышки, и Ева окончательно убедилась, что в цифрах и ритуалах новый знакомый – действительно дока, и работу исследовательскую в ГГОУ провели – не чета её собственным возможностям. И Котёл, и Ту Сторону, на которые разговор естественно перетёк после обсуждения крышки, они изучали постоянно и постоянно писали различные работы. По разным причинам не все доходили до журналов и широкой общественности, но в университетской библиотеке имелся целый раздел, посвящённый этим исследованиям, куда обязательно совал нос почти каждый новый преподаватель. И Ева, конечно, не планировала нарушать традицию. Можно сказать, она ради него сюда явилась и сейчас с нетерпением предвкушала поиски. Там точно должно было найтись решение её проблемы! Или хотя бы подсказка.

Плотно позавтракала она совсем недавно, поэтому в чайной много заказывать не стала, но не отказала себе в ароматном чае со свежим лимонным десертом – обожала лимонную выпечку. Спутник, судя по всему, завтрак пропустил, поэтому долго совещался с немолодой пухлой официанткой. Ева воспользовалась этой заминкой для дела.

Она не вела социальных сетей, звонить ей было некому, поэтому всемирной сетью Ева пользовалась исключительно в скучнейших целях: искала информацию. Дома, конечно, и бесполезно-развлекательную, но не запускать же фильм, когда ты не одна! А вот поинтересоваться одной неординарной личностью – самое время.

Несмотря на не самую распространённую фамилию и ещё более редкое имя, найти что-то путное так и не удалось. Мелькали какие-то невнятные старые новости о спуске на воду каких-то кораблей и невразумительных назначениях Дрянина чьим-то помощником и ответственным за что-то, нашлась переписка на форуме какой-то столичной школы о праздновании дня встречи выпускников. Несколько расплывчатых фотографий, где толком не понять, Серафим это или нет. Нашёлся он и в одной из популярных соцсетей, но в виде закрытого профиля с сотней друзей и крокодилом вместо портрета. Обыкновенным таким, крупным крокодилом, дремлющим на солнышке, приоткрыв зубастую пасть. А кроме того, нашёлся десяток его однофамильцев, один из которых – популярный фотограф, и уйма информации о библейских серафимах и тёзках – исторических личностях.

Ева почувствовала разочарование, хотя и сама толком не понимала, что надеялась найти. Секретные документы в открытом доступе? Заявление о том, что «Я, такой-то и такой-то, на самом деле прибыл в ГГОУ, чтобы отравлять жизнь Еве Калининой»?

– Плохие новости? – участливо спросил через некоторое время Яков, и женщина смутилась.

– Скорее, никаких. Прости, я тут закопалась…