Текст книги "Дрянь с историей (СИ)"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
– Имеете в виду, смогу ли я справиться с потусторонней тварью, если она вырвется из-под контроля? – уточнил Серафим. – Лучше пусть будет аспирант.
Васнецов со вздохом кивнул.
– Хорошо, будем считать, вопрос решён. Я подумаю, кого можно привлечь. К сожалению, Ложкин прав, свободных преподавателей под этот курс у нас сейчас нет, будем работать с тем, что имеем.
Ева наблюдала за этим разговором с лёгкой растерянностью, потому что в способностях Дрянина не сомневалась, он наверняка мог куда больше, чем говорил. Но выдавать его не стала, а начальник удовлетворился разговором и сразу отпустил подчинённых. Серафим поднялся первым, открыл дверь, вежливо пропустил Еву вперёд.
– Составишь компанию за обедом? – предложила она.
– С удовольствием, – кивнул мужчина и предложил руку.
Поколебавшись недолго, она подцепила спутника под локоть. Стоило посмотреть правде в глаза: долго скрывать их своеобразные отношения вряд ли получится. Не потому, что это невозможно, а потому, что никто из них не старается это делать, и гораздо разумнее для сохранения приличной репутации поддерживать видимость нормального романа, а не открещиваться от него, но красться через чужое общежитие под покровом ночи.
– Почему твой облик хранится в таком секрете? – спросила Ева, пока они шли к столовой. – Переродцы часто используют маски, когда живут в обществе, но не такие и не для того.
– Не люблю лишнее внимание.
Но спокойно обсудить серьёзные темы не получилось, вокруг стало слишком много ушей: они нагнали остальных преподавателей, следовавших тем же курсом. Но и без этого нашлось о чём поговорить: о работе. Раз уж предстояло работать совместно, было естественно всё согласовать и подготовиться.
Еву даже немного успокаивало то, что компанию ей составит именно Серафим. Вроде бы опыта преподавания у него не больше, чем у неё самой, но он изучал непоколебимую уверенность, и рядом с ним даже при желании не получалось себя накрутить.
– Сеф, с тобой всё нормально? – прервала Ева разговор, с подозрением уставившись на сидящего напротив собеседника.
– О чём ты? – Он первым делом бросил взгляд на пальцы, державшие ложку, но те оставались человеческими.
– Ты только что поперчил компот и засыпал в суп сахар. И начал спокойно есть, – пояснила она с прежним недоумением.
– А, это, – поморщился он. – Машинально.
Перемешал тщательнее и продолжил есть с прежней невозмутимостью, игнорируя и странность блюда, и вытянувшееся лицо Евы.
– Сеф, как ты это ешь? – озабоченно протянула она. – Мне смотреть больно.
– Я не чувствую вкусов и запахов, – нехотя сознался он, поморщившись.
– Совсем? – изумилась она.
– Совсем.
– Но как же… Это опасно!
– Мой организм переваривает почти любую органику и невосприимчив к ядам, включая газы, – пояснил он ещё более неохотно.
Других аргументов у Евы не нашлось, но остаток обеда она поглядывала на Дрянина насторожённо, а после – сочувственно. Конечно, невосприимчивость к отраве – очень полезное свойство, но ведь вкусы и запахи бывают приятными! Свежий кофе, выпечка, вкусное мясо, лимонный торт, ягоды с куста… Выходило, что всех этих маленьких удовольствий Серафим лишён напрочь, и это вдобавок к неудобной маскировке, которую зачем-то носил.
– А остальные чувства? – спросила она, не спеша потягивая чёрный сладкий чай.
– Что? – откликнулся Сеф, который, погружённый в мысли, уже забыл о разговоре. – Ты о чём?
– Вкус и обоняние отсутствуют. А остальные?
Он окинул Еву задумчивым взглядом, прикидывая, стоит с ней откровенничать или нет, и решил, что беды не будет.
– Все остальные чувства обострены, но с оговорками. Зрение слегка сдвинуто в красную часть спектра.
– Ты видишь тепло? – сообразила она.
– Немного, самый край инфракрасного диапазона, зато совсем выпадают фиолетовый и часть синего.
– Боюсь даже представить, как ты видишь мир, – растерянно пробормотала Ева. – А осязание и слух?
– Слух… Своеобразно. Я воспринимаю отдельные звуки, которые сложно собирать в последовательности. С речью привык, но музыку не люблю, приходится прилагать усилия, чтобы воспринимать её целиком. Осязание без сюрпризов, просто острее.
– Без личины, да? – Она с удовлетворённой улыбкой слегка склонила голову к плечу.
– Почему ты так думаешь?
– Обратила внимание на некоторую разницу твоего поведения в маске и без, – весьма прозрачно намекнула она и рассмеялась: – Ты смотришь так, как будто одновременно прикидываешь, как удобнее откусить мне голову, и разрабатываешь план побега.
– Ну что ты, – непонятная гримаса на его лице сменилась предвкушающей улыбкой. – У меня найдётся пара идей поинтереснее.
– Но у тебя, увы, много работы? – Калинина насмешливо приподняла брови, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
– Совместная работа очень сближает, – заверил Серафим. – Предлагаю обсудить вечером.
Ева несколько мгновений мерила его взглядом. Упрямство требовало гордо отказаться, напомнив о свинском поведении в последнюю встречу, да и в прошлую – тоже. Наедине Дрянин говорил слишком много гадостей, чтобы так просто их забыть.
Но с другой стороны, очень хотелось согласиться. Извинений она от него в любом случае не дождётся, а вот лишить себя удовольствия – это запросто. Или добиться новых гадостей, похуже, но это вряд ли, Серафим всё же не казался мстительной сволочью.
– Я постараюсь, – предпочла она ответить туманно.
* * *
Калинина пришла тогда, когда Сеф уже решил, что ждать бессмысленно. Её возможное отсутствие не разозлило, потому что никуда она не денется и возможность допросить ещё выдастся, но раздосадовало: время шло. И ещё больше – расстроило. Да, он ей не доверял, но… Чёрт побери! Когда единственное доступное простое удовольствие в жизни – тактильное, сложно не оценить хорошую любовницу, кем бы она ни была. То, что в комплекте к простым удовольствиям в нынешних обстоятельствах шли сложные отношения, было неприятным, но неизбежным злом, которое вполне компенсировалось уже одной только стойкостью Евы к его природе. А учитывая спокойное отношение к естественной наружности и некоторые другие качества, странно было бы не желать продолжения.
Но всё же она пришла. Уверенно шагнула в комнату, когда он открыл дверь, окинула заинтересованным взглядом одетого в лёгкие тренировочные брюки Дрянина.
– Ты начал пренебрегать личиной? – спросила, с видимым удовольствием сбрасывая туфли.
– К хорошему быстро привыкаешь. – Серафим поморщился и шагнул к столу, чтобы собрать бумаги и выключить технику. Гостью он узнал по шагам и амулет надевать не стал.
– Тогда я тем более не понимаю, зачем такая сложная конспирация. Можно же взять простенький артефакт и не мучиться.
– Я подумаю, – отмахнулся он и обернулся ровно в тот момент, когда Ева подошла ближе. Она ступала тихо, но совершенный слух всё равно улавливал движения.
Женщина, намеревавшаяся обнять Дрянина со спины, такой перемене не расстроилась, положила ладони ему на живот, прошлась ими вдоль узора.
– Что значит этот рисунок?
– Понятия не имею, – признался Серафим. – Скорее всего, что-то вроде родимого пятна.
Он не удержался, легко подцепил Еву за подбородок, вдумчиво поцеловал. Но увлечься себе не позволил, хотя скользящие по обнажённой коже пальцы вызывали живой отклик во всём теле и провоцировали отложить разговор на потом. Отстранился и, продолжая придерживать её лицо и второй рукой – талию, спросил ровно:
– Ева, зачем ты сюда приехала?
– О чём ты? – она нахмурилась. – Я же говорила, решила сменить род занятий, и почему бы…
– Я знаю, кто ты.
– Я тоже догадываюсь, – усмехнулась Калинина, пытаясь свести всё к шутке, но Серафим ощутил, как при его словах она едва заметно вздрогнула, и увидел, как расширились зрачки.
– Ева Игоревна Ямнова, дочь печально известного профессора Градина и вдова его не менее печально известного любимого ученика.
– И что? – она отстранилась, ускользая от мужских рук, и Дрянин не стал удерживать. – Как это мешает мне захотеть сменить род деятельности?
– Информации о твоей энергетической проблеме нет ни в одном досье, ты её скрыла. Дело не в паразите, ты явно сохранила личность.
– Откуда знаешь? – усмехнулась она, села на край тщательно заправленной постели – подальше от Дрянина.
Безнадёжная попытка: комната слишком маленькая, чтобы это могло спасти, если он пожелает схватить. Однако Серафим за ней не последовал, присел на край стола, скрестил руки на груди, наблюдая с непонятным выражением. По этому его лицу вообще сложно читались эмоции, слишком отвлекало пламя в глазах и тёмные трещинки на коже. Но, кажется, он не злился, и это уже немало.
– Я наблюдательный, – сухо проинформировал он. – И встречал достаточно пиявок, чтобы заметить разницу.
– И что? – Ева независимо фыркнула, опёрлась на слегка отставленные ладони, вытянула ноги. Видимое хладнокровие давалось тяжело, но она очень старалась. – С этой особенностью можно жить. Ты же живёшь со своей.
– Ева, не заставляй меня давить, – проговорил он всё так же ровно и невыразительно. – Поверь, тебе это не понравится.
– А сейчас ты, можно подумать, не давишь, – поморщилась она и поднялась. – Знаешь что, я больше не желаю встречаться с тобой наедине. Сейчас вот сглупила, пришла, но больше это не повторится. При посторонних ты ведёшь себя нормально, а вот это… Открой дверь.
– То есть по-хорошему ты не хочешь?
– Ты не имеешь права так себя вести, – огрызнулась она. – Если навёл справки, значит, прекрасно понимаешь, что претензий ко мне у закона нет. Поэтому открой дверь, я не желаю…
Пока она говорила, он поднялся со стола, неспешно приблизился. И вроде по-прежнему оставался невозмутим, но у Евы ёкнуло и оборвалось сердце, а по спине проскребло холодом.
Говорить она могла что угодно, и закон действительно мог оказаться на её стороне. Проблема в том, что до этого закона надо ещё добраться…
Нервы всё же не выдержали напряжения, она дёрнулась к двери, но крикнуть не успела, Серафим оказался быстрее. Стиснул её одной рукой поверх локтей, прижав лопатками к своей груди, второй ладонью мягко придавил горло, и Ева запнулась. Попыталась дёрнуться, но пространства для манёвра не осталось.
– Мне начинает казаться, что тебе просто нравится пожёстче, – с коротким колким смешком заметил Дрянин.
– Пусти! – почти беззвучно просипела она. На пробу дёрнулась, но держал он крепко.
Единственная возможность, которая оставалась – ударить под колено или по стопе, но пользоваться ею Ева не стала. Наверное, в первый момент она успеет вывернуться, но последствия вряд ли окажутся приятными. Бежать всё равно некуда.
Дура, зачем она пришла⁈ Понимала же, что ничем хорошим это не кончится!
– Только не ори, могу не рассчитать силу, – предупредил Серафим и ослабил хватку на горле, дал возможность подышать, хотя из рук не выпустил. – Скажи правду. Обещаю, если ты пришла сюда не для нарушения закона, я никому ничего не скажу.
– А что, запись в моём досье ещё не появилась? – огрызнулась она.
– Нет.
– Хорошо. Я пришла сюда, чтобы найти способ избавиться от этой… как ты сказал, энергетической проблемы.
– Подробнее.
– Ах, подробнее! Ну хорошо, хочешь подробностей… мой отец ставил надо мной эксперименты, раскачивая дар. Мой муж решил использовать наивную дуру для обретения бессмертия и тоже ставил эксперименты, этого тебе достаточно? Или ещё подробнее? – Ева дёрнулась, пытаясь обернуться, и на этот раз Дрянин уже не стал её удерживать. А она – не стала отшатываться, только обернулась к нему лицом и продолжила, нервно жестикулируя: – Он тоже ставил эксперименты! Я в первый раз ему верила, даже не пыталась узнать, что это такое. А потом… Знаешь, как страшно, когда вдруг приходишь в себя посреди ритуального круга в цепях и не можешь двинуться? А любимый человек стоит над тобой с ножом и ты не понимаешь, выживешь ли вообще после этого? Да, чёрт побери, он не спрашивал у меня согласия! Что я могла сделать? Мне было девятнадцать лет! Я… – Будь на Дрянине рубашка, Ева наверняка схватила бы его за воротник. Она и так пыталась напирать, но требовалось нечто куда большее, чтобы сдвинуть адмирала с места.
– Тихо, – наконец оборвал её Серафим. Опять поймал в охапку, прижал к себе.
– Пусти! – глухо потребовала женщина, пытаясь упираться. Но держал он крепко, хотя и удивительно осторожно. – Ты сам хотел знать подробности, так вот, он связал нас, и, когда сам отправился на Ту Сторону, или что там случается с покойниками, связь эта никуда не делась! И она тянет силы. Я пять лет…
– Тихо, Ева. Всё позади, – проговорил он непривычно мягко, легко подхватил её на руки. Женщина тут же осеклась и обмякла – больше от неожиданности, чем по просьбе.
Серафим шагнул к постели, сел, устроил потусторонницу у себя на коленях, продолжая прижимать и поглаживать по спине. Ева умолкла и обессиленно обмякла в его руках, лишь изредка слабо всхлипывая и утирая мокрые щёки запястьем.
Дрянин молчал. К чему он оказался не готов, так это к подобной вспышке со слезами. Нет, слёз тоже мог ждать, всё же привычный для многих женщин способ манипуляции, но… Сейчас Ева в своей истерике была искренней, и как раз это оказалось неожиданно. Она виделась ему другой. Сильной, самостоятельной, уверенной в себе и знающей себе цену.
Почему-то Сефу даже в голову не приходило, что в окружении Градина единственная его дочь могла оказаться такой же жертвой, как многие другие. Просто её берегли и не подвергали процедурам, которые могли угрожать жизни.
– Извини, – первым нарушил он молчание. – Я должен был знать точно.
– Какое тебе дело до моего прошлого?
Ева снова всхлипнула, но слёзы уже прекратились, и она взяла себя в руки. Но не шевелилась. Дрянин со своей манерой поведения разозлил сейчас ещё сильнее, чем во все прошлые разы, и стоило бы вывернуться из его объятий, гордо отстраниться и уйти. Но после короткой яростной вспышки на это не хватало сил. А ещё это было слишком приятно – то, как он сейчас баюкал её в объятьях. Да, сам довёл, но вполне мог и не успокаивать после.
– В университете пропадают ученики, – после долгой паузы ответил Серафим.
– Что, это наконец-то кого-то заинтересовало?
– Наконец-то? – озадаченно уточнил он. – Ты об этом знаешь?
– Все знают. – Она пожала плечами. – Ольга говорила, каждый учебный год пропадают по несколько человек, только это никто толком не расследует, там даже пункт в договоре есть на этот счёт…
– А, ты об этом. – Дрянин поморщился. – Нет, другое. Когда гибнут эти ученики, Смотритель знает о том, что с ними случилось. Я не понимаю, почему ему верят на слово, но начальству виднее. Однако было несколько случаев, когда студенты пропали, а он не в курсе их судеб. Я приехал расследовать эти случаи, не афишируя проблему, чтобы не спугнуть преступника.
– И чему обязана такой откровенности? – проговорила Ева.
– Я хотел попросить тебя помочь. Нужно, чтобы…
– Ты издеваешься? – от возмущения у неё даже появились силы на то, чтобы отстраниться и поднять голову, чтобы заглянуть мужчине в лицо. – Ты вытираешь об меня ноги и надеешься, что после этого я стану тебе с чем-то помогать⁈
– Ты утрируешь, – он поморщился. – К тому же ты сама отказалась разговаривать по-хорошему.
– По-хорошему⁈ – прошипела она возмущённо. – Пусти! – Серафим удерживать не стал, Ева поднялась на ноги и отступила на шаг – так было спокойнее. – Это ты называешь по-хорошему⁈ Когда от кого-то требуется помощь, его об этом вежливо просят, а не…
– Восемь студентов, – оборвал её негодование Серафим. – Четверо парней на осеннее равноденствие, четыре девушки – на весеннее. Случаи не сразу объединили и заподозрили серию.
– Ты хочешь сказать, что кто-то прямо здесь проводит ритуалы с человеческими жертвами? – Калинина тут же сдулась и похолодела, сообразив, к чему он клонит.
– Всё на это указывает. И тут вдруг в университете объявляется дочь Градина с очень странной недокументированной особенностью. Что я должен был подумать?
– Что я только что сюда приехала и раньше не бывала возле Котла! – резко возразила она.
Но с раздражением почувствовала, что – да. Она понимает его реакцию и подозрения. Она на его месте тоже не верила бы на слово. И вряд ли поверила бы после рассказа.
– Или пришла на помощь сообщнику, – продолжил Серафим. – Или он вызвал тебя, потому что добился нужного результата.
Ева опустилась на стул у стола и ничего не сказала. А что тут скажешь? Мысли он читать не умеет, в душу не заглянет, откуда взяться доверию?
– Почему ты не обратилась за помощью? – через десяток секунд Дрянин нарушил тишину. – Это не твоя вина и не твоё преступление.
– Не сразу поняла. – Ева пожала плечами, разглядывая собственные ногти, лишь бы не смотреть на собеседника. Она уже успокоилась и вроде бы не должна была опять разрыдаться, но лучше перестраховаться. Безразлично отметила, что неплохо бы в ближайшие выходные найти в городе маникюршу, и продолжила: – Сначала думала, меня вымотали бесконечные допросы и подготовка к экзаменам. Потом решила, что нужно развеяться, пошла в клуб… В общем, я с первого раза не поняла, что случилось, решила – эффект психологический, а заснул мой случайный любовник от выпитого. Только на третий раз сообразила, что что-то не так. Испугалась. Знакомых в полиции у меня нет, а так идти… Извини, но у меня очень неприятные воспоминания от общения с твоими коллегами. И ты их только закрепил, – не удержалась от шпильки в конце.
– Я не служу в полиции, – хмыкнул Дрянин.
– Прокуратура? Или и правда контрразведка? – Она вопросительно приподняла брови.
– При чём тут контрразведка? – озадачился он. – Вот только этого не хватало! Нет. Я тут… Всё равно не поверишь, – усмехнулся он.
– Удиви меня.
– Знакомый просил помочь и подстраховать следователя. Того самого преподавателя, который ехал сюда и не доехал, попал в аварию.
– Подстраховать? – растерялась Ева.
– За всем этим стоит очень опытный потусторонник, и мне есть что ему противопоставить на крайний случай. Так, чтобы тихо, без случайных жертв и привлечения группы захвата.
– Как-то это сомнительно звучит, – призналась она. – Неужели никого поближе не нашлось, из действующих сотрудников?
– Макс не сознался, но это личное, – поморщился Сеф и нехотя пояснил: – Периодически кому-то в моём окружении приходит в голову мысль, что я скучаю, чахну и попусту трачу время, и меня начинают пытаться встряхнуть. Через некоторое время ему надоедает, и меня оставляют в покое, но перед этим приходится развлекаться.
– Но если ты не следователь, как ты можешь заниматься этим всем?
– Некоторый опыт у меня есть, плюс поддержка с материка. В любом случае незаметно присылать сюда кого-то другого, подготовленного, уже поздно. Ищут, конечно, кого можно сунуть в ответ на запрос от университета, но это не так просто, как кажется. Сейчас важнее всего не спугнуть преступника. Если я не справлюсь до равноденствия, уже на законных основаниях приедет группа.
– Хорошо, а чем могу помочь я?
– Я не люблю людей, не умею налаживать личные связи и втираться в доверие, – поморщился Серафим. – Так что твоя версия с контрразведкой звучит особенно нелепо. Это ещё меньше моё, чем преподавание.
– Ну, в наше знакомство ты продемонстрировал обаяние и умение флиртовать, – с нервным смешком заметила Ева и благоразумно не стала добавлять, что он продемонстрировал после.
– И на нашем знакомстве оно закончилось, – усмехнулся Сеф. Запнулся, но всё-таки продолжил через несколько секунд: – Откровенность на откровенность. С годами общение и работа с людьми даются всё сложнее. Ты не веришь, но последнее время я на самом деле провёл в достаточно спокойном месте на тихой кабинетной работе и окончательно отвык. Может, потому Макс и решил меня облагодетельствовать. Может, он прав, и я окончательно превращаюсь в нелюдимое чудовище. Но не хочется, чтобы из-за этого пострадало расследование.
– Ты не пробовал держать себя в руках? – Ева задумчиво приподняла брови.
– Пробовал. Но этого недостаточно. Одно дело – держать в руках, другое – нравиться большому количеству людей, постоянно улыбаться, говорить приятные вещи и поддерживать пустые разговоры. Я могу допросить с позиции силы, надавить и запугать. Всё.
– То есть это не только мне повезло, ты всегда такой… ласковый? – сообразила она. – Спасибо, стало легче. Ладно, и чем я могу помочь? Я-то совсем не следователь, и опыта такого у меня нет.
– Ты справишься, – заверил Серафим.
Конечно, рассказывать все подробности он не стал. Даже не из соображений секретности: раз уж решил воспользоваться её помощью и рассказал основное, глупо скрывать детали. Просто основная часть дела состояла из непроверенных гипотез и допущений, зачем лишняя информация?
– Как забавно совпало, – заметила Ева, когда мужчина объяснил первое задание и она сумела перевести дух, потому что до последнего ожидала чего-то куда более сложного и опасного. – Мне как раз предстоит более близкое знакомство с кикиморой из бухгалтерии…
Пока обсуждали, что именно стоит спрашивать и говорить и как лучше это делать, Серафим подошёл к столу, чтобы показать кое-какие выкладки, и присел на столешницу. Ева сразу насторожилась, но никаких попыток нарушить её личные границы не последовало.
Однако близость мужчины всё равно беспокоила. По-разному. С одной стороны, нервировало постоянное ожидание подвоха, а с другой – уже и правда хотелось этого подвоха, чтобы Сеф сгрёб её в охапку и сделал приятно. Да, сначала она немного повозмущается, но зато потом…
Наверное, он в чём-то прав, и ей действительно это нравится. Надо выяснить, какие именно целители занимаются мозгами, и обратиться. Стоило бы сразу после казни, но тогда было как-то не до того…
– Ладно, я всё поняла. Могу идти? – спросила Ева, готовая выставить иголки и встретить в штыки его предложение остаться. Но Серафим сумел удивить.
– Если хочешь, – понимающе улыбнулся он. – А вообще я думал прогуляться, составишь компанию?
– Прогуляться? – удивилась Ева, ожидавшая совсем других предложений и намёков. – Зачем?
– Я люблю пробежки в лесу, природный шум успокаивает, в отличие от человеческого. Всё равно собирался перед сном, можно заменить прогулкой.
– Чего ты добиваешься? – подозрительно сощурилась Калинина. – Что за порядочные свидания?
– Не хочешь – не иди. – Сеф пожал плечами и шагнул к шкафу, откуда достал футболку, а в другом отделении – снял с плечиков ветровку. Как отметила Ева, не обратившая на это внимания в прошлый визит, немногочисленные вещи были разложены аккуратно, как по линейке. – Могу проводить тебя до корпуса, могу не провожать.
– А всё-таки?
– Я хотя и бессмертный, но устаю. – Серафим успел одеться и обуться буквально за несколько секунд. – Надо переключиться, иначе с твоим уходом опять сяду за бумаги, а голова уже не соображает. Секс лучше, но пройтись – тоже неплохо.
Ева не понимала, как реагировать на такое поведение. И зачем вообще реагировать? Куда разумнее уйти к себе в комнату и сделать вид, что ничего не было. Совсем ничего. И уж точно не стоит придавать значения шевельнувшейся внутри досаде: секс действительно был бы приятнее.
– Идём, – со вздохом согласилась она, радуясь, что не переоделась и пришла в костюме с пиджаком, а значит – не замёрзнет.
Выходили молча и не спеша. Ева рассеянно думала, что душа просит скандала и выяснения отношений, но это не к слову, да и поздно уже ругаться, и вряд ли Дрянин станет выслушивать. Убежит в буквальном смысле слова, а она будет чувствовать себя идиоткой.
Да уже сейчас чувствует. Но всё равно идёт с ним гулять.
Самое смешное – или грустное? – она прекрасно понимала, почему ведёт себя так. Честность и откровенность. То, чего не хватало в жизни уже очень давно. Да, Серафим груб и бесцеремонен, но он этого не скрывает и только старается держаться в рамках вежливости, когда на это есть настроение.
Личина есть, лицемерия нет. И это веский повод всерьёз задуматься о том, куда и когда покатилась её жизнь, если она готова терпеть подобное и даже радуется ему.
* * *
Группа Антону понравилась, хорошие ребята, почти все приехали сюда именно учиться, сознательно и с большими надеждами. ГГОУ, конечно, был послабее для целителей, чем специализированные учебные заведения, но всё же ценился и образование давал неплохое, и это при сравнительно невысоком конкурсе относительно других университетов. Особенно удобно для тех, у кого нет заботливых родителей, готовых поддержать ребёнка и помочь лучше подготовиться в следующем году.
Сложнее всего оказалось увернуться от роли старосты: сосредоточенный, спокойный и серьёзный парень приглянулся куратору. И хотя подобная роль могла принести пользу, дополнительная ответственность Нащокину была совершенно ни к чему, ему своих планов хватало. В итоге он очень удачно устроился: взялся помогать слегка растерянной от свалившейся ответственности новоявленной старосте Катеньке.
Катенька оказалась из тех, кого сложно называть полным именем даже не склонным к фамильярности людям. Большие серые глаза, две аккуратные косички, круглое личико и трогательная улыбка – и что бы там ни крылось внутри, в характере, оставаться ей для окружающих Катенькой или Катюшей до старости.
Девушка на такое реагировала спокойно – наверное, привыкла. Энергичная, отзывчивая и ответственная, она не смогла отказать куратору и была искренне благодарна Антону, который вызвался помочь и организовал остальных. В результате за учебниками на всю группу пошли несколько парней, профессионально вдохновлённых Нащокиным и уверенных, что это их собственная инициатива.
Вся суета первого дня ничем не удивила. Учебники, расписание, общежитие, знакомство со столовой и с картой университета…
Условия оказались очень достойными. Без оговорок достойными, а уж для парня, который в жизни не видел толком ничего, кроме грязного клоповника – родительской квартиры и вечно пьяной матери… Грубое, но чистое постельное бельё и просторная комната на четверых, в которую через приоткрытое окно тянуло запахом реки – райское место.
Соседи Антону тоже достались удачные: один первачок с целительского, как и он сам, но из другой группы, и двое плетельщиков-третьекурсников. Старшие отнеслись к подселению спокойно и без лишней снисходительности, охотно включились в разговор и принялись просвещать новичков.
Первым делом предупредили не связываться с потусторонниками и стараться вообще с ними не пересекаться, благо общих пар у них не было. Помянули некоторых преподавателей общих дисциплин, вредную и полезную поварих, другие необходимые для жизни мелочи, так что соседство со старшим курсом оказалось выгодным.
Уже после ужина к ним вдруг пришла пара незнакомых парней, представившихся студентами пятого, выпускного курса. Антон сразу заподозрил неладное, но те оказались целителями и начали неплохо, с вопросов о том, как устроилось факультетское пополнение, и приглашения обращаться в случае необходимости.
А после тот, который представился Костяном – невысокий и плотный, как боксёр в среднем весе, улыбнулся и всё-таки перешёл к истинной цели собственного визита.
– Ну что, мелюзга, готовы стать настоящими студентами ГГОУ?
– Так мы вроде студенты… – растерянно проговорил Олег, однокурсник Антона.
– Станем после первой сессии, – возразил Нащокин, хотя уже прекрасно понимал, к чему клонят эти двое и чем всё это закончится. Чем конкретно – непонятно, но точно – плохим.
– До экзаменов ещё дожить надо! – заявил один из плетельщиков. – Вы вообще помните, салаги, где находитесь? Это Котёл! Здесь каждый год студенты гибнут.
– Байки это всё, – отмахнулся Антон. – Или по собственной дурости.
– Вы Смотрителя видели? – пренебрежительно хмыкнул Андрей, похожий на цыгана темноволосый парень, которого Нащокин определил для себя как любимца девушек. Было в нём что-то такое, характерное, на что охотно слетались представительницы прекрасного пола.
– Ну видели, и что? – поморщился Олег.
Старшекурсники оживились, плетельщики присоединились к ним, и с полчаса первокурсников пугали зловещими историями из жизни, подводя к мысли о том, что в стенах университета чертовски опасно даже просто учиться и никуда не лезть, потому что Смотритель рядом и он выбирает жертву каждый месяц. Но есть способ обезопасить себя!
Олег наверняка и сам не заметил, когда они согласились пойти со старшекурсниками для получения защиты от Смотрителя и всех остальных бед, эти двое умели уговаривать. Антон заметил, но возражать не стал: нехорошо бросать товарища, да и вряд ли старшекурсники задумали что-то по-настоящему опасное. К тому же это хороший повод взглянуть на остальных «новобранцев». Причём, кажется, не только с их факультета, потому что плетельщики всё это время ухмылялись уж слишком понимающе и охотно подливали масла в огонь.
Олег пытался отмахиваться, что это всё выдумки и сказки, но было видно, что ему не по себе и с каждым шагом всё тревожнее, пока компания двигалась вдоль стены, задворками учебных корпусов. В сумраке мелькали непонятные тени, слышались шорохи и шепотки. А сопровождающие продолжали вполголоса рассказывать страшилки, доводя новеньких до нужной кондиции.
Историй была масса. Про звонаря, который во время Волны упал с колокольни и с тех пор порой по привычке является туда. Про «сад камней» в одном из залов подземелий, где стоят стелы с вмурованными в них людьми, и из некоторых торчат выбеленные временем кости. О громадном белоснежном призрачном псе, которого частенько видят на стенах, и каждое такое явление служит предзнаменованием трагедии. Про дыру на Ту Сторону, которая открывается порой в церкви, отчего ту заколотили и боятся трогать, чтобы не сделать хуже. О прошлом коменданте крепости, первой жертве Смотрителя, который теперь бродит по парку, ищет выпивку, чтобы забыть о своей смерти, и тех, кто нарушает устав, и если заговорить с ним – умрёшь на месте в муках, и это точно, потому что…
Истории были разные, но достаточно однотипные, изобиловали трупами и кровавыми подробностями; этакие повзрослевшие детские пугалки. На подходе к парку Олег уже натурально начал вздрагивать и напряжённо озираться, да и Антон, пусть точно знал, что ничего серьёзного им не грозит и запугивают их намеренно, чувствовал себя неуютно.
И погода словно подыгрывала рассказчикам. Небо закрыли тучи, потянуло сырым стылым ветром. Ночное зрение позволяло не спотыкаться на неровностях дороги, но и только: фонари в парке не горели. Под ногами стелился зловещий блёклый туман, настолько уместный, что невольно возникали подозрения в его неестественном происхождении, постепенно превращавшиеся в уверенность.
А ещё Антон ощущал в воздухе что-то тревожное и отчаянно знакомое, но никак не мог понять: это атмосфера влияет и заставляет искать подвох во всём или к запаху ночного леса впрямь примешивается нечто чуждое?
