Текст книги "Дрянь с историей (СИ)"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Глава вторая. Диплом и командировочное направление
Рыжая девка оказалась пиявкой. Неожиданно, но… предсказуемо. Серафим перевидал их за жизнь столько, что давно уже перестал считать – твари буквально слетались к нему, как мухи на полежавшую кучу. То есть и хотелось бы сказать про мёд, но эта присказка всегда вызывала у него вопросы, потому что мёд обычно привлекал ос, а вот мух – совсем иная субстанция.
Поначалу он не понимал, что происходит, и не умел распознавать паразитов среди обычных людей, потом сообразил, потом помогал их ловить, а потом просто начал носить с собой на всякий случай несколько артефактов-кандалов, отрубающих тварям каналы питания. Когда была такая возможность – сдавал куда следовало, когда не было – так и оставлял, они сами быстро дохли от истощения.
Пиявками по принципу подобия называли один из видов бестелесных тварей с Той Стороны. Они просачивались, занимали тело какого-нибудь бедолаги, быстро выжирали его самого, а потом брались за окружающих. По мелочи постоянно тянули жизненные силы из всех, кто находился рядом, но для существования этого не хватало, поэтому вскоре они все начинали убивать. После секса с такой вот заразой жертва умирала во сне от остановки сердца, и не так-то легко было впоследствии установить, что на самом деле её просто сожрали.
У самого Серафима они ничего откусить не могли, чему очень удивлялись, но – недолго, потому что метод борьбы с ними был отработан достаточно давно: смертная казнь. Прежнего хозяина тела уже не существовало, а с гибелью оболочки умирал и паразит. По понятным причинам Дрянин испытывал к ним брезгливость с лёгким оттенком злости: слишком легко было провести параллели с самим собой, пусть он точно знал, что пиявкой не является, сохранял свою привычную личность. Однако с женщинами больше одной ночи не проводил: для них это заканчивалось не смертью, но головной болью, тошнотой и множеством других не смертельных, но неприятных симптомов.
Еву он заподозрил не сразу. На вечеринке просто заинтересовался красивой женщиной, он действительно любил рыжих, а эта ещё кокетничала напропалую и всем своим поведением обещала приятную ночь без обременительных последствий. Зачем отказываться от столь щедро предложенного удовольствия?
Пиявку распознал только в парке, во время поцелуя, потому что ощутил, как из него тянут силы. Вот только задерживать сразу не стал, потому что… У неё получалось! Впервые в его практике, а практика была богатой.
Да и в остальном женщина сильно отличалась от тех пиявок, которых он встречал раньше. Паразиты цеплялись к людям одиноким и замкнутым, и хотя старались копировать поведение человека, но получалось не очень-то хорошо. Они обычно приживались на дне общества, среди пьяниц, мелких преступников и дешёвых проституток – там, где появление нового лица никого не удивляло, а все странности легко списывались на алкоголь или что посерьёзнее. Странностей хватало, всё же существа эти были порождениями Той Стороны и мыслили иначе, чем люди.
И тут вдруг – Ева. Яркая, красивая, уверенная в себе женщина. Больше того, преподаватель практической дисциплины! Вряд ли она так нагло и прямо врала по поводу своей специальности и цели приезда. Может быть, что-то скрывала и недоговаривала, но Серафим достаточно уверенно распознавал откровенную ложь. Да, провести его тоже могли, но – не обыкновенная пиявка.
А вот необыкновенная…
Он решил наблюдать, и дальше любопытство лишь окрепло, а вопросы – умножились. Она действительно тянула энергию, хотя и непонятно, откуда и как её брала, потому что жизненной силы в нём не было. Серафим ни на грамм не был чародеем, но зато видел потоки сил и научился различать разные чары, так что не заметить этого не мог. Этого, и после – наличия у неё дара потусторонницы, которым Ева уверенно пользовалась.
И кроме того, она явно ждала, что он отключится после секса. Именно отключится, а не умрёт, это сложно было не заметить! И его собственная аура ей не повредила, Ева чувствовала себя прекрасно – до того, как он «очнулся».
Очень занятная пиявка, которую стоило рассмотреть внимательно. Лучше было бы не отпускать от себя или сразу отдать специалистам, потому что в её случае надёжность браслета вызывала сомнения, но… Было другое, гораздо более важное дело, которое мешало сосредоточиться на Еве, а расстаться с новой игрушкой вот так сразу он оказался не готов. Слишком редко он в последнее время испытывал эмоции и такой яркий интерес.
Когда пиявка ушла, Серафим некоторое время простоял неподвижно, оглядывая своё место обитания на ближайшие дни. Весьма неплохие условия: просторная комната с письменным столом, одёжным и книжным шкафами, удобной широкой кроватью, на которой одному весьма вольготно, да и вдвоём, как он успел заметить, неплохо. Дощатый крашеный пол, посередине – овальный серый ковёр с немудрёным рисунком. Тонкий и слегка полинялый, но даже такая попытка создать уют вызывала некоторое уважение.
Потом Серафим опомнился, достал наладонник и выложил его на стол, запер входную дверь и, сняв китель, шагнул с ним к платяному шкафу, чтобы повесить. Аккуратно застегнул и расправил, снял несколько пылинок и мелкое пёрышко, видимо перебравшееся с подушки, отряхнул лацкан, аккуратно поскрёб когтем шитьё на обшлаге, к которому прилип какой-то сор. Мгновение поколебавшись, снял и внимательно осмотрел форменные брюки, смахнул пыль внизу и тоже пристроил их на вешалку, после чего спрятал одежду в шкаф.
Если когда-то Серафим отличался честолюбием, то это уже давно прошло, и сейчас адмиральские погоны были поводом не столько для гордости, сколько для ностальгии и уважения к тем, с кем вместе он шёл по этому пути. Уважение проецировалось и на мундир, к которому Дрянин относился с некоторым пиететом, но – только оно. Таскаться по университету в шитье и блеске он не собирался, тем более когда накрепко тут застрял.
Окинув взглядом пустые полки, Серафим поморщился и ещё некоторое время потратил на то, чтобы разложить из сумки немногочисленные пожитки: у него имелась глупая примета, что если в командировке не распаковывать и не раскладывать взятую с собой одежду, то не придётся задерживаться. Работала она с переменным успехом, сейчас – провалилась с треском. Потом ещё пара минут ушла на то, чтобы прибраться в комнате – тщательно заправить постель, подобрать попавшиеся на глаза женские шпильки и ссыпать их в один из ящиков в шкафу. Привычку к порядку в него вбили ещё в училище, с тех давних пор она стала частью натуры, и бардак Серафим искренне презирал.
После этого Дрянин надел потёртые мешковатые штаны, сменил рубашку, которую ещё предстояло привести в порядок, на футболку, зашнуровал старые кеды. Про маскировку помнил, но оттягивал момент воссоединения: пиявке он не соврал, маска действительно утомляла. Слишком тяжёлой была личина – не столько психологически, к этому давно пришлось привыкнуть, сколько физически. Каждый раз, надевая артефакт, Серафим словно натягивал жутко тесную одежду на пару размеров меньше, которая жала везде, а особенно – в голове.
Посильная плата за качество маски, скрывавшей не только внешность, но и материальные проявления вроде когтей и клыков. Цепочки только долго не жили – не выдерживали. Толстые или тонкие, неважно какого плетения, через некоторое время они начинали буквально рассыпаться, а шнурки распадались на волокна не больше чем за час. Мастер, который эту личину собрал, предупреждал, что так и будет, но других вариантов они тогда не придумали. Хорошо было бы сделать перстень, но его не получалось настроить так качественно, артефакт должен был находиться вблизи центра тела.
Впрочем, всё это происходило давно, сейчас чародейская наука наверняка шагнула далеко вперёд, и можно было заказать новый, попроще и поудобнее, но до этого никак не доходили руки. Всё же привычка – великая вещь.
Повезло, на этот раз не порвалось звено цепочки, а разогнулось кольцо, крепившее замок. Подогнув его по-простому, зубами, Дрянин нацепил артефакт и отправился на пробежку. Во всяком случае, именно так это должно было выглядеть со стороны, а по факту хотелось осмотреться на территории университета без лишних глаз и соотнести запомненную карту с местностью.
Про ГГОУ он раньше только слышал и только в прикладном смысле – заведение славилось своими выпускниками, которые очень ценились по всей стране и особенно за её пределами, потому что здешние студенты не имели контрактов с армией и вполне могли уехать куда-то ещё. Уезжали, правда, редко, большинство находило применение своим способностям и здесь.
И легенды, конечно. Слухов про Котёл ходило неисчислимое множество, один другого оригинальнее. Большинство – глупые, некоторые – откровенно смешные, а вот некоторая, на первый взгляд нелепая, часть неожиданно оказалась правдой. Например, если информацию про бессменного ректора ему выдали сразу всю, включая главный маленький секрет, то про Смотрителя никто не мог ничего толком сказать, даже компетентные люди, курирующие это заведение. Некоторые устало отмахивались и разводили руками – информации нет, другие пожимали плечами. Один только высокопоставленный офицер из внутренней разведки, помявшись, честно признал, что это тайна слишком высокого уровня допуска, и даже Дрянину знать не положено. И тоже заверил, что к проблеме Смотритель не может быть причастен. Почему – не объяснил, но ему Серафим в достаточной степени верил, чтобы сдвинуть эту загадочную персону в конец списка подозреваемых.
На внимательный осмотр территории ушла пара часов.
Котёл его разочаровал, потому что выглядел совсем не так зловеще, как о нём писали, и походил скорее на большую лужу нефти: его хоть и наполняла вода, но берега не просматривались даже возле самой поверхности, как должны бы. Защитный купол казался надёжным, и намешано там было всякого: и потусторонники постарались, и плетельщики приложили руку. Наверное, преодоление этой защиты могло бы сойти студентам за успешный экзамен.
Разочаровали замки на тех дверях, которые должны были оставаться закрытыми. Церковь, несколько входов в подвалы – о них вроде бы позаботились и тоже усилили запоры чарами, но намного проще, чем на крышке Котла.
Осмотрелся Дрянин и по периметру, даже перешёл мост, прислушиваясь и присматриваясь к окружающему миру, но ничего необычного здесь пока не наблюдалось. Его предупредили, что в начале учебного года университет «выключается» из остального мира, и попасть сюда становится возможно только с разрешения Смотрителя, равно как и выйти, для чего преподавателям и выдавались именные пропуски-браслеты, чтобы постоянно не бегать в поисках неуловимого привратника, но пока никаких следов этих чар он не видел, а связь перекрывали стандартные глушилки.
Закончив с рекогносцировкой, Серафим сразу направился к ректору, чтобы с утра испортить ему день неприятными новостями. Всё же некоторые плюсы, кроме живучести, его тело имело: например, не выделяло пота, поэтому душ требовался редко, куда чаще он принимал водные процедуры исключительно ради удовольствия.
Секретарь ещё не занял своё место в небольшой и уютной ректорской приёмной, поэтому Дрянин без заминки и стука вошёл в кабинет, где застал местное начальство за чаем и документами.
Тихон Ильич Ложкин выглядел на своей должности до крайности уместно. Лет шестидесяти на вид, живой и деятельный худощавый мужчина в старых очках с толстой оправой, с коротко подстриженными седыми волосами вокруг чистой лысины и аккуратной щёточкой усов. Скромный тёмный костюм-двойка сидел на нём вроде бы и по размеру, но немного неловко, а чистая белая рубашка и простой чёрный галстук упрощали ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда?
Кабинет был ему под стать. Светлые стены, простая мебель – по большей части книжные шкафы; не кресла – жёсткие стулья со спинками, занимавшие свои места, конечно, не так давно, как хозяин кабинета, но точно не первый десяток лет. Из нового на глаза попадался только экран вычки, то есть вычислительной машины, сейчас погашенный.
– Серафим Демидович? – удивлённо приподнял брови ректор. – Вы рано. Что-то случилось?
– Не то слово, – поморщился тот, без приглашения занял стул напротив хозяина кабинета и принялся делиться новостями.
Учитывая, что в ГГОУ редкий семестр обходился без трупа или исчезновения, а то и нескольких, восемь пропавших студентов сверх этого «плана» за четыре года никак не сказывались на статистике. Студенты гибли во время попыток влезть в Котёл и самостоятельных экспериментов с чарами, бесследно пропадали в обширных подземельях, где тоже хватало своих тайн и опасностей. Если верить Смотрителю, которому полагалось верить на слово, каждый раз смертью заканчивалось очередное нарушение правил.
Каждый, кроме этих восьми, и тогда ректор сам вызывал полицию.
Первый пропал в общежитии. Как сказал его сосед по комнате, собирался выйти за корпус покурить, но снаружи его уже никто не видел, хотя дело было днём. Обычный парень из природников, поступил на лекаря. Дар сильный, но не уникальный. К моменту исчезновения он и месяца не успел отучиться, с одногруппниками познакомился шапочно и ни с кем не успел сблизиться, с соседом отношения тоже сложились нейтральные – с потусторонником-практиком, нацелившимся на службу в патруле пятикурсником, у них не нашлось общих интересов и серьёзных поводов для конфликта.
Полиция провела дознание, но ничего вразумительного не нашла. Соседа этого проверяли наиболее тщательно, потому что у него едва ли не единственного мог произойти хотя бы мизерный конфликт с пропавшим, но потусторонник оказался непричастен. Полиция шастала здесь почти месяц, но дело так и повисло в нераскрытых.
В убийстве на следующий год, весной, второй жертвы почти сразу, на первом же допросе, сознался её поклонник. Мотивом он назвал ревность.
Третий тоже пропал осенью, после большой студенческой гулянки, устроенной вопреки сухому закону, и там имелось целых трое подозреваемых, которые в конце концов просто вылетели из университета за грубое нарушение устава, а дело заглохло.
Четвёртой была девушка весной. Другой следователь очень долго мурыжил её парня, потому что картина складывалась вполне обыденная: накануне они поругались, вот он и скинул подружку в Орлицу. Но в конце концов парню повезло, никаких доказательств не нашлось, зато отыскалось шаткое алиби, и дело в конце концов тоже развалилось.
Пятый, по версии следствия, покончил с собой – у него были большие проблемы в семье и с психикой.
Шестая девушка пропала во время большой неразберихи, когда один придурок в своей комнате общежития пытался собрать сложный артефакт, и тот сдетонировал. Тогда погибло восемь человек, останки так пострадали, что разобраться в них не сумели даже чародеи, и, когда её не досчитались, тоже причислили к жертвам.
Исчезновение седьмого заметили не сразу, разбег времени составил трое суток: так вышло, что он жил один, без соседей, да к тому же плохо себя чувствовал, так что с занятий в пятницу его отпустили и в субботу разрешили не приходить. Про него вообще никто ничего не мог сказать толком, потому что парень ни с кем не общался и даже здоровался только тогда, когда к нему обращались.
Восьмая девушка пропала за пределами университета: ей пришло сообщение о смерти отца, студентку отпустили домой, но до дома она так и не добралась, хотя небольшой городок Орлицын, через который тянулась железнодорожная ветка, раскинулся всего в двадцати минутах ходьбы по дороге от моста.
Последний случай попал к немолодому и очень дотошному следователю губернской прокуратуры, который недолюбливал ГГОУ и чародейство в целом, поэтому начал копать со старательностью и упорством бульдозера. И выкопал.
До него никому не приходило в голову объединить все эти исчезновения в одну цепочку. Попались они разным отделам, три из восьми оказались закрыты и выглядели в таком качестве вполне логично, да и все остальные терялись на фоне обычных проблем с университетом. Но следователь Каверин не просто собрал в кучу разрозненные дела, а ещё и нашёл систему, которая поставила на уши не только губернские чины, но и военную прокуратуру, высшую следственную инстанцию страны, и в конечном итоге привела сюда Дрянина.
Восемь молодых чародеев. Четверо парней на осеннее равноденствие, четыре девушки – на весеннее. Если это не серия с каким-то ритуалом, то что такое тогда серия⁈
Допускать очередную жертву не собирались, поэтому вознамерились брать мерзавца в начале учебного года. План был аккуратен, продуман и начал реализовываться ещё с весны. Каверин должен был заменить преподавательницу из числа потусторонников, которая читала теорию и классификацию тварей Той Стороны и ушла в декретный отпуск, и потихоньку заняться расследованием с помощью ещё пары человек, внедрённых в разные социальные группы в университете – два студента и один аспирант, все специалисты с хорошим опытом работы под прикрытием, все поступили сюда общим порядком, без привлечения излишнего внимания.
Дрянин же должен был прикрывать расследование на случай, если придётся столкнуться с сильным и опасным сумасшедшим чародеем, а возможности быстро привлечь помощь не представится. В гражданском университете было очень мало людей с боевым опытом, разве что потусторонники-практики, но студентов убивала вполне местная, человекообразная тварь, против которой они бессильны, а Дрянин… Он их столько передавил за свою жизнь, что вряд ли этот мог чем-то удивить. Адмирал приехал с помпой и шумом, изображая свадебного генерала, но «на самом деле» – с очередной проверкой. При таком раскладе убийца вообще не должен был подумать о том, что кто-то приехал что-то расследовать.
Хороший план. Продуманный. Аккуратный. Казалось бы, что могло пойти не так?
Чёртов Каверин умудрился по дороге сюда попасть в чёртову аварию и повредить чёртов позвоночник! Позвоночник! Не мог отделаться парой рёбер, так нет же… Лекари давали хороший прогноз на полную реабилитацию за несколько месяцев, и за следователя, конечно, стоило порадоваться – мог убиться или остаться калекой. Но жизни Дрянину это не облегчало.
– Бог ты мой, какая беда! – вздохнул Ложкин, который на середине рассказа снял очки и принялся нервически их протирать большим клетчатым платком. И натирал до сих пор. – И что делать? Как же мы без преподавателя⁈ Серафим Демидович, а может, вы? С вашим опытом…
– Тихон Ильич, с моим опытом я могу только практику вести, и то… вряд ли мой опыт кому-то поможет, – скривился он. – Я ни черта не понимаю в этой вашей классификации, я только знаю, как кого из них убивать.
– А вот заодно и подтянете! – оживился ректор, захваченный новой идеей. – Курс старый, у Танечки и конспекты все, и планы – всё уже отточено, она всё оставила, и если…
– То есть вас только это беспокоит? – с кривоватой усмешкой оборвал его Дрянин. – А не то обстоятельство, что убийцу некому ловить?
– Убийца то ли есть ещё, то ли нет – непонятно, а лекции Танечкины у всего первого курса в программе! То есть преподавателей-то у нас по этой дисциплине в штате трое, но они и так загружены! Мне просто некуда объединять столько учебных групп, и…
– Почему это должно волновать меня? – оборвал его Серафим, который от такой наглости в первый момент опешил и не нашёлся с возражениями.
– Ну вы же хотите влиться в коллектив! – безмятежно отозвался Ложкин с ласковой, беспомощной улыбкой человека тихого и безобидного. – Если убийца есть, то он же наверняка из числа преподавателей, а не студентов. К одному из своих они отнесутся гораздо лучше, дамы – так и непременно! Вы уже очаровали их на вчерашнем вечере, а если окажетесь их коллегой, тем более всё, что знают, расскажут.
– И как вы предлагаете совмещать всё это с расследованием?
– Прекрасно! Я уверен, у вас всё получится!
– Я подумаю, – сумрачно уронил Серафим.
– Думайте, конечно, – продолжая благостно улыбаться, покивал ректор. – Ксения Андреевна как раз всё оформит и передаст Мариночке, и я Владу скажу, он и материалы подберёт, а там уж как отыщется специалист, так мы вас и…
– Мне надо поговорить с этим вашим Смотрителем, – резко сменил тему Дрянин.
Рациональных возражений не нашлось, поэтому Серафим опасался не сдержаться: слишком хотелось свернуть кому-нибудь шею. Лучше бы тому, кто прореживал поголовье студентов, но можно и ректору. Даже интересно, чем может закончиться подобное покушение? За пределами ГГОУ понятно, а здесь?
– Да, пожалуй, и правда, – рассеянно согласился Ложкин. Несколько мгновений он смотрел прямо перед собой расфокусированным взглядом, потом сообщил: – Вы можете найти его возле Орлицы, неподалёку от моста.
– И последний вопрос. Молодая рыжая преподавательница с именем Ева. Кто она?
– Припоминаю, вы с ней вчера танцевали, верно? – понимающе уточнил ректор. – Калинина Ева Александровна. Ну к убийствам она точно не может быть причастна, девочка устроилась только этим летом взамен Маркина, супруга Танечки. Он перевёлся в другой институт, чтобы быть вместе с женой – младенцам в нашем университете не место, это может быть опасно, да и для беременных на поздних сроках… – Он запнулся, потому что на этом месте Дрянин рывком поднялся с места, явно не желая слушать подробности жизни семьи Маркиных. – Хорошего дня! И вечером зайдите к Медведкову на факультет, для вас приготовят расписание!
После такого напутствия и без того закипевший уже Серафим покинул кабинет ректора стремительно и молча, едва не сбив в дверном проёме бессменного ректорского секретаря, та едва успела отпрянуть с дороги.
– Тихон, ты что сделал с бедным мальчиком? – растерянно спросила она, прикрыв за собой дверь кабинета.
– Я с этим мальчиком сделать ничего не могу. Этот «мальчик» постарше меня будет, а кроме того, мне голову откусит и не заметит, если всерьёз рассердится, – вздохнул он в ответ и поднялся из-за стола, чтобы поприветствовать помощницу и поцеловать её сухую тонкую ладонь. – Доброе утро, душа моя Ксения Андреевна! Как спалось?
– Тихон, я серьёзно тебя спрашиваю, – проворчала она, но всё равно улыбнулась и заботливо поправила ему галстук и пиджак. И вздохнула, укоризненно качнув головой. – Опять костюм не вышел. Говорила же, не меняй без меня… Так отчего господин адмирал выскочил отсюда так, словно ему перцу под хвост сыпанули?
– Преподавание – очень увлекательное занятие. Он просто ещё не пробовал и не знает, что мизантропия среди его будущих коллег – распространённый недуг. А мне нужен кто-то к потусторонникам, пока не найдётся постоянная замена. Ксения, душа моя, поговори с Мариной, пусть она господина адмирала временно устроит взамен Маркиной и сделает запрос в управление, а то господин сыщик к нам приехать не сможет.
– То есть ты подсунул ему студентов? – удивлённо вскинула брови женщина. – Человеку, который, как говоришь, легко откусит тебе голову? Мало у нас студентов пропадает⁈
– То ж мне! А то студенты, – улыбнулся он. – Не волнуйся, душа моя, тут ещё кто кого сожрёт. Но мы постараемся найти замену.
– До или после? – уточнила она с иронией.
– Как повезёт, – невозмутимо пожал плечами Ложкин. – Чаю?
– Лучше я пойду запрос поскорее отправлю, – вздохнула она, вновь окинула его внимательным взглядом и пригрозила: – А потом вернусь, и мы приведём в порядок твой внешний вид!
* * *
Очень удачно получилось, что Смотритель находился далеко: пока дошёл до моста, Серафим унял раздражение и взял себя в руки.
Жизнь помотала Дрянина по стране и должностям, ему случалось браться за очень многое и очень разное. Доводилось командовать кораблём и эскадрой, убивать людей в рукопашном бою и издалека, огнестрельным оружием, решать вопросы снабжения и расстреливать на месте по законам военного времени. Служить научным пособием и добывать оные пособия в честном бою, проводить исследования и ассистировать при вскрытии, заниматься обеспечением научно-исследовательского института в хозяйственной части. Ловить преступников, свихнувшихся переродцев и шпионов, выслеживать тварей с Той Стороны и тварей земных. Он вообще не думал, что сейчас может найтись дело, к которому он никогда не имел касательства.
И вот – здравствуйте! Толпа детей, которым надо утирать сопли.
Серафим не любил людей, особенно – людей незнакомых, а уж тем более – детей и подростков. Но и отказаться не мог, слишком разумной была идея ректора.
Да, старый план летел к чертям, и за расследование предстояло браться самостоятельно. Ему клятвенно обещали, что Каверин передаст все свои наработки и поделится тем, что держал в голове и не записывал, всё это соберут и привезут через пару дней, так что материалы будут.
Понятно, почему на место травмированного не прислали кого-то нового и целого: попробуй ещё найди подходящего, надёжного, опытного специалиста, который вживётся в роль преподавателя так же хорошо, как Каверин, как раз читавший лекции в школе полиции. Попроще и похуже – можно, но один уже здесь есть, и зачем пригонять ещё одного, менять шило на мыло? Дрянин хотя бы успел войти в курс дела.
Что до легенды… Старая привычка не болтать и присматриваться сослужила хорошую службу, он вчера почти ничего и никому не сказал о себе, вообще мало с кем разговаривал. Хоть что-то о цели визита, кроме парадного поздравления, сообщил только пиявке, но та версия вообще ничего не значила. Да и в любом случае болтать не в интересах этой Евы, а к исчезновениям она вряд ли причастна.
Переиграть легенду достаточно просто. Он прибыл с проверкой, а тут случайно заболел преподаватель, и Дрянина попросили заменить. И он согласился, воспользовавшись поводом задержаться подольше в надежде до чего-то докопаться.
По дороге до моста он успел снова связаться с Максом Ланге, товарищем из военной прокуратуры, который организовывал операцию, высказать всё, что о нём думает, – не сообщив, впрочем, ничего нового, – и согласовать новый план, а заодно, чтобы два раза не звонить, попросил выяснить всё о Еве Калининой. С Серафимом они были знакомы давно и крепко, поэтому Макс не удержался от пары ехидных замечаний на тему интереса Дрянина к очередной женщине, после чего снова был грубо послан, но только довольно заржал в ответ и попрощался, пообещав всё выяснить.
Смотритель действительно обнаружился у моста. Мрачная фигура в плаще до пят возвышалась чуть сбоку у начала перил и, судя по позе, созерцала водную гладь. Спрятанные в складках плаща руки не шевелились.
Приближение Серафима существо – вряд ли оно было человеком – почувствовало и обернуло к подошедшему адмиралу маску. Эта образина даже на Дрянина производила впечатление и заставляла чувствовать себя рядом неуютно. Или дело было всё-таки не в маске, а том, как Смотритель ощущался?
Точнее, не ощущался вовсе. Ни человеком, ни переродцем.
– У меня есть несколько вопросов по поводу пропавших студентов, – сразу начал Серафим с главного.
– Я слушаю, – вежливо кивнула маска.
Голос Смотрителя, шершавый и тихий, ещё более приглушённый маской, однако, накрепко ввинчивался в уши, несмотря на шелест ветра и птичьи крики, и застревал в голове.
– Как именно вы отделяете этих убитых от остальных студентов, которые умерли тут по той или иной причине? Есть какие-то отличия?
– Я знаю, что случилось с остальными. С этими – нет. Они… исчезли, – явно с трудом подобрал он подходящее слово.
– Умерли?
– Возможно. Они исчезли. Так, словно их никогда не было.
– То есть они могут быть живы? – уточнил Дрянин.
– Могут. – И опять молчание.
– В таком случае где они могут находиться? Они покинули университет?
– Не знаю. Были – а потом не стало.
– То есть вы ощущаете всех людей на территории университета, а этих перестали? – предположил Серафим.
– Да, – подтвердил Смотритель и даже кивнул, подчёркивая сказанное.
– Как именно можно закрыться от вашего чутья? И можно ли?
– Если закрылись, значит – можно, – последовал логичный ответ.
– То есть раньше такого не было?
– Нет.
– Какую природу имеет это чутьё? Чары, что-то вроде связи переродца с местом? Если говорить о домовых, леших и прочих.
– Не знаю.
– Но хоть какие-то предположения? Вы здесь давно, какую природу может иметь эта сила? Кто может закрыться? Плетельщики, переродцы, потусторонники?
– Не знаю. Раньше не случалось.
Серафим понял, почему допросы Смотрителя его предшественники или не проводили вовсе, или не подшивали к расследованиям, или подшивали, но весьма скупые и маловразумительные: дело это оказалось слишком муторным и неблагодарным. Существо не отказывалось отвечать, но очень редко выдавало развёрнутые ответы, да и то развёрнутые в сравнении с остальными. Предположений не строило – то ли не могло, то ли не хотело, прояснять природу чутья и рассказывать о своих возможностях – тоже не спешило. Да, нет, не знаю. По кругу.
Способов надавить на него, кажется, не существовало в природе, разговорить и перевести этот допрос из «да-нет-не знаю» в плоскость нормальной беседы так и не удалось. Взывать к эмоциям тоже бесполезно: то ли его не волновала судьба пропавших студентов, то ли с эмоциями как таковыми была напряжёнка.
А вот у самого Дрянина их становилось всё больше: ситуация злила. Причём больше не странный собеседник, а то, что вокруг его существования нагородили такую тайну и напустили столько дыма. И дело не в том, что он не верил на слово в невиновность Смотрителя – верил, особенно после общения с ним. Это существо тут давно, с чего бы ему вдруг начать кого-то убивать, да ещё сознаваться в этом? Ему верили на слово, сказал бы, что умерли, никто бы и копать не стал.
Но Серафим чувствовал, что в этой их внезапной пропаже и восприятии её Смотрителем имелась нужная зацепка. Но как выудить её на свет, если понятия не имеешь, на чём это чутьё построено?
– А что вы вообще делаете в университете?
– Слежу за Котлом, дверью и стенами.
– Дверью? – переспросил Дрянин, потому что два других объекта звучали более понятно, а дверь почему-то оказалась в единственном числе.
– Да.
– И где находится эта дверь?
– В Котле. – Ответ был по-прежнему лаконичным, но Серафим подобрался: кажется, он наконец подобрал правильную формулировку и правильный вопрос.
– И куда она ведёт?
– Никуда.
– А откуда? – сощурился Дрянин.
– С Той Стороны.
– То есть вы выполняете функцию привратника?
– Я слежу за дверью.
– Чтобы что? Она была открыта или закрыта?
– Да.
– По обстоятельствам?
– Да.
По каким – он уже спрашивать не стал, не о том разговор.
Достоверно никто этого, конечно, не знал, потому что свидетелей начала Волны в живых не осталось, но потом многие пытались выяснить и разобраться. По мере накопления знаний о произошедшем и о Той Стороне сложилась основная версия.
