Текст книги "Дрянь с историей (СИ)"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
До назначенного времени оставалось двадцать минут, идти – пять, придёт пораньше и выберет удобное место, чтобы полистать ведомости.
* * *
Тринадцатая группа телесников оказалась совсем не так страшна, как думала Ева, – во всяком случае, основная её часть, прибывшая этим поездом. Студенты искренне обрадовались наличию у себя куратора и сгрудились возле неё, заставив почувствовать себя наседкой с цыплятами. Пара бойких ребят с ходу начала подбивать клинья и рассыпаться в комплиментах, но их даже осаживать не пришлось, всё легко свелось к шутке. А потом стало вовсе не до веселья, когда Ева велела им выдвинуть из своих рядов старосту группы.
Стоило бы, конечно, понаблюдать за ними всеми внимательнее и, может, выбрать кого-то более надёжного и серьёзного, но пока оставалось решать проблему так.
Поскольку никакого ответственного должностного лица в общежитиях не было, списки на расселение каждому куратору выдали отдельно. Ева понятия не имела, откуда они взялись и кто ими занимался, да и знать не хотела, но наверняка не обошлось без Смотрителя, или кто там ещё нёс ответственность за снабжение университета? Для неё главное, что быт налажен, и налажен хорошо.
Уборка проходила по выходным, тогда же обновлялось – или очищалось – постельное бельё. Вещи никогда не пропадали, только пыль, грязь и мелкий мусор, а вот всё остальное ложилось на совесть обитателей комнаты. Неурядицы со светом, водой и прочими коммуникациями, насколько Ева успела узнать, случались исключительно редко, а если всё-таки случались и по каким-то причинам не решались сами собой, в каждом общежитии при входе имелся небольшой почтовый ящичек для заявок, куда следовало сообщать обо всех проблемах. Никто никогда не видел, чтобы эти записки оттуда доставали, но они исчезали, а проблемы – решались. Ну, или некто не считал заявку достойной реакции, и тогда она находилась на столе заявителя с красным штампом «отклонено».
Там же, возле ящика для писем, имелся стенд с правилами проживания в общежитии и внушительный «прачечный» ларь: туда складывали испачканную или испорченную одежду, а вскоре она появлялась в вычищенном виде в шкафу у хозяина. Говорили, ни разу не перепутали.
Вообще-то всё это здорово походило на работу домовых, но были ли на территории ГГОУ эти переродцы или нет – не знала ни Ольга, ни другие коллеги, с которыми Ева успела всё обсудить, так что ожидавших открытия страшной тайны студентов постигло разочарование. Все они уже бывали здесь, когда сдавали вступительные экзамены, все ознакомились с правилами, но тогда им никто не сообщил подробностей, и оставалась надежда, что тайны откроются позже: все дружно решили, что для допуска к этим тайнам требуется какой-то особый статус. Кажется, куратору, что она тоже не в курсе, не поверил никто.
Калинина обустроила подопечных и раздала им тонкие брошюрки университетского устава с наказом вызубрить от корки до корки и сдать с началом учебного года под роспись, прекрасно понимая, что намучается с этой сдачей и хорошо если половина действительно выучит. Но она, по крайней мере, попытается.
После этого Ева сходила на обед и вернулась к себе, чтобы разобраться с подготовкой к следующим занятиям. И обнаружила маленькую, но трагическую потерю: то ли она сама, то ли соседка опрокинула открытый флакон с шампунем в раковину, и тот весь вытек. Жалко было почти до слёз: полный флакон, дорогой, хороший, и вдруг – нате! И главное, непонятно, где теперь взять замену? Ева заказывала его через сеть и ждала три недели, а тут…
В итоге делами она, конечно, занялась, но настроение оказалось безнадёжно испорчено, что почти сразу заметила Ольга, забежавшая за ней перед факультетским собранием.
– Ты чего такая грустная? – удивлённо спросила Томилина, пока Ева собиралась. – Не поладила со студентами?
– Нет, студенты хорошие, к ним претензий нет. Шампунь у меня погиб, – со вздохом призналась та, выпуская коллегу из комнаты и запирая за собой на ключ. Ничего дурного Калинина не подозревала, просто привычка. – А доставка здесь какая-нибудь есть? Можно что-то заказать?
– Да заказать-то можно, если из города. А тебе зачем? Какой-то особенный шампунь?
– Для цвета. Очень хороший, не представляю, что делать… Ну закажу я, приедет он через месяц, а что делать всё это время?
– Боже, Ева, ну что за глупости! – фыркнула Ольга. – Я тебя с одной девочкой познакомлю, она делает совершенно шикарную косметику, твой супер-пупер шампунь ни в какое сравнение не пойдёт!
– Не доверяю я самодельным снадобьям, – честно призналась Калинина. – Мало ли что туда намешают? С производителя хоть спросить можно…
– Тут профи получше твоего производителя, – пренебрежительно отмахнулась Оля. – Настоящая кикимора, между прочим, талантливая – жуть! Сама всё выращивает, ей ректор целую теплицу выделил, потому что для целителей много нужного делает, и сама готовит. У нас все девчонки к ней бегают. Ты же в ГГОУ, у нас тут каких только умельцев нет!
– Да уж. И артефактор?
– Найдётся, – улыбнулась Ольга. – А что, тебе что-то нужно? Уж не противозачаточный ли? – мурлыкнула заговорщицки, подцепив спутницу под локоть и хитро блестя глазами.
– А он и такие делает? – рассеянно уточнила Ева, задумавшись. Серафим явно из переродцев, так что волноваться не стоит, но всё же…
– И такие, – рассмеялась Томилина. – А ты мне явно не всё рассказала про адмирала!
– Так и ты мне не сказала, куда в городе пропала, – легко отбила она.
– Ну да, – вздохнула Ольга. – Один-один. Но с Сонечкой я тебя познакомлю, она правда умница!
– Знакомь, – согласилась Ева – и на неуклюжий перевод темы, и на кикимору. В конце концов, даже если она закажет свой, в ближайший месяц надо как-то жить, желательно – с чистой головой. – Погоди, но, если здесь есть кикимора, она же не может не знать других переродцев? Домового, если есть, так уж точно!
– А домовой-то тебе зачем? – искренне удивилась Ольга.
– Интересно, – пожала плечами Ева. – Судя по всему, за общежитиями следит именно домовой, и я не понимаю, зачем делать из этого великую тайну. Ну есть и есть, а все почему-то секретничают.
– Домовой тоже имеет право на частную жизнь, если не хочет показываться – его право. Соня знает, конечно, но сразу сказала, что такие вопросы обсуждать не будет.
– Да, ты права. И дорого Соня берёт?..
Вот так, болтая о женском, они и добрались до одного из учебных корпусов. Собрание декан проводил в одной из самых больших лекционных аудиторий, стулья в которой были расположены амфитеатром, разделённым на три сектора двумя проходами, каждый из которых заканчивался своей дверью. Открыты сейчас были обе. Помещение наполнял сдержанный гул, который порой прерывали более резкие звуки вроде взрывов хохота: преподаватели мало отличались от студентов, они тоже тратили время за разговорами, порой весьма эмоциональными.
Ева подобные аудитории раньше видела только в фильмах, поэтому немного залюбовалась – высоким сводчатым потолком, бледно-голубыми стенами, украшенными простыми белыми полуколоннами и скромным лепным бордюром.
– Ну что, пойдём вливаться? – весело предложила Ольга, поторопив замешкавшуюся на входе спутницу.
– Позвольте не согласиться, – прозвучал над головой знакомый мужской голос, и на талию Евы легла ладонь. Обе женщины вздрогнули от неожиданности, Калинина метнула на бесшумно подошедшего адмирала возмущённый взгляд, но тот спокойно продолжил, даже не заметив: – С вашего позволения, Еву я похищаю.
– Пожалуйста-пожалуйста, общайтесь! – радостно заверила Ольга, окатила коллегу довольной улыбкой «так-так-всё-понятно» и лёгкой походкой устремилась вниз по лестнице, без сожалений оставив ту на растерзание.
– Что за дурацкая привычка – подкрадываться? – вздохнула Ева, но упираться не стала, позволила утянуть себя на последний ряд стульев.
За день она успела остыть, а вёл себя Дрянин сейчас пусть и странновато, но прилично, не устраивать же скандал на ровном месте. Да и про браслет она с самого утра не вспоминала, он не мешался и не привлекал внимания, так что предъявлять по его поводу претензии показалось неуместным.
– Полезная привычка, – рассеянно отмахнулся Серафим и по пустому ряду дошёл до самого угла, в который и забился.
– И что это за места для поцелуев?
– Если ты настаиваешь, но – чуть позже, – он бросил на женщину короткий насмешливый взгляд, невозмутимо раскрыл на коленях папку с какими-то документами и уткнулся в них.
Ева несколько мгновений растерянно разглядывала его, пытаясь понять смысл манёвра, а потом не выдержала и рассмеялась, за что удостоилась скользящего вопросительного взгляда.
– Ты что, мной отгораживаешься от любопытных? Что ты такое изучаешь? – Сунув нос в записи, Ева искренне удивилась, обнаружив явно финансовые бумаги. – Бухгалтерская отчётность? Никогда бы не подумала, что ты тут и правда для проверки…. Это секретно? – Ева осеклась под оценивающим взглядом Серафима. Вроде бы ничего пугающего в нём сейчас не было, но невольно вспомнились зловещее зелёное пламя и хищные зубы. – Отстала! – она выразительно приподняла ладони в жесте капитуляции.
– Нет, отчего же? – уголками губ усмехнулся Дрянин, продолжая рассматривать задумчиво и пристально. – Ты можешь быть полезна. Я подумаю, как тебя использовать.
– Зачем я стала расспрашивать? – тяжело вздохнула она, закатив глаза.
– Не бойся, это не больно.
Усмешка стала более явственной, а через мгновение Серафим поймал её ладонь, медленно, ласкающе погладил тонкие пальцы. И вроде по-прежнему не позволял себе ничего дурного, оскорбительного или неприличного, но Еву с ног до головы окатило скверным предчувствием и буквально зачесались пятки вскочить и убежать на первый ряд. Или это было не предчувствие, а обыкновенное возбуждение?..
Кажется, её напряжение не укрылось от собеседника, улыбка его стала кривовато-насмешливой.
– Больше того, я уверен, тебе понравится! – заверил он, медленно и вдумчиво поцеловал костяшки пальцев – раз, другой, напоследок слегка прихватил губами кончик мизинца – и, выпустив её ладонь, опять уткнулся в свои бумаги.
Ева глубоко вздохнула… и промолчала. Хотя, конечно, подзуживало напомнить про места для поцелуев и поинтересоваться, всё ли это, или можно рассчитывать на что-то поинтереснее. Потому что «этим» он её уже впечатлил, причём настолько, что захотелось продолжения, и лучше – прямо сейчас, вместо этого глупого заседания непонятно кого и зачем. Репутация, конечно, пострадает, но…
А может, к чёрту репутацию? Ольга вон и так уверена, что у них с адмиралом что-то есть, ну убедится лишний раз. Да уже убедилась! А она… Надо пользоваться присутствием в её жизни мужчины, который одним почти невинным поцелуем заводит так, что хочется плюнуть на всё и тащить его в укромный уголок.
Ева усмехнулась собственной реакции и мыслям и постаралась сосредоточиться на словах декана, который, цокая ботинками, как заправская модница тонкими шпильками, прошёл между рядов и встал за кафедру. Правда, оказалось это довольно трудно: ничего интересного Медведков не говорил. Общие фразы, скучные шутки, ответственность потусторонников перед миром… Он явно очень любил поговорить.
А её мысли опять соскользнули на соседа и его слова. И занятие. Он и вправду изучал какие-то финансовые документы, с такого расстояния она не видела заголовков, но таблицы с цифрами и некоторые – с рядами разномастных подписей не допускали двоякого толкования. Выходило, он действительно проверяющий, причём не по поводу каких-то пропавших студентов, а по сугубо приземлённой материальной части. Неужели он тогда сказал правду и действительно является… скучной сухопутной крысой? Дрянин – бухгалтер. С ума сойти!
Она ещё раз покосилась на мужчину и отбросила эту мысль. Нет, что-то было не так. Как он может использовать её в своих делах поиска приписок в бухгалтерии⁈ Тут она совершенно точно и абсолютно бесполезна, причём независимо от собственного желания помочь.
Не на секс же Серафим опять намекал! На эту тему он высказывался вполне недвусмысленно и без намёков. И скрытность озадачивала. Ну ладно, проверяет он документы, но зачем забиваться с ними в угол?
– Сударь, я вам не мешаю? – восклицание прервало монотонную речь и заставило Еву очнуться, сфокусировав взгляд на декане. – Господин… Дрянин, если я не ошибаюсь?
– Сеф, – тихо окликнула Ева соседа, когда он не отреагировал на оклик начальства, погружённый в бумаги и какие-то записи в телефоне.
Он нахмурился, перевёл взгляд на Еву. Та кивнула в сторону кафедры.
– Спасибо, что наконец почтили меня своим вниманием, – поклонился декан с улыбкой. – Мы вам не мешаем?
– До последнего времени не мешали, – спокойно пожал плечами Дрянин и уткнулся обратно в свои записи, вызвав волну смешков.
– Позвольте полюбопытствовать, чем вы таким заняты.
– Работой, – коротко отозвался Серафим. – И вот теперь вы начинаете мешать.
– Ну знаете, это уже наглость! Зачем вы, в таком случае, сюда пришли?
– Потому что мне сказали, что присутствие обязательно, – с той же невозмутимостью продолжил Дрянин, и Ева закусила щёку изнутри, чтобы не захихикать. – Я пришёл. Но это не значит, что я согласен тратить время впустую, когда у меня есть дела.
– То есть вы один, получается, здесь и работаете? А остальные? – Медведков облокотился о кафедру, не спуская с адмирала непонятного взгляда.
– Понятия не имею, я не приглядывался. – Серафим пожал плечами и уткнулся обратно в телефон, продолжив что-то читать в повисшей тишине.
– И это элита! Преподаватель, потусторонник со стажем! – укоризненно покачал головой декан.
– Если вас это утешит, я вообще не чародей. И не преподаватель, – насмешливо заметил Дрянин.
– А что же вы тут делаете, позвольте? – опешил Медведков.
– Все вопросы к ректору. И у вас там какое-то важное дело было, не отвлекайтесь.
– Это многое объясняет, да уж… Кто-нибудь ещё разделяет мнение господина Дрянина? Ну, может, совещания никому больше и не нужны? Так не стесняйтесь, высказывайтесь! – щедро предложил возмущённый лектор.
Ещё некоторое время стояла мёртвая звенящая тишина. Ева украдкой вздохнула, рассеянно теребя браслеты на руке. С одной стороны, высказаться хотелось, потому что она тоже считала подобное времяпрепровождение глупым. Но с другой… Не для того она так стремилась попасть в ГГОУ, чтобы грызться с деканом из-за мелочей и вылететь в конце концов из университета или оказаться так заваленной бесполезной работой, что на самое важное не останется времени.
Видимо, не одну её посетили подобные мысли, потому что, не дождавшись возражений, Медведков продолжил, а по рядам прошелестел вздох облегчения.
Осадок после этой сцены у Евы остался препаршивый, испортивший настроение. И приятный дурман от поцелуев Дрянина выветрился, и другие восторги. Всё-таки от прославленного известного чародея, столько всего сделавшего для науки, она ожидала чего-то… другого. А он просто любил поговорить и не терпел малейшего невнимания к своей персоне, как избалованный ребёнок. Наверное, сказывался возраст. Или прежние заслуги давили? Утешало только то, что она никогда не восхищалась этим человеком. Да, знала заслуги и признавала их, но разочарование оказалось не настолько сильным, как могло бы.
Но, видимо, запал выступления Медведков утратил или прицепился к Серафиму на излёте, потому что вскоре после этого драматического момента совещание закончилось.
– Господин Дрянин, будьте добры, подойдите. Ну подойдите, подойдите, не мне же, старику, за юношей бегать, – проворчал декан в конце.
Серафим насмешливо улыбнулся, но вежливо кивнул на прощанье Еве и сбежал по лестнице к кафедре. В отличие от Калининой, у него настроение было хорошим: короткая перепалка с деканом не вызвала никаких эмоций, а гипотеза подтвердилась. Все пропавшие студенты писали заявления на получение помощи от университета, и, что самое главное, они эту помощь получили. А получающих таких было совсем немного, так что, надо полагать, какую-то проверку или уж как минимум беседу с ними при принятии решения проводили. Осталось понять, кто это делал и кому он передавал результаты.
– Я хотел сказать вам, молодой человек, что вы с таким отношением вряд ли приживётесь в университете, да, – заявил декан.
– Что, и ради этого вы меня позвали? – хмыкнул Серафим. – Да слава богу. Это ректор умолял подменить пострадавшего преподавателя, что-то у него там случилось в дороге. Если вы свалите этих студентов на кого-то другого – я буду только рад.
– Позвольте… – пробормотал тот растерянно. – Но как же…
– Это всё? Я могу идти? Остальные вопросы и моё назначение – к ректору.
– Да. Да, идите…
Серафим так и не понял, чем именно шокировал Медведкова, но не слишком-то и хотел знать, так что полученным разрешением воспользовался незамедлительно. Ну подумаешь, предел мечтаний для старика – должность на факультете! Странно, конечно, если он именитый и известный, но у всех свои причуды. Может, он именно так мечтал встретить старость.
Ева не стала дожидаться Дрянина, так что сразу на выходе опять попала в руки взбудораженной Томилиной, которая подцепила коллегу под локоть и потянула в сторону общежитий.
– Да, ты права, адмирал-то твой и правда грубиян, – заговорила она. – Что он так на Никитича накинулся⁈
– Медведков сам виноват, – неожиданно для себя самой вступилась Ева. – То есть Серафим его не слушал, но можно подумать, слушал кто-то ещё. Ну глупость же, зачем собирались и столько времени потратили? Ещё скажи, ты ему внимала с удовольствием!
– Нет, – со вздохом признала Ольга. – Но можно быть снисходительнее к стариковским причудам и иметь какое-то уважение к сединам! Ну любит Никитич токовать перед публикой, сейчас-то он никаких серьёзных исследований не ведёт и впечатлять научное сообщество нечем. Зато в остальном хороший начальник и за своих горой!
– Оля! – окликнул их незнакомый Еве мужской голос.
– Опять! – Томилина с тяжким вздохом закатила глаза и нехотя обернулась. – Ну что тебе, Артур?
Артуром оказался симпатичный светловолосый мужчина лет тридцати, высокий, с обаятельной улыбкой и изящным букетом в руках. Ева плохо разбиралась в цветах, но и фантазию, и вкус автора оценила.
– Хотел поздравить с началом нового года, – приблизился он и протянул женщине букет. – Вот…
– Я не люблю цветы, – недовольно фыркнула Томилина.
– Но ты говорила… – растерялся и Артур, и Ева, которая совсем не ожидала от коллеги такого поведения.
– Мало ли что я говорила! Идём, мы торопимся, – и она потянула спутницу за собой.
Ева бросила через плечо извиняющийся взгляд, но последовала за Ольгой.
– Ты только что упрекала Дрянина в грубости. А это что было?
– Ой, ну не начинай, – отмахнулась она. – Надоел, сколько можно!
– Чем он так плох? – озадачилась Ева.
– Шутишь? Он же ведун! – Пренебрежительная гримаса на лице Томилиной озадачила, наверное, ещё больше, чем остальное её поведение.
– И что?
– Как что? Ведун! С природного факультета! Зачем мне ведун⁈
– Я всё равно не понимаю, – пробормотала Ева. – Если бы ты сказала, что он алкоголик, мамин сынок, да что угодно ещё личное – ладно. Но что плохого в его профессии⁈
– Не в профессии, а в даре, – с укоризной отозвалась Ольга. – Меня и коллеги не поймут, если с таким связаться.
– А с кем поймут?
– С потусторонником, конечно. Ты вообще в курсе, что с вероятностью семьдесят процентов дар родителей наследуется?
– И что? – продолжила недоумевать Ева.
– А если будет ведьма? Нет уж, я только на потусторонника согласна! – пренебрежительно фыркнула Ольга, окончательно ставя собеседницу в тупик.
– А если ребёнок не унаследует дар, а получит какой-то другой? Или вообще неодарённым будет? Ты выгонишь его из дома? – пробормотала она.
– Давай не будем о грустном. И вообще, что ты пристала ко мне с этим Артуром⁈
– Ну ты же сватаешь меня Дрянину, а он неодарённый, – заметила Ева с нервным смешком.
– Я не сватаю! Одно дело развлечься с мужчиной, а Артур-то жениться хочет! Так-то я не против, он симпатичный, но если бы он не так серьёзно настроен был! – пожала плечами Томилина. – Ладно, не хочу больше о мужиках. Ты разобралась со своим курсом?
Возражать против смены темы Ева не стала, хотя выкинуть из головы странные заявления коллеги не смогла.
Она сталкивалась с таким первый раз. Даже отец и муж, при всех их недостатках, никогда не отзывались о чародеях других специализаций пренебрежительно только на основе дара. В патруле, где она служила, было больше половины семейных, и никто из них не выбирал себе вторую половинку по дару. Да вообще это было последним, что могло кого-то заинтересовать при выборе, и последним, о чём бы думала она сама!
Причём в остальном Ольга производила приятное впечатление, Ева даже думала, что у них получится стать если не подругами, то хорошими приятельницами. И вдруг – вот. Главное, совершенно непонятно, почему⁈
И одна ли Томилина такая? Если вспомнить некоторые сегодняшние обмолвки Медведкова, да и остальных коллег, выходило – нет, её мнение здесь вполне разделяли. Очень хотелось обсудить с кем-то эту ситуацию, но подходящих для этого кандидатур не вспоминалось, потому что все, с кем она успела познакомиться, работали на том же факультете и, насколько Ева помнила, учились здесь же. С коллегами из патруля у неё сложились хорошие отношения, но не настолько доверительные, чтобы сейчас спрашивать совета. Здесь же…
Неожиданно подходящей кандидатурой показался Дрянин, вот уж кто не страдал предубеждениями к виду дара! Другими страдал, но их Ева вполне могла понять, хотя из-за них и мучилась. Заодно можно будет совместить полезное с приятным, если прийти к нему вечером. Как бы только это устроить, чтобы никто её не заметил?
Решилась на авантюру она не сразу. Остаток дня прошёл в подготовке к будущим занятиям, а заодно – в уточнении обнаруженной странности. Ева встретилась ещё с двумя молодыми женщинами, которые вместе с ней и Ольгой участвовали в игре в фанты на вечеринке, поговорила с ними и уже без удивления обнаружила то же самое: обе они не считали чародеев с другим даром равными себе и достойными.
Вспомнив фанты, Ева сообразила, с кем ещё можно было поговорить, заодно выразив собственные опасения: с Щегловой, секретарём ректора. Однако сделать это не получилось: та нашлась на рабочем месте, но оказалась настолько занята в связи с началом нового учебного года, что стало стыдно отвлекать её по собственному несрочному и скорее моральному, чем организационному вопросу.
На ужине Ева также её не видела, а для того, чтобы беспокоить человека в нерабочее время дома, где бы та ни жила, они были недостаточно хорошо знакомы. Последней в голову пришла соседка, проработавшая здесь много лет не на потустороннем факультете, но даже с ней ничего не вышло: она куда-то ушла и явно не спешила возвращаться.
Подготовка к занятиям оказалась на удивление увлекательным делом. Еве понравилось, как строились занятия у тех групп, с которыми предстояло работать. На начертательном чародействе студенты изучали рисунок для призыва определённого существа с Той Стороны, на её кафедре – чары для уничтожения, а потом всё это применяли на практике. Причём на занятиях всегда в качестве наблюдателей присутствовали первокурсники, которые изучали классификацию существ, и им тоже было полезно понаблюдать, как всё это происходит в действительности, и морально подготовиться. А потом останки твари забирали прикладники, они же в народе – вивисекторы, и таким образом труп тоже шёл в дело. Конечно, такая работа проводилась не со всеми потусторонними тварями, самых опасных не только нельзя было допускать до студентов, но и призывать незаконно, даже в научных целях, – уже хотя бы потому, что для призыва требовались человеческие жертвы.
Еве предстояло приглядывать за порядком на практических занятиях и следить, чтобы твари не навредили студентам и студенты – друг другу, а также наблюдать за правильностью ритуалов и помогать, если что-то шло не так и где-то закрадывалась ошибка.
Призывы Ева делать умела, да и с начерталкой проблем не имела, но в последние годы совсем не практиковалась в этой области, так что ей тоже предстояло многое вспомнить.
О запланированном визите она, увлечённая работой, вспомнила уже к ночи, но это было даже кстати – меньше вероятность встретить кого-то по дороге. На всякий случай глянула на дверь соседки, но у той было темно: наверное, легла спать. Осталось признать, что это судьба, и направиться в гости.
Ей повезло. Если на выходе она поздоровалась с незнакомым пожилым мужчиной, то в соседнем здании никто навстречу не попался.
О том, что Дрянин вообще-то тоже мог уже спать, как и соседка, потому что о встрече они не договаривались, Ева подумала только тогда, когда постучала в его дверь. Но отступать было поздно, тем более дверь открылась очень быстро и хозяин комнаты явно не спал – он был босым, но в брюках и рубашке навыпуск.
– Привет, – проявила вежливость Калинина.
– Привет, – с лёгким удивлением кивнул он, но посторонился и впустил гостью, после чего прикрыл дверь. – Чем обязан?
– Поговорить хотела, – задумчиво ответила она, с интересом разглядывая заваленный бумагами стол и небольшую элигу – переносную вычку. Она хотела завести себе такую, но так и не собралась. А жаль, здесь бы пригодилось…
– Браслет не сниму, – со смешком сообщил Серафим.
Интонация и слова неприятно задели. Не настолько, чтобы расстроиться, но достаточно, чтобы передумать переводить разговор в серьёзное русло. Во всяком случае, прямо сейчас. Если его так волнует браслет, то кстати было напомнить связанный с ним договор.
– А с юбкой поможешь? – насмешливо ответила она, повернувшись спиной и перекинув распущенные волосы на грудь. О чём она изначально хотела поговорить – уже вылетело из головы, гораздо интереснее оказалось спровоцировать его.
– Вряд ли. Я работаю.
– А кто-то обещал меня развлекать, – бросила она через плечо, начиная раздражаться.
– Разве? Я обещал развлекать себя, – хмыкнул Дрянин, стоявший в метре от неё, скрестив руки на груди.
– Ах вот оно что! Ну развлекай себя дальше, пойду найду кого-нибудь более… – возмущённо выговаривая это, она шагнула к двери, открыла, намереваясь выйти – но не смогла.
Серафим возник рядом и с силой надавил на дверное полотно, с грохотом захлопнув. Обхватил женщину одной рукой за талию, отодвинул, запер дверь на замок, вынул ключ, бросил его в карман брюк. И только после этого отпустил.
– Какого чёрта⁈ – Ева резко обернулась.
– Пока я не разберусь, что ты такое, «искать кого-то» ты не будешь, – спокойно проговорил он.
– Ну ты и с-с-собака на сене! Открой дверь немедленно, а то я буду кричать! Посмотрим, как ты объяснишь… Пусти!
Серафим сначала слушал её возмущение молча, но потом снова схватил за талию и потянул в сторону. Ева возмущённо забилась, пару раз его стукнула, но вывернуться не сумела – куда там! Силён, гад, как…
Когда он толкнул её на постель, Ева набрала воздуха в грудь для крика, но мужчина придавил сверху и заткнул рот поцелуем, завёл её руки за голову, прижал одной ладонью, а второй нашарил подол юбки и рывком задрал до талии.
Желание – тёмное, густое, как патока, жгучее – накрыло с головой. От тяжести его тела, от силы его рук, даже от этой нарочитой грубости. Потому что… скотина, конечно, но она прекрасно понимала, что он очень осторожничает, стараясь не причинять боли.
Ева гневно куснула его за губу, вымещая собственное негодование – больно, но не изо всех сил и не до крови. Застонала, когда он сжал её бедро, притискивая к себе, обхватила ногами за талию. На поцелуй – яростный, колючий, клеймящий – ответила с той же жадностью. Выгнулась, теснее прижимаясь к сильному телу.
Серафим, не прерывая поцелуя, торопливо расстегнул на женщине блузку, стянул эластичное кружево, обнажая грудь. Сжал – мягко, осторожно, лаская кончиками пальцев. Поймал губами новый стон, рванул верхние пуговицы собственной рубашки. Потом всё-таки прервал поцелуй и, ругнувшись, сел, чтобы расстегнуть рукава. Ева потянулась за ним, но с рубашкой помогать – или мешать – не стала. Стащила собственную блузку, отшвырнула в сторону и взялась за застёжку штанов мужчины.
Серафим, снова ругнувшись, содрал рубашку через голову, не расстёгивая до конца, и снова повалил Еву на кровать, возвращаясь к поцелую.
Она не придала значения, а он не сразу заметил, что что-то изменилось. Снова прервал поцелуй и раздосадованно проговорил:
– Сейчас, погоди, опять цепочка порвалась…
– А ты без личины ядовитый? – Ева и не подумала выпускать плечи, в которые жадно впилась пальцами сразу же, как получила такую возможность.
– Нет, но…
Недоверчивое изумление на изменившемся лице ещё немного подняло ей настроение.
– Ну вот и к чёрту твой артефакт. – Она одной рукой накрыла его шею и притянула к себе.
Сопротивляться и уточнять, действительно ли её ничего не смущает, мужчина не стал.
И это хорошо, иначе объяснение рисковало затянуться, потому что его своеобразная наружность всё же смущала, особенно светящиеся глаза. И именно поэтому Ева обрадовалась тому, что цепочка артефакта опять порвалась.
Дрянин в этом своём изменённом – вернее, подлинном – виде по-прежнему слегка пугал. Но поскольку пугал не той реальной угрозой, которую мог представлять, а лишь наружностью, с этим стоило бороться, то есть привыкать и закреплять какие-то позитивные ассоциации. Что может быть в их ситуации позитивнее горячего секса?
Ева быстро поняла, что идея оказалась отличной. Потому что без личины Серафим осторожничал ещё больше, и опасаться его после этого стало откровенно странно. Уже не прикусывал, понимая, что нечеловечески острые зубы могут причинить реальный вред, аккуратнее прижимал и прикасался, помня об острых когтях.
А ещё, конечно, язык. Она правильно запомнила тогда, он действительно был немного другим – длиннее, более узким и подвижным. И это вкупе с осторожностью придавало поцелую особый, неповторимый вкус. Поцелую – и другим, куда более откровенным ласкам, которые заставляли забыть не только о поведении мужчины в другое время, но и о том, что они находятся в общежитии, и мало ли что слышно соседям! И даже собственное имя Ева рисковала забыть – если бы его не напомнил хриплый шёпот мужчины над ухом, зовущий вернуться в реальность. К нему. Отдаваться ему, сгорая в жгучем и ласковом зелёном пламени, и… какой вообще может быть страх!
Что бы у него там ни была за работа, она явно оказалась не настолько срочной, чтобы вспомнить про неё, единожды отвлёкшись, и одним разом они не ограничились. И вскоре Ева, которая уже почти перестала обращать внимание на странный вид его глаз, заметила ещё одну деталь, которая то ли почудилась, то ли…
