Текст книги "Дрянь с историей (СИ)"

Автор книги: Дарья Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Первая пара была посвящена началу классификации существ Той Стороны – по способности и неспособности самостоятельно проникать через границу, по наличию и отсутствию материального тела, по воздействию на окружающий мир, по продолжительности существования, по влиянию на людей… Это огромное множество критериев, с одной стороны, не несло практической пользы, но с другой – действительно систематизировало знания о тварях и задавало список их основных характеристик, через призму которых рассматривать выходцев с Той Стороны было познавательно.

И забавно, потому что в некоторых примерах из лекций первых столкновений с тварями Дрянин узнал истории, в которых лично принимал участие. Имён там, к счастью, не приводилось.

Следующие две пары были практическими, с каждой из групп по очереди, но пока эта практика была совершенно «ни о чём», первое знакомство с полигоном, с инструментарием, техникой безопасности и будущими условиями работы.

Учебный полигон делился на зоны. На одном его конце находилось приземистое вытянутое здание, вмещавшее в себя раздевалки, душевые и два учебных класса – занимались тут не только чистой практикой, и расчёты проводили, и готовили схемы для призыва или изгнания. К зданию вплотную примыкал небольшой крытый ангар – чтобы не зависеть в занятиях от капризов погоды, которая не всегда позволяла заниматься на свежем воздухе. Дальше – несколько площадок, разделённых невысокими ограждениями. Выглядели те несерьёзно, но, однако, служили хорошей ловушкой для потусторонних пришельцев, если те вдруг сумеют вырваться.

С призывом существ с Той Стороны дела обстояли сложно, споры о том, как правильно к нему относиться, не утихали до сих пор. В какой-то момент истории этот вопрос пустили на самотёк, потом – полностью запретили, но вскоре одумались и начали давать послабления. Сначала – учёным, исследующим Ту Сторону и изыскивающим способы борьбы с пришельцами, потому что твари нередко прорывались спонтанно, и тогда не до исследований, удержать бы и уничтожить. Потом очередь дошла до некоторых других категорий.

Сейчас призыв очень тщательно контролировался, но чем-то выдающимся не считался. Отношение к этим чарам было примерно как к наличию личного огнестрельного оружия: необходимы свидетельство об оконченном обучении, лицензия и наличие оборудованного в соответствии с требованиями помещения. Этим занимались учёные в исследовательских целях, преподаватели и студенты – в учебных. Прикладники, за которыми в народе давно и прочно закрепилось прозвище «вивисекторы», – в целях разобрать пойманную сущность на компоненты. С последними пытались бороться защитники природы, но те приносили слишком много пользы, поэтому борцов игнорировали и не давали им воли.

Еве нынешняя система казалась оптимальной. Да, случалось всякое – нарушались инструкции, происходили злоупотребления или вовсе поступками двигал злой умысел, но она считала глупым на основе этого вообще забросить дисциплину. Энтузиасты-исследователи найдутся даже при полном запрете, достаточно вспомнить её собственного отца, а так хотя бы те, кто охотился за преступниками от начертательного чародейства, в полной мере представляли, с чем могут столкнуться. Так что к своим обязанностям преподавателя Калинина собиралась отнестись ответственно.

Хотя первые пары предстояли скучные, даже со старшими курсами: им ещё не успели начитать новое. Можно было, конечно, устроить тренировку по пройденному материалу, и Ева склонялась к этому варианту, но – завтра, потому что сегодня весь день предстояло нянчиться с новичками. Ладно, не весь; три пары, а дальше стояла загадочная «методическая работа», так что время до вечера, наконец получив такую возможность, она планировала провести в библиотеке.

Но сначала, конечно, пообедать, жаль, до большой перемены ещё куча времени. Привести себя в порядок утром она успела, недосып тоже не сильно сказывался – одна бессонная ночь после нескольких нормальных не страшна, тем более за эту ночь она устала только физически, а вот морально – исключительно отдыхала. А вот то, что времени на завтрак не хватило, расстраивало всерьёз.

Всю первую пару она обещала себе, что больше не позволит себе так расслабляться, и сокрушалась, что до столовой слишком долго бежать – за перемену от полигона не успеть. А потом неожиданно явился благородный герой и спас её от мучений.

– Это что, мне? – Изумлённая, она приняла из рук Дрянина бумажный пакет, одуряюще вкусно пахнущий свежей сдобой, и бумажный стаканчик с кофе. – Откуда это чудо⁈

– Из столовой, – улыбнулся он уголками губ, наблюдая за тем, как женщина торопливо потрошит пакет, спеша за оставшуюся до начала занятия пару минут проглотить хотя бы что-то, а то от голода уже подводило живот. – Я подумал, что ты наверняка не успела позавтракать.

– А ты? – нашла в себе силы спросить она, прожевав первый кусок изумительно вкусного румяного пирожка с капустой.

– Я по дороге пару съел, – отозвался он, – это тебе. Не суетись, студенты переживут, если занятие начнётся на пять минут позже. Давай подержу.

Сеф забрал пакет, Ева кивком поблагодарила и хлебнула слегка остывшего кофе. Тот оказался не настолько хорош, как пирожки, но зато достаточно крепкий и сладкий – самое то. Такая забота со стороны Дрянина ошарашила, но оттого была ещё более приятной.

Через несколько секунд Ева всё-таки не выдержала и выразительно взмахнула пирожком, жестами предлагая поделиться. Без всякой задней мысли, но выражение лица мужчины стало сложным и непонятным, он коротко хмыкнул, поймал её ладонь и укусил румяный поджаристый бок.

Ева далеко не сразу справилась с растерянностью и смущением. Было в этом жесте что-то невероятно интимное.

Неожиданно. Сначала он оставил её спать у себя, теперь вот это… С кем-то другим на эти пирожки и внимания бы не стоило обращать, но Серафим явно не относился к числу людей, в характере которых оказывать окружающим мелкие знаки участия без повода. Но сейчас об этом было некогда думать, уже ударил колокол на пустой звоннице, возвещая начало следующего занятия, и пришлось волевым усилием удерживать себя от надкусывания следующего пирожка.

Собравшиеся в стороне студенты шумно переговаривались и с любопытством косились на преподавателей. Ева стояла к ним спиной и не видела, а Серафим не преминул воспользоваться возможностью и запустить в свободное плавание сплетню о романе преподавателей. Вдруг и правда поможет избавиться от излишнего студенческого интереса? В столовую за пирожками он заходил, не задумываясь о подобном, но по дороге решил, что ему попался прекрасный способ убить двух зайцев одним ударом: накормить пропустившую завтрак Калинину и разъяснить студентам некоторые обстоятельства.

* * *

Библиотека ГГОУ Еве очень понравилась. Потусторонница уже заходила сюда несколько раз за то время, которое провела в университете, но ненадолго – осмотреться, записаться, взять необходимые книги и справочники. Большой и светлый читальный зал был рассчитан на четыре десятка человек разом, но сейчас пустовал: даже самым увлечённым и фанатичным студентам нечего здесь делать посреди первого учебного дня.

Еву общий зал с общим фондом сейчас не интересовали, поэтому она, приветственно кивнув скучающему за своим столом пожилому библиотекарю, прошла между рядами к двери в дальнем конце гулкого помещения.

Никто не объяснил, как это работает, да Калинина не слишком интересовалась, но все коллеги и работники заверяли: в закрытую часть учащимся ходу нет. Тем удивительнее оказалось встретить именно в этой части совсем молодого парня, который выглядел в лучшем случае студентом старших курсов, этаким типичным ботаником: худой и нескладный, в очках и с россыпью прыщей на лице. Он сидел в углу, обложенный открытыми книгами, на страницах которых вились чёрные линии схем, и порой что-то черкал в пухлом большом блокноте.

Нет, не схем – карт, как сообразила Ева мгновением позже.

– Добрый день.

– Зд-дравствуйте, – отозвался на её приветствие юноша и тут же поспешил оправдаться, хотя Калинина не собиралась его допрашивать: – Я аспирант, историк. Д-диссертацию пишу.

– Удачи, – озадаченно улыбнулась Ева, а «аспирант-историк» поспешил поставить толстую книжку торчком и спрятаться за ней.

Не худший вариант. Она бы предпочла обойтись без соседей вовсе, но сойдёт и так.

Единственное, о чём она всерьёз жалела после смерти отца вместе с его – а значит, и её – ближайшим окружением, так это о пропаже изрядной части их записей, среди которых имелись самые нужные. Плевать на эксперименты, плевать на исследования, но как, имея очень общее представление о результате и процессе, обратить вспять то, что сотворил с ней дражайший супруг? Она была слишком напугана тогда, чтобы запоминать детали ритуала, и многого попросту не видела, так что оставалось тыкаться буквально вслепую.

Некоторые наработки, конечно, за годы скопились. Она, например, точно знала об отсутствии в ритуале жертв: ни животных, ни тем более человеческих, а это существенно ограничивало силу. И телесный аспект тоже можно было исключить: Антон умер на костре и там же сгорел, а связь – осталась.

И в том, что связаны оказались именно они двое, а не Ева и что-то ещё на Той Стороне, женщина почти не сомневалась. Было время понаблюдать за собой, проверить варианты. Проблема в том, что этой связи она совершенно не чувствовала! Только как упадок сил в случае длительного воздержания, а найти энергетический «хвостик», за который можно попробовать потянуть, не удавалось.

Впрочем, нет, главная проблема состояла в том, что Антон Сергеевич Ямнов при жизни был чёртовым гением. И, как положено гению, думал он совершенно иначе, нежели всё окружение, включая любимого учителя и других учеников. Даже Ева, которая долго жила с ним и наблюдала, которую он кое-чему учил – иногда под настроение ему нравилось с ней возиться, – так и не смогла разобраться в муже за годы супружества. Да что там разобраться! Даже немного приблизиться к пониманию его странной логики.

Логики, приводившей к потрясающим результатам, на которые окружающие смотрели в изумлении и спрашивали, неужели так можно было и почему никто раньше не догадался?

На последнем свидании, которого Антон потребовал уже перед самой казнью, он твердил об одном: она должна помочь ему вернуться. Наблюдатели не придали этому значения – решили, тронулся умом, но Ева прекрасно понимала, что он более чем серьёзен и не более безумен, чем раньше. И, наверное, именно на такой случай он создал эту связь, перестраховка как раз в его духе.

Наверное, Ямнов рассчитывал, что Ева сумеет воспользоваться рабочими записями, потому что умения жены оценивал здраво и не мог всерьёз ждать от неё каких-то исключительных свершений. Она хороший практик, но совсем не учёный и не исследователь – то ли фантазии не хватало, то ли каких-то других неописуемых качеств.

Но записи сгинули в неизвестном направлении, да и Ева совсем не горела желанием возвращать покойника сюда в любом качестве. Вот уж о ком она совершенно не скучала!

Об отце скучала. Не о том, во что он превратился в последние годы, а о том, каким был раньше. В её восприятии это были два разных человека. Настоящий Игорь Градин умер много лет назад вместе со своей обожаемой супругой, а то одержимое чудовище, которое заняло его место, даже человеком не всегда удавалось считать. Поначалу Ева ещё обманывалась, она была подростком и многого не понимала, но постепенно прозрела и смирилась с собственным круглым сиротством задолго до громкого судебного процесса и скандальной казни.

С большим удовольствием она вычеркнула бы это прошлое из своей жизни, если бы не проведённый мужем ритуал и его последствия. Ева очень старалась разобраться, но прежние идеи исчерпали себя, и оставалась одна надежда: на Котёл. Поэтому в библиотеке она решительно направилась к заветному шкафу с работами преподавателей по исследованию этого явления.

Не единожды за это время закрадывалась мысль обратиться за помощью, но каждый раз Ева спотыкалась об отсутствие рядом людей, которым могла бы довериться. Кто знает, в чём её обвинят и что сделают, если узнают правду? Не пожелают ли использовать в каких-то своих целях? Опять становиться подопытным животным не хотелось.

Работ сотрудников университета было много, и на некоторое время Ева растерялась перед огромным отдельным каталогом. Исследования природы Котла, его влияния на людей и бог знает что ещё. К счастью, систематизирован он был сразу по двум параметрам: по разделу и по автору, так что вскоре Ева сориентировалась и взяла несколько монографий известных исследователей Той Стороны. Стопка получилась внушительная и разнородная: от тематических журналов, которые, как оказалось, выпускал ГГОУ очень маленьким тиражом, до пары увесистых монографий в твёрдом переплёте, одна из которых принадлежала перу Медведкова.

Пробежавшись по всем находкам поверхностно, Калинина отложила для себя несколько наиболее перспективных на первый взгляд вещей и углубилась в изучение.

К тому, что природа Той Стороны вызывает споры, Ева давно уже привыкла – единого мнения в этом вопросе не существовало никогда, слишком мало достоверных сведений. А вот к тому, что исследователи не сходятся в определении, что такое Котёл и где он находится, она оказалась не готова.

Не все считали Котлом приметное озеро на территории университета, предположения высказывались разные. Иные полагали, что весь кремль стал этаким окном на Ту Сторону, другие придавали особое значение подземельям, считая их чем-то вроде мембраны и её наличием объясняя бесследные исчезновения студентов, а один из незнакомых Еве исследователей выдвинул смелую гипотезу, что Котлом как таковым может являться загадочный местный Смотритель. А вернее, его частью, можно сказать – горловиной.

В зависимости от приверженности определённой теории и эксперименты исследователи проводили соответствующие. Или не проводили, а лишь теоретизировали. И чем больше Ева читала, тем отчётливей понимала: легко не будет. Даже если она найдёт нужный способ, это случится не в первую пару недель, а хорошо если в первую пару лет изучения не только чужих работ, но и самого предмета. Настроения это не улучшало.

Направляясь сюда, она, конечно, готовилась к тому, что на поиски придётся потратить много времени и, возможно, ничего не найти, но вера в чудо оказалась на удивление сильна, и внутри до сих пор жила робкая надежда, что где-то существует готовый рецепт, надо только его раскопать.

Она тяжело вздохнула, закрыла монографию и, устало прикрыв глаза, принялась массировать переносицу.

– Я могу чем-то помочь? – вдруг прозвучал знакомый голос, от которого Ева вздрогнула и вскинулась.

Она не заметила, когда в библиотеке появился Стоцкий. Коллега же не просто пришёл, он уже успел разложить на соседнем столе свои записи и смять пару черновиков. Прыщавый студент в дальнем углу всё так же корпел над непонятными картами, прикидываясь ветошью.

– Не думаю, – вздохнула Ева. – А ты что такое проектируешь… сложное? – уточнила для отвлечения себя от мрачных раздумий и поддержания разговора. С её места было не видно точно, но удалось опознать пару популярных справочников по начертательному чародейству и астрономический альманах за текущий год.

– А, это, – слегка смутился собеседник, но прятать записи не стал и с лёгкой улыбкой пояснил, потирая скулу указательным пальцем: – Просто игры разума на грани законности.

– На грани законности? – озадачилась Ева.

– Большое и сугубо теоретическое исследование о влиянии типа жертвы на мощность ритуала призыва.

– Ничего себе…

– Не подумай дурного, это совершенно легальная штука, которая может быть полезна патрульным, – поспешил заверить он. – А для меня – отличная зарядка для ума.

Яков не лукавил. Конечно, ритуалы с человеческими жертвами находились под строжайшим запретом, считались тяжёлыми уголовными преступлениями и карались строго, вплоть до смертной казни, но никто не запрещал вести теоретические изыскания на эту тему. Ева одобряла подобный подход: тому, для кого человеческая жизнь ничего не стоит, не помешают запреты, а так наличие хотя бы теоретической базы оказывалось хорошим подспорьем в охоте за преступниками и призванными ими порождениями Той Стороны.

– А ты что изучаешь? Просто Котёл или ищешь что-то определённое?

– И то и другое, – призналась Калинина. – Любопытно, оказавшись здесь, узнать, что писали о Котле мои предшественники. Да и исследования Той Стороны очень интересны… Впрочем, может, ты и сумеешь помочь. Нет ли здесь каких нибудь интересных работ о связях с Той Стороной? Имею в виду не способности контактёров, а более… осязаемые каналы. Например, о тех, что появляются во время призыва. Или других типах, вроде постоянных природных мест истончения грани или потусторонних паразитов.

– Довольно неожиданная тема. – Яков удивлённо приподнял брови и вновь задумчиво потёр скулу.

– Но интересная. – Ева независимо пожала плечами. Не тому, кто рассчитывает человеческие жертвоприношения, попрекать её необычными научными интересами.

– Тоже верно, – согласился он. – А знаешь…

Стоцкий запнулся на мгновение, потом качнул головой и – Ева могла поклясться – сказал совсем не то, что собирался изначально:

– Попробуй работы Льва Владимирского, он много этим занимался.

Фамилию Ева слышала, но ассоциации были слишком смутными, чтобы она могла самостоятельно обратить внимание на работы этого человека. А обратив, наверняка отложила бы на неопределённое светлое будущее, уж слишком зубодробительным языком писал этот Лев. Но слегка привыкнув к стилю, Калинина позволила себе осторожный оптимизм: тематика работ неведомого потусторонника казалась весьма близкой к тому, что её интересовало.

В какой-то момент увязнув в выкладках и расчётах, Ева смирилась, что одолеть с наскока заумного Владимирского не получится. За время борьбы с наследием покойного мужа она здорово поднаторела в начерталке и отлично помнила схемы, которые практики обычно перерисовывали со справочников, а вот теорию плетений последний раз открывала тогда, когда готовилась к экзамену по этому предмету. Работа патрульного не требовала составления новых чар, тем более быстрого составления, там использовалось три десятка отработанных до автоматизма действий и их комбинации, а в случае, если предстояло столкнуться с чем-то из ряда вон выходящим, они тщательно готовились к операции с привлечением специалистов.

Хорошие учебники по теме она знала, они наверняка имелись в фонде библиотеки, но уж слишком не хотелось идти в общий читальный зал, а потом ещё ждать, пока библиотекарь найдёт нужную книгу и запишет в карточку. Решив попытать счастья здесь, Ева без удивления нашла четырёхтомник Горшкова: монументальный труд, написанный лет сорок назад, прятался в закрытой секции из-за некоторых очень спорных чар, которые он вроде бы переписал из исследований казнённого преступника, но, поговаривали, сам на ком-то отработал. Ну и язык, и манера изложения… Впрочем, после Владимирского это не пугало.

Также без удивления Ева обнаружила, что толстые тёмно-зелёные книжки большого формата буквально приросли к полке и друг другу: их давно уже никто не брал. В первом томе нужных тем не нашлось, а вот второй…

– Это ещё что? – растерянно пробормотала она, когда из книги выпала небольшая стопка жёлтых от времени листов, собранных скрепкой. Подобрав их, Ева с книгой вернулась к столу.

Конечно, не стоило тратить время на неведомые записи, сделанные на пишущей машинке, но слишком заманчиво оказалось хоть ненадолго вынырнуть из теории и расчётов. Всё же она стопроцентный практик и во всё это не полезла бы, кабы не жизненная необходимость.

Разобраться, что попало в руки, удалось не сразу, ещё дольше не удавалось определиться со своим отношением к тому, шутка это или серьёзно.

В старую и мало кому нужную книгу затесался кусок черновиков исследования, посвящённого переродцам, судя по всему – очень монументального и основательного. Без начала и конца, и единственной сделанной от руки пометкой оказалась карандашная цифра девять в углу рядом со скрепкой. Понять, какую именно теорию выдвигал неведомый автор, по первой паре страниц так и не удалось, и Ева бросила бы на этом чтение, вернув листы обратно, если бы новый абзац не зацепил неожиданным поворотом.

Речь в статье зашла о двух сказочных персонажах, стоявших, по мнению автора, особняком – Бабе Яге и Кощее Бессмертном, которых предлагалось рассматривать отдельно. Мотивировал исследователь это тем, что в народных суевериях нередко фигурировали существа, в которых люди превращались после смерти, либо персонажи потустороннего происхождения, а эти двое существовали вне привычных понятий жизни и смерти, не в одном мире, а на границе с Той Стороной: первая – привратница, второй – некое высшее начальство над всей нечистью, сверхсущество.

И если первая Калинину не интересовала вовсе, то упоминание второго заставило продвинуться дальше.

А там исследователь, опуская момент знакомства, скрупулёзно описывал внешность кого-то, чертовски похожего на Дрянина. Ева бы даже заподозрила, что это именно он, но запнулась об описание рисунка на груди неизвестного переродца: явно построенный по похожему принципу, он, однако, был откровенно другим, имел зеленоватый оттенок и состоял из трёх окружностей, а не пары ромбов.

Согласно приведённой информации, перерождение «объекта» случилось на границе жизни и смерти – во время Волны человек оказался при смерти и одной ногой шагнул за грань. Подробно описывалась природа его и существование фактически сразу на двух сторонах, упоминались некоторые особенности этой связи и её угнетающее действие на окружающих, много ещё всяких мелочей, но всё вскользь: основное исследование явно содержалось в каких-то других записях.

А вслед за внешним описанием последовало то, что заставило шевельнуться волосы на затылке; были бы короче – встали бы дыбом.

Описывались эксперименты и реакции «подопытного образца», для которых приводились сказочные аналогии. Несмотря на значительную физическую силу, надёжные цепи оказались способны удержать существо. Факт бессмертия проверялся практическим путём. Пускание крови и сцеживание её в объёме, который для человека тех же пропорций стал бы смертельным, сильно ослабляло переродца, но обыкновенная вода позволяла очень быстро восстановиться.

Стопка черновиков обрывалась на рассуждении о смерти на конце иглы и рассказе о поисках того, что могло оказаться пресловутой иглой в реальности.

Почему-то не вызывало сомнений, что цели своей некто достиг и испытания провёл.

Ева судорожно вздохнула, потёрла обеими ладонями лицо, пытаясь сообразить, что делать с этими записями. От хладнокровного равнодушия, с которым неведомый исследователь препарировал переродца, веяло застарелой привычной жутью. Он бы точно нашёл общий язык и с профессором Градиным, и с Антоном, и… интересно, это не из их ли исследований кусок?..

– Скажите, сударь, не у вас ли «Котёл и окрестности» Малова? – нарушивший тишину голос заставил Еву дёрнуться от неожиданности и вернуться в реальность.

И облегчённо вздохнуть. Вокруг не было призраков прошлого, чудовищные эксперименты выглядели давней историей и не несли в себе причин для страха. Тут же некстати вспомнилось дело, приведшее сюда Дрянина, но Ева упрямо повторила про себя, словно заклинание: «Всему этому найдётся простое, рациональное, нестрашное объяснение».

Обязано найтись. Хватит с неё зверских экспериментов и исследователей-фанатиков, довольно!

– Д-да, простите, в-вот, – ответил, заикаясь, прыщавый исследователь. – Я н-надеялся, что т-там есть описание к-крепости.

Но записи как-то попали в книгу. И кто бы их туда ни положил, он явно знал предысторию. Или был тем самым исследователем. Или…

– И какая часть крепости вас интересует?

– П-роисхождение к-кат-та-кат…

– А, катакомбы? – со снисходительной улыбкой расшифровал Стоцкий.

– Д-да, я изучаю системы п-подземных п-пер-переходов старых кр-кр… – застенчиво признался аспирант.

– Возьмите лучше Верховцева, это из последних описаний подземелья, – посоветовал потусторонник. – И Медведков лет тридцать назад что-то писал по теме. Каждый второй писал, но не всегда удачно, а он достаточно уверенно там ориентируется, посвятил изучению очень много времени. Фундаментальных трудов, как Верховцев, не составлял, но… Впрочем, я надеюсь, вы не собираетесь туда лезть? Всё же после Волны даже потусторонникам не рекомендуется туда соваться, тем более по одному, что говорить обо всех остальных, менее… подготовленных, – прозвучало снисходительно и с лёгкой нотой пренебрежения, слово явно предполагалось какое-то другое.

– Н-не, н-нет, я т-теоретик! – поспешил испуганно откреститься молодой человек.

Потом Стоцкий помог ему найти нужную книгу, посоветовал ещё пару, поделился старой байкой про контрабандистов в крепости до Волны и парой историй о том, как сам спускался и в общем ничего страшного там не видел, подвал и подвал, но ещё раз посоветовал не лазить.

– Да, и ещё одно, – немного другим тоном, как будто с лёгким смущением, продолжил Яков. – Если вдруг надумаете, могу посоветовать крайне толкового целителя. Здесь, у нас в университете. Мне в своё время здорово помог с проблемой, аналогичной вашей, – он выразительно взмахнул рукой возле лица.

Запинаясь и смущаясь, юноша поблагодарил и заверил, что обязательно обратится, когда найдёт такую возможность.

Ева рассеянно слушала чужие голоса и через пару минут поняла, что её окончательно отпустило давящее ощущение, порождённое случайной находкой. В конце концов, ну черновики и черновики, мало ли что это такое? Вдруг кто-то фантастическую повесть писал!

Нет, конечно, глупости. Это явно рабочие заметки пусть сумасшедшего и аморального, но – профессионального учёного, а не писателя. Но им не один год, и лежат они здесь тоже давно, а далёкое прошлое – это такое специальное место, где можно найти любую жуть, ещё пострашнее вот этого.

Жаль, что книга попалась в закрытой части библиотеки, и никак не установить, кто брал её с полки. В карточку попадали только те, которые выносились из библиотеки, а здесь воспользоваться ею мог любой преподаватель. Может, уже давно покойный. Лучше бы покойный, да уж…

– Ева, может, тебе пора заканчивать? – обратился Стоцкий к ней, возвращаясь к своему столу.

– О чём ты? – нахмурилась она.

– Выглядишь бледной и замученной. Но если взять Владимирского и сверху приложить Горшкова, тут любой свалится, – обаятельно улыбнулся он. – Надо иногда прерываться.

– Да, ты прав, – слабо усмехнулась она. – И времени уже сколько! Пора сворачиваться, а то опоздаю…

– Свидание? – понимающе уточнил Яков.

– О да! Томилина обещала познакомить с изумительной местной жительницей, которая делает какую-то потрясающую косметику.

– Догадываюсь, о ком речь. – Стоцкий усмехнулся. – Леночка от неё тоже в восторге, так что, думаю, всё будет хорошо.

– Леночка? – озадачилась Ева.

– Моя невеста, – пояснил Яков. – Она здесь в бухгалтерии работает.

– Надо же, и не потусторонник? – удивилась Ева. – Мне казалось, здесь принято обращать внимание только на своих.

– В общем да, у неё слабый и неразвитый оборотный дар, – отозвался он с лёгким смущением и, опять потерев скулу, с неуверенной улыбкой добавил: – Но это ведь не закон.

– Как это ни странно, – вырвалось раздражённое. Но Ева тут же поспешила взять себя в руки. – Прости, я что-то и впрямь устала.

– Знаешь, пойдём-ка я провожу тебя и сдам с рук на руки Ольге, мне категорически не нравятся твоё состояние и внешний вид.

Настроен Стоцкий оказался решительно, а Еве не хватило упрямства отказаться. Тем более она вскоре признала правоту мужчины: самочувствие действительно вызывало вопросы. Наверное, догнала бессонная ночь, сложные статьи усугубили усталость, а этот проклятый черновик стал последней каплей.

И в конце концов, прощаясь возле комнаты Ольги, Ева искренне поблагодарила спутника за компанию и поддержку: неспешный светский разговор о вещах безобидных и простых помог успокоиться и взбодриться. В этот момент на стук как раз появилась Томилина, поздоровалась, тут же попрощалась с Яковом и втащила Еву к себе.

– Извини, я опоздала… – начала Калинина, но коллега её оборвала.

– Да ничего, я и сама тут увлеклась, чуть не забыла, что мы вообще куда-то собирались, – махнула она рукой в сторону письменного стола. – Подожди, я оденусь. Сядь где-нибудь.

– Неожиданный выбор. Начерталка? Ты тоже развлекаешься теоретическими играми ума с человеческими жертвами? – иронично уточнила Ева, занимая стул у стола. Астрономический альманах, несколько отлично знакомых справочников и обрывки схем на черновиках не оставляли простора воображению.

– Почему теоретическими? Исключительно практика! – рассмеялась Ольга. – И что значит «тоже»?

– Яков в библиотеке занимался примерно тем же, – пояснила Ева.

И мысленно посочувствовала Дрянину: почти все потусторонники, с которыми она успела хоть немного познакомиться здесь, увлекались ритуалистикой, можно подозревать каждого первого. Если окажется, что и с бухгалтерией дружат все, останется только ждать следующего трупа.

– Да, от Стоцкого практики не дождёшься, – ещё больше развеселилась Томилина, которая с отсутствующим видом стояла перед шкафом и размышляла над извечными женскими проблемами.

– Почему?

– Да он валенок, – снисходительно пояснила Ольга. – Милый, конечно, особенно теперь, но слишком тихий подкаблучник. Они со Стёпиной идеальная пара: она волевая и сильная женщина, а он мягкий и покладистый. Куда поклали, там и лежит. – Она усмехнулась собственной немудрёной шутке. – Впрочем, я к нему несправедлива, всё же сила воли и характер у него есть. Ну, где-то там, в глубине.

– В чём это выражается?

– Обычно ни в чём, но ты просто не видела его лет пять назад, – сообщила Томилина. – А видела бы – не узнала.

– Почему? – продолжила недоумевать Ева, до сих пор не понимавшая, о чём речь.

– Сейчас Стоцкий – вполне привлекательный мужчина. Не такой великолепный, как твой адмирал, но со своеобразным стилем и шармом, согласна?

– Да, определённо, – кивнула Калинина, не заостряя внимания на принадлежности Дрянина.

– А когда он заканчивал университет и начинал свою преподавательскую карьеру, это был неприятный, неухоженный и прыщавый толстяк с сальными волосами. Согласись, по нему сейчас и не скажешь!

– Для такого действительно нужна очень сильная воля. И стимул, – согласилась Ева.

– Так Стёпина же! – охотно напомнила Ольга. – Она, конечно, не девочка, но женщина эффектная и яркая, так что к ней многие пытались подбивать клинья. И Стоцкий наш влюбился, когда она только появилась в ГГОУ, так что взялся за себя. Поначалу над ним подтрунивали, никто не верил, что надолго хватит, а он вон какой упорный оказался. И богини своей добился настойчивостью и долгой осадой. Говорят, осенью свадьба…