Текст книги "Не развод, а война (СИ)"
Автор книги: Дана Вишневская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Глава 21: Я солгала, идиот
После очередной просьбы Руслана о встрече сижу в нашем любимом кафе – том самом, где когда-то он делал мне предложение. Иронично аж до тошноты. Вспоминаю, как он недавно устроил спектакль с моим адвокатом, обвиняя Тихона в романе со мной.
Теперь мой муж сидит напротив, и я вижу, как разрушается его самообладание день за днем. Холодный и расчетливый Руслан превратился в ревнивого маньяка, который теряет рассудок от мысли о моей измене. Он похудел, глаза запали, одежда висит мешком. И всё это – моих рук дело.
Я должна чувствовать торжество. Месть удалась на славу. Но вместо сладкого удовлетворения в груди разрастается что-то неприятное, липкое.
– Ну что, будешь молчать? – Руслан нервно постукивает пальцами по столу. – Или опять станешь рассказывать мне сказки?
Его голос хрипловат, будто он кричал всю ночь. А может, и кричал. На стены, на подушку, на фотографии нашей семьи в своём портмоне.
– Я ни о чем не собираюсь тебе рассказывать.
– Сука, – шипит он сквозь зубы. – Думаешь, я дурак? Думаешь, не знаю, что ты делаешь?
Официантка, молоденькая девочка с короткой стрижкой, нервно косится в нашу сторону. Наверное, боится, что сейчас начнется мордобой. А может, и начнется.
– Что именно я делаю, Руслан? – ледяным тоном спрашиваю я. – Живу своей жизнью?
– Трахаешься с этим адвокатом! Или с кем-то ещё! – Он хватает мою руку, сжимает так крепко, что я морщусь от боли. – Скажи мне правду!
Боже, как же больно смотреть на него такого. Разрушенного, отчаянного. Раньше Руслан был как скала – непоколебимый, уверенный в себе. А теперь... теперь он напоминает раненого зверя.
Я освобождаю руку, потираю запястье.
– Отпусти меня. И не кричи. Тут люди.
– Мне плевать на людей! – Он наклоняется ко мне через стол, его дыхание обжигает моё лицо. – Ты моя жена! И если ты изменяешь мне...
– То что? – перебиваю я. – Убьёшь? Изобьёшь? Отберёшь последнее?
Руслан откидывается на спинку стула, проводит руками по лицу. В его глазах мелькает что-то похожее на боль.
– Я не знаю, – признаётся он тихо. – Честно не знаю, что я сделаю.
И вот тут-то я понимаю, что зашла слишком далеко. Моя игра разрушает не только его – она разрушает и меня. Каждый день я вижу, как Руслан теряет себя, и с каждым днём мне всё тяжелее нести этот груз.
– Руслан...
– Нет, – он поднимает руку, останавливая меня. – Сначала ты ответишь на мой вопрос. Кто он?
Я смотрю в его покрасневшие глаза и чувствую, как внутри меня что-то ломается. Не могу больше. Просто не могу видеть, как он разрушается из-за моей лжи.
– Я солгала, идиот.
Слова вылетают сами собой, прежде чем я успеваю их обдумать. Руслан замирает, словно не верит в услышанное.
– Что?
– Я солгала, – повторяю я медленно, четко выговаривая каждое слово. – Никого нет. Не было и не будет. Я просто хотела причинить тебе боль, как ты причинил мне.
Тишина повисает между нами тяжелым занавесом. Руслан не двигается, не дышит. Только смотрит на меня широко распахнутыми глазами.
– Ты... что? – голос его звучит как хрип умирающего.
– Очень просто, – отвечаю я, и в моих словах звучит вся накопившаяся за это время злость. – Так же, как ты мог публично объявить о разводе в день нашей годовщины. Так же, как мог отнимать у меня студию. Так же, как мог обвинять меня во всех смертных грехах.
Руслан медленно качает головой, словно пытается прогнать наваждение.
– Но я не играл с твоими чувствами!
– Разве не играл? – я наклоняюсь к нему, и мой голос становится острым как бритва. – Разве не пытался сделать так, чтобы я чувствовала себя никчемной, ненужной, виноватой во всех наших проблемах? Да ты блин мастер манипуляций – настоящий профессор мерзких игр! Браво, гений! Теперь я понимаю, почему ты так любил повторять: "Ты слишком эмоциональна" – просто удобно списывать свою тупость на мои чувства. Или это был твой секретный рецепт – сначала сломать, а потом удивляться, почему я не лежу у твоих ног с благодарностью?
Он открывает рот, но слова не находятся. И я продолжаю, наконец, выплескивая всё, что накопилось у меня на душе.
– Ты хотел, чтобы я валялась у твоих ног, умоляла остаться? Чтобы принимала любые твои условия, лишь бы ты не ушел? – Я смеюсь, и этот смех режет как стекло. – Так вот хер тебе, дорогой. Я не из тех, кто будет выпрашивать любовь.
– Злата...
– Что Злата? – взрываюсь я. – Сам развод затеял, сам войну объявил, а теперь жалуешься, что тебе больно? Да мне тоже больно, гад ты редкостный! Мне тоже хреново!
Несколько посетителей за соседними столиками оборачиваются на мой крик. Но мне плевать. Пусть смотрят. Пусть слушают, как разрушается наша семья.
Руслан сидит белее мела, и я вижу, как в его глазах медленно гаснет искра безумной ревности, которая жгла их последние дни.
– Ты специально... – начинает он.
– Да, специально! – кричу я. – Специально заставляла тебя страдать! Специально водила за нос! И знаешь что? Мне это нравилось!
Ложь. Страшная, мерзкая ложь. Мне не нравилось видеть его таким сломленным. Но сейчас я готова сказать что угодно, лишь бы больнее его ударить.
– Ты сволочь, – шепчет Руслан.
– А ты святой? – огрызаюсь я. – Ты, блин, забыл, как все начиналось? Как ты меня унизил при гостях? Как выставил дурой?
– Но я не лгал!
– Не лгал? – я хохочу как сумасшедшая. – А твоя Виолетта? А все эти "деловые встречи" с архитекторшей? А то, что ты скрывал от меня свои финансовые махинации? Это не ложь?
Руслан закрывает глаза, и я вижу, как дрожат его веки.
– Это другое...
– Ничем не другое! – отрезаю я. – Ты врал мне годами! Врал о чувствах, врал о деньгах, врал о том, что хочешь сохранить семью!
– Я действительно хотел...
– Хотел? – перебиваю я. – Когда? Когда трахал свою архитекторшу? Или когда покупал мою студию, чтобы меня выгнать?
Он молчит, и это красноречивее любых слов.
– То-то же, – киваю я. – А теперь внезапно оказалось, что ты – жертва, а я – исчадие ада, которое тебя обманывает.
– Злата, прости...
– Не надо! – я встаю из-за стола так резко, что чашка с кофе опрокидывается, и темная жидкость растекается по белой скатерти. – Не надо извинений! Поздно!
Руслан тоже встает, протягивает ко мне руку, но я отшатываюсь.
– Не трогай меня.
– Пожалуйста, давай поговорим нормально...
– Нормально? – я смеюсь истерически. – Ты сначала меня в грязь втоптал, потом следил за мной как больной, а теперь хочешь поговорить нормально?
Слезы подступают к горлу, но я сжимаю челюсти, не позволяя им пролиться. Не здесь. Не при нём.
– Я понимаю, ты зла...
– Я не зла, Руслан, – говорю я тихо, но в моём голосе звучит такая ненависть, что он невольно делает шаг назад. – Я тебя ненавижу.
– Не говори так.
– Почему? Правда глаза колет? – Я беру сумочку, достаю деньги за кофе, бросаю на стол. – Вот тебе правда, дорогой мой. Я ненавижу тебя всей душой. За то, что ты разрушил нашу семью. За то, что превратил нашего сына в заложника. За то, что из любящей жены сделал меня мстительной стервой.
– Злата...
– Я ещё не закончила, – зло усмехаюсь я. – Знаешь, что самое интересное? Я действительно могла бы найти себе любовника. У меня были возможности.
Лицо Руслана белеет ещё больше.
– Но знаешь, почему я этого не сделала? – продолжаю я. – Не потому, что люблю тебя. И не потому, что верна каким-то там клятвам. А потому что ты, мудак, этого не стоишь. Не стоишь того, чтобы ради тебя я изменяла себе.
С этими словами я разворачиваюсь и иду к выходу, не оглядываясь. Но слышу за спиной его голос:
– Злата! Подожди!
Не останавливаюсь. Выхожу на улицу и только тут позволяю себе глубоко вдохнуть. Руки трясутся, колени подгибаются. Облокачиваюсь о стену здания и закрываю глаза.
Что я наделала? Зачем призналась? Теперь он знает, что никого не было, и что же дальше? Ничего не изменится. Мы всё равно будем рвать друг другу глотки в суде. Всё равно будем воевать за каждую копейку, за каждую крошку нашей разрушенной жизни.
Слышу за спиной скрип двери кафе. Руслан выходит следом, и я чувствую его присутствие каждой клеточкой кожи. Не оборачиваюсь. Не хочу видеть его лицо.
– Злата.
Его голос звучит странно – не зло, не требовательно. Просто... пусто.
– Отстань.
– Мне нужно тебе что-то сказать.
– Всё уже сказано, – бросаю я через плечо. – Иди к своей архитекторше. Утешайся.
Он молчит так долго, что я невольно оборачиваюсь. Руслан стоит в двух шагах от меня, и его лицо белее мела.
– Как ты могла? – спрашивает он хрипло.
– Как я могла что? Соврать тебе? – усмехаюсь я. – А как ты мог?
– Но я не играл с твоими чувствами!
– Не играл? – Я поворачиваюсь к нему всем телом, и в моих глазах заплясала настоящая ярость. – А что тогда делал? Когда месяцами встречался с Виолеттой, а мне рассказывал про деловые совещания?
– Это другое...
– Ничем не другое! – кричу я. – Ты врал мне в глаза! Целовал меня теми же губами, которыми целовал её!
Руслан пожимает плечами, и в этом жесте столько усталости, что мне становится не по себе.
– Теперь мы квиты, – говорит он просто.
– Квиты? – не понимаю я.
– Ты солгала мне. Я солгал тебе. Ты мстила мне. Я мстил тебе. Мы оба причинили друг другу боль. – Он смотрит мне в глаза, и его взгляд такой пустой, что я невольно содрогаюсь. – Теперь мы квиты.
– И что дальше?
– А дальше... – Руслан устало проводит рукой по волосам. – А дальше мы продолжим войну. Потому что остановиться уже не можем.
Я понимаю, что он прав. Мы зашли слишком далеко, причинили друг другу слишком много боли, чтобы просто остановиться и сказать: "Забудем обиды, будем друзьями ради сына".
– Ты же понимаешь, – говорю я тихо, – что мы убиваем себя? Убиваем Савелия?
– Понимаю. – Его голос звучит как приговор. – Но ничего не могу с этим поделать. Ты меня предала...
– А ты меня!
– Да, и я тебя. – Он кивает. – Но это не делает твое предательство менее болезненным.
Мы стоим на тротуаре, и люди обходят нас стороной, чувствуя исходящее от нас напряжение. А мы смотрим друг на друга и понимаем, что между нами больше ничего нет. Ни любви, ни даже ненависти. Только пустота и желание причинить боль.
– Знаешь, что самое страшное? – говорю я.
– Что?
– Я думала, ты меня разлюбил. А оказалось, ты просто... устал. Устал от меня, от нашего брака, от всего.
Руслан молчит, но по его лицу я понимаю, что попала в точку.
– И я тоже устала, – признаюсь я. – Устала драться за то, что уже мертво.
– Тогда зачем мы продолжаем?
Хороший вопрос. Зачем? Из принципа? Из желания доказать, что мы правы? Или просто потому, что не умеем останавливаться?
– Потому что мы не умеем проигрывать, – отвечаю я. – Ни ты, ни я.
– Наверное.
Он достает сигареты – привычка, которую бросал раз сто за время нашего брака. Закуривает, делает глубокую затяжку.
– Когда я узнал, что любовника не было...
– Что? – подаю я голос.
– Знаешь, чего я больше всего боялся? – Он смотрит куда-то поверх моей головы. – Не того, что ты с кем-то спишь. А того, что ты с кем-то счастлива.
Эти слова попадают прямо в сердце. Потому что и я боялась того же – что он счастлив с Виолеттой так, как никогда не был со мной.
– Руслан...
– Нет, дай мне договорить. – Он затягивается снова, и дым окутывает его лицо призрачной вуалью. – Я думал, если ты нашла кого-то ещё, значит, во мне что-то не так. Значит, я недостаточно хорош, недостаточно интересен, недостаточно... живой.
– Ты не понимаешь...
– Понимаю! – резко говорит он. – Теперь понимаю! Ты хотела, чтобы я страдал. Хотела, чтобы я почувствовал то же, что чувствовала ты, когда узнала про Виолетту.
– Да.
– И знаешь что? Ты добилась своего. – Он бросает сигарету на асфальт, давит каблуком. – Я страдал. Сходил с ума от ревности. Не спал ночами, представляя, как тебя касается другой.
– Хорошо, – говорю я, и в моём голосе звучит мстительное удовлетворение. – Надеюсь, тебе было так же больно, как и мне.
– Было. – Он смотрит на меня, и в его взгляде больше нет ни гнева, ни отчаяния. Только равнодушие. – Но теперь мне все равно.
– Как это все равно?
– А так. – Руслан пожимает плечами. – Ты солгала. Значит, ты просто одна. И я тоже один. И между нами только ненависть и желание причинить друг другу боль. Что тут ещё сказать?
Я смотрю на него и понимаю, что потеряла не только мужа, но и врага. Потому что врагом может быть только тот, кто ещё что-то чувствует. А Руслан больше ничего не чувствует. Он просто устал.
– Значит, так всё и закончится? – спрашиваю я.
– Нет, – он качает головой. – Так всё только начинается. Потому что теперь у нас нет иллюзий друг о друге. Нет надежд на примирение. Есть только война.
– Холодная война.
– Самая жестокая, – соглашается он.
Мы расходимся в разные стороны, и я понимаю, что сегодня что-то изменилось. Раньше между нами была страсть – пусть разрушительная, пусть болезненная, но страсть. А теперь... теперь осталось только равнодушие, приправленное желанием мести.
И это гораздо страшнее любой ненависти.
Дома меня встречает тишина. Савелий ещё в школе, и у меня есть время подумать о том, что произошло. Сажусь за кухонный стол, завариваю чай и пытаюсь разобраться в своих чувствах.
Признание во лжи не принесло облегчения. Наоборот, стало ещё тяжелее. Потому что теперь я точно знаю: мы причинили друг другу боль просто так, из желания отомстить. И эта боль была бессмысленной.
А самое страшное – мы не остановимся. Потому что остановиться значит признать, что всё это было зря. А мы слишком горды для таких признаний.
Звонит телефон. На экране имя Милославы.
– Алло?
– Злата, дорогая, как дела? – В голосе сестры Руслана звучит обеспокоенность. – Только что звонил брат. Сказал, что вы поговорили.
– Поговорили – мягко сказано, – усмехаюсь я. – Мы друг друга растерзали.
– Он сказал, что ты призналась...
– Да, призналась. Во всём. – Я потираю виски, чувствуя, как подступает головная боль. – И знаешь что? Ничего не изменилось.
– А ты думала, что изменится?
Хороший вопрос. Думала ли я? В глубине души, наверное, надеялась, что правда всё расставит по местам. Что мы сможем начать сначала – или хотя бы закончить по-человечески.
– Не знаю, – честно отвечаю я. – Но теперь точно знаю, что мы оба законченные мстительные сволочи.
– Злата...
– Что Злата? – устало говорю я. – Мила, мы перешли черту. И пути назад нет. Теперь будем драться до последней капли крови.
– И что же дальше?
– А дальше будет то, что будет. Война, суды, дележка имущества. – Я делаю глоток обжигающего чая. – И в итоге мы оба потеряем друг друга окончательно.
– Может, это и к лучшему?
Может, и к лучшему. Но почему же тогда так больно?
Глава 22: Почему ты мучаешь нас обоих?
Тишина висит между нами, словно натянутый провод, готовый лопнуть от малейшего прикосновения. Руслан сидит напротив меня на кухне, его пальцы барабанят по столешнице – привычный жест, который раньше меня успокаивал, а теперь действует на нервы как скрежет ногтей по стеклу. Господи, как же мы дошли до этого? До того, что не можем находиться в одной комнате, не готовясь к очередному раунду войны?
Свет утреннего солнца пробивается сквозь занавески, освещая его лицо – усталое, осунувшиеся. Когда он успел так постареть? Или я просто не замечала раньше, слишком занятая выживанием в нашем браке, точнее полем битвы?
– Почему ты мучаешь нас обоих? – наконец нарушает он молчание. Голос хрипловатый, будто он всю ночь курил или кричал. – Мы могли разойтись спокойно, сохранить остатки уважения. Зачем превращать развод в кровавую битву?
Я смотрю на него долго и внимательно, словно вижу впервые. Где тот уверенный в себе бизнесмен, который казался мне непобедимым? Передо мной сидит просто уставший мужчина средних лет с потухшими глазами, постаревший за несколько месяцев на несколько лет.
– Потому что ты разбил мне сердце, – тихо отвечаю я, и собственный голос кажется мне чужим. – И я хочу, чтобы ты понял, каково это. Хочу, чтобы ты почувствовал хотя бы малую часть той боли, которую причинил мне.
Слова вылетают сами собой, как будто я их не контролирую. Господи, сколько месяцев я держала это внутри? Сколько ночей лежала без сна, прокручивая в голове нашу годовщину – тот момент, когда он объявил о разводе перед гостями, как будто речь шла о смене поставщика стройматериалов?
– Я понял, – говорит Руслан, и в его голосе слышится что-то новое. Усталость? Раскаяние? Не знаю. – Поверь, я понял. Мы можем теперь остановиться?
Остановиться? Во мне взрывается что-то горячее и злое. Он думает, что можно просто сказать "я понял" и всё встанет на свои места? Что я забуду унижение, боль, месяцы войны?
– Ты даже не извинился, – говорю я, и мой голос дрожит от напряжения. – Ни разу не сказал, что сожалеешь о том, что произошло в день годовщины. Не признал, что поступил жестоко.
Он вздыхает и проводит рукой по лицу. На его запястье поблескивают часы – те самые, которые я подарила ему на первую годовщину свадьбы. Интересно, помнит ли он об этом? Или для него это просто аксессуар, как и я была просто аксессуаром к его успешной жизни?
– Хорошо, – устало кивает Руслан. – Извини. Я сожалею о своих методах. Мог поступить деликатнее.
И тут меня прорывает. Нет, не просто прорывает – меня сносит цунами ярости. Все накопившиеся за месяцы эмоции выплескиваются наружу.
– О методах?! – вскакиваю я, опрокидывая стул. – Ты сожалеешь не о том, что разрушил нашу семью, а только о том, что сделал это некрасиво?! Какой же ты блин эстетичный ублюдок – тебе не жаль, что ты всё сломал, тебе лишь жаль, что это было не деликатно! Наверное, мечтал, чтобы я благодарно аплодировала, пока ты мне нож в спину втыкаешь? "Прости, дорогая, но я тебя предавал с изыском!" – да иди ты в жопу со своим художественным подходом к предательству!
Мои руки дрожат – от злости, от отчаяния, от безысходности. Господи, он действительно не понимает! Для него наш развод – это просто деловая сделка, которую можно было провернуть более тактично.
– Злата, успокойся...
– Не смей говорить мне успокоиться! – кричу я, и собственный голос кажется мне чужим. – Ты убил нашу любовь! Растоптал двенадцать лет нашего брака! Лишил Савелия нормальной семьи! А ты сожалеешь о методах?!
Руслан тяжело встает, его движения медленные, осторожные, словно он боится, что я кинусь на него с кулаками. И знаете что? Я действительно готова. Готова разбить ему нос, расцарапать это равнодушное лицо, заставить почувствовать хоть что-то настоящее.
– Ты не понимаешь...
– Что я не понимаю?! – перебиваю его я. – Что ты трус? Что двенадцать лет притворялся, что любишь меня, а потом в один прекрасный день решил, что хватит играть в счастливую семью?
Слова летят, как пули. Каждое попадает в цель, я вижу, как он морщится, но продолжаю.
– Знаешь, что меня больше всего бесит? – продолжаю я, подходя ближе. – Не то, что ты хочешь развода. Не то, что у тебя есть любовница. А то, что ты делаешь вид, будто мы просто не сошлись характерами. Будто никто не виноват, просто так получилось.
Я останавливаюсь прямо перед ним, так близко, что чувствую запах его одеколона – того самого, который покупала ему в подарок. Он смотрит на меня сверху вниз, но в его глазах нет прежней уверенности.
– Я не хотел причинять тебе боль, – говорит он тихо.
– Не хотел? – смеюсь я, и этот смех больше похож на всхлип. – А что ты думал будет, когда объявишь мне о разводе перед полным домом гостей? Что я обрадуюсь и скажу: "Ну, наконец-то, дорогой, я тоже устала от этого цирка?".
Вспоминаю тот вечер во всех красках. Как я стояла в своём лучшем платье – синем, которое он когда-то назвал потрясающим. Как разрезала торт, который сама же и заказала. Как улыбалась гостям, играя роль счастливой жены. А потом...
– Ты знаешь, что я запомнила больше всего из того вечера? – спрашиваю я, отступая на шаг. – Не твои слова о разводе. Не шок гостей. А их лица. Когда они видели, как я превращаюсь в посмешище у всех на глазах.
Руслан бледнеет, и я понимаю – попала в болевую точку. Наконец-то.
– А наш сын? Он постоянно плачет, – продолжаю я безжалостно. – Спрашивает, почему папа не любит маму. Почему мы не можем быть как раньше. И знаешь, что я ему отвечаю? Ничего. Потому что сама не понимаю, как объяснить ребёнку, что его отец – эгоистичная сволочь, которая думает только о себе.
– Хватит, – шипит Руслан, и в его голосе появляются стальные нотки. – Не превращай Савелия в оружие.
– А кто превратил? – отвечаю я. – Кто устроил этот цирк в день нашей годовщины? Кто решил, что мальчик должен узнать о распаде семьи от чужих тёток, которые потом полгода будут судачить об этом по телефону?
Мы стоим друг напротив друга, как два боксёра перед решающим раундом. Воздух между нами электрически заряжен – но не страстью, как раньше, а ненавистью. Когда мы умудрились зайти так далеко?
– Я же тебе уже не раз говорил, я не планировал так, – говорит он, наконец. – Просто... не выдержал.
– Чего не выдержал? – спрашиваю я. – Играть в счастливую семью? Изображать любящего мужа? Тебе так тяжело было терпеть мою компанию?
Он молчит, и это молчание говорит больше слов. Господи, неужели я действительно была для него обузой? Помехой на пути к настоящему счастью?
– Отвечай, – требую я. – Скажи мне в лицо: я была плохой женой? Плохо готовила? Не следила за собой? Надоела в постели?
– Злата...
– Нет, скажи! – кричу я. – Я имею право знать! Тринадцать лет жизни – не хухры-мухры! Скажи, что именно тебе не нравилось. Может, я слишком много говорила? Или мало? Может, не те книги читала?
Слёзы застилают глаза, но я их сдерживаю. Не дам ему увидеть, как мне больно. Не дам повода пожалеть меня – мне не нужна его жалость. Мне нужны ответы.
– Дело не в тебе, – говорит он тихо. – Дело во мне.
– Красивые слова, – фыркаю я. – Очень удобно. "Дело не в тебе, дорогая, просто я изменился". А что изменилось, Руслан? Что именно?
Он отворачивается к окну, смотрит на двор, где когда-то играл маленький Савелий. Помню, как он учил его кататься на велосипеде. Как они вместе строили снеговика прошлой зимой. Неужели всё это ничего не значит?
– Я устал притворяться, – говорит он, не оборачиваясь.
– Притворяться в чём?
– Что я счастлив. Что мне нравится наша жизнь. Что я не мечтаю о чём-то другом.
Его слова падают в тишину кухни, как камни в воду. Я чувствую, как внутри всё обрывается. Значит, всё это время он мечтал о другой жизни? О другой женщине?
– И давно ты мечтаешь о другом? – спрашиваю я, удивляясь собственному спокойствию.
– Не знаю. Года три. Может, четыре.
Четыре года. Четыре года он жил рядом со мной и притворялся. Целовал меня и думал о другом. Говорил "люблю" и планировал уход.
– И всё это время ты играл роль? – голос мой звучит странно, словно я говорю через вату.
– Да.
Одно слово. Просто "да". Но этого "да" достаточно, чтобы разрушить остатки моих иллюзий.
Я опускаюсь на стул, ноги больше не держат. Четыре года обмана. Четыре года, когда я строила планы на будущее, мечтала о втором ребёнке, покупала ему подарки и радовалась его успехам. А он всё это время считал дни до ухода.
– Значит, когда мы ездили в Турцию два года назад...
– Я уже знал, что хочу развода.
– А когда праздновали твой день рождения в прошлом году...
– Да.
– А когда занимались любовью...
– Злата, не надо.
– Надо! – взрываюсь я снова. – Я имею право знать! Когда ты трахал меня, ты думал о ней? Или это было просто развлечение между делом – пока основная любовница не освободилась? Отвечай, сволочь, или я сама придумаю ответ и выцарапаю его у тебя на роже!
Руслан резко поворачивается, его лицо искажено гримасой.
– Не опускайся до этого.
– До чего? До правды? – встаю я. – Ты же сам сказал – четыре года притворства. Значит, и в постели ты притворялся. Изображал страсть, которой не чувствовал. Стонал от удовольствия, которого не испытывал.
Мне противно от собственных слов, но я не могу остановиться. Хочу причинить ему боль – такую же, какую причинил он мне.
– Знаешь, что самое ужасное? – продолжаю я. – Я думала, что мы счастливы. Даже когда было трудно, когда мы ссорились или уставали друг от друга, я думала – это нормально, так бывает в браке. Я думала, мы команда. Мы вместе против всего мира.
Голос срывается, но я заставляю себя продолжать:
– А оказывается, команды не было. Была только я – наивная дура, которая играла в одиночку. А ты уже давно играл за другую сторону.
Руслан стоит спиной ко мне, его плечи напряжены. Я вижу, как сжимаются и разжимаются его кулаки. Хочет ударить? Или просто не знает, что делать с руками, когда жена превращается в фурию?
– Я не хотел, чтобы всё так получилось, – говорит он, наконец, не оборачиваясь. – Не хотел.
– Но получилось. И теперь что? – голос мой звучит устало. Вся ярость куда-то ушла, оставив после себя пустоту. – Теперь ты просто уйдешь к своей Виолетте и будешь счастлив? А я что? Буду объяснять Савелию, почему его отец внезапно решил, что мы ему не нужны?
– Не превращай это в мелодраму.
– Мелодраму?! – и ярость возвращается, горячей волной заливая всё внутри. – Мелодраму, блин?!
Он оборачивается, и я вижу в его глазах что-то новое. Раздражение. Да, ему надоели мои "истерики". Как же я могла не замечать этого раньше?
– Да, мелодраму, – повторяет он твёрже. – Ты ведёшь себя как главная героиня дешевого романа. Все эти слёзы, обвинения...
– А как я должна себя вести?! – кричу я, впиваясь в него взглядом. – Как должна реагировать нормальная женщина, когда муж признаётся, что четыре года притворялся и играл в театр одного актёра?! Мне что, улыбнуться и сказать: "Какая прелесть, дорогой, как же ты талантливо врёшь!"? Или может, я должна была догадаться, что мой брак – это такой интерактивный спектакль, где я – единственная зрительница, которая платит за билет своей жизнью?! Да ты просто гений, сука, – четыре года обмана, и ни одной осечки!
– Я имею ввиду, что можно было бы поговорить спокойно...
– Спокойно! – хохочу я, и этот смех звучит истерично. – Знаешь что, Руслан, а ведь ты прав. Давай поговорим спокойно. По-взрослому.
Я отхожу к раковине, включаю воду, плещу себе в лицо холодной водой. Смотрю в окно на двор, где Савелий когда-то делал первые шаги. Дышу глубоко, считаю до десяти.
– Хорошо, – говорю я, поворачиваясь к нему. – Давай говорить как цивилизованные люди. Скажи мне: ты когда-нибудь меня любил? По-настоящему?
Вопрос повисает в воздухе. Руслан смотрит в пол, на потолок, на стену – куда угодно, только не на меня. И я понимаю: ответ мне не понравится.
– В начале... да, – говорит он, наконец. – Когда мы только познакомились. Ты была такая... яркая. Живая. Не похожая на других.
– А потом?
– Потом... жизнь. Быт. Ты изменилась.
– Как изменилась?
Он вздыхает, проводит рукой по шее – знакомый жест, который означает, что он подбирает слова потерпеливее.
– Стала другой. Более... приземлённой. Борщи, пелёнки, разговоры о том, что купить к ужину. Исчезла та девушка, в которую я влюбился.
Я стою и слушаю, как он препарирует нашу совместную жизнь. Как объясняет, почему разлюбил меня. И знаете что? Мне даже не больно. Просто... пусто.
– То есть, когда я родила твоего сына, и стала плохой женой и заботливой матерью – я испортилась? – уточняю я.
– Не испортилась. Просто... стала не той, которая мне нужна.
Не той, которая мне нужна. Как просто он это говорит. Словно речь идёт о неподходящем костюме, который можно обменять в магазине. Это что-то новое.
– А Виолетта – та, которая нужна?
– Да.
Опять это короткое, убийственное "да". Но теперь оно почему-то не ранит. Наоборот – проясняет.
– Понятно, – киваю я. – А теперь скажи мне честно: ты хоть раз пытался поговорить со мной об этом? Сказать, что тебе не хватает той, прежней Златы? Что ты скучаешь по девушке, которая была до материнства и быта?
Руслан молчит, и я понимаю – нет, не пытался. Ему было проще найти новую, чем работать со старой.
– Ты просто решил заменить меня, – констатирую я. – Как старый телефон на новый. Отработала своё – в утиль.
– Не говори глупости.
– А что тут глупого? – пожимаю я плечами. – Всё логично. Зачем чинить то, что можно выбросить и купить новое? Зачем работать над отношениями, когда можно просто найти другие?
Я хожу по кухне, и мысли в голове проясняются с каждым шагом. Вот оно – вот почему мне так больно. Не потому, что он меня разлюбил. А потому, что он даже не попытался спасти то, что мы строили двенадцать лет.
– Знаешь, что самое обидное? – останавливаюсь я перед ним. – Ты ни разу не сказал мне, что скучаешь по прежней Злате. Ни разу не предложил съездить куда-нибудь вдвоём, без ребёнка. Не покупал мне красивых платьев, не звал на выставки, не интересовался моим творчеством.
– У нас не было времени...
– Полная хрень! – взрываюсь я. – Времени не было на жену, а на любовницу – пожалуйста! На свидания с ней, на подарки ей, на романтику с ней!
– Ты не понимаешь...
– Что я опять не понимаю?! – кричу я. – Что ты эгоистичная сволочь, которая при первых трудностях в браке побежала искать себе замену?!
Руслан резко поворачивается ко мне, и в его глазах вспыхивает гнев.
– Да! – рычит он. – Да, я эгоист! Да, я не хочу больше жить в браке, который превратился в рутину! Не хочу каждый вечер слушать о твоих проблемах с учениками и о том, что надо купить в магазине! Не хочу заниматься любовью по расписанию, между стиркой и проверкой уроков у сына!
Наконец-то! Наконец-то он говорит правду, а не эти дипломатические обороты о "деликатности" и "методах".
– Продолжай, – говорю я тихо. – Выскажи всё, что накопилось.
– Не хочу притворяться, что мне интересно, как прошёл твой день! Не хочу обсуждать планы на отпуск, который мы проведём на даче у твоих родителей, потому что "Савелию там полезнее"! Не хочу жить жизнью, где всё предсказуемо и скучно до тошноты!
Его слова летят в меня, как пули. Но я стою и принимаю каждую. Потому что это правда. Наша жизнь действительно стала предсказуемой. Но разве это плохо? Разве стабильность – это приговор?
– Закончил? – спрашиваю я, когда он замолкает.
– Да.
– Хорошо. Теперь моя очередь.
Я подхожу ближе, смотрю ему в глаза.
– Ты хочешь знать, почему я "изменилась"? Почему стала "приземлённой"? Потому что, пока ты строил свою карьеру и зарабатывал деньги, я растила твоего сына. Пока ты летал в командировки и "развивал бизнес", я вставала к ребёнку по ночам, водила его к врачам, учила читать и считать.
Руслан хочет что-то сказать, но я не даю ему.
– Я жертвовала своим творчеством, своими мечтами, своей молодостью ради нашей семьи. Думала, что мы команда. Что ты ценишь это. А оказывается, для тебя я просто превратилась в домохозяйку, которая надоела.
– Злата...
– Ты говоришь о рутине? О предсказуемости? – продолжаю я. – А кто создал эту рутину? Кто каждый вечер приходил домой уставший и недовольный? Кто на мои попытки поговорить отвечал: "Не сейчас, у меня проблемы на работе"?
