Текст книги "Не развод, а война (СИ)"
Автор книги: Дана Вишневская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
– А Савелий? – спрашиваю я. – Что будет с Савелием?
– Будем нормальными разведёнными родителями, – отвечает Руслан. – Никаких войн, никаких попыток настроить ребёнка против другого родителя. Просто два человека, которые любят своего сына и хотят для него лучшего.
– Думаешь, получится?
– Должно получиться. Ради Савелия.
Утки совсем близко подплыли к берегу и теперь внимательно смотрят на нас, явно ожидая угощения. Одна из них, самая наглая, даже вылезла на берег и переваливаясь шагает к нашей скамейке.
– Извини, подруга, – говорю я утке, – хлеба с собой не взяла.
– Я могу купить в киоске, – предлагает Руслан.
– Не надо. Их и так перекармливают.
Утка, поняв, что ничего не светит, обиженно крякает и шагает обратно к воде.
– Смешная, – усмехается Руслан.
– Как мы когда-то, – говорю я. – Помнишь, мы тоже так ходили за комплиментами друг к другу?
– Ходили, – кивает он. – А потом перестали их давать.
– И получать тоже.
Мы замолкаем. Солнце садится всё ниже, и воздух становится прохладнее. Скоро совсем стемнеет.
– Мне пора, – говорит Руслан. – Савелий ждёт.
– Да, и мне тоже надо ехать.
Но никто из нас не встаёт. Сидим и смотрим на пруд, на уток, на заходящее солнце. Словно пытаемся запомнить этот момент – последний момент, когда мы ещё муж и жена, а не просто два человека, которые когда-то любили друг друга.
– Злата, – говорит он тихо, – ты не жалеешь?
– О чём?
– О нас. О том, что мы не смогли.
Я думаю над его вопросом. Жалею ли я? Конечно, жалею. Жалею о потраченных годах, о разрушенных мечтах, о том, что наш сын будет расти в разводе. Но жалею ли я о том, что мы не пытаемся дальше собрать друг друга?
– Жалею, – говорю я честно. – Но не о том, что мы расстаёмся. А о том, что не смогли быть счастливыми вместе.
– Я тоже жалею, – кивает он. – Очень жалею.
Где-то вдалеке смеются дети, гавкают собаки, перекликаются голоса – мир живёт своей размеренной жизнью, равнодушный к нашим трагедиям и разбитым судьбам.
Впервые за долгое время между нами нет напряжения, нет желания уколоть друг друга, причинить боль. Есть только печальная близость двух людей, которые потеряли что-то очень важное и только сейчас осознали масштаб этой потери.
– Руслан, – говорю я, – что бы ни случилось дальше, с разделом имущества, с судами... Давай помнить этот разговор. Давай помнить, что мы не враги. Просто люди, которым не повезло.
– Договорились, – кивает он. – И спасибо за честность.
– И тебе спасибо.
Мы встаём со скамейки одновременно. Стоим друг против друга, не зная, как прощаться. Обняться? Пожать руку? Просто кивнуть?
В итоге просто стоим и смотрим друг на друга. Два человека, которые двенадцать лет были семьёй, а теперь становятся прошлым друг для друга.
Солнце окончательно садится за горизонт, окрашивая небо в розово-золотистые тона. Красиво и грустно одновременно. Как финал нашего брака.
Но почему мне так хочется протянуть руку и коснуться его щеки? Ведь мы только что признали, что всё кончено. Однако внутри – странное волнение, смешанное с болью. Почему я не могу отпустить его? Или... я всё ещё верю в нас?
Глава 18: Поздно что-то менять
Домой я возвращаюсь с таким чувством, будто мне под ребра засунули раскаленную кочергу. Перед домом стоит машина Руслана. Руки трясутся, когда вставляю ключ в замок. Господи, что со мной творится? Всего пару часов назад мы сидели в том парке, вспоминали... А теперь я схожу с ума от мыслей о том, что всё это было неправдой.
Или правдой?
Захожу в прихожую и сразу чувствую запах – Руслан здесь. Как он попал в дом? Я же сама меняла замки!
– Руслан? – кричу я, сбрасывая туфли. – Руслан, ты где?
– Здесь, – доносится его голос из кухни.
Иду туда, сердце колотится где-то в районе горла. Он сидит за кухонным столом, перед ним чашка кофе и мой ноутбук. Мой долбаный ноутбук!
– Как ты вошел? – первое, что вырывается из моих губ.
– Я взял ключ у Савелия, – равнодушно отвечает он, не поднимая глаз от экрана. – Сказал, что мне нужно взять документы.
Вот гад.
– Что ты делаешь с моим компьютером?
Теперь он смотрит на меня. И взгляд у него такой... Холодный. Чужой. Будто я ему никто.
– Смотрю твою переписку с адвокатом, – спокойно сообщает Руслан. – Интересное чтение, знаешь ли.
Меня начинает трясти. Не от страха – от ярости.
– Ты копаешься в моих личных вещах?! У тебя совсем мозги поехали?
– А у тебя нет, когда ты планируешь отсудить у меня весь бизнес? – Он поворачивает ноутбук ко мне экраном. – Вот здесь ты пишешь Мензурову: «Нужно найти способ доказать его некомпетентность как руководителя». А тут: «Может, стоит привлечь частного детектива для поиска компромата?»
Кровь отливает от лица. Да, я это писала. После того, как узнала про его тайные счета и махинации.
– Это... это не то, что ты думаешь.
– А что это, Злата? – Он встает, захлопывает ноутбук. – Просвети меня, дорогая жена. Что это, если не попытка уничтожить меня полностью?
– Ты же сам начал эту войну! – взвизгиваю я. – Ты же первый решил меня растоптать!
– Я предложил тебе цивилизованный развод. Дом, алименты, студию...
– Студию, которую ты купил, чтобы меня выгнать! – Голос срывается на крик. – Дом, который ты можешь продать! Алименты, которые можешь перестать платить в любой момент!
Руслан обходит стол, подходит ко мне вплотную. Раньше это меня заводило – его близость, запах туалетной воды, тепло от его тела. Сейчас мне хочется отшатнуться.
– Ты думаешь, я идиот? – шипит он. – Думаешь, не понимаю, что ты играешь в долгую игру? Сначала сентиментальный разговор в парке про наше счастливое прошлое, а потом – бац! – и ты отсуживаешь у меня всё до нитки.
– Ты сам говорил, что помнишь, как мы любили! – кричу я ему в лицо. – Ты сам это сказал!
– Сказал. И что с того?
– Как – что с того?! Может, стоит попробовать вспомнить не только плохое, но и хорошее? Может, не всё ещё потеряно?
Он смеется. Так противно смеется, что у меня мурашки бегут по коже.
– Ты серьезно? После всего, что ты планировала против меня, ты предлагаешь помириться?
– А ты что предлагаешь? – Я чувствую, как в горле встаёт ком. – Убить друг друга в судах? Превратить Савелия в сироту при живых родителях?
– Савелий выберет, с кем ему жить. А мы разведёмся по-взрослому. Но только при условии, что ты прекратишь свои игры с адвокатами и детективами.
– Какие игры?! – Я хватаю ноутбук, прижимаю к груди. – Я защищаю свои права! То, что мне положено по закону!
– Тебе положено то, что я решу тебе дать. – Голос у него становится металлическим. – И не более того.
Господи, кто это говорит? Не мой Руслан. Не мужчина, который строил мне мольберт своими руками. Не тот, кто говорил полчаса назад, что помнит наше счастье.
– Значит, всё, что ты говорил в парке – враньё?
– Не враньё. Я действительно помню. – Он отходит к окну, засовывает руки в карманы. – Помню, какими мы были. Молодыми, глупыми, влюбленными. Но это было в другой жизни, Злата. С другими нами.
– Мы те же!
– Нет. – Он поворачивается ко мне, и я вижу в его глазах что-то страшное. Пустоту. – Тех нас больше нет. Остались только мы – озлобленные, уставшие, готовые перегрызть друг другу горло ради копейки.
– Но мы можем...
– Что? Можем что, Злата? Притвориться, что ничего не было? Забыть про твоих адвокатов и моих? Сделать вид, что мы не планировали друг другу смерть в судебных процессах?
Я молчу. Потому что он прав. Мы зашли слишком далеко.
– Видишь? – усмехается Руслан. – Молчишь, потому что знаешь – я прав. Мы убили друг друга, Злата. Может, не физически, но морально – точно.
– Нет, – шепчу я. – Нет, мы можем попробовать. Можем начать заново.
– Ты хочешь начать заново с мужчиной, который, по твоему мнению, некомпетентен как руководитель? – Он показывает на ноутбук. – С человеком, на которого ты собираешься копать компромат?
– Я была в отчаянии! Ты сам довёл меня до этого!
– Довёл? – Он подходит ко мне снова, но теперь в его движениях есть что-то угрожающее. – Я довёл тебя до того, что ты хочешь уничтожить дело всей моей жизни?
– Ты же первый начал уничтожать моё дело! Купил мою студию, выгнал оттуда!
– Я хотел, чтобы ты поняла – развод неизбежен. Хотел, чтобы ты не цеплялась за иллюзии.
– Какие иллюзии?! – Я чувствую, как по щекам катятся слезы. – Иллюзии о том, что мой муж не сволочь? Что он способен на человеческие чувства?
Руслан останавливается как вкопанный. Лицо у него делается каменным.
– Повтори, – тихо говорит он.
– Что повторить?
– То, что ты только что сказала. Про сволочь.
Я понимаю, что сказала лишнее. Но уже поздно отступать.
– Ты сволочь, Руслан. – Голос звучит устало. – Настоящая сволочь. Потому что даёшь мне надежду, говоришь про прошлое, про то, как мы любили, а потом спокойно заявляешь, что всё это ничего не значит.
– Ничего не значит? – Он сжимает кулаки. – Думаешь, мне легко это говорить?
– А мне что, легко это слышать?!
– Тебе легко планировать моё уничтожение! – рычит он. – Тебе легко писать своему адвокату про компромат!
– Я защищаюсь!
– От чего? От развода? От того, что наш брак кончился?
– От того, что ты хочешь оставить меня ни с чем! – кричу я. – От того, что ты решил стереть меня из своей жизни как ненужную запись! Да ты просто долбаный факир – одним движением руки превращаешь наши годы в мусор, а чувства – в пустой звук. Наверное, так проще, правда? Не надо объясняться, не надо мучиться – просто взял и выбросил, как старую чековую книжку. Только не удивляйся потом, что жизнь начнёт возвращать тебе всё с процентами. Или ты и это спишешь на "мои истерики и неумение отпустить?" Ах да, конечно, ты просто освобождаешь место для нового счастья – только не забывай, что карма – это такая сука, которая умеет считать.
Повисает тишина. Мы стоим напротив друг друга, тяжело дышим, смотрим друг другу в глаза. И я вижу в его взгляде... ненависть. Да, именно её. Ненависть к женщине, которую он когда-то любил.
– Знаешь, что самое страшное? – тихо говорит Руслан. – Я действительно помню, как мы любили. Но эти воспоминания теперь причиняют только боль. Потому что они показывают, во что мы превратились.
– Мы можем не превращаться...
– Поздно, Злата. – Он качает головой. – Поздно что-то менять. Мы уже превратились. Из любящих людей во врагов. И пути назад нет.
– Есть! – Я делаю шаг к нему. – Всегда есть путь назад, если захотеть!
– Я не хочу. – Эти слова он произносит спокойно, но они бьют меня больнее всех его криков. – Понимаешь? Я не хочу пути назад. Потому что знаю – через месяц мы снова будем здесь стоять и кричать друг на друга.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что мы уже не те люди, Злата. Мы изменились. Ты теперь не доверяешь мне, а я – тебе. Ты готова уничтожить мой бизнес, а я готов оставить тебя без копейки. Какая, к чёрту, любовь? Какое примирение?
Я чувствую, как внутри меня что-то ломается. Окончательно и бесповоротно.
– Значит, всё? – шепчу я.
– Всё.
– И ничего уже не вернуть?
– Ничего.
Он берет с подоконника ключи от машины, идёт к выходу из кухни. Останавливается в дверях, не оборачиваясь.
– Завтра мой адвокат пришлет тебе окончательное предложение по разводу. Советую согласиться. Потому что если ты продолжишь свою игру с компроматом и попытками отсудить бизнес, я сделаю так, что ты получишь только то, что положено по минимуму. И даже Савелия ты можешь потерять. Честные игры кончились.
– Ты угрожаешь мне?
– Нет. – Теперь он оборачивается, и я вижу в его глазах абсолютную решимость. – Я тебя серьёзно предупреждаю.
И уходит.
Я остаюсь одна на кухне, держу в руках ноутбук и понимаю – он прав. Мы превратились в чудовищ. В людей, которые готовы растерзать друг друга ради победы в войне, которую сами же и развязали.
Но самое страшное не это. Самое страшное – что тот Руслан, который говорил в парке про нашу любовь, действительно умер. Остался только чужой человек, который хочет стереть меня из своей жизни полностью.
Сижу за столом, уставившись в пустую чашку из-под его кофе. Господи, даже запах остался. Тот самый, знакомый. От этого становится ещё больнее.
Телефон звонит. На экране – Милослава. Наверное, Руслан уже добрался до неё, рассказал, какая я стерва. Но отвечать не хочется. Да и что я скажу? Что мы окончательно угробили друг друга? Что между нами теперь только ненависть?
Звонок прерывается. Через секунду – эсэмэска: "Злата, я всё знаю. Сейчас приеду".
Великолепно. Сейчас будет читать мне лекцию о том, как нужно было себя вести. Как будто я сама не понимаю, что всё пошло к чертям.
Встаю, иду к окну. Во дворе темно, только фонари горят. Где-то там, в этой темноте, едет моя единственная союзница. А где-то – мой бывший муж, который теперь мечтает меня уничтожить.
Боже, что я наделала? Зачем написала Мензурову про детектива? Зачем про компромат? Ведь знала же, что Руслан может это увидеть. Знала, что он не дурак.
Но ведь и он не ангел! Он же первый начал эту войну! Он же купил мою студию, чтобы меня оттуда выгнать!
Хотя... Стоп. А что, если он говорил правду? Что просто хотел показать мне неизбежность развода? Может, в его понимании это было проявлением заботы – не давать мне надежд на то, чего не будет?
Нет, ни хрена! Какая забота? Он просто садист, которому нравится меня мучить!
Или...
Чёрт, у меня в голове каша. То я его ненавижу, то жалею, то опять ненавижу. Как будто во мне живут две разные женщины, и они дерутся за право голоса.
Звонок в дверь. Милослава.
Иду открывать, по дороге пытаюсь привести лицо в порядок. Хотя зачем? Всё равно видно, что я ревела.
– Привет, – говорю я, открывая дверь.
Милослава стоит на пороге с бутылкой коньяка и пачкой сигарет. На ней строгое черное пальто, волосы идеально уложены, но глаза усталые.
– Привет. – Она входит, целует меня в щеку. – Как дела?
– Как в морге. Только хуже.
– Понятно. – Она раздевается, вешает пальто в прихожей. – Руслан звонил. Орал в трубку, как безумный. Говорил, что ты хочешь его разорить.
– А ты что ему ответила?
– Что он мудак. – Она проходит в кухню, ставит коньяк на стол. – И что если он хочет развестись, пусть ведет себя как мужчина, а не как истеричная баба.
Я невольно улыбаюсь. Милослава умеет одной фразой разложить всё по полкам.
– Он мне угрожал, – говорю я, садясь за стол. – Сказал, что может отобрать у меня даже Савелия.
– Приукрашивает. – Милослава достаёт сигарету, закуривает. – Суд никогда не отдаст ребенка отцу, если мать не наркоманка или алкоголичка. А ты пока ни то, ни другое.
– Пока?
– Ну, если будешь сидеть дома и жалеть себя, может, и допьёшься до белочки. – Она затягивается, выдыхает дым. – Рассказывай, что произошло.
Рассказываю. Про парк, про воспоминания, про то, как Руслан говорил, что помнит нашу любовь. И про то, как потом всё разрушилось из-за моей переписки с адвокатом.
– Идиотка, – спокойно резюмирует Милослава. – Зачем ты ему это показала?
– Я не показывала! Он сам влез в мой ноутбук!
– Ну да, наверное пароль "12345", поставила?
Я краснею. Пароль действительно был простой – дата нашей свадьбы. Руслан его знал.
– Видишь? – Милослава качает головой. – Ты как ребенок, честное слово. Планируешь против него подлянки, а доступ к переписке оставляешь открытым.
– А что мне было делать? Он же хотел оставить меня ни с чем!
– А теперь точно оставит. – Она тушит сигарету, наливает коньяк в чашки. – Потому что ты дала ему козырь. Теперь он может говорить всем, что ты коварная стерва, которая строит против него планы.
– Но ведь он тоже...
– Он тоже мудак. Но умный мудак. – Милослава пьет коньяк залпом. – А ты просто стерва.
– Спасибо за поддержку.
– Не за что. – Она смотрит на меня серьезно. – Злата, а ты, правда, хотела его разорить?
Я молчу. Потому что не знаю ответа. С одной стороны, я просто защищалась. С другой... Да, когда писала Мензурову про компромат, то думала о том, как здорово было бы отобрать у Руслана все его деньги. Пусть поживет как нищий, пусть почувствует, каково это – остаться ни с чем.
– Видишь? – усмехается Милослава. – Молчишь, потому что понимаешь – хотела. И он это почувствовал.
– Ну и что теперь делать?
– Теперь? – Она закуривает ещё одну сигарету. – Теперь готовься к войне. Потому что Руслан в ярости, а когда мой братец в ярости, он становится опасным.
– Опасным как?
– Он найдёт способ доказать, что ты неадекватная мать. Найдёт свидетелей, которые скажут, что ты психически неуравновешенная. Подкупит экспертов, адвокатов, кого угодно. – Милослава смотрит на меня через дым сигареты. – Он богат, Злата. А деньги решают многое.
– Но он же любил меня когда-то...
– Любил. – Она кивает. – И именно поэтому теперь ненавидит ещё сильнее. Потому что ты разрушила его иллюзии о том, какая ты хорошая.
– Я не плохая!
– Не плохая. Но и не хорошая. Обычная. Со своими слабостями, страхами, способностью на подлость. – Милослава тушит сигарету. – Просто Руслан этого не хотел видеть. Ему нужна была идеальная жена, а не живая женщина.
– А теперь что?
– А теперь он увидел, что ты живая. И это его бесит. – Она встаёт, подходит ко мне, кладёт руку на плечо. – Злата, послушай меня внимательно. Руслан сейчас не тот человек, которого ты знала. Он озлоблен, обижен и готов на всё, чтобы тебя наказать. Так что готовься к худшему.
– К какому худшему?
– Он попытается отобрать у тебя сына. – Милослава говорит это спокойно, но я чувствую, как холод разливается по телу. – И дом. И деньги. Всё, что можно отобрать.
– Но почему? За что?
– За то, что посмела его обмануть. За то, что оказалась не такой, как он думал. – Она садится обратно, наливает ещё коньяка. – Понимаешь, для Руслана предательство – это самое страшное. А твоя переписка с адвокатом – это и есть предательство в его понимании.
– Но я же защищалась!
– Это ты так считаешь. А он считает, что ты планировала его уничтожение, пока он искренне рассказывал тебе про свои чувства в парке.
Я пью коньяк, чувствую, как он обжигает горло. Милослава права. Руслан действительно мог воспринять мои действия как удар в спину. Но ведь я не хотела его обманывать! Просто... просто всё получилось так хреново.
– Милослава, – говорю я тихо. – А что, если я попытаюсь с ним поговорить еще раз? Объяснить, что не хотела его обманывать?
– Бесполезно. – Она качает головой. – Он тебе не поверит. Для него ты теперь враг. А врагов он не щадит.
– Но мы же любили друг друга...
– Любили. Прошедшее время. – Милослава смотрит на меня с сочувствием. – Злата, тот мужчина, которого ты любила, умер сегодня в этой кухне. Остался только Руслан-бизнесмен, который хочет тебя уничтожить.
Эти слова добивают меня окончательно. Потому что я понимаю – она права. Сегодня, когда Руслан уходил из дома, я видела в его глазах ненависть. Не злость, не обиду – именно ненависть. К женщине, которая когда-то была ему дороже жизни.
– Что мне делать? – шепчу я.
– Драться. – Милослава встает, забирает сигареты. – Драться за сына, за дом, за своё право на достойную жизнь. И не ждать от него пощады.
– А ты... ты на чьей стороне?
– На стороне справедливости. – Она одевается, собирается уходить. – А это значит – на твоей. Потому что Руслан сейчас творит беспредел. И кто-то должен его остановить.
Она уходит, оставляя меня одну с бутылкой коньяка и осознанием того, что настоящая война только началась. И самое страшное – что мужчина, которого я любила тринадцать лет, действительно умер. Остался только чужой человек с лицом Руслана, одержимый желанием стереть меня из своей жизни.
Допиваю коньяк из чашки и понимаю – Милослава права. Пора готовиться к настоящей войне. Потому что пути назад больше нет.
Я сижу одна на кухне, сжимая в руках пустую чашку. Почему мне так хочется плакать? Почему мне больно? Ведь я должна чувствовать облегчение. Или... я всё ещё люблю этого человека, который хочет меня уничтожить?
Глава 19: Я встречаюсь с другим
Сижу в кресле напротив адвокатского стола и чувствую, как сердце колотится где-то в горле. Тихон Аркадьевич что-то сосредоточенно записывает в своём блокноте, а Модест Валерьевич – адвокат Руслана – смотрит на меня так, будто я уже проиграла эту войну. Руслан устроился в кресле рядом со своим защитником и демонстративно изучает потолок. Даже не смотрит в мою сторону.
Холодный мерзавец. После всех этих месяцев битв, скандалов, угроз и шантажа он так и не научился хотя бы изображать человеческие эмоции. Сидит, как каменный истукан, и делает вид, что я для него пустое место.
– Итак, переходим к вопросу о размере алиментов, – произносит Скобеев, листая документы. – Мой клиент готов выплачивать...
– Подождите, – перебиваю я, поднимая руку.
Все трое мужчин поворачиваются ко мне. Руслан наконец-то удостаивает меня взглядом – равнодушным, как взгляд на надоевшую мебель.
Внутри что-то взрывается. Неужели я настолько ничтожна для него? Неужели эти двенадцать лет брака, наш сын, наша общая жизнь – всё это можно стереть одним холодным взглядом?
Хорошо. Если он хочет играть в каменную стену, я покажу ему, что умею причинять боль не хуже.
– Кстати, – говорю я небрежно, поправляя прическу, – вопрос алиментов можно не поднимать.
Тихон Аркадьевич недоуменно поднимает бровь:
– Злата Владиславовна, мы же договаривались...
– Я встречаюсь с другим мужчиной, – роняю я бомбу в тишину переговорной. – Так что буду материально обеспечена.
Тишина длится ровно три секунды. Потом Руслан взрывается, как граната.
– Что?! – рычит он, вскакивая с кресла так резко, что стул отлетает назад. – Что ты сказала?!
Лицо у него становится красным, как помидор. Кулаки сжаты до белых костяшек. Шея вздулась венами. Боже мой, как же приятно видеть, что ледяная маска сползла!
– Ты меня прекрасно расслышал, – отвечаю я холодно, хотя внутри всё дрожит от волнения и страха одновременно.
– Кто он?! – орёт Руслан, наклоняясь ко мне через стол. – Где ты его нашла?!
– Господа, прошу вас... – пытается встрять Скобеев, но муж не обращает на него внимания.
– Это не твоё дело, – говорю я, скрещивая руки на груди и откидываясь в кресле. – Ты хотел свободы – получай. Я тоже свободна.
– Ты не имеешь права! – кричит он, ударяя кулаком по столу так, что подпрыгивают стаканы с водой. – Мы ещё женаты!
Вот теперь я вижу настоящего Руслана. Не холодного циника, а ревнивого мужчину, которого мысль о том, что его жена с другим, сводит с ума.
– А ты не имел права унижать меня публично на нашей годовщине, – парирую я, чувствуя, как адреналин бежит по венам. – Но это тебя не остановило.
– Злата Владиславовна, – вмешивается Тихон Аркадьевич, – возможно, не стоит...
– Нет! – Руслан разворачивается к адвокатам. – Пусть отвечает! Кто этот мерзавец?! Как его зовут?! Откуда он взялся?!
Я встаю и медленно обхожу стол, приближаясь к нему. Он следит за каждым моим движением, как хищник за добычей. Глаза горят такой яростью, что становится почти страшно. Почти.
– Знаешь что, Руслан? – говорю я тихо, почти шёпотом, но так, чтобы он услышал каждое моё слово. – Ты можешь сколько угодно кричать и топать ножками. Но я больше не твоя собственность.
– Ты моя жена! – рычит он, схватив меня за запястья.
– Твоя бывшая жена, – исправляю я, не пытаясь вырваться. – Которая наконец-то поняла, что заслуживает нормального отношения.
– Ты сука! – взрывается он, и я вижу, как Тихон Аркадьевич морщится от такой лексики.
– А ты – говнюк, который бросил семью ради молоденькой шлюхи, – отвечаю я спокойно. – Так что мы квиты.
Руслан отпускает мои руки, как будто они обожгли его. Отступает на шаг, тяжело дышит. Я вижу, как в его глазах борются ярость и что-то ещё. Боль? Страх?
– Господи, что за цирк, – бормочет Скобеев, потирая виски. – Может, сделаем перерыв?
– Отличная идея, – соглашаюсь я, поворачиваясь к выходу. – Тихон Аркадьевич, думаю, нам есть что обсудить.
– Стой! – кричит Руслан мне вслед. – Ты ещё не закончила!
Я оборачиваюсь на пороге и смотрю на него – растрёпанного, красного от ярости, совершенно потерявшего свой обычный контроль.
– Наоборот, дорогой, – говорю я сладко. – Я только начинаю.
И выхожу, хлопнув дверью.
В коридоре я прислоняюсь к стене и судорожно хватаю ртом воздух. Господи, что я наделала? Сердце колотится так, будто я только что пробежала марафон. Руки дрожат, ноги подкашиваются.
Тихон Аркадьевич выходит следом за мной, плотно прикрыв дверь переговорной.
– Злата Владиславовна, – говорит он озабоченно, – вы понимаете, что только что сделали?
– Подорвала его самодовольство? – отвечаю я, стараясь говорить увереннее, чем себя чувствую.
– Вы дали ему оружие против себя, – качает головой адвокат. – Если он сможет доказать, что у вас есть отношения на стороне...
– А если не сможет? – перебиваю я.
Тихон Аркадьевич смотрит на меня внимательно:
– А есть ли этот мужчина?
Я отворачиваюсь к окну. За стеклом начало зимы, серый декабрьский день, моросит дождь. Люди торопятся по тротуарам, закутавшись в пальто и куртки. Обычная жизнь, где у каждого свои проблемы и заботы. А я здесь играю в опасные игры с человеком, который когда-то был мне дороже жизни.
– Нет, – признаюсь я тихо. – Никого нет.
– Тогда зачем...
– Потому что мне хотелось увидеть его настоящего! – взрываюсь я, поворачиваясь к адвокату. – Понимаете? Я устала от его ледяного безразличия! Устала притворяться, что мне всё равно!
– Злата Владиславовна...
– Вы видели, как он взбесился? – продолжаю я лихорадочно. – Как глаза загорелись? Значит, я ещё что-то для него значу. Значит, не зря прожила с ним двенадцать лет.
Тихон Аркадьевич вздыхает:
– Ревность – не всегда признак любви. Иногда это просто эгоизм.
Его слова падают на меня, как холодный душ. А что, если он прав? Что, если Руслан взбесился не потому, что всё ещё любит меня, а просто потому, что его эго не выносит мысли о том, что его брошенная жена нашла замену?
Из переговорной доносится приглушённый крик. Руслан, видимо, всё ещё не успокоился.
– Что теперь будет? – спрашиваю я устало.
– Теперь он будет искать этого мужчину, – отвечает Тихон Аркадьевич. – И когда не найдёт, либо поймёт, что вы блефуете, либо станет ещё более подозрительным. В любом случае, наши позиции осложнились.
Дверь переговорной распахивается, и оттуда выходит Скобеев. Лицо у него кислое, как у человека, которому пришлось успокаивать разъярённого клиента.
– Ваш муж требует немедленных объяснений, – говорит он мне. – И угрожает подать встречный иск.
– На каком основании? – интересуется Тихон Аркадьевич.
– Нарушение супружеской верности в период брака, – отвечает Скобеев. – Если подтвердится...
– А если не подтвердится? – встреваю я.
– Тогда это будет расценено как провокация, – пожимает плечами адвокат Руслана. – Что тоже не добавит вам очков в суде.
Я смеюсь – коротко и горько:
– Замечательно. То есть, что бы я ни сделала, виновата буду я?
– К сожалению, семейное право часто работает именно так, – вздыхает Тихон Аркадьевич.
Из переговорной доносится звук разбившегося стекла. Потом ругань – такая, что даже меня коробит, а я за годы брака с Русланом слышала всякое.
– Может, стоит вернуться и попытаться урегулировать ситуацию? – предлагает Скобеев.
– Не думаю, – качаю я головой. – В таком состоянии он способен только на угрозы и крик.
Как будто в подтверждение моих слов, дверь переговорной снова распахивается, и оттуда вылетает Руслан. Рубашка расстёгнута, галстук сбился набок, волосы растрёпаны. Выглядит он так, будто участвовал в драке.
– Ты! – указывает он на меня пальцем. – Мы ещё не закончили!
– Я так не думаю, – отвечаю я, инстинктивно делая шаг назад.
– Как его зовут?! – кричит он, приближаясь ко мне. – Сколько времени это длится?! Ты спала с ним в нашей постели?!
– Руслан Дмитриевич, прошу вас... – пытается вмешаться Скобеев, но муж его не слышит.
– Отвечай! – рычит он, хватая меня за плечи.
– Отпусти меня, – говорю я тихо, но твёрдо.
– Не отпущу! Пока не скажешь правду!
– Руслан, – произношу я его имя так, как произносила раньше – с нежностью, которую не могу скрыть даже сейчас. – Пожалуйста, отпусти.
Он вздрагивает, услышав знакомые интонации. Руки разжимаются, отпуская мои плечи. В глазах мелькает что-то похожее на боль.
– Почему? – спрашивает он хрипло. – Почему ты делаешь это со мной?
И вот тут-то я понимаю, что зашла слишком далеко. Потому что в его голосе слышится не только ярость, но и настоящая боль. Такая, от которой хочется обнять его и сказать, что всё это неправда, что никого нет и никогда не было.
Но я не могу. Потому что войну начал он. Потому что он первый причинил мне боль, от которой хотелось умереть. Потому что справедливость требует, чтобы он тоже прочувствовал, каково это – думать о том, что твой человек в объятиях другого.
– Потому что ты научил меня не прощать, – отвечаю я и поворачиваюсь к выходу.
На этот раз он не пытается меня остановить.
Дома я бросаю сумку на пол прихожей и иду прямиком на кухню. Нужно что-то делать руками, иначе сойду с ума от собственных мыслей. Достаю из холодильника курицу, морковь, лук – буду варить суп. Савелий вернётся из школы голодный, а у меня хотя бы будет повод не думать о том, что творится с Русланом.
Господи, каким он был в той переговорной! Дикий, растрёпанный, совершенно потерявший контроль. Я не видела его таким... никогда. Даже в наших самых жестоких ссорах он сохранял холодную вежливость, которая бесила меня больше любых криков.
А сегодня он кричал. Кричал так, что, наверное, весь этаж слышал. И главное – он кричал от боли. Я это поняла в тот момент, когда он спросил: "Почему ты делаешь это со мной?"
Режу лук и чувствую, как слёзы текут по щекам. От лука, конечно. Точно от лука.
Телефон звонит – рабочий номер Руслана. Я долго смотрю на экран, потом сбрасываю вызов. Через минуту звонит снова. И снова. На пятый раз я отключаю звук.
Эсэмески сыплются одна за другой:
"Кто он?"
"Отвечай немедленно!"
"Если не поднимешь трубку, приеду сейчас же!"
"Злата, я не шучу!"
Ставлю телефон на беззвучный режим и продолжаю готовить. Руки дрожат так, что еле держу нож. Что я наделала? Ради чего? Чтобы доказать самой себе, что он ещё способен ревновать?
Ну, доказала. И что дальше?
Входная дверь хлопает – это Савелий вернулся из школы.
– Мам, я дома! – кричит он из прихожей. – Что за запах? Ты чего-то жжёшь?
Чёрт, лук на сковороде! Быстро убавляю огонь, помешиваю зажаренную массу. Не сгорело, слава богу.
– Суп варю, – отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал нормально.
Сын заходит на кухню, бросает рюкзак на стул и внимательно на меня смотрит.
– Ты плакала? – спрашивает он прямо.
– Лук резала, – отвечаю я, не поворачиваясь к нему.
– Ага. И поэтому телефон трещит от сообщений?
Оборачиваюсь. Савелий стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на меня таким взрослым взглядом, что становится не по себе. Когда он успел так повзрослеть?
