Текст книги "Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Опять юноша. Ему известны другие обращения? Но об этом пока молчок. Тихо, эр Окделл, об этом можно поговорить чуть позже.

– Понимаю, – кивнул Ричард, – вы ожидали видеть яростно желающего мести глуповатого мальчишку, чью юную голову набили ненужными сведениями о Великой Талигойе, Раканах, мести за убитого отца, и не вложили туда ничего стоящего.

– Но ведь, – маршал наклонил голову, – Окделлы всегда верно служили Раканам до прихода Франциска.

– Тем Окделлам, что жили уже во времена Олларов, – без запинки ответил Ричард, – пришлось туго, и они перестроились. Сменили мнение. И так продолжалось до моего отца.

– Рад, что вы это осознаете, но каковы ваши дальнейшие действия?

– Я буду усердно притворяться тем, кем эр Штанцлер желает меня видеть. Понимаете ли, он в сговоре с моим дядей Лараком, и у каждого на меня есть свои планы, причем не самые лучшие. Отталкивать кансилльера сейчас глупо и опасно, поскольку я должен жить хотя бы до первого сына. Отдавать Надор своим дяде и кузену я не собираюсь.

– Вы посвятите меня в свои дальнейшие планы?

– Когда они станут очевидными.

Ричарду неожиданно стало очень грустно, но он и виду не подал. Нельзя показывать, что тоска сжимает горло ледяной рукой.

– Я понял вас.

– И я надеюсь, что вы поймете и в дальнейшем, – добавил Дикон. – Когда я стану вести себя, как последний тупица, кричать чушь о Талигойе и чести, напиваться, и так далее. Знайте, эр Рокэ, что я делаю все это только ради выживания и нашей с вами анонимности. Никто не должен знать об этом союзничестве. А если что-то будет касаться лично вас, к примеру, мне велят или настойчиво предложат вас убить, я сразу же приду советоваться.

– Хорошо, – Алва выпрямился. – Тогда вам придется и вести себя со мной на людях соответственно.

– Разумеется. Буду глотать обиды, как истинный Человек Чести, – Дикон горько улыбнулся.

– В свою очередь я не стану докучать вам и портить настроение, когда мы дома. Потому что союзники так не делают.

– Вам виднее, – согласился Ричард, – как человеку, знакомому с военной стратегией. Я рассчитываю, что обманывать вам нет резона.

– Но сидеть дома вы безвылазно не будете.

– Это я уже понял.

– Завтра нас ждут во дворце, на дне рождения Ее Величества. Как ваша рука?

– Что? А... Совсем не болит, но лекарь посоветовал оставить бинт до сегодняшнего полудня.

– Отлично. В таком случае сегодня мы можем разойтись...

Ричард встал. Он чувствовал себя уставшим и довольным, но что-то непонятное навязчиво омрачало его радость, но и давить на своего эра нельзя, юноша чувствовал это. Меньше всего он желал быть навязчивым и занудным, поэтому предпочел попрощаться до завтра и удалиться к себе. Червячок сомнения продолжал глодать его душу и когда вместо комнаты Ричард забрел в библиотеку. А вдруг Алва на самом деле в сговоре с кем-нибудь еще, и будет рассказывать их с ним разговоры, посмеиваясь над тем, что мальчишка-оруженосец пожелал быть откровенным с Кэналлийским Вороном?

Мысль об этом неприятно коробила, но время вспять не повернуть, остается только уповать на везение, несмотря на то, что у Окделлов, начиная со времен Алана, его было маловато. Взяв первую попавшуюся книгу, Ричард устало плюхнулся в глубокое кресло, открыл ее, и... радостно улыбнулся во все тридцать два зуба.

Книга про древнюю Гальтару.

История скандала в семье Борраска содержалась в огромной старой книге, и именно этот том Ричард не смог отыскать в Надоре. Теперь, осторожно шелестя страницами и затаив дыхание, он читал, радуясь тому, как все просто и быстро получилось – а ведь можно было искать эту книгу годами. Выходит, с везением Окделлам все-таки повезло, другое дело, что далеко не все его предки замечали собственную удачу.

Когда-то Гальтара была столицей всех Золотых Земель, и тогда творились прекрасные и дикие вещи. Надорэа, Астрапэ, а также Волны и Ветер, фамилии которых Ричард не был уверен, что знает точно, потому что относительно Алвы и Придда у него возникали некоторые сомнения. Он читал, и. видя картинки с подробными описаниями, начал понимать, почему в Надоре не хранили этот том...

Стоп! Ричард вздрогнул, поежился, удивился собственной недогадливости. Да ведь в Надоре-то книга была, только мать изъяла ее у малолетнего сына, пораженная количеством описанного там разврата! А потом – то ли Оллары увезли с собой, то ли дело в чем-нибудь еще, но как подросший Дикон не старался, он не смог ее найти.

В истории рассказывалось о мучениях несчастной Беатрисы Борраска, дочитав которую, юноша задался вопросом: верить ли в то, что принц Ринальди действительно похитил герцогиню и издевался над ней или это всего лишь политические происки короля Эрнани? Что, если женщина оказалась втянута в интриги между анаксом и его братом, путем какой-нибудь угрозы или шантажа? Что, если насиловал ее Эрнани? А если связь была добровольной, чтобы намеренно опорочить Ринальди?

А еще в книге ни слова не говорилось о ребенке Беатрисы и Ракана. Но через страницу после окончания главы с их историей упоминалось, что старшие дети-близнецы Лорио Борраска сбежали из дома. Лорио ли это дети?

А еще Ричард вспомнил, что голоден и забыл написать письма домой. Точно! Письмо Айрис следовало написать в первую очередь, и это было запланировано на сегодня, как только перестала побаливать рука. И запланированное надо исполнять, пока ничто и никто этому не помешали.

Глава 22. Королевский прием

Дорогая Айрис!

Счастлив сообщить тебе о том, что на дне святого Фабиана я был избран в оруженосцы Первым маршалом Талига, то есть собственным кровником. Письмо матушке с этим известием, особо для нее печальным, отправлено отдельно, и я прошу тебя заботиться об ее душевном и телесном здоровье – ведь неизвестно, как она перенесет этот удар. Что до тебя, то я надеюсь, ты не слишком огорчена этим событием.

Как ваши дела? Как поживают Эдит и Дейдри? Передай девочкам привет.

Часто ли ездит к вам в гости дядя Эйвон, и что говорит за семейными обедами? Это серьезно. У меня есть все основания предполагать, что он желает завладеть землями Надора и нашим замком, но не распространяйся об этом никому. Обсуждать такую серьезную проблему нужно только со мной, вдалеке от посторонних ушей, помни это. Ты – самый надежный хранитель тайн из всех Окделлов, и я в тебя верю.

В следующем письме я расскажу тебе, как живется в Олларии, к тому времени, скорее всего, уже освоюсь тут.

Твой любящий брат Ричард.

Письмо получилось не особенно длинным, но излишние подробности тоже обошли крупный, малоразборчивый текст стороной, и юноша чувствовал себя абсолютно спокойно, когда убирал письмо в футляр и передавал гонцу. Ему, конечно, повезло, что крыса не укусила правую руку, однако спутавшиеся в голове мысли отнюдь не поспособствовали разумным рассуждениям.

Сборы во дворец оказались настолько долгими и нервными, что немного проспавший Ричард в спешке забыл о завтраке, и Пио, уже усвоивший, что господин Окделл – приличный молодой человек и обижать не станет, а обращаться свысока тем более, принес на подносе чашку шадди и свежеиспеченные булочки. Это изрядно тронуло юношу, он попросил поставить угощение на стол. Пио быстро кивнул и выполнил поручение.

– Там еще были яичница и сыр, но я подумал, что вы не успеете все сразу, – скромно дополнил Пио. – Прошу прощения, если поступил неверно, в следующий раз...

– В следующий раз, – задумчиво ответил Ричард, – я постараюсь меньше спать. Благодарю вас за заботу.

Смутившись, мальчик торопливо поклонился и уточнил, не нужна ли помощь в надевании придворного платья цветов Алвы, и Ричарду, пока еще не научившемуся возиться с тугими застежками одной рукой, так как вторая еще побаливала, пришлось согласиться. Ему не хотелось доставлять пажу и слугам проблем, но так же не возникало желания и заставлять ждать Алву, потому что союзники должны доверять друг другу абсолютно в любой мелочи. Обнаружился эр уже сидевшим на огромном черном коне и с нетерпением перебирающим поводья.

Подвели обеспокоенного присутствием мориска Баловника, и Ричард сразу понял, в чем дело. В Надоре такие здоровенные стояли на конюшнях, а в Лаик мориски принадлежали Паоло и Альберто, только уступали размерами этому коню. Погладив по морде жалобно заржавшего жеребчика, юноша взял его под уздцы, и, наклонившись к уху, шепнул коню, что черный его не укусит, и неизвестно, понял ли Баловник увещевание, однако стал вести себя спокойнее. Поехал оруженосец слева от эра, хотя конь был бы не прочь плестись где-нибудь в хвосте и желательно подальше, так как постоянно нервно шевелил ушами.

– Я оставил бы вас дома, Ричард, но должен познакомить вас с королевой, поскольку она будет нашим союзником. По крайней мере, она мой союзник, – Рокэ сделал ударение на предпоследнем слове, – а кем станет для вас, это большой вопрос. Впрочем, влюбляться в замужнюю мать троих детей я вам не рекомендую.

– Да, эр Рокэ. У меня нет в планах любви.

– Бросьте, так говорила почти вся молодежь, с которой я имел удовольствие общаться, но дело не совсем в этом. Ее Величество играет на две стороны, сотрудничая одновременно с нами и с кансилльером, и пока она на нашей стороне, удача не оставит ни вас, ни меня.

– Как же я смогу ей верить? – помедлив, спросил Ричард.

– Вы и сами знаете.

А ведь, правда. Если Катарина Оллар станет перетягивать Ричарда на сторону Талигойи, значит она пытается играть по правилам Штанцлера, а если начнет говорить про бедную истерзанную страну Талиг и большой страшный город Олларию, значит печется о нынешних существующих проблемах. Только к чему настолько нелепые интриги и почему Штанцлер и Алва не могут ее отпустить? Может быть, дело в кардинале? Ричард думал, анализировал, вспоминал тонкую фигуру Катарины Оллар, возвышающуюся на увитой цветами галерее, и в результате так ничего и не придумал.

Одно радовало – он не влюбился в эту женщину. Хватило ума и совести отвернуться от светлого и чистого образа талигойской королевы, хотя бы для того, чтобы не причинять никому неприятностей. Жена Фердинанда никогда не стала бы герцогиней Окделл добровольно, а для насильного брака он не какой-нибудь Ринальди Ракан, да и просто принуждение к чему-либо – грязная и бесполезная вещь.

– Значит, – проговорил юноша медленно, – Ее Величество контролирует происки кансилльера?

– Да, юноша. Если вы не возражаете против такого обращения на людях.

– Не возражаю. Касаемо вас: чем вас так раздражает слово «эр», что вы хмуритесь каждый раз, едва я его произношу?

– Оно выдаст наши с вами намерения. Едва услышит Штанцлер или цивильный комендант...

– Все, – быстро кивнул Ричард. – Я понял.

– Называйте меня монсеньором или господином Первым маршалом – так мы схлопочем меньше подозрений от Штанцлера и Дорака.

– Слушаю монсеньора. Что мы будем делать во дворце?

– Кроме поздравления Ее Величества? – поднял бровь Рокэ, обернувшись к юноше. – Ничего. После торжества вы можете прогуляться по городу, только не заблудитесь. Оллария достаточно большая.

Ричард Окделл точно знал, что не заблудится – потому что один гулять не станет, учитывая непонятные выкрутасы дяди Ларака в день поступления в Лаик, а на двоих или, что еще лучше, четверых, нападут, вряд ли, только где брать еще одного человека, помимо Валентина и Эстебана, да и с чего он вообще взял, что Валентин будет ему помогать. Ведь Придд совсем ничего не знает и не помнит...

Погруженный в глубокие и тяжелые размышления юноша не заметил, как подъехали к дворцу, и не стал восхищаться его архитектурой – просто слез с Баловника, молча отдал поводья подоспевшему королевскому конюху, и с безучастно-сосредоточенным видом направился за Рокэ Алвой. На лице того сохранилось бодрое выражение, и Ричарда на миг уколола белая зависть. Когда человек независим не от кого, кроме прихотей кардинала, ему легко держаться таким образом, но в его, Окделла, положении, только и остается беспрестанно лихорадочно размышлять о суете сует.

– Смотрите на окружающих проще, – дал Ворон ценный совет, когда разодетые в честь торжественного дня гвардейцы распахнули двери перед гостями, – и думайте о чем-нибудь отстраненном. У вас на лице легко прочитать любую мысль и любое ваше настроение.

– Да? – нахмурился Дикон, вспоминая, что слышал нечто подобное от Ларака, но, видимо, за проведенное в Лаик время, совсем забыл, каково это – прикидываться безмозглым провинциалом. – Хорошо, я буду стараться.

Однако стараться не пришлось – едва юноша отвлекся от размышлений, как рассматривать широко раскрытыми глазами окружающих людей в разноцветных колетах и платьях, дворцовые украшения, и прочие символы богатого нового дворянства стало несложно. Именно такой удивленный взгляд бывает у молодого человека возраста Ричарда, впервые оказавшегося среди первых дворян Талига.

Они ненадолго остановились – для беседы Рокэ с каким-то пожилым и полноватым господином неприятной наружности, и Ричард решил не терять даром времени. Быстро оглядевшись, юноша разглядел родовые цвета Рокслеев, в которые одели бывшего носителя Изначальной Твари Валентина Придда, а еще – затянутого в аквамариновый колет скучающего Эстебана. Последний, поймав на себе взгляд друга, немедленно оживился и кивнул – Дикон ответил ему сдержанным кивком, чтобы не выдавать общую дружбу, и на этом их зрительный контакт пропал.

– Хотите упасть с лестницы?

– Создатель, разумеется, нет!

Что там было до этого? Ричард переглядывался с бывшим однокорытником и прослушал, наверное, диалог не особо важный, хоть в нем и прозвучало слово «оруженосец». Только эр не станет выдавать своих намерений, как надежный человек. Они продолжали идти вперед, пока не вошли в большой зал, где людей оказалось еще больше и у Ричарда зарябило в глазах от ярких платьев и колетов, а шум разговоров и смеха начал сбивать с толку.

Вот они подошли к богато украшенным и тяжелым двухстворчатым дверям, охраняемым гвардейцами в черно-белом, но едва подошел Рокэ Алва, тут же убрали легкие алебарды, пропуская его и оруженосца. Едва завидев щебетавших придворных дам и фрейлин, Ричард сообразил, что оказались они в приемной Ее Величества, но куда эр пошел дальше? Допустимо ли ему проходить в будуар? Чуть позже юноша сообразил, что эру просто угодно познакомить его с общей союзницей, чтобы оруженосец принял окончательное решение, нужна ли ему эта сделка. И скорее всего Рокэ Алва поступал правильно.

В зеркале, возле которого сидела королева, отразилось бледное миловидное женское лицо, и она молча ждала, пока камеристки уберут ее волосы в высокую прическу, но при виде в зеркале маршала не стала возражать против его присутствия.

Обычно зеркало лжет, сглаживая недостатки, и это стало еще одной причиной отказа Ричарда влюбляться в эту женщину.

– Господа, мы всегда рады видеть Первого маршала Талига и его оруженосца, – промолвила она тихо.

– Да, оруженосца, – оглянулся на Ричарда Алва. – Я пришел подтвердить то, что теперь он с нами заодно.

– Конечно, – в голосе Катарины не задержалось ни удивления, ни задумчивости, значит, Рокэ написал про Ричарда ей до сегодняшнего дня, – вам виднее. Не сомневаюсь, Алва, вы не станете раскаиваться в своем решении.

– Как и всегда, Ваше Величество.

– Да, – отчего-то печально подтвердила королева, – но прошу меня извинить, я еще не закончила...

Рокэ Алва пропустил эти слова мимо ушей и принес Катарине в дар алую ройю, прикрепив его к черно-белому платью, а Ричарду стало неловко, ему показалось, что он напрасно присутствует при беседе хороших друзей. Или любовников. Там, где трое, всегда остается третий лишний, и Ричард, влюбившийся в Катарину, обязательно путался бы под ногами у них обоих, однако сейчас его чувства молчали.

На какой-то момент юноша подумал, что возможно и не полюбит никогда ни одну девицу, потому что его сердце и душа слишком заняты проблемами Надора и Излома. Жениться можно всегда, на достойной девушке из хорошей семьи, но не полюбить, и это будет подобно родительским отношениям. Вот же незадача. Но куда более серьезной незадачей оказалось то, куда его, герцога Окделла втянули. Дворцовые интриги совместно с Первым маршалом и Катариной Оллар, но зачем королеве знать про Гальтару?

Гальтара все-таки не причем, но Ричард проверит, и когда будет возможность, расскажет Ее Величеству историю старой столицы. Только, скорее всего эта женщина – обычная олларианка, на худой конец эсператистка, а к абвениатству приобщиться откажется, впрочем Ричарда это не особенно беспокоило. Гораздо интереснее, какую роль она выполняет и на чьей стороне: братьев со Штанцлером или кардинала с Алвой?

Ричард стоял, слушал разговоры вошедших Штанцлера и Дорака, дивился тому, как легко высшие дворяне и духовенство может зайти в будуар к женщине, чтобы преподнести ей дары, и преспокойно обмениваться в ее присутствии любезностями, и молчал сам. Он отлично помнил, что должен играть роль недоученной глуповатой невинности, и надеялся, что играет ее успешно, А самое главное – не вмешиваться в вялотекущую и очень злую беседу сильных мира сего, пусть даже Рокэ иногда срывался и задевал чьих-то ограбленных предков, и Ричард подозревал, что намек лег темной полосой на память Алана Окделла.

Разрубленный Змей! Наверное, если Окделлам внушали плохие вещи об Алвах с раннего детства, то и кэналлийцев с того же возраста учат презирать надорцев. Только свои чувства нужно держать под замком, они ни кошки не помогут, даже более того – усугубят все, что только возможно! А потому юноша почтительно молчал и ждал окончания сплетенных втрое бесед. Катарина молчала то же – должно быть, молилась олларианскому Создателю.

Королеве Талига исполнилось двадцать пять лет, Фердинанду было тридцать девять, и, выходя следом за ними из белого будуара, юноша отстраненно подумал, что не опустится до неравного брака. Являться старой развалиной и знать, что заедаешь чужой век – что может быть хуже? Хотя да, может, если мужчина считает, что поступает правильно, женившись на женщине, гораздо моложе себя.

Уж если быть Человеком Чести – значит соблюдать настоящую честь, а не ту, что диктовали ему Штанцлер и мать. Ричард взглянул мельком на Дорака – тот держался величаво и спокойно, никоим образом не указывая на свое превосходство над всеми находящимися в будуаре, и ему на удивление прекрасно удавалось держать лицо. Конечно, это можно было запросто списать на многолетний опыт, но с тем же успехом можно и состариться дураком, так что начинать учиться нужно смолоду. Если Ричард Окделл овладеет искусством маскировки собственных чувств и мыслей, значит, все его затеи просто обречены на успех.

Но тело тоже придется держать в узде – к этому относятся и пинки маршалов, и размахивания кинжалами, а юноша не мог гарантировать, что ему никогда не захочется кого-нибудь зарезать, и прочие не самые замечательные рукоприкладства. И ногоприкладства тоже.

Небольшая процессия оказалась снова в огромном зале, под ноги бросился роскошный алый ковер, и Ричард немедленно запнулся. Да что ж такое-то, а! Кто-то, но не эр, схватил его за локоть, и, обернувшись, чтобы поблагодарить спасителя, Ричард с удивлением увидел Эстебана Колиньяра. Выражение его лица напоминало скорбно-безразличную маску, почти как на Фабианов день, зато в темных глазах сверкала неподдельная радость, и Ричард тут же улыбнулся одними губами, коротко и быстро.

– Завтра встретимся, – тихо сказал Эстебан. – Около монастыря Святой Октавии.

Тогда Ричард кивнул еще раз – теперь с облегчением.

Глава 23. Правда или ложь

Немного опасаясь реакции Алвы на его дружбу с Эстебаном, а кто знает, какой она может быть, Ричард Окделл решил вести себя скромно и прилично – потому и велел слугам запрягать коня, ничего толком не объяснив. Хотя никто и не интересовался, куда молодому господину вздумалось отправиться с утра пораньше, а дома бы сразу забросали вопросами, чтобы самые интересные ответы переиначить и донести герцогине... Разумеется, свой дом надо уважать, как и свою мать, но потрясающий контроль за жизнью детей юноше остался непонятен. Хотя справедливости ради стоило вспомнить, что лично его перестали контролировать лет с тринадцати – разумеется, пока он находился на территории замка, и тогда Ричарду казалось досадным, что мать так рьяно следит за передвижениями вполне разумного сына.

Но сын был единственным – в этом и причина.

– Что доложить соберано? – спросил Пако напоследок.

– Что я еду в город и вернусь к вечеру.

И юноша поскакал на продолжающем беспокоиться жеребце. Прежде Баловник не очень часто сталкивался с людьми, поэтому сейчас вполне закономерно их боялся, но Ричарду это не нравилось. А если им с эром придется ехать на войну – как тогда? Увещевать коня через каждый шаг? Нет, это вовсе не годится, надо написать Роберу Эпинэ в Агарис, ведь тот, как счастливый обладатель коня на гербе, должен знать, как обращаются с лошадьми, вот быть бы еще уверенным, что письмо не перехватит какой-нибудь помощник или шпион Дорака...

К кардиналу у Ричарда сложилось неясное отношение, но в одном он был уверен точно: кардинал полностью на стороне Колиньяров, Манриков и Алвы, и при этом даже не Савиньяков. Наверное. Впрочем, ошибаться может каждый, и уже совсем скоро у Ричарда пропало желание копаться в талигойской политике, пока это не окажется жизненно необходимым занятием. Уж лучше думать о Надоре и о том, как по приезду разбираться с делами, но и правда, как? Надо посоветоваться с Алвой, потом... Кошки бы побрали этого Эстебана – ничего не объяснил и лишь назначил место встречи, как будто для Ричарда в порядке вещей устраивать пешие прогулки.

Но осваиваться все равно необходимо, потому что Ричарду Окделлу в Олларии еще жить около трех лет, и не спрашивать же каждый раз прохожих мальчишек и торговок о том, как проехать к монастырю. В сам монастырь мужчин пускали вряд ли, юноша и не рвался, однако на берегу Данара Ричард заметил уже знакомого рыжего коня, остановил Баловника и спешился.

Довольный Эстебан шагнул навстречу.

– Привет.

– Здравствуй, Окделл.

– Здесь так тихо, не как в городе.

– Естественно, тут только колокольный звон в нужное время, а так – благодать Создателева.

– Ну, – улыбнулся Дикон, которому стало неуютно, – не надо поминать Создателя всуе.

– Это ваш священник надорский говорит? – Эстебан засмеялся.

– Ага. Мне вообще много чего лишнего говорят, и говорили, и будут говорить, просто я не эсператист и не олларианец.

– Вот как. Не боишься гнева кардинала?

– Ты же мой друг, – ответил Ричард, – не выдашь. А если и сболтнешь чего под его грозными очами, скажу, что ты исповедовался пьяным.

– Неплохая идея, – товарищ засмеялся снова, – но только из тебя плохой лжец.

– Смотря для кого.

Юноши отпустили конец и уселись на мягкую траву – говорить им хотелось только о хорошем, но поводов для подобных бесед оказалось немного. Рассказывая о своей истинной вере и древней Гальтаре, об анаксах Надора, видя, как на смуглом лице друга проступают все сильнее удивление и непонимание, Ричард чувствовал себя еще неуютнее, и хотел провалиться сквозь землю. Желательно – куда-нибудь, в одно из Четырех Царств, где обитают уже умершие потомки Лита, которые примут его и поддержат. Однако едва ли есть на что надеяться – посмертные почести ждут его лишь после прохождения Лабиринта. Удачного прохождения, как гласили потускневшие строки в древней книге. Очень удачного.

Что бывает в случае не очень удачного, Ричард не хотел представлять. Зачем лишний раз портить себе настроение, если уже через минуту это могут сделать другие люди или события?

– Вот, что произошло в Лаик, – закончил свой длинный рассказ короткими фразами надорец, задумчиво поглядывая на поблескивающую безмятежную голубизну глубокой реки, – вот, куда исчезли священник с Паоло, и вот, почему я считаю, что ты в безопасности, как не кровный вассал Молний.

– Буду не кровным, если отцу не взбредет в голову отобрать у Маранов земли Эпинэ.

– Старый Эпинэ жив...

– Сейчас да, но потом? – Колиньяр взглянул на него озадаченно и напугано. – Я не трус, Окделл, но умирать не хочу, во всяком случае, не на войне.

– Ты и не умрешь, сложнее со мной. Лараки...

– Лараки – это марагонцы.

– Ну да, – согласился Ричард, – в течение всего Круга женившиеся на Окделлах и Рокслеях. Чем не Скалы? Даже в вас с Манрикам больше марагонских кровей.

– Всем, – буркнул Колиньяр. – Иначе бы тебя уже не было.

– Посмотрим, – вздохнул Ричард, – Изломный год еще не наступил.

Эстебан насупился и отвернулся, переваривая услышанное. Насколько бы этот юноша не являлся дерзким наглецом, отбросить к кошкам свою впечатлительность он так и не смог, а что может быть хуже признания лучшего друга в том, что в ближайшие годы он может умереть? Даже предательство ранит не так больно, Ричард отлично его понимал, но все-таки Колиньяру в Олларии не место. Что бы он сам об этом не думал.

Человека нельзя сделать счастливым насильно, но можно путем подталкивания к осознанию своего потрясающего везения, и Ричард Окделл начал с малого.

– Помнишь, ты хотел служить в армии, а не сидеть бессмысленно в столице, свесив лапы?

– Я много чего хотел, – сделал Колиньяр просто тончайший намек. – Но ладно. Допустим, на верную службу Ворону я претендовать перестал, вопрос то, чего хочешь ты?

– Это надо перечислять, – Ричард задумался. – Первым делом я заключил с монсеньором некоторую сделку, которую мы расторгнем максимум через год, а еще собираюсь узнать все о семействе Приддов. Тебе же лучше находиться подальше от столицы, причем не в родовом поместье, а где-нибудь на севере...

– Спасибо, – иронично отозвался сын Жоана. – Удружил.

– Для твоей же пользы. Что там еще... Про Надор уже не говорю, это чисто мои проблемы, но если дядюшка не оставит мне выбора, я сделаю так, чтобы замок и земли не достались никому вообще.

– Окделл, ты меня пугаешь.

– Скажи, Эстебан, – надорец вытянул ноги и повернулся к другу, – ты знаешь что-нибудь о древних клятвах и их нарушении?

– Нет-нет, – передернулся тот, – вот не надо вмешивать меня в свои абвениатские бредни.

– Ладно, допустим, значит, точно разберусь сам. А теперь твоя очередь говорить. Расскажи, пожалуйста, все, что ты знаешь о столице, ее жителях, заведениях, ведь ты бывал здесь еще до осени.

– Ага, – довольно оскалился Эстебан, – жил тут с четырнадцати лет.

Его рассказ о каждой тихой улочке и о каждом неплохом питейном заведении потек спокойно и неспешно, а Ричард молча сидел, любовался солнечными бликами на прозрачной воде и запоминал, как мог. Конечно, можно было сходить куда-нибудь с Реджинальдом, чем он потом и займется, дабы не настораживать Штанцлера и прочих недоброжелателей, но гораздо лучше быть посвященным в тайны Олларии самому, чем потом блуждать в ночи и опасаться каждого шороха.

– Отлично, спасибо, – юноша кивнул с беззаботной улыбкой на лице. – Расскажи теперь одну вещь, я слышал в Лаик между твоими друзьями... Правда ли, что между Ее Величеством и монсеньором лежит тесная любовная связь из-за бесплодности короля?

– Отец тоже говорил что-то эдакое, – на миг Эстебан нахмурился. – Наверное, так и есть, но тебе лучше не бросаться на всякого, болтающего про ее связь с Алвой.

– Разумеется, иначе этот самый маршал проткнет осведомителя, то есть тебя, и не поморщится. А я буду стараться, чтобы он остался в счастливом неведении.

– Но насчет королевского бесплодия я не верю, скорее всего, они им просто прикрываются, – беззастенчиво заявил Эстебан, – а придворные сплетники и рады стараться. Ни принц, ни принцессы совсем не похожи на отца.

– А что за сплетники? – живо заинтересовался Ричард.

– Не поверишь, но кансилльер и мой эр, хотя Придды, вроде, не замешаны в этом. Фрейлины тоже, им не до таких глупостей, они всего лишь строят догадки. Матушка Северина рассказывала как-то раз об этом.

Ричард кивнул и подумал о том, что в Олларии самое безопасное для него место – это особняк эра, но сидеть безвылазно там не имеет смысла, так чем же можно заняться? Держаться рядом с Эстебаном – опасно для товарища, поскольку полоумный Ларак-старший слишком презирает Лучших Людей, чтобы не пренебречь жизнью Эстебана. А вот если Ричард будет гулять с его сыном, то стрелять по нему в присутствии Реджинальда никто не рискнет.

Так и придется вынужденно ходить в гости к Штанцлеру, хлопая ушами и ресницами, гулять с кузеном, и держаться с Эстебаном врагами, а по ночам они с Колиньяром будут узнавать приддовские тайны. Ну и времечко намечается! Сам же Эстебан, вопреки всему, не противился замыслу, ибо на какие только интересные глупости не пойдешь, лишь бы не сидеть в особняке цивильного коменданта, сложа руки, и потихоньку зарабатывая репутацию дворцового шаркуна.

– Хорошо, Окделл, – глаза Колиньяра горели от торжества и восторга, – я помогу тебе. И буду очень рад, если ты поспособствуешь моему появлению в Торке.

Остаток дня ушел на езду по городу, обед и дальнейшую езду с разговорами о не столь значительных вещах, как обсуждаемые юношами у Данара. Когда же Ричард вернулся вечером в особняк на улице Мимоз, слуга передал ему короткое письмо – в нем содержались красиво и витиевато выраженные надежды на то, что сын Эгмонта почтит своим посещением старого и больного человека, а также указывался адрес – Огородное предместье, и время, когда желательнее приходить. Это был поздний вечер.

– Почтит... – медленно проговорил Ричард, и бросил записку в зажженный камин.

Глава 24. Ставок больше нет

В последнее время Ричард Окделл слишком привык ждать неприятностей, и потому, получив запечатанный гербом с дубовой ветвью с секирой конверт, сперва подумал, что дядя внаглую продолжает свои происки и счел нужным уведомить об этом молодого герцога. К счастью спасительная мысль, о том, что автор письма это Реджинальд пришла быстро, и юноша догадался поскорее прочесть письмо. Конечно! У кузена отличный почерк, поскольку он много пишет по распоряжению старого кансилльера, и потому разобрать его слова труда не составило. Он приглашал юношу на петушиные бои, и это не входило в планы Ричарда, однако следовало поразмыслить над собственным положением и дать согласие. Нужна видимость того, что они с Реджинальдом друзья.

На самом деле Ричард хоть относился к кузену неплохо, однако сомневался, что им удастся подружиться до конца жизни, ведь они стоят по разные стороны поля боя. Еще хорошо, если дядя не натаскал единственного сына следить за Окделлом и в итоге привести его в ловушку, значит, следует и впрямь держаться рядом с кузеном. Петушиные бои – хоть какое-то развлечение. Деньгами, которые подойдут для ставок, Ричарда обеспечил эр, так что можно спокойно идти и играть. Или ехать? Уж лучше находиться в седле плохонького надорского жеребчика с такой же плохонькой сбруей, чем стать легкой мишенью, и к тому же Баловника нужно приучать к езде по Олларии.