Текст книги "Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

В общем-то, причина проста – не каждый маршал, даже если он не первый, осмелится показаться на столь важном мероприятии с похмельным оруженосцем, и Ричард не думал обижаться на эра. С другой стороны он уже успел пожалеть, что затеял брождения по Лабиринту именно вчера, но то, что сделано, уже назад не вернуть. Зато Рокэ Алва узнал, а Ричард убедился, что таинственное посмертное место, которым его в детстве пугала Нэн, действительно существует.

Мысли о Тварях снова вызвали нервную дрожь, и Ричард зло поморщился – он устал жить в страхе перед этими отвратительными существами. Кто они такие, чтобы питаться душами людей и самими людьми? Если верить древнегальтарским письменам, во время нападения на Гальтару, выпущенные Ринальди «зверушки» пожирали людей, но как они это делали: ели просто так или выпивали из них души, давным-давно почившему рассказчику придумать не удалось. Или он просто не знал и написал так, как сказали очевидцы.

А какие очевидцы? Эрнани?

Чувствуя странное, похожее на разочарование ощущение, Ричард невольно подумал: а что, если никакого Лабиринта не существует, это просто он вчера допился до не самого хорошего состояния и его посетили галлюцинации? Хорош же он был тогда, выкрикивающий в пустоту древнегальтарские бредни! И Рокэ уехал, чтобы поскорее забыть очередную глупость оруженосца...

Нет, этого просто не может быть. Потому что Нэн, верившая в Лабиринт и Абвениев, была честной хорошей женщиной и пила вина, причем далеко не такого замечательного, как в Кэналлоа и Олларии, совсем немного и нечасто, лишь по большим праздникам, вроде Зимнего Излома. Она не могла солгать, однако как можно опираться на не подтвержденные до конца факты? С другой стороны, существуют также причины, заставившие юного Эрнани перенести столицу в другой город, и отказаться от старой веры. Ричард мог понять его: оставшийся один и потерявший братьев принц был на тот момент на несколько лет моложе его самого, и думал, наверное, что если откажется от веры, то никогда не увидит Изначальных Тварей. И его подданных, тех, что жили в Гальтаре, при дворе анакса, тоже не сожрут Твари. Вывод напрашивался сам собой: Эрнани Ракан до смерти боялся этих чудовищ.

Придя в библиотеку в некотором смятении, Ричард торопливо полистал еще несколько книг, из тех, которые Рокэ во время его болезни не отправил кардиналу, и, обнаружив в одной из них сведения о молодом Ракане, прочел, что тот никакими душевными расстройствами не страдал. И все-таки велел оставить старую столицу, перенеся ее в Кабитэлу...

С похмельем много не подумаешь.

Эрнани Ракан точно не попал в Лабиринт, потому что отдался душой эсператизму, а Надорэа – последние, кто под давлением отказался от старой веры. Значит, теперь Надорэа вернутся к ней, а что касается Раканов... Тут можно хоть заявиться к Алве и заплетающимся языком сообщить, что он имеет к этому еще не прерванному роду самое непосредственное отношение, но ведь тот и сам знает про сбежавших из Золотых Земель близнецов. А может и про Раканов знает, но молчит. И, что самое обидное, сейчас с ним особо эту тему не обсудишь.

Началась война. Интересно, с кем? Хуан не знал подробностей или не хотел разговаривать с оруженосцем соберано по своим причинам, однако любопытство Ричарда Окделла не поддавалось всяческим уговорам, и потому юноша коротал часы в библиотеке, ожидая, что маршал вернется, и они смогут поболтать, обсуждая создавшуюся ситуацию.

Рокэ Алва вернулся ночью, и Ричард, словно почувствовавший это, иначе и не скажешь, покинул библиотеку и едва не столкнулся с эром в полутемном коридоре.

– Здравствуйте, монсеньор.

– Рад вас видеть в добром здравии, Ричард.

– Кажется, вы как-то сделал ошибочный вывод о том, что я принадлежу к почтенному племени сов, – Ричард позволил себе одарить Алву невинной улыбкой, – так убеждайтесь в обратном.

– Ошибаться может каждый.

– Да. Конечно.

– Наглец. Не вздумайте развивать тему.

– Я и не собирался, а то вы обидитесь на меня до самого Излома. Нам нужно поговорить.

– Да, юноша, пойдемте. Если у вас прошло похмелье.

– Прошло, и...

– Это радует.

– Я слышал, что началась война, – произнес Ричард, задумчиво глядя в спину Алвы, – но с кем?

– С бириссцами, – кратко ответил тот.

– Понятно... Раканы ведь на их стороне?

– Возможно, – Алва вошел в кабинет, где слуги успели зажечь свечи, – молодой Ракан постарается воспользоваться ситуацией и даже пошлет кого-нибудь на переговоры с их союзниками. Вместо себя.

– То есть с кагетами? Вы точно знаете?

– Точно все известно лишь Абвениям, юноша, а мы с вами можем лишь предполагать.

Дальнейшие разговоры показались незначительными по сравнению с тем, что Ричарду довелось узнать сутки назад, однако Рокэ затронул очень актуальную для него сейчас тему: того, как отреагируют на военные действия в Надоре, и как засуетятся Лараки со Штанцлером. Первым выгодно, чтобы будущая жертва вернулась в Надор и не смела высовываться, поскольку Реджинальда хотят женить на Айрис, а надорского герцога, после того, как кансилльер воспользуется им, устранить. И забыть о нем. Нет, не получится... После того, что случилось, Ричард Окделл должен жить еще как минимум год.

Вернуться домой, конечно же надо, но лишь после войны, чтобы привезти всем подарки и забрать с собой Айрис. Молодой девушке не место среди занудных ворчливых стариков и набожных женщин, она не должна задыхаться среди пыли и моли, а потом, когда придет время, он представит ко двору Эдит и Дейдри. Но пока думать об этом рано, сперва необходимо вернуться с войны.

Через два дня на улицу Мимоз осмелился явиться Реджинальд, и близко боящийся подойти к дому Алвы или даже послать весточку, когда у Ричарда ужасно болела рука или когда он простудился, и сообщил о том, что ждет кансилльер. На углу улиц Святого Робера и Речной ждала карета – Штанцлер снова хотел беседовать с герцогом Окделлом тайно, и юноша внезапно почувствовал неприятную усталость – он так не любил, когда им пользовались. Даже если приходится терпеть ради общего с Алвой плана.

Разговаривать с Налем насчет Алвы не хотелось, поэтому Ричард молча сел в карету и выслушал длинный монолог Штанцлера о том, как выгоден будет Раканам проигрыш Талига. О том, как полезно будет для Ричарда возвращение домой. И о том, как его будет рада видеть заболевшая матушка.

– Серьезно? – уточнил Ричард, не отводя подозрительного взгляда от сочувствующе-доброго морщинистого лица. – Вы предлагаете мне солгать человеку, которому я присягнул?

– Тебе не придется лгать, Дикон. За тебя это сделает Эйвон, ну а я возьму на себя его грех.

– А если я хочу на войну?

– Но будет глупо, если тебя, не зная, кто перед ним, убьет бириссец.

– Я – Повелитель Скал, – ответил юноша, – и я хочу отвечать за свои поступки, а не прятаться за спины тех, кто никогда не воевал. Извините за прямоту, конечно. У меня свои цели на этот Излом, потому что Круг принадлежит Скалам. Пусть он и уходящий. И, мне кажется, что в итоге я уйду вместе с ним. Закат Скал состоится рано или поздно, и отче Лит придет на помощь, если наступит беда.

– Дикон, – кансилльер помедлил, – ты абвениат?

– Да, эр Август. Я верю Ушедшим, и надеюсь, что могу вам доверять это.

– Что же, – вздохнул старик, – твое право. Я родился эсператистом и умру им, но решать, кому верить, исключительно тебе. Хотя твоя почтенная матушка не поймет.

– В ваших возможностях, – прямо ответил Дикон, – сохранить это от моей матушки.

– Обещаю, – но обещание Августа Штанцлера звучало как-то невесело, – что герцогиня Мирабелла Окделльская останется в неведении.

Таким образом Ричард Окделл резко отвлек кансилльера от ярого убеждения его остаться в Талиге и вернуться в Надор, поскольку слушать такую крамолу ему совсем не нравилось. Попутно он попросил Штанцлера договориться с Лараками, чтобы те перестали учить молодого Окделла жизни, и наконец, довольный и спокойный смог вернуться в особняк монсеньора.

Глава 35. Третье распознавание игроков

Против участия в войне Ричард Окделл ничего не имел, даже если бы монсеньор не пообещал ему красивую белую лошадь после победы, да и к тому же даже после многочисленных блестящих интриг следует хорошенько передохнуть. Также не мешало бы познакомиться с новыми людьми. Впоследствии, глядя на унылую физиономию Жиля Понси, генеральского внука и наверное самого тоскливого человека во всей Олларии, юноша понял, что погорячился с желанием завести новые дружеские отношения, и впредь нужно остерегаться собственных мечтаний. Хотя бы раз в неделю не повредит.

До Тронко они доехали без приключений, остановились в особняке губернатора, и наступили те самые скучные времена, которые едва не застигли Ричарда в Олларии. Когда абсолютно нечего делать – только ешь, спи, гуляй, в свое удовольствие, и слушай Жиля, но это уже без удовольствия. Единственное задание – регулярно дежурить в приемной Проэмперадора, и Ричарда это занятие вовсе не тяготило. Его бы вообще ничего не тяготило, если бы не постоянное мешающее ощущение, будто что-то идет не так.

Будто что-то должно случиться.

Или уже случилось.

Первый маршал изрядно был занят своими делами, касающимися непосредственно войны, и потому заявись к нему Ричард с предложением поболтать об Ушедших и сделать предположения, что сейчас творится и находится в Гальтаре, однозначно выставил бы оруженосца за дверь. А больше довериться было некому – даже в Олларии. Королева Оллар решительно не верила в магию Четверых и считает Тварей кем-то, вроде страшной сказки для непослушных детей, что же, она вправе относиться к этому именно так. Не поверил бы любой, кому Ричард рискнул бы рассказать о своих предположениях.

Не с Оскаром Феншо же делиться?

Почему бы и нет? Возможно, среди толпы олларианцев и эсператистов, усиленно гнущих свою линию и не желающих даже слушать про что-нибудь иное, найдется хотя бы один здравомыслящий человек? Раз уж нашлись Нэн, Паоло, Рокэ... Эстебан тоже поверил его словам, только не проникся ими, и Ричард смутно подозревал, что Оскар Феншо поступит точно также.

Раздосадовано глядя на дикие розы, украшающие террасу особняка, юноша лихорадочно думал и никак не мог принять окончательное решение. Допустимо ли говорить об Абвениях на войне? Многих ли они могут спасти? Если проникнется верой Эмиль Савиньяк, как кровный вассал Молний, Абвений Астрап поможет ему, но как быть с остальными, добрая часть из которых не имеет к старой знати ни малейшего отношения? С другой стороны, спасти всех невозможно, и обычно в Излом выживают либо самые достойные, либо самые удачливые, причем, как правило, вторых собирается больше. Уж на что увертливым и скользким являлся Эктор Придд – и того закололи.

– А за что закололи? – задал вопрос в жаркую пустоту Ричард.

И конечно же не получил ответа, поэтому сделал себе заметку узнать об истинной причине получше. В будущем. Потому что прошлое минуло, а в настоящем к нему приближался довольный чем-то генерал Оскар Феншо.

– Дикон!

Генерал, даром, что приходился Ричарду дальним родственником по материнской линии, казался ему несколько подозрительным субъектом, потому что никогда ничего не рассказывал о себе и своих военных походах – лишь беспрестанно хвастался заслугами. К примеру, уже раза четыре успел рассказать Ричарду о том, как в двадцать четыре года за успешные действия во время какой-то компании, был произведен в генералы, а в двадцать пять стал командующим авангарда Южной армии. Все это, конечно, здорово, но Ричард обладал не такой уж и плохой памятью, чтобы повторять ему одно и то же. С другой стороны то, что Оскар отказался от пребывания в летнем лагере Ги Ариго, несколько говорило в его пользу, потому что братьям королевы Ричард не доверял.

Гийом и Йорам Ариго на стороне кансилльера, это сильно бросалось в глаза и раздражало, но Ричард не хотел никому рассказывать о своих подозрениях до тех пор, пока они не станут обоснованными, потому что слово опального герцога относительно немного менее опальных графов выглядит несколько странно, да и со Штанцлером ссориться нет смысла.

– Привет, – улыбнулся юноша, повернувшись к нему.

– Корнет Окделл! – шутливо повысил голос Феншо. – Как вы стоите?! Где почтение, я вас спрашиваю? Где трепет? Где восторг? Вы соображаете, КТО перед вами?

– Оскар, не стоит устраивать мистерии и смеяться над господином графом Манриком, – вежливо ответил Ричард, никак не отреагировав на сомнительный юмор товарища. – Я уверен, что он отличается от своих родственников иным характером и взглядом на жизнь.

– Он? – отмахнулся Феншо. – Отличается? Да брось.

– Он суров со своими людьми, для поддержания дисциплины, а тебе и слова дурного не сказал. И войну с ним ведешь ты, а не он с тобой.

– Какой-то ты скучный, – заметил Оскар, посерьезнев.

– Нет, – юноша снова одарил его дружелюбной улыбкой, – ничуть. Я просто не люблю, когда незаслуженно травят людей, за принадлежность к какому-нибудь роду или семейству. Есть те, кто травит старую знать без зазрения совести, и мне бы не хотелось им уподобляться.

– Твоя правда, но над некоторыми людьми так забавно смеяться, глядя на их обиженные физиономии... Но ладно, я не буду лезть к рыжему придурку,

– Здесь все придурки, – резко сказал Дикон, – если судить по-твоему. Савиньяк, Дьегаррон, Вейзель. Они все служат Талигу, и ты их уважаешь лишь за воинские подвиги. Но людям, вроде Манрика, нет радости служить, они готовы найти себя в другом. Поэзия, искусство...

– Так почему не нашел? – неприятным придирчивым голосом уточнил Феншо.

– А ты видел его отца? Не приходилось? О... Граф Манрик любого заткнет за пояс, и почти на любого сможет надавить, чтобы тот поступил, как удобно ему. Мне вот удалось этой покорности избежать, но я с тех пор и враг для Манриков номер один, – поделился Ричард своей бедой.

– Бывает, – скривился Феншо, недовольный тем, что его жертву справедливо оправдали. – Вот нашему отдыху скоро наступит конец – это да. Переправа почти готова, можно готовиться к подвигам.

– Да, – Ричард подумал, что неплохо бы прощупать почву, подобравшись к Абвениям через упоминания о давно умершей стране. – Я вот думаю, что если Оллары проиграют войну, это пойдет на пользу дела освобождения Талигойи.

Точнее не освобождения, а возрождения, но в случае с Оскаром нужно нести побольше пафосного бреда – как это с ним, Ричардом, обычно делает Штанцлер. Ричард и понес, назвав бириссцев союзниками Раканов, и в ответ выслушал целую тираду о том, что Раканам нечего делать в Талиге, и кроме того юношу посвятили во все тонкости бирисских преступлений, о которых ему и без того успел поведать по дороге в Тронко Алва. Что же, с этим человеком понятно, у него на все свое мнение, да и как личность, он довольно неприятен, поэтому Ричард понимающе кивнул и настаивать на Раканах не стал.

Зато Оскар рьяно пытался доказать Ричарду свое малопонятное мнение, когда явился Жиль Понси. И спас Ричарда Окделла от последующей громкой и бестолковой болтовни – кто бы мог подумать. Объявил о том, что Оскара позвал начальник штаба Леонард Манрик, и тот сразу смог посерьезнеть, став обычным солидным человеком. Однако душу Ричарда после этого отчего-то беспокоило мерзкое чувство – такое обычно появляется, едва стоит сильно разочароваться в человеке.

Чтобы размять ноги, юноша вошел в приемную вместе с Феншо, после чего ему пришлось немедленно принимать гостей – все-таки епископ Варасты Бонифаций и пришедшие с ним адуаны оказались людьми внезапными и непостоянными, они пришли и желали увидеть Алву. Вместе с тем каждый был бы не прочь испить вина, и потому именно Ричарду пришлось отправлять Жиля звать Проэмперадора, после чего разливать вино для гостей. Именно тому же Ричарду пришлось десяток минут спустя отправляться звать эра самому и узнавать, что эр занят чем угодно, кроме раздумий о воинской стратегии.

Вот тебе и раз. Ричард-то думал, что Алва проводил время в бесконечных размышлениях, сводя брови и переживая о судьбе талигойского народа, а тут вон что. Так и пришлось стоять в коридоре и разговаривать то ли с улыбающейся львиной мордой, вырезанной не слишком умелым мастером на двери, то ли с Рокэ Алвой, занимающимся какими-то непотребными вещами.

– Монсеньор, к вам приехал епископ и привез таможенников, – сообщил юноша, чувствуя себя весьма неловко. Он готов был поклясться, что из-за нее беззастенчиво доносились то ли женский смех, то ли стоны, то ли все сразу и понемногу.

– Вы подали Его Преосвященству и адуанам вина? – осведомился Алва.

– Да...

– Тогда передайте, что я вернусь через полчаса.

Пришлось вернуться и передать, а также подливать в кувшин новое вино, потому что все гости оказались бездонными бочками – иначе и не скажешь. А вот сообщать епископу, что «монсеньор очень сильно занят делами государственной важности» оказалось как-то неловко, зато послать Жиля за Манриком – приятно. Кроме того, Ричард решил поговорить с Леонардом о том, каковы у его семьи виды на Окделлов, но до этого придется подождать сегодняшний совет.

И юноша просчитался – Леонард Манрик был изрядно недоволен или расстроен, в любом случае обсуждать с ним такую животрепещущую тему показалось Ричарду рискованным, отчего он решил отложить беседу на неопределенное время. Выяснилось, что Леонард недоволен поступком адуанов, Клауса Коннера и Жана Шеманталя, которые оставили свой пост, охотясь на тушканчиков, с собакой, и Рокэ захотел проверить это, взглянув на собаку лично. Разумеется, Ричард знал, что у его эра порой возникают некоторые странности в поведении, но не до такой же степени – он что, собак раньше не видел?

– Юноша, – несносный монсеньор словно прочитал крамольные мысли оруженосца, – еще вина.

Да когда же они старое-то выпить успели?! Ричард наполнил кувшин и кубки, после чего скосил глаза на растерянного безухого волкодава по имени Лово. Наверное, собака на войне не помешает. Оставалось стоять и прислуживать гостям, слушая дальше их рассказы о бириссцах, считающих себя детьми козла, ехидные замечания Рокэ, в том числе и на его, Ричарда счет, и прочие разговоры.

А потом настала череда яростного спора Манрика с Алвой, из которого последний вышел победителем. Кто бы мог подумать... Ричард молча слушал их короткую перепалку и просьбы адуанов взять их в талигойскую армию, и понимал, что читая о древних временах, вовсе не преуспел в понимании военного дела. Взять бы, что ли, у Оскара пару военных трактатов, у него ими вся палатка забита. Зато появилось хорошее известие о том, что уже завтра армия в составе девяти тысяч человек выступает. Остальной ее частью командовал генерал Манрик, уж непонятно в связи с чем невзлюбивший адуанов. Впрочем, Ричард Окделл не осуждал его, как не осуждал никого в этой комнате, одно ему казалось неправильным: слишком много эти люди пьют вина, для тех, кто готов воевать, неужели эр не тревожится, что они покусятся на святое в виде его винных запасов?

Напоследок Бонифаций пожелал отправиться с армией, и это юношу не очень впечатлило, однако он решил скромно промолчать. Кому интересно мнение молодого абвениата?

А опустошить драгоценные винные запасы Рокэ иногда полезно, иначе монсеньор способен таких дел натворить, что только держись. Так с легким испугом подумал Ричард, когда его эр взял пистолет и принялся палить почем зря. То по бутылке, поставленной на подоконник, то по свечам, а когда выяснилось, что по свечам он попал все-таки с первого раза, юноша окончательно пришел к выводу, что, наверное, монсеньора иногда следует держать от кэналлийского алкоголя подальше. И особенно на войне.

Глава 36. Появление темной стороны

Что может быть лучше неспешного похода вдоль берега Рассаны, когда довольны и люди и лошади, а Проэмперадор точно знает, что делать? Ричард Окделл, радостно державшийся в седле прекрасной лошади Соны, ни на минуту не сомневался в своем эре и отчего-то точно знал, что они выиграют эту войну, а уж какой ценой – одним Ушедшим ведомо. Омрачали прекрасную размеренную безмятежность только наглые бириссцы, разъезжающие туда-сюда вокруг, и даже не думавшие скрываться, да взбешенный медлительностью Первого маршала Оскар Феншо. Только если вражеские разведчики особого вреда Ричарду не доставляли, с генералом все было намного сложнее. Он рвался в бой, и при каждом удобном случае считал необходимым рассказать об этом Дикону.

На свою беду Ричард однажды в сердцах посоветовал товарищу, неизбежно превращающемуся в надоедливую муху, не обращать внимания или думать о другом. О светлых и красивых глазах Катарины Оллар, например, если его это утешит, а еще можно пойти и почитать военные трактаты. Также юноша напомнил Оскару, что настоящая война не всегда подчиняется условиям тактики и стратегии, о которых написанных в книгах. Ими можно лишь воспользоваться по своему усмотрению или необходимости, но как вести сражения и выигрывать войны, решать лишь Проэмперадору. А Оскара подводит его вспыльчивая горячность.

– Проэмперадору... – с тоской и отвращением выплюнул Феншо, глядя несчастными глазами на реку. – Я восхищался им десять, пять лет назад, но сейчас вынужден признать, он меня разочаровывает, и сильно. Он меняется в худшую сторону, и очень скоро превратится в пьяную никчемную развалину...

– Я не был бы так уверен в этом, – осторожно сказал юноша.

– Он блестяще разгромил мятежников в Ренквахе. С воинской точки зрения.

– Спасибо, Оскар.

– Прости, я не хотел оскорбить ни тебя, ни твоего отца... К чему веду разговор: время Ворона вышло. Он достиг своей вершины и может идти только вниз. Он упустил все свои возможности касаемо Талига, упускает он их и сейчас, когда напивается и развратничает.

– Может быть, – Ричард ненадолго задумался, – монсеньор просто создает видимость безделья, чтобы ему не мешали заниматься подготовкой к боям? Может, он намерен сбить с толку бириссцев?

– Я был на Совете Мечей, – быстро и запальчиво проговорил Феншо.

– Молодец, я рад за тебя.

– Алву загнали в угол и вынудили взять на себя обязанности Проэмперадора, но он не знает, что делать. А я знаю. Теперь знаю. Ты правильно сказал – на войне необязательно строго придерживаться правил тактики и стратегии.

– Я?! – юноша сдавленно охнул.

– Да! – на прежде тоскливом лице Оскара вспыхнул пьянящий восторг. – Если выловить бирисских разведчиков, которые снуют туда-сюда, от них узнаем, сколько бириссцев в Варасте и где они. Тогда мы выберем место для укрепленных лагерей, откуда будем действовать. К осени мы очистим провинцию от бирисской саранчи!

Ричард молча переваривал услышанное, и бедному юноше было почти плохо. Самому подтолкнуть Феншо к такому страшному и рискованному решению – это умудриться надо, хотя он ничего подобного не имел в виду. Просто сказал, что... Отче Лит, да Окделлам надо молчать побольше, особенно молодым и безмозглым, чтобы нигде не случалось бед, и гербовый драгоценный металл как бы тонко намекает о прелести отсутствия болтовни. Отче Лит, что же делать?!

Лично ему Абвений ничего не ответил, однако, прислушавшись к себе, Ричард Окделл услышал, как внутри медленно, но верно появляется темная сторона сознания, а может и просыпается. Кто ее знает? Пугало не это, а то, какие идеи эта сторона предлагала:

«Забудь об этом. Твой товарищ уже большой мальчик, годков на девять старше тебя, сам разберется, как ему поступить».

«Ворон хочет, чтобы все, мешающие армии, остались за пределами этой армии, так помоги ему. Убери Оскара Феншо. Спровоцируй его незаметно, ты это умеешь».

«Ты окажешь Рокэ Алве хорошую услугу. Ведь вы союзники».

Растерянно тряхнув головой, Ричард почувствовал себя обманутым и несчастным, только всего на один момент. Значит, время подумать самому и поставить на путь истинный Оскара у него оставалось, но какой это путь? Прислушиваться ли к темной стороне? И что хорошего из этого получится?

Сердце неистово заколотилось, пересохло во рту, щеки обжег внезапный румянец.

Впервые Ричард Окделл находился перед выбором, который сделать может исключительно он сам, и от которого могут быть ужасные последствия – ужасные для всех, кто рядом, а не только для него одного или его семьи.

Поэтому для начала юноша решился на самый простой вопрос.

– Оскар, – шевелить языком оказалось отчего-то трудно, – ты же не уйдешь самовольно?

– Конечно, нет, – задрал подбородок генерал. – Я переговорю с герцогом, и лучше бы он меня отпустил!

– Но он не отпустит.

– Значит, пойду самовольно! Когда я приведу пленных, Алва все поймет, и не станет сильно зверствовать... Ты пойдешь с нами?

– Нет, – твердо отозвался Ричард, опираясь уже на собственный разум, а не на всякие подозрительные темные стороны.

Оскар хотел сказать что-то еще, но тут из-за ближайшей палатки появился Рокэ, и генерал направился к нему. Слушать их разговор с одной стороны не хотелось, с другой же было любопытно, не закончится ли он чем-нибудь иным, кроме вечного маршальского отказа.

Разговор оказался длинным и местами агрессивным, потому что Оскар Феншо охотнее душу Чужому продаст, чем будет держать себя в руках, но ничем, кроме решительного отказа Ворона не закончился. Более того – маршал пообещал расстрелять генерала, если тот вздумает проявить своеволие, и Ричард отчетливо понял, что Феншо сделает по-своему.

По его вине.

Испытывая среднее чувство между подавленностью и растерянностью, старательно занимаясь самоедством, юноша старался не попадаться на глаза Алве целый вечер – он просто был уверен, что эр прочтет в широко распахнутых серых глазах чувство вины и немедленно вытрясет, в чем дело. А Ричард такой человек, который не может лгать или утаивать, просто не умеет, особенно, когда дело касается людей из его окружения. Если маска провинциального герцога-простака держалась на лице Ричарда надежно, то наложить на нее ложь представлялось юноше невозможным.

В итоге, если что-то случится с Оскаром Феншо, виноваты будут они оба. И Окделл, и Алва. Вывод из этого следовало сделать всего один.

Пропади пропадом темная сторона!

До предутренних часов все шло гладко и славно, Ричард даже позволил себе немного поспать, но потом Оскар исчез из лагеря, вместе со своими людьми. Триста всадников. Потеря для такой армии не очень большая, но у юноши были все основания предполагать, что даже за тридцать человек Рокэ Алва способен наказать так, что не позавидуешь. Даже если бы они с Оскаром были бы врагами, Ричард все равно бы ему сочувствовал, а признаться в том, что он способен на вселенское прощение, юноша сам себе не мог и не хотел. Или не вселенское. Но он поймал себя на мысли, что готов защищать людей, без вины виноватых. Или виноватых косвенно.

Сколько ему до Излома встретится виноватых косвенно, даже страшно представить. Но все бывает в первый раз. А потому Ричард решил, что спасет Оскара Феншо, чего бы ему это не стоило; каким бы неприятным человек не был в общении, он не заслуживает позорной казни посреди Варасты. И никакая темная сторона, говорившая человеконенавистнические глупости, ему не помеха.

Пока исчезновение генерала оставалось для всех незамеченным, Ричард не находил себе места, прекрасно при этом понимая, что необходимо взять себя в руки и успокоиться, а то, чего доброго, дело дойдет до приступа надорского недуга. Чтобы не выдавать никому своего беспокойства, он иногда наблюдал за беспечным олларианцем Бонифацием, частенько бывавшем в подпитии, слушал истории об интереснейших похождениях какого-то вора по имени «неуловимый Гаррэт», и просто грелся на солнышке.

Так прошли сутки с момента исчезновения Оскара Феншо, и никто по этому поводу не переживал. Кроме Ричарда Окделла. На успешный исход дела юноша не надеялся, лишь отчаянно желал возвращения Оскара живым, а там он как-нибудь уладит дело. Или постарается уладить. Лежа в палатке, юноша дремал, заложив руки за голову, и размышлял о чем-то незначительном, что полминуты спустя вылетело из головы, когда раздались голоса Алвы и Клауса.

Конечно же, речь шла об Оскаре и бириссцах. Кто бы сомневался. Из коротенькой беседы Ричард понял, что три бирисские «лапы» напали на солдат Оскара, которые собрались устроить привал в рощице у ручья. Самое опасное место? Судя по словам Коннера – да.

– Идемте, юноша, – велел Алва, накидывая на плечи плащ, – нам предстоит прогулка под звездами.

Через овраг выбрались из лагеря, к кэналлийцам и адуанам, уже готовым к бою, затем пошли по темной степи, где было видно лишь удивительно звездное небо с молодой луной. Кони шли торопливо, но это ничего не меняло, степь оставалась прежней, отчего создавалось впечатление дороги в никуда. Путников окружали лишь жесткая степная трава, голубоватые искры, и все. Ни куста, ни случайного деревца. Странное место – Вараста.

Лово знал местность лучше талигойцев с кэналлийцами, поэтому бежал впереди, и Ричард невольно подумал, что неплохо бы завести в Надоре такую же собаку. Если он вернется. Следом за собакой ехали они с Рокэ, и Дикону оставалось только удивляться находчивости и уму животного. По дороге разговаривали о бакранах – обитателях Сагранны, и Ричард слушал, лишь для того, чтобы отогнать неприятный прилипчивый страх, но много запомнить не удалось. Говорили про бедное положение бакранов, загнанных бириссцами в горы, про Бакну, их старейшину, и о прочих интересных вещах.

Наверное Рокэ захочет воспользоваться этим, иначе бы не стал спрашивать. Ричард понял и принял это, как и то, что очень скоро маршал ушел, оставив его в компании адуанов и Моро. Страх исчез, испарился, осталась лишь отчаянная смелость, заставляющая гордо смотреть в спокойное темное небо и следить за тем, чтобы Моро не слишком-то распускал копыта в сторону желающих его погладить. А потом взорвавшийся страшный треск и запах пороховой гари дал понять, что где-то неподалеку идут бои. Лошади, под чутким руководством Моро, ошалели и принялись дружно рыть землю копытами, Ричард же продолжал молча слушать болтовню адуанов и гадать, что же там происходит.

«Вообще, – заявила темная сторона, – если Феншо убьют сейчас, это будет лучше всего. Для него и для тебя».

Ричард подумал и не стал орать на свою темную сторону. В чем-то она была права.

Когда заорали из чащи, призывая маршальских коня с оруженосцем, Ричард словно очнулся и пошел, но Моро за поводья брать не рискнул – тот перестал нервничать и направился вслед за Соной и ее хозяином сам. Приходилось идти через кусты, по узкой тропке, и юноше пришлось пригнуться к самой шее лошади, чтобы его голову не оцарапали сплетающиеся ветки. Увидев лежавший на земле труп человека с перерезанным горлом, Ричард сглотнул, но решил не всматриваться, чтобы не стошнило, а поехал дальше. Моро и след простыл – должно быть, убежал к хозяину. Куда же ему еще...