Текст книги "Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

AnnotationНачитанный Ричард Окделл всегда умел хорошо притворяться, и потому решил перед Изломом играть роль наивного юноши. Но по закону подлости всегда найдутся те, кто сможет переиграть.

Песнь о наместнике Лита. Тревожное время

Пролог

Глава 1. Начало взрослой жизни

Глава 2. Первое распознавание игроков

Глава 3. Предательство клятвой

Глава 4. Достойные молодые люди

Глава 5. Второе распознавание игроков

Глава 6. Вселяющий ужас

Глава 7. Немного о союзниках

Глава 8. В преддверии беды

Глава 9. Сорванный план

Глава 10. Немного о призраках

Глава 11. Туманность очевидности

Глава 12. Безрадостный выигрыш

Глава 13. Найти и потерять

Глава 14. Старый больной кансилльер

Глава 15. Милая беседа герцогов

Глава 16. Повод для радости

Глава 17. Крысиный марш

Глава 18. Трудный выбор

Глава 19. Вопросы и ответы

Глава 20. Игры в благодетеля и дипломата

Глава 21. Беседа об истинной чести

Глава 22. Королевский прием

Глава 23. Правда или ложь

Глава 24. Ставок больше нет

Глава 25. Ничего тише крика

Глава 26. Худо без добра

Глава 27. Честная жертва

Глава 28. Эстебан Колиньяр. Защитить цель

Глава 29. Рокэ Алва. Защитить жизнь

Глава 30. Анна-Рената. Защитить честь

Глава 31. Ричард Окделл. Защитить тайну

Глава 32. Небольшая передышка

Глава 33. Истечение смерти

Глава 34. Гальтарские рассказы и прочие неприятности

Глава 35. Третье распознавание игроков

Глава 36. Появление темной стороны

Глава 37. Добрыми намерениями

Глава 38. Тайны Закатной башни

Глава 39. Изломы бакранских гор

Глава 40. Свершение чьей-то воли

Глава 41. В глубинах новых открытий

Глава 42. Стрельба по надежде

Глава 43. Ряд душеспасительных бесед

Эпилог

Песнь о наместнике Лита. Тревожное время

Песнь о наместнике Лита. Тревожное время

Дана Канра

Пролог

Холодными ливнями в Надоре никого не удивить. Особенно если они проходят в то время, когда во всех нормальных частях Талига, как выражались некоторые надорские гости, вовсю печет солнце. Даже в Торке нет такого количества дождей, хоть и снега едва ли не больше, но несмотря на это посмеивались именно над Надором. Дурацкий обычай новой знати или, как их называет герцогиня Окделл, навозников: отпускать глупые и незамысловатые остроты в адрес Надора и герцогской семьи, а потом приехать и внаглую рассматривать тощеньких затравленных дочерей Эгмонта, из-за недоедания и болезней кажущихся младше своего и без того невеликого возраста. Леопольд Манрик не был против того, чтобы заманить двенадцатилетнего герцога в темный угол замка и свернуть ему шею, но какие-то причины его останавливают. Может не хочет пятнать себя детоубийством, а может запретил кардинал...

Когда Манрики явились через год после смерти отца, Дикон старался об этом не думать, но страх покорял душу сильнее, чем материнские рассказы о Талигойе и мести. Сама смерть для него не так страшна, как небытие, черное, слепое, заволакивающее души в свои липкие сети – потому что лет пять назад старая Нэн припугнула ребенка, разыгравшегося и разбившего по неосторожности чашку из хрупкого фарфора, что плохих детей в Лабиринте съедают Изначальные Твари.

– И ничего от вас не останется, граф, – строго добавила старуха, погрозив сухоньким пальцем. – Тело медленно съедят черви, душу растерзают Твари, и только память сохранится. А о плохих детях нет хорошей памяти. И та потом сгниет, как ваша плоть в земле.

Тогда Ричард забыл, что большим семилетним мальчикам плакать нежелательно, разревелся от ужаса в голос и, услышав горестные завывания сына, прибежала герцогиня Мирабелла. Разобравшись в чем дело, крепко выбранила старую абвениатку, после чего увела Ричарда в его комнату, усадила на стул, и, собственноручно вытирая зареванное детское лицо большим платком, объяснила, что небытие и всякие Твари – плод больной фантазии Нэн и прочих еретиков. А на самом деле есть Рассвет, Закат и Создатель, но подробнее об этом расскажет отец Маттео.

Сидя на высоком стуле и болтая ногами, мальчик жевал пряник и понемногу успокаивался, но осадок страха остался на встревоженной душе тонким слоем, как пыль, покрывавшая сейчас пустые книжные полки в библиотеке.

Детский страх неприятен и мучителен, тем более что юный герцог продолжал оставаться ребенком. За тот давний случай Нэн давным-давно извинилась, объяснив, что за ее словами стояла пустая старческая злоба и что она впредь будет следить за собой.

Ричард Окделл подрос и понял, что не умеет таить обиду, но носить в сердце чувство в четыре раза сильнее, то, что зовется ненавистью, ему под силу. Дело в том, что холодный расчетливый разум гораздо лучше чем необузданная дикая ярость, плещущая кипятком через край. А если такое блестящее качество несвойственно вспыльчивым Окделлам, то придется его в себе воспитывать.

Когда привезли тело отца, Мирабелла Окделльская казалась слишком занятой – или хотела казаться. Похороны, молитвы, распоряжения насчет поминок, бесконечная ругань с обнаглевшими донельзя солдатами, что обшаривали каждый угол старого замка, беззастенчиво его разворовывая, а потом и приходившие из Агариса письма от друзей отца, ответы на которые следовало отправлять тайно и быстро – все это надолго и надежно отстранило герцогиню от детей и их проблем.

А у Ричарда имелись проблемы немалые – он служил утешителем для Айрис, Дейдри и Эдит, прибегавших к нему для изливания своей скорби. Обнимая очередную всхлипывающую сестру, новый герцог Надора машинально проводил ладонью по ее русым гладким волосам и смотрел на лица проходивших мимо людей. Отец Маттео, матушка, Нэн, лесничиха Дженни, капитан Рут...

Все они смотрели на окружающий мир мрачно, сводя брови, сжимая плотно губы, отчего их лица невольно напоминали маски, только не те глуповато-беззаботные, как у актеров простенького спектакля на деревенской ярмарке, куда они с Айрис год назад тайком убегали, не слушая материнского запрета и с молчаливого одобрения отца. Эти маски пугали безысходностью и тихой злобой, застывшей во взглядах надорцев.

И никто из них, совершенно ни один человек, не замечал маленьких сбившихся в кучу растерянных детей с их большой бедой, одной на четверых. Неужели взрослым и правда настолько нет до них дела?

Это потрясло Ричарда Окделла до глубины души. И не потребовалось большого труда, чтобы вынести из неприятного открытия страшную своей простотой истину – дети нужны взрослым в трех случаях. Первый случай – когда взрослые добры, сыты и не терпят недостатка в любых других потребностях. Такие люди забавляются детьми, играют с ними, поют песни и рассказывают сказки, но только до того момента, как одна из этих потребностей рухнет или сползет вниз.

Второй случай относился к тем людям, для которых дети это работа – вроде няньки Нэн. Накормят, оденут, позовут лекаря, если ребенок простудится, но вместо песен и сказок накричат и как следует отругают, а то еще и накажут за любую провинность. Третий случай – это когда взрослый человек готов оставить все свои дела ради ребенка, которому нужна помощь.

Такие суровые и тревожные мысли роились в голове Ричарда, когда он хмуро наблюдал за суматохой в замке, но год спустя, когда сестренки уже давно не плакали, он смотрел на незваных гостей с их рыжими волосами и наглыми ухмылками, и понимал, что тогда напрасно обиделся на безразличие матери.

Потому что год назад у матери имелся огромный ворох других забот.

Потому что она справедливо считала, что единственный одиннадцатилетний сын уже стал взрослым и может проследить за младшими сестрами. А разве быть взрослым не почетно?

Потому что она защищала его, насупленного и обиженного на весь мир, глупого мальчишку, от необходимости надевать герцогскую цепь и выходить к олларовцам. Она опасалась последствий. Увидев малолетнего герцога с его недоверчивым серым взглядом исподлобья и наивно хлопающими длинными ресницами, королевские солдаты бы справедливо решили, что герцог Окделл слишком уязвим, чтобы жить дальше.

Жаль, что эту мысль уловили Манрики. Двенадцатилетний мальчик немногим уязвимее одиннадцатилетнего.

Сестры дружно и покорно склонили головы, когда приехали Манрики. Виконта Консантина захотели обручить с Айрис Окделл, наиболее подходящей ему по возрасту, но вся соль заключалась в том, что она уже помолвлена с Альдо Раканом. Об этом Ричард знал тайно, давно сумев понять, что о обладание некоторыми сведениями лучше скрывать – лучший способ избавиться от неприятностей.

Для того, чтобы заключить помолвку, требовалось согласие даже не Эйвона Ларака, а самого Ричарда, и Леопольд Манрик надеялся, что хмурый мальчик, не успевший еще познать суровой жизни, даст его довольно быстро. И в одно прекрасное утро Ричард Окделл готовился к серьезному разговору. Выспавшийся и умытый, он надел чистую одежду относительной новизны, и с задумчивым видом водил щеткой по темно-русым волосам, глядя в зеркало. Вчера матушка позвала его к себе и строго-настрого запретила соглашаться на помолвку. Право же – смешно приказать и словом не обмолвиться о причинах.

Тесноватый колет из темно-алого бархата, накинутый на плечи, завершал вид малолетнего хозяина замка, и такой вид по всем расчетам Дикона должен ввести Леопольда в заблуждение относительно собеседника. И мальчик в очередной раз порадовался тому, что каждый раз во время родительских ссор уходил читать в библиотеку. Книги лишали его нелепой детской самоуверенности и дарили знания.

– Будущий Повелитель Скал должен много знать, – добродушно сказал отец, когда Ричарду было пять лет, – а не только гонять голубей и играть с кошками.

Именно тогда Ричард и увлекся разнообразным чтением, но сперва увлекался в силу возраста исключительно сказками Древней Анаксии, и перестал их читать после неосторожной пугающей фразы Нэн. К тому же матушка обнаружила в его комнате книгу полную "ереси", забрала ее и пообещала в следующий раз оставить Нэн без жалования.

– Тут еще и разврат! – охнула напоследок Мирабелла, перелистав наспех страницы и увидев что-то ужасное, поразившее ее до глубины души, в конце книги. – Как эта дрянь сюда попала?! Ричард, пообещайте мне, что не будете читать это!

Ричард пожал худеньким плечиком и пообещал, скорее из-за желания навсегда забыть о Гальтаре с ее страшными Тварями, чем из принципа сыновнего послушания. Теперь же он знал о разврате немного больше, однако времени думать о том абсолютно не имелось. Разговор с Манриком обещал быть сложным.

Рыжий граф, рассматривающий мальчика настолько пристально и внимательно, что у любого другого ребенка, не имеющего отношения к старому дворянству, обязательно душа ушла бы в пятки. Но отец рассказывал о храбрости Эпинэ и Окделлов, которую те наследуют из поколения в поколения, из века в век. Нэн говорила "на Лита надейся, а сам не плошай", и несмотря на ее временами скверный старческий характер, Ричард понимал, что няня желает ему помочь.

– Не держите зла на старуху, тан Окделл, – сказала она, едва узнав о грядущем визите Манриков. – Лучше вам верить все-таки Абвениям. Оно как-то душевнее картинок на церковных досках.

Зла Ричард не держал, но относился к ней недоверчиво. А сейчас требовалось сосредоточить мысли совсем на другом.

– Присаживайтесь, эр Ричард, – стареющий рыжий граф похлопал широкой ладонью по красному креслу, и мальчик сел на самый край, выпрямив спину и расправив плечи.

– Благодарю вас.

– Насколько известно мне, – спокойный голос Леопольда не мог обещать ни хорошего, ни плохого, – ваша сестра Айрис не обручена ни с кем?

– Нет, господин граф. Прошу прощения, а откуда вам известно об этом?

– Его Высокопреосвященству кардиналу Сильвестру известно многое.

– Не настолько, – задумчиво отозвался мальчик, – учитывая то, как далек Надор от столицы.

– Это верно, – замялся тессорий, – но мы с вами отошли от темы, и...

– Простите, но я не хочу раскрывать все карты своей семьи, – самообладание явилось к Ричарду не сразу, – пока не станут известны полностью ваши планы относительно моей.

Потому что если обручить Айрис с рыжим и вертлявым внуком тессория, что приехал в Надор и развлекается шуганием кухонных кошек, как деревенский мальчишка, то Ричарда Окделла очень быстро найдут мертвым. Он читал об именно таких способах прерывании древних родов, причинами которым служило корыстолюбивое желание захватить чужие земли. Благо такие безобразия происходили не в Талиге, а в Дриксен или Гаунау.

Не запомнив полностью дату события и страну, в которой такое случалось, Ричард Окделл совершил крупную ошибку. Пришлось мысленно сделать отметку о данной оплошности, окинуть невинным взглядом плохо обставленную гостиную и ждать ответа.

– В моей семье нет никаких заговоров против вашей, молодой человек, – ответил граф слишком поспешно, но внимательных глаз от лица мальчика не отвел.

Один из признаков лжи. Однажды так сказала матушка, разговаривая с отцом на повышенных тонах, и Дикон отлично запомнил.

– А если я скажу, что не верю вам? – спросил он с невинным детским любопытством, к которому нельзя и придраться.

– Вы согласны на помолвку? – тессорий пропустил вопрос.

– Думаю, что нет, – ответил Ричард, вспомнив широко раскрытые от испуга, наполненные слезами и мольбой серые глаза сестры, которыми она смотрела на него, узнав, за кого ее хотят просватать. – Айрис выйдет замуж за любимого, а не по принуждению.

Хотя помолвка с Альдо Раканом немногим лучше, но о ней Ричард ничего не знал. Важно сохранить эту неосведомленность в памяти и не выдавать собственных догадок. Играть по своим правилам, но чтобы при этом недоброжелатели искренне верили, что правила принадлежат исключительно им. Будет невыносимо сложно – все равно, что тащить на своих плечах каменную глыбу, но он справится.

В доказательство своего несогласия двенадцатилетний герцог Окделл посмотрел на графа Манрика с яростным возмущением, а тот недовольно поджал губы и встал. Вот и отлично – значит первая ложь относительно своего настоящего характера и своих настоящих целей. А это значило, что впереди будет немало возможностей укрепить эту способность.

Глава 1. Начало взрослой жизни

Первую победу на словах Ричард Окделл одержал в двенадцать лет, однако умом и сердцем понимал, что этого может оказаться недостаточно для дальнейшего выживания и мести. Если же размышлять о последнем и судить здраво, то мстить убийце отца либо не стоит вовсе, либо нужно изощренно и старательно. А прежде всего надо выяснить, что именно стряслось в Ренквахе, и не от матери, имеющей все свойства характера и все причины для необъективного суждения о Кэналлийском Вороне, не от отца Маттео, угодливо поддакивающего ей, а от других людей. Лучше – от очевидцев «роковой схватки».

А еще лучше – от самого Рокэ Алвы.

Впрочем рассчитывать на такое чудо следовало бы в последнюю очередь. На выезд из Надора и отправление в Олларию Ричард перестал надеяться еще в четырнадцать лет, и к тому же его присутствие требовалось в резко обедневшем Надоре. Другое дело, что здесь не найти книг по управлению землями и ведению хозяйства, а отцовские комнаты были закрыты от него в связи с малолетством. Впрочем, когда матушка узнала, что ему нужно, грустно вздохнула, покачала головой и ответила тихо о вынесенных из отцовских комнат вещах. В их числе были и книги.

В шестнадцать лет Ричард помнил, что злился недолго. Глупо растрачивать себя на такую глупость, когда самое малое, что он может сделать – это взять себя в руки и усиленно скрипеть мозгами, пока они не сообразят что-нибудь дельное. Надорский замок покрылся толстым слоем сырости, белесой плесени, и, впридачу, гнетущим трауром, поэтому Ричард Окделл не мог допустить, чтобы это продолжалось вечно.

– В конце концов, – поделился он однажды с Айрис, с кислым видом втыкавшей раз за разом иглу в грубую ткань, – однажды я женюсь. А какая здравомыслящая девушка захочет жить в бедности и аскетизме?

– Если мне будет позволено процитировать Веннена, которого я читаю тайком от матушки... – лукаво прищурилась Айрис.

– Не будет. Я не любитель пустых сонетов.

– Ты зануда, – худая и бледная девочка, недавно отметившая пятнадцатилетие, обиженно наморщила нос, – и ничего не смыслишь в романтике.

– Я не вижу смысла в романтике нищенства.

– Ах вот как? Скоро ты перезанудствуешь матушку, Дикон!

И Айрис засмеялась, так тоненько, звонко и заразительно, что даже задумчивый Ричард не смог сдержать улыбку. Впрочем на его лицо сразу же вернулось серьезное выражение.

– Матушку это мало, – сказал он, призадумавшись. – В мои планы входит сам супрем Талига.

– А что супрем Талига? – полюбопытствовала Айрис, позабыв про шитье и во все глаза глядя на брата.

– В шесть или семь лет я видел его. Сущий зануда в лиловом. Спорим, он строже воспитывает своих детей, чем нас матушка?

– В чем подвох?

– Брось, сестрица, это всего лишь небольшое семейное пари.

– А если я переспорю тебя, братец? – последнее слово Айрис произнесла с особым наслаждением и улыбнулась той самой своей улыбкой, которую вдовствующая герцогиня называла порочной.

Хотя, если разобраться, порочным в поведении Айрис мать считала все, что не соответствовало ее излишне изощренным, как считал Ричард, представлениям о приличиях. Смеяться или даже улыбаться за столом, громко говорить, выражать восторг, каким бы горячим и пьянящим он ни был – все это входило у эрэа Мирабеллы в список вульгарного и неприличного. Поэтому такому любознательному человеку, как Ричард Окделл, казалось крайне важным разобраться в этих странностях материнского поведения. Первоочередной же задачей для него стало выяснить причины излишне строгого отношения к Айрис.

– Попробуй, – великодушно разрешил герцог Окделл.

– Например, скажу, что все зануды скучны до безобразия?

– Плохой аргумент, – парировал Ричард. – Легкомысленные люди обычно не очень хорошо заканчивают, а если к этому примешивается недальновидность, это все усугубляет. К тому же...

– Иди, – со смехом отмахнулась Айрис, – расскажи о своих наблюдениях отцу Маттео.

– Чтобы он замучил меня нудными проповедями?

– Я думала, ты захочешь поделиться с ним своими взглядами и мировоззрением...

– К этому я не готов.

– Вот! – торжествующе воскликнула Айрис, щелкнув пальцами.

– Отец Маттео, сестрица, слишком мелок для меня. Я ничего не получу, переиграв его, кроме неприятностей – сперва надо переиграть матушку.

– Хм. Это верно. И когда ты собираешься начать?

– Прежде надо все хорошенько обдумать, – Ричард посмотрел на сестру прямо, спокойно и уверенно. – Вряд ли это произойдет быстро, ведь ты знаешь, что Окделлы тугодумы.

Вместо ответа Айрис послала брату грустный умоляющий взгляд.

– Только не бойся. Я не выдам тебя замуж по расчету.

– Как раз от тебя-то можно этого ожидать больше, чем от других, – с горестью откликнулась Айрис. – Но я хочу верить тебе.

– Спасибо, – кротко ответил герцог.

– А что у нас со спором?

– Я согласен, только мне интересно, какие награды для победителя будут стоять на кону?

– Награды? – Айрис непонимающе и невинно захлопала глазами.

– Конечно.

– Какие у тебя планы? – долго думать девушке не пришлось. – До Излома.

– Ну... – герцог Окделл с задумчивым видом почесал затылок. – Я намерен помочь Ракану провести Кэртиану через Излом, потому что Нэн говорила о его больших трудностях. Кроме того, принять абвениатство, переубедить матушку относительно тебя, улучшить жилищные условия в замке, и наконец устроить твой брак с тем, кого выберешь ты.

– А я тебе помогу!

В серых глазах сестры теплилось счастье, но прямо стоявший Ричард огорошил ее, покачав головой, и Айрис немедленно скуксилась. При таком порывистом отношении к жизни сестренка вряд ли одержит победу, хотя это еще неизвестно. Смысла в самоуверенности нет, лучше сделать ставки.

– Что захочешь ты в случае победы?

– Удачный брак, – принялась счастливая Айрис загибать пальцы, – хорошую лошадь, место при дворе...

– Меркантильность – не порок, – посетовал Ричард, мысленно прикинув, как дорого ему обойдутся прихоти сестры, которая уже очень давно не видела красивых платьев, украшений и вкусной еды. Впрочем винить в этом некого. – И все?

– И чтобы ты был жив, – добавила Айрис напоследок. Твердо, звонко и без улыбки.

– Задача непростая, но я справлюсь. Перезанудствую супрема, его сына и матушку. Может быть, в процессе отомщу за гибель отца, но только если в этом действительно будет толк...

– По рукам?

– По рукам.

– А теперь расскажи-ка мне, братец, – снова зловещее ударение на последнем слове и хитрая улыбка, – с чего ты начнешь?

– Сперва пойду простым путем. Притворюсь наивнейшим идиотом, вроде сказочного Джона-дурня. Обычно таким везет. Можно еще влюбиться в кого-нибудь, наиболее нуждающегося в защите – для полной убедительности.

– А я совершу что-нибудь внезапное для начала... – начала было Айрис и тут же осеклась. – Погоди-ка. Для кого ты собрался притворяться?..

– Для столичной знати, конечно, – в приглушенном голосе юноши звучала невинная насмешка. – Неужели я не рассказал тебе?

– Нет... – побледнела Айрис.

– Это можно было считать твоим просчетом, но раз ты еще не затеяла свою игру.... Смотри!

Шорох бумаги, легкий хруст, острая боль на указательном пальце. Ричард порезался, небрежно разрывая запечатанный конверт, но не счел это событие достойным ругани и проклятий, лишь досадливо поморщился. Вообще-то всю почту просматривала герцогиня, но он собирался потом подложить конверт со сломанным сургучом в небольшую стопку писем и бумаг в ее кабинете, а потом свалить все на происки полковника Штросса, регулярно шмыгающего по замку, как у себя дома.

К этому человеку эрэа Мирабелла не будет иметь вопросов. Она презирает его. И дети слишком прониклись уважением и страхом к ней, чтобы намеренно воровать у нее письма. Пока она так думает, Ричарду будет очень удобно устраивать свои интриги в Надоре. Во благо самого Надора.

Было бы – не приди письмо так не вовремя. Теперь же ему придется устраивать интриги в Лаик, школе оруженосцев, которую смастерили из старого опустевшего аббатства, и неизвестно, кому это выйдет боком. Хотелось верить, что не Ричарду. По сути и неважно, где жить и интриговать, только бы не отходить далеко от камней.

Позвавшая утром для серьезного разговора Эйвона Ларака герцогиня выглядела сумрачной и подавленной, но это не повод для отсутствия в разговоре герцога. Поэтому долго размышлять над тем, чтобы умилостивить мать, юноша не стал. Случай оказался одним из тех, когда действовать надо сосредоточенно и быстро. Граф Ларак человек простой, несмотря на титул, и совершенно не смыслит в политике. Разумеется, Ричард не разбирался в ней тоже, однако хрупкая надежда, что когда-нибудь это станет возможным, мерцала и теплилась в его душе крошечным дрожащим огоньком.

– Матушка, – нагнал ее Ричард при выходе из малой обеденной комнаты, – могу я с вами обсудить кое-что?

– Да, Ричард. Я готова вас выслушать.

– Позвольте мне тоже принимать участие в разговоре с дядей?

Герцогиня остановилась и вздохнула. Острые строгие черты на ее бескровном лице сгладились, и его выражение стало чуточку добрее. Ричард оценил это усилие.

– Сын мой, вы уверены, что это вам нужно?

– Да, – преспокойно ответил юноша, – потому что я не хочу подслушивать.

Герцогиня Мирабелла Окделльская не зря была его матерью, потому что немного подумала и безмолвно согласилась, о чем тут же дала понять коротким кивком головы.

Глава 2. Первое распознавание игроков

Сборы оказались недолгими. Герцог Окделл счел за лучшее взять с собой лишь самые необходимые вещи, и молитвенник с эсперой не входили в их число. Смена белья, запасная одежда, черный плащ из крепкой ткани, на случай непогоды, чулки, пояс, платки и перчатки – вот и все, что легло в деревянный сундук юноши. Впрочем, Ричарда сильнее удручало то, что когда в Олларию поедет Айрис, вещей у нее окажется столь же мало. Если не еще меньше.

Коротко отчитав нерадивого сына за непослушание, после того, как он осмелился спорить со своим опекуном, вдова Мирабелла тяжело вздохнула и сказала, что Ричард сам не понимает, на что соглашается, но если он считает необходимым показать врагам Талигойи, кто правый, а кто виноватый, то может ехать, куда ему заблагорассудится. Лишь бы от его действий не пострадали семья, Лараки, и замок с прочими надорцами – тоже.

Речь эрэа Мирабеллы звучала твердо и строго, а глаза цвета темной стали горели настолько фанатичным огнем, что Ричарду почудилось на мгновение, будто матушка тоже притворяется. И играет слишком старательно. Либо же она настроена серьезно и заботится о своей семье и о Надоре сильнее, нежели о доверии и любви ко всем ним, а это стало бы для Ричарда новым и внезапным открытием. В любом случае сейчас он, как искренне любящий и уважающий свою родительницу сын, слегка наклонил голову, демонстрируя покорность и согласие с ее словами.

– Я понял вас, матушка, – проговорил он, радуясь окончанию долгих нудных тирад. – Благодарю вас за свободу и беспокойство.

– Я рада, мой сын, вашей разумности. Мне хочется верить, что вы станете поступать, как велит вам негласный кодекс Людей Чести.

Этот самый негласный кодекс велел дружелюбно общаться исключительно со старой знатью, отталкивать Лучших Людей, потому что они данной старой знати не ровня, свысока смотреть на простолюдинов, не брезгуя при этом их помощью и услугами разного рода. За последние годы Ричард часто думал про такие странности в казалось бы безобидном своде правил, и в конце концов около года назад пришел к неутешительному выводу, что Савиньяки, фок Варзов, Дораки и Алва ведут себя более человечно, являясь при этом теми же Людьми Чести по происхождению.

– Разумеется, матушка, – ответил Ричард Окделл, сверкнув глазами едва ли не фанатичнее герцогини. За пять лет и не тому научишься, а если еще и надумал притворяться наивным юнцом перед целым миром, то начинать можно с обмана собственной матери. Хуже не станет точно. – Я готов поклясться.

– Не стоит, Ричард, – голос матери смягчился и она ободряюще провела ладонью по его плечу. – Я верю вашему слову.

– Но чему вы так рады? – удержаться от глупого вопроса оказалось абсолютно невозможным.

– Как это чему? – в голос герцогини вернулся острый металл, и ее тонкие брови взметнулись вверх. – Я счастлива, что скоро будет отомщен ваш отец и уверена – это по силам вам.

По силам, разумеется. Никаких сомнений. Как увидит зловещий Кэналлийский Ворон мальчишку, несущегося на него и воинственно размахивающего шпагой, так моментально умрет. Со смеху.

В конце неудачного и холодного северного лета 397 года погодную власть в Надоре захватили проливные дожди, что скверным образом сказалось на болезни Айрис и Эдит. Первая беспрестанно кашляла, вторая с трудом хватала ртом воздух, потому что нормально дышать малышке Эдит мешал заложенный нос.

– Напомни мне, чтобы я отвез вас в дальнейшем жить на юг, – мрачно молвил Ричард, когда охрипшая Айрис пришла к нему прощаться.

– Нас? Кого это?

– Тебя, девочек, матушку. Тетя скорее всего заупрямится – не захочет покидать родные края. В столице устроюсь и вернусь за вами.

– Шначала уштройся, – от неожиданности и насморка Айрис стала шепелявить.

– Обязательно.

Пора путешествия подкралась так вероломно и быстро, что Дикон едва не поддался чувствам, забыв о том, что всего лишь играет удобную ему роль. В последний вечер, проведенный дома, юноша призадумался, с чего ему стоит начать, и образ провинциального мальчишки, испуганного, посетившего столицу впервые и имевшему досадную привычку судить о людях по первому впечатлению вполне подойдет.

Ранний отъезд не способствовал бодрости и хорошему настроению, так что о строгих правилах приличия, имевших обыкновение находиться в стенах надорского замка, молодой сын Эгмонта забыл этим утром напрочь. Пока он прощался с капитаном Рутом, Нэн и Дейзи, зевота измучила герцога настолько, что он едва не вывихнул челюсть. Но при этом Ричард не забывал прикрывать рот ладонью, что не помешало матушке порадоваться крепкому утреннему сну Эдит и Дейдри – мол не наберутся от брата плохого.

Оставленные для сестер прощальные записки Айрис вызвалась передать, когда они проснутся. На том и сошлись. Дядя нервничал, хмурился, потому что кто-то из свиты запаздывал, и время от времени с подозрением поглядывал на невозмутимого племянника – не задержался бы и он ненароком.

– Удачи вам, Ричард.

– Удачи, Дикон!

– Да хранят вас Четверо, тан Окделл.

– Нэн!

– Простите, госпожа герцогиня, но я прожила свою жизнь абвениаткой и умру ей.

Что-то в голосе старой женщины заставило душу Ричарда тоскливо сжаться. Тревожно и страшно заныло внутри, и что-то непонятное едва не подтолкнуло его к отказу от собственной, показавшейся теперь нелепой, затеи с поездкой в недружелюбную к Окделлам Олларию. Но пойти на попятный, когда впереди все самое интересное – по меньшей мере глупо. Решив, что гораздо выгоднее играть в глупца, чем быть таковым на самом деле, Ричард забрался в седло и тронул поводья.

Баловник фыркнул, изрядно расстроенный тем, что его, уставшего от ночного соблазнения печальной надорской кобылки, впрочем, вполне удачного, оседлали и вывели из конюшни.

– Держи и не грусти, – подавая коню половинку зеленого яблока, Айрис попыталась улыбнуться. – В добрый путь, Дикон, – голос девушки плаксиво зазвенел.

– Спасибо, Айри.

И процессия, состоявшая из герцога, графа и небольшой свиты, выехала за распахнувшиеся ворота. Стараясь отвлечься от мешающей свободно дышать тоски, Ричард подумал о том, что можно ждать пополнения среди надорских лошадей, раз уж жеребчик Баловник с кобылкой Умницей нашли общий язык. Эта мысль сперва заставила его улыбнуться, но потом юноша затосковал еще сильнее.

"К чему страдания, позволь узнать? – спросил сидевший где-то очень глубоко в душе циник. – Перед тобой открывается огромное множество новых возможностей."

"Тсс, – прошелестел голос начинающего интригана. – Я просто слишком вошел в роль."

"Ну так держи себя в руках! – прикрикнул ложный Ричард, которому были присущи ненависть, нетерпение, восторг и прочие ребяческие качества, с которыми так непросто жить.

И настоящему Ричарду пришлось вспомнить кто он есть, прекратить страдать и бояться, и ехать вперед, задумчиво рассматривая надорские поля и луга. Естественно, дядя Эйвон видел совершенно другого человека, и не слишком беспокоился насчет племянника. Интересно, его в Олларии тоже захотят приобщить к темным делишкам Людей Чести или обойдутся без его скромной персоны? У герцога Окделла слишком много забот, чтобы растрачивать свою жизнь на интриги и заговоры, а также за наказания, которые за таковыми вещами обычно следуют.

Но присмотреться к таким людям не помешает. Кто знает, может спасать Кэртиану на Изломе эпох придется именно от них?