Текст книги "Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Совсем, как в Надоре, при разграблении олларовцами замка. И Ричарда тут же кольнула злая мысль о том, что в родовых землях тоже имелась реликвия Скал, только Щит.

– Эстебан, – шепотом позвал он, – мы ищем новые бумаги.

– Но все ящики уже перерыли.

Ричард сел за стол и призадумался. Нижний ящик заперли, однако маленький серебристый ключик на цепочке обнаружился в углу верхнего, и удивительным образом подошел, хоть замок и оказался до безобразия тупым. Скривившись от неприятной рези в пальцах, Ричард вздохнул, снял родовой перстень, и с его помощью попытался открыть ящик.

– Ну как? – подскочил Эстебан.

– Тише. Удалось...

Только ключ застрял в ободке кольца и никак не собирался вылезать, хоть они по очереди и дергали за его конец. Надорец сделал непростой вывод, что были в истории рода Окделлов знатные дурни, были не совсем знатные, прославившиеся какими-нибудь страшными преступлениями, а есть он. Ричард Окделл, совершивший преступление по отношению к роду, даже никого не убив.

– Разрубленный Змей! – прошептал он, дергая снова. – Поддавайся же...

– Тсс! – Эстебан схватил его за плечо и немедленно зажал рот, после чего поспешил задуть свечи. – Сюда идут!

В коридоре действительно слышались медленные размеренные шаги, приближающиеся к кабинету, и юноша ни на секунду не сомневался, что это Вальтер Придд. Услышал что-нибудь, заподозрил или просто не спится ночью? Какая к кошкам разница, когда надо без оглядки бежать! Пошарив открытом ящике, Дикон схватил на ощупь несколько бумаг, потом бросился следом за отпустившим его Эстебаном в сторону окна – его удалось распахнуть буквально за пару секунд до того, как повернулась дверная ручка, и незадачливые воришки свалились в кусты.

Не сговариваясь, они встали с земли и опрометью бросились к заветной калитке, где, к счастью никого не было. И снова торопливый бег, пока не появилась возможность запрыгнуть на коней и торопливо мчаться прочь, однако Ричард чувствовал, что не все в порядке. Позади громко хлопнул выстрел, затем еще один – расторопные люди Вальтера погнались за лазутчиками своевременно.

Баловник испугался и рванул, куда глаза глядят, но на сей раз, Ричард сумел его урезонить. Куда труднее пришлось товарищу, чей конь отличался бурным нравом, таким, что любой надорский жеребчик позавидовал бы, и после очередного заключительного выстрела резко развернулся навстречу пулям.

– Ах, ты! – выругался Колиньяр. – Гоган, не дури, прошу! Чего ты...

Фраза осталась незавершенной – прощальная пуля попала рыжему коню точно в лоб, и он тяжело рухнул на бок. Эстебан с трудом сумел спрыгнуть с него, без потерь для себя, и к счастью преследователи прекратили пальбу, поняв, что ничего уже не добьются. Как хорошо, что вокруг чернела ночь, и они не заметили смерти коня одного из беглецов...

– Гоган, – с горечью произнес Эстебан, наклонившись и проводя ладонью по гладкой шкуре мертвого коня. – Как же так...

– Нам надо уезжать, – Ричард подъехал к другу и спешился. – Тебе надо. Я сам дойду.

– Окделл... – выдохнул тот, недоверчиво мотая растрепанной головой.

– Давай-давай, скажешь эру, что выиграл моего коня, а потом запросишь из родового поместья такого же, – торопливо проговорил северянин, – и не медли. Они могут продолжать догонять нас. Если я все это устроил и поддался на твои уговоры, значит, мне и разбираться с последствиями.

– Спасибо, – коротко выдавил из себя Эстебан, усаживаясь на Баловника. – Ты настоящий друг.

– И я потерял кольцо.

– Окделл, кошки тебя дери.

– Поезжай уже. Потом разберемся с этим.

В особняке Ворона Ричарда никто ни о чем не спрашивал – пока. Он свободно прошел к себе, достал из кармана украденные бумаги, и схватился за разорванную половинку листа, на которой большими и размашистыми, вовсе не приддовскими буквами, было выведено:

«Украденный у Райнштайнеров Жезл Волн хранится в Васспарде».

Глава 27. Честная жертва

После всего случившегося первые несколько часов Ричарда разрывало сильное желание провалиться сквозь землю или просто бесследно исчезнуть, однако никто и ничто этому не могло поспособствовать. Куда еще не шла история с Баловником, хотя после того, как на улице найдут труп хорошего рыжего коня, Эстебана немедленно вычислят, а если родовой перстень Окделлов попадет в руки супрема... О, думать об этом казалось невыносимым. А как объясняться с Реджинальдом? Но родича Ричард боялся меньше всего, потому что уже сказал то, что порывался выкрикнуть давно, и время вспять не вернуть, стоял вопрос о том, как жить и бороться дальше.

Украденные бумаги Дикон надежно спрятал в сундук, между немногочисленной запасной одеждой, вряд ли кто захочет копаться в старых надорских тряпках, и к тому же эти записки не представляли особой ценности. Куда интереснее вопрос – как поступать с Эстебаном? Бедняге, должно быть, сильно влетит от отца или эра... Ричард не знал ни того, ни другого, но справедливо предполагал, что по закону подлости у одного из них, должно быть, строгий нрав и премерзкий характер.

Следовало обратиться к эру, и Ричард бы так и сделал, зная наверняка, что тот не обвинит его в двойной игре и не найдет способ прикончить Эстебана. Ведь Алва всегда делает все, что захочет, ему никто не указ, и он всем своим видом давал это понять оруженосцу – даже зашел в королевский будуар без спроса. Надо держаться настороже, как раньше, и по возможности не копировать поведение Алвы, а придерживаться своего. С теми, кому доверяет, Ричард будет разговаривать тихо и спокойно, а при чужих можно и маску крикливого молодого гордеца надеть, вряд ли кто-то захочет подмечать изменения.

Однако думай, не думай, все одно. На мысли ушла целая ночь, а утром пришлось одеваться в черно-синее и спускаться вниз, в вестибюль, как велел вчера эр. Только монсеньора он застал около конюшен – Алва стоял к Ричарду боком и угощал красным яблоком Моро. Увидел юношу, обернулся и кивнул вроде бы приветственно, но злая улыбка на тонких губах ничего хорошего не сулила.

– Добрый день, юноша. Боюсь, вы неверно меня поняли вчера, относительно вашего надорского, гм, скакуна. Вам необязательно было отсылать его в Надор.

– Боюсь, монсеньор, вы тоже неверно поняли, – улыбнулся Ричард, хотя все внутри него трепетало, – потому что я вечером проиграл его в кости.

– Роскошно, – подумав, отреагировал Алва. – Я горжусь вами, Ричард Окделл.

– Да? – немного осмелел оруженосец.

– Нет.

– А вот это печально, – изрек Дикон, опустив голову и ковыряя землю носком сапога.

– Что вы еще проиграли, не считая денег? И кому?

– Ну... Ммм... Я забыл.

– Неверный ответ. Давайте, выкладывайте. Отвечать за свои поступки нужно учиться. Кстати, вынужден принести свои извинения – у меня совсем не имелось времени заниматься вашим обучением в последние дни. Постараюсь это исправить.

Отвечать приходилось за чужие ошибки, но Рокэ продолжал оставаться в счастливом неведении, и правильно, однако подходящий ответ так и не приходило в голову, а надорец продолжал с повышенным интересом рассматривать блестящие носки своих сапог. Признаться сейчас во всем и не подставить под удар Эстебана? Надо думать, вспоминать, что он сказал ему, передавая коня – что игра была, и дружки молодого Колиньяра подтвердят, если придется.

Единственно верный способ. Ричард отчаянно не хотел терять друга, но и расставаться с союзником Алвой раньше времени ему не улыбалось.

– Я жду ответа, – холодно и жестко сказал маршал.

Придется сохранить пристыженный вид, и сказать...

– Мы играли в кости с Эстебаном Колиньяром, монсеньор, а так как я играю впервые, то и не смог одерживать больших побед.

– Замечательно, – саркастично усмехнулся Алва. – Какая прелесть. Что еще? Да вы не закатывайте глаза, я вижу, что чего-то не хватает. Шпага с кинжалом есть, а вот кольца не вижу... Фамильные кольца для Людей Чести дороже жизни, неужели ваша достойная матушка вам это не объяснила?

– Увы, – пожал плечами Ричард, надеясь, что гроза миновала. – С двенадцати лет я воспитывался отцом Маттео и капитаном Рутом, и еще читал уцелевшие книги по истории и этикету. Когда матушка допекала, Эсператию читал тоже.

– Значит, об этом скажу вам я, как Человек Чести по происхождению, а не по убеждениям.

– Да, монсеньор, – виновато улыбнулся юноша.

– Пако! – не обращая ни малейшего внимания на раскаяние оруженосца, Алва подозвал младшего конюха, – оседлай Соро. Храните его при себе получше, Окделл, не вздумайте проиграть.

Да, проигрывать отличного морисского скакуна стало бы преступлением, и Ричард с готовностью пообещал держать себя в руках не только перед Алвой, но и перед самим собой. На душе же у него не переставали скрести острыми когтями закатные кошки, надсадно мяуча – ну что же теперь делать?! Кроме как забираться в седло и хмуро таращиться на гриву коня, нечего, однако Ричард принял собственную участь, как нечто необходимое и обязательное.

Однако пока забираться было рано, потому что Рокэ Алва отдал ему одно из своих колец.

– Но монсеньор... – растерялся Ричард, – разве наказывают временным дарением колец?

– Нет, юноша, – откликнулся эр, – наказывать я вас буду, когда узнаю, во что вы ввязались на самом деле, потому что вы слишком умны для игр на фамильные драгоценности, а пока берите и помалкивайте. Вы помните о нашей сделке?

– Конечно, помню.

– И славно. Надевайте и поехали.

Ричард надел кольцо на палец, оценил, как сверкнул темный камень в серебряной огранке, и вздохнул. Ему не нравилась идея обмена, потому что в Лаик он уже обменялся местами с призраком замыкающего шествие Окделла, взяв смертоносную свечу, а почти ничего не изменилось. Что будет теперь? Неужели всякий раз, как он будет вынужденно или намеренно выдавать себя за кого-либо другого, или кто-то решит выдавать себя за него, станут случаться дурные вещи?

Они выехали за ворота и направились вверх по улице, но куда-то в незнакомую сторону, и оставалось надеяться, что монсеньор тащит оруженосца не в особняк Приддов, где нашли его кольцо. Смешно выходит – когда-то, кажется уже, очень давно, обещал сестре одержать верх над разумом кого-нибудь из Спрутов, а теперь вышло все наоборот, и неизвестно еще, чем закончится. Ричард Окделл не боялся ареста, всеобщего порицания или суда за ночные брождения по дому Приддов и воровство, но его коробили мысли о том, что пострадать могут невинные, а он сам не сумеет добиться своих высоких целей.

– О чем задумались? – прервал его мысли Рокэ. – Если о временных трудностях, то они поправимы. Смотрите, мы уже приехали – хочу показать вам достойную игру. Это дом красотки Марианны и ее весьма добропорядочного супруга. Здесь играют по-крупному и в кости, и в карты.

Ричард вяло кивнул. Об этом доме рассказывал своим друзьям Эстебан, незадолго до Фабианова дня. Про карты он уже слышал, но особо не интересовался цветными картинками, к тому же в Надоре их и не держали. Да и какие карты могут быть интереснее книг?! Молча спешившись, Ричард передал слуге поводья, и вслед за эром, под недовольный аккомпанемент ржания Моро, вошел в роскошный особняк, где его сразу окружила толпа красиво наряженных людей. Игру задумал Алва, юноше же оставалось молча кивать, говорить время от времени какие-нибудь вежливые слова и растерянно улыбаться.

Как во дворце, так и здесь, с Алвой стали здороваться радостные люди, и первым оказался хозяин дома. Перекинувшись парой слов с Рокэ, он улыбнулся и отошел, чтобы расточать любезности с другими людьми, и из их короткой беседы Ричард узнал, что цивильный комендант собирается выиграть у некого Марселя Валме саму Марианну.

Играть на женщин, точно это дорогие и красивые вещицы – мерзко и низко, но не кричать же об этом на весь салон, призывая игроков к совести, и к тому же Ричард заметил, как за спиной цивильного коменданта неуверенно топчется Эстебан. Пока с маршалом беседовал какой-то грязный тип по фамилии Салиган, молодой Колиньяр смотрел на надорца с явным отчаянием, а потом Ричард увидел прелестную женщину с темными волосами и смуглым лицом, одетую в красное платье, и предоставил эру возможность разговаривать с ней наедине.

Самому ему требовалось пробиться через окружающую толпу к Эстебану, потому что эры обоих были заняты совершенно иными вещами. Требовалось немедленно покинуть особняк и бежать вызволять кольцо, потому что Алва непременно постарается его вернуть оруженосцу, и когда Килеан ур-Ломбах скажет, что и в глаза окделльского перстня не видел, а Эстебана призовут к ответу – вот это будет уже не смешно.

– Вы не будете возражать, если мы с моим оруженосцем присядем у камина? – тем временем уточнил Алва у Марианны, и огляделся. – А. Юноша, должно быть, встретил старых друзей, не будем пока им мешать.

Старые друзья опрометью выскочили из дома, с трудом протиснувшись через собравшихся в салоне мужчин, и едва не заблудившись в обилии незнакомых комнат. Бывать здесь доводилось из них двоих только Эстебану, о чем он беззастенчиво сообщил другу, но всего один раз.

– Мне очень интересно, – пропыхтел Ричард, толкая дверь черного хода, – знать о твоих любовных похождениях, но давай как-нибудь в другой раз. Пока мне нужно сдержать обещание, данное сестре и перехитрить спрута...

– Да зачем, – отмахнулся тот, – ведь ты спас жизнь Валентину, и супрем тебе должен. И Валентин обязан, так что перестань себя накручивать. Мы идем вызволять твое кольцо, и все.

Юноша вытер со лба горячий пот и кивнул, а потом, оказавшись на улице, с радостью осознал, что своей цели возвыситься над Приддами добился, но только его это отчего-то вовсе не радовало. К чему это величие и всеобщее признание, они только всем мешают и делают их обычных, добрых и приветливых людей неприятных эгоистов и гордецов. Так что собственными победами ему вряд ли стоит упиваться.

– Вернуться до конца игры? Леворукий и все кошки его, еле выпросил у эра разрешение взять меня с собой, ведь как чувствовал, что ты придешь тоже.

– Да, до конца игры... Но когда этот самый конец наступит, я не знаю.

– Значит, нужно обернуться поскорее.

Путь был уже знакомым, проложенным две недели назад, но Ричард понимал, что в этот раз они провозятся дольше. Кольцо наверняка закатилось под стол или под угол лилового с черными узорами ковра, а если его еще и нашли... О, думать о таком юноша не то чтобы не мог, а просто не хотел, и потому всячески отвергал такие страшные мысли. Шли пешком – забирать лошадей не хватило бы времени, и к тому же после смерти Гогана Эстебан наотрез отказался от этой идеи.

Но все пошло прахом, едва они оба проскользнули в уже знакомую черную калитку – с обеих сторон выскочили из засады в густых зарослях высоких кустов люди в родовых цветах Приддов – слуги или солдаты? Юноши ничего не успели понять, как оба оказались лежащими на земле, и слабое сопротивление – единственное, на что хватило их сил. Во всяком случае, Ричард не имел понятия, как можно вырываться с заломленными за спину руками, когда кто-то только что с силой ударил по затылку.

Наверное, у Эстебана был шанс убежать, но он рванулся на помощь другу, и в результате оказался в том же незавидном положении. Шпаги и кинжалы отобрали, значит деваться некуда. Совсем.

– Вас ждет герцог Придд, господа, – отвратительно прошелестел кто-то над ухом, и Ричарда первым толкнули в спину.

– Что же, – оставаться безучастным не оставалось ни сил, ни желания, а значит оставалось пускать в ход собственный горький сарказм, – я рад, что получу возможность сказать господину герцогу, как ужасно он запустил собственный сад.

Глава 28. Эстебан Колиньяр. Защитить цель

В большой комнате, обставленной в настолько мрачных и темных тонах, что позавидовали бы самые унылые рыцари эпохи Круга Волн, застыли на неудобных жестких стульях два молодых человека. Обоим было не более семнадцати лет и каждый сегодня был обречен – на смерть ли, на суд ли, на иной ли позор, одному Создателю, в которого еще и один из них категорически не верил, известно. Русоволосый юноша откинулся на спинку старого стула, полностью игнорируя тот факт, что твердая резьба врезается ему в спину, и отстраненно наблюдал, как слуга в лиловом связывал ему руки. То же самое видел темноглазый красивый южанин, и ему было больно.

Но не от стула и не от крепко стягивающих запястья веревок! Кто бы мог подумать, что изнеженное и не привыкшее к страданиям тело Эстебана не откликнется на временное неудобство... Ясно одно: бороться с трудностями юный Колиньяр доныне не хотел и не умел, только Окделл сумел ему показать, как это необходимо. Как важно отдать последнее, чтобы защитить друга. Полотенце, лошадь, собственную репутацию, а пройдет время – этот сероглазый дурень отдаст и жизнь за «навозника». Нет уж, глупости. Этой нелепой дружбе пора развалиться раз и навсегда – пока не дошли известия до Жоана и Мирабеллы, пока не воспользовался этим Ларак, пока не стало еще хуже.

Наконец слуги оставили их в покое и ушли – видимо, докладывать герцогу Вальтеру, что преступники, переворошившие все в его кабинете, наконец-то схвачены, и Эстебан криво усмехнулся. Прежде он ни разу не задумывался о боли и смерти – сейчас же понял, насколько эти две вещи материальны.

Во рту пересохло, в голове лихорадочно проносились спасительные мысли, но едва проходя через призму здравого смысла, они тут же переставали быть спасительными. Меньше всего на свете Эстебан Колиньяр не любил бояться, и только сейчас, впервые за свою не очень долгую жизнь признался себе в том, что на самом деле опасался многого.

Боялся разочаровать отца – поэтому в детстве отчаянно и упорно занимался фехтованием и чтением, доводя себя каждый раз до сильнейшего изнеможения, а потом добился в выпуске Лаик первого места.

Боялся остаться придворным шаркуном и никогда не исполнить свою, а точнее отцовскую мечту о военном поприще для сына.

Боялся потерять любовь и доверие семьи. Когда отец злился на него, то постоянно говорил, что повторится проступок наследника еще раз – и наследником станет дядя, а не Эстебан. А сестрица, маленькая надоедливая и увертливая Анни, смеялась и дразнила его, после говоря, что в силах сделать его жизнь невыносимой. Расскажет, мол, отцу, а тот лишит наследства и не поморщится.

И теперь Эстебан понимал, что его жизнь закончилась. Некоторые юнцы из старой знати уверены, будто отпрыски Лучших Людей живут припеваючи, в отличие от них, богато и безнаказанно, только не так. И ему не стать герцогом Колиньяром, как бы он того не хотел.

А какой, собственно, толк в этом титуле? Пора посмотреть правде в глаза.

Правда же вертела неумытой грязной башкой и всячески отворачивала злое лицо от Эстебана. А Окделл сидел и молчал, прикрыв глаза. Он думал или хотел спать?

– Окделл, – прошипел Эстебан, – пробуждайся. Почивать в Рассвете будешь.

– Ага, на пуховых перинах. Конечно.

– Да, я совсем забыл, что ты веришь в свой Лабиринт. Но тем не менее...

– Маркиз Сабве, не мешайте думать.

И Эстебан не стал мешать. Посмотрел на плотно закрытое окно, еще и загороженное длинной темно-лиловой занавесью, снова окунулся с головой в тягучую страшную безысходность, затем глянул на стол темного дерева, в котором они вчера самозабвенно рылись, но кольца не увидел. Даже половинки кольца. Темного окделльского камня и то не валялось поблизости, так что оставалось лишь грязно выругаться по-кэналлийски и ждать чего-то непонятного.

– Чего-нибудь надумал? – мрачно спросил он через пару минут.

– Не очень много.

– Давай, старайся. У меня не выходит.

После этой замечательной фразы Эстебан подумал, что тоже способен поразмыслить над создавшейся проблемой, но воплотить желание в жизнь не успел, так как вошедший Вальтер Придд не дал ему такой возможности. Гордо вздернув подбородок, Эстебан растянул губы в нахальной усмешке и почти свысока рассматривал стареющего человека, одетого в лиловый бархат.

Ричард Окделл глянул на эра Вальтера лишь мельком и снова принялся созерцать темный потолок. Да что с ним такое, кошки его дери?! Неужели решил сдаться и пострадать за идею? А может это какой-нибудь хитроумный план?

– Здравствуйте, молодые люди, – в отсутствии безупречной вежливости Приддов никогда не обвинить. – Мне доложили, что именно вы уже в третий раз подряд проникали в мой дом. Буду вам признателен, если вы объяснитесь.

– Мы пришли к вам в гости, – брякнул Эстебан первое, что пришло в голову. – Конечно, Придды – люди странные, но чтобы встречать визитеров столь необычным образом...

– Почему же, – ледяной взгляд герцога Вальтера стоил взгляда готовой убивать змеи, – не через главный вход?

– Ну... – Эстебан не растерялся, – вам повезло, что не сделали подкоп.

Что он несет? Почему молчит Окделл? Что вообще происходит?!

– А вы что скажете, герцог Окделл? – видимо, старшему Придду надоело разговаривать с развеселым «навозником», и он обрушил тяжелый взгляд на Ричарда.

Повисла недолгая, но очень неприятная пауза. Ричард Окделл не обдумывал, а выжидал, пока жгучее нетерпение не польется у Придда из ушей, но знает ли он, что до этого придется ждать целую вечность? Придды на то и Придды, чтобы давить на людей своей ледяной злобой, еще никто ранее не решался играть с ними так дерзко, и открыто, и Эстебан смел предполагать, что Ричард слишком сильно рискует.

– Правду, – не задумываясь, ответил надорец.

Или почти не задумываясь.

– Я слушаю вас.

– Насколько мне удалось установить, господин герцог Придд, – нараспев проговорил Окделл, – собственные дети вас совершенно не волнуют. Не имея сведений о ваших дочерях, я начну беседу с сыновей, видите ли, мне не очень понравилось, что ваш старший сын погиб при весьма загадочных обстоятельствах, а средний, который ныне уже является старшим, ходил по Лаик, и у него из глаз торчала Изначальная Тварь. Конечно, дела семейные, я понимаю даже это, но...

Проклятье! Эстебан внезапно в холодном поту вспомнил, как сам рассказал Ричарду печальную историю Юстиниана Придда, который по слухам состоял с Алвой в гаийфской связи, когда они ехали впервые в этот дом. А теперь...

– Молодой человек, – раздельно проговорил Придд, и в его ледяном голосе угроза слышалась как нельзя лучше, – я бы попросил говорить по делу.

– А я чем занимаюсь? – любезно уточнил Ричард, и, не услышав возражений, продолжил. – Так вот. Мне сдается, что причина смерти вашего сына совершенно не в нарисованной картине – вам нужен был повод. Договориться с Борнами, со Штанцлером, я не знаю, с кем еще, и раздуть скандал до небес – разумеется, чтобы о нем знали лишь семья и вассалы. Причина этого проста: он всего лишь узнал, что Придды никогда не являлись Повелителями Волн.

– Молчать... – прошипел Вальтер внезапно севшим голосом. – Замолчите, герцог Окделл. Сейчас же.

– Не замолчу, – голос Ричарда звучал устало, – потому что не хочу лгать себе и другим. По моим предположениям, заметьте, не подтвержденным данным, ваш покойный сын верил Абвениям. Как потомок вассалов Волн...

– Хватит. Вы сказали достаточно.

– В таком случае закройте моему товарищу уши, и я скажу до конца.

Побелевший Вальтер Придд молча смотрел на Окделла, выпучив глаза, но это было совсем не смешно. Именно этого следовало бояться.

– Он верил Волнам, – безжалостно продолжал Ричард, убедившись, что обезвреживать Эстебана никто не собирается, – но, судя по всему, после своей смерти, не смог пройти испытание в личном Лабиринте. Я не знаю, что ему задавали, возможно, поднять кинжал на родную мать или что-нибудь в этом роде, но... Юстиниан Придд смалодушничал. Когда им захотела подкрепиться Изначальная Тварь, он очень сильно хотел остаться. Просто быть. Существовать...

– Но откуда?.. – тихо и потрясенно спросил Вальтер, вмиг утратив былую величавость. – Вы не можете этого знать.

– Могу. Слушайте дальше, супрем Талига, я не хочу повторять потом заново. Юстиниан открыл Изначальной Твари путь в Кэртиану, но откуда было знать несчастному жизнелюбивому простаку, что эта гадость вселится в его младшего брата? К счастью для всех унаров или... почти для всех, среди них оказалось два абвениата. Один из них даже выжил, но не смог спасти другого. Паоло Куньо и отец Герман пожертвовали собой для спасения унаров, а я изгнал из вашего сына Тварь.

– Вы знаете древнегальтарский? – сухо спросил герцог Придд.

– Не в совершенстве, – скромно ответил Ричард, – но кое-что почерпнул. Вы поступали неразумно, не ответив на письма лаикского священника, потому что могли бы помочь им.

– Что вам еще известно?

– Кроме того, что вы никчемный родитель – ничего. Конечно, я понимаю, вы хотите сказать, будто я еще молод и не разбираюсь в людях, но считаю нужным вас предостеречь, – теперь голос Ричарда Окделла звучал холодно, – если вы не пересмотрите свои взгляды на жизнь, дело закончится неизбежной потерей оставшихся сыновей.

Ничего не ответив, Вальтер Придд прошел в центр комнаты, где стояло глубокое обитое бархатом кресло, сел прямо и несколько минут молчал. В комнате сгущалась тягостная неприятная атмосфера, и Эстебан не переставал ругать себя за длинный язык. А о чем думал Ричард Окделл, неизвестно было никому.

– Герцог Окделл, – наконец заговорил супрем, – я хочу точно знать, зачем вы забирались ко мне в дом. За подтверждением ваших предположений или чем-то большим?

– О, куда более большим, – слегка улыбнулся надорец, и Эстебану отчего-то стало страшно. – Меня интересовал Жезл Волн, украденный вашими предками у истинного Повелителя, и в мои планы входило призвать лично вас к совести, ради возвращения реликвии ее владельцам. Полагаю, теперь мы с моим товарищем свободны?

– Нет, – промолвил Вальтер Придд, выдержав минутную паузу. – Сюда приехали гвардейцы. Вы с вашим товарищем будете доставлены в городской каземат, поскольку для заключения в Багерлее не так много оснований. Я отправлю записки вашим эрам, чтобы переговорить с ними.

– Они же играют... – невпопад проговорил Эстебан. – В салоне...

– Ну что же, – эта новость герцога Придда вовсе не расстроила, – в таком случае ваше ожидание освобождения несколько затянется.

Глава 29. Рокэ Алва. Защитить жизнь

Когда карточная игра завершается неизбежным выигрышем одной из сторон, когда на лице неудачного противника замирает маска ужаса и недоверия – вот он, блестящий момент торжества для победителя! И Рокэ Алва, не особо это самое торжество демонстрируя, вел себя спокойно и по-светски, словно ничего особого не происходило – он всего лишь выиграл семейную реликвию оруженосца, и его же жеребца. Но вот граф Килеан-ур-Ломбах вытаращил глаза, то ли не желая, то ли боясь принять собственное поражение.

– Кстати, – решил добить его окончательно маршал, беря камни, – вы должны мне больше стоимости ваших камней, даже с учетом их древности и благородного происхождения.

– В таком случае, – голос цивильного коменданта звучал подозрительно тихо, – позвольте завтра мне нанести вам визит. Ради выкупа моего проигрыша.

– Я не продаю свою удачу.

– Но проигравший вправе выкупить свое имущество.

– Не спорю. В таком случае моя цена – кольцо.

– Простите, сударь? – оторопел комендант.

– Кольцо, – спокойно объяснил Рокэ, – очень старое. Большой квадратный карас в золоте. Фамильный перстень Окделлов. Сейчас он находится у вашего оруженосца.

– У маркиза Сабве? – не поверил своим ушам Килеан.

– Ему. Можете его обыграть.

– Но позвольте... Вчера я на своем оруженосце не видел этого кольца.

– Что не значит, будто он не спрятал его в карман.

– Подождите-ка... – Людвиг внезапно побледнел. – Мой оруженосец вернулся вчера на коне вашего оруженосца, наотрез отказавшись объяснять причину исчезновения собственного.

Дело начало принимать довольно-таки интересный оборот – выходило, что мальчишки спелись за спиной у своих эров и устроили какую-то непонятную игру. Рокэ, впрочем, не собирался их осуждать, сам таким был в юности, однако его изрядно интересовало, во что эти двое ввязались. Дело, явно не ограничилось совместным распитием «Черной Крови», не похоже и на гайифские забавы, все намного хуже и серьезнее.

Подоспевший молодой гвардеец с записками подтвердил маршальскую догадку.

– Что же, граф, я вас поздравляю – оба наших оруженосца угодили в городской каземат, и герцог Придд предлагает нам, освободив их, заехать к нему для беседы. Предполагаю, в беседе должен участвовать только я, вам стоит забрать своего оруженосца. Ричардом Окделлом займусь я сам.

– То есть я понимаю правильно? – моргнул Людвиг. – Герцог Окделл должен остаться в тюрьме?

– На какое-то время. Не переживайте, думаю, граф Штанцлер не сильно обидится на вас за это. Прощайте, господа, – сказал Рокэ, поднявшись неторопливо с места.

Требовалось сказать пару куртуазных шуток, но он был слишком зол и заинтригован из-за создавшейся ситуации, а кроме того, очень сильно хотелось избавиться от общества коменданта. Как хорошо, что тот не настаивал, и что вопрос о выигранных драгоценностях решили отложить до разрешения проблемы. Надо было ехать в мрачный неуютный дом Приддов, и Алва поехал, не мешкая.

Слуги в лиловом молча открыли ему двери, проводили к герцогу в кабинет, и Вальтер Придд, казалось бы, не имевший ничего против полумрака, отодвинул длинные плотные занавеси. В большие окна хлынул яркий дневной свет и у Рокэ заболели глаза. Мигрень посещала его не слишком часто, однако в такие моменты резкой смены света и теней возвращалась, и наверняка Вальтеру это известно. Неплохой ход, хоть и не лишенный некоторой подлости, хотя чего ждать от людей с морским обитателем на гербе.

– Присаживайтесь, господин Первый маршал. Наша беседа пойдет о...

– Я знаю. Говорите.

– Ваш оруженосец в тесной дружбе с маркизом Сабве, они вместе трижды забирались в мой особняк, чтобы попытаться меня скомпрометировать, и Ричарду Окделлу это даже удалось.

– Прекрасно.

– Вы знаете что-нибудь о Раканах? – немигающий светлый взгляд уперся в Алву. – О настоящих Раканах?

– Знаю.

– У нас не получается разговора, – вздохнул супрем и протянул окделльский перстень.

– Да, потому что мне важно знать о деянии моего оруженосца, а не о старых традициях и древней крови, по крайней мере сейчас, – теперь в лицо Придду смотрел сам Алва, забирая фамильное украшение. – Позвольте узнать: Ричард Окделл украл у вас деньги? Драгоценности? Испортил что-нибудь особо ценное?

– Нет, – Вальтер помолчал с минуту, – молодой человек охотится за Жезлом Волн, а его друг потакает ему в этой глупости. Старая рухлядь оказалась важна ему настолько, что моих предков обвинили в краже Жезла.

– Незаслуженно? – прямо спросил Рокэ.

– Да.

– И поэтому вы велели запереть их в каземат?

– Послушайте, герцог Алва, – острые ледяные осколки в голосе могли больно ранить любого, кроме уже однажды убитого, – я могу сделать вид, что произошло недоразумение и не доводить дело до Багерлее и суда, при условии, что Эстебан Колиньяр больше никому и ничего не скажет о том, что слышал.