Текст книги "Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Окделл! – позвал знакомый голос.

– Ага, – обреченно вздохнул Ричард, выезжая на небольшую рощу, где горели костры. – Здрасте...

Глава 37. Добрыми намерениями

То, что Оскар Феншо стараниями Рокэ Алвы и его оруженосца случайно попался на удочку, герцог Окделл понял сразу, и ему это вовсе не понравилось. Настолько не понравилось, что пришлось сразу думать, анализируя ситуацию, злиться, и думать еще. Нет. Злиться юноша считал делом неразумным и неуместным, тем более на войне, однако ничего не знал о тех ситуациях, когда чужая мерзкая подлость застает врасплох и хватает за обнаженную душу грязными лапами. Сперва постарались «барсы», притворившись, что их не более тридцати, а на самом деле их было в двадцать раз больше, и выманили из лагеря талигойский отряд, чтобы разбить или пленить людей. Этим же воспользовался Алва, разгадав их намерения, и намеренно дразнил Оскара Феншо, а тот так легко повелся на это.

Разрубленный Змей! Стоя посреди полутемной рощицы, Ричард Окделл растерянно смотрел перед собой, не в силах поверить, что вот эта вот отвратительная в своем вероломстве натура принадлежит его эру. Тому самому человеку, которому он присягал и с кем заключал сделку. Пусть именно он безжалостно и внезапно ударил бириссцам в спину, чтобы убить большую часть и забрать в плен остальных, но Ричард больше всего на свете ненавидел гадкие обманы. И теперь он чувствовал, что находится на распутье четырех дорог. Стоять и смотреть на молчаливого, гордо вздернувшего подбородок Феншо было очень трудно, поскольку Ричард не мог признаться самому себе, что ждал другого результата.

И все-таки, он знал, что делать. Точно знал, искренне надеясь на удачливость Оскара. Бедный родич пока еще не был ни взят под конвой, ни связан, это облегчало дело, и все-таки слишком великой и страшной казалась вероятность провала.

Тем не менее, ради спасения чужой жизни стоило рискнуть. В одной из книг Ричард Окделл читал про то, как можно запросто добиваться своих целей путем отвлечения чужого внимания, однако сам это делать не пробовал. Броситься на помощь Оскару Феншо или позже попытаться заслонить его собой – глупо и недальновидно, он не справится с таким множеством солдат и нарушит данную эру клятву, однако есть кое-что еще.

Если он скажет несколько слов.

Если он прошепчет несколько слов.

Если он выкрикнет несколько слов...

Застыв на месте, юноша кусал губы и не знал, какой вариант лучше всего, однако думать приходилось быстро. Лица коснулся легкий ночной ветерок, Дикон вздрогнул, посчитал это отличной приметой и сделал быстрый и широкий шаг в сторону Оскара Феншо, а затем боязливо огляделся.

Никто из окружающих не заметил даже намека на подвох – все были слишком сильно заняты своим делом. Крик, суматоха, доклады – непрерывный гул человеческих голосов, не позволяющий трезво мыслить, и юноше приходилось ждать, когда же это завершится, борясь со смертельной усталостью. От чего она вдруг навалилась на плечи непосильной каменной ношей?

Неважно. Слишком неважно и неинтересно, нужно дождаться... Алва что-то коротко сказал ему, но оруженосец успешно пропускал мимо ушей все, что не касалось Оскара, ведь когда он в Надоре пообещал спасать свою семью, он имел в виду всю семью. За исключением Лараков, исподтишка точивших на герцога острые зубы. Моро и Сона зашагали бок о бок в сторону ручья, но всадники молчали. Ричард не был полностью уверен, что хочет говорить с Алвой, а копаться в себе сейчас самое неподходящее время.

– Монсеньор, – Ворона догнал бледный Феншо, – я желаю объясниться.

– Нет, генерал. Объясняться вы будете с Создателем, если он, разумеется, захочет вас выслушать.

Спокойно. Держать себя в руках. Дышать ровно и медленно. Не стискивать кулаками поводья. Не слушать Ворона, точнее, слушать, но не вникать в смысл ядовитых злобных слов.

– Оскар.

Голос тихий и дрожал. Надо громче.

– Оскар, беги отсюда.

– Ричард.

– Беги. Это приказ Повелителя Скал своему вассалу, – медленно и раздельно проговорил юноша, не обращая на присутствие Рокэ Алвы ровно никакого внимания. – Анакс Надорэа повелевает. Беги отсюда. Ты не должен умирать в этой проклятой степи.

Оскар Феншо вздрогнул и побелел, как полотно.

– Генерал Феншо, я не знаю, что нашло на моего оруженосца, но запрещаю вам покидать это место. В противном случае собственноручно пристрелю вас здесь, на месте, – равнодушно пообещал Алва, и в его бледных тонких пальцах откуда-то взялся пистолет.

Вот те раз. А Ричард-то и не заметил опасности...

– Знаете, господин маршал, – выдавил из себя Оскар, – я не верю в Создателя. Воспитан олларианцем, но с детства верую Ушедшим, поэтому в ближайшее время не собираюсь встречаться с ним. А к Лабиринту еще не готов.

– Мне нет дела до ваших вероисповеданий, генерал. Когда мы вернемся в лагерь, вы получите полчаса на завещание и личные письма, затем вами займется Его Преосвященство, после чего вы будете расстреляны.

– Монсеньор... – Ричард, не ожидающий такого счастья, как внезапно встреченный на пути абвениат, умоляюще глянул на маршала. – Послушайте.

– Это вы послушайте. Вы и ваш подзащитный. Я не собираюсь...

– Оскар, беги!

Слова сорвались с губ словно бы по наитию, но именно они подстегнули генерала Феншо, и он быстро погнал своего коня прочь отсюда. Подальше от талигойской армии, от Ворона, от бириссцев – пусть примчится в Агарис и живет, если его не прирежут бириссцы, ведь этот бой показал, что Оскар очень живучий человек.

«Ты подвел эра», – насмешливо шепнула темная сторона.

И внезапно стало очень холодно, словно Ричард вернулся в Лаик или в Надор. Арамона ворует предназначенные унарам дрова, матушка экономит деньги, оставляя их на черный день, и в итоге каменные ледяные стены выпивают живое тепло из людей. Камни любят жизнь, но слишком тверды и безжалостны, чтобы пожалеть людей.

«Так почему же ты спас Оскара?» – напомнила светлая сторона.

«Потому что я не хочу, чтобы по моей вине погибали родичи», – ответил Ричард.

Стук копыт отдалился, резко смолкли окружающие голоса, а затем коротко и тревожно шарахнул по ночной тиши выстрел. Одиночный.

Затем ударил по ушам глухой и надтреснутый звон холода. Он не покинул процессию в Лаик, а остался в ней навсегда, он не будет первым и не будет последним. Неужели отец больше не взглянет на него и не скажет ни единого слова?

Зеленая свечка, похожая на болотный огонек – это мертвь. Излом умертвит всех, кто не хочет умирать... Грязная зелень сочилась сквозь пальцы горячим липким воском, но боли Ричард не испытывал.

Ворот колета остро и больно впился в горло, когда его бесцеремонно стащили за шиворот с Соны, возвращая тем самым в грешное бытие, и Ричард почти закричал от охватившего его бессильного горя, увидев распростертый на земле труп Оскара Феншо. Лицом вниз, рука почему-то выброшена вперед, вторая неестественно вывернута, а конь Дракко растерянно топтался рядом.

– Вы приблизили конец вашего друга, юноша, – в тихом голосе Алвы струился злой яд.

– Да, – просто признался Ричард. – Я хотел для него спокойной жизни или лишенной позора смерти, а вы убили человека исключительно по своей воле. Просто, – на этом месте он запнулся, – потому что можете.

А еще, потому что темная сторона неожиданно вмешалась в процесс размышления, но об этом Рокэ Алве знать совершенно необязательно.

– Вы сначала что-то делаете, – холодно заметил Алва, отпустив оруженосца, – а потом придумываете ложные причины. Чтобы вас считали плохим. Грозный герцог Окделл, не правда ли, впечатляет?

– Разумеется, – вынужден был признать юноша, потирая шею, – вы меня раскусили. Я не хочу прослыть излишне великодушным, и поэтому мои поступки кажутся двуличными. Некоторые – не просто так. Маскировка под негодяя сбила с толку юную графиню Колиньяр – и за то я был поколочен. Надеюсь, вы не повторите ее ошибки.

– Надейтесь, юноша, – разрешил Алва.

– И еще, я прошу вас, – теперь взгляд Ричарда снова стал умоляющим, – держите эту тайну в секрете. Иначе те, против кого я играю, узнают о моем великодушии, сядут на шею и поедут, свесив ножки. Всякие там Штанцлеры, Лараки...

На это Рокэ Алва не ответил ничего, впрочем, у Ричарда появилось отчетливое чувство, что маршал нарочно проигнорировал его просьбу. Липкая мерзость от осознания собственной вины и буквально пособничества в расстреле Оскара Феншо плотно прицепилась к душе, и юноше стало так тошно и горько, что хотелось отчаянно выть. Как жаль, что герцог Окделл не может себе этого позволить.

То, что Оскар Феншо верил Ушедшим, стало для юноши полнейшей неожиданностью и сильно по нему ударило. А ведь они могли бы вдвоем разбираться в старой вере и найти реликвии Великих Домов! Конечно, союзничество с Рокэ Алвой это плюс, но то, что иногда этот Алва строит из себя самого умного, несомненно, минус.

«Ну же, Окделл, не зазнавайся», – подсказала темная сторона.

Хватит слушать эту дурь!

Когда приехали в лагерь и Рокэ объяснил всем суть произошедшего, к смерти Оскара Феншо отнеслись не без сожаления, но и легко оправдали его убийцу. По законам военного времени расстрел дезертира на месте не то что разрешен, а даже необходим, и поэтому Бонифаций без всяких размышлений и разговоров отпустил Рокэ Алве его грехи.

Ричард с угрюмым видом стоял в стороне и ковырял землю носком сапога – свои грехи он предпочитал держать при себе, чтобы отвечать за них потом самостоятельно. Немногим сложнее, чем пережить смерть Оскара Феншо оказалось смотреть на брошенный жребий: следующим утром Алва выбрал Жана Шеманталя генералом и командующим авангардом, а Клауса Коннера – полковником и начальником разведки. Хороша парочка. Они, конечно, тут все прекрасно знают и замечательно ориентируются, но без Оскара, каким бы болтливым и глуповатым тот порой не казался, Ричарду стало невыносимо одиноко.

Только когда открывалась темная сторона, исчезали любые сожаления о сгинувшем товарище, и Ричарда Окделла, добросердечного надорского герцога, смотревшего на мир упрямыми серыми глазами, это не могло не тревожить.

Глава 38. Тайны Закатной башни

– Юноша, вы помните, что я на вас еще сержусь?

– Да, монсеньор.

– В таком случае слушайте про наказание и вместе с тем задание по нашему общему делу Изломной важности. Перед казнью бириссцев вы сорветесь с места и помчитесь в степь, и постарайтесь найти некую Закатную башню.

– ...это еще зачем?

– Некогда объяснять. Нас ждут.

Ждали приговоренные к смерти пленники, и когда юноша об этом вспомнил, все мысли об Оскаре моментально выветрились прочь, он, словно переключился с уже произошедшей потери на другую, которая должна свершиться в ближайшее время. Причем, дело вовсе не в пленниках, жалеть их Ричард не очень-то собирался, потому что быть добросердечным – не значит быть всепрощающим. Враги – есть враги, и их надо убивать, особенно, если они такие подлые, и тому же внутренняя пустота после смерти Оскара, полностью вытеснившая горечь и боли из души юного герцога, не позволяла ему скорбеть.

Странно, но так бывает. Потерю отца Ричард переживал тяжко, но когда ушел выходцем Паоло, на душе царило такое же чувство, однако виду юноша старался не подавать. Вместе с эром он явился смотреть на седовласых и черноусых мужчин, многие из которых еще были изрядно молодыми по возрасту, но даже те, чьи гладкие лбы еще не знали морщин, наравне со старшими яростно сверкали черными глазами. Израненные, связанные и облепленные мухами, они выглядели довольно плачевно, но Ричард строго запомнил себе, что врагов лучше не жалеть.

Герцог Алва не только придерживался похожего мнения, но еще и проявлял редчайший цинизм, разговаривая с Савиньяком и Бонифацием о пленных. Здорово. Но это не то, что должен перенимать у Первого маршала его оруженосец, и ничего удивительного, что один из бириссцев плюнул в сторону Алвы, когда тот светским тоном произнес мерзковатое хамство.

Появившиеся на опушке рощицы цирюльники получили приказ обрить бириссцев наголо и немедленно занялись делом. Такое отвратительное и гадкое унижение, его бы вороновские волосы остричь и сказать, что так и было... Ричард, впервые за все месяцы знакомства с Алвой, испытал чувство, близкое к разочарованию, однако все еще помнил, что маршал ничего просто так не делает. Наверное, если он продолжит это помнить, тягость и пустота отступят прочь.

Он не смотрел, как славные талигойские солдаты издевались над бириссцами, и с большим удовольствием зажал бы уши ладонями, чтобы не слышать чужих визгов и голосов – потому что Окделлы всегда были честными и порядочными солдатами, и не теми, кто мучает пленников. Ведь это так грязно и мерзко – даже для поддержания боевого духа у собственного воинства.

Впрочем, спорить с эром было бесполезно, Ричард Окделл отлично это понимал, и поэтому молчал, понурившись. На поверженных и изуродованных бириссцев ему смотреть не хотелось, а чтобы достойно высказать Рокэ собственное негодование просто не находилось слов. Стоило вспомнить хотя бы какую-то гордую цитату из книги о доблестных рыцарях, принадлежавших уже к олларовским временам, но в те времена, когда захлестывает злой ступор, на ум ничего достойного не приходит.

– А теперь – повесить, – приказал Проэмперадор Шеманталю. – По очереди. Начиная с самого ушастого.

Бонифаций вздохнул и попросил у Алвы касеру, остальные молча дали согласие на повешение, и Ричарду ничего не оставалось, кроме как взмолиться об их освобождении. Но, разумеется, совсем не потому, что он считал, будто бы «барсы» освобождают пленников целыми и невредимыми, а просто понадобился срочный повод для внезапного побега в степь.

– Ричард Окделл, – Алва умело подыграл юноше, – любезных вашему сердцу «барсов» отпустят, если их на ваших глазах кастрируют, лишат правой руки, и, кроме одного, ослепят. В таком случае пусть отправляются на все четыре стороны.

От такой кровожадности Ричард поперхнулся воздухом.

– Молодой человек не видел пленных, отпущенных ими, – пояснил епископ, – не сердитесь на него.

– Возможно. Вы согласны, Окделл?

Вот и отлично. Кинув в сторону Алвы полный праведного гнева взгляд, Ричард дал шпоры лошади, и Сона с обиженным ржанием понеслась в степь. И где искать эту башню? Целый день скакать по степи, дожидаясь, пока наступят сумерки? А вдруг ее построили где-нибудь на определенном месте, что так сразу не найдешь? Встречный ветер остро пах горечью, свистел в ушах, а роща со славными талигойцами и пленными бириссцами осталась далеко позади.

Ехать, погоняя бедняжку Сону, пришлось довольно долго, пока красноватые раскаленные сумерки действительно не окружили всадника, и пока взгляд не упал на старинную высокую башню, совсем не похожую от отколотую от какого-либо замка. Скорее она сама напоминала замок – маленький и не слишком величественный. Мощные стены, зубцы, кружащиеся над бойницами птицы с широкими крыльями и громкими голосами... Немедленно вспомнилась вывеска на таверне «Солнце Кагеты», но там не было нарисовано башни, зато закат именно такой, как здесь! Кагета... Вараста... В чем сходство, в том, что они рядом?

Сона нетерпеливо перебирала ногами, и время от времени печально поглядывала на хозяина. В ее черном умном взглядом отчетливо читалось: «Ох, дурной, отвел бы лучше лошадку воды напиться!».

– Прости, – вздохнул Ричард, потрепав лошадь по гриве, – но мне нужны знания.

И та грустно фыркнула, после чего опустила голову, а потом юноша повел ее за собой в сторону башни. Шагали они медленно, но вот, наконец, появилась возможность поставить ногу на черную каменную ступеньку, убеждаясь, что это не мимолетное видение, а затем отпустить поводья. За несколько минут с лошадью ничего не должно произойти, по крайней мере, Ричард на это очень рассчитывал, а он узнает что-нибудь интересное, и мигом вернется обратно.

В непривычной ледяной мгле, куда он шагнул, немедленно вспыхнули свечи, освещая помещение, и Ричард увидел, что стоит в нижнем холле башни, чем-то напоминающим надорский замок, где нет ни гобеленов, ни картин, ни красивых статуй. Эту башню не грабили, в отличие от родового замка Окделлов – здесь просто никогда и ничего не было, но такое обстоятельство юношу ничуть не испугало и вполне устроило. Осмотревшись, он продолжал шагать вперед, с любопытством оглядывая холодные голые стены, и некоторые даже задумчиво ощупывая.

Есть ли тут лестницы? Подождав, пока глаза привыкнут к полумраку, герцог Окделл взял один из тяжелых подсвечников и направился на поиски, однако успеха ему это не принесло. Что же теперь делать?

– Надорэа!

Громовой голос, раздавшийся прямо за спиной, заставил его содрогнуться, но вместо того, чтобы выронить свечи и с визгом выбежать наутек, Ричард несмело развернулся навстречу... Абвению? Огромный здоровяк с темно-русыми волосами и бородой, мрачно сверкающий на него серыми глазами отчего-то не производил впечатления о добром и спокойном человеке, желающем помочь заблудшему путнику.

– Здравствуйте, – озадаченно поздоровался Дикон. – Вы – Лит? Но я думал, что вы ушли...

– Как же тут уйдешь, – прогрохотал Лит, – когда в конце каждого Круга одному из нас приходится возвращаться, чтобы потомки бед не натворили?!

– А они творят?

– Еще бы... Только ничего исправить не успеваем. Ты вот зачем хватался за зеленую свечу?

– Да кто же мне про эти свечи рассказал? – дернул плечом Ричард. – Вы лучше скажите, у вас нет других потомков, а то вдруг я умру до Излома?

– Умрешь – воскрешу лично и дам пинка на дорогу сюда, – возмутился Абвений. – Умирать он собрался. И вообще, Надорэа, тебе здесь нечего делать, убирайся с Закатной башни. Потом, если что, свидимся.

– Но...

– Уходи, кому сказано.

– Я хотел узнать, а Рокэ Алва принадлежит к роду...

Но отче Лит не позволил потомку завершить уже начатый вопрос, схватив того за шиворот здоровенной сильной ручищей, и бесцеремонно вытолкав прочь из башни. На бесславно скатившегося по каменным ступеням юношу обрушилась раскаленная вечерняя тьма, и едва он поднялся, тяжело дыша, как прямо на него выскочило что-то большое и светлое. Зажав рукой рот, чтобы сдержать крик, Ричард Окделл отшатнулся в сторону, и еще раз взглянул на вилявшую хвостом собаку.

– А ты часом не Изначальная Тварь? – спросил он, чувствуя, как сильно колотится от ужаса сердце.

– Тяв! – радостно ответил Лово.

– Отыскался, жабу их соловей! – раздалось вслед за тем, и из мрака вышел Клаус.

Следом за ним появились то ли десять, то ли пятнадцать адуанов, и значит, что Ричард уже не мог войти в Закатную башню. И он оглянулся. Черного строения не было, как не было Абвения Лита, и не было уже ничего за спиной. Только грустная Сона старалась находиться поближе с хозяином.

– Повежливее бы, – заметил Ричард, глубоко вздохнув, чтобы прийти в себя.

– Да как надо, так и говорю, – отмахнулся адуан. – Я тебе, барчук хренов, по роже не дал, только чтоб парни не видели, как я оруженосца монсеньора луплю.

– То есть вам, – медленно уточнил юноша, поняв, что больше бояться нечего, – стыдно за свое хамское и распущенное поведение перед вашими людьми? Очень предусмотрительно.

– Поговори мне еще! Станешь дурить – поперек седла привяжу. Как барана.

– Значит так, – чтобы голос звучал отчетливо и не яростно, пришлось очень сильно постараться, и Ричард все-таки смог. – Еще одно хамское высказывание в мою сторону, и я обещаю вам, Клаус Коннер, что по приезду в лагерь монсеньор распорядится выдать вам достаточное количество для повышения вежливости плетей. То, что я моложе вас, не отменяет факта моего дворянства, и кроме того, вашему любезному Проэмперадору очень, – юноша сделал ударение на этом слове, – не понравится, что с его верным оруженосцем разговаривают в таком тоне. Вам все ясно?

Вытаращив глаза, адуан молча кивнул. Он не знал, что ответить, был подавлен и поставлен на место, и лишь поэтому не натворил всяческой ерунды, чтобы отомстить Ричарду за правдивые слова.

– Я очень рад, – мило улыбнулся герцог Окделл, забираясь в седло, – что мы решили все проблемы и неурядицы. А теперь поехали в лагерь.

Глава 39. Изломы бакранских гор

Извиняться перед Клаусом Ричард не собирался, и почему-то не сомневался, в том, что по возвращении в лагерь столько-то воспитательных плетей выдадут не нахамившему адуану, а именно ему, Окделлу, не посмотрев даже на герцогский титул. Поскольку, наверняка Рокэ Алве оруженосец успел окончательно надоесть своими бесконечными выходками, а Проэмперадор, как известно, достаточно скор на расправу. Особенно с дезертирами. Но даже если Ричарда Окделла будут убивать, то единственный, перед кем он станет испытывать вину – это монсеньор, потому что он доверяет надорскому герцогу, почти как Айрис.

Айрис. То, что забыл послать ей подарки, Ричард вспомнил лишь сейчас и с горестным вздохом звонко хлопнул себя ладонью по лбу. Они так и остались лежать в сундуке, в комнате на улице Мимоз, значит, придется отвезти их самостоятельно, когда закончится война и монсеньор отпустит погостить в Надор. Но сейчас вокруг палатки сгущалась черная варастийская ночь, Алва рассказывал что-то интересное о Закатных башнях, а Бонифаций, как истинный олларианец, с пьяным жаром оспаривал это явление, назвав его миражом. Коннер, все еще рассерженный на юношу за его слова, поддакивал, но Рокэ больше слушал оруженосца, чем адуанов. Редкий случай, однако.

Ужин был прост – касера и походные лепешки, однако Ричарду после всего пережитого крайне сильно хотелось есть, и он готов был смести всю доступную еду в один присест. Впрочем, глаза оказались голоднее желудка, и двух плоских лепешек ему хватило с лихвой. Алва рассказывал про Кольца Гальтары и башню Беньяска, которая, следовательно, гуляла по Варасте, Эпинэ и Придде. По старинному преданию, написанному в книге, войти в нее может только истинный абвениат, и потому никто даже не уточнил у Ричарда, пытался ли он проникнуть в башню, сочтя его эсператистом до мозга костей. Но что толку лезть в чужой разговор, когда не спрашивают?

Тем более, Рокэ не сердится за ссору с Клаусом.

Далее разговор потек о тактике войны, и юноша не заметил, как уснул, уронив голову на грудь.

Состоявшаяся потом дорога до Сагранны впечатлила Ричарда многим. Во-первых, это был знаменитый пояс Золотых земель, во вторых юноша всегда чувствовал себя уютнее среди камней и гор, нежели среди леса и степей, и лишь это греющее изнутри чувство позволило ему достойно пережить не самые безопасные полгода в Лаик. Юноша ехал, любовался местной необычной природой, с ее серыми кустиками, мелкой меловой пылью, и бесконечными горами вспоминал об истории Сагранны, и краем уха слышал разговоры Алвы с Клаусом.

Очнуться от собственных размышлений пришлось, когда Рокэ Алва любезно предложил прокатиться на козле.

– Благодарю, – отозвался юноша с достойной сдержанностью, разглядывая показавшиеся вдалеке большие рога местных козлов, – я бы воздержался, так как незнаком с нравом этих животных. Возможно, они прекрасны и величественны, только мне не хотелось бы стать скинутым с чьей-нибудь гордой спины.

– Вам виднее, – отозвался Рокэ и, выехав вперед, поднял в знак приветствия сцепленные руки над головой.

А потом их встретили счастливые приходу будущих избавителей бакраны, чтобы провести по бедной, украшенной козьими черепами, деревне. Бородатый старейшина Лаква, его сын Илха и премудрая Гарра. Ричард почему-то подумал, что эти имена не помешает запомнить получше, даже если они не пригодятся, а на войне не стоит отклонять предложения интуиции – особенно, если она далека от темной стороны.

На постой остановились в лачуге, принадлежавшей самому Лакве, однако ее внутреннее убранство не слишком сильно впечатлило Ричарда – как и грязная невкусная еда, поданная дорогим гостям в огромном избытке. Юноша посмотрел с тоской на набитые кишки с желудками, но так вышло, что этот взгляд упал на Алву, и тот решил спасти оруженосца, велев ему встать сзади и прислуживать. Это Ричард всегда рад и готов делать, особенно, когда местные женщины с радостными улыбками на лицах подают чашу с дымящейся кровью и козьи глаза на глиняном блюде! Сам он за все время пира отправил в рот несколько кусочков испеченного на угольях мяса, и остался вполне доволен.

Остался довольным и монсеньор, у которого молодая бакранка попросила зачать с ней ребенка, вроде как по местной традиции, и хоть в традицию верилось слабо, Ричард Окделл не сказал ни единого слова. Важно помнить, что он – в первую очередь герцог Окделл, и должен думать о семье, а не о любви, пока не минует Излом, а также о том, что в отличие от монсеньора позволить себе такой роскоши, как бастард, не может.

На крыше лачуги, где Ричарду посчастливилось спать на козьих шкурах, было хоть и громко от храпа Клауса, зато свежо и прохладно, в отличие от смрадной духоты в лачуге. Спал он крепко и сладко, поэтому едва проснулся, когда наступило утро, и первым делом заметил появившегося бодрого Алву, который верно не спал всю ночь. Наскоро умыться, запихнуть в рот половину лепешки, и снова тронуться в путь, вместе с несколькими бакранами. Готовый к боевым доблестям, Ричард смотрел вперед и не слушал чужих разговоров про молодую бакранку, однако новое село, бывшее здесь бакранской столицей, неприятно удивило юношу.

Ничего нового, ну и пусть. Ворон знает, что ему делать, жаль только, что здесь от местных кулинарных изысков было не отвертеться, как жалобно на монсеньора не смотри. Куда интереснее слушать говорившего на чистом талиге Бакну, но желание есть от этого не прибавилось, и в этот раз эр оказался непреклонен.

– Вы голодны, юноша, – с нажимом произнес он, – глядя на оруженосца строго и внимательно, – вы очень голодны.

И пришлось жевать еду, не чувствуя вкуса и вертясь нетерпеливо по сторонам. То ли от гнетущей скуки, то ли от любопытства юноша принялся разговаривать с местным парнем по имени Марьян. Речь шла о езде на козлах, оказалось, что управлять ими, как уверял собеседник, можно с легкостью, если знать некоторые принципы обращения с рогатыми красавцами.

Под конец беседы речь зашла о блестящих воинских способностях Рокэ Алвы, и вот тут юноша почувствовал себя неуверенно. Он уже не был полностью убежден в том, что его эр – настолько прекрасный человек в плане духовных качеств, но воевал Алва точно прекрасно, этого не отнять. Но Ричарду лучше не задумываться о всех делах своего эра – иначе он просто возненавидит его за что-нибудь, хотя им нужно держаться вместе...

Кроме всего прочего юноша испытывал смертельную скуку в саграннской деревне и отчаянно желал броситься в настоящий бой, но пока ему приходилось обреченно смотреть на обритого лиса в клетке, и слушать обсуждения Алвы, Савиньяка и Вейзеля. Проэмперадор решил войти в Барсовы Врата и не позволил никому себя отговаривать от этого шага – так что Ричарду оставалось рассчитывать, что монсеньор действительно знает, что делает, а не создает видимость.

А потом он услышал в дороге песню про сель – камень, вступивший в брак с водой и несущийся с горы. Интересно. Обязательно потом следует узнать у Рокэ побольше, а пока... Юноша замер, стиснул поводья крепче, и услышал...

«Будь с нами, Повелитель!»

«Мы защитим тебя!»

«Если защитишь ты...»

И узнавать, о чем идет речь, не требовалось – Ричард всего лишь подумал о том, что защитит свою семью в Излом, после чего голоса камней стихли. Остались лишь встревоженные разговоры боязливых теперь адуанов.

– Расскажи мне о море моряк, – неслась песня из уст Алвы, – ведь из моего окна я не вижу его. Расскажи мне о море, моряк, ведь я ничего не знаю о нем...

После этого проведенные в тайном горном лагере два месяца, потраченные на подготовку, показались Ричарду тем прекрасным местом, которое эсператисты называли Рассветными садами. Он слышал Скалы! Он мог говорить с ними, различать их гул, слышать радостные и недовольные вздохи, но иногда это рождало неприятности.

– Дорогой и любезный Повелитель Скал, – вежливо обратился к нему тихий мужской голос, когда Ричард упрямо лез на высокую гору, – поставьте, пожалуйста, ногу на самый крепкий выступ. Благодарю вас.

От такой внезапности юноша оторопел и едва не разжал руки, что вполне могло бы стоить ему жизни, однако смог поставить ногу, куда было сказано, и добрался до цели вполне удачно. Хотя, возможно, заслуга в этом не только Скал, но и Рокэ, занимающегося обучением оруженосца на совесть. Фехтование, скалолазание, стрельба, ножи, и прочие необходимые для войны знания и умения. Кроме того, за все это время, присмотревшись получше к Алве, Ричард понял, что если раньше мог назвать его врагом только с натяжкой, то сейчас не мог вовсе. И это прекрасно.

А вот сны про Закатную башню в Варасте и Гербовую в Надоре – страшные, прилипчивые, невыносимые, прекрасными юноша бы точно не назвал. Но это просто борьба сознания с пережитыми уже волнениями, ничего больше, и, что самое хорошее, он даже не запоминал их.

Наконец наступил тот замечательный день, когда два отряда должны были отправиться навстречу врагам, и торжествующий Ричард, конечно же, не мог признаться, что ему снятся эти кошмары. Пусть снятся, истинному абвениату страшные сны нипочем. Ричард храбро карабкался на стену, забыв про легкое беспокойство, навеянное мучительно-пугающими мыслями, и вот, наконец, под ногами появилась неровная, но твердо державшая площадка. Он стоял на башне, между чернотой беззвездного неба и мутно-белым туманом, ползущим из Барсова ущелья.

Темнота, тишина... Никто не последовал за юношей, он слишком много мыслей и чувств потратил на беседу со Скалами, и оттого опоздал, однако это ничуть не расстроило юношу. Если так, нужно продолжать путь самому и ничего не бояться. Шагая вдоль обрыва, мимо камней и трупов, Ричард Окделл внезапно ощутил прилив сил и спокойствия, которые непременно должны помочь ему выжить и остаться невредимым в этой войне. Так юный герцог шел и шел, время от времени оглядываясь по сторонам и вздрагивая от резких звуков, пока перед ним не появился вооруженный бириссец.

Вряд ли имело смысл вести переговоры, но Ричард отчего-то решил, что имеет прямое право попытаться, держа шпагу наготове – жаль, что не успел он и «Здравствуйте» сказать, как над плечом юноши со стремительным свистом мелькнуло острое оружие врага. Увернуться получилось с трудом, а после этого настал черед применений выученных алвинских приемов. Но вот кольчуга, оказавшаяся под одеждой бириссца, оказалась неприятной неожиданностью – шпага не выдержала и сломалась, какая подлость!

За спиной бириссца грохнул выстрел, и юноша увидел молодого Эпинэ. Тот был напряжен, тяжело дышал и держал в руке пистолет, озадаченно глядя на сына Эгмонта.