Текст книги "Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Суда не выйдет, господин супрем, и вы прекрасно об этом знаете. Сейчас Колиньяры сильнее вас. Обер-прокурор...

– Фернан Сабве не прочь стать наследником вместо племянника, – теперь из уст Вальтера сочился ледяной яд, – и он непременно опоит брата, чтобы тот подписал необходимые для нужного приговора бумаги. Угадайте, кто подаст ему эту мысль?

– Что насчет Штефана Придда?

– Простите, я вас не понимаю.

– И не поймете, – усмехнулся Алва. – Вам обязательно нужно, чтобы Эстебан Колиньяр умер?

– Либо от вашей руки, либо на плахе, обвиненный во всем, чем только можно и лишенный титула. Помилуйте, Рокэ, вы уже шли на этот шаг шесть лет назад, чего вам это будет стоить? Всего одна дуэль...

– Которой можно избежать, – Рокэ неспешно встал с неудобного глубокого кресла, показавшегося силками. – Всего доброго, господин супрем. Советую вам не переходить дорогу Колиньярам. Если они придут к власти, то отомстят вам и очень жестоко.

– Господин Первый маршал.

– О Жезле Волн и бесчестии Приддов не узнает ни одна живая душа. В Олларии, – Алва сделал жесткое ударение на названии столицы, – никто не услышит об этом. Как и в Агарисе, и в других странах. Поверьте, я смогу найти Эстебану Колиньяру иное применение, нежели участь молчаливого трупа.

С этими словами он покинул особняк Приддов, сел на Моро, чтобы отправиться в каземат и забрать мальчишку с собой. К сожалению, прямо в городской тюрьме для правонарушителей не получится отвесить негоднику дюжину оплеух, но зато в особняке Рокэ Алва сможет все, потому что прощать нарушителей договора не входит в его обязанности.

Хотя, молодой Окделл и не совершил серьезных нарушений – он всего лишь водил дружбу с Колиньяром, и устраивал на пару с ним немыслимые выходки. В его годы Рокэ приходилось ввязываться во что-то подобное, но творить глупости, вроде тройного проникновения в один и тот же дом – никогда. Вот один раз точно бывало, но ни Окделлу, ни Колиньяру знать об этом не обязательно – так подумал Алва, мрачно усмехаясь.

Оруженосца вывели к нему сразу, целого и невредимого, к тому же очень спокойного. И теперь лишь оставалось устроить ему взбучку, в ходе которой сообщить, что своего друга Ричард Окделл более не увидит – если только по истечении трех лет не захочет отправиться на службу в Торку. Еще следовало известить цивильного коменданта о вынужденном прерывании службы у него Эстебана оруженосцем, а вот с обер-прокурором беседа выйдет не особо приятной.

Но когда Рокэ Алву пугали проблемы?

– Забирайтесь на коня, – кинул маршал, не оборачиваясь, – вы мне нужны.

– Ага, – уныло подтвердил Ричард, оказавшись сзади, – порку устроите?

– Я вам не палач.

Моро неспешно пошел прочь от каземата, унося на себе двух расстроенных людей, сам однако не переживая ни о чем. А молодой герцог держался спокойно, словно не его недавно везли в тюремной карете с закрытыми окнами, и даже осмеливался рассуждать о погоде, а потом и затевать светские беседы.

– Вы говорили с эром Вальтером, монсеньор?

– Думайте, сами, Окделл. Никогда не помешает.

– Разочарованы во мне? Думаете, что все Люди Чести – вероломные мерзавцы? – не унимался оруженосец. – Но я вам все объясню. Я хотел принести реликвии истинному Ракану, когда их соберу, потому что он сможет применить их на Изломе. Скажите, вы же верите Абвениям?

– Я безбожник, юноша.

– А я еретик! – обрадовался Окделл. – Но раз вы Ветер, то сможете мне помочь? Времени осталось не очень много, три года с небольшим, и за это время нам нужно найти реликвии. Четыре...

– С такими методами поиска, – Рокэ Алва не смог промолчать, – вы найдете себе только преждевременную смерть. А кто хотел дожить до наследника, не я же?

– Вам он тоже не помешает, – радостно сказал невыносимый Ричард Окделл, и Алва не сомневался, что в этот момент мальчишка улыбается до ушей.

Глава 30. Анна-Рената. Защитить честь

Проклятая планета Кэртиана из не менее проклятого Ожерелья, да и ненавистное отношение дворян друг к другу раздражали юную девицу Колиньяр донельзя, особенно в последнее время, когда Ее Величество пожелала прибытия пятнадцатилетней герцогини ко двору, поскольку ее родственниками затевалось в столице что-то дурное. И еще больше Анна-Рената чувствовала себя недовольной и обманутой сейчас, после непонятного дурного происшествия с братом, в результате которого Эстебан бесследно исчез.

Взрослые люди, от которых зависит судьба Талига, почему-то считали, что маленькие девочки и юные девицы настолько глупы, что никогда не подслушают, а подслушав – не поймут, о чем они говорят и перешептываются! Кусая губы, Анна-Рената могла только пребывать в состоянии сильнейшей досады, но никак не помочь себе или Эстебану – по крайней мере, в первые два часа. Матушка проводила время во дворце, сама же девушка не успела оправиться после долгого пути, и ее визит к королеве был отсрочен на неделю.

Худенькая молчаливая девушка с толстой черной косой и зло сверкающими темными глазами сидела у окна и нарочно путала нити. Вышивать не хотелось, и можно было крикнуть служанке, чтобы та унесла этот дурацкий набор, однако тратить силы впустую и привлекать чужое внимание к собственному настроению не хотелось еще сильнее. А спасительных мыслей, как назло, и вовсе не возникало – девушка узнала лишь, что братец ввязался в какую-то авантюру с герцогом Окделлом, а потом и вовсе сгинул бесследно. И что «этот Окделл» совсем непрост.

Анна-Рената даже ни разу его не видела, но отец бесконечно рассказывал, что Люди Чести воспитали юнца потенциальным мятежником. Веры в это не оставалось, потому что такого человека Эстебан бы скорее только презирал и высмеивал, и когда терпение дало трещину, девушка с силой рванула пальцами красную нить, чтобы та разорвалась.

– Кто же ты такой, Ричард Окделл?..

С появления в Олларии надорца начались все беды. Начали пропадать молодые люди и священники, так что от них не находилось даже тел – а что, если и от Эстебана тела не найдут? Узкие слабые плечи мгновенно охватила дрожь, но Анна-Рената не позволила себе впасть в отчаяние, лишь отшвырнула спутанные нити и подошла быстрыми шагами к окну, за которым неизбежно темнело. Взваленная на ее плечи ноша нежеланной помолвки с Арнольдом Манриком склоняла девушку к земле, однако сейчас она вдруг забыла об этом и смогла расправить плечи.

Удивительно, сколько же сил придают беды!

За ужином, на котором присутствовали лишь они с отцом, ситуация разрешилась, и у Анны-Ренаты немного отлегло от сердца.

– Я получил письмо, – произнес отец, – от Первого маршала. Он сказал мне, что ввиду последних событий Эстебан был вынужден завершить свое обучение у господина цивильного коменданта. Его направили в Торку.

– На войну? – голос предательски дрогнул, она так и не смогла держать себя в руках. – Я слышала, что Хайнрих хочет войны...

– Да. Северная армия. Но откуда вам это известно?

– Так, – вымученно улыбнулась герцогиня, – услышала разговор дяди с каким-то господином. Уже не помню.

– Девице вашего возраста, – настоятельно произнес герцог Жоан, – негоже знать о войнах и походах. Займитесь чем-нибудь более подходящим.

Анна-Рената промолчала, сделав вид, что отвлеклась на горячее мясо, потому что подавить внутри себя боль, злость и страх оказалось необходимым. Она уже давно поняла, что следует вести себя согласно родительской воле, напоказ, а самой осторожно делать то, что вздумается, но сейчас ей уже не очень хотелось сбегать из дома в поисках истины. Хотя полагаться на отца, твердящего, что «не стоит забивать прелестную юную головку лишними сведениями», бессмысленно, лучше все узнать самой. Узнать и сделать... Девушка знала, что ее брата отправили в Торку, лишь собрав небольшой узел необходимых вещей, и что она даже не видела, как их передают, лишь слышала со слов герцога. Следовательно, есть возможность пробраться в комнаты к Эстебану и переодеться в те вещи, что от него остались.

Решено – сделано! Едва дождавшись ночи и расхождения отца и слуг по своим комнатам, Анна-Рената сняла туфли и в одних чулках, желая ступать, как можно тише, направилась в оставленные покои брата. Туда никто не заходил после передачи его вещей, даже слугам не было велено убраться, и потому для похищения каких-нибудь рубашки, штанов, колета и шляпы время оказалось самым подходящим. Сложнее с сапогами, ведь нежные ноги Анны-Ренаты привыкли к легким туфлям и дамским сапожкам, однако для такого дела требовалось обмотать ступни тряпицами, вместо портянок, и терпеть боль, если она возникнет.

Дождаться, пока отец отправится по делам, оказалось простой задачей, а чтобы выбраться из дома, Анне-Ренате пригодилось окно на первом этаже, выходившее на задний двор с черным ходом. И это было прекрасно. С боязнью и недоверием озираясь по сторонам, девушка не заметила ни одного находившегося поблизости человека, даже который бы ее не замечал. Это обстоятельство придало ей решимости покинуть особняк.

Но вот город девушка знала скверно, и не появись проезжающий мимо Окделл, узнанный ею по черно-синей одежде и потрясающему умению не смотреть вокруг, так бы и не поняла, в какую сторону ей следует направляться. Ехал Ричард на плохоньком коне, наверное, том самом, что привез ее брата в дом Килеана в тот последний вечер, и при воспоминании, что Окделл мог отдать Эстебану жеребца, у девушки кольнуло в груди.

Она не могла с полной уверенностью называть себя сентиментальной, но лет с двенадцати ей стало стыдно за то, что она зло смеялась над Эстебаном, и сестринская любовь пересилила неприязнь, а еще ей хотелось знать, что случилось с братом в те минувшие дни. Поэтому Анна-Рената бесстрашно пошла за задумавшимся о Великой и Прекрасной Талигойе Окделлом.

Хотя, кошки знают, о чем он думал. Главное, что ехал довольно долго и окончил свой путь возле дома кансилльера, а когда спешился, торопливо огляделся по сторонам, и Анна-Рената едва успела шмыгнуть за угол массивной ограды, притаившись. Чуть больших трудов ей стоило найти лазейку и проскользнуть к дому Штанцлера, с тем, чтобы подслушивать.

Кансилльер Талига отчитывал Окделла. Это что-то новое! Девушка навострила слух.

Они говорили о позоре, навлеченном на голову Людвига Килеана-ур-Ломбаха, и в каком же презрительном ключе об Эстебане! Скрипнув зубами, Анна-Рената сжала кулаки, царапая ногтями ладони, но тут же оттолкнула ярость и прислушалась внимательнее. Речь пошла про чьи-то загубленные репутации, про талант Рокэ Алвы во всем, и о том, что как эр, Алва бесполезен. Анна-Рената вздохнула и закатила глаза, однако приходилось слушать вздор кансилльера дальше.

Интересно, верит ли Окделл хоть одному слову? Если да, то придется его убить, хоть и не сейчас, ведь тогда выйдет, что он играл с ее братом в непонятные дурные игры, находясь полностью на стороне Людей Чести. А если же нет... то с этим изрядно сложнее.

– Я помню, кто убил моего отца, – тихо произнес Ричард по ту сторону окна.

– Надеюсь. В следующий раз обращайтесь за советом ко мне и перестаньте наконец якшаться с Колиньяром.

– Эст... маркиз Сабве отправился в Торку.

– По вашей же недальновидности.

То, что Штанцлер нес про продажность и глупость большинства женщин, и замечательные черты характера распрекрасного Килеана-ур-Ломбаха, Анна-Рената пропустила мимо ушей. Закрыв глаза и сосредоточившись, стараясь не обращать внимания даже на щебетание птиц, девушка думала над словами кансилльера. Выходит, ее брат и Окделл дружили?

Но разве может существовать дружба между «навозником», воспитанным в одних условиях и одной вере, и отпрыском старой знати, безмерно кичившимся своего происхождения, воспитанного совершенно иначе? Разве они не должны драться между собой, смеяться друг над другом? Или дело в Изломе?

Нет, на сей раз что-то пошло не так.

Анна-Рената не стала слушать, чем кончится разговор, поскольку поняла, что ничего нового и интересного для себя сегодня не откроет, да и домой следовало вернуться прежде, чем подадут обед. Шагая за медлительным окделльским жеребцом, она запомнила, как возвращаться, по нескольким дорожным приметам, и вскоре уже смогла вернуться в особняк, никем не замеченная и ни в чем не уличенная. Мужские вещи полетели в сундук, а сама она заметалась по комнате, надеясь скорее одеться в платье.

Между тем представление королеве затягивалось, но вернувшийся отец убеждал, что в этом нет вины Анны-Ренаты. Причина заключалась в излишней занятости Ее Величества, поскольку назревала война, тут аргументы Жоана Колиньяра становились куда более туманными, и разговор сходил на нет.

Анна-Рената не хотела знать, почему девушкам и женщинам сначала запрещают даже думать и говорить о войне, а потом сталкивают друг с другом и с мужчинами. Копаться в этом бессмысленно, так уже ведется, причем едва ли не с сотворения Кэртианы, а значит нужно брать ситуацию в свои слабые женские руки. Если придется, Анна-Рената Колиньяр поведет за собой мужчин и не спросит ни у кого разрешения. Да будет так, как говорят Люди Чести. Она поставила перед собой задачу во всем разобраться, и обязательно с ней справится.

День, в которой девушка решила слежку продолжить, выдался ветреным и дождливым, однако для закутавшегося в плащ с капюшоном человека это не очень опасное обстоятельство. Но теперь следовало продвигаться в более дальнюю местность – монастырь Святой Октавии. Подумать только, Окделла понесло в женский монастырь, явно не ради искренней молитвы Создателю!

Дело стоило горсти монет, врученной смущающейся аббатисе Монике, на нужды храма и горячих заверений в том, что молодой женщине, решившей посвятить жизнь молитвам и уединению, не нужно порочить честное королевское имя. И, сама не зная, каким образом, Анна-Рената смогла набрести на калитку, за которой начиналось спокойное уединение Ее Величества, должно быть Создатель подсказал! Девушка зло усмехнулась и пошла искать себе достойное убежище.

Кроме цветущих акаций в монастырском саду оказалось множество хороших больших кустов, за которыми можно укрыться и остаться незамеченной, но беда в том, что у многих из них излишне колючие ветки. Анне-Ренате пришлось приспособиться, чтобы не понести значительные потери, исколов лицо, и чтобы ее не было видно. Впрочем, Ее Величество и герцога Окделла девушка не видела тоже, но могла слышать их голоса.

Значит, королева занята? Конечно – принимать фаворитов довольно сложная и трудно разрешаемая задача.

– Давайте присядем, – проворковала Катарина Оллар. – Я слышала, вы были больны?

Да, воспалением глупости и лживости.

– Всего лишь небольшая простуда.

Подумать только! Лучше бы свиненыша сразила грудная жаба, после того, как Эстебана выпихнули из Олларии!

– Герцог Алва сказал мне, что запретил вам выходить из дома, это правда?

– Да, Ваше Величество.

Величество старательно притворялось страдающей невинностью, выглядела примерно так же, и Анна-Рената сделала вывод, что королева регулярно недоедает и недосыпает, чтобы выглядеть именно так, а не счастливой и здоровой. Вредно для нее, но полезно для политики, в частности для давно сгинувшей Талигойи, на реставрацию которой так надеялись Люди Чести, и ради которой устраивали непонятные шпионские игры. Плохо устраивали, раз девочка из дома Колиньяров сумела их переиграть...

Речь пошла о восхищении Катариной Окделлами – Ричарду весьма умело дурили голову, и у девушки отчего-то сложилось впечатление, что он это прекрасно понимает. Уж слишком хорошо он лавировал между неловкими вопросами, чтобы и ответить на них достойно, и не обидеть ни Катарину Оллар, ни Рокэ Алву. Может быть, они все заодно? Да нет, это ерунда...

Потом Величество завела беседу о Юстиниане Придде, но и здесь Ричард Окделл особо не заинтересовался. Если он такой умный, то что же оробел в тот раз перед разгневанным Штанцлером?

– Дикон, можно я вас так буду называть? Кансилльер говорил, что вас так называют друзья. Мы ведь можем стать друзьями?

– Да, Ваше Величество, – в голосе юноши послышалось легкое уныние.

– А вы зовите меня Катари, разумеется, когда мы одни.

Анна-Рената скривилась. И эта женщина, вольнодумно перешагнувшая через мыслимые и немыслимые рамки королевского этикета спокойно носит фамилию Оллар?! Но не стоит никому ничего докладывать, она будет твердо молчать, даже если ее спросят об этом. Разумеется, пока открыть правду не станет в интересах девицы Колиньяр.

А вот слушать про Гальтару и отвратительное преступление Ринальди Ракана оказалось намного интереснее, нежели про все остальное. Анна-Рената и сама заслушалась, едва не упустив момента, когда Окделл с королевой завершили беседу и разошлись, и пришло время покидать монастырский сад ей самой. Теперь девушка неплохо понимала суть происходящее, но праведный гнев за вышвырнутого из Олларии и лишенного хорошего места, которое прочил ему отец, в гвардии, Эстебана, продолжал воспламенять юную порывистую душу.

– Герцог Ричард Окделл, – нараспев произнесла Анна-Рената, оказавшись за воротами аббатства, – вы за это ответите.

Глава 31. Ричард Окделл. Защитить тайну

Молчание это золото – один из гербовых цветов Окделлов, и потому неизбежно считалось, что представитель рода Повелителей Скал должен помалкивать, особенно при учете неумения сохранять спокойствия. И Ричард Окделл подавленно молчал, поникнув, с того момента, как его с позором привезли из городского каземата, не желая ни спорить, ни демонстрировать свой неуместный сейчас сарказм. После того, как эр велел пройти к нему в кабинет и рассказал о последствиях их с Эстебаном необдуманных преступных деяний, юноша молча кивнул и с подавленным видом выслушал наказание. В него входил домашний арест на две недели. Эр скажет всем, что его оруженосец простудился, погуляв под дождем, а сам оруженосец за это время сделает соответствующие выводы и прочитает книги, которые сочтет нужными.

Все это не казалось смертельно обидным, и к тому же Ричард Окделл понимал, что в случившемся виноват сам, но что же пошло не так? Надо отдать должное Рокэ Алве – тот ни разу не упрекнул его в сотрудничестве с другими лицами, хотя имел на то полное право, разговор шел лишь о хулиганском поведении, и все равно на душе было настолько паршиво, что хотелось то ли пить, то ли пойти топиться.

А самое обидное, что через день, после записки со срочным вызовом от кансилльера и тайного к нему улепетывания, а чего не сделаешь ради необходимой сейчас сохранения репутации радетеля за Талигойю, Ричард действительно заболел. Вдова Окделл, узнав обо всех проказах юного сына, обязательно сказала бы, что справедливо наказал Создатель, но герцог понимал, что всему виной переживания и передряги, лишившие душевных и телесных сил. Пришлось остаться дома, и ждать, ждать, ждать... От Эстебана вестей не было, в итоге скрепя сердце и шмыгая носом, Ричард поплелся к Алве в кабинет.

– Бодседьор...

– Что? Нет уж, юноша, я разрешаю называть меня эром, пока нас не слышат другие.

– Я хотел бы узнать, что пдоизошло с Эстебадом...

– Вашему лучшему другу самое место в действующей северной армии, Ричард Окделл, тем более, что держать себя в руках и не геройствовать вы не способны. Пришлось вам помочь.

– Да, – убито согласился Ричард, падая духом. Я понимаю. Простите меня, если я причинил вам какие-либо неудобства.

– Если вы перестанете думать о помощи Ракану до конца вашей со мной сделки, – пожал плечами Алва. – Иначе станет совсем нечестно.

– Конечно. Я... Я понимаю.

Прежде чем уйти, Ричард горестно шмыгнул носом, однако не смог сказать врезавшиеся в память слова выходцев: «Астрапэ-то, может и в Агарисе»... Тогда шла речь и о Ракане, но про него они не упомянули, интересно, почему? Жаль, что болезнь изрядно мешала думать и на ум ничего хорошего не шло, но Ричард велел себе побольше пить лекарства и читать, как только пойдет на поправку, тем более, что эр вызвал ему лекаря. А от Реджинальда больше известий не было, скорее всего, потому, что Ричард недвусмысленно указал на его дальние корни.

Это было обидно и больно для кузена, но ему следовало знать, каково отличаться от старой знати, которой он себя мнил, прежде чем клеймить добрую половину Талига «навозниками», и, хоть где-то в глубине души Ричард сожалел о своих словах, он твердо решил, что просить прощения за правду не станет.

По истечении долготекущей болезни им с Налем все-таки удалось примириться, и это хорошо. Ему нельзя разрывать связь с Людьми Чести, радеющими за Талигойю, особенно теперь, когда Ричард остался один в Олларии, без малейшей дружеской поддержки. Имелся еще и Валентин Придд, однако после разгрома в доме его отца, вряд ли бывший однокорытник стал бы с ним общаться, как с другом, и потом, юноше все также не хотелось открывать лично ему тайну про Тварь. А скажет ли Валентину об этом отец? Скорее всего, нет, ведь у Приддов в чести тошнотворная правильность и малейшее отступление от этих правил карается болью или смертью, потому что Юстиниан Придд уже поплатился за иную веру.

После коротенькой встречи с Катарины Оллар Ричард испытывал смешанное чувство внезапного светлого озарения и недоумения – эта умнейшая женщина прощупывала его характер, невзначай задавая самые простые вопросы, и юноша не знал наверняка, сумел ли ее убедить в своей ложной глупости. Что же касается озарения – он внезапно кое-что понял и его словно варом обдало.

Из бывшей Гальтары сбежали близнецы Альбин и Альбина Борраска и жених девушки.

Они назывались старшими детьми Лорио.

Найти год и день их рождения было достаточно сложно, Ричарду пришлось перелистать почти все книги по древней истории, и даже удалось. Дата примерно совпадала с той, когда согласно древнегальтарскому обвинению Ринальди Ракан вероломно похитил Беатрису Борраска, относительно рождения ребенка, а про самого ребенка таинственным образом везде умалчивалось. Историки писали исключительно о судопроизводстве тех времен и о тяжкой доле Беатрисы, но насчет детей ничего не упоминалось.

Ричард Окделл не мог оставить это без особого внимания, и потому взялся за собственные подсчеты. Какой из него математик, юноша точно знать не мог, ведь никто, кроме придирчивого ментора в Лаик, не оценивал его познания в этом, однако этот самый ментор незадолго до экзаменов сказал, что унар Ричард очень и очень неплохо считает.

Значит, может ли быть такое...

Юноша нервно оглянулся на плотно закрытую дверь своей комнаты и вернулся взглядом к исписанному числами листу бумаги, словно желая найти в них подтверждение своей догадки.

Может ли возникнуть такая вероятность, что Ракан – это Рокэ Алва? А Альдо Ракан по крови принадлежит к другому Великому Дому? И, если да, то, как это проверить? Как доказать?

Нужная мысль о доказательствах и аргументах старательно не желала появляться в измученной окделльской голове, и в результате он решил оставить эти раздумья до выздоровления. Разговор с королевой прошел немного путано, но юноша понял: она вовсе не абвениатка и даже не верит в забытую вероятность древней магии. Теперь не верит – раньше пыталась в нее вникнуть.

Абвении поступили очень зло и необдуманно, не дав возможности женщине применять гальтарскую магию в момент смерти ее отца, дяди, брата, или другого родственника, умершего непосредственно перед Изломом. Иначе все могло быть гораздо проще и спокойнее, иначе он не дорожил бы своей жизнью ради спасения Надора. Если бы Айрис хоть чуть-чуть знала об этом, но ничего кроме материнских высокопарных речей об эсператизме сестренка не слышала.

Ночью перед неожиданной встречей с Налем Ричарду Окделлу приснился каземат: небольшая полутемная комнатушка с зарешеченным окном, запертая железная дверь, и грустно шевеливший усами таракан, медленно пытающийся забраться на его ногу. Было ли это тайным знаком свыше, юноша не понимал, однако ему хотелось верить, что просто не вышли из памяти остатки горьких воспоминаний, а из тела – болезнь до конца, что это не дурное предзнаменование. Хотя если близко Излом, то возможно абсолютно все...

Окончательное примирение с Реджинальдом произошло в уютной таверне с радостным названием «Весенний цветок», в полдень. Из обсуждения причины ссоры, похоже, сделали табу, а может это Штанцлер наказал кузену забыть про свое оскорбленное достоинство и мириться с верной пешкой Людей Чести.

Ведь и сам Штанцлер не являлся старой знатью, хоть и претендовал на фамилию Борн, как где-то услышал Ричард. И он спокойно ждал, пока улыбчивый слуга принесет хорошо прожаренное мясо и «Черную Кровь», обсуждая с Налем всякие незначительные вещи, когда распахнулась дверь, и в таверну немного неуклюже вошел... Эстебан. За ним ввалились несколько его приятелей, однако на них юноша внимания не обратил, увлеченный недоуменным разглядыванием товарища.

Это определенно не Эстебан. Ростом парень был немного ниже, уже в плечах, и уверенность походки казалась фальшивой, но кто тогда? Есть ли у Колиньяра двоюродные или троюродные братья, с которыми его легко перепутать? Потому что из родных – лишь младшая сестра. А из дальних родичей есть Жюстен Маран, но ему, по рассказам Эстебана, уже около двадцати лет, и живет он в Эпинэ.

Ричард Окделл еще раз внимательно посмотрел на стройного хрупкого человека с красивым смуглым лицом и большими темными глазами. Усмешка, обнажающая ровные белые зубы, от Эстебановой ничем не отличалась, однако на этом сходства заканчивались. За этим человеком шагал Северин Заль, а впереди – Константин Манрик, словно от чего-то оберегая.

И когда Ричард понял, в чем тут дело, он захотел рассмеяться. Однако нельзя. Настоящий Эстебан не простит, если он опозорит его заигравшуюся сестрицу.

– Разрубленный Змей! – Реджинальд занервничал. – Нав... они ходят за тобой по пятам. Следят, не иначе. Может быть, уйдем?

– Нет, – отозвался легко Ричард, – я такой же дворянин, как и они.

– Ты лучше.

– Может и так.

– Но их семеро!

– Не бойся, я больше с ними играть не буду.

Потому что милое большеглазое создание даже не держало в руках костей ни разу за свою жизнь.

– Спасибо, любезный, – обратился юноша к слуге, принесшему кувшин «Черной Крови» и две кружки. – Скоро ли готов будет обед?

– Почти зажарилось, ваша светлость.

– Отлично, ступай, – довольный собой Ричард откинулся на спинку стула и радостно улыбнулся.

– Откуда у тебя деньги? – испугался Наль. – Неужели ты их берешь у Ворона? Про тебя ходят слухи...

Слухи это интересно. Ричард ждал чего-то подобного уже давно, однако предполагал, что лучше прослыть каким-нибудь страшным злодеем, нежели фаворитом Первого маршала. Быть фаворитом – скучно и занудно, даже если тебя щедро задаривают подарками, потому что порывистая юношеская душа отчаянно жаждет приключений, а не плотских утех. Даже, несмотря на то, что встречаться и спать с женщинами Ричард еще не начинал. Пока ему было просто некогда.

Между тем кузен попробовал кэналлийское вино и остался вполне довольным. Этого хватит, чтобы закрепить их временную дружбу, а потом Ричард Окделл что-нибудь придумает.

– Смотрите-ка, – раздался за спиной знакомый, но какой-то чересчур тонкий голос, – уж не Окделл ли это?

– Закатные твари, точно он, – согласился Северин.

Что-то, кольнувшее внутри очень отчетливо подсказало Дикону, что бросаться на лже-Эстебана с распростертыми объятьями и возгласом: «На кого же ты меня покинул, друг?» будет плохой затеей. Очень плохой. Лучше вести себя, как ведет отпрыск Эгмонта, приученный ненавидеть «навозников», дабы не вызвать ни у кого подозрений, а потом он вполне сможет объясниться с сестрицей Эстебана. Наедине, подальше от чужих глаз и ушей.

– Так-так, – Анна-Рената оказалась девушкой мстительной и не знающей сути проблемы, – выходит, Ворон опять заскучал?

– Ему следует отдавать свой долг и короне, – заговорила девушка. – Ее Величество была очень недовольна, когда Алва учил жить Джастина Придда.

Ричард закатил глаза. Сколько еще людей верят этим нелепым россказням про Алву и Юстиниана?

– Ведь шпага маршала принадлежит королю и королеве, а не всяким оруженосцам, – заявила девица.

– Та, что между ляжек, – уточнил Северин, – в особенности.

Смуглые щеки Анны-Ренаты порозовели, к грубым мужским шуткам девушка не привыкла, но и отказываться от выбранной ею роли явно не собиралась. Однако Ричард сейчас меньше всего собирался играть в благородного рыцаря, и на оскорбление следовало отвечать оскорблением. Можно еще вызвать на дуэль, но это как-то мелочно, да и опасно. Жизнь Повелителя принадлежит Излому, не зря он остался в Надоре после отъезда отца и не был умерщвлен вероломными Манриками...

И он обернулся к соседнему столу, за которым гордо восседали шесть парней, желающих ссоры, и девушка, желающая мести. Ричард не осуждал ее – Айрис поступила бы на месте Анны-Ренаты совершенно так же, чтобы отомстить за брата или спасти его, и он тоже...

А потому, может, имеет смысл поиграть в благородство, даже если ему того не хочется?

– Приветствую вас, сударь, – мило улыбнулся Северин, – как скоро мы сможем посмотреть новую картину, для которой вы, вероятно, уже позируете?

– Я вас умоляю, – отмахнулся Ричард. – Повелители Скал настолько неусидчивы, что им не до позирования.

– Конечно, – согласилась Анна-Рената, пронзая его пристальным взглядом. – Неусидчивы. Особенно, после обильной мужской любви.

Ничего себе высказывания из уст талигойских девиц! Ричард усмехнулся и подумал, что если бы это услышала матушка, возмущения и криков было бы слишком много.

– Они навязывают тебе ссору, – шепнул Наль, – давай уйдем. Или ты хочешь их вызвать?

– Всех? Разумеется, нет!

– Но Люди Чести отвечают вызовом на оскорбления.

– А я не хочу умирать.

Реджинальд явно подзуживал его на совершение глупостей, но Ричард уже успел понять простейшую истину: послушай любого Ларака и сделай все наоборот. Теперь родич, рвущийся завладеть Надором, хотел его смерти на дуэли и женитьбе на Айрис, это понятно сразу, однако герцог Окделл не допустит такого.

– Господин Колиньяр, – обращаться следовало именно так и никак иначе, – я понимаю ваши домыслы насчет меня, но уверяю вас, я никогда прежде не имел ничего против вашего брата. Конечно, мы с ним дружили, и по моей вине он не единожды попадал в неприятности, но теперь, когда он далеко, опасность ему не грозит. Если вам будет угодно, мы с вами можем пройти в «Право господина», это через улицу.

Не сказав ни единого слова, девица Колиньяр быстро встала и вышла за ним, ее спутники остались на своих местах. А Реджинальд горестно вздохнул и тоже сел на стул, видимо, решив, что пока Ричарда будут убивать, он успеет сытно пообедать и ехать домой – отправлять отцу письмо со счастливой вестью. На какой-то миг юноше стало жалко кузена – из него ведь тоже сделали пешку, только куда более тупую и наивную, нежели из Ричарда.