Текст книги "Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Робер или Мишель? – не менее озадаченно спросил Ричард

– Робер, – ответил южанин, перезаряжая пистолет. – Мишель не выжил в Ренквахе. А ты – Ричард Окделл?

– Да.

– Я живу за четверых, Ричард, только правильно ли?

– Как знать, – вымученно улыбнулся в ответ юноша. – Отец, приятель, священник, второй приятель. Они погибли, и только к смерти отца я непричастен. Как знать, правильно ли я живу?

– Не знаю, Ричард. Излом нам всем судья.

– Рад, что вы не упомянули Создателя. Откуда вы здесь? – Повелитель Скал только сейчас заметил, что успел боязливо ссутулиться, и расправил плечи. – А зачем убили бириссца? Ведь он на вашей стороне...

– Потому что не защитить сына Эгмонта я не смог бы. Я дрался бок о бок с твоим отцом.

Вот оно – отличие Эпинэ от Штанцлера!

– Значит, вы вне закона в Талиге? Не бойтесь, я не выдам вас.

– Спасибо, – вздохнул Робер Эпинэ. – С Алвой у меня свои счеты, но они не коснутся тебя. Ведь ты его оруженосец, верно? Оруженосцев не должно касаться бесчестье господ.

– Благодарю вас.

Следовало сдержанно поклониться или сказать нелепую куртуазную шутку, однако Ричард Окделл испытал колкую неловкость и промолчал, на миг опустив голову.

– Но Рокэ Алва и бесчестье – это разные вещи, – зачем-то добавил он очень тихо.

– Я знаю, – виновато улыбнулся собеседник.

– Сзади! – увидев приближающийся силуэт громко топающего человека, Ричард просто не знал, что сказать или сделать еще, кроме как предупредить, поскольку просто оттолкнуть Эпинэ и наткнуться грудью на лезвие сабли самому было бы слишком глупо и необдуманно.

Резко обернувшись, Робер Эпинэ застрелил неловкого косноязычного Марьяна.

– Мы квиты, Дикон, – не очень внятно произнес он, встав лицом обратно к юноше.

– Это хорошо. Я не хочу иметь долгов в этот Излом, – Ричард внимательно вгляделся в темные усталые глаза, а потом быстро перевел внимание на верещавшую возле ноги Эпинэ крысу, которую тот поспешил подхватить и посадить за пазуху. – Домашний зверек?

– Да, его зовут Клемент. Мне... пора идти, Дикон. Удачи.

– До свидания, сударь, – пробормотал Ричард, отчетливо понимая, что они еще встретятся до Излома, но скорее всего, гораздо раньше.

Глава 40. Свершение чьей-то воли

Раздумывая о случившемся возле обрыва башни, Ричард Окделл слушал разговоры нашедших его адуанов с Алвой о ходе минувшей и удачно завершившейся битвы, но интересовали они его мало. Куда больше привлекали интересные мысли о встрече с Эпинэ. Получается, каждый из них пролил кровь за другого, но при этом они теперь не должны друг другу ничего. И все-таки что-то общее их связывает, понять бы еще, что... Астрапэ, защити Повелителя Молний, укрой от бед огненной сильной дланью!

– Доброго утра, юноша, – поприветствовал оруженосца Алва. – Как вы провели ночь?

– Да вот, по стенам лазал, с бириссцами бился, – радостно откликнулся тот, поспешив выбросить Абвениев из головы, потому что желать удачи и благословления на подвиги от Лита самому себе – это немного лишнее. А он чуть не нажелал.

– Рад за вас. Курт, у нас мало времени, так что поторопитесь со сборами.

Слушая их долгий и злобный спор, Ричард уже перестал что-либо понимать, впрочем, Курт Вейзель был тоже близок к этому, и бедняге ничего не остается, кроме как выполнять приказы Проэмперадора. Сейчас же генерала смущали шесть тысяч талигойцев против ста – кагетов, однако он, заскрипев зубами, промолчал о том, что думает насчет планов Рокэ, и согласился.

Ричарда отправили сражаться вместе с Эмилем Савиньяком – должно быть, это входило в тайный и неведомый план Ворона, а может дело еще в чем-нибудь. Но вот разряженных в разнообразные украшения коней и людей Ричард точно не ожидал увидеть. Короны, амулеты, височные подвески, браслеты, ожерелья и монисто, кольца... От неожиданности у юноши зарябило в глазах – однако то, что из себя представляли казароны, выглядело еще более нелепо. Кони, одежды, оружие, все было разнообразным, и, как справедливо говорил Эмиль Савиньяк, в итоге получилась хорошая свалка.

Это его знамя, его соратники, его победа... Счастливый и торжественный Ричард несся вперед рядом с Эмилем, чувствуя, как сила Лита, впитывается в его тело, наполняет его, как становится еще более радостно и спокойно. Но вот кто-то из адуанов схватил разогнавшуюся Сону под уздцы, и юноша задумчиво подумал о том, что Баловник не справился бы на войне, как хорошо, что монсеньор подарил ему такую прекрасную лошадь!

Эмиль со странным смехом стряхнул с оружия кровь и коротко сказал, что надо найти Алву. И они нашли его среди мушкетеров, не менее живого и довольного, чем все остальные, разглядывающего в зрительную трубу кагетский лагерь. Оказалось, что драгоценностями адуаны приманили бириссцев, но тех ждали волчьи ямы, мины и укрывшиеся в возах мушкетеры, а значит вывод следовало сделать один: жадность изрядно губительна, какой бы веры ты не придерживался.

Несколько позже, когда закончились радостные возгласы, Рокэ предложил обрадованному Ричарду выстрелить в сверкающий, украшенный лентами шар, походящий на что-то, вроде флага. Соскочив с Соны, юноша на радостях едва не подвернул ногу, и принялся сыпать порох в орудие, и его, ровно, как и Алву, не испугало пролетевшее над головами ядро. Главное – не нервничать и спокойно выполнять тихие указания монсеньора.

Слегка коснувшись пушки, чтобы поправить прицел, Алва неожиданно взъерошил Ричарду волосы, а тот кивнул в знак признательности. С лица молодого надорца не сходила счастливая улыбка.

– Давай!

Взяться за фитиль, сделать все, что необходимо, и смотреть неотрывно на вырвавшийся из жерла яркий огонь, который снес сверкающий шар в одно мгновение! Ричард широко улыбнулся, посмотрел на смеющегося Рокэ с восторгом, и на миг у него в голове мелькнула мысль, что между ним и Алвой больше нет никаких причин ссориться и что-нибудь делить. Поддеть друг друга в ходе дружеской перепалки – это всегда пожалуйста, однако этим отныне и будет ограничиваться их дружба. Никаких ссор и недопонимания – разумеется, если Алва ничего больше не вытворит, а Ричард ничего лишнего не надумает.

Затем события пошли торопливо и неясно: бой с казаронами и бириссцами, которые обратились в бегство, пушечные выстрелы и разговоры Рокэ с адуанами, бесконечные разговоры... Алва пил касеру и рассказывал о своих намерениях положить множество народу, чтобы выиграть войну, но по спине юноши уже не бегали беспокойные мурашки, и это прекрасно. Выяснилось, что кагеты прикрывают бириссцев.

Напоследок Рокэ заявил, что с рассветом они с Ричардом выезжают делать немыслимое злодейство к Семи Очам Сагранны, и юноша был заинтригован этим. Из уроков в Лаик юноша помнил, что эти семь озер дают начало пяти главным рекам Кагеты. Самое большое из озер. Черное Око, вбирает в себя множество горных ручьев и речек, но вытекает из него лишь четыре бурных, коротких потока, каждый из которых оканчивается озером. Когда Рокэ велел рассказать об озерах, Ричард с готовностью сделал это, и эр остался удовлетворен.

– Вам повезло с ментором, юноша, в отличие от меня. В мое время унары изучали землеописание самостоятельно, и не сказать, чтобы очень успешно.

– А вы?

– Я – счастливое исключение.

– Кто бы сомневался. Курт, вы уверены, что одной штольни и четырех вспомогательных хватит?

– Нет, не уверен. Адгемар разбит и бежал, самое время потребовать...

– Ничего он требовать не будет, – махнул рукой Ричард, – пойдет и возьмет.

– Вот именно, – Алва поднял ладонь, прикрыл глаза от солнца и устремил взгляд вдаль. – Нам помогает Великий Бакра. В горах немалая гроза. Юноша, теперь я вас слушаю о здешних грозах.

– Они особенно сильные в начале осени, – Ричард задумчиво посмотрел на нависшие над острыми вершинами гор свинцовые тучи, – и хоть продолжаются недолго, воды и сильного ветра достаточно много. Если район густо заселенный, случаются трагедии из-за обвалов и оползней, эр Рокэ, я бы на вашем месте отошел от берега, а то рухнете вниз, а мне доставать.

– И что тогда случится? – заинтересованно спросил Ворон.

– Как что? – картинно поразился Дикон, приложив ладонь к сердцу. – Все радетели за дело Великой Талигойи впадут в ужас, отчаяние, и безысходную тоску, от того, что сын Эгмонта Окделла спас жизнь своему кровнику!

– Конечно, – засмеялся Алва, отошел от берега, и снова растрепал непослушные волосы оруженосца. – В таком случае я не хочу служить причиной вашего беспокойства. Хотите посмотреть, как Барсово Око «принимает в себя приходящие с гор дождевые воды»?

– Хочу, – осторожно ответил Ричард.

Робер Эпинэ был бы в восторге от рассматривания родной стихии, но Ричарду предстоящее действо не казалось таким великолепным и прекрасным, как Алве, однако он и виду не подал. Дело не в страхе – просто юноша не любил любого шума, будь то крики или грохот, и странно, как при таком отношении, сумел уговорить горластого капитана Арамону вести себя прилично.

Взрыва он не очень хорошо запомнил, но в юной памяти запечатлелись охватившие его чувства – ощущение некой прекраснейшей и упоительной жути, когда злобно рычит взбунтовавшаяся озерная гладь и поют камни, желающие сорваться с места и броситься вперед. Повелитель Скал держался в седле и ждал, когда ненастье закончится. Грязекаменная лавина с оглушительным шумом рухнула вниз, обрушивая на деревню сель – горное чудовище. Ричард смотрел, слушал, и отчего-то отчетливо понял, что когда-нибудь ему придется обрушить собственную провинцию – чтобы спасти ее. Именно так, ибо иногда приходится расплачиваться страшными вещами и множеством чужих жизней, но не будет герцогу Окделлу прощения, если обвал погребет под собой семью и всех других, которым нельзя умирать...

Барсово Око навсегда исчезло с лица земли. Ни прозрачной воды, ни вековых елей, ни золотистых тростников не было и быть не могло, но почему это обстоятельство не вызывало у него ни капли страха? Впрочем, адуаны искали детенышей погибшей выдры и тоже не слишком-то обеспокоились гибелью множества невинных людей.

А значит, Ричард Окделл, чья сущность не дрожит в праведном страхе за души убиенных, не достоин зваться эсператистом – потому что приходится чем-нибудь жертвовать всегда. Лишь бы не увлечься этим и не приносить кровавые жертвы, как его очень дальние предки... А Рокэ, злой и страшный по мнению Вейзеля человек, сообщил, что будет писать ультиматум Адгемару, относительно своих планов на взрыв и Змеиного Ока тоже.

– Ричард, – позвал Алва, – можете выходить из кустов, интересующий вас разговор окончен.

– Спасибо, – радостно проговорил юноша, подходя к эру со спины, – но я стоял тут рядом с вами.

Написанный Вороном ультиматум повезли Адгемару таможенники, так и не нашедшие детенышей выдры, а Ричард понял, что скоро случится кое-что, из ряда вон выходящее. Оно и случилось – когда победители и побежденные встретились лицом к лицу для переговоров.

– Кагета повержена, – сказал седовласый Адгемар. – Мы – мирная страна, и мы были не готовы к обрушившемуся на нас гневу брата нашего Фердинанда... Я слишком поздно узнал, кто был виновником нападений на Варасту. Объявленный братом моим Фердинандом вне закона Робер Эпинэ вступил в сговор с безбожными гоганскими ростовщиками и тайно прибыл в Кагету. Этот человек воспользовался нашим гостеприимством и наивностью и с помощью золота и лжи склонил на свою сторону нескольких бирисских вождей. Глупцы за моей спиной начали совершать набеги на Варасту.

К ногам связанного Робера Эпинэ упала чья-то голова, и Ричард готов был поклясться, что Повелитель Молний вздрогнул.

– Я надеюсь, мои объяснения брат мой Фердинанд сочтет исчерпывающими, голос казара стал еще проникновеннее, – я понимаю – сейчас не время говорить о подобных вещах, но залогом нашей искренности может стать рука моей младшей дочери. Этери красива, она знает талиг, я растил ее в почитании нашего великого соседа. Брат мой Фердинанд женат на прекрасной Катарине из рода Ариго, но руку Повелителя Ветров не отягощает свадебный браслет.

Ричард изумленно взглянул на Рокэ Алву, но бледное лицо того напоминало безразлично-холодную маску, совсем не похожую на то оживленное выражение, когда молодая бакранка попросила его провести с ней ночь. Значит, он не женится, а хорошо это или плохо – не герцогу Окделлу, дурно разбирающемуся в политике, судить.

– Больше мне нечего сказать, мы – мирный парод, мы пытались защититься и не смогли, в этом была наша ошибка, моя ошибка. Я жду ответа Талига, ибо в его руках наша жизнь и паша смерть. Что скажет побежденным Проэмперадор Варасты?

Рокэ сказал то, что не ожидали от него ни плененный и хмурый Повелитель Молний, ни растерянный, кусающий губы от нетерпения и готовый нервно подпрыгивать Повелитель Скал – он желал суда Бакры.

Ричард молча смотрел на то, как упавший от толчка к ногам Ворона Робер Эпинэ, пытается подняться, но, к своему стыду не смог сделать и шагу. Не потому, что испугался, но просто действительно не мог шагнуть! Подошвы сапог приросли к проклятым камням, не пускавшим его, и только после окрика Алвы удалось броситься навстречу бедному Эпинэ, чтобы помочь ему подняться.

– Спасибо Дикон, – шмыгнул разбитым носом Робер.

Ричард молча разрезал спутывающие Иноходца веревки родовым кинжалом и помог сесть на обломок скалы, сам не зная, что на него нашло. Одно он понимал точно: второй раз помогать человеку бежать от суда ему нельзя, особенно после того, как сильно промахнулся с Феншо. Они молчали, пока у Робера останавливалась кровь, и пока шли вместе с каким-то бакраном в сторону старого Бакры и остальных злобных, равнодушных к чужой боли людей.

– Ты виновен в преступлениях против Талига? Подумай и ответь.

– Я делал то, что должен, и я ни в чем не раскаиваюсь, но лишь Создатель знает, было это Добром пли Злом.

– Хороший ответ. Я сужу этого человека на земле Бакры и но закону Бакры, так пусть великий Бакра решит его судьбу. Наш закон прост. Кровь убитых обвиняет, а Бакра судит. Обвиненному на голову кладут плод абехо, обвинитель должен его сбить. Он может быть лучшим стрелком и не желать убийства, но Бакра направит его руку, и он убьет. Он может впервые взять в руки лук, но Бакра направит его руку, и он собьет плод. Если плод абехо будет сбит, обвиненный оправдан, если он умрет, он виновен, если выстрел пропадет, испытание повторится. И так каждый день, пока Бакра не примет решение. Сын Ветров, ты – кровь Талига, и ты – обвинитель.

Сын то ли Ветров, то ли Раканов выбрал пистолет, начал было говорить, что Ричарду не мешает помолиться Создателю, но пресекся на полуслове и поручил это важное задание Бонифацию. Оно и правильно – иноверцев Создатель не желает и слышать. Ричард смотрел на красный плод абехо, положенный на голову Эпинэ, на пистолет Ворона, и понимал, что не имеет права, просто не должен жмуриться или зажимать ладонями уши. Он уже не маленький пугливый вепренок, а взрослый Повелитель Скал...

Одним выстрелом Рокэ Алва сбил ягоду и застрелил Адгемара. Отче Лит, да как такое возможно при одном выстреле...

Больше других неприятностей, кроме той, что надорский герцог бесславно свалился в обморок перед бакранским алтарем, замечено не было, скорее наоборот – все шло просто замечательно. Чудом выжившего уже в четвертый раз Робера Эпинэ ждало потрясающее известие – он возвращался в свое агарисское изгание,

– Юноша, – решил узнать Ворон, – не желаете ли вы отправиться с Робером Эпинэ. В Агарисе тоже есть множество древних загадок.

– Нет, – поразмыслив, отозвался Ричард, – сперва я хочу разгадать все в Олларии, а Агарис, думаю, подождет до конца следующей весны. Конечно, если я управлюсь с вашей помощью. Но вы можете отдать лошадь Оскара Роберу, полагаю, Дракко пригодится ему больше, чем я.

Пожав плечами, Рокэ пошел разговаривать с адуанами, но Ричарду показалось, что в синих глазах сверкнуло неподдельное одобрение.

– Не проиграть, когда победить невозможно, – сказал чуть позже Алва, глядя на трупы черного ворона и золотого орлана. – Лучшей приметы и быть не может. Юноша! Если у вас есть дама сердца, то советую начать писать для нее венок сонетов! Если же нет, то тоже советую, в будущем пригодится... Я обещал вам белую лошадь и барсовый черпак?

– Вроде бы... – смущенно промямлил Ричард, не привыкший к дорогим подаркам. Да и к подаркам тоже. – Монсеньор, не стоит...

– Стоит, – отрезал Алва, улыбаясь шальной улыбкой. – Шкуры есть, а лошадь мы купим по дороге.

Глава 41. В глубинах новых открытий

– Жиль.

– После того, что случилось в три часа пополудни в восьмой день Янтаря, я понял все. Если меня не будет – ничего не изменится. От нас ничего не зависит, так зачем тогда жить?

– Жиль. Господин Проэмперадор не для того велел мне ехать вместе с вами, чтобы вы изволили мотать мои и без того не прочные нервы. Напомните мне, чтобы по прибытии в столицу, я познакомил вас с Валентином Приддом – уверен, вы подружитесь и прекрасно найдете общий язык.

Ответом Ричарду Окделлу, смеющему наслаждаться ясной, хоть и прохладной погодой, стал укоряющий и осуждающий взгляд корнета Понси, и тот почти смирился. А победитель словесной перепалки продолжал вдохновлено завывать унылые вирши Барботты, от которых хотелось то плакать, то нервно смеяться, то пустить Сону рысью и оставить Жиля далеко позади.

Он ушел, ушел далеко, ушел навсегда,

но по-прежнему точит каменья вода,

но по-прежнему ветры летят в вышине,

и по-прежнему черви снуют по земле...

Я безумен, как безумен олень,

средь осенних древес золотых,

одинок я, как подрубленный пень,

без ветвей, цветов и листьев густых...

Ричард закатил глаза и посмотрел на блеснувшую впереди воду Данара. Они возвращались войной, с победой, счастливые и довольные донельзя – почти все. Жиля Понси отвергла рыжеволосая родственница губернатора Тронко, и об этой своей печали корнет счел нужным рассказать всем. А то вдруг кто-нибудь не поймет тяжелейших страданий его тонкой натуры?

– В конце концов, – с горечью сказал Понси, – моя жизнь никому не нужна, а меньше всех – мне. Я исчезну, и обо мне все позабудут. На дне реки – покой, там...

Рокэ подъехали и посмотрел на Ричарда. Ричард быстро поднял голову и посмотрел на Рокэ. Они отлично поняли друг друга, а потому схватив страдальца под руки, вытащили из седла, чтобы несколько раз как следует раскачать его и швырнуть в воду. Оторопевший Понси не успел и пикнуть, как барахтался в прозрачной глади Данара, хрипя и размахивая руками, но у него видимо кружилась голова, и от того было трудно сосредоточиться.

– Ну вот, – посетовал Ричард, – а если утонет? Что вы тогда скажете его деду?

– А что скажете вы?

– Эээ... Ну... Вы правы, моей вины в смерти корнета будет ровно столько же, как и вашей, но я что-нибудь придумаю...

– Спокойно, юноша. Сейчас этот господин позовет на помощь и его вытащит Тапо, – весело сказал Алва, протягивая подоспевшему кэналлийцу золотую монету. – Между нами: вам лучше поторопиться. Он тонет.

Значит, они с эром все-таки перестарались. Ричард Окделл молча смотрел на кэналлийца, вытащившего несостоявшегося утопленника из светлых вод Данара, на заливающихся злым смехом солдат, что пришли на берег с сухими плащами и фляжками, и понимал, что усвоил хороший урок. Нельзя издеваться над человеком только потому, что можешь или чтобы потешить сильных мира сего. Это слишком жестоко и бессмысленно – ведь в любой момент кто-нибудь более беспощадный и мерзкий сможет безнаказанно поиздеваться над ним самим.

– Запомните, юноша: тот, кто не хочет жить, умирает молча.

Вместо ответа Ричард одарил его очень выразительным и красноречивым взглядом, после чего резко отвернулся. На него накатило отвращение от собственной подлости, нагрянувшей минуту назад, и было неимоверно стыдно. Если попробовать сказать что-нибудь на этот счет, Ворон снова напомнит, что Дикон тоже участвовал в сомнительном мероприятии по вытряхиванию дури из Понси, и все доводы окажутся бессмысленными.

– Корнет Понси, – обратился к мокрому юнцу Алва, – если я еще раз услышу разговоры о самоубийстве, вы отправитесь в ближайший приют для умалишенных.

– Нет, – угрюмо сказал Ричард, – тогда он вас добьет. Окончательно. Попомните мои слова.

Ворон ничего не возразил, а Савиньяк отчего-то усмехнулся.

– Дайте ему касеры. Мы ночуем во Фрамбуа, извольте поторопиться.

Фрамбуа – это отлично, хотя Ричард Окделл прежде там и не появлялся, но после стольких ночей, проведенных в походных условиях, он был очень рад возможности поспать в нормальной постели. Достойные воины не говорят о столь низменных желаниях, промолчал и он, однако, пока не видел Ворон, широко улыбнулся от радости. Маленький и уютный городок встретил победителей небольшим количеством людей на улицах, с опаской рассматривали кавалькаду Проэмперадора и на всякий случай держались подальше. Обычно к ним заезжали одинокие или парные путники, такие знатные гости во Фрамбуа – скорее всего редкость.

«Ощипанный павлин». «Четыре охотника». «Зеленая карета». «Любезный кабан». «Талигойская звезда». Интересно. Есть орден Талигойской Звезды, а есть вот это... Посмотрев на украсившую вывеску худенькую девушку с большими синими глазами и мечтательной улыбкой, Ричард Окделл тут же подумал, что у его эра глаза точно такие же или очень сильно похожи. Святая Октавия, от которой Алвы временами наследовали синеглазость? Как же прекрасно нарисовано...

– Вам понравилось, юноша?

– Нет, монсеньор, вообще мне по душе «Любезный кабан», но...

– Зато нравится мне, а ваш гербовый зверь подождет, – с усмешкой отозвался Рокэ, и направил Моро к распахнутым воротам.

Эркюль Гассинэ, являвшийся хозяином заведения, судя по восторгу в его глазах, уже имел в прошлом встречи с Алвой, но тогда почему Рокэ спросил его имя? Может, чтобы был повод называть хозяина папашей Эркюлем? Ричард понял, что изрядно устал и что дознаваться до каждой странности эра у него нет ни сил, ни желания. Только и смог юноша добрести до конюшни, чтобы устроить там лошадей, а потом приплелся к Рокэ и Эмилю, чтобы упасть на стул. Молодой слуга принес согретое вино – очень кстати, как и жареный ягненок.

Болтовня шла весело и просто, и едва ли не впервые за всю историю общения с Алвой юноша не чувствовал себя неуверенно или неуютно – должно быть потому, что не был перед ним ни в чем виноват. Рокэ и Эмиль рассказывали о своих унарских временах, Ричард – о своих, и все были довольны. Однако про монахов со свечками юноша решил помолчать, ведь все равно Эмиль Савиньяк не исповедует абвениатство, хотя кровному вассалу Молний следовало бы...

– Приехали из Олларии, – с кислым видом сказал Рокэ, выглянув в окно, за которым слышался лошадиный топот. – Только Ги Ариго здесь не хватало.

– Он не самый приятный человек, – согласился Ричард, – но надо же кому-то встретить победителей. Наверное, так полагается.

– К сожалению.

Эмилю же было, чему радоваться – вместе с маршалом Юга приехал его брат-близнец Лионель, были там и Фридрих Манрик, и Килеан-ур-Ломбах, из-за чего излишне грустящий.

– Закатные твари! – Проэмперадор залпом допил свое вино.

– Ладно тебе, – Эмиль шутливо пихнул его в бок, – Лионель к таковым не относится.

– Да. Я не имел бы ничего против, явись он один.

Но когда Ги Ариго с фальшивой улыбкой поприветствовал «героев Талига», ничего дурного или насмешливого Рокэ Алва ему не сказал. А Ричард, слушая официальные и неискренние слова, все сильнее проникался недовольством Рокэ Алвы, только вежливость не позволяла юноше подпереть ладонью подбородок и с тоской смотреть на говорившего брата королевы.

Героев Саграннской кампании ждали торжественный прием и недельные празднества, чего не было в Талиге со времен Двадцатилетней войны. Однако, повод для гордости за эра! Не воспользовались бы этим враги Талига, вот в чем беда... Выслушав слова Ариго, Рокэ Алва назвал имена тех, кто по его мнению имел право на заслуженные награды: Бонифаций, Эмиль Савиньяк, Жан Шеманталь, Курт Вейзель, Хорхе Дьегаррон, Орасио Бадильо и Клаус Коннер. Отдельно монсеньор упомянул оруженосца, сбившего вражеское знамя, и у того от стыда заалели щеки.

Его! Представить к ордену Талигойской Розы! Но он же... кругом виноват, вечно нарушил дисциплину... и вообще...

Во рту пересохло. Каменный пол медленно, но верно уходил из-под ног.

«А ну цыц! – прикрикнул Ричард то ли на себя, то ли на нерадивые камни. – Хватит...»

– Их Величества будут счастливы узнать о подвиге Ричарда Окделла, – радостно отчеканил Ги.

К этой новости юноша остался совершенно равнодушным, и в течение вечера, когда вино лилось рекой, а папаша Эркюль сбился с ног, принося сытные закуски, забыл об этом. Куда более важным стало осознание прекрасной победы Южной Армии, причем не одного врага, а трех.

– Я поднимаю этот кубок за Его Величество Фердинанда, Ее Величество Катарину и за королевство Талиг, – произнес Рокэ Алва последний тост, прежде чем все разошлись.

Покинули таверну даже близнецы Савиньяк, решив, что проведут ночь в «Зеленой карете», и сразу стало тихо и спокойно. Ричард почти не успел выпить вина, прислуживая эру за столом, однако понял, что устал еще сильнее.

– Вот и все, – сказал Ворон, когда дверь закрылась, а потом повернулся к Дику и растрепал ему волосы.

Тот счастливо улыбнулся в ответ, но запоздало спохватился:

– Вы о чем-то сожалеете?

– Нет, – отозвался Рокэ, – просто нам предстоят куда более сложные времена.

– Я знаю, – быстро отозвался Дикон. – Излом и смерти. Они догонят нас с вами, если мы не постараемся что-нибудь сделать.

– Пойдем, – вместо ответа произнес монсеньор, и встал. – Кажется, наши комнаты приготовлены.

Под ногами скрипнули несколько ступенек – Ричард суеверно сосчитал их, четыре раза. Распахнутые двери смотрели на Ворона и его оруженосца уютным убранством комнат, но прежде всего стоит как следует насытиться и еще немного выпить. Совсем чуть-чуть... После слов Рокэ в груди засела больная грустная горечь, и ее хотелось немедленно залить вином. Холодное оленье мясо, сыр, хлеб. Отлично. Он невыносимо хотел поскорее наесться досыта.

– Эр Рокэ...

Начинать неудобный разговор трудно, но обязательно.

– Да?

– Эр Рокэ, а ведь это вы сбили знамя.

– Ну и что? – вскинул тонкую бровь маршал. – Наслаждайся вполне заслуженной наградой, они будут в твоей жизни не всегда. Много благодарностей высказал тебе Придд за спасение сына от Твари?

– Нет... Я... Я понял вашу мысль.

Ричард выпил, и ему стало немного легче.

– Монсеньор, я намерен уехать от вас примерно в конце весны или начале лета. К Раканам. Чтобы продолжить поиски реликвий и наставлять Робера Эпинэ на истинный путь.

– Значит, наши кони не будут долго идти вместе, – подвел итог Ворон. – Я вынужден извиниться за то, что поехали мы не в «Любезного кабана», а сюда.

– Ничего страшного, – Ричард налил себе еще вина и положил в рот кусочек сыра. – Это ведь ваша прапрапрабабка?

– Верно. Фрамбуа – один из двенадцати городов, что оспаривает права на святую Октавию. А эсператисты считают ее шлюхой и винят во всех смертных грехах.

– Они лгут, – выпалил Ричард, – как и Эсператия.

– Я и не отрицаю. К тому же, двое мужчин, что превратили Талигойю в Талиг, на нее действительно молились. Вдова Рамиро и супруга Франциска Первого.

Ричард вспомнил все, о чем рассказывал отец Маттео, и сделал очередной вывод, что его пытались пичкать противоречиями – если, по словам надорского эсператиста Октавия толкнула Рамиро на предательство, значит не настолько уж Рамиро и плохой? А может быть, имя бедной молодой вдовы опорочено именно из-за свадьбы с марагонцем?

Марагонец. Оллар. Октавия. Катарина. Как же все сложно! Пьяноватый Ричард Окделл буквально ощутил, как от разрывающих сознание мыслей пухнет голова. Но сейчас нет толку обсуждать первую королеву Талига, следует задать другой вопрос, связанный с другой светлокосой мученицей.

– Эр Рокэ, – спьяну появилась смелость, – расскажите, пожалуйста, о проклятии Ринальди Раканом своего брата во время гальтарского суда. Мне важно это знать, а во всех читаемых мною книгах эта мерзость лишь упоминалась...

– Да, – маршал со стуком поставил на стол бокал, – я ждал от тебя такого вопроса и наводил на мысли. Именно поэтому мы здесь, точнее, это одна из причин. Тогда слушайте внимательно. Ринальди, если верить сохранившимся запискам эпиарха, находясь в Палате Правосудия, сказал следующее...

Юноша навострил уши, готовый немедленно впитать в себя новые знания.

– Ты мой брат по крови, так будь же ты проклят этой самой кровью и моей невиновностью до последнего своего потомка! Пусть твое последнее отродье четырежды пройдет то, что по твоей милости прохожу я! Ему будет хуже, чем мне, ведь на нем повиснут беды и подлости всех его предков, начиная с тебя. Он ответит за всех, слышишь, ты, анакс проклятых?! Невиновные будут платить за виновных и не расплатятся. А я вернусь и посмотрю, как они проклинают тех, кому обязаны своей участью. Да падут эти проклятья на твою душу, Эридани Ракан, где б она ни была, на твою душу и души всех твоих сообщников!

В желудок словно высыпали пригоршню колотого льда, и Ричард, подскочив на месте, едва не опрокинул пустую тарелку из-под сыра. Это что же получается: если судили насильника Повелители и их вассалы, значит им всем досталось от проклятия как следует, а Рокэ... О. Бедный Рокэ.

– Что, юноша? – в спокойном голосе послышалось нетерпение. – Почему вы так на меня смотрите?

– Эр Рокэ, – голос задрожал, – понимаете, если вы Ракан и потомок именно Эридани, а не Ринальди, то я вам очень сильно не завидую. Потому что если Беатриса состояла в сговоре с анаксом и родила ребенка от него, то на вас лежит двойное проклятие. За Эридани и Беатрису. А чем думал Ринальди, накладывая его, этого мы с вами не узнаем. Никогда.

Глава 42. Стрельба по надежде

Отъезд из «Талигойской Звезды» показался Ричарду странным, поскольку странным образом держался и его эр. Будучи вчера изрядно веселым и открытым человеком, сегодня Рокэ Алва отчего-то хмурился и словно строил из себя страшного буку из надорских сказок, хотя юноша подозревал, что ему не очень понравились выводы оруженосца о проклятии. Однако Ричард за это на эра не обижался – правда нравится далеко не всем, это вполне можно понять и принять, а вот то, что монсеньор, немного подобрев позже, купил белого линарца Бьянко, и это куда дороже настроения.

– Я подарю его сестре, – сказал Ричард, перехватив поводья, – если вы не возражаете.

– Я-то не возражаю, но что скажет ваша почтенная матушка?

– Ах, точно. Назову его трофеем...

– Вот это мне нравится гораздо больше, юноша.

Проехав по торжественно украшенному осеннему городу с нарядными и счастливыми людьми, Ричард был рад оказаться во дворце, в числе чествуемых победителей. Под музыку «Создатель, храни Олларов» Рокэ Алва прошел к трону, изящно преклонил колено и обратил взгляд на своего сюзерена.