Текст книги "Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– Мы, Фердинанд Второй, награждаем Рокэ Алву, герцога кэналлийского и марикьярского, орденом Святой Октавии, – важно изрек король.

Ричард молча смотрел на Катарину Оллар, стремящуюся надеть на шею победителя бриллиантовую звезду на синей ленте, и снова ничего не почувствовал, даже близкого к любви. Когда же королева коснулась губами лба Алвы, юноша безразлично отвернулся и принялся рассматривать присутствующих в зале. Кардинал Сильвестр, один из стареющих Карлионов, приходившийся Ричарду родственником по материнской линии, несколько гвардейцев и счастливые жизнью близнецы Савиньяк.

Зазвучал марш «Триумф Рокэ Алвы». И это было справедливо, только Ричард выругал себя за незнание придворных музыкантов, художников и поэтов, которые служат королю. Оный король тем временем встал и зачем-то пошел назад, за трон.

– Рокэ из Кэналлоа. Мы наградили тебя, как талигойского герцога. Мы наградили тебя как Проэмперадора Варасты, но Первый маршал Талига еще не получил свою награду. Наш великий предок Франциск в память о крови, пролитой за него Первым маршалом Талига Рамиро Алвой, учредил ритуал вступления преемников Рамиро в должность. Пять лет назад ты перед лицом Создателя поклялся кровью быть щитом Талига и отдать жизнь за жизнь короля. Ты верен клятве, как были верны ей твои великие предки. Увы, в Талиге нет воинского ордена, достойного твоей доблести и твоей верности, но мы, Фердинанд Второй Оллар, даруем тебе и в твоем лице всему роду Алва право носить меч талигойских королей и назначаем тебя его хранителем!

С губ Ричарда Окделла сорвался тихий восторженный возглас, когда Фердинанд вынул из ножен висевший за троном меч Раканов. Старинный, тяжелый, грубо откованный... Такими сейчас не воюют, их только держат для красоты, но это же реликвия. Реликвия самих Раканов! Изумленный юноша молча наблюдал, как Алва принимает древнее оружие из рук сюзерена с осторожностью и почтением.

– Государь, моя кровь и моя жизнь принадлежат Талигу и его королю!

Прежде старый меч принадлежал Эрнани Ракану, сил воевать им, разумеется, у последнего талигойского короля, измученного болезнями и слабостью духа, не имелось, и теперь время покажет, достоин ли Рокэ Алва иметь при себе древний красивый клинок.

Время решило не мешкать и показало – причем всем собравшимся.

«Солнце медленно склонялось к кромке дальнего леса, становясь по-вечернему алым. Из-за ложных солнц протянулись длинные и узкие световые столбы с поперечными перекрестьями, напоминающие гигантские рыцарские мечи. Их лезвия наливались кровью, постепенно разворачиваясь кверху, а само небо становилось льдисто-зеленым, радуги выцветали, превращаясь в слепящие снежные кольца. Первым за горизонт ушел щит, затем наступил черед ложных солнц, украшавших рукояти закатных мечей. Остались лишь клинки, неудержимо стремившиеся друг к другу. Мечи столкнулись, когда погасло настоящее светило, разрубив слепящее, украшенное короной полукружие» – писал потом Ричард в длинном письме, предназначенном для Эстебана Колиньяра, в далекую северную Торку. Товарищ по Лаик желал знать обо всех приключениях герцога Окделла, о чем уведомлял в письме, ждавшем юношу дома.

Однако написал Ричард его значительно позже – поскольку все его мысли, наполненные слепым радостным восторгом, принадлежали именно Раканам и мечу. А что произойдет, если он коснется обеими руками реликвии скал? Может быть, именно это ему и придется сделать для успокоения земли, если вдруг Лараки доведут юношу до желания обрушить Надор? Такие странные и страшные мысли, полусонные и мимолетные, не покидали его, пока не прозвучал сухой короткий треск и не рухнул на мостовую, словно подкошенный, Моро.

– Монсеньор! – закричал Ричард, спрыгивая с Соны.

– Поймайте его, юноша, – коротко велел маршал, опустившийся на колени, чтобы поддержать голову бедного мориска. – Стрелок был один и торчал в той нише, – Алва махнул рукой на высокую стену, за которой виднелся заколоченный дом.

– Да, – сунув уздечку подоспевшему Пако – или Пио, Ричард бросился туда.

Смерть продолжала подстерегать их и в Олларии, и будет куда лучше, если они разойдутся не позже следующего лета, но это потом, не сейчас... Юноша мчался со всех ног, не боясь споткнуться и упасть, потому что был уверен в себе, а крепкие камни олларианских улиц еще не сковал коварный скользкий лед. Вдовствующая маркиза Фукиано, живущая в этом доме с множеством маленьких собачек и родственников, даже не подозревала, что в ее двор забежали наемный убийца и его преследователь.

Темная фигура метнулась к высокой стене под лунным светом и подпрыгнула, пытаясь дотянуться руками до верха, только Ричард вовремя подоспел и смог схватить ее, прижимая к камню. Именно ее. Девушку, со злостью вырывающуюся, с чьей головы слетела шляпа, чьи темные волосы собраны в пучок и небрежно заколоты шпильками, и которую Дикон видел раньше.

– Анна-Рената Колиньяр? – ахнул он, заводя руки пойманной за спину.

– Уйдите! – зло огрызнулась девица.

– Ваше счастье, что вы не убили монсеньора.

– Ваше счастье, что мой брат еще жив! Вы вернулись с победой, а он каждый день рискует там жизнью! Он был ранен!

– Вы слишком злитесь. Пойдемте, следует обсудить это с монсеньором. Вам не сделают ничего плохого.

Около стены сидел на корточках Алва, рассматривая землю, а когда увидел Ричарда и разозленную девицу, поднял брошенный мушкет. Юноша успел рассмотреть окровавленные мундир и руки монсеньора, но держался тот слишком хорошо, для раненого.

Все кэналлийцы успели уйти в процессе погони и унесли раненого коня, а также увели Сону. Быстрые... Ричард облизал пересохшие губы и послал эру вопросительный взгляд.

– Отведите нашего убийцу в дом, юноша.

– С Моро все в порядке?

– Надеюсь, что да.

В голосе маршала послышалась едва уловимая горечь, и Ричард не стал бередить его душевные раны, просто осторожно подтолкнул Анну-Ренату к двери. Потом пришлось крепко взять ее под руку, чтобы кэналлийцы не поняли, что именно она стреляла в спину соберано, и не решили бы чего доброго заняться самосудом. Плохо знающий южные обычаи, порой достаточно дикарские, юноша не хотел рисковать жизнью молодой девицы, и кроме того, решил сделать все, чтобы Анна-Рената не угодила в Багерлее.

Они пришли в кабинет, и тут девица, к его удивлению, не стала оказывать сопротивления, лишь насмешливо посмотрела на кабаньи головы. Затем с интересом взглянула на оружие, украшавшее стены, кубки резного стекла, и послала заинтересованный взгляд Ричарду.

– Как вы думаете, – произнесла она нараспев, – почему в доме Ворона ни одного портрета?

– Не знаю, – чувствуя, как кружится голова, подкашиваются ноги и слипаются глаза, Ричард опустился в кресло.

– Ваш эр старается не помнить своих близких. У него никого и нет. Он давно забыл, как много значит семья, и поэтому ему безразличны чувства людей, что потеряли родных. Я боюсь потерять брата, которого по вашей вине сослали в Торку.

– Уверяю вас, сударыня, что я к этому не прикладывал никаких стараний. Моя сестра Айрис волнуется обо мне не меньше, чем вы об Эстебане.

– У вас есть сестра?

– Вообще три, но Айрис ненамного старше вас.

– Вот как? – выдохнула девушка. – Ей следует стать фрейлиной, чтобы не оказаться в старых девах. Она ведь хороша собой?

– Она худа и бледна, но при хорошем питании и регулярных прогулках это изменится, а ее здоровье улучшится.

– Вот как... Я хотела бы стать ее подругой.

Ричард Окделл кивнул, и все происходящее стало казаться ему редким абсурдом, потому что герцоги обычно не разговаривают мило и ласково с преступившими закон графинями, а графини не стреляют в лошадей. И все-таки он не держал зла на эту девушку, даже если бы она...

– Я хотела ранить вашу лошадь, – тихо произнесла Анна-Рената. – Прошу простить мой праведный гнев, который уже утих.

– Если вы пообещаете держать его в узде, – ответил Ричард, внимательно глядя на смуглое печальное лицо. – Мне бы не хотелось, чтобы будущая подруга моей сестры и сестра моего друга оказалась в Багерлее.

– Я надеюсь там не оказаться. Но в любом случае, Ричард Окделл, я теперь поняла, что вы достаточно верный и честный человек, чтобы на вас рассчитывать, – темные глаза стали блестящими, – я хотела бы стать и вашим другом тоже.

– Хорошо, – кивнул Ричард. – А я в свою очередь спасу вас. Нужно только немного подождать.

Глава 43. Ряд душеспасительных бесед

Насчет возможного поведения кэналлийцев Ричард сильно ошибся – когда пришли Рокэ Алва и два молчаливых смуглых человека в синем, они вряд ли собирались причинять девушке вред. Выслушав его приказ на родном языке, люди соберано подождали, пока Анна-Рената поднимется со стула, и вывели из комнаты, при этом не прикасаясь к девушке. Юноша проводил их обеспокоенным взглядом.

– Монсеньор, ей не причинят вреда?

– Нет.

– Я хотел бы извиниться за вашего коня, – голос внезапно захрипел. – Графиня Колиньяр целилась в моего.

– Вот как? – Алва вскинул бровь. – Для чего же?

– Она хотела мести за то, что я окружен почестями, а ее брат – опасностями. Так что я попросил бы вас отпустить эту девушку... – Ричард отлично понимал, что будь на месте Анны-Ренаты бледная, невинно хлопающая длинными ресницами красавица, вроде Катарины, он бы не поверил ей, но в Анне-Ренате отлично виделся огонь искренности, что горел в темных девичьих глазах.

Но нет, в нее бы он тоже не влюбился. Они слишком разные для такого рода отношений, и потом... Ричард молча смотрел, как герцог Алва разливает по высоким резным бокалам темное вино.

– В первый раз я увидел Моро случайно, когда ему было четыре года.

Перебивать было нельзя, и Дикон спокойно слушал историю спасенного жеребенка, обещающего вырасти конем-убийцей, потому что его эр хотел выговориться. Но хотел ли он мести?

– Скажите, жизнь Моро сейчас вне опасности?

– Да.

– Тогда вы ведь можете отпустить Анну-Ренату Колиньяр? – Ричард смотрел в упор на Алву, спокойно, твердо и прохладно, будучи уверенным, что если эр согласится на игру в гляделки, оруженосец проиграет, не выдержав пристального взгляда синих глаз. – Она не причинит вам больше вреда. Я позабочусь об этом.

– Вы же не влюбились, юноша?

– Нет, монсеньор. Просто каждому свойственно ошибаться, и будь на ее месте я, вы бы...

– Прогнал вас на все четыре стороны.

– Вот и все, – Ричард развел руками, чувствуя, как душу словно обжигает колючий злой снег. – Прошу вас выполнить мою скромную просьбу и дать мне возможность отыскать выпавший карас из вашего меча, – он посмотрел на лежавшее в кресле оружие, которое недавно принесли слуги. – А потом я провожу девушку домой.

– Вы боитесь ссоры с Колиньярами и Манриками?

– Нет, – отмахнулся юноша, – это вы стереотипно мыслите. Мне не хочется человеческих страданий, и если человек натворил глупостей из-за своего крутого нрава, а не по злому умыслу, не имеет смысла серьезно его наказывать – конечно, если из-за этого не прервалась жизнь других людей.

– Что ж, дело ваше.

Ричард пересек комнату торопливыми шагами, чтобы взглянуть на короткий старый меч из превосходной стали. Едва заметный узор из сплетенных роз, самоцветы, и прочие разнообразные камни, потускневшие от времени. У каждой Силы было четыре ипостаси – Рассветная, Полуденная, Закатная и Полуночная или Весенняя, Летняя, Осенняя и Зимняя.

– Проводите госпожу Колиньяр к ее дому, – сказал Алва, – но камень вам лучше не искать. Ночью на улицах опасно: убийцы, привидения, бродячие собаки и можно простудиться.

– Ну, предположим, – засмеялся неожиданно повеселевший Дикон, – убийц мы с вами разогнали, привидения безопасны, от собак можно защититься пистолетом, а от простуды спасет теплая одежда.

– «Их четверо, но сердце у них одно. Сердце Зверя, глядящего в Закат», – Рокэ задумчиво взглянул на меч. – Старый девиз. Помнится, вы мне о нем рассказывали.

– Да. Паоло говорил мне...

– Идите вызволять прекрасную эрэа, пока я не передумал, – Рокэ кинул Ричарду связку с двумя ключами. – Направо по коридору, второй этаж, последняя дверь. Раньше эту комнату использовали для домашнего ареста непослушных детей.

Позже о длинной прогулке по Олларии до особняка обер-прокурора Ричард мог бы мало рассказать по той причине, что он и Анна-Рената молчали, и, в сущности, в этом ничего страшного не было, однако недомолвки с кем-либо всегда изрядно не нравились Повелителю Скал. Это напоминало матушку, словно бы окаменевшую изнутри, в ее безграничном горе, когда пришла весть об отцовской гибели, и когда она не сказала своим детям ни единого утешительного слова. Дикон не хотел винить вдову Окделльскую, понимая, что она просто не нашла подходящих слов, однако ему самому при чьем-то извиняющемся молчании становилось очень неуютно.

Как вернулся домой, юноша не помнил по причине невыносимой усталости, и едва коснулся головой подушки, его сморил тяжелый сон. Этим вечером произошло слишком много, чтобы не нуждаться в немедленном и длительном отдыхе, и конечно он проспал отъезд во дворец монсеньора.

Наверное, эр Рокэ отправился к кардиналу. Встав и сонно похлопав глазами, юноша внезапно вспомнил, что вчера нашел черный отшлифованный множество лет назад камешек, совершенно случайно, когда возвращался домой и решил пройти еще небольшое расстояние. Как следствие, и об этом он тоже чуть не забыл, Алва махнул рукой и разрешил оставить карас себе, не понимая собственного счастья. С того вечера в «Талигойской звезде» эр словно надел маску упрямого барана и отчаянно отказывался слушать о своем раканстве – только и твердил о том, что Беатриса Борраска «родила мертвую девочку». Конечно. А потом эта же, вполне себе живая девочка, сестра Альбина Борраска, стала праматерью гоганов, это юноша точно знал, но разве всезнающего Рокэ Алву переспоришь?

И что теперь с этим камешком делать? Вставить в карас и подарить Той Единственной? Раз уж Рокэ вознамерился вставить в пустые лунки кэналлийские самоцветы... Главное не проболтаться принцу Альдо, откуда карас, а то как бы не пришлось ему стать этой самой Единственной, принявшей кольцо из окделльских рук.

Ричард посмеялся над этой мыслью, но все-таки решил держать язык за зубами, тем более, если Рокэ Алва настоящий Ракан, то Альдо – либо не настоящий Ракан, либо должен до Излома умереть. К тому же Алву он знал уже достаточно давно и мог с уверенностью заявить, что доверяет ему, а про Альдо только был наслышан... Мысли окончательно перепутались, как тонкие нити надорского производства, и, взяв карас с собой, юноша решил съездить к Реджинальду. Необходимо было узнать, какого мнения о выигрыше войны придерживается кузен, чтобы не упустить ничего важного, и заодно внушить тому ложную надежду, что Окделл и Лараки плывут в одной лодке.

А потом можно будет сходить и к ювелиру... Кстати, как поживает Моро?

Спустившись вниз, Ричард посмотрел на недовольного раненого мориска, который топнул копытом при виде хозяйского оруженосца, и подумал, что если попытаться погладить его, можно остаться без пары пальцев.

– Здравствуйте, господин, – из-за угла застенчиво выглянул Пио. – Вы бы с ним поосторожнее. Он злится, потому что монсеньор уехал на Соро.

– Уехал?

– Чуть рассвело, – выпрыгнувший из-за угла Пако, хоть и являлся копией Пио, но повадками и ловкостью явно преуспел. – Сону оседлать?

– Да, – ответил Ричард, вспомнив, как лихо спасся на коне от покушения. – Нынче в городе без лошади никак нельзя.

Конечно, если в него снова вздумает стрелять кто-нибудь, серьезнее Анны-Ренаты, то может пострадать и Сона, жаль, что об этом юноша подумал, уже выехав за ворота. Настроение испортилось, когда Ричард вспомнил, что предстоит радостный и беспечный разговор с врагами, выдающими себя за друзей, но что поделать, если это неизбежно. Эх, был бы в Олларии Эстебан... Но все печали развеялись, когда юноша доехал до Золотой улицы и сказал ювелиру, что ему нужен перстень для будущей герцогини Окделл.

– О, – маленький человечек с острым носом изумленно взглянул на заказчика, – но господин еще так молод...

– Это не помеха, – улыбнулся Ричард. – В наших краях женятся обычно рано, если чувства велят. Сделайте что-нибудь легкое и не натирающее кожу, для нежной женской руки. Желательно что-нибудь говорившее о принадлежности человека к роду Скал...

– Я понял! – закивал мастер, – разумеется, я постараюсь выполнить в наикратчайший срок.

– Благодарю вас, – и Ричард щедрой рукой вручил мужчине четыре тала, поверх оплаты. На удачу.

Стареющая женщина, у которой Реджинальд снимал комнату, неумело флиртовала с молодым гостем, и от этого было несколько противно, но письмо от кузена на свое имя Ричард все же взял. Реджинальд уехал срочно на две недели куда-то, вряд ли в Надор, поскольку именно за это время можно туда добраться, и Ричард почувствовал слабое облегчение.

Впрочем радовался он рановато – дома ждало приглашение в гости кансилльера, на чашку травяного отвара, и Ричард, тот беспокойный и глуповатый Ричард, которым он умело прикидывался, просто не мог не приехать. Поэтому пришлось лгать Штанцлеру, рассказывая о том, что убийцу попросту не поймали – а тот, в свою очередь, лгал ему, обвиняя в покушении на Алву Дорака. Звучало настолько смешно и абсурдно, что юноша с трудом сдерживал желание расхохотаться кансилльеру в лицо. Неужели он сам верит в собственные слова?

Ричард Окделл не верил в них, но самозабвенно кивал, подобно игрушечному болванчику, соглашаясь со словами кансилльера. Ссориться им нельзя, а пока нужно отправиться в Надор и посмотреть, как идут дела там, не устроил ли Эйвон какую-нибудь интригу, раз был не прочь избавиться от Повелителя Скал.

– Твоя матушка очень хочет тебя видеть. По ее просьбе Эйвон Ларак несколько раз писал герцогу Алва, и было бы неплохо, чтобы ты уже завтра выехал. Будь осторожен. И вот еще что. Твоя матушка весьма недовольна твоей службой у Рокэ Алвы. Я написал ей, что ты присягнул ему по моему настоянию.

– Благодарю, господин кансилльер, – эта новость юношу совершенно не обрадовала, поскольку становиться должником этого человека ему не особенно-то и хотелось, но кто его спросил?

– А еще я забыл тебя поздравить, – улыбнулся Штанцлер. – Стать кавалером ордена Талигойской Розы в семнадцать лет – весьма почетно! Отец бы гордился тобой.

Да. Гордился бы. А теперь пусть Алва гордится за них обоих.

– Конечно, эр Август. Спасибо вам, – ответил Ричард Окделл сдержанно и спокойно.

Эпилог

– Монсеньор! – одарил Дикон эра сияющим взглядом, – я так рад, что вы разрешили мне отправиться в Надор! Мне нужно разобраться с Лараками и увезти сестру в Олларию, и потом...

Что «потом», договорить не удалось, потому что Ричард сам не знал, да и эр взмахнул рукой, призывая юношу к молчанию.

– Подождите. Вы мне об этом не говорили.

– Да? Прошу прощения.

– Сперва нужен патент от Ее Величества. Я не думаю, что молодой девице самое место в доме убийцы ее отца и развратника всея Талига, – Алва тонко улыбнулся. – Предлагаю вам повременить с этим, но фрейлиной при дворе ваша сестра станет точно. Хотя бы когда вы уедете весной. По какой, кстати, причине?

– Не знаю, монсеньор, – юноша дернул плечом и почувствовал раздражение. – Я придумаю.

– Хорошо.

– Удачной вам дороги в Кэналлоа.

Вот так спокойно они и расстались, и Ричард был даже рад, что Алва не взял его с собой, хотя в глубине души желал отправиться в солнечную страну, увидеть голубое море с белой шипящей пеной на волнах, попробовать апельсины и виноград. Но долг важнее всего, надо стремиться к своей изначальной цели, а не размениваться на более заманчивые предложения, однако Ричард задержался на время праздников. Сначала кавалерийский сержант предложил ему остаться на три дня, к тому же юноша понимал: отправься он сразу, Лараки поймут, что он хочет предпринять серьезные действия.

Путь от Олларии до Надора был не очень длинным, однако показался целой вечностью, поскольку юноша хотел поскорее увидеть родных. Он соскучился по своей семье и жаждал поскорее поговорить по душам с сестренкой, а также объяснить матушке, почему Лараки опасны. Конечно, она может не поверить, что опекун ее сына – преступник, злодей и просто ужасный человек, но в глубине души Ричарда таилась надежда, что все-таки материнская интуиция ее не подведет.

А чтобы врагами всея Надора мгновенно не стали кэналлийцы, юноша натянул поводья и обратился к сопровождающему:

– Сержант Гокс! Эта дорога ведет к надорскому замку. Дальше я поеду один.

– А назад возвращаться к началу лета, как было велено? – уточнил сержант, подкручивая роскошные черные усы.

– В тринадцатый день Весенних Молний – на постоялом дворе «Веселый крестьянин». Он неподалеку. На вывеске человек верхом на корове, а рядом бежит теленок.

– Хорошо, сударь. Мы сейчас в Торку. Письмишко передать не желаете?

В Торку! Точно, там же Эстебан... Ричард и забыл, что не отправил написанное ему письмо, просто торопливо сунув его за пазуху, прежде чем уехать, и потому поспешил отдать сержанту. Тот кивнул, пообещал выпить за Рокэ Алву и за Ричарда, после чего отряд солдат в черно-белых мундирах развернулся и уехал, оставив юношу одного.

Вот и отлично. Ларак не должен подозревать ничего, а уж надорцы справятся с людьми марагонца, что бы он там ни замышлял. Ричард знал, что они пойдут за ним в любое сражение, потому что были верны его отцу... А Рокслеи? На чьей стороне они? Ричард глубоко вздохнул, пытаясь привести в порядок мысли и чувства, а потом свернул с тракта на узкую дорогу. Вот и сломанная ива, на которую они с Айрис по очереди лазали в детстве. Сестра сумела слезть, брат – нет, и на помощь пришел добродушно улыбающийся отец. А вот остатки сторожевой башни с заваленным колодцем, темнеющие вдоль дороги ели. И снег. Много белого пушистого снега, плавно опускающегося на землю крупными снежинками, и Ричард понял, что совсем забыл, как прекрасна в Надоре зима.

Бьянко, которого юноша вел в поводу, остановился, топнул копытом и грустно посмотрел на Ричарда. Ему не хотелось в Надор, можно ли это назвать дурной приметой? Вряд ли. Некоторым лошадям сложно привыкнуть к новой обстановке, даже самым умным. Ричард посмотрел на орден Талигойской Розы, украшающий его грудь, заставил себя улыбнуться и скрепя сердце поехал дальше. Все будет хорошо – иначе и быть не может, но едва Повелитель Скал даст кровную клятву и ее же с треском нарушит, от Надора ничего не останется. А значит, Эдит и Дейдри надо отправить к Ноймарам, и как можно скорее.

Замок на горе показался старым и требующим немедленной реконструкции, пока он не стал жалкой разваленной лачугой, ведь обвалившиеся бойницы и слепые башни с ржавыми флюгерами – это смешно! Странно, что Эйвон не заботился о внешнем виде замка, пока Ричард был ребенком, если так жаждет обрести надорские земли – или же он хочет взяться за дело после смерти Ричарда?

Ну, уж нет. Реставрировать замок Окделлов будет только Окделл, а если увести отсюда людей и нарушить клятву, вполне появится возможность поставить новый замок, когда эта каменная рухлядь разобьется об землю и разлетится по округе множеством маленьких твердых осколков.

«Но-но, Повелитель, – донесся вкрадчивый шепот Скал. – Ты с нами не шути».

«С вами, – мысленно ответил им юноша, – я точно шутить не стану».

Врываясь в Надор шесть лет назад, солдаты сломали механизм подъемного моста, чтобы опальное семейство не вздумало укрываться от них, и решетку над воротами. Герцога Окделла приветствовали привратник Джек и счастливый донельзя пес Карас, помогавший ему. Хотя что толку в помощи? Если сюда нагрянет толпа негодяев, никто не помешает им ворваться в замок и творить там безобразия, хоть и есть где-то в замке таинственная дорога, по которой должны уходить женщины в случае опасности. Ричард ничего о ней не знал, поскольку отец всегда пожимал плечами, а мать отмахивалась от расспросов.

– Привет! – одной рукой Дикон обнял старика, второй потрепал по светлой голове счастливую собаку. – Узнали!

– Узнали, – подтвердил Джек, – еще больше на отца походить стал, но изменился, повзрослел...

– Это точно!

Юноша рассмеялся, но тут же улыбка с его лица исчезла, а самого словно варом обдало – прихрамывая, к нему спешил навстречу Эйвон Ларак. Встреча дяди и племянника после долгой разлуки требовала соблюдений правил приличия, однако Ричарду очень не понравилось то, насколько нехорошим взглядом окинул его стареющий граф, и если бы за ним следом не бежала зябко кутающаяся в шаль кормилица, не толкались слуги, состоялся бы разговор серьезный и не терпящий внимания чужих ушей.

Протянув руки, чтобы обнять старую седую Нэн, Ричард улыбнулся молочной сестре Дейзи, чьи волосы были убраны под чепец.

– Здравствуй. Вышла замуж?

– Она-то вышла, – отозвалась скрипучим голосом Нэн, – за внука моего, Джона. Хорошая пара получилась.

– Да-да, – согласилась Саманта, кормилица и мать Дейзи.

Джон, широкоплечий парень с собранными в хвост темно-русыми волосами, улыбнулся и кивнул Ричарду, и тот почувствовал счастье. Как же все-таки приятно оказаться дома – несмотря ни на что!

– Вы появились несколько неожиданно, Ричард, – строго произнесла герцогиня Мирабелла, и обернувшийся к крыльцу юноша ахнул, не узнав матушку.

Она не отличалась столь мертвенной бледностью, когда он оставлял дом, но и теперь не казалась больной, скорее смертельно напуганной, напряженной, так что у герцога Окделла родилось впечатление, что он вовсе не желанный гость здесь. Почему так? В чем его вина и ошибка? Захотела ли Мирабелла отвернуться и отказаться от сына, присягнувшего убийце отца? Прикусив губу, юноша чересчур резко обернулся к Эйвону, но вместо чего-то подозрительного увидел на дядином лице лишь спокойную безмятежность.

И тогда Ричард, точно теперь знающий, что в Надорском замке все очень плохо, преклонил колено, чтобы прикоснуться губами к изящной материнской руке. Старый знак почитания давшей жизнь.

– Надор приветствует своего господина, – излишне спокойно произнесла герцогиня. – Эдмунд, прикажите поднять флаг на Гербовой башне. Мой сын, ваши комнаты сейчас отопрут. На стол подадут через час.

– «Ваши» – это значит «герцогские», – прошептала Айрис, неожиданно оказавшись за его спиной. – С возвращением, брат.

Сестра тоже выглядела чересчур спокойной и серьезной, и на миг юноша растерялся, но тут же поспешил взять себя в руки и подняться по каменным ступеням вслед за герцогиней. Закрылась за его спиной резная дубовая дверь замка, и сразу же стало невыносимо тяжело на душе. Ему придется бороться, отдавая всего себя ради блага родовых земель, но детские игры давно завершились, прошла пора игр с деревянными мечами. Кавалер ордена Талигойской Розы обязан спасти свое семейство, иначе его честь не стоит и ломаного суана.

– Вот, – сказал он дрогнувшим голосом, отдавая уже в замке плащ, шляпу и перчатки простуженному Тэдди. – Возьми.

– Братец... – Айрис судорожно вздохнула, словно пытаясь всхлипнуть, и крепко обняла его. – Пойдем ко мне или в детскую, – прошипела она, склонившись к его уху. – Ты должен это увидеть. Должен это знать.

Юное горячее сердце сковало обручем из колючих ледышек.

Где же ты, Повелитель Скал? Где твой дом?

Где твоя честь?

А твой сюзерен? Как тебе не потеряться среди всей этой чехарды с Изломом и дворцовыми интригами? И почему так невыносимо больно, когда, перешагнув порог детской комнаты, тесной, полупустой, где почти нет игрушек, ты видишь двух неказистых девочек-подростков, дрожащих, но не смеющих повернуться к тебе лицом?

Почему Айрис молчит, сжав губы, когда ее младшие сестренки стоят в углах и срывающимися от слез шепотками считают до четырехсот?

Она тоже боится неведомо чего. Но Ричард точно знал, кого.

– Айри...

– Дикон...

По бледным девичьим щекам покатились маленькие прозрачные капли, а ведь раньше она никогда не плакала! Позабыв о том, что он тверд и незыблем, что ему уже восемнадцатый год, Ричард Окделл порывисто бросился к сестре и заключил ее в крепкие объятия, а она стиснула слабыми руками его крепкую спину и разрыдалась, уткнувшись в жесткую, мокрую от снега ткань мундира.

– Ричард! – простонала она глухо, шмыгая носом, – я прошу тебя, защити нас! Они не дадут нам покоя и жизни. Они угробят нас всех.

– Кто?

Отстранившись и продолжая цепляться за плечи брата тонкими дрожащими пальцами, Айрис Окделл выдохнула едва слышно:

– Лараки. Они – самое ужасное, что могло случиться с Окделлами Круг назад. Они хотят истребить нас всех, и только ты в силах нас защитить. Ты. Надорэа. Повелитель Скал.

Ричард сглотнул и оторопело посмотрел на вызывающе улыбающуюся сквозь слезы сестру – на ее тонкой шее больше не висела эспера. Девушка из дома Скал добровольно отреклась от эсператизма, чтобы примкнуть к иной вере.

Юноша знал, к какой именно. И как будет поступать и бороться. А что может быть лучше, когда во время борьбы рядом есть плечо незаменимого друга?

– Аз есмь Надорэа. Эдит и Дейдри, будьте настоящими потомками Лита Литиона, – твердо сказал он, – и выходите из углов. Я вам разрешаю.

«Потому что, – еле слышно шепнул какой-то из окружающих четверых Окделлов камней, – теперь все зависит только от тебя».