Текст книги "Похороненный дневник"

Автор книги: Д. Пулли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Глава 12

Дети многое слышат. А порой и видят вещи, для них не предназначенные.

Бывало с вами такое?

День Труда[3]3
  Отмечается в США в первый понедельник сентября.


[Закрыть] промелькнул, не принеся даже короткого перерыва в полевой работе или случая вернуться в амбар и почитать дневник. Помогая кузену и дяде выравнивать нескончаемые валки перед проходом сенного пресса, Джаспер невольно вспоминал сверстников в Детройте. Сейчас они наверняка играют в парке или упрашивают хозяев лавки достать пожарный шланг. В пекарне у миссис Карбо уже испеклись пирожные с красной, белой и синей глазурью, а вся квартира пропитана, должно быть, ароматом жженого сахара.

– Эй! Бросай ворон считать! – прикрикнул на него Уэйн, заглушив стрекот сеноукладчика. – Тебя же задавит!

Джаспер отпрыгнул в сторону и подобрал свои грабли.

Жизнь на ферме перестала казаться приключением уже несколько недель тому назад. Он скучал по дому. Скучал по воде в кранах и унитазах, по игровой площадке и по привычной старой кровати. Ему недоставало того, как утром за тостами отец зачитывал вслух отрывки из воскресной газеты.

Но больше всего Джасперу не хватало ее.

На следующее утро Джаспер проснулся в поту. Ему снова приснилось, как он падает, только на этот раз в черный колодец. Еще долго после того, как он, дернувшись, вынырнул из жуткого сна, в его ушах звучал отголосок криков Салли. Он втянул воздух сквозь сжатые зубы и, моргая, прогнал из глаз остатки сна. Первые проблески рассвета уже повисли над границами полей.

Пижама опять была мокрой. Джаспер слез с матраса, стараясь не тряхнуть Уэйна, и попытался оценить ущерб. Лишние полотенца, которые тетя Вельма подложила под его простыню, тоже оказались влажными, но матрас под ними не пострадал. Джаспер низко опустил голову. Уэйн ни словом не упоминал о полотенцах, но он должен был их заметить. В гневе Джаспер сорвал с себя мокрую пижаму, без жалости царапая кожу ногтями.

Черт возьми!

Он швырнул смятую, мокрую пижаму и полотенца в бельевую корзину, которую тетя Вельма спрятала под кроватью.

Слетевшая с губ ругань заставила Джаспера вспомнить о маме. Опустив плечи, он присел на край кровати и представил ее себе в кухне их квартиры, застывшей над осколками какого-нибудь разбитого блюда. «Черт возьми! – бросила бы она. А потом заметила бы съежившегося рядом Джаспера. – Прости, солнышко… „Не слышу зла“. Верно, детка?»

«Чего?» – Джаспер притворился бы, что на время оглох.

Это почти заставило бы ее улыбнуться. Джаспер крепко зажмурил глаза, стараясь не выпускать из них ненужные слезы. Ее улыбка была солнечным лучиком после долгого, холодного дождя.

– Переживаешь?

Вздрогнув от внезапного вопроса кузена, Джаспер вернулся в спальню.

– Что? Нет… Ну, немного. Я тебя разбудил? – он быстро натянул штаны, холодея при мысли о том, что все это время Уэйн мог вполглаза наблюдать за ним.

– Мисс Бэбкок хорошая, ты не беспокойся, – утешил Уэйн, сползая с матраса. – Давай скорее покончим с работой, чтобы явиться пораньше.

Еще до завтрака они вдвоем покормили свиней и подоили коров, причем все это время Уэйн щебетал без умолку.

– Называется «Общая школа Сент-Клер». Прямо на Джеддо-роуд, примерно в миле отсюда. Туда пешком добираться минут пятнадцать всего.

– А много ребят там учится?

– Около пятидесяти, со всех окрестных ферм. Школа только до восьмого класса, так что через пару лет придется мне ездить в Порт-Гурон, – объяснял Уэйн, направляясь назад в дом с двумя полными ведрами воды.

– Пятьдесят учеников и всего одна учительница? – Джаспер плелся за ним вслед с корзиной собранных в курятнике яиц. По правде говоря, он едва слышал ответы кузена. Мог думать только о маме. Прошло уже три недели.

Через полчаса Уэйн с Джаспером уже шли по проселочной дороге, вьющейся сквозь поля. Пригревало утреннее солнце, воздух нес с собой запахи забродивших яблок и свежескошенного сена. Денек мог быть просто великолепен, если бы Джасперу не пришлось привыкать к чужой, незнакомой школе. Дома в Детройте от остановки в его квартале как раз примерно в это время выруливал школьный автобус. Не сказать, чтобы Джасперу так уж сильно нравилось ходить в ту свою школу, но уже то, что он не сидел сейчас в автобусе, подсказывало: возможно, он никогда уже туда не вернется.

За рощицей в отдалении скрывался обвалившийся дом, где росла мама. Ноги так и зудели, готовые нести Джаспера к нему.

Уэйн все не мог угомониться:

– Туда можно попасть прямиком по Харрис-роуд, свернув на Сент-Клер и дойдя до Джеддо-роуд, но пешком так еще короче, – он вел Джаспера все дальше в поля. Вместе они перешли по доске над полусонной протокой и перелезли через низкую изгородь. – Теперь мы на землях мистера Хойта. Сам он не против, чтобы мы срезали путь, но не лезь через заборы, не убедившись, что Никодим сидит в хлеву, слышишь?

– Никодим?

– Бык старика Хойта. Злющая тварь. В прошлом году этот сукин сын чуть живот мне не вспорол. Рога как два кинжала и носится как бешеный. Можно подумать, этот сраный ублюдок смерти моей хочет.

Глаза у Джаспера стали совсем круглыми, когда он представил себе быка и услышал ругань в устах кузена. Он оглядел поле вокруг. В трех сотнях ярдов от ручья виднелись кроваво-красные стены просторного хлева. Дверь закрыта.

– А как ты узнал, что сейчас он в хлеву?

– Видишь его?

Джаспер помотал головой.

– Но откуда тебе знать, когда его выпускают?

– Ниоткуда, – ухмыльнулся Уэйн. – Айда наперегонки!

С этим выкриком двенадцатилетний кузен рванул напрямик к дальней изгороди. Ноги Джаспера заметно уступали в длине, но он бегал быстрее, чем могло показаться, и с легкостью припустил за Уэйном. Почти всю дистанцию в четыреста ярдов он воображал себе Никодима – адское чудище, мчавшееся за ним по пятам, – и уже чуял горячее дыхание быка на своей шее. Оглянувшись, Джаспер никого не увидел, но чем дольше он думал о быке, тем скорее мелькали ноги, – пока он и вовсе не мог думать ни о чем другом.

Двое мальчишек ткнулись в ограду почти одновременно.

– Джаспер, зараза! Я и не знал, что ты умеешь так бегать.

Гордо хмыкнуть в ответ у Джаспера не вышло: леденящий ужас еще кружил по венам. Он ясно представил себе маму. Что-то гналось за ней, что-то страшное. Тряхнув головой, он прогнал это видение, перевалился через изгородь и направился к Джеддо-роуд, сопровождаемый усмешкой кузена.

Уже шагая по шоссе, Джаспер оглянулся через плечо окинуть прощальным взглядом старый дощатый дом, обиталище старика Хойта. Белая краска вовсю облетала с досок, а одна из зеленых ставень криво висела на единственной петле.

В окне Хойта шевельнулась занавеска. Из-за стекла, как в темном аквариуме, всплыло чье-то бледное лицо. Джаспер скосил глаза на обвислые щеки, запавшие глаза и презрительно сжатый рот.

– Привет, мистер Хойт! – крикнул Уэйн и помахал рукой.

Вместо ответа занавеска в окне упала снова. Джаспер сразу отвернулся и продолжил свой путь, но чувствовал на себе чей-то недобрый взгляд до самого здания школы. Уэйн, казалось, ничего не замечал.

Учительница приветствовала мальчиков на пороге.

– Доброе утро, Уэйн!

– Доброе, мисс Бэбкок. Это мой двоюродный брат, его зовут Джаспер Лири.

– Здравствуй, Джаспер! – Она уперлась в колени ладонями, чтобы внимательно его рассмотреть. – Добро пожаловать в «Начальную школу Сент-Клер». Сколько тебе лет?

– Девять, – ответил Джаспер, не отрывая глаз от земли.

– Ну что ж. Тогда сядешь в третьем ряду. – Она выпрямилась, чтобы придержать дверь, и мальчики вошли в большую комнату. На передней стене классная доска из темного сланца, напротив – пять рядов деревянных парт с ровными проходами между ними, как в церкви. В углу – нерастопленная дровяная печурка из чугуна. Рядом на стене – самодельный плакат: «НЕБРЕЖНЫЕ РУКИ ОБЖИГАЮТСЯ».

Джаспер выбрал себе место в третьем ряду, Уэйн устроился в конце класса. Они были первыми детьми, явившимися на урок, и мисс Бэбкок проводила Джаспера к его месту.

– Ты уже окончил третий класс, Джаспер? – спросила она, встав перед его партой.

Он кивнул, не отводя взгляда с подола ее длинной юбки.

– Интересно было учиться?

Он снова кивнул. Свою старую школу Джаспер ненавидел всем сердцем, но прямо сейчас ему сделалось больно, до того он скучал по ней.

– Что ж, тебе предстоит узнать, что в нашей школе несколько иные порядки. Тебе вовсе не обязательно придерживаться программы четвертого класса. Можешь выполнять задания пятого или шестого классов, если захочешь. Или повторить что-то из уроков для третьего. У нас здесь только одно нерушимое правило.

Джаспер ждал, что мисс Бэбкок тут же его огласит, но она молчала. У него не оставалось иного выбора, кроме как взглянуть ей в лицо. Глаза по-прежнему были добрыми, но больше не улыбались.

– Пока идут наши занятия, я жду, чтобы ты выказывал лучшие свои качества. Я никому не спущу обмана, жульничества, воровства, пустой болтовни и лени.

Джаспер вскинул глаза на деревянную лопатку для наказаний, подвешенную над учительским столом, и вновь уронил их на деревянные половицы.

– Ты постараешься, Джаспер? Будешь прилежно учиться? – мисс Бэбкок присела перед ним на корточки и приподнимала мальчику подбородок, пока не оказалась с ним лицом к лицу. На долю секунды он испугался, что сейчас она заглядывает ему прямо в душу, обшаривая потаенные темные углы. Все те страшные вещи, которые позволили маме уехать, бросив его одного.

Джаспер закрыл глаза и коротко кивнул в ответ.

Глава 13

Расскажите о своих соседях. Поддерживали ли вы особо тесные отношения с кем-то из них?

13 августа 1928 г.

Я было надеялась, что он про все позабыл. Но мне никогда не везло. Видать, взаправду «родилась под кровавой луной», как сказала маменька в тот раз, когда я случайно расколотила ее любимую вазу. Тогда я подумала: какие жуткие слова из-за уродского горшка, купленного за речкой. Но она все-таки права, наверное. Не иначе, злосчастья достались мне от рождения.

Сегодня мистер Хойт приходил поговорить с папенькой на всякие скучные темы, но потом поманил меня к себе и похлопал себе по колену. Мне четырнадцать, и я уже великовата, чтобы качаться на чьих-то коленях, но я все равно подчинилась.

– Твоя Алтея вырастает в прекрасную юную леди, Джон. Как считаешь? – сказал Хойт, улыбаясь той странной своей улыбочкой.

– Не то слово, Арт. Порой мне кажется, что она уже не влезает в свои короткие штанишки, – рассмеялся папенька.

Кажется, его ничуть не волновало, что мистер Хойт держит меня за плечо.

– Не одолжишь ли ее нам на пару вечеров в неделю? Моей Элис трудновато управляться с работой по дому с той поры, как Морин оперилась и вышла замуж. Мы бы приплачивали немного. Пять центов в час устроит?

Мне захотелось с криком спрыгнуть с ноги мистера Хойта, но папенька был только рад-радешенек такому предложению.

– А что, вполне.

– Но, папенька! – я еле сдержалась, чтоб не завопить в голос. – Я ведь… у меня так много обязанностей дома. И через несколько недель мне уже придется корпеть над школьными заданиями!

– Тише, Алтея. Чуток тяжелой работы никому не повредит. Ты постоянно клянчишь у нас новые платья и все такое прочее. А теперь сможешь сама на них зарабатывать. По мне, так мистер Хойт более чем великодушен.

Вот так запросто мой родной отец продал меня в рабство!

– Отлично. Тогда присылай ее завтра же, сразу после обеда. – Довольный, мистер Хойт хлопнул меня по спине, обхватил двумя ладонями за талию и легко поднял с колена.

В ту же минуту, как он ушел, я начала умолять папеньку расторгнуть эту сделку, но он и слушать не захотел. Сказал, мы слишком долго жили в нужде и сейчас мне самое время постараться быть полезной. Я едва голос не сорвала, объясняя, что каждый день выполняю все поручения по хозяйству, да еще и в школе мне нелегко, и как он вообще мог выбрать именно меня, а не душечку Перл или Лео.

Получается, сухой из воды я все-таки не вылезла.

Джаспер перечитал эту запись еще разок, помедленнее, просто чтобы удостовериться. На этот раз Уэйна не оказалось рядом, чтобы разбирать трудные слова и жаловаться на девчачьи сопли, но он и сам справился. Джаспер начал замечать, как из путаницы перекрученных чернильных линий проступает внятная речь. То же самое случилось, когда ему было четыре. Однажды он раскрыл любимую книжку про голубой паровозик и увидел не просто знакомые буквы, которым его научила мама. Казалось, давно выученный назубок рассказ выпрыгнул со страниц ему навстречу.

Гордость этим новым достижением длилась недолго, и он вновь перечел последние абзацы, думая о маме, сидящей на коленях у мистера Хойта, с его бледным лицом и недовольно поджатыми губами.

14 августа 1928 г.

Вот это неожиданность. Как и было уговорено, сегодня я появилась на ферме мистера Хойта, чтобы помогать по дому его жене Элис. Думала, придется мыть посуду, стирать белье и заниматься прочими ужасными вещами, от которых трескается кожа на руках. Но вместо этого мистер Хойт встретил меня у крыльца и повел прочь, к хлеву.

– С виду ты вроде неплохо соображаешь, Алтея, – сказал он, прикрывая за нами дверь.

– Разве? А я уж решила, как раз наоборот, – сказала я. Миссис Хойт нигде не было видно, а по лицу мистера Хойта вновь блуждала та странная улыбочка.

– Как тебе понравится заработать настоящие деньги? – спросил он и опять положил руку мне на плечо. – С таким смазливым личиком девушка может далеко пойти.

– Вы это о чем? – Жизнь на ферме никогда не бывала для меня особенно приятной, и что-то подсказывало: такое положение вряд ли скоро переменится.

– Веселящую воду пробовала когда-нибудь? – спросил мистер Хойт. Он отошел в угол хлева и вытянул из соломы большую бутыль из бурого стекла. Вытащил зубами пробку и покачал горлышко под моим носом. Что бы ни было туда налито, едкий дух обжег мне ноздри.

– Нет, сэр, – я отскочила назад и покосилась на дверь. Чего бы он ни предлагал, звучало это на редкость отвратительно.

– Вот и славно. От тебя не требуется пробовать товар, – с этими словами он загнал пробку поглубже в горлышко. – Ты должна лишь доставить его по назначению.

– Доставить? – я ощутила, как сумасшедшие белки, что метались у меня в животе, наконец утихли. Доставка – это по мне.

– Повозкой управлять сумеешь?

– Конечно. Мне было шесть, когда папенька впервые вручил мне поводья.

– Прекрасно. Я загружу телегу, а ты приведешь ее, куда скажу. Поняла?

– И это все? – Ни стирки, ни колки дров. Всего-навсего править повозкой. Даже не верится. Нужно только выбросить из головы все папины наставления. В любом случае мы с ним редко сходимся во мнениях.

– Ну да. Первая доставка у меня уже завтра. Сможешь быть здесь к трем? – спросил мистер Хойт.

Я согласилась и пошла за ним прочь из хлева, мимо стойла с тем худеньким, жалким жеребчиком. Чуть задержалась, оглядывая бедняжку. Сама не знаю почему, но спросила:

– А как его будут звать на ипподроме?

Мистер Хойт опять зашелся тем беззвучным смехом:

– Что, хочешь дать ему имя?

Я покачала головой и сказала, что не хочу. Только не с моим везением.

– Эй, малой! Вытаскивай нос из книжки, пока тебя не увидели. – Уэйн вышиб дневник из руки Джаспера и взамен протянул ему лопату. – Сегодня нам поручено вычистить загоны. По правде говоря, не думаю, что тебе стоит все это читать.

– Вроде ты говорил, это неважно, потому что мамы все равно тут нет? – Джаспер сердито посмотрел на кузена и наклонился поднять дневник с грязного пола.

– Ну, может, я и ошибся. Может, вся эта писанина не годится для маленьких детей. О таком ты подумал? – Уэйн схватил книжицу и бесцеремонно впихнул ее в тайник за досками обшивки. – Смотри, чтобы мой па не увидал, как ты ее читаешь.

Глаза Джаспера распахнулись при мысли о том, с какой легкостью кузену удалось незаметно подкрасться так близко. Про себя он решил, что отныне будет настороже. Ему еще пришло в голову, что Уэйн, с этим его неодобрением и насмешкой во взгляде, может присвоить дневник и спрятать подальше. Придется подыскать новое тайное местечко.

Все утро той субботы оба мальчика провели, вычищая из амбара навоз и раскидывая по полу свежую солому. Всякий раз, как со стороны Харрис-роуд доносился рев мотора, Джаспер замирал, дожидаясь появления из-за поворота дороги того ржавого грузовика. Тщетно.

Подоспел обед. После него Джаспер сообразил, что отец, похоже, уже не приедет.

Около трех часов дня Уэйн отыскал кузена под деревом у колодца Салли. Каменная крышка уложена на место, а земля больше не пахнет желчью и кровью. Дерево, под которым устроился Джаспер, все еще носило шрамы оттяжек там, где веревки сорвали с него кору.

– Эй. Ты в порядке? – пнул его ботинок Уэйн.

Джаспер пожал плечами. Первая школьная неделя промелькнула без ярких событий. Он запомнил имена всех учеников в каждом классе, но по-настоящему ни с кем пока не сдружился, за исключением разве что мисс Бэбкок. Только она была не в счет.

– Знаешь, я придумал, чем тебя развеселить. Думаю, мне удалось убедить старикана после ужина отвезти нас в Бартчвилль. Хочешь покататься на роликах?

– Ты взаправду считаешь, твой папа мне разрешит? – вскочил Джаспер, думая лишь об одном: по словам шерифа из «Талли-Хо», кто-то по имени Большой Билл знавал его маму!

– А то. Беги переоденься.

Каток для роллеров назывался «Конькобежный клуб мистера Джи». Дядя Лео высадил мальчишек у входа, выдав каждому по пятьдесят центов.

– Подъеду через пару часов. А вы оба держитесь подальше от неприятностей, поняли?

Они дружно закивали, вылезая из грузовичка. Уэйн сразу устремился к дверям, но Джаспер, замешкавшись, обернулся к дяде:

– Спасибо вам, сэр. Я… – Он не мог подобрать слова, которые выразили бы чувства. Что-то среднее между «извините» и «благодарю». В дядином доме он все еще оставался гостем и не знал, когда кто-то из родителей пожелает за ним вернуться.

Дядя Лео махнул рукой, отметая его попытки собраться с мыслями.

– Ступай хоть немного развейся. Желаю повеселиться.

Джаспер еще раз кивнул и побежал за Уэйном.

Снаружи каток выглядел как огромный синий сарай, но внутри Джаспер был сражен невиданным зрелищем. Стены и начищенный до блеска пол переливались мигающими огнями всех оттенков, а мимо в веселом вопящем хороводе неслись пестрые, сливавшиеся в едином потоке силуэты, кажется, сотен детей. Вдоль бортиков ринга выстроились ларьки, где продавались хот-доги, газировка с сиропом и всевозможные сладости. Над всем этим маслянистым туманом висел запах свежего попкорна.

Уэйн уже подпрыгивал у кассы катка, примеряя пару роликовых коньков. Два часа проката такой пары обходились как раз в пятьдесят центов. Джаспер ни разу в жизни не пробовал встать на коньки и теперь завороженно наблюдал за тем, как его кузен меняет грязные рабочие башмаки на пару красно-зеленых ботинок с блестящими черными колесиками на подошве.

– Легче легкого! – объявил Уэйн, затягивая шнурки на коньках. Он встал и описал вокруг Джаспера небольшой круг. – Иди возьми себе пару. Я буду вон там.

С этим напутствием Уэйн покатил к бортику, чтобы присоединиться к мальчишкам и девчонкам, кружившим на катке. В репродукторе наверху забряцали звонкие ноты рояля, и женский голос с металлическим призвуком затянул задорную песню про леденец.

За стойкой кассы стоял убеленный сединами исполин, занятый смазкой роликов. Пухлые щеки сплошь в седой щетине, в углу рта – огрызок сигары. Он проверил, легко ли крутятся колеса на коньке, проводя по ним ручищей, способной крушить камни. На именной лычке значилось «Билл». По грандиозному брюху Джаспер заключил, что перед ним – тот самый Большой Билл, которому может быть известно, куда пропала его мама.

– П-простите, – подступил Джаспер к стойке.

– Я могу помочь? – прорычал исполин.

– Э… даже… Не знаю.

– Этак я тебя не услышу, – сказал Билл, указывая на свое ухо.

– Не вы ли… Это вы Большой Билл? Из «Парохода»? – пропищал Джаспер так громко, насколько осмелился.

Билл отбросил промасленную тряпку и прокатил смазанный конек по краю стойки.

– Какого рожна ты можешь знать про «Пароход»?

– Не… В общем, почти ничего. Мне говорил о нем папа.

– И кто это? – сердито буркнул исполин. Он сгреб конек и швырнул в ящик под стойкой. Ногам Джаспера хотелось унестись подальше, но он принудил их остаться на месте. Этот шанс мог оказаться единственным.

– Мне кажется… Думаю, вы знаете мою маму.

– Да неужто? – Билл выставил локти на стойку и хмуро воззрился из-за ее края на Джаспера, которому казалось, что с каждой секундой он уменьшается в размерах.

– Ее зовут Алтея. Алтея… Уильямс, – Джаспер вовремя сообразил, что Билл вряд ли слыхал ее фамилию в замужестве.

Суровое лицо исполина смягчилось ухмылкой. Он выпрямился и рассмеялся.

– Алтея Уильямс. Да чтоб меня! Ты сынок Алтеи? Ну-ка, покажись! – Билл уцепил мальчика за щеку и всмотрелся в его лицо. – Так и есть. Сын ее, значит?

Большой Билл раздавил в пепельнице остаток своей сигары и, переваливаясь, вышел из-за стойки проката коньков. Тяжелой ладонью хлопнул Джаспера по плечу, провел к скамейке неподалеку и усадил.

– Как твое имя, мальчуган?

– Джаспер. Джаспер Лири.

– А отца как звать?

Из-за этих расспросов Джаспер начал нервничать, но все же ответил:

– Уэндел Лири.

– Не знаю такого. Хм-м. В свое время твоя мамка была ого-го, дружок. Немало голов вскружила, чего уж там… И что теперь у нее на уме? – Большой Билл вытянул шею и огляделся по сторонам, высматривая Алтею.

– Я… Не знаю, – Джаспер вдруг понял, что больше ничем не хочет делиться с Биллом. Наверное, уже наговорил лишнего. Сердце мальчика дрогнуло, стоило ему вспомнить о машине, скрытой от лишних глаз в лесу. «Что, если мама и сама тоже прячется?»

Видно, сковавший его испуг ясно проступил на лице, потому что Билл едва заметно кивнул.

– Не знаешь, стало быть.

Джаспер молчал.

– Ха! Не скажу, что ты меня удавил. Алтея всегда умела найти себе лишних проблем. Или дать им найти себя.

Новый вопрос, мучивший Джаспера, все же вырвался наружу:

– Я слыхал, что однажды она… взорвала какую-то штуку, и что вы… кажется, вы хотели ее застрелить?

Билл высоко вздернул брови, что не добавило его лицу добродушия:

– Сдается, кое-кто любопытный слушал взрослые пересуды.

Разглядывая носки своих ботинок, Джаспер пожал плечами. Догадка Большого Билла была, конечно, верна.

– Она работала на вас?

– Работала, да недолго, в том придорожном кафе. И была в ту пору всего лишь взбалмошной девчонкой. Говорю же, где Алтея – там жди неприятностей, да только я ни за что не стал бы в нее палить. И потом, не думаю, что тот пожар целиком на ее совести. Напрасно она связалась с дикарями из резервации; это все Мотега, он явился в кафе и поднял бучу. А я предупреждал Алтею, чтоб держалась от него подальше.

– Мотега?

– Эй, придержи свой любопытный нос. И даже не вздумай бродить там, что-то вынюхивая. В Черной Реке детям делать нечего. Туда попадешь – и с концами. Поминай, как звали. Слыхал, совсем недавно опять кто-то нарвался. И та девушка тоже… Бедняжка.

– Какая девушка?

Взгляд, которым его окинул Большой Билл, не сулил ничего хорошего.

– Не лез бы ты, дружок, в чужие дела.

Мимо, совсем близко к бортику, лихо пронесся Уэйн, но Джаспер едва заметил обращенную к нему недовольную гримасу кузена. Какая девушка?

Сидящий рядом седой исполин сокрушенно покивал, словно заслышав, как в голове Джаспера отчаянно щелкают шестеренки.

– Ну и ну. Сынок-то весь в мать пошел, да?

Джаспер выпрямил спину:

– Нет. Совсем не так.

– Тут нечего стыдиться. Правда нечего. Алтея всегда была мне симпатична. Настоящая красавица к тому же. Жаль только, не могла удержаться, чтобы не сунуть свой нос куда не следует. Видишь теперь, куда это ее завело, – Большой Билл сочувственно похлопал его по спине.

Этот непрошенный жест заставил Джаспера вскипеть накопленной за последние недели злостью. Вскочив со скамейки, он крикнул:

– Так вы ее видели или нет?

Усмехнувшись, Большой Билл тоже поднялся на ноги. И заставил Джаспера следовать за ним до самой стойки, чтобы наконец услышать:

– Не видал. И давно уже. Но, как найдешь ее, передай, чтобы зашла повидаться. Пора бы нам с ней поговорить.

– О чем?

Исполин не ответил. Он только вглядывался в лицо Джаспера, словно не находя на нем чего-то важного. Тут к стойке подошли двое мужчин, и Большой Билл сразу переключил внимание на них.

– Перри! Таки! Как у вас сегодня, ребята?

– Лучше не придумать, Уильям. Похоже, дела идут как нельзя лучше, – заулыбался тот, что постарше. У него были седые волосы и густые черные брови. Он выставил на стойку кассы свой портфель. – Кто бы подумал, что каток – настоящая золотая жила?

– Все дело в детишках. Что тут скажешь? Им бы кто позволил, они всю неделю бы катались. Деньги буквально печатают себя сами, – Билл катнул пару коньков в сторону Джаспера. – С тебя пятьдесят центов, дружок.

Джаспер верно услышал сигнал: разговор окончен, – но не был готов так легко сдаться.

– Что вы хотели ей сказать?

Двое мужчин у стойки смерили его удивленными взглядами. Две пары густых бровей поползли вверх. Лицо второго, помоложе, покрывали синяки и порезы. Казалось, он дрался с кем-то не на жизнь, а на смерть.

Большой Билл лишь хохотнул в ответ:

– Прости, дружок. Не видал я твоей ненаглядной. Беги теперь, развлекайся.