Текст книги "Семейное дело"

Автор книги: Чарлз Стросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Да. Счастливой я определенно не была. – Мириам помогла гостье снять пальто и провела в гостиную. – Я правда рада, что ты перенесла все это так спокойно. Что касается меня, то я убила там три года и не поимела с этого ничего, кроме тяжелой работы и никчемных акций… А потом какой-то придурок звонит по телефону и ну командовать: ты к нам не лезть, держись подальше. А как ты? У тебя были неприятности?

Полетт с любопытством уставилась на нее.

– Что значит – командовать?

– Вроде как намекал, что он друг Джо и что я пожалею, если буду и дальше во все совать нос. Прикидывался доброжелательным, понимаешь? И я очень переживала за тебя… А что с этим предложением насчет работы?

– Я, гм… – Полетт помолчала. – Они просто-напросто предложили мне прежнюю работу, – сдержанно сказала она. – Я чуть было не приняла это предложение, да они прислали по факсу контракт. Дураки.

– Почему же ты не подписала его? – спросила Мириам, наливая кофе, пока Полетт открывала коробки с пиццей.

– Мне доводилось видеть соглашения с пунктом о неразглашении информации, Мириам. Я ведь работала помощником юриста, пока мне это не опротивело, помнишь? Так вот мне прислали не просто контракт с пунктом о неразглашении, а настоящую смирительную рубашку. Если бы я подписала его, то не могла бы распоряжаться даже содержимым собственной головы… всем, что узнала и до и после работы на них. Представляешь, тебя сочли главной зачинщицей!

– Ага. – Во рту у Мириам горчило, и это не был привкус кофе. – Ладно. Нашла какую-нибудь работу?

– Пока никаких предложений. – Полетт откусила кусок пиццы, скрывая волнение и беспокойство. – Ударение на слове пока. А ты?

– Уже пристроила статью на правах свободного журналиста. Это не компенсирует потерю жалованья, но есть хорошая перспектива. Вот интересно…

– Ты хочешь продолжить расследование.

Это не был вопрос. Мириам кивнула.

– Да. Хочу достать этих сукиных детей, и сейчас больше, чем когда-либо. Но что-то подсказывает мне, что торопиться не стоит. Я хочу сказать, здесь замешаны очень большие деньги. Если мы сможем заново запустить расследование, то зайдем слишком далеко, так что считаю, что на этот раз нам следует прежде всего отправиться в ФБР… а уж затем связываться с газетой. Думаю, что запросто могла бы продать статью, но лучше подожду, пока федералы не будут готовы произвести аресты. А еще мне хотелось бы исчезнуть на все то время, пока они будут к этому готовиться. – Неожиданно Мириам осенило, и, как громом пораженная, она пропустила ответ Полетт мимо ушей. Медальон! Вот где меня не достать! Если…

– Звучит вполне разумно. – Поли явно испытывала сомнения. – Повторять расследование не так-то просто… особенно сейчас, когда им известно, что мы на них споткнулись. Ты действительно думаешь, что это так опасно?

– Будь это деньги от оборота наркотиков, нас бы давно заказали за пару тысяч долларов. Но наш случай весьма серьезный, а благодаря нашему другу Джо они теперь точно знают, где мы живем. Я не хочу опять совершить ошибку. Ну что, работаем вместе?

Через минуту Полетт кивнула.

– Я тоже хочу добраться до них. – Последовала вспышка ярости: – Эти подонки еще не осознали, что для бешеной собаки семь вёрст не крюк.

– Но прежде всего мне необходимо кое-что выяснить. На выходные мне нужно исчезнуть, – медленно произнесла Мириам, когда в ее голове сложился план, окончательный и четкий… план, который обещал ответы на несколько вопросов. Например, мог ли кто-то еще заметить ее исчезновение и возвращение, сможет ли она спрятаться там, если анонимные угрозы окажутся настоящими… И, может быть, есть шанс узнать про свою загадочную родную мать большее, чем могла рассказать Айрис.

– Да? – Полетт вскинула голову. – Собираешься все обдумать? Или здесь замешан мужчина? – Полетт всегда подозревала какого-нибудь мужчину: как и Мириам, она была членом клуба разведенных тридцатилетних.

– Ни то, ни другое. – Следующую фразу Мириам обдумала еще тщательнее. – В понедельник вечером я столкнулась с чем-то весьма странным. Вероятно, это никак не связано с нашим делом, но я собираюсь разобраться, и потому пару дней меня не будет. В городе.

– Ну рассказывай же!

– Я… гм-м… не могу. Пока. – Мириам постаралась замять эту тему. Ее история была слишком сверхъестественной, чтобы излагать ее бездоказательно. – Однако ты можешь оказать мне большую услугу, идет? Мне нужно попасть в лесопарк в окрестностях Эмсбери, да еще с туристическим снаряжением. Понимаю, звучит странно, но это лучший способ быть уверенной, что за мной не следят. Если ты можешь отправиться вместе со мной, а потом отогнать мою машину домой и вернуться за мной через два дня, было бы очень неплохо.

– Странно… – Полетт смотрела озадаченно. – Что за загадочная вылазка?

Мириам наскоро сымпровизировала:

– Я могу рассказать, но тогда придется взять с тебя подписку о неразглашении, да такую, что предложение от «Прогнозов инвесторам» покажется отсутствием ограничений. Все это страшный секрет; мой источник может разорвать соглашение, если я посвящу кого-нибудь в подробности, не спросив разрешения. Хотя кое-что я смогу тебе рассказать, когда ты привезешь меня обратно. – Если все пойдет как надо, ей придется открыть Поли чуть больше того, что та с изумлением увидит собственными глазами: Мириам неожиданно исчезнет, а затем столь же неожиданно появится перед ней. – Пообещай, что никому не расскажешь об этом, пока вновь не встретишься со мной, договорились?

– Ну, договорились. Время у меня есть. – Полетт нахмурилась. – Когда ты планируешь свое исчезновение? И когда хочешь, чтобы я «подобрала» тебя?

– Я… мне надо быть там завтра, ровно в два часа дня, – сказала Мириам. – А объявлюсь я ровно через сорок восемь часов. – Она усмехнулась. – Если тебе придется ждать меня… притворись, что обедаешь на природе, что ли… тогда ты сможешь увидеть, как меня вернут обратно.

* * *

Утро пятницы с самого рассвета было холодным, но ясным. Мириам, приняв душ, вновь собрала снаряжение. Звонок в дверь раздался в самом начале десятого. Полетт оказалась одетой в строгий черный костюм.

– Боже мой, у нас что, похороны?

– Сегодня с утра ходила на собеседование насчет работы. – Полетт скорчила гримасу. – Я чуть не свихнулась от сидения дома и от раздумий о тех ублюдках, что нам угрожали, и решила, пока суд да дело, позаботиться о себе, любимой.

– Ну, рада за тебя. – Мириам подхватила рюкзак, вывела Поли через парадную дверь и заперла ее за собой. Она открыла машину, сунула рюкзак в багажник, открыла передние двери. – Все прошло хорошо? – спросила она, пристегиваясь.

– Прошло… – Полетт вновь скривилась. – Послушай, я ведь все-таки занималась расследованиями, связанными с бизнесом, верно? Но то, что я работала помощником юриста, еще не означает, что я должна вернуться туда.

– Юристы, адвокаты… – Мириам завела мотор. – В этой области море вакансий, гарантирую.

– О да, – согласилась Полетт. Она потянула вниз противосолнечный козырек и взглянула на себя в зеркало. – Черт возьми, я что, действительно так выгляжу? Я превращаюсь в моего бывшего босса.

– Ну разумеется, ты вылитая… кхм. – Мириам передумала и изменила фразу: – Женщина-конгрессмен, Полетт Милен из Кембриджа. Ваше слово, мадам.

– Моя первая бывшая начальница теперь занимается политикой, – угрюмо заметила Поли. – Настоящий дракон.

– Небось настоящая сволочь.

– Не то слово.

Они почти час ехали в благожелательном молчании до массачусетских лесов. Затем вверх по побережью (мимо Салема, по направлению Эмсбери, по федеральной магистрали 95) выехали на четырехрядное шоссе и, наконец, на проселок. Мириам бывала здесь и раньше, вместе с Беном, несколько лет назад, когда ее дела были еще в полном порядке. Здесь располагалась зона отдыха с видом на Броунс-Пойнт, окруженный россыпью деревьев, похожих на вытянувшиеся скелеты. В это время года их окутывала дымка красной и рыжеватой листвы. Мириам притормозила у придорожной лесной стоянки и заглушила мотор.

– Отлично. Годится, – сказала она. И снова ее охватила нервная дрожь. «Я готова выполнить то, что задумала», – к собственному удивлению, отчетливо осознала она.

– Здесь? – Полетт с удивлением огляделась по сторонам. – Но тут же никого!

– Да, верно. Самое подходящее место, чтобы выполнить намеченное. – Мириам открыла бардачок. – Послушай, я захватила свою старую видеокамеру. Сейчас нет времени для объяснений. Я выйду из машины, возьму рюкзак и пойду вон туда. Я хочу, чтобы ты при этом снимала меня на камеру. Через десять минут либо я объясню, почему просила сделать это, и ты сможешь обзывать меня последними словами… либо ты поймешь, что тебе следует отогнать машину домой, вернуться сюда послезавтра и забрать меня. Хорошо?

– Мириам, ты в своем уме?..

Она торопливо вышла и забрала из багажника рюкзак. Затем, не тратя время на то, чтобы взглянуть, что делает Полетт, Мириам пошла к центру автостоянки. Тяжело дыша, она забросила рюкзак на спину и затянула нагрудный ремень… И достала из наружного кармана спрятанный там медальон.

Чувствуя острое смущение, она со щелчком открыла его и повернулась спиной к припаркованному автомобилю. Поднесла медальон к лицу и пристально вгляделась в эмалевый узор внутри. «Это невероятно глупо, – сказал ей чей-то негромкий голосок. – Тебе придется нелегко… убеждая Поли, что здесь не нужен психиатр».

Кто-то резко окликнул ее по имени. Это осталось за гранью восприятия. Ей показалось, что внутри шнурового орнамента что-то сдвинулось…

Игра в прятки

На этот раз слегка моросил дождь.

Мириам вздрогнула от неожиданной резкой боли в голове и убрала медальон в карман. После чего сделала то, что для этого случая запланировала: произвела полный, на все триста шестьдесят градусов, круговой осмотр – и не увидела ничего, кроме осенних деревьев и бурелома. Тогда она сбросила рюкзак, переложила пистолет в правый задний карман, достала фотоаппарат и диктофон и приступила к съемке, делая при этом сопроводительные комментарии.

– На моих часах четырнадцать часов двенадцать минут. Небольшой дождь, облачность сильная, примерно шесть седьмых, ветер северо-западный, холодный, около пяти миль в час. Мне так кажется.

Щелк, щелк, щелк – память цифрового фотоаппарата вмещала около тысячи снимков. Она повесила его на шею и вновь забросила на плечи рюкзак. С помощью швейцарского армейского ножа, который Бен подарил на втором году совместной жизни (очень странный подарок бестолкового, склонного к изменам мужа, не понимающего разницы между ювелирным искусством и практичной вещью), она срезала на уровне глаз по куску коры с ближайших четырех деревьев, а затем побродила вокруг в поисках камней, чтобы отметить место, откуда выбралась – это стоило сделать хотя бы ради того, чтобы по возвращении не оказаться прямо посреди своего автомобиля. Разумеется, если такое возможно.

Ее ощущения при этом были весьма своеобразными. «Пожалуй, это моя вторая высадка на Луну, – подумалось ей. – Выходил ли кто-то из экипажа «Аполлона» на Луну больше одного раза?» Да, она действительно была здесь и, не потеряв рассудка, занималась тем, что делала записи и фотографии, желая документально подтвердить проводимую разведку на этой удивительной и странной местности, которая никак не походила на ее родной дом. Но, что бы ни означало слово «дом», у этих гангстеров был номер ее телефона.

– Я все еще не знаю, зачем я здесь, – записала она, – но у меня наблюдается все та же тревожащая головная боль в области лобных долей, умеренный жар и небольшой озноб, вероятно, вследствие повышенного давления, как и в прошлый раз. Для памяти: в следующий раз захватить тонометр; нужно провериться на раннюю гипертонию. И обычные бутылочки для мочи. – Головная боль, решила она, необычайно походила на похмельный синдром, сам по себе вызываемый обезвоживанием, которое приводит к раздражению мягкой мозговой оболочки. Мириам продолжала: – Чтобы ответить на вопросы из области физиологии: что именно происходит, когда я сосредоточиваю внимание на орнаменте. Для памяти: поработать с изображением медальона в «Фотошопе», изменить масштаб рисунка и распечатать его на бумаге, а затем проверить, работает ли орнамент как «перемещающая» штучка если смотреть на него, расположив на планшете с зажимом. Дополнительное задание на следующий раз.

«Здесь им меня не поймать, – с яростью подумала она, продолжая оглядываться и на сей раз подыскивая подходящее место, где можно разбить палатку, чтобы укрыться в ней. – Так что я смогу уличить их, а они не найдут меня, чтобы выполнить свои угрозы!» Но за всем этим крылось нечто большее, как она в конце концов отметила про себя, продолжая выискивать ровный участок земли. Медальон принадлежал ее родной матери, и его появление разбудило беспокойный призрак. Ведь кто-то же убил ее, кто-то, так и не найденный. Мириам не могла заставить себя отложить попытки разобраться в этом до лучших времен, когда узнает, что могло бы значить для ее матери это место… и почему оно не спасло ее.

До захода солнца оставалось четыре часа, и Мириам ясно понимала, что нельзя терять время. Температура воздуха будет падать вплоть до ночных заморозков, и она решила прежде всего как следует обустроиться здесь. Бросив рядом с каштаном рюкзак, она набрала охапку сухих веток и листьев и засыпала его… Это не обмануло бы настоящего лесника, но в целом делало рюкзак почти незаметным издалека. Затем Мириам принялась расхаживать туда-сюда в пределах сотни ярдов, меряя шагами лес в поисках его границы. То, что край леса существовал, не стало потрясением: крутой отвесный обрыв находился в том самом месте, что и на изображающей ту же область ее собственного мира туристической карте, которую она захватила с собой. Там, где земля обрывалась вниз, открывался головокружительный вид на осенний лес, спускающийся на дно долины. Океан, скорее всего, находился восемью-десятью милями восточнее и был скрыт за холмами и дюнами, но Мириам все равно ощущала его присутствие.

Бросив взгляд на юго-запад, она заметила тонкую струйку дыма – какое-то поселение, но явно небольшое. Ни дороги, ни телеграфные столбы не нарушали пейзажа долины, в котором, казалось, не было ничего, кроме деревьев, кустарника и беспорядочно разбросанных прогалин и полян. В этом лесу она была одна, настолько, насколько ей еще никогда не доводилось. Она взглянула наверх. Прозрачное перистое облако пятнало голубое небо, но нигде не было видно инверсионных следов реактивного самолета.

– Район кажется почти необитаемым, – пробормотала она в диктофон. – Вероятно, здесь что-то жгут – дрова или уголь – в ближайшем селении. Ни дорог, ни телеграфных столбов, ни самолетов не обнаружено. В воздухе никаких запахов цивилизации. Нет искусственного по происхождению шума. Только птицы, ветер и деревья.

Она отправилась обратно, к «своей» поляне, чтобы сориентироваться, а затем прошла в противоположном направлении, в сторону от рюкзака, по пологому склону.

– Внимание: в диком лесу стоит смотреть в оба. Медведи и все такое прочее. – Она нервно похлопала по правому заднему карману. Может ли пистолет не просто напугать медведя? Она никак не ожидала, что здесь будет до такой степени пустынно и безлюдно. Медведей не было, но, переходя через небольшой ручей, Мириам едва не свалилась в воду.

Казалось, куда бы она ни пошла, лес тянется бесконечно. И никаких признаков поселений, кроме того места, где она заметила вьющийся дым. Было около четырех. Она вернулась на поляну, уверенная, что вокруг никого нет, и отвязала от рюкзака палатку. У нее ушло полчаса на то, чтобы вырос купол из ткани, и еще полчаса на маскировочную сетку и листья. Палатка в результате превратилась во что-то, напоминавшее бесформенную кучу валежника. Мириам потратила еще пятнадцать минут, чтобы, вернувшись к ручью, наполнить водой десятилитровую канистру. Следующие полчаса ушли на выкапывание по соседству небольшой ямы, а затем Мириам затратила еще десять минут на то, чтобы перебросить через сучок веревку и поднять над землей сумку с едой. Едва стемнело, она зажгла портативную газовую плиту, чтобы вскипятить чай. «Мне все удалось! – с торжеством подумала она. – И я не забыла ничего важного!» Теперь оставалось только провести завтрашний день и послезавтрашнее утро необнаруженной.

Ночь без костра обещала быть очень холодной, но в спальном мешке при полностью застегнутом входе в палатку было почти жарко. Мириам спала чрезвычайно чутко и начинала просыпаться при малейшем шуме – беспокоясь о возможном появлении медведей или других крупных животных, способных забрести в ее временный лагерь, и пугаясь порывов ветра и легкого стука предрассветного дождя. Как-то ей даже почудился далекий волчий вой. Но без всяких злоключений наступил рассвет и вытащил ее, полусонную, из палатки присесть на корточках там, где, как ей помнилось, она вырыла накануне «окоп».

– Наконец-то тренировки в лагере для девочек-скаутов оказались полезными, – продиктовала она, злобно растягивая слова.

Банка сосисок с фасолью, запитая крепким черным кофе, составила вполне сносный завтрак.

– И что теперь? – спросила Мириам сама себя. – Оставаться в лагере или отправиться на разведку?

На минуту Мириам стало страшно. Чудовищность самого того, что ее окружает дикая природа, начинала действовать ей на нервы, как будто именно в этом был смысл ситуации, в которую она загнала себя.

– Я могу сломать здесь ногу, и никто не найдет меня в этой глуши. Или… – Ночной обстрел из автоматического оружия. – Ведь кто-то же убил мою мать, и она так и не добралась сюда, чтобы спастись. Наверняка это случилось не без причины. Или нет?

Что-то в таком чрезмерном уединении подтолкнуло ее к болтовне: вероятно, желание заполнить гнетущую тишину. Но сыпавшиеся слова не много сообщили ей, за исключением того, что она действительно существовала… Надо стойко выдержать встречу с этим. Ой, боюсь! Наверное, я поступаю не совсем разумно? Но я не делала ничего разумного с тех самых пор, как в понедельник меня вытурили.

Стояло ясное, холодное утро; тот клочок дыма, который Мириам заметила вчера, уже исчез. Но она приблизительно помнила, где видела его, и новый тщательный, с помощью бинокля, осмотр горизонта теперь позволил точнее выявить нужное место – небольшой прогал в верхней границе деревьев, разорванный почти невидимыми вершинами гор. На глаз дотуда было около трех миль. Она посмотрела на небо и закусила губу. «Ничего особенного, – решила она, все еще не до конца уверенная, что не даст маху. – Я спячу, если буду просто ждать здесь два дня, а ведь Поли вернется за мной только завтра, не раньше». Зарисовки плана маршрута легли в ее блокнот и на карту, а еще она делала зарубки на каждом пятом дереве вдоль цепи холмов, чтобы облегчить себе возвращение. Обрыв был слишком крутым, чтобы рисковать собой, но если идти вдоль гребня гряды, то можно очень легко и удобно спуститься в долину.

Однако столь легкий маршрут, как оказалось, был не совсем безопасным. Примерно через полмили пути – медленного и утомительного пути через кучи листьев, вынуждающего осторожно обходить буреломы и смотреть в оба, – неожиданный звук заставил Мириам замереть на месте, ее сердце подкатило к самому горлу, а в жилах начала стынуть кровь. «Это металл, – подумала она. – Это был металлический звук! Кто же там?» Она присела на корточки, привалившись спиной к дереву. Неподалеку раздалось фырканье то ли лошади, то ли мула.

Теперь был вполне отчетливо слышен топот копыт, скрип кожи и редкий лязг или звон металлических предметов. Мириам очень тихо пригнулась за деревом к самой земле и застыла в напряженной позе; по ее спине стекал пот, и она старалась не дышать. Она точно не знала, но звук подсказывал, что здесь всего один «комплект» копыт. В своей камуфляжной куртке, в трикотажной маске и с короткоствольным пистолетом в правой руке, Мириам произвела бы ужасающе впечатление на стороннего наблюдателя – но она и сама едва не сходила с ума от страха.

Она вела себя очень тихо: почти в десяти ярдах от нее странно одетый человек погонял мула. Животное было тяжело нагружено: раздутые плетеные корзины высоко поднимались над его покачивающейся спиной. Его хозяин был обут в своего рода обмотки и с головы до колен завернут в нечто, напоминавшее ветхое, побитое молью одеяло. Он не казался ни хитрым, ни коварным; он казался просто очень бедным человеком, его морщинистое лицо было смуглым, выдубленным ненастьем.

Мул остановился. Его хозяин почти машинально потянулся и звонко полоснул животное хлыстом по крупу. При этом он что-то проворчал: речь напоминала странный немецкий, смягченный и менее шипящий.

Мириам наблюдала, и ее страх переплавлялся в очарование. За поясом у бедняка, под «одеялом», висел нож… огромный нож для охоты на кабанов, почти короткий меч. Мул издал странные звуки недовольства и вновь тронулся в путь. «А что в корзинах? – заинтересовалась она. – И где он это берет?»

Было абсолютно ясно, что в этих лесах живут люди. Дожидаясь, пока погонщик скроется из вида, она сказала себе: «Нужно быть осторожнее», – делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мириам вновь начала раздумывать над тем, не отправиться ли обратно, в сторону своего лагеря. В конце концов любопытство взяло верх… но это было крайне осторожное любопытство.

Час спустя она отыскала вьющуюся меж деревьев тропу. Конечно, как ни напрягай воображение, это вовсе не мощеная дорога, но кустарник по ее обочинам вытоптан, а сама тропа казалась достаточно ровной и была покрыта грязью: свежий навоз подсказал Мириам, в какую сторону направился человек с мулом. Она сделала на дереве надрез-метку рядом с тем местом, где ее тропа пересекала дорогу, кое-как нацарапав набор цифр: азимут и расстояние. Если ее крепнущее подозрение было справедливо, то люди здесь не умели делать что-либо подобное. Мириам пошла вдоль тропы, держась между деревьями и стараясь не терять ее из вида. Примерно через полмили деревья уперлись в обилие бурелома и пней; некоторые из них были покрыты удивительными гроздьями опят. Мириам двинулась дальше, в сторону от тропы, а затем опустилась на корточки, вытащила бинокль и диктофон и только тут позволила себе выразить свое восхищение вслух.

– Невероятно! Похоже на музей-диораму средневековой английской деревни, только… о-хо-хо, только я определенно не стану пить воду из этого ручья. Частокол проходит почти в двухстах ярдах отсюда, и видно, что вокруг него лес вычищен. Есть даже невысокие каменные стены, сложенные без намека на цемент; они охватывают по периметру и делят на сегменты некое пространство. Очень странно, но вся эта застройка, с «перегородками», бегущими туда и сюда, напоминает лоскутное одеяло из ткани в полоску.

Она примолкла и навела бинокль на резкость, поймав в поле зрения две фигуры, двигавшиеся неподалеку от нее. Они были достаточно близко, чтобы увидеть ее, взглянув в сторону деревьев, и она инстинктивно пригнулась еще ниже… Но они не обращали на лес никакого внимания. Один из них погонял корову – животное с глубокой седловиной, напоминавшее что-то из документальных фильмов об Индии. Все дома были сероватого цвета, стены сделаны из беспорядочного нагромождения самых разных материалов, а крыши крыты соломой – но отнюдь не живописной золотистой, как в сельской гостинице для туристов (своего рода туристической ловушке), где она однажды останавливалась рядом с Оксфордом, а самой обыкновенной, серой и обвисшей.

– Здесь примерно дюжина домов; все без окон. Дорога не мощеная, фактически, раскисшая грунтовка. Видимо, здесь есть цыплята или еще какой-то вид домашней птицы: копаются в земле. С виду тощие и едва живые.

Она следила за фигурками людей, сосредоточившись на частоколе.

– Посреди частокола есть ворота и какое-то сооружение вроде вышки за ним. Позади стены – что-то большое, но мне отсюда не видно, может, просто длинный дом? Нет, не похоже… Какой-то неопознанный исторический период. Явно не викинги, а скорее, гм…

За поворотом частокола виднелся бык или буйвол, тащивший какое-то приспособление… возможно, просто деревянный плуг. Шедший за ним человек выглядел таким же усталым, как и животное.

– Они все ходят в точно таких же одеялах. И женщины тоже. Там одна женщина кормила цыплят. Платок закрывал ее лицо, как чадра у мусульман. Но точно так же платки носят и мужчины. Здесь все такое бедное. Заброшенное, забытое. Тот человек с мулом… должно быть, здесь это все равно что бээмвэ!

Мириам ощутила отчетливое беспокойство. Картинки из учебника истории оставались за пределами ее опыта. Она была истинной горожанкой, выросла в шуме и суете жизни мегаполиса, и отталкивающая нищета деревни заставляла ее испытывать странное, необъяснимое чувство вины. Но все равно многие вопросы оставались без ответа.

– Это, возможно, прошлое; ведь нам известно, что викинги добрались до Новой Англии примерно в одиннадцатом веке. Или, возможно, я где-то еще. Как можно что-то сказать, если я не могу подойти и взглянуть, что за частоколом? Думаю, мне необходим археолог.

Мириам присела на корточки и принялась щелкать фотоаппаратом. Вот здесь три курицы бессмысленно копаются в земле у открытого дверного проема. Сама дверь в виде целого куска дерева наклонно прислонена к стене лачуги. А там женщина (или мужчина, поскольку бесформенная одежда не позволяет определить это) склонилась над деревянным корытом, чтобы вылить туда ведро воды, а затем что-то поднять и колотить внутри него. Мириам настроила фокус…

– Wer find thee?[4]4
  Здесь и далее – искаженный английский, на котором общаются местные люди.


[Закрыть] – пронзительно пропищал кто-то в ее сторону.

Мириам вздрогнула, оборачиваясь, и, не скрывая изумления, вытаращила глаза. Кто-то, скорее всего все-таки человек, в свою очередь округлив глаза, пристально смотрел на нее. На вид лет четырнадцати или пятнадцати, босой, в лохмотьях и ростом ниже ее. Руки словно ершик трубочиста, ноги как проволочки, большие карие глаза и копна спутанных, кое-как стриженных под горшок волос. Время едва двигалось. «Какое-то кожное заболевание», – решила Мириам, и все внутри у нее заледенело, как только ее внимание привлек красный рубец на его шее сбоку. Подросток был тощим, не истощенным, как жертва тотального голода, но ни в коем случае не упитанным. И держал палку, которую нервно сжимал в руках и неожиданно начал поднимать…

Мириам пристально посмотрела на него и выпрямилась. Правая ее рука потянулась к заднему карману и теперь нерешительно шарила, пытаясь попасть в него.

– Не нарывайся, – резко выпалила она, дивясь себе. Это было первое, что пришло ей в голову. Ладонь ее сомкнулась на рукоятке пистолета, но она никак не могла вытащить его… Видно, он за что-то зацепился.

Вот черт возьми. Она в отчаянии дергала карман, не сводя глаз с возникшего перед ней лица, хотя вместо коленей ощущала комки студня, а ее внутренности закружил леденящий водоворот. Странная галлюцинация: на нее напали, а она при этом ощущала отчаянную беспомощность оттого, что никак не могла выдернуть из кармана пистолет и показать его раньше, чем этот крестьянин прибьет ее палкой.

Но он так и не ударил. Наоборот, его глаза неожиданно раскрылись еще шире. Он разинул рот и закричал:

– An solda’des Koen! – Повернулся, бросил палку и стрелой умчался прочь, прежде чем Мириам успела отреагировать. Минуту спустя она все еще слышала, как он вопит: – An solda!

«Вот дрянь». Пистолет был в руке у Мириам, почти забытый. Страх будто подарил ей на время крылья. Она схватила свою камеру и вихрем понеслась обратно, к лесу, больше не обращая внимания на весь тот шум, какой наверняка производит. «Он едва не поймал меня! И вернется, прихватив помощников! Надо убираться отсюда!» Напряженный страх подгонял Мириам, пока ветви не начали царапать и бить ее по лицу и она не почувствовала, что задыхается. Затем низкорослые яблони уступили место более высоким старым деревьям, и освещение изменилось. Она шла, спотыкаясь и пошатываясь, как пьяная, а позади разрывал тишину странный воющий звук, не похожий ни на один из слышанных ею охотничьих рогов.

Спустя десять минут Мириам остановилась и прислушалась, тяжело, с присвистом, дыша, стараясь успокоить сердцебиение. До сих пор она бежала параллельно тропе, держась одной ее стороны. Все пять чувств кричали ей, что останавливаться нельзя, но она едва дышала и поэтому лишь продолжала прислушиваться. Кроме гудения рога, других признаков погони не было. Почему они не преследуют меня? Она раздумывала над этим, слабея от неуверенности. Что-то не так? Через минуту она вспомнила про свою камеру: в спешке она потеряла крышку объектива.

– Черт возьми, я могла бы сломать лодыжку, – пробормотала она. – Меня поймали бы и…

Она очень осторожно сняла камеру с плеча и сунула ее в большой наружный задний карман. Торопливо оглядев поляну, Мириам потратила еще минуту на то, чтобы извлечь из другого кармана пистолет. Теперь, когда не нужно было торопиться, это оказалось очень легко.

– Его глаза! Он испугался, – сказала она себе, все еще озадаченная. – Я до смерти перепугала его! Так что же все-таки он кричал? Предупреждал остальных?

Она вновь тронулась в путь в задумчивом молчании. Не было слышно никаких звуков погони. Позади нее деревня скрылась в глухом мраке, словно перепуганный кролик, дорогу которому только что перебежала вышедшая на охоту лиса.

– От кого ты прячешься? – спросила Мириам, вызывая в памяти образ мальчика с палкой в руках. – И за кого меня принял?

* * *

Вновь шел дождь. Первым, что она заметила, как только прошла через слепящую головную боль, была Полетт, от возмущения подскакивавшая на месте, словно разъяренная белка, будто стараясь скрыться за видоискателем камеры.

– Идиотка! Что, черт возьми, ты творишь, а? – набросилась она на Мириам, когда та открыла пассажирскую дверь и бросила рюкзак на заднее сиденье. – Меня чуть удар не хватил! И это уже второй раз на неделе, и все по твоей милости!

– Ведь я сказала, жди сюрприз, верно? – Мириам рухнула на сиденье. – Бог мой, я вся чем-то пропахла. Поехали домой. Как только приму душ, объясню тебе все. Обещаю.

Полетт вела машину в напряженном молчании. Наконец, встав на очередном светофоре, она спросила:

– Почему мне?

С минуту Мириам раздумывала.

– Ты не знакома с мамой.

– А… ну да. Понятно. Что-нибудь еще?

– Да. Я верю, что ты не будешь болтать и не впадешь в панику.

– Угу. Итак, во что же ты ввязалась на этот раз?

– Еще толком не знаю. Возможно, это сенсация века… вторая на этой неделе. Или, возможно, отличная причина закопать кое-что поглубже и побыстрее убежать. У меня есть парочка идей… даже больше, с тех пор как я провела там полтора дня… но все равно я до сих пор сомневаюсь.