Текст книги "Семейное дело"

Автор книги: Чарлз Стросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Не думаю, что хоть немного понимаю эту девочку, – пробормотала себе под нос Мириам. Брилл, как мне кажется, еще поддается управлению, но Кара… Она покачала головой, остро чувствуя, как много еще не знает и как много опасностей скрывают перепады настроения этой обидчивой девушки-подростка.

Как раз когда Мириам допивала кофе, появилась Бриллиана, уже одетая для прогулки. Ого, уж не ввела ли я здесь моду на брюки? Мириам привстала.

– Доброе утро! – Она улыбнулась. – Хорошо выспалась вчера?

– О-ох. – Бриллиана потерла лоб. – Вы напоили нас вином, как деревенский пастух свою… Наверное, хмель еще не выветрился. – Она ждала, пока Мириам встанет из-за стола. – Вы хотели отправиться к леди Ольге прямо сейчас? Эта ее леди Эрис говорит, что Ольга намерена встретиться с вами в оранжерее, а затем пригласить к себе на чай.

– Я думаю… гм-м… – Мириам вскинула бровь и кивнула, заметив выражение лица Бриллианы. Ни газет, ни телефонов, ни электричества. Хождение в гости здесь, вероятно, самое настоящее развлечение, если ни один из аристократов-снобов не устраивает прием. – Думаю, надо поступить так, как считаешь правильным ты, чем бы это ни оказалось, – сказала она. – Где же мое пальто?..

Бриллиана провела ее через просторную пустую гостиную, куда они заходили прошлой ночью, теперь залитую прозрачным белым светом снежного дня, и они оказались в широком, выложенном каменными плитами коридоре. Он был пуст, если не считать потемневших от времени написанных маслом портретов прежних обитателей да престарелого слуги, медленно наводившего глянец на комплект воинских доспехов которые неискушенной Мириам показались странно «неправильными»: металлические пластины и места соединений располагались совсем не под теми углами, что в музее на ее родной стороне.

– Леди Эрис сказала, что ее светлость этим утром пребывают в дурном расположении духа, – негромко сообщила Бриллиана. – И она не знает, почему.

– Гм-м. – У Мириам были свои соображения на этот счет – в дороге я много беседовала с Ольгой. Она… ну, скажем просто: входить в число членов внутреннего Клана и в полной мере обладать семейным «талантом» еще не значит решить все проблемы.

– Правда? – Бриллиана казалась слегка разочарованной. Она указала Мириам на широкую уходившую вниз лестницу, покрытую синим ковром. Двое слуг в темно-красных ливреях стояли на часах у самого ее подножия, строго выпрямив спины, и даже глазом не повели в сторону проходящих мимо двух женщин. Их до блеска отполированные мечи казались Мириам менее неуместными, чем благоразумно заброшенные за плечи, автоматы. Любую банду, которая попытается взять приступом недвижимость Клана, определенно ждет сюрприз.

После лестницы они прошли по другому коридору. Небольшая вереница служанок и подозрительного вида слуг, занятых уборкой, расступилась перед ними, освобождая дорогу. На этот раз Мириам ощутила провожающие их взгляды.

– Значит, у Ольги проблемы, – тихо сказала она. – Ты знакома с герцогом Лофстромом?

– Ему не представлена. – У Бриллианы округлились глаза. – Да ведь он ваш дядя?

– Он пытается выдать Ольгу замуж, – пробормотала Мириам. – Занятно, если подумать: ни разу за все три дня, проведенные с ней в дилижансе, я не слышала, чтобы Ольга сказала хоть что-то доброе о своем предполагаемом муже.

– Миледи?

Они подошли к очередной лестнице, на этот раз спускающейся, в совершенно другое крыло этого до нелепости огромного дома-дворца. Они миновали новую линию стражей, на этот раз одетых в те же цвета, что и дворецкий Оливера Хъёрта. Мириам не позволила себе даже прищуриться, но не сомневалась – их провожают враждебными, неприятными, сверлящими спину взглядами.

– Это мне только кажется, или?.. – пробормотала Мириам, когда они свернули в последний коридор.

– Им могли показать ваше уменьшенное изображение, – сказала Бриллиана. Она вздрогнула, искоса взглянув на Мириам. – Я бы ни за что не пошла этим путем в одиночку, миледи. Если бы питала подозрения.

– Почему? Это могло быть опасно?

Бриллиана глядела расстроенно.

– Известно, что люди, имеющие врагов, находят эти ступени чересчур скользкими. Не часто, но бывало. В беспокойные времена.

Мириам содрогнулась.

– Тогда я тебя понимаю. Спасибо за очаровательную идею.

Огромная двойная дубовая дверь распахнулась перед ними, а за ней и занавес, отгораживавший вестибюль. А за ним их принял в свои объятия холод. Бриллиана отвела ткань перед Мириам в сторону, и та тут же оказалась внутри замкнутого пространства, обнесенного стенами со всех четырех сторон. Внутри него до самого замерзшего фонтана простиралось море белого снега. Все звуки приглушал естественный зимний покров. Мириам вдруг пожалела, что не взяла перчатки.

– Вот это да! Какой холод! – Брилл шла за ней. Мириам обернулась, чтобы привлечь ее внимание. – В какую сторону? – спросила она.

– Туда.

Мириам с трудом брела по снегу, отмечая, что следы на нем постепенно начинают исчезать. Время от времени с неба, напоминавшего цветом обычную вату, медленно падали огромные хлопья.

– Это и есть оранжерея? – спросила она, останавливаясь у двери в самой дальней стене.

– Да. – Бриллиана открыла дверь и придержала ее для Мириам. – Сюда, – указала она, подходя к едва различимой серой стене, проступавшей из-под снега.

У основания этого «сугроба» виднелась еще одна дверь. Бриллиана открыла ее, и наружу облаком пара рванулся горячий воздух.

– Здесь все обогревается, – сказала она.

– Обогревается? – Мириам нырнула внутрь. – Ого!

Оказавшись по другую сторону стены, Мириам обнаружила, что попала в оранжерею, которая, должно быть, была одним из чудес Грюнмаркта. Тонкие чугунные столбы поднимались к потолку, находившемуся на высоте примерно двадцати футов, – листам стекла, закрепленным в железных рамах, слегка позеленевших от водорослей. Здесь пахло апельсинами, и не диво, ведь по обе стороны от них стояли декоративные горшки, а в них росли деревья весьма значительных размеров. Бриллиана юркнула внутрь, спасаясь от холода снаружи, и прикрыла дверь.

– Удивительно! – сказала Мириам.

– Конечно! – заметила Бриллиана. – Дед барона Хъёрта построил все это. Каждый лист стекла нужно было переправлять из мира в мир… Никто так и не узнал, как удалось доставить сюда такие большие листы.

– О да, это понятно. – Мириам кивнула. Эффект был ошеломляющий. В самом конце прохода трехфутовый спуск вел к другому, расположенному ниже коридору, где она заметила скамейку. – А где, по-твоему, должна быть леди Ольга?

– Она сказала только, что придет сюда, – ответила Бриллиана и нахмурилась. – Может быть, она рядом с комнатой, где стоит паровой котел? Там самое теплое место. Кто-то говорил мне, что мастера выстроили там сауну, но я ничего не знаю о подобных вещах. Я никогда не бывала здесь одна, – добавила она с легким сожалением.

– Ну, ну. – Мириам направилась в сторону скамеек. – Хочешь подождать или осмотришься? Я позову тебя, когда пора будет уходить.

Подойдя к чугунной скамейке, Мириам повернулась и пристально посмотрела назад вдоль прохода, обрамленного апельсиновыми деревьями. Брилл не ответила ей, вероятно потому, что нашла для себя какое-то занятие. «Ну что ж, это все упрощает», – быстро подумала Мириам. Выбеленные ступени из кирпича вели через открытую дверь на нижний уровень, мимо резервуаров с водой размером со склеп. Потолок здесь оказался ниже, но сад продолжался – новый обрамленный зеленью проход, благоухающий апельсинами и лимонами, где хлопья ржавчины мягко осыпались с чугунных столбов на выложенный камнем пол. Мириам заметила повсюду толстые обогревательные трубы, проходящие вдоль стен. Ветви деревьев почти смыкались наверху, образуя сумрачный зеленый туннель.

В самом конце тоже виднелась скамейка. Там кто-то сидел, пристально рассматривая что-то на полу. Мириам быстро прошла вперед.

– Ольга? – окликнула она.

Когда Мириам была футах в двадцати от нее, Ольга выпрямилась. Она была в черном, полностью окутывавшем ее плаще. Волосы распущены, глаза покраснели.

– Ольга! Что случилось? – спросила Мириам, начиная тревожиться.

Ольга встала.

– Не походи ко мне, – сказала она. В ее голосе звучало неестественное напряжение.

– В чем дело? – теряя уверенность, спросила Мириам.

Ольга высвободила руку из-под плаща. Очень обдуманно и не спеша она нацелила прямо в лицо Мириам угловатый плоский автомат.

– Эй, ты, – сказала она, и ее голос дрожал от возбуждения. – Если у тебя осталась какая-то последняя ложь, которую тебе необходимо выложить, прежде чем я убью тебя, говори сейчас, шлюха, и покончим с этим.

Часть 4
Убийственная история

Недружественное поглощение

Комната для допросов была выкрашена в бледно-зеленый цвет, за исключением деревянного пола, который не был даже покрыт лаком. Единственное окно, прорезанное в одной из стен почти у самого потолка, пропускало лишь слабый свет бледного зимнего дня, который едва ли помогал мерцающей электрической лампочке, подвешенной где-то на самом верху. Единственный стол дополняли два стула, по одному с каждой стороны. Все три предмета меблировки привернуты к полу, звуконепроницаемая дверь запирается снаружи.

– Еще чаю, мистер Бергесон? – спросил полицейский инспектор в штатском, чрезвычайно изящно держа чашку двумя пальцами, большим и указательным. Он угрожающей массой возвышался над столом, затмевая хрупкую фигуру Бергесона: в комнате они были одни, инспектор явно не чувствовал необходимости в присутствии и помощи крепкого сержанта для «разогрева аудитории».

– Не возражаете, если я налью еще? – сказал Бергесон. Он приглушенно откашлялся в мятый носовой платок. – Пр’стите…

– Ну что вы, – сказал инспектор с той теплотой, с какой художник рассматривает свое творение. И улыбнулся, как улыбается капкан. – Суровые морозы стоят в Новой Шотландии[12]12
  Провинция Канады/


[Закрыть] не правда ли?

– Закаляет характер, – успел ответить Бергесон, прежде чем в очередной раз захлебнуться мучительным кашлем. Наконец ему удалось остановиться, и он выпрямился на стуле, откинувшись на спинку, лицом к окну.

– Все именно так, как описывает на парламентских слушаниях министр правопорядка, не правда ли? – Инспектор благожелательно кивнул. – Должно быть, ужасно жаль вновь подвергнуть вас в такие годы закаливанию воли, а, мистер Бергесон?

Бергесон вскинул голову, склонив ее на бок. До сих пор инспектор был вполне вежлив. Он не использовал ничего вроде устремленных в лицо кулаков, не говоря уже об ударе коленом по яйцам, полагаясь вместо этого на чай, сочувствие и завуалированные угрозы, чтобы склонить Бергесона на свою сторону. На диво либерально для человека из Национальной службы безопасности, и Бергесон все последние десять минут ожидал, что на него обрушится очередной сапог… или его ударят между ног…

– Что я могу сделать для вас, инспектор? – спросил он, цепляясь за слабую надежду избежать неминуемого.

– Сразу перейду к сути. – Инспектор взял чайник и теперь медленно поворачивал его в огромных мозолистых руках. Казалось, он совсем не чувствовал жара, наливая коричневую жидкость в чашку Бергесона. Затем он поставил чайник и тонкой струей добавил тщательно отмеренное количество молока. – Вы старый человек, мистер Бергесон, за ваши годы много воды утекло. Вы знаете, что случается в комнатах вроде этой, и не хотите вновь такое пережить. Вы не молодчик-удалец, который готов в очередной раз нажить неприятности в споре с законом, вам это больше не нужно, верно? И вы не состоите на службе у французов, иначе мы давным-давно повесили бы вас. Вы очень осмотрительный человек. Я точно такой же. Осмотрительные люди – это те, с кем можно делать дело. – Инспектор осторожно покачивал круглый чайник в ладонях. – А для меня предпочтительнее заниматься делом, нежели проламывать черепа. – Он поставил чайник. Тот закачался на своем донышке, как отрубленная голова.

Бергесон сдержался.

– Я не сделал ничего, чтобы заслужить внимание Национальной службы безопасности, – заметил он с легким подвывом. – У меня никогда не было рыльце в пуху. Я помогу вам, чем только могу, но не вполне понимаю, чем именно…

– Пейте чай, – сказал инспектор.

Бергесон повиновался.

– Около полугода назад один малый по имени Лестер Браун продал вам туалетный столик с зеркалом, принадлежавший его любимой старой матушке, верно? – сказал инспектор.

Бергесон осторожно кивнул.

– С небольшими дефектами…

– А четыре недели спустя явилась женщина, назвавшаяся Хелен Блю, и купила его у вас, да?

– Гм. – У Бергесона пересохло во рту. – Да. А почему вы спрашиваете меня обо всем этом? Вы же знаете, все есть в моих конторских книгах. Я веду записи, как того требует закон.

Инспектор улыбнулся, словно Бергесон сказал нечто чрезвычайно смешное.

– Некий мистер Браун продает туалетный столик миссис Блю через посредство ростовщика, который известен мистеру Грину как доктор Ред. Разве этого недостаточно, чтобы собралась богатая цветовая гамма, мистер Бергесон? А если бы мы взяли другую четверку, мы могли бы собрать ну прямо-таки целую радугу для палача!

– Не понимаю, о чем вы, – натянуто сказал мистер Бергесон. – Что за бессмыслица? Кто эти Грины и Реды, о которых вы тут говорите?

– Проведя семь лет в одной из исправительных колоний Ее Величества за подстрекательство к мятежу в далеком семьдесят восьмом, вы так ничего и не поняли, черт возьми. – Инспектор медленно покачал головой. – Так называемые уравнители, мистер Бергесон. – Он наклонялся вперед, пока его лицо не оказалось в нескольких дюймах от лица Бергесона. – Видите ли, в этом туалетном столике совершенно случайно имелось пустое пространство, как раз над верхним ящиком, а внутри обнаружилось несколько аккуратно свернутых очень интересных бумаг. Вы ведь не стали бы вновь иметь дело с запрещенными книгами, не так ли?

– Как? – последний вопрос застал Бергесона врасплох, но его спас очередной приступ кашля, от которого его лицо перекосилось, превратившись в болезненный сморщенный узел, прежде чем успело выдать его.

Инспектор ждал, пока кашель утихнет.

– Вот что я вам скажу, – заметил он. – Вы обзавелись очень плохими друзьями, Эрасмус. Человеку ваших преклонных лет они не компания. То, что я не могу разобраться с куском бумаги, одно дело. Но если бы мне удалось поймать их, эту миссис Блю или мистера Брауна, они бы наверняка раскололись, оправдывая свой «ужин», – кому охота лезть в петлю? А вы вернулись бы прямо в Кемп-Фредерик раньше, чем осознали бы суть происходящего… да еще и с пожизненным сроком. Который в вашем случае составит приблизительно две недели, прежде чем чахотка унесет вас навсегда, а дьявол будет готов подрумянить вас на огне в преисподней.

Все это Годвиново[14]14
  Имеется в виду Уильям Годвин (1756–1836), писатель, выдвинул утопический проект общества независимых работников, продукты труда которых распределяются между всеми по потребностям.


[Закрыть] дерьмо и древний эгалитаризм[15]15
  Эгалитаризм – мелкобуржуазная утопия, проповедующая всеобщую уравнительность как принцип общественной жизни.


[Закрыть] обеспечат вам либо петлю на шею, либо холодную могилу. Вы слишком стары для всяких там революций. Они могли бы устроить ее завтра, но она не принесла бы вам ничего хорошего. Что это за лозунг – «Не верьте никому старше тридцати или тем, кто владеет рабом?» Вы что, действительно думаете, что ваши молодые друзья вам помогут?

Бергесон твердо выдержал пристальный взгляд инспектора.

– У меня нет друзей среди «уравнителей», – спокойно сказал он. – Я не революционер-республиканец. Согласен, в прошлом я допустил определенные ошибки, но, как вы сами отмечаете, за них я понес наказание. Искупил свою вину. Я в полной мере сотрудничаю с вашей службой. И не понимаю, как еще могу воспрепятствовать людям, которых не знаю. Я никогда не слышал об использовании моего магазина в качестве «прачечной». Нам еще нужно продолжать этот разговор?

– Вероятно, нет. – Инспектор задумчиво кивнул. – Но на вашем месте я бы оставался в контакте. – В его руке между пальцами появилась визитная карточка. – Возьмите это.

Бергесон с неохотой взял карточку.

– Я слежу за вами, – сказал инспектор. – Вам ни к чему знать, как это делается. Если вы увидите в своем магазине что-то, что могло бы заинтересовать меня, я буду уверен, что вы дадите мне знать. Возможно, для меня это будет нечто новое… а возможно, я узнаю об этом раньше вас. Если окажется, что вы не заметили, просто упустили что-то, ну… – инспектор сделал грустное лицо, – скорее всего, вы не в состоянии знать названия всех книг в вашем магазине. Будет очень досадно отправить пребывавшего в неведении человека обратно в лагерь за хранение бунтарских трактатов, не правда ли?

* * *

Две женщины стояли примерно в десяти футах друг от друга, одна дрожа от ярости, другая испуганная до оцепенения. Вокруг них апельсиновые деревья, укрытые от ненастья, наполняли теплый воздух своим ароматом.

– Не понимаю. – Лицо Мириам было равнодушным или, скорее, озадаченным. Она не сводила глаз со ствола в руках Ольги. Сердце у нее колотилось. Тяни время! – О чем ты говоришь? – спросила она, ощущая слабость из-за уверенности, что ее любовную связь с Роландом случайно заметили и кто-то донес об этом Ольге.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я! – почти прорычала Ольга. – Я говорю о собственной чести! – Оружейное дуло не отклонялось от лица Мириам. – Как видно, тебе было мало натравить на меня барона Хъёрта и насмехаться надо мной за моей спиной. На подобное неуважение я могу не обращать внимания… но бесчестье! Сделать то, что сделала ты! Это непростительно.

Мириам очень медленно покачала головой.

– Извини, – сказала она. – Но я хочу сказать, что ничего не знала, когда это началось между нами. Насчет вашей запланированной женитьбы.

По лицу Ольги скользнула тень неуверенности.

– Моя помолвка не имеет никакого отношения к делу! – огрызнулась она.

– А-а? Так ты хочешь сказать, что речь не о Роланде? – спросила Мириам, чувствуя оцепенение и страх.

– Роланд… – Ольга уставилась на нее. Неожиданно выражение неуверенности вернулось. – Роланд не может иметь с этим ничего общего, – надменно заявила она.

– Тогда я просто не возьму в толк, о чем ты, – с горечью созналась Мириам. Страх как рукой сняло; стоило ей пристально взглянуть Ольге в глаза, и в ней остались лишь глубокое смирение и покорность, а еще она прочувствовала абсолютный идиотизм всех событий, которые привели ее сюда.

– Но ты… – Ольга пришла в легкое замешательство, но ее злость все еще не проходила. – Что ты задумала?

– Чертовщина, – фыркнула Мириам. – Мы провели вместе только одну ночь, но я действительно беспокоюсь о нем. Я более чем уверена, что он точно так же относится ко мне. И прежде чем ты нажмешь на спусковой крючок, спроси себя, что случится и кто пострадает, если ты меня пристрелишь. – Она закрыла глаза, напуганная и удивленная собственными словами. А через несколько секунд подумала: «Забавно, но я до сих пор жива».

– Не верю, – сказала Ольга. Мириам открыла глаза. Женщина напротив нее казалась оглушенной. Однако оружие больше не смотрело в лицо Мириам.

– Я совершенно определенно сказала тебе об этом, черт возьми! – настаивала она. – Послушай, тебе лучше наставить эту штуку на какое-нибудь безопасное место, или…

– Ты и Роланд? – с недоверием спросила Ольга.

Затянувшаяся пауза. Затем Мириам кивнула.

– Да, – сказала она; во рту у нее пересохло.

– Ты отправилась в постель с этим высохшим, преждевременно состарившимся мешком, полным манерной тупости? И беспокоишься о нем? Невероятно!

– Тогда зачем ты в меня целишься?

С минуту они стояли, уставившись друг на друга; затем Ольга опустила автомат и убрала палец со спуска.

– Так ты не знаешь? – почти жалобно спросила она.

– О чем? – Мириам покачнулась, чувствуя дурноту от выброса адреналина, вызванного столкновением с овладевшей Ольгой яростью. – О чем вы, мадемуазель? Черт возьми, разве я только что не призналась в любовной связи с мужчиной, за которого ты собралась замуж? А оказывается, это вовсе не то, из-за чего ты грозишься убить меня, обвиняя в поругании чести?

– О-ох, сил моих нет! – Ольга пристально глядела на нее. Вдруг оказалось, что выглядит она очень неуверенной. – Но ведь это ты послала своего человека прошлой ночью.

– Какого человека?

Их глаза встретились: взаимное непонимание.

– Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь?

– О чем?

– Прошлой ночью в мою спальню ворвался мужчина, – успокаиваясь, сказала Ольга. – С ножом. Он угрожал мне, приказывая раздеться. А я пристрелила его. Он этого не ожидал.

– Ты?! Стреляла?! В насильника?! И в чем же тогда проблема?

– Дело в том, что при нем была записка с приказом, на котором стояла печать вашей семейной линии.

– И все-таки я не понимаю. – Мириам покачала головой. – Какая печать? Что за приказания?

– Речь о моей девственности, – спокойно объяснила Ольга. – Приказ был вполне определенный. Какие порядки существуют там, откуда ты пришла? По поводу бракосочетания титулованных особ?

– По поводу… чего? А-а. Ну, ты встречаешь кого-нибудь – подходящего тебе кандидата, обычно мужчину, – и вы устраиваете свадьбу. Все. Конец истории. А разве здесь все по-другому?

– Но право собственности! Конфискация. А дальше что?

– Что за «конфискация»? – Должно быть, Мириам выглядела озадаченной, потому что Ольга нахмурилась.

– Когда неженатый мужчина ложится в постель с незамужней девицей, он должен жениться на ней, если может уплатить ее опекуну «цену девственности». А все ее имущество и все права переходят к нему, как к старшему над ней. Она не имеет права голоса в вопросе о том, должен ли он достигнуть соглашения с ее опекуном, которым здесь для меня, пока я под его опекой, был бы барон Хъёрт. В моем случае, поскольку я «чистокровный» отпрыск Клана, все принадлежащие мне акции Клана перешли бы к нему. Этот простолюдин… – она произнесла это слово со злобой, – забрался в мою комнату с мыслью о насилии и с кошельком, полным монет, которых было вполне достаточно, чтобы оплатить выход из возможной ловушки, устроенной бароном.

– А записка, – сказала Мириам с нехорошим предчувствием, – записка была скреплена… чем? Чернилами? Воском? На что похож оттиск… что-то вроде перстня с печаткой?

– Нет, печати Торолда и Хъёрта. Отвратительный обман!

– Еще бы. – Мириам беззвучно присвистнула. – Ты поверишь мне, если я скажу, что не имею… и даже никогда не видела никакой подобной печати? Я даже не знаю, кто относится к линии моего рода или моей семьи, а мне следовало бы это знать, потому что они не успокоятся, если я… – Она замолчала. – Ну конечно.

– «Конечно»? Что?

– Послушай, прошлой ночью дверь, ведущая из твоих комнат на крышу, не была открыта? После того как ты убила его? Я про дверь, через которую он вошел?

Ольга прищурилась.

– А что если была?

– Вчера я уходила из своих покоев на другую сторону, – сказала Мириам. – Предполагается, что этот дом – «дом-двойник», но на другой стороне система безопасности моих комнат практически отсутствует. Любой умеющий путешествовать между мирами мог бы войти туда. Позже мы с Бриллианой обнаружили открытую дверь на крышу.

– О-ох. – Ольга оглянулась по сторонам, стараясь рассмотреть, нет ли чего за спиной Мириам. – Идем, – сказала она. – Пожалуй, я должна извиниться перед тобой. У тебя есть другие мысли по этому поводу?

– Да. – Мириам последовала за Ольгой, все еще во власти дурных предчувствий, однако колени у нее подгибались от облегчения. – Вопрос стоит так: кому выгодно? У меня нет никаких печатей, принадлежащих моему роду, моей линии, я даже не знала о существовании чего-то подобного, пока ты этого не сказала, но теперь мне кажется, что всем остальным в этой линии будет на руку, если ты убьешь меня. А если бы покушение закончилось неудачно, но при этом я лишилась бы друга при обстоятельствах, грозящих поставить меня в центр огромного скандала, это точно не повредило бы им. Если можешь, подумай и поищи кого-то, кто также извлек бы пользу из того, что ты «потеряла» бы свой намечающийся союз… – Она прикусила язык, но было поздно.

– Роланд, – негромко сказала Ольга.

– М-м-м. Да.

– Ты правда любишь его? – спросила она.

– Гм-м. – Лишившись дара речи, Мириам пыталась сохранить изменившую ей прямоту. – Думаю, да.

– Что ж! – Ольга весело улыбнулась. – Если бы вы оба захотели действовать сообща, желая убедить твоего дядю изменить планы на мой счет, это значительно облегчило бы мою жизнь. – Она покачала головой. – Я бы предпочла выйти замуж за камень. А он хорош в постели?

Мириам резко кашлянула в кулак.

– Что ты можешь знать…

– Ты принимаешь меня за полную дуру? – Ольга тряхнула головой. – Я знаю, что ты вдова, у тебя нет опекуна и ты весьма сведуща в вопросах права. Ты ничего не теряешь из-за подобных интрижек. Было бы наивно ожидать, что ты откажешься от него. Но для меня обстоятельства складывается совершенно иначе. До замужества я считаюсь несовершеннолетней, а выйдя замуж, теряю независимость. Неприятный парадокс, да?

– Я не понимаю вас, живущих здесь, – пробормотала Мириам, – но считаю, что в ваших законах о браке и наследовании есть серьезный перекос. Насилие как средство финансовой интриги… Отвратительно!

– Итак, мы сошлись в одном. – Ольга кивнула. – Как думаешь, что могло бы стоять за всем этим?

– Ну, скорее всего виновник кто-то, кто не любит меня… это очевидно. – Мириам принялась постукивать кончиками пальцев. – Кто-то, кто точно так же презирает и тебя или активно хочет убрать тебя с дороги. Между прочим, что стало бы с тобой, если бы ты меня застрелила?

– Что? – Ольга беззаботно пожала плечами. – Ну… полагаю, меня повесили бы, – сказала она. – А что?

– Давай подумаем. Итак, вот пункт номер два: кто-то преследует не только меня, но и тебя. Мы в самом центре… – Что-то мучило ее, требуя внимания. – Нет, пока совсем не так. Ну, и пункт третий: мои не обеспечивающие практически никакой безопасности комнаты. В чем мы можем обвинить барона Оливера, а? Кто-то воспользовался случаем, чтобы сделать свое грязное дело, используя крышу. Думаю, это достаточно ясно. Я просила Бриллиану прошлой ночью запереть на задвижку внутренние комнаты – «двойники», – когда обнаружила, что дверь на крышу открыта и обеспечивает доступ в те зоны, которые не были надежно защищены на другой стороне. Может быть, их первой мыслью было застрелить меня во сне, и они вернулись к тебе как ко второй «мишени», когда ничего не вышло с первой. Напав на тебя, они могли бы или убедить тебя, что виновата я – ты убиваешь меня, они в выигрыше, – или лишить меня союзницы… то есть тебя… а возможно, настроить против меня и остальных. По-твоему, они думают, что Роланд поверил бы, что это я так с тобой поступила?

Ольга сжала ее руку.

– Вот, – спокойно сказала она. – Если они не знали о тебе и Роланде, наверняка были убеждены, что он страстно желает получить меня в качестве «приза». Это было бы самой нормальной реакцией: разъяриться, возненавидеть того, кто приказал обесчестить твою невесту. А следствие таких действий – зарождение кровной вражды. – Ее пальцы впились в кисть Мириам. – Можешь поклясться, что не приложила к этому руку?

– Ольга. Ты действительно веришь, что я заплатила бы кому-то, чтобы он надругался над худшим из моих врагов? Вместо того чтобы просто пристрелить его и покончить с этим?

Ольга медленно расслабилась.

– Если бы ты не явилась с той, другой стороны, я могла бы подумать и так. Но твои поступки до того очаровательно просты, что, полагаю, очень трудно заподозрить в тебе такую жестокость. Или хитрость и изворотливость.

– Не знаю. Чем больше времени я провожу здесь, тем мнительнее становлюсь. – Мириам вздрогнула. – Неужели существует риск, что какой-нибудь идиот попытается изнасиловать меня из-за моего предполагаемого богатства?

– Разумеется, нет, если ты гостья лица, которому не безразлично, что происходит в его владениях, скажем, такого, как герцог. Даже в другие времена единственный риск заключался в том, что охрана предаст тебя, а твой опекун примет плату за бесчестье, – сказала Ольга. – Поскольку ты уже взрослая и способна сама выступать в роли опекуна, я не думаю, что тебе грозит нечто подобное… Авантюриста, который попробует овладеть тобой вопреки твоему желанию, ждет лишь одно: виселица. Но ведь у тебя – просто так, на всякий случай – есть и охрана, не так ли? – Она выглядела обеспокоенной. – Они очень осторожны, где бы они ни прятались! – Лицо ее помрачнело. – Допустим, барон не удосужился убедиться, что приказ об охране твоей челяди и апартаментов выполнен…

– Похоже на правду, – с дрожью в голосе произнесла Мириам, когда они поднимались по ступеням в сторону входа, оглядываясь по сторонам в поисках Бриллианы. – Надо будет поблагодарить их за столь редкие появления. Когда узнаю, кто они и где живут.

* * *

Снаружи с неба, напоминавшего цветом свинцовую черепицу, сыпался частый, плотный снег. Холодало, метель усиливалась.

– Ты должна зайти ко мне на чашку чая, – настояла Ольга; Мириам не нашла в себе сил отказаться. Бриллиана торопливо шла рядом, пока они, миновав едва прогретые коридоры дворца, поднимались по беспорядочному лабиринту переходов и лестниц в покои Ольги.

Свою стражу Ольга оставила «дома». «Ей не нужны были свидетели нашей небольшой размолвки», – с холодной расчетливостью подумала Мириам. Теперь, едва войдя во внешний покой, Ольга принялась бранить их – четырех крепких, рослых мужчин в придворных ливреях, облаченных в кирасы, вооруженных мечами и автоматическим оружием.

– Входи, будь как дома, присаживайся, – настойчиво приглашала Ольга, указывая рукой на диваны, торопливо расставленные по кругу целым сонмом прислуги. Мириам с благодарностью приняла предложение, усадив слева от себя Бриллиану, и вскоре придворные дамы из окружения Ольги привели небольшую «армию» слуг с приставными столиками, серебряным самоваром и подносами, полными разнообразнейших сластей. Рядом с ярким пламенем камина оказалось довольно легко забыть о бушующей снаружи буре.

Теперь, когда ярость Ольги, направленная на Мириам, перенеслась на другую «мишень», девушка искупала былую грубость, пытаясь проявить себя очаровательной хозяйкой, и окружила Мириам таким вниманием и предупредительностью, что та нашла их сродни раболепию после недавнего проявления бешенства и гнева. Может быть, предполагала Мириам, в Ольге попросту говорило чувство вины, ну и пусть, это доставило ей большое облегчение – ведь Ольга нисколько не разделяла ее интерес к Роланду. Они уже почти опустошили второй чайник (Мириам внимательно прислушивалась к едким замечаниям леди Эрис в адрес представителей того или иного дворцового круга), когда от дверей весьма учтиво сообщили:

– Курьер к мадам, – объявил управляющий Ольги, просунув голову в приоткрытую дверь. – Допустить?

– Обязательно. – Ольга выпрямилась на своем месте, когда посланец – рассыпавший вокруг капли воды и, похоже, промерзший до костей, – предстал перед нею. – Ну, добрый человек, скажи, что у тебя?