Текст книги "Семейное дело"

Автор книги: Чарлз Стросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Что?

– Вполне может вспыхнуть эпидемия оспы. Или кронпринц может влюбиться, по-настоящему, глубоко и безрассудно, в восемнадцатилетнюю дурочку, чья единственная подкупающая особенность – умение играть на скрипке. И то и другое снимет тебя с крючка.

– Верно. – Теперь его голос звучал увереннее. – Мне нужен этот номер.

– Или мой дядя мог бы упасть с лестницы, добавила она.

– И это верно. – Роланд замолчал.

– Есть мысли? – спросила она.

– Только одна. – Она почувствовала прикосновение его губ к своей спине. – Тебе лучше поскорее и незаметно отправиться к себе, потому что уже три часа утра, а нам нельзя себя скомпрометировать… ни тебе, ни мне. Но я хочу, чтобы ты поняла одно. Я собирался сказать это Дженис, но не нашел случая… и опоздал.

– И что же это?

– Знаю, насколько это безумно и опасно, но думаю, что влюбился в тебя.

* * *

Так или иначе, Мириам удалось вернуться в свои комнаты незамеченной – возможно, растрепанные полупьяные служанки, выходящие из апартаментов многочисленных графов и нетвердым шагом шествующие по ночным коридорам, не могли ни у кого вызвать интерес. Она разделась и небрежно сунула дешевый «театральный» костюм служанки в свой чемодан вместе с дорогим дизайнерским платьем. Затем по возможности освежилась в ванной, стараясь потише шуметь душем. После чего, не одеваясь, уселась за компьютер. «Проверю-ка, пока не заснула», – невнятно подумала она. Кликнув на утилиту работы с камерой, она промотала назад отснятый днем материал до кадров собственного «выхода» – где она сама, аккуратно упакованная в серый костюм, отправилась на встречу с герцогом.

Камера снимала со скоростью один кадр в секунду. Теперь Мириам установила скорость просмотра равной тридцати кадрам в секунду, то есть минута записи становилась эквивалентна двум секундам просмотра, а две минуты просмотра – часу записи. Через девяносто секунд она увидела, как открывается дверь. Включив паузу, она вернулась назад и перешла на покадровый просмотр отснятого материала. Кто-то, запечатленный в виде неясного расплывчатого пятна, двигался от входной двери прямо к ее спальне. Затем серое расплывчатое пятно оказалось перед компьютером, затем… ничего, У нее осталось смутное впечатление о темном костюме и о комплекции этого человека. Но это был не Роланд, и, осознав это, она испытала минутный страх.

Однако в спальню она проникла вполне благополучно. Никто не трогал ее алюминиевый чемодан, а «сундуки» с одеждой уже были припрятаны в гостиной. Так что теперь, прежде чем отважиться уснуть, Мириам совершенно бесполезно потратила еще полчаса, обшаривая спальню от пола до потолка, заглядывая под кровать и поднимая матрасы, не оставив без внимания и пространство за занавесками.

Ничего. Это заронило в ее голову пару беспокойных мыслей. «Путешествуя между мирами, никогда не пользуйся собственной спальней, – сурово предупредила она себя, – и по утрам проверяй по компьютеру состояние запасных дверей». Она упаковала компьютер и дополнительные устройства к нему – а также оружие – в свой чемодан. Затем улеглась и погрузилась в сон, нарушаемый лишь удивительно подробными фантазиями, которые оставили ей только стремления к тому и переживания о том, чего она не могла получить.

Проснулась она в тусклой предрассветной мгле от стука и шума, поднятых прислугой.

– Что происходит? – пробормотала она, поднимая голову и морщась от последствий вчерашней ночи. – Мне кажется, я уже говорила…

– Приказ герцога, госпожа, – виновато заговорила Мэг. – Нам надлежит одеть вас в дорогу.

– О черт. – Мириам даже застонала. – Он так сказал?

Он так сказал. Так что Мириам проснулась и поднялась в окружении трех других женщин. Они суетились вокруг нее и весьма необдуманно втиснули в деловой костюм… как самый неподходящий наряд для путешествий, какой она могла вообразить, – а затем неизвестно откуда извлекли объемистое, по виду мужское пальто, которое сулило ей тепловой удар: она уже чувствовала горячее дыхание смерти.

– Это лишнее, – процедила она сквозь зубы.

– Снаружи очень холодно, госпожа, – твердо возразила Мэг. – Оно понадобится вам еще до исхода дня. – Она протянула Мириам еще и шляпу. Мириам с недоверием разглядывала ее, затем попыталась пристроить на голову. – Одно без другого не носят, – сказала Мэг, и спустя несколько секунд комплект был составлен. В него вошел и шарф, повязанный так чтобы удерживать шляпу на месте. Мириам ощутила почти полную отрешенность от мира. «Они что, пытаются спрятать меня?» – подумала она с интересом и некоторой досадой, оттого что не понимала, что бы это могло означать.

Ее сопроводили вниз по лестнице; следом тянулся длинный хвост кряхтящих носильщиков с ее дорожными сундуками… и явно неуместным здесь металлическим чемоданом… и через высокие двустворчатые двери процессия вышла наружу. Мэг была права. Дыхание плотным паром зависало в воздухе прямо перед лицом. В последнюю неделю осени, с первыми вторжениями холодного воздуха из Арктики, уже веяло зимой. Огромный сделанный из дерева черный дилижанс, медленно покачиваясь на колесах высотой больше роста Мириам, уже ожидал пассажиров. Он был запряжен восьмеркой лошадей. К открытой двери была приставлена наклонная лестница-подножка, и Мириам вздрогнула, увидев неподалеку герцога, облаченного в неуместное здесь пальто от Барберри.

– Моя дорогая! – приветствовал он ее. – Если можно, на пару слов перед дорогой.

Она кивнула и перевела взгляд на носильщиков, загружавших ее сундуки на крышу дилижанса и на маленькую площадку позади кареты.

– Возможно, ты считаешь, что я отправляю тебя ко двору преждевременно и необдуманно, – негромко сказал он, – но мои агенты перехватили известие о попытке покушения на твою жизнь. Тебе нужно уехать отсюда, и я думаю, что лучше всего тебе будет среди людей, равных тебе по положению. Ты поселишься во дворце Торолдов, который служит общей столичной резиденцией глав семей; он «двойник», ты будешь в полной безопасности, уверяю. А с течением времени, вполне возможно, ты вернешься.

– Уже легче, – усмехнулась она.

– Разумеется. – Он странно посмотрел на нее. – Должен сказать, выглядишь ты прекрасно. Поручаю тебе Ольгу; она не так глупа, как кажется, а тебе необходимо научиться древнему разговорному языку, и чем раньше, тем лучше… на английском здесь говорят только аристократы.

– М-м… хорошо. – Мириам нервно переминалась с ноги на ногу. – Постараюсь не «споткнуться» о каких-нибудь убийц и, может быть, даже встречу подходящего мужа. – Одна из лошадей фыркнула, тряхнула сбруей, и Мириам покосилась на дилижанс. И ощутила еще большее беспокойство, осознав, что в общем не соврала. Брак с Роландом – даже при наличии общего ребенка – регулярно приводил бы его к ней в постель, и ей хотелось бы по крайней мере тщательно обдумать подобную возможность. Ей требовался союзник… и друг… особенно здесь, а у кузена были все возможности стать даже чем-то большим.

– Разумеется. – Герцог кивнул, и она впервые заметила странную полупрозрачность его кожи, словно он был не вполне здоров. – Удачной охоты. – Он повернулся и удалился широким шагом, предоставив ей самой забраться в дилижанс и ждать отъезда.

Явление двора

Первым и малоприятным сюрпризом для Мириам – после того как она обнаружила, что тайленол упрятан куда-то в ее дорожные сундуки и, попросту говоря, недоступен, – стало то, что дилижанс не обогревался, а кожаные сиденья были очень жесткими. Второй сюрприз не заставил себя ждать и, едва она, вздрагивая от холода, попыталась забиться в угол, под толстое одеяло, возник в лице Ольги, которая вскарабкалась по ступеням и заняла место напротив. Ее светлые волосы на сей раз были убраны под шарф и шляпу, а поверх костюма на ней было шерстяное пальто, что придавало ей вид состоятельного брокера-яппи.

– Ну разве не удивительно? – проворковала она, в то время как тучная леди Маргит в шерстяной двойке, состоявшей из кардигана и джемпера, и в жемчугах, надетых заблаговременно днем, пыхтя и отдуваясь уселась рядом с Мириам, заняв больше двух третей сиденья.

– Да, удивительно. – Мириам слабо улыбнулась. Где-то наверху кучер щелкнул кнутом и убрал ручной тормоз. Шум и тряска, создаваемые деревянными колесами, бегущими по булыжной мостовой, мелкой дрожью прокатились сквозь остатки «похмелья» прошлой ночи, как только дилижанс, скрипя и покачиваясь, двинулся вперед.

Ольга наклонилась к ней.

– Ах, дорогая, ты, кажется, нездорова! – назойливо проворковала она, стараясь с близкого расстояния заглянуть в глаза Мириам. – Что бы это могло быть?

– Думаю, выпила лишнего, – пробормотала Мириам, отворачиваясь. С желудком у нее было явно не все в порядке, голова раскалывалась, и она вся горела. – Сколько времени мы проведем в дороге?

– О, не очень много! – Ольга резко сжала руки и потерла их, чтобы согреть. – Мы можем воспользоваться тем, что есть у герцога, и регулярно менять лошадей. Если мы сегодня хорошо разгонимся и будем ехать до темноты, завтра к вечеру мы могли бы быть в Одемарке, а уже в следующий полдень в Ниджвейне! Двести миль в три дня! – Она хитровато взглянула на Мириам. – Я слышала, что на другой стороне у вас есть волшебные дилижансы, которые могут преодолевать такое расстояние гораздо быстрей?

– Ах, Ольга, – пробормотала Маргит с легкой досадой.

– Угу. – Мириам кивнула, страдая от боли. «Две сотни миль за три дня, – подумалось ей. – Даже армейский гусеничный транспортер показал бы себя гораздо лучше!» – Да, но не думаю, что здесь они справились бы с этим так же успешно, – выдохнула она в тот миг, когда особенно глубокая выбоина на дороге отбросила ее на обитый чем-то мягким борт дилижанса.

– Ой-ой-ой, – весело воскликнула Ольга. – Выходит, мы проведем в дороге лишь чуточку больше времени. – Она указала на открытое окно кареты. – Только взгляните! Белка! Вон на том вязе!

Именно тогда Мириам глубоко осознала и прочувствовала, что, возможно, переезд в столицу в этом мире и служил примером того, как путешествует здешняя аристократия, но с точки зрения удобств это было все равно что лететь в Новую Зеландию эконом классом на «древнем» турбовинтовом самолете с неработающим кондиционером. А она к тому же отправилась в путь с похмелья и с болтливой попутчицей, не потрудившись приготовить и захватить с собой обычную сумку с самым необходимым.

– О боже мой, – простонала она еле слышно, жалуясь скорее самой себе.

– Ах, вспомнила! – Ольга выпрямилась. – Едва не забыла! – Из какого-то потайного кармана она вытащила маленький, аккуратный бумажный пакетик. Она развернула его и извлекла щепотку какой-то порошкообразной субстанции, а затем бросила ее за окно. – Im nama des’Hummelvar sen da’ Blishkin un’ da Geshes des’reeshes, dis expedition an’ all, the mifim reesh’h, – пробормотала Ольга. Тут она заметила, что Мириам смотрит на нее безучастно, почти тупо. – А ты не молишься? – спросила она.

– Молиться? – Мириам покачала головой. – Не понимаю…

– Молитвы! Ах да, как же я забыла, ведь милый Роланд говорил, на той стороне одни язычники! Вы все поклоняетесь какому-то мертвому Богу, которого посадили на кол… или сделали с ним что-то еще более отвратительное… и молитесь по-английски, – сказала она с удовлетворением.

– Ольга, – предостерегла Маргит. – Ты никогда не бывала там. А Роланд, вполне вероятно, все придумал, чтобы запутать тебя.

– Это верно, – ответила Мириам. «А разве Маргит не путешествует между мирами? – заинтересовалась она. – Ну, тогда понятно, почему она остается компаньонкой Ольги». – Мы не говорим на… гм… как называется этот язык?

– Hoh’sprashe? – подсказала Ольга.

– Да, именно на нем. Та, другая сторона – географическое подобие этой, но вот люди другие и одеваются, ведут себя и говорят иначе, – сказала она, стараясь придумать другую, безопасную тему для разговора.

– Я слышала об этом, – сказала Ольга. Она откинулась на спинку своего сиденья и задумалась. – Ты хочешь сказать, что они ничего не знают об Отце Небесном?

– А? – Очевидное недоумение Мириам, должно быть, говорило само за себя, потому что Ольга улыбнулась ей наилучезарнейшей улыбкой.

– О, понимаю! Надо рассказать тебе об Отце Небесном и о Церкви! – Ольга наклонилась вперед. – Ведь ты не веруешь, правда? – очень тихо заметила она.

Мириам выпрямилась. «Что-о-о?» – подумала она с удивлением.

– Ты о чем? – спросила она.

– О Небесном Отце. – Ольга искоса взглянула на Маргит, которая, похоже, начала клевать носом. – Я не верю в него, – сказала она негромко, с дерзким вызовом. – Я поняла это, когда мне было всего двенадцать. Но вынуждена была всегда – всегда – вести себя так, будто ничего не произошло. По крайней мере на людях.

– Гм-м. – Мириам пыталась придать мыслям некоторую четкость, но головная боль нарушала связность их течения. – Так в чем проблема? Там, откуда я пришла, меня воспитали не соблюдавшие Закон евреи… Среди евреев религиозно меньшинство… Но я не еврейка и, более того, не их ребенок, и все это прошло мимо меня с самого рождения. – Лучше уж опустим, во что я действительно верю, или мы не покончим с этим до вечера. – Существует ли… Какова здешняя церковь? Во дворце герцога я не видела никаких признаков религиозности.

– Ты не видела ни часовни, ни богослужения, потому что он сказал нам, что ты еще не готова, – тихо пояснила Ольга, повышая голос лишь настолько, чтобы перекрыть дорожный шум. – Но он сказал, что тебе нужно кое-что узнать, прежде чем явиться ко двору. С тем чтобы ты не давала своим врагам никаких козырей.

– О-ох. – Мириам взглянула на Ольгу, и в ее взгляде было нечто близкое к уважению. Эта дурочка собственными силами выбилась в атеисты? При том что все семьи считаются религиозными? – Да, я думаю, он прав, – спокойно сказала она. – Просто интересно, насколько влиятельна Церковь? – спросила она, набираясь мужества перед плохими вестями.

– Очень! – начала Ольга с наигранным воодушевлением. – От большинства требуется каждый день возносить молитву Отцу Небесному и Святейшему Сыну, чтобы на нас снизошло их благословение. У обеих есть свои жрецы-священники, есть Царствующая Супруга и монашеские ордены, и все это под покровительством Римской Церкви и богоданного Императора, который правит Церковью от имени Отца Небесного и истолковывает его волю. Правда, до нас уже давно не доходит ничего существенного из Рима… Все последние десятилетия он находился под властью Великого Хана, а пересечь разделяющий нас океан очень трудно и опасно. Скоро наступит месяц джулфмасс, когда все мы празднуем изгнание Святейшим Сыном арктического волка, который съедает солнце; тогда начнутся большие пиры и общие развлечения, и тогда же официально объявляются помолвки и будущие брачные союзы между линиями родов! Это так восхитительно! Брачные союзы скрепляются на Белтейн, праздник костров, когда весна поворачивает на лето, как раз после того, как собирается Клан…

– Расскажи мне про джулфмасс, – предложила Мириам. – Что происходит в этот месяц? Чем он считается и что мне необходимо знать?

* * *

Миль через десять на той же дороге, к ним присоединился конный эскорт. Грубые на вид люди на крупных лошадях, одетые поверх кожи в доспехи из металла. У большинства были мечи и копья, а у двоих (Мириам выглянула, с любопытством изучая скачущих впереди) – осмотрительно зачехленные винтовки М-16s, которые, вне всяких сомнений, определяли принадлежность этих людей к «войску» семьи.

– Halle sum faggon, – обратился сержант к кучеру, и тот в свою очередь ответил: – Fallen she in’an sein. Sie welcome, mif’nish.

Мириам лишь покачала головой. Всадники впереди, всадники позади.

– Это дружественные нам люди? – спросила она у Ольги под храп, доносившийся из открытого рта Маргит.

– О да! – подтвердила та с образцовой глупой улыбкой бессловесной девочки-школьницы. Мириам подождала, пока она закончит улыбаться. «Ее вырастили вдали от мужчин, или я очень сильно ошибаюсь, – заключила она. – Нет сомнений, она ведет себя странно всякий раз, как в поле зрения появляется или пересекает окружающее пространство что-то, требующее бритья». – Это пограничная стража твоего дяди, – добавила Ольга. – Ну разве не красавцы?

– М-да. – Мириам медленно моргала. Красавцы. Ее вдруг захлестнули свежие воспоминания о прошлой ночи, когда Роланд осторожно пытался раздвинуть ей ноги во время их чересчур затянувшейся игры, которая закончилась для них обоих истощением и головокружительной слабостью… а затем она увидела невинное, счастливое лицо Ольги и также внезапно впала в уныние и расстроилась, как будто украла у ребенка игрушку. «Это не входило в планы», – удрученно подумала она. – Да это всего лишь охрана, – устало сказала она. – Увидишь одного, увидишь всех. Если бы только добраться до чемодана! – Прошлой ночью она спрятала в нем вместе с компьютером и остальным вспомогательным снаряжением свой пистолет.

– А что? – спросила Ольга.

– Ну… – Мириам запнулась. Как бы выразиться подипломатичнее? – А если они захотят воспользоваться своим преимуществом? – спросила она, нащупывая альтернативу предположению, что охранники Энгбарда могут не справиться со своими обязанностями.

– А, верно, – с живостью согласилась Ольга. Она порылась под своим одеялом, отыскала что-то и показала Мириам, которая вновь захлопала глазами.

– Осторожнее размахивай этой штукой, – посоветовала она.

– О, все будет в полном порядке! Я упражняюсь с оружием с тех самых пор, как была вот такусенькой. – Ольга опустила автомат. – У тебя на той стороне тоже есть такой?

– Ах, это. – Мириам едва взглянула на нее. – Нет, но ведь там и условия другие.

– О-о. – Ольга выглядела слегка озадаченной. – Разве вам не позволено защищаться?

– У нас есть одна штука под названием правительство, – сухо заметила Мириам. – Оно нас и защищает. Теоретически, по крайней мере.

– Ха-ха. У нас некому было защищать наших бабушек, когда началась гражданская война. Многие из них умерли раньше, чем… в общем, даже папочка сказал, что мне необходимо научиться стрелять, а уж он ужасный дикарь! Нас, носителей известного дара, не так уж много, ты это знаешь, и сейчас мы все должны разгребать эту грязь, подобно простолюдинам. Представь, мне, может быть, придется участвовать в семейной торговле, когда я выйду замуж!

– Подобная мысль… э-э… как-то не приходила мне в голову. – Мириам попыталась дать уклончивый ответ; мысль о том, как Ольга несется по Кембриджу с автоматом, платиновой кредитной карточкой и чемоданом, набитым кокаином, была бы вполне забавной, не будь она столь пугающей.

– Я всей душой надеюсь, что это обязательно случится, – сказала Ольга чуть более задумчиво. – Мне хотелось бы заглянуть… туда и все увидеть. – Она выпрямилась. – Но ты спрашивала насчет бандитов! Едва ли мы их встретим, раз путешествуем явно не в весеннюю оттепель. Они очень хорошо знают, к чему приводят попытки напасть на почтовый дилижанс Клана, но после суровой зимы некоторые могут осмелеть.

– Понимаю. – Мириам старалась не выказывать ни малейших признаков тревоги, но на какую-то минуту ощутила истинный страх перед этой наивной, восторженной и впечатлительной, но далеко не глупой девочкой. Она теснее сдвинула ноги, пытаясь спрятаться от сквозняка. День предстоял долгий и скучный. – Расскажи мне что-нибудь еще о Церкви…

* * *

Два чрезвычайно неустроенных дня прошли в холодной скуке. Первую ночь путешественники провели на каретной подставе, и Мириам настояла на том, чтобы распаковать чемодан и дорожный сундук. На следующий день она буквально шокировала Маргит тем, что надела джинсы, дубленку и туристические ботинки, а Ольгу тем, что с полудня до вечера увлеченно читала.

– Тебе лучше не надевать это завтра, – осуждающе сказала Маргит, когда вечером они остановились на очередной почтовой станции. – Очень важно сделать свое появление красивым и достойным, чтобы засвидетельствовать свое уважение к королевскому двору сразу по прибытии, понимаешь? Ты взяла с собой что-нибудь на такой случай?

– А, черт возьми, – воскликнула Мириам, до некоторой степени смутив ее.[11]11
  «Черт возьми» (oh hell) созвучно со словом Hel – так называется провинция, которой управляет отец Ольги. При том что Hel (Хель) – обозначение ада в скандинавской мифологии.


[Закрыть] – Не поможешь мне подобрать что-то приличное?

Дорогой западной одежды для официальных приемов – костюмов от Армани, платьев от «Живанши» и всякого такого – этикет требовал от членов Клана лишь в домашнем окружении, в частной жизни. В обществе Грюнмаркта они появлялись в пышных нарядах, подобно представителям высшей знати. Все их необычности оставались за закрытыми дверями.

Приставленная к нашим дамам по повелению герцога белошвейка распаковала один из дорожных сундуков Мириам, где лежали платья, которые были ей впору, и на рассвете третьего дня путешествия Маргит втиснула Мириам в одно из них, подходящее для первого появления при дворе. Это платье было еще более замысловатым и хитро сшитым, чем то, что ей подобрали для званого обеда у герцога, нижние юбки с кринолином, обилие кружев, расцветавших вокруг шеи и запястий, и разрезные рукава, свободно наложенные поверх облегающих нижних слоев ткани. Мириам было ненавистно все, что подчеркивало положение женщины в этом обществе. Но и Ольга была одета в нечто подобное, с еще более затянутой талией и с непомерно огромным розовым турнюром, который вызывал у Мириам ассоциации исключительно с самками бабуинов в период течки. Маргит одобрила предстоящий выход Мириам в свет.

– Очень элегантно, лучше быть не может! – заявила она. – Ну, не будем терять время, чтобы все не испортить опозданием.

– М-м-да, – только и сказала Мириам, придерживая юбки, чтобы уберечь их от многочисленных луж на внутреннем дворе, и стараясь не поскользнуться по пути к дилижансу. «Ей-богу, – подумала она, – полное безумие! А ведь вместо всего этого мне достаточно было только переместиться на другую сторону и сесть в поезд. Но Энгбард настоял… и она легко угадала его доводы: «Избегай транспортных «пробок», в которых кто-нибудь мог бы перехватить тебя… а я посмотрю, не сломаешься ли ты». За три дня, проведенные в дороге, она почувствовала, что давно созрела для душа. И уж в последнюю очередь ей требовалось платье, тем более такое замысловатое, как это. Только мрачная решимость не играть прежде времени себе на руку заставила ее смириться. Мириам уселась в свой привычный угол, в шелестящую груду бархата бутылочного оттенка, и постаралась устроиться хоть сколько-нибудь удобно, но ее спина по-прежнему цепенела, а платье было широким и неудобным, и одни части тела потели, а другие мерзли. Плюс к тому Ольга не сводила с нее торжествующих глаз.

– Ты выглядишь изумительно, – убеждала она Мириам, подавшись вперед и положив руку по соседству с ее коленом. – Уверена, выход будет грандиозный! Поклонники окружат тебя с первой же минуты… Несмотря на твой возраст!

– Не сомневаюсь, – слабо проговорила Мириам. «Дай мне терпения, – молила она богиню страданий во имя красоты и (или) общего комфорта. – Не то, клянусь, я кого-нибудь задушу…»

Прежде чем они двинулись в путь, Маргит настояла на том, чтобы опустить шторы. Это уменьшило приток холодного воздуха, но в тесноте кареты на Мириам напала клаустрофобия. А Ольга заставила Мириам «подкрасить» щеки, брови и губы, и теперь переделывала все заново, пока карета, покачиваясь, тряслась по хорошо обустроенной мощенной камнем улице. Мимо уже громыхали другие кареты и весь местный «транспорт», и вскоре путешественницы услышали приветственные и предостерегающие возгласы.

– Ворота, – задохнулась Ольга. – Ворота!

Мириам украдкой выглянула в щель между шторками, но Маргит быстро заметила это и отругала ее. Привратное здание, возведенное из камня, было высотой с четырехэтажный дом. Она уже видела нечто подобное, когда много лет назад отдыхала в Англии. Стены сложены из камня, но вдобавок окружены насыпью из утрамбованной земли перед рвом и огромными скоплениями грязи позади него. «Уж не связано ли все это каким-то образом с артиллерией?» – подумала она, сбитая с толку воспоминаниями о старом документальном фильме про Ла-Манш.

– А я говорю, опусти немедленно! – настаивала Маргит. – Или ты хочешь, чтобы все тебя видели?

Мириам опустила штору на окне.

– А разве нельзя? – спросила она.

– Разумеется, нет! – возмутилась Маргит. – Не то в обществе будет на целый месяц разговоров только об этом!

– А-а, – равнодушно проговорила Мириам.

Ольга подмигнула. «Вот оно что! Принуждение и надзор с помощью лиц своего же круга. Если им почудится, что я не собираюсь подчиняться правилам, мне никогда не удастся узнать о конечной цели их действий», – решила она. Ольга теперь вовсе не казалась ей самой большой проблемой, скорее возможной союзницей.

* * *

Первым делом они отправились во дворец Торолдов, огромное хаотическое нагромождение камней в самом конце Рома-авеню, широкой, мощённой булыжником улицы, застроенной большими особняками. Дилижанс с путешественницами подъехал к главному входу, позади вереницей растянулся эскорт. Тем временем явились слуги с приставной лесенкой, которую мигом пристроили к надлежащему месту, прежде чем открыть дверь. Первой вышла Маргит, за ней Ольга, которой, чтобы протиснуться, пришлось повертеть задом, Мириам вышла последней, прикрыв глаза от дневного света, словно узница, освобожденная из подземной темницы.

Дворецкий, облаченный в нечто вроде замысловатой выбранной хозяевами дома униформы – куртку поверх коротких, до колен, брюк и просторные мягкие сапоги – громко зачитал (из полученного письма) для собравшейся стайки зевак:

– Его превосходительство великий герцог Энгбард из дома Лофстромов чрезвычайно рад препоручить вашей заботе леди Маргит, владелицу поместья Праг, ее превосходительство баронессу Ольгу Торолд и ее превосходительство графиню Хельгу Торолд-Хъёрт, дочь Патриции из той же семейной линии. – Он низко поклонился и уступил место стоявшему позади него мужчине. – Ваше превосходительство.

– Добро пожаловать в мой дом, под мою опеку и защиту. Прошу воспользоваться моим гостеприимством, – произнес тот.

– Граф Оливер Хъёрт, – громко прошептала Ольга, обращаясь к Мириам. Та отделалась неподвижной улыбкой и безжизненным взглядом, а затем последовала примеру Ольги: сделала реверанс. – Благодарю вас, сударь, – громко и внятно ответила Ольга, – и принимаю ваше покровительство и защиту.

Мириам эхом повторила ее слова. Английский, как оказалось, был здесь по-прежнему основным языком высшей знати. Ее познания в местном наречии все еще ограничивались парой вежливых междометий.

– Восхитительно, мои красотки, – сказал граф, не улыбнувшись. Он был высокий и худой, почти скелет, а самой впечатляющей его особенностью были поразительные очки в черной оправе, которые балансировали на самом кончике костлявого носа; грязновато-черные брюки и алый сюртук поверх рубашки с галстуком-шнурком составляли его наряд. Он производил впечатление общей потертости и поношенности, еще, заметила Мириам, граф был не при шпаге. – Если позволите, Бартис покажет вам ваши комнаты. Как я понимаю, вас еще ожидает поездка, часа на два, ко двору.

Он повернулся и мрачно удалился без единого слова.

– Каков наглец! – Ольга крепко сжала руку Мириам.

– Кто?

– Он унизил тебя, – злобно прошипела Ольга, – и меня, чтобы насолить тебе! Чудовищная неучтивость! Ну, идем, пусть слуги покажут нам наши комнаты… а заодно и твои. Нам с тобой еще нужно кое-что доделать, прежде чем отправиться ко двору.

* * *

Час спустя Мириам обрела двух придворных дам, острый приступ головокружения, растущее подозрение насчет коммунальных прелестей этого мрачного нагромождения камней (оказывается, лишенного таких жизненно необходимых благ, как проточный водопровод и электричество) и шею, занемевшую от навешанных на нее многочисленных ожерелий. Придворные дамы, подобно Маргит, были родственницами, у которых отсутствовал четко выраженный дар, позволявший путешествовать между мирами. Мисс Бриллиана из Оста и мисс Кара из Прага (одна блондинка, другая брюнетка) с виду были смиренные овечки, ожидающие своей очереди на брачном рынке, но, проведя пару дней с Ольгой, Мириам относилась к внешним впечатлениям с явным недоверием.

– Вы действительно выросли на другой стороне? – округлив глаза спросила Кара.

– Да, там. – Мириам кивнула. – Зато мне никогда еще не приходилось представляться ко двору.

– Мы все устроим, – уверенно сказала другая, Бриллиана. – Вы отлично выглядите! Уверена, все пройдет превосходно.

– А когда нам следует выезжать? – спросила Мириам.

– Да когда угодно, – беззаботно ответила Бриллиана.

В дилижансе стало куда теснее, когда внутрь кареты забрались шесть разодетых женщин. Экипаж дребезжал и подпрыгивал на ухабах, проезжая по улицам, а Бриллиана и Кара были поглощены взволнованной беседой с компаньонками Ольги, Светланой и Эрис. Зажатая между этими двумя дамами Ольга поймала взгляд Мириам и подмигнула ей. Мириам хотела пожать плечами, но теснота была такая, что она едва дышала; о том, чтобы пошевелиться, не было и речи. «Очень хорошо, что я пока не поддаюсь клаустрофобии», – язвительно подумала она, стараясь отыскать хоть какие-то плюсы в сложившейся ситуации.

После часа непрерывной вибрирующей тряски, означавшей движение, дилижанс свернул на длинную подъездную аллею. Как только он остановился, Мириам услышала доносившийся снаружи звон стеклянной посуды, смех и голоса скрипок. Ольга дернулась, пытаясь повернуться.

– Слышишь, скрипки! – сказала она.

– Судя по звуку, кажется, да.

Дверь кареты открылась; явились приставная лесенка и лакеи, в расшитых золотом ливреях, столь же богатых и излишне роскошных, как и платья дам. При виде пассажиров они с волнением застыли по сторонам.

– Благодарю, – сказала Мириам, удивив лакея, предложившего ей руку. Она огляделась. Они стояли перед широкими воротами огромного дворца, из стеклянных окон которого на лужайку изливались потоки света. Внутри мужчины в камзолах, укороченных так, чтобы открыть пышные в коленях панталоны, были едва заметны в обществе женщин, одетых в немыслимо сложные вечерние платья. Зал был так огромен, что оркестр играл на балконе, прямо над головами собравшихся.

Мириам почти мгновенно испытала острый культурный шок и позволила двум «дамам», Каре и Бриллиане, повести ее вперед, словно галеон под всеми парусами. Кто-то оглушительно громко выкрикнул ее имя – вернее набор странных титулов и званий, под которыми ее знали здесь. На миг Мириам пришлось собрать все свое мужество, когда она увидела, как окружающие повернули головы, чтобы взглянуть на нее, одни с любопытством, другие с удивлением, третьи надменно и горделиво, а некоторые неприязненно и враждебно… имена ничего не значили для нее. Она думала только об одном: как бы не подвели ноющие пальцы ног, как бы не сошла с ее нарумяненного напряженного лица застывшая угодливая улыбка. «Это не я», – рассеянно думала она, когда ее представляли целому водовороту титулованных напыщенных идиотов и самодовольных жеманниц, закутанных в шелк и меха. «Это просто плохой сон», – твердила она себе, страшась мысли, что эти люди – ее семья и что ей, вполне возможно, придется провести остаток своих дней на подобных приемах.