Текст книги "Тайна Эдвина Друда"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Вы очень добры.

– Нисколько. Я еще должен извиниться перед вами за то, что явился так поздно. Но, заметив (извините меня), что вы всегда поздно гуляете по вечерам, я подумал, что причиню вам меньше всего беспокойства, если дождусь вашего прихода. Я сам праздношатающийся человек и всегда боюсь мешать занятым людям.

– Глядя на вас, этого нельзя было бы подумать.

– Нет? Я принимаю это за комплимент. Я действительно с ранней юности служил во флоте и был лейтенантом королевской службы, когда вышел в отставку. Мой дядя, тоже моряк, разочарованный морской службой, умирая, оставил мне все свое наследство, довольно порядочное состояние, с тем условием, чтоб я вышел в отставку. Я принял наследство и бросил флот.

– И, вероятно, совсем недавно?

– Не очень давно. Я прослужил лет двенадцать или пятнадцать и довольно помотался по свету. Здесь же я поселился месяцев за девять до вас. Уже собрал один урожай. Я выбрал это жилище потому, что последним судном, на котором я служил, был маленький корвет, и я осознал, что стану чувствовать себя дома уютно, если на каждом шагу буду рисковать стукнуться головой о потолок. К тому же, человеку, привыкшему с малолетства жить на кораблях, не следует, даже опасно сразу переходить к роскоши. Наконец, я никогда не видел много земли (мы, моряки, сушу получали маленькими порциями) и потому полагал, что лучше приучить себя помаленьку к обладанию сначала ящиком земли, а потом уже перейти к целому поместью.

Эти шутливые слова были сказаны таким искренне веселым тоном, что шутка становилась вдвое забавнее.

– Однако, – продолжал лейтенант, – я достаточно наговорился о себе. Это совсем не в моем духе, но мне же надо было вам отрекомендоваться. Если вы позволите мне то, что я у вас прошу, это будет добрым делом с вашей стороны, истинным благодеянием, так как вы мне дадите приятное занятие. Но не думайте, что я стану вам мешать, вмешиваться в вашу жизнь, навязываться своим знакомством, нисколько!

Невил ответил, что с благодарностью принимает любезное предложение и считает для себя это большим одолжением.

– Я с удовольствием возьму на буксир ваши окна, – произнес лейтенант. – Насколько я мог заметить, наблюдая за вами из окна, мне всегда казалось (извините, пожалуйста), что вы слишком много занимаетесь при вашем слабом здоровье, ведь вы такой худой и бледный. Смею вас спросить: возможно, вы страдаете чем-нибудь, или недавно перенесли тяжелую болезнь?

– Я пережил тяжелое нравственное горе, – смутившись, ответил Невил, – и оно подействовало на меня хуже болезни.

– Извините меня, – поспешно произнес мистер Тартар. С удивительной деликатностью он тотчас перевел разговор снова на окна и попросил разрешения взглянуть на одно из них, соседнее с его собственным. Не успел Невил открыть окно, как лейтенант уже выскочил из него на крышу так ловко, точно он был на корабле и хотел показать пример команде, когда просвистали «все наверх».

– Ради Бога, – воскликнул Невил, – не делайте этого! Куда вы лезете, мистер Тартар? Вы упадете и расшибетесь вдребезги!

– Не беспокойтесь, все в порядке, – спокойно произнес лейтенант, уверенно стоя на краю крыши и с любопытством осматриваясь по сторонам. – Здесь все исправно. Прекрасно! Лучше быть не может. Прежде чем вы завтра проснетесь, все подставки будут укреплены и я натяну всю неоходимую снасть. Позвольте мне отправиться домой этим кратчайшим путем и пожелать вам доброй ночи!

– Мистер Тартар, – умолял Невил, – пожалуйста, у меня кружится голова, только когда я смотрю на вас.

Но мистер Тартар, добродушно махнув рукой, с ловкостью кошки юркнул в окружавшую его окно зелень, под сетку из красных вьющихся бобов и, не измяв ни одного листочка, исчез в своей комнате, словно нырнул в люк.

В это самое время мистер Грюджиус, отдернув занавесь окна своей спальни, в последний раз в эту ночь взглянул на комнаты Невила. К счастью, его глаза были обращены на передний фасад дома, а не на задний, иначе замечательное загадочное появление и неожиданное исчезновение мистера Тартара, вероятно, нарушило бы спокойствие и сон почтенного юриста. Но мистер Грюджиус ничего не увидел, даже не увидел света в окнах, и взгляд его вскоре устремился с окон на звезды, точно он старался прочесть в них нечто скрытое, неведомое для него. Многие из нас желали бы читать звезды, если бы могли, но никто не знает еще и, вероятно, никогда не узнает в своей земной фазе существования звездную азбуку, а без азбуки нельзя читать на каком бы то ни было языке.

Глава XVIII
Новый житель Клойстергама

Примерно в то же время в Клойстергаме появился никому не известный человек, седой мужчина с черными бровями. В длинном, застегнутом доверху плотно облегающем синем сюртуке, в светло-коричневом жилете из верблюжьей шерсти и широких серых брюках, он походил на военного; но, явившись с чемоданом в руках в «Епископский посох» (местная гостиница, работающая по клойстергамским традициям), он представился как человек без определенных занятий, живущий на свои средства и намеренный нанять квартиру в живописном старинном городе на месяц или на два с целью в дальнейшем навсегда поселиться в Клойстергаме. Незнакомец сам объявил об этом в столовой гостиницы всем, к кому это относилось и к кому не имело никакого отношения, пока он, стоя спиной к холодному камину, дожидался заказанного обеда, состоявшего из жареной рыбы, телячьей котлеты и бутылки хереса. Трактирный слуга был единственным из тех, к кому это известие относилось и к кому не имело никакого отношения (дела в «Епископском посохе» шли очень плохо), поэтому он внимательно выслушал сообщение, изложенное новым посетителем, и принял его к сведению.

Седая голова незнакомца была необыкновенно большой, а его белоснежная шевелюра – необыкновенно густой и пышной.

– Я полагаю, – сказал он, принимаясь за обед и энергично тряхнув своей седой лохматой головой, как ньюфаундленд, отряхивающийся после купания, – что в вашем городе за небольшую цену можно найти хорошую квартиру для старого холостяка?

Официант вполне с этим согласился.

– Я желал бы найти что-нибудь старинное, – продолжал седовласый незнакомец. – Снимите мою шляпу с крючка. Нет, не подавайте ее мне, не нужно, а посмотрите внутри, что там написано?

Служитель прочел: «Датчери».

– Теперь знаете, как меня зовут: Дик Датчери. Повесьте шляпу опять на место. Я говорил и повторяю, что желал бы иметь квартиру старинную, странную и оригинальную, что-нибудь древнее, стильное и неудобное.

– В нашем городе большой выбор неудобных квартир, сколько угодно, – ответил служитель со скромной гордостью: видимо, богатые ресурсы города в этом отношении льстили его патриотизму. – Я уверен, что мы вам сможем угодить, как бы вы ни были взыскательны, не сомневайтесь. Но вот стильных квартир… – И служитель с сомнением покачал головой.

– Нет ли квартир в том же духе, как ваш собор? – уточнил мистер Датчери.

Официант оживился:

– Мистер Топ в этом отношении может стать для вас лучшим советником, вот к кому вам следует обратиться, – произнес служитель, просияв от такой светлой идеи, его осенившей.

– Кто такой мистер Топ? – поинтересовался Дик Датчери.

Официант объяснил, что это соборный сторож и что миссис Топ сама некогда сдавала или хотела сдать в наем меблированные комнаты, даже повесила объявление, но так как никто их не снимал, то объявление, долгое время вывешенное на окне и примелькавшееся жителям города, мало-помалу исчезло – возможно, просто оторвалось и упало в один прекрасный день, – а второй раз его никто не вывешивал.

– Я зайду к миссис Топ после обеда, – сказал мистер Датчери.

Действительно, пообедав и запасшись соответствующими указаниями, он отправился в путь. Но «Епископский Посох» находился в такой уединенной местности, а указания официанта были так неопределенны, что мистер Датчери вскоре заблудился, потерял направление и стал ходить то в ту, то в другую сторону, кружась около соборной башни, которая виднелась над домами и которая, он был уверен, не могла отстоять далеко от миссис Топ. Блуждая по пустырям и развалинам, он всякий раз направлялся к соборной башне, увидев ее, и, руководствуясь собственным чутьем (как в детской игре в «холодно» – «теплее» – «горячо»), то попадал туда, где «теплее», то туда, где «холодно», – в зависимости от того, приближался ли он к собору или удалялся от него.

Он уже совсем озяб от продолжительной прогулки, как вдруг очутился перед небольшим кладбищем, где на зеленой траве паслась одна несчастная овца. Несчастная – потому, что какой-то отвратительный мальчишка бросал в нее камнями через решетку и уже подбил ей одну ногу, что придавало ему еще больше азарта и желания добить остальные три и свалить ее.

– Эк, хорошо попал! – орал мальчишка, любуясь, как хромало и подпрыгивало бедное животное, даже шерсть полетела.

– Оставь ее, разве ты не видишь, что ты подбил ей ногу?

– Ты врешь, – крикнул юный охотник, – она сама себе нарочно подбила ногу. Я увидел это и бросил в нее камнем только для того, чтобы напомнить ей о ее обязанности не портить своему господину баранину.

– Поди сюда!

– Не хочу, еще чего! Поймай меня, если можешь.

– Что ж, ладно, оставайся там и покажи мне, где живет мистер Топ.

– Как же я могу оставаться здесь и показать тебе, где живет Топ, когда Топы живут по ту сторону собора, за столькими поворотами и углами? Ступай вот сюда! Потом перейдешь через дорогу, затем завернешь за угол, а там – за другой, еще – за третий! Пустяки!

– Проводи меня, и я тебе заплачу.

– Ладно. Иди за мной.

Закончив эту содержательную беседу, мальчишка действительно пошел вперед, ведя за собой мистера Датчери, и после нескольких поворотов то в ту, то в другую сторону остановился в некотором расстоянии от арки под бывшей привратницкой.

– Смотри, – сказал он, указывая на арку, – видишь вон те окно и дверь?

– Там живут Топы?

– Врешь! Там живет Джаспер, а вовсе не Топы.

– Неужели? – произнес мистер Датчери и взглянул с некоторым любопытством в указанном направлении.

– Да я не такой дурак, чтобы подойти ближе.

– Почему?

– Я вовсе не желаю, чтобы меня поднимали за шиворот, рвали на мне подтяжки и душили за горло, нет, слуга покорный, пусть других душат. Ну, почтенный, погоди, я тебе когда-нибудь выберу камушек поострее и получше да как запущу в спину! Смотри не на ту сторону, где дверь Джаспера, а на другую.

– Ну, вижу.

– Немного надо пройти с той стороны, там будет маленькая дверь и вниз две ступеньки. Вот там и будут Топы. И имя его выставлено на медной дощечке.

– Хорошо. Вот тебе, – сказал мистер Датчери, вынимая шиллинг, – ты мне должен полшиллинга.

– Врешь! Я тебе ничего не должен. Я тебя никогда раньше не видел.

– Я тебе говорю, что ты мне будешь должен полшиллинга, потому что у меня нет шести пенсов. В следующий раз, как мы встретимся, ты мне опять окажешь какую-нибудь услугу, и мы поквитаемся.

– Хорошо, давай!

– Как тебя зовут и где ты живешь?

– Депутат, живу в «Двухпенсовой гостинице для приезжих», по ту сторону луга.

Мальчишка поспешно схватил монету и пустился бежать, боясь, чтобы мистер Датчери не передумал и не раскаялся в своей щедрости, но затем, остановившись на почтенном расстоянии посмотреть, не пожалел ли незнакомец, стал отплясывать какой-то дьявольский танец, вероятно, символизирующий факт безвозвратной утраты половины шиллинга.

Мистер Датчери снял шляпу, покачал своей седой лохматой головой и со смиренной покорностью судьбе (видимо, примирившись с непредвиденным расходом) пошел в указанном ему направлении.

Официальное жилище мистера Топа, сообщавшееся с помощью внутренней лестницы с квартирой мистера Джаспера (поэтому и миссис Топ оказывала услуги этому джентльмену), было чрезвычайно скромных размеров и напоминало холодный, сырой карцер. Старинные стены были толсты и массивны, а комнаты казались скорее вырубленными в сплошном камне или вырытыми, как пещеры, чем построенными по плану. Наружная входная дверь вела прямо в комнату, форму которой невозможно описать, с потолком, пересекаемым балками, словно ребрами; следующая дверь открывалась в другую комнату такой же неопределенной формы и сводчатым потолком; окна были маленькими и как бы утопали в толщине стен. Эти две комнатки, которым недоставало ни воздуха, ни света, и были теми меблированными комнатами, которые так долго и безуспешно предлагала миссис Топ клойстергамским жителям, не сумевшим их по достоинству оценить. Мистер Датчери, однако, оказался лучшим ценителем. Он нашел, что, сидя с открытой входной дверью, сможет в достаточной мере пользоваться светом, да еще и наслаждаться обществом всех проходящих под аркой. Он сказал, что, если мистер и миссис Топ, жившие наверху, будут входить и выходить из своей квартиры по маленькой боковой лестнице, которая приставлялась с улицы к одному из окон и вела прямо в ограду собора, а также через запертую в настоящее время дверь внизу, которая открывалась наружу к огромному неудовольствию всех, кто проходил по узкой дорожке, то он, Датчери, имел бы совершенно отдельное жилище и чувствовал бы себя здесь, как в особняке. Он нашел, что цена назначена умеренная, а неудобства и оригинальность этого жилья такие, как он мечтал, так что лучшего, по его мнению, нечего и желать. Поэтому он тотчас же покончил дело: снял квартиру, дал задаток и договорился, что переедет на следующий вечер, но при условии, что наведет некоторые справки у мистера Джаспера как у основного жильца, занимавшего домик над воротами, а Топам принадлежит его дополнительная, как бы придаточная часть, расположенная по другую сторону арки.

Миссис Топ объяснила, что бедный мистер Джаспер сейчас очень одинок, чрезвычайно мрачен и грустен. Но, без сомнения, скажет слово в ее пользу. При этом она не преминула спросить, слышал ли мистер Датчери, что случилось здесь в прошлую зиму?

Мистер Датчери имел смутное представление об этом событии. Он начал вспоминать, сведения его были неточными, и, стараясь припомнить их, он просил извинения у миссис Топ за то, что каждый раз она считала необходимым поправить его. При этом он оправдывал себя тем, что сам вел свободный образ жизни, являясь просто пожилым холостяком, живущим на собственные средства, и столько слышал рассказов о различных убийствах, что мог легко перепутать обстоятельства всех этих ужасных случаев. Мирному человеку трудно запомнить подробности каждого из подобных событий – столько развелось жестоких людей в последнее время.

Мистер Джаспер был согласен замолвить слово за миссис Топ, и мистер Датчери, пославший к нему наверх карточку, был приглашен подняться по витой каменной лестнице. Миссис Топ сообщила, что у Джаспера сейчас сидит мэр, но его можно не принимать во внимание и не считать гостем – они дружны с Джаспером и являются большими приятелями.

– Прошу извинения, – произнес мистер Датчери, появляясь в комнате Джаспера со своей шляпой под мышкой и обращаясь к обоим джентльменам, – это маленькая предосторожность с моей стороны, конечно, никого не интересует, кроме меня. Но я живу на свои средства и желаю поселиться на всю оставшуюся жизнь в этом хорошеньком мирном городке, поэтому осмелюсь спросить: семейство мистера Топа прилично ли во всех отношениях?

Мистер Джаспер ответил, что может за них ручаться без малейшего колебания.

– Этого достаточно, сэр, – сказал мистер Датчери.

– Мой друг, мэр этого города, – прибавил мистер Джаспер, представляя мистера Датчери сановнику. – Его рекомендация будет намного убедительнее для нового человека, чем слова такой незначительной особы, как я, а я уверен, что он выскажется в их пользу.

– Уважаемый господин мэр сделает мне громадное одолжение, окажет большую услугу, – сказал мистер Датчери с низким поклоном.

– Мистер и миссис Топ, сэр, – очень хорошие, порядочные люди, – произнес мистер Сапси снисходительно. – Хорошего поведения и с разумными взглядами, очень почтительны и пользуются полным одобрением ректора и всего причта.

– Уважаемый господин мэр отзывается о них так, что они этим должны гордиться, – сказал мистер Датчери. – Я хотел бы спросить его милость господина мэра, если он позволит, о том, много ли интересного, имеются ли достойные внимания достопримечательности в городе, находящемся под его благодетельным управлением?

– Наш город очень древний, город церковнослужителей, – ответил Сапси. – Наш город конституционный, как и подобает быть такому городу; мы свято поддерживаем и храним наши славные привилегии.

– Его милость господин мэр, – сказал Датчери, кланяясь, – возбудил во мне любопытство и желание поближе познакомиться с этим городом и поддержал меня в решимости провести здесь остаток моих дней.

– Вы военный в отставке? – осведомился мистер Сапси.

– Его милость господин мэр делает мне слишком много чести, – ответил мистер Датчери.

– Вы служили во флоте, сэр? – продолжает мистер Сапси.

– Его милость господин мэр опять-таки делает мне слишком много чести, – повторил мистер Датчери.

– Дипломатия – также славная карьера, – замечает мистер Сапси.

– Признаюсь, против слов его милости господина мэра ничего не поделаешь: прямое попадание в самую точку, – сказал мистер Датчери с любезным и низким поклоном. – Даже дипломатическая птица должна пасть под ударами такого меткого стрелка.

Обращение и слова незнакомца чрезвычайно приятно действовали на мистера Сапси, доставляя ему огромное удовольствие. Этот любезный, тактичный джентльмен, видимо, привыкший общаться с важными людьми, лицами высокого ранга, представлял прекрасный пример того, как следует разговаривать с мэром. Как казалось мистеру Сапси, то обстоятельство, что новоявленный житель города обращался к нему в третьем лице, особенно соответствовало его достоинству и положению в городе, подчеркивая его заслуги.

– Прошу прощения, – сказал мистер Датчери, – если я отнял немного драгоценного времени у его милости господина мэра, вместо того чтобы поторопиться вернуться в мое скромное обиталище в гостинице «Епископский посох».

– Нисколько, сэр, пожалуйста, – ответил мистер Сапси. – Я сейчас иду домой, и если бы вы желали теперь осмотреть наш собор снаружи, то я с большим удовольствием показал бы его вам.

– Его милость господин мэр слишком добр и любезен, – ответил мистер Датчери.

Попрощавшись с мистером Джаспером, они вышли. Поскольку мистер Датчери никак не хотел выйти из двери впереди его милости господина мэра, то его милость господин мэр первым пошел по лестнице, а мистер Датчери следовал за ним со шляпой в руках и с развевающимися на вечернем ветру седыми лохматыми волосами.

– Могу я спросить его милость, – сказал мистер Датчери, – этот господин, с которым мы только что расстались, – тот самый, который, как я слышал в городе и от его соседей, горюет об утрате своего племянника и решил посвятить всю свою жизнь мести за него?

– Да, это тот самый господин, сэр, Джон Джаспер.

– Позволит ли мне его милость еще спросить, есть ли на кого-то серьезные подозрения?

– Более чем подозрения, – ответил мистер Сапси, – почти полная уверенность.

– Скажите пожалуйста! – воскликнул мистер Датчери.

– Но доказательства, сэр, доказательства виновности должны быть построены на целой цепи улик. Конец венчает дело, как я говорю. Недостаточно убедить правосудие нравственно, оно должно быть убеждено не только нравственно, но и юридически.

– Его милость господин мэр очень точно подметил основную черту нашего судопроизводства. Не только нравственно! Как справедливо!

– Как я говорю, сэр, – с важностью продолжал мэр, – у закона сильная рука и у него длинная рука. Вот как я обычно определяю: сильная и длинная рука.

– Как хорошо, убедительно и справедливо сказано! – промолвил мистер Датчери.

– И, не нарушая тайны следствия, – сказал мистер Сапси, – я употребил именно это выражение официально… тайна следствия…

– А какое же другое выражение, которое лучше бы отразило самую суть дела, мог бы употребить его милость? – подтвердил мистер Датчери.

– Итак, не нарушая этой тайны, я с уверенностью предсказываю, что благодаря железной воле джентльмена, с которым мы только что расстались (я называю ее железной ввиду ее силы), длинная рука правосудия в настоящем случае достигнет своей жертвы, а сильная рука накажет преступника. Но вот и наш собор, сэр. Многие знатоки любуются им, считая достойным восхищения; уважаемые граждане нашего города им гордятся.

Все это время мистер Датчери шел с открытой головой, держа шляпу под мышкой. Седые волосы его развевались на ветру, и казалось, что он совершенно забыл о своей шляпе. Когда же Сапси дотронулся до нее, то он рассеянно поднес руку к голове, как бы смутно надеясь найти там другую шляпу.

– Пожалуйста, накройтесь, сэр, – произнес Сапси снисходительно и важно, тоном, в котором ясно подразумевалось: «Мне все равно, я не обижусь, уверяю вас».

– Его милость господин мэр очень любезен, но мне жарко и я для прохлады не надеваю шляпы, – ответил мистер Датчери.

После этого мистер Датчери стал восхищаться собором, а мистер Сапси показывал ему этот памятник старины с такой гордостью, точно он сам его изобрел и построил. Конечно, он не одобрял некоторые детали, но о них он говорил вскользь, словно это были ошибки рабочих, допущенные во время его отсутствия. Покончив с собором, он повел мистера Датчери к кладбищу, обратив его внимание на красоту вечера и, остановившись – совершенно случайно! – перед самым памятником миссис Сапси, начал восхищаться окружающей природой.

– Ах да, – вдруг произнес он, как бы опускаясь с эстетических высот, подобно тому как Аполлон сбежал с Олимпа, чтобы поднять свою забытую лиру, – вот одна из наших небольших достопримечательностей. Наши граждане чрезвычайно ее почитают, а приезжие не раз списывали эпитафию себе на память. Я сам не могу быть судьей, ибо это моя работа. Поверьте, сэр, исполнить эту работу, выразить свою мысль с изяществом было очень трудно.

Мистер Датчери пришел в такой восторг от сочинения мистера Сапси, что, несмотря на свое намерение поселиться в Клойстергаме на всю оставшуюся жизнь и, следовательно, на постоянную возможность списать эпитафию, он тотчас внес бы ее в свою записную книжку, если бы в эту минуту не появился еще один участник создания рассматриваемой достопримечательности – тот, кто воплотил и увековечил идеи мистера Сапси, воспроизведя их практически. Дердлс шаркающей походкой подходил к ним.

– А, Дердлс! – окликнул мистер Сапси, подзывая каменщика с явным желанием показать ему, например, как следует уважительно обращаться с высшими особами. – Это здешний каменщик, сэр, один из наших почтенных граждан, можно сказать, знаменитостей. Всякий в Клойстергаме знает Дердлса. Дердлс, а это мистер Датчери, джентльмен, желающий поселиться в нашем городе.

– Я бы этого не сделал на его месте, мы здесь народ тяжелый, скучный.

– Вы, конечно, говорите не о себе, мистер Дердлс, – заметил мистер Датчери, – и не о его милости.

– Кто это такой – его милость? – спросил Дердлс.

– Его милость господин мэр.

– Я никогда не был знаком с таким, – сказал Дердлс, бросая на мэра далеко не верноподданнический взгляд. – Вот когда меня сведут к нему и он окажет мне милости, тогда я и успею поунижаться. Когда это будет, я не знаю. А до тех же пор:

 
Мистер Сапси – его имя,
Англия – отчизна,
Клойстергам его жилище,
Аукцион – призвание.
 

В эту минуту внезапно появился Депутат, предшествуемый летящей по воздуху раковиной от устрицы; он тотчас подошел к Дердлсу и потребовал от него (он его, оказывается, тщетно искал повсюду, чтобы тот выплатил ему законное и давно просроченное жалованье) три пенса за свою службу. Пока Дердлс медленно отыскивал и считал деньги, мистер Сапси объяснил новому обитателю Клойстергама обычаи, занятия и репутацию Дердлса.

– Я полагаю, мистер Дердлс, – сказал мистер Датчери, обращаясь к Дердлсу, – что любознательный чужестранец может как-нибудь посетить вас и посмотреть ваши работы, не правда ли?

– Я рад всякому джентльмену, который придет ко мне вечером и принесет с собой выпивки на двоих, – ответил Дердлс, – а если он удвоит эту порцию, то я буду еще больше ему рад.

Говоря это, Дердлс в зубах держал пенни, а в ладони – несколько полупенсов.

– Я вас посещу непременно, мистер Дердлс. Эй, Депутат! Что ты мне должен?

– Услугу.

– Помни же и честно отдай долг, отведя меня к мистеру Дердлсу, когда я вздумаю к нему отправиться, и мы будем в расчете.

Депутат издал пронзительный свист, прозвучавший как бортовой залп, вылетевший из его беззубого рта, подтвердив таким способом свое согласие погасить долг, и исчез.

Мистер Сапси и его новый приятель продолжали свою прогулку до дома его милости господина мэра, где они простились с различными церемониями. Даже оставшись один, мистер Датчери продолжал держать шляпу под мышкой и отправился домой с непокрытыми, развевавшимися на ветру седыми волосами.

Поздно вечером, возвратившись в «Епископский посох» и посмотрев в зеркало, висевшее над камином в столовой, на свои седые лохматые волосы, освещенные пламенем газового рожка, мистер Датчери еще раз покачал головой и сказал сам себе: «Для праздного старого холостяка, живущего на собственные средства, я немало поработал сегодня, хлопотливый у меня выдался денек».