Текст книги "Между никогда и навечно (ЛП)"
Автор книги: Брит Бенсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
Он закатывает глаза, но его улыбка совпадает с моей, и я чувствую себя до нелепости счастливой, даже голова идет кругом. Не знаю, когда в последний раз я испытывала подобное волнение. Даже вчера, узнав о туре, я не была так взволнована.
– Значит, ты все еще хочешь со мной встречаться? – спрашиваю я, толкая его в плечо.
Он снова смеется, раздраженно вздыхает, как обычно, когда считает мое поведение нелепым, и снова целует.
– Саванна Шоу, ты будешь моей девушкой?
Я касаюсь указательным пальцем подбородка и постукиваю по нему, делая вид, что обдумываю предложение, и Леви игриво сжимает мой бок, заставляя хихикать.
– Ладно-ладно. Да, – говорю я сквозь смех. – Да, я буду твоей девушкой, Леви Купер.
***
Где-то перед полуднем Леви будит меня, осыпая нежными поцелуями грудь и шею. Я перекатываюсь к нему и обхватываю руками и ногами его тело, и он смеется.
– Не помню, чтобы ты была такой прилипчивой, – шутит он, крепко обнимая меня.
– Это все секс. Он меняет женщин.
Леви ухмыляется и целует меня в губы.
– Ничего, если я воспользуюсь твоим душем? Мой телефон разрывается от сообщений. Я проспал и должен встретиться с парнями. Забрать вещи из отеля и ехать в аэропорт. Скоро вылет.
Мой желудок сжимается, и я не могу скрыть своего разочарования. Я надеялась провести с ним больше времени сегодня, но мы заснули слишком поздно. Я также думала, что смогу встретиться с его друзьями… но полагаю, всегда есть «следующий раз».
– Да, конечно. – Я натянуто улыбаюсь. – Полотенца в шкафчике под раковиной.
– Эй. – Он целует меня в нос. – Не грусти, ладно? На этот раз это не прощание. Мы скоро увидимся. Пришли мне график гастролей, и я посмотрю, на каких концертах смогу присутствовать, а затем, примерно через два месяца, я буду твоим на все лето.
На этот раз моя улыбка искренняя, а сердце снова радостно колотится. Два дня назад я бы и не подумала, что окажусь голой в постели с Леви Купером.
Леви Купером, который теперь стал моим парнем.
– Чего ухмыляешься?
Я пожимаю плечами.
– Просто никогда не думала, что потеряю девственность с такой важной пиписькой.
Для выразительности округляю глаза, и он со стоном хватает подушку и швыряет ее мне в лицо. Я задыхаюсь от смеха, а он слезает с матраса, и его губы подергиваются от улыбки, которую он пытается скрыть. Подняв боксеры с пола, он надевает их.
– Негодница.
Я не отвечаю. Просто смотрю на него с глуповатой улыбкой, а когда он исчезает в дверном проеме, направляясь в ванную, снова опускаю голову на подушку и визжу.
Это было определенно неожиданно.
Я изо всех сил пытаюсь не подпускать к себе мысли о расставании и унынии, которые продолжают крутиться в голове, но это трудно, когда что-то хорошее никогда не остается таким надолго.
Когда включается душ, я скатываюсь с матраса и роюсь в «комоде» в поисках одежды. Надеваю нижнее белье, обрезанные джинсы и футболку, затем собираю волосы в хвост. Мне нужно сходить сегодня в клуб и сообщить Мак о туре. Посмотрим, позволит ли она мне взять еще несколько смен на этой неделе, прежде чем мы уедем.
Я подвожу глаза, когда с пола у матраса, где лежат шорты Леви, сброшенные ночью, доносится непрекращающееся жужжание. Должно быть, это его телефон. Он сказал, что ребята взорвали его сообщениями.
Я возвращаюсь к макияжу, но жужжание возобновляется. Я смотрю на шорты, потом на дверной проем. Вода в душе все еще шумит, и любопытство берет надо мной верх.
Подойдя к матрасу, сажусь, затем тянусь к шортам Леви. Жужжание прекращается, когда я вытаскиваю телефон из кармана. У батареи осталось 10 % заряда, и он заблокирован таким раздражающим способом, что не позволяет просмотреть поступившие звонки и сообщения. Я нажимаю на экран, и появляется поле ввода пароля.
Пытаюсь взломать его, когда телефон снова жужжит, и моей сдержанности приходит конец.
Всего четыре цифры.
Сначала я пробую 1-3-1-6 и ухмыляюсь про себя, но пароль не подходит. Вообще-то, я не ожидала, что кодом доступа будет стих от Иоанна 3:16, но вот была бы потеха, если бы это было так. Я бы припоминала это при любом удобном случае.
Подумав минуту, вбиваю дату его рождения.
Бинго.
Ну и кретин. Я взломала его телефон с двух попыток. Разве он не знает, что нельзя использовать в качестве пароля свой день рождения? Хихикая, открываю контакты и ввожу свой номер телефона. Сохраняю его под именем «Сексуальная подружка», затем делаю селфи для фото контакта.
А поскольку я, как оказалось, принадлежу к типу любопытных подружек, открываю его мессенджер.
Первый чат называется «Парни на весенних каникулах», и в нем пятьдесят непрочитанных сообщений. Со смехом закатываю глаза, когда открываю чат и пролистываю его. Сообщения последних двух дней от парней с именами Далтон, Дилан, Джош, Скотт и кого-то, кого записали как Би-Рамз. Много фотографий пива и пляжа. Много сообщений, в которых Леви обзывают придурком за то, что он их кинул, а он отвечает им смайликами со средним пальцем.
Я улыбаюсь так широко, что аж щеки болят, когда вижу, что прошлой ночью он прислал им фотографию меня на сцене. Я хорошо вышла. Быстро пересылаю фото себе. В последних нескольких сообщениях Леви просят поторопиться, чтобы выписаться из отеля вовремя и отправиться в аэропорт, далее следуют его извинения и подтверждение, что уже в пути.
Так странно видеть его с этой стороны. Как парня из университета. Я чувствую себя фотографом дикой природы, исследующим новый вид в каком-то отдаленном уголке мира. Восемнадцати– и девятнадцатилетние парни из братства, безусловно, любопытные особи.
Дойдя до конца чата, закрываю его и перехожу к следующему. Переписка с его матерью. Я усмехаюсь. Интересно, она все такая же осуждающая сука?
Открываю чат и листаю. Просто куча проверок. Ответы Леви, в основном, состоят из одного-двух слов, заверяющих миссис Купер, что он жив. Я фыркаю от смеха, дойдя до длинной проповеди о важности целомудрия и чистоты, которую она прислала ему на прошлой неделе. Судя по всему, она не пришла в восторг от поездки в Майами и боялась, что здесь его развратят.
Жаль, что в клубе запрещено фотографировать, потому что тогда кто-нибудь мог бы прислать ей видео, на котором я танцую на коленях ее драгоценного ангелочка. Черт, она бы выдергала себе все волосы. Один лишь мысленный образ этого вызывает у меня улыбку.
Я закрываю чат и перехожу к следующему.
Он заставляет меня сесть прямо. Сообщения от некой Джулс.
Затаив дыхание, открываю чат и самое последнее сообщение с просьбой позвонить ей. Проверяю время отправки. Утро пятницы. Он прочитал, но не ответил.
ДЖУЛС: Пожалуйста, позвони мне, когда у тебя будет возможность. Это важно.
Прокручиваю переписку вверх. Все довольно просто. Пожелание удачи на экзаменах и так далее. Затем дохожу до того, где Джулс упоминает маму Леви. Называет ее мисс Джуди и все такое. Она обращается к маме Леви по имени?
Я нажимаю на ее контакт и открываю фото. Она блондинка и выглядит смутно знакомой. Чем дольше я смотрю, тем больше мне кажется, что я ее знаю. Джулс. А потом меня озаряет.
Джулианна Ларк.
Вроде бы, она ходила в церковь Леви. На год старше нас. Всегда такая милая. Никогда не относилась ко мне как к мусору, в отличие от всех остальных. Никогда не обзывала меня отсталой и не насмехалась надо мной в коридорах.
И все же.
Какого черта Джулианна Ларк просит Леви позвонить ей? Какого черта ее контакт, вообще, в его телефоне?
Волосы на руках встают дыбом, а горло сжимается. Она ведь не может быть его «однажды»? Они встречались? Она определенно из тех, кого бы одобрила его дорогая мамочка. Моя ревность зашкаливает, и я хмуро смотрю на телефон.
Потом чувствую себя засранкой.
Как глупо. Я пробыла его девушкой всего несколько часов и уже превратилась в психованную истеричку. Я фыркаю. Стоит подумать, хочу ли я этих отношений на расстоянии.
Уже собираюсь закрыть чат, когда от Джулс приходит новое сообщение.
Леви, когда ты вернешься в город? Мне нужно тебя увидеть. Это важно, и я думаю, нам стоит поговорить, прежде чем встречаться с нашими родителями.
Я не могу дышать. Что-то темное и скользкое скручивается у меня в животе. Что-то подсказывает мне, что это плохо. Нет, я уверена. Инстинкты никогда меня не подводят, когда дело доходит до подобного дерьма.
Не успев подумать, отправляю сообщение от имени Леви.
Просто скажи мне сейчас.
Точки набора сообщения всплывают и исчезают. Снова всплывают, затем снова исчезают. Потом она пытается позвонить, и я замираю.
Думаю, нам лучше поговорить лично.
Это меня раздражает. Во мне вспыхивает гнев, а раздражение зашкаливает.
Нет. Просто напиши.
Больше точек набора. Появляются и исчезают. Появляются и исчезают. А потом приходит фото. Мне требуется минута, чтобы разобрать, что на нем. Когда смысл, наконец, оседает в сознании, я не могу дышать. Не могу говорить. Не могу ничего, кроме как смотреть.
«Вот оно», – думаю я. Удар исподтишка. Момент «шутка судьбы». И вот так из-под меня выдергивают ковер.
– Что ты делаешь?
От голоса Леви я вздрагиваю, а сердце подпрыгивает к горлу, и когда я смотрю на него, стоящего в дверном проеме с полотенцем вокруг бедер, улыбка с его лица тут же исчезает.
– В чем дело? – Он бросается ко мне. – Почему ты плачешь?
Я даже не осознавала, что плачу.
– Кто такая Джулс?
Он бледнеет и переводит взгляд на телефон. Затем снова смотрит на меня, и мне хочется вырвать. Не знаю, хочу ли я разрыдаться или убить его. Печаль на его лице только усугубляет ситуацию.
– Она твое «однажды»? – спрашиваю я, уже зная ответ. Он кивает. – Ты знал, что она беременна?
Я поворачиваю к нему экран телефона, показывая зернистую картинку УЗИ. Он закрывает глаза, и я задыхаюсь. Чувствую на губах соленый привкус слез.
– Ты знал? Знал и все равно переспал со мной?
– Нет, – быстро возражает он. – Я не знал наверняка. На прошлой неделе она сказала, что у нее задержка. Тест на беременность, который она купила в аптеке, дал положительный результат, но он не всегда показывает точно. Я думал, это ошибка или что-то в этом роде…
Я моргаю.
– Я думала, ты ни с кем не встречаешься.
– Не встречаюсь, клянусь. Я не лгал тебе, Саванна. Я переспал с ней один раз. Один раз. Мы использовали презерватив. Я не думал… бл*ть, я не думал, что все так получится.
– Не думал или не хотел?
Он понуро пожимает плечами.
– Не знаю. И то, и другое?
Из меня вырывается мрачный смех, и я закрываю глаза.
– Ну, прости, что разочарую, но это определенно получилось.
– Это ничего не меняет, – быстро говорит он, и я снова таращусь на него. – Я все равно хочу быть с тобой. Другая мне не нужна. Я ее не люблю. Я хочу тебя, Сав.
Отчаяние на его лице и мольба в голосе скручивают желудок в узел, и заставляют слезы течь быстрее. Мой гнев снова взлетает до небес. Но уже на него. На Джулианну Ларк. На ситуацию. На мою гребаную дерьмовую удачу.
– Как это ничего не меняет, Леви? Она беременна от тебя, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. – Ты станешь отцом.
В голову приходит еще одна мысль, и я дергаюсь, как от разряда тока.
– Она ходит с тобой в одну церковь, – шепчу я, и Леви кивает. – Ваши отцы дружат. Ваши семьи близки, верно?
Он закрывает глаза.
– Да. Все верно, – хрипит он.
– Тебя заставят жениться на ней, – прямо говорю я, и его глаза снова распахиваются.
– Ни в коем случае, они так не поступят.
– Очень даже поступят.
– Неважно, чего хотят они. Я не буду этого делать.
– Она беременна. У нее будет от тебя ребенок! – кричу я.
– Да, мне все равно, – кричит он в ответ. – Мне все равно, Саванна. Я не хочу Джулс. Не хочу жениться на Джулс. Я хочу тебя. Только тебя.
– А как же ребенок? Ты не можешь таскаться по всей стране с дерьмовой группой своей подружки, пока мать твоего ребенка воспитывает его. Ты так не поступишь. Как это вообще возможно?
– Она бы не… не думаю, что она бы… – его сдавленный, наполненный болью голос, отражает мои чувства.
Его плечи опускаются. И я ясно вижу, как поражение омывает каждый его мускул, а на лбу выступает испарина. И тут меня осеняет.
– Ребенок еще не родился бы… – говорю я сама себе. – Пока ты ездил бы со мной в туре, а она, беременная, ждала бы твоего возвращения осенью?
Он молчит. Не подтверждает и не опровергает моих подозрений, но теперь я не могу остановиться. Размышляю. Строю догадки. Однако это не похоже на догадки. Это кажется правдой.
– Она писала тебе в пятницу, – продолжаю я. – До этого сообщила о задержке. Ты знал, что тест на беременность был положительным. В пятницу она написала тебе с просьбой позвонить ей, уточнила, что это важно, а ты ее проигнорировал.
– Я не игнорировал ее, – возражает он. – Я получил сообщение, когда мы были в клубе. Прямо перед…
Он поднимает ладони вверх, не говоря больше ни слова. Ему и не нужно. Я поняла и так. Я хватаю его сотовый. Он получил сообщение как раз перед тем, как я вырвала у него телефон, а затем, по сути, похитила на все выходные.
– Почему ты не перезвонил ей, Леви?
Мой голос смертельно спокоен. Он должен был понимать, почему она хотела поговорить. Он не идиот. Он должен был знать, что она скажет.
– Почему ты не перезвонил ей, Леви!
– Потому что не хотел, чтобы она все испортила! – кричит он в ответ. – Потому что я был здесь, и ты была здесь, и я так чертовски скучал по тебе, и я просто…
– Хотел насладиться весенними каникулами со стриптизершей, прежде чем вернуться в университет и к своему ребенку.
– Господи Иисусе, Саванна, ты же знаешь, что это неправда.
– Ты хотел поразвлечься. Хотел строить планы на лето, пока не родится ребенок, а потом вернуться домой к Джулианне Ларк и стать папочкой. Ты использовал меня…
– Нет.
– Ты использовал меня!
– Нет! Клянусь. Я, правда, не думал, что все так обернется. Мы занимались сексом один раз. Один раз! Я использовал презерватив. Она принимала противозачаточные. Какова статистическая вероятность того, что она забеременеет? Это просто…
Он проводит ладонью по лицу, затем щиплет переносицу.
Это просто моя гребаная удача.
– Это просто невозможно. Я думал, что ничего не будет.
– Если ты действительно так думал, то почему беспокоился, что она все испортит? Почему просто не перезвонил ей в пятницу?
Он с трудом сглатывает, тишина кричит громче, чем любые его слова. Глубоко вдохнув, он запрокидывает голову к потолку.
– Не знаю, Сав, – шепчет он. – Не знаю.
Циклон бушующих мыслей обрушивается на мою голову. Он хотел поразвлечься со мной. Забыть о реальности своей жизни и трахнуть меня, прежде чем ему придется вернуться домой и столкнуться с проблемами. Прежде чем вернуться домой и стать гребаным папашей. Я пытаюсь заткнуть эти мысли, пытаюсь убедить себя, что это Леви, и он никогда бы так со мной не поступил, но тут врывается еще одна и вопит громче всех остальных.
Я стану разлучницей.
Превращусь в свою мать.
Зажмурившись, трясу головой в попытке успокоить мысли, но они не уходят. Только звучат более настойчиво.
Леви станет отцом. У Леви будет ребенок от Джулианны Ларк. Прекрасной, доброй, достойной Джулианны Ларк. Ее мама работает в банке. А папа не наркоторговец и не захолустный сутенер. Ее семья активно участвует в церковной жизни. Она называет мать Леви мисс Джуди.
И кто я?
Дочь своей матери.
Стриптизерша, которую он трахнул на весенних каникулах. Девка, запятнавшая его сияющий нимб. Подпалившая его идеальные ангельские крылышки.
Я не знаю, какие чувства ранят больше, – неполноценность или ревность. То, что не я стала избранницей его судьбы. То, что не со мной вселенная хочет его видеть.
«Хотел бы я, чтобы это была ты», – сказал он.
Боже, я бы тоже хотела.
– Уходи, – шепчу я. Поднявшись, я собираю его одежду, пихаю ему в руки и повторяю увереннее: – Убирайся.
– Что? Саванна, нет, остановись. Это нелепо. – Я толкаю его к двери, и он, спотыкаясь, бредет по коридору. – Может, прекратишь? Давай поговорим.
– Никакие разговоры этого не изменят. – Я должна перестать плакать. Жаль, что мой гнев не способен их иссушить. – Убирайся.
– Перестань, Саванна. Я не оставлю тебя в таком состоянии.
Он стоит посреди маленькой гостиной. В одном лишь полотенце и с охапкой одежды в руках. Он выглядит разъяренным и решительным, что бесит еще больше.
– Теперь твой приоритет – Джулианна Ларк, – говорю я дрожащим голосом. – Джулианна и ребенок, которого она родит. Они станут твоим приоритетом номер один. Она больше не твоя «однажды», Леви. Она твоя единственная. Они твои единственные. Именно на них должно быть направлено все твое внимание, потому что этот ребенок заслуживает хороших родителей, И ты будешь хорошим отцом, Леви.
Я замолкаю, чтобы перевести дух. Снова подкатывают слезы.
– Меня расстраивает даже не это, – говорю я срывающимся голосом. – А то, что ты все знал. Возможно, ты не хотел, чтобы это было правдой, возможно, часть тебя думала, что это не может быть правдой, но ты знал. Ты знал, что я не смогу вписаться в твое будущее, и все же дал мне поверить, что мы можем стать кем-то. И до сих пор позволяешь мне верить, что я могу быть твоей.
Он молчит. Просто смотрит, и я сжимаю кулаки.
– Скажи, что я ошибаюсь, – хриплю я. – Скажи, что я буду твоим приоритетом номер один. Скажи, что я, черт возьми, не права, Леви.
Если он мне так скажет, я ему поверю.
Если он скажет, что я могу быть для него приоритетом, если назовет меня своей первой, я соглашусь не быть его единственной. Останусь с ним в любом возможном качестве, если в его мире найдется место для меня. Если он скажет, что у нас все получится, я не буду сомневаться. Я буду жить.
– Скажи мне, Леви, – умоляю я. – Пожалуйста.
Он не говорит.
Не говорит, потому что не может. Знает, что я права.
Я закрываю глаза и киваю. Вытираю щеки, размазывая подводку. Я – вечный беспорядок.
– Убирайся.
Повернувшись, иду обратно в свою спальню и закрываю дверь. Встаю к ней спиной, к нему в моей гостиной, и хотя между нами трехдюймовая деревянная доска и десять футов рваного ковра, я все равно чувствую его. Его руки на моей коже. Его дыхание на моей шее. Как он движется внутри меня.
Хотел бы я, чтобы это была ты.
Хотел бы я, чтобы это была ты.
Хотел бы я, чтобы это была ты.
Я никогда этого не забуду.
Навечно останусь его, но теперь он должен принадлежать ей.
Из-за этого меня переполняет такой гнев, что я едва могу дышать.
Девушки, подобные мне, не встречаются с такими парнями, как Леви Купер. Девушки, подобные мне, заводят таких парней, как Шон. Или Оскар. Девушки, подобные мне, как и моя мать, заводят таких парней, как Терри.
Леви Куперы всего мира всегда остаются с Джулианнами Ларк.
Я топаю к корзине с одеждой и переворачиваю ее, вытряхивая все содержимое, затем копаюсь в куче барахла, пока не нахожу то, что мне нужно. Небольшой клатч. Недолго думая, открываю его и достаю ключ, затем встаю и возвращаюсь в коридор.
Леви уже одет, но все еще стоит посреди гостиной с потерянным видом. Прикусив щеку изнутри, я останавливаюсь напротив него. Достаточно близко, чтобы коснуться, но слишком далеко, чтобы когда-либо это сделать.
– Я не хочу ее, – шепчет Леви срывающимся голосом, от которого сердце истекает кровью. – И никогда не хотел. Я хочу тебя. Всегда хотел только тебя. Я люблю тебя, Саванна. Мне не нужна Джулс.
Я всхлипываю, сильнее прикусывая щеку, пока не чувствую привкус крови. Пытаюсь бороться со слезами, но сил просто нет.
– Что же, очень плохо, – говорю я, сокращая дистанцию. – Потому что получишь ты именно ее.
– Вселенная еще не закончила с нами, Саванна. Это невозможно. Я знаю.
Я останавливаюсь перед ним и пожимаю плечами, прежде чем взять его за руку.
– Может, вселенная и не закончила, – шепчу я, вкладывая ключ в его ладонь. – Но я закончила.
Я не смотрю ему в глаза. Не могу. Вместо этого, уставившись на его грудь, прочищаю горло и говорю настолько уверенно, насколько способна притвориться.
– Я больше никогда не хочу тебя видеть.
Затем разворачиваюсь и иду в свою комнату. Когда выхожу через час, Леви уже нет.
Глава 15
САВАННА
Саванне 26 лет
– Большое спасибо, Нью-Йорк!
Не в первый раз мой голос разносится по Гарден, смешиваясь и растворяясь в коллективном шуме толпы. Интересно, буду ли я скучать по этому.
Не по всему, конечно. Точно не по ледяным ваннам или капельницам. Не по наркотикам и папарацци. Не по абсолютному отсутствию уединения и свободного времени.
Но по этому?
По тому, как звучат мои песни голосами 20 000 зрителей. Как софиты на сцене согревают влажную от пота кожу, заставляя ее сиять. По светло-зеленому лифчику, висящему на микрофонной стойке, потому что его кто-то бросил из толпы. По гигантскому плакату с нижнего ряда трибун, где надписано: «Сав Лавлесс, ты спасла мне жизнь». По маленькой девочке из первого ряда в ярко-розовых наушниках с шумоподавлением, которая сидит на плечах пожилого мужчины, а на ее футболке виднеется надпись – «Фанат № 1 «Бессердечного города»».
Вот по этому? Да, полагаю, по этому я буду скучать.
Часть меня уже это понимает.
– Вы, как всегда, были великолепны. Гарден – одно из наших любимых мест для выступлений. – Я оглядываюсь через плечо на Мэйбл. – Не так ли, Мэйбс?
Она отбивает бит в знак согласия, и я подмигиваю ей, прежде чем снова взглянуть на толпу.
– Спасибо за радушный прием. За то, что всегда привносили энергию в наши концерты. За то, что каждое чертово шоу делали незабываемым.
Я сглатываю неожиданно возникший комок эмоций, когда публика начинает скандировать:
– Еще раз. Еще раз.
Это больше, чем просто наш первый хит. Это больше, чем просто наш дебютный альбом.
Это просьба.
Еще одна песня. Еще один концерт. Еще один год.
Скандирование впервые прозвучало в Атланте, сразу после нашего заявления, что этот тур будет последним. С тех пор оно раздавалось все громче и громче. Но сегодня вечером, на нашем действительно последнем концерте, когда до следующего пройдет Бог знает сколько, оно чертовски близко к оглушительному. Я чувствую, как весь организм содрогается от силы эмоций, которые люди вкладывают в эти слова.
С улыбкой сквозь подступившие слезы я играю вступительный аккорд «Just One More» и смеюсь, когда скандирование перерастает в крики и свист. Я уже исполняла эту песню сегодня, но не сомневаюсь, что сыграй ее снова, они бы подпевали так же страстно.
– От всего сердца, Нью-Йорк, мы никогда вас не забудем. Даже если это может быть прощанием…
– Это не прощание! – кричит в ответ толпа, и я смеюсь.
– Но на всякий случай, чтобы вы нас не забыли. На барабанах – Мэйбл, на гитаре – Джона, на бас-гитаре – Торрен, а я – Сав Лавлесс, и вместе мы – «Бессердечный город». Большое спасибо, Нью-Йорк, за то, что всегда зажигаете с нами. Мы вас любим. Приятной вам ночи.
Толпа ревет, и свет на сцене тускнеет. Я снимаю гитару и отдаю ее парню во всем черном, а затем поднимаю с пола сет-лист.
Подойдя к краю сцены, отвязываю с талии черный, расшитый блестками шарф и жестом приглашаю Рыжего помочь мне спуститься. После первого трека я попросила его проследить за тем, чтобы маленькая девочка и ее папа никуда не ушли, и он уже отвел их в сторонку. Рыжий берет меня за руку и поддерживает, пока я спрыгиваю с возвышенности платформы, и поворачиваюсь к девочке, по лицу которой струятся крупные слезы.
– Ох, малышка, не плачь, – уговариваю я, с улыбкой приседая перед ней на корточки, чтобы оказаться на уровне ее глаз. – Как тебя зовут?
– Джессика, – всхлипывает она, вытирая слезы. Отец наклоняется и гладит ее по вьющимся рыжим волосам. – Мне шесть лет.
– Привет, Джессика. Меня зовут Сав. Мне нравится твоя футболка. Ты сама ее сделала?
– Да! Папа помогал. И у меня еще есть вот это.
Она с гордостью показывает подвеску, и мне приходится сдерживать слезы. На розовой пластиковой нити висит маленький замочек в форме сердца; такой бы замочек ребенок прицепил к своему дневнику.
– Мне нравится. – Я берусь за свой замок и показываю идентичную подвеску. Иногда я, вообще, забываю о ее существовании. – Тебе понравился концерт?
Она кивает и шмыгает носом, прижимаясь к отцу.
– Я очень рада, что ты сегодня пришла, Джессика. Ты сделала мое последнее выступление особенным, и я хотела бы подарить тебе кое-что. Ты не против?
– Нет. Не против.
Волнение, охватившее ее лицо, пухлые щечки и ярко-зеленые глаза, наполняет меня теплом. Она не перестает плакать, но улыбается так широко, что у меня сжимается сердце.
Вот оно. Вот по чему я определенно буду скучать.
Я протягиваю ладонь Рыжему, и он шлепает на нее черный маркер. Я подписываю сет-лист и передаю его ей. Затем беру свой шарф и накидываю ей на плечи. Она визжит, и я подмигиваю, прежде чем взять ее руку и вложить в нее один из моих гитарных медиаторов.
– Ох, божечки, спасибо! Спасибо. Ох, божечки.
– Пожалуйста, – говорю я со смехом. – Ничего, если я тебя обниму?
Она не отвечает. Просто бросается ко мне, отчего я отшатываюсь назад, так что приходится держаться одной рукой, чтобы другой обнять ее.
– Спасибо, – повторяет она, плача у меня на плече. Я поглаживаю ее по спинке и крепко сжимаю.
– Спасибо тебе за то, что ты такая замечательная поклонница.
Она сжимает меня крепче.
– Пожалуйста, не заканчивай, – шепчет она мне на ухо. – Пожалуйста, не надо. Я буду скучать по тебе.
Я зажмуриваюсь от боли, сдерживая слезы. Делаю глубокий вдох. От Джессики пахнет детским лосьоном и сладостями. Что я могу на такое сказать? Прости, малышка, но я больше не выдержу? Я должна спасти себя? Протолкнув ком в горле, я только крепче обнимаю ее.
– Я тоже буду скучать по тебе, Джессика.
Это настолько честно, насколько я могу быть по отношению к нам обеим.
Девочка отпускает меня, и я встаю. Ее отец пожимает мне руку и благодарит за то, что я «подарила Джессике целый год».
– Это вам спасибо, – честно отвечаю я ему. – На выходе загляните в киоск с сувенирами, хорошо? Все за наш счет.
Рыжий провожает меня до номера, который мне предоставил Гарден. Раньше группа жила в одном номере, но не теперь.
– Концерт был хорошим, Саванна, – говорит Рыжий, когда я беру бутылку воды из мини-холодильника. – Он войдет в историю.
Я закатываю глаза.
– Рыжий, мы не Fleetwood Mac. И не Stones. – Я опускаюсь на диван и откидываю голову на подушки. Мне пора в душ, но сначала нужно передохнуть. – Через несколько лет «Бессердечный город» будут искать в Интернете с запросом: «Что с ними стало?».
– Ты недостаточно веришь в себя, малышка.
Рыжий уже говорил мне это, и я продолжаю с уважением выслушивать его. Пусть он и мой личный телохранитель, но за последние восемь месяцев стал мне кем-то вроде отца. Нанять его в качестве телохранителя после последнего пребывания в реабилитационном центре было одним из лучших решений, которые я принимала с тех пор, как выписалась. Второе лучшее решение – взять из собачьего приюта Зигга.
– Ты собрала великую группу. Из ничего создала нечто удивительное. А та девочка? Все зрители сегодня? Ты устроила им шоу, которое они никогда не забудут.
Повернув к нему голову, я смотрю, как он ковыряется в подносе с фруктами, забрасывая в рот несколько виноградин. Сама я ненавижу виноград. Прошу его только ради Рыжего.
– Думаешь, я принимаю неправильное решение?
Он задумчиво хмурит брови, но на меня не смотрит.
– Думаю, шесть альбомов и шесть мировых турне за шесть лет – это много для любого, – медленно говорит он. – Твоему телу нужен перерыв… но останавливаться окончательно?
Он делает паузу и пожимает плечами.
– Не знаю, малышка. Только ты можешь быть в этом уверена.
Я вздыхаю и снова закрываю глаза.
В этом-то и проблема. Я больше не знаю, уверена ли хоть в чем-то.
Шесть альбомов, шесть мировых турне, шесть лет. Я даже не знаю, как все это произошло. Все пронеслось будто в тумане. Нас «открыли» в конце лета после нашего импровизированного тура по побережью. Следующий год или около того мы провели, играя небольшие концерты и выступая на разогреве более именитых артистов. Мы сочиняли песни и записывались. Но потом все просто бомбануло и полетело вперед без тормозов.
Мы молчим несколько минут. Достаточно долго, чтобы я, вероятно, задремала бы, но раздайся в дверь стук, свидетельствующий о нежеланном госте, от которого из меня вырывается стон.
– Что тебе нужно, Хаммонд?
– Просто хочу проверить, не пришла ли ты в себя, – ворчит он.
Хаммонд злится на меня еще с Атланты. Как и все остальные.
– Я не передумаю. Я уже говорила тебе это.
Он что-то печатает на телефоне и пока ничего не говорит. Этот маневр – когда он заставлял ждать ответа – раньше жутко меня нервировал, но через некоторое время я пришла к выводу, что это всего-навсего старая добрая манипуляция.
Он больше не может заставить меня извиваться, но не хочет этого принимать.
Минуту спустя дверь снова открывается, и через порог шествует остальная часть группы. Хаммонд засовывает телефон обратно в карман пиджака и жестом предлагает всем сесть. Мэйбл плюхается на диван рядом со мной, Джона – в кресло, а Торрен прислоняется к стене с хмурым видом, как вечно задумчивая, таинственная рок-звезда.
Хотела бы я знать, что у нас встреча. Тогда приняла бы душ и переоделась. Я по-прежнему в концертном костюме, а серьезные разговоры затруднительно вести, когда ты в почти по пояс прозрачном комбинезоне и липкая от пота. Конечно, эти люди видели меня и в худших состояниях, но теперь все по-другому.
– Очень рад, что мы все собрались, – начинает Хаммонд с фальшивой улыбкой. Каждая капля силы, оставшаяся в моем теле, уходит на то, чтобы не рассмеяться над ним. – Концерт сегодня прошел отлично. Вы отыграли от всего сердца. Лейбл это ценит.
Я закатываю глаза, но он не замечает. Когда становится очевидно, что никто из нас не собирается расшаркиваться в благодарностях, его улыбка исчезает, и он показывает свои истинные намерения.
– Итак, к фактам. Вы не можете разорвать контракт с лейблом.
Зарычав, я резко сажусь прямо, но он тычет в меня пальцем и смотрит взглядом «заткнись, сейчас говорю я». Я прикусываю язык, но только потому, что Мэйбл кладет руку мне на колено.
– Вы записали шесть альбомов. В вашем контракте прописано восемь.
– Чушь собачья, Хаммонд, – выплевываю я. – Ты знаешь, что этот контракт – гребаный грабеж. Мы были голодающими и чертовски отчаявшимися детьми. Кто, мать твою, требует восемь альбомов от начинающих артистов? Мы не знали, что подписываем.
– Контракт имеет юридическую силу. Не важно, были ли вы невежественны и не читали то, что было прописано мелким шрифтом. Я говорил тебе не подписывать его, Саванна, но ты не послушалась, и теперь обязана выполнить его условия.
Торрен мрачно усмехается со своего места у стены.
– Но принцесса получает то, что хочет, Хэм. Ты забыл?
– Заткнись, Торрен. – Я поворачиваюсь к нему. – Просто заткнись. Ты тут не при чем…
– Очень даже при чем, черт возьми. Это моя жизнь рушится.
