Текст книги "Между никогда и навечно (ЛП)"
Автор книги: Брит Бенсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
Если я закрою глаза, могу представить Саванну здесь. Как она репетирует свои песни в музыкальной комнате. Ставит свои скейтборды на стойку на стене прихожей. Печет оладьи на оборудованной кухне. Проводит долгие, ленивые утра со мной вот здесь, на этой террасе.
Но кто эта Саванна из моих фантазий? И когда зайдет солнце, где мы закончим день? В моей спальне, переделанной из гостевой, или в спальне моей покойной жены?
Я крепче сжимаю перила руками, до боли надавливая на основание безымянного пальца. Никакого силиконового барьера. Никакого кольца.
Если бы Саванна попросила меня переехать с ней в Калифорнию, я бы согласился?
Громкий стук в дверь вырывает меня из раздумий. Я смотрю на часы и возвращаюсь в дом. Это могут быть Бринн и Шэрон с покупками. Возможно, Бринн забыла свой ключ.
Я настораживаюсь, когда в дверь снова громко стучат, и ускоряю шаг.
Если это очередная гиена с фотокамерой, или какой-нибудь репортер из желтой газетенки, я могу выйти из себя. Распахиваю дверь как раз в тот момент, когда человек по ту сторону поднимает кулак для нового стука.
Некоторое время просто смотрю на него, и на его лице появляется хитрая ухмылка.
Выйдя на крыльцо, я заставляю посетителя отступить на шаг, и закрываю дверь. На улице объективы фотоаппаратов направлены прямо на меня. Я стискиваю зубы и скрещиваю руки на груди.
– Когда тебя выпустили, – хрипло спрашиваю я, и Терри усмехается.
– Около полугода назад. За примерное поведение.
Я не смеюсь над его шуткой. И не отвечаю его жуткой чертовой ухмылке. Просто смотрю на него прищуренным взглядом и стараюсь сохранять хладнокровие.
– Где она? – спрашивает он наконец, и я выпрямляюсь. Во мне пробуждается защитный инстинкт.
Я не подпущу его к Шэрон ближе чем на пятьдесят футов. Она слишком усердно работала, чтобы позволить этой грязной заднице потратить ее жизнь на то, чтобы попытаться испортить все, что она сделала. Внимательно его рассматриваю. Новая одежда. Новая обувь. Темные вьющиеся волосы все такие же длинные и спутанные, насколько я их помню, но выглядят так, будто их недавно вымыли.
Но его глаза. Эти глазки-бусинки с пожелтевшими белками.
Примерное поведение – моя задница.
– Она не хочет тебя видеть.
Он снова смеется. Ему плевать. Будто это для него игра.
– Откуда ты знаешь? Ты у нее спрашивал?
– Я знаю.
Я бросаю взгляд через его плечо. Когда в последний раз мимо проезжала полицейская машина? Будут ли они здесь с минуты на минуту или мне придется ждать еще час? Я быстро осматриваю его перед тем, как наградить еще одним убийственным взглядом.
– Ты задержался. Уходи.
Не поворачиваясь к нему спиной, тянусь, чтобы открыть дверь, но он делает шаг вперед.
– Отойди, нахрен, Терри.
Сначала он сердито прищуривается, а потом выдавливает улыбку.
– Я просто хочу поговорить с ней. Хочу поздороваться. Я должен узнать ее получше, раз скоро мы будем проводить вместе много времени, верно?
– Держись от нее подальше, – предупреждаю я дрожащим от силы сдерживания голосом. Еще раз делаю беглый осмотр его тела, ища очертания пистолета или спрятанной кобуры, но ничего не вижу. – Убирайся к черту с моей собственности.
– Ты не сможешь долго держать ребенка вдали от меня. Мы – родная кровь.
Каждое нервное окончание в моем теле гудит. В ушах начинают звенеть тревожные сигналы. Я задерживаю дыхание. На этот раз, глядя на него, обращаю внимание на другие вещи. Темно-каштановые вьющиеся волосы. Светло-голубые глаза. Никакой ямочки на подбородке. Я с трудом сглатываю, прежде чем спросить:
– О ком ты говоришь?
Его губы расплываются в широкой ухмылке, обнажая пожелтевшие зубы. Когда он отвечает, кажется, будто только что рассказал анекдот, а я – самая соль его шутки.
– О моей дочери, конечно.
Я моргаю, глядя на него, и сжимаю дверную ручку в кулаке. Бринн.
– Врешь.
Он пожимает плечами.
– Думаю, мы всё узнаем после теста на отцовство.
Бл*ть. Бл*ть. Бл*ть.
Чем больше я смотрю на него, тем больше в это верю. Шэрон говорила, что Терри толкал наркоту на вечеринках в колледжах. Джулианну чем-то накачали на вечеринке. Она сказала, что парень опасен. Она была непреклонна в своем желании покинуть наш родной город. Вот так я и оказался здесь, на побережье. Когда Джулс позвонила мне и сообщила о своем диагнозе, она уже жила здесь. Домой к родителям возвращаться отказывалась. Я считал, что причина заключалась в ее ужасных родителях, но теперь…
– Это не важно, – медленно говорю я, пытаясь скрыть панику. – Ни один судья в здравом уме не отдаст тебе опеку над ребенком, родным или любым другим.
И я в это верю. Знаю, что у него ничего не получится. Бринн придется пройти через ад, но я почти уверен, что ее не заберут у меня и не отдадут этому ублюдку. Терри фыркает и закатывает глаза. Опекунство его не интересует. Ему нет дела до Бринн. И тут меня осеняет.
– Тебя подослали Ларки.
Он игнорирует меня и достает из кармана пачку сигарет. Сует одну в рот и закуривает, пока мои мысли обретают словесную форму.
– Бринн нужна не тебе, а им. Что они тебе обещали?
Он медленно выпускает из ноздрей струйки дыма и приподнимает бровь.
– Гребаные деньги по страховке жизни, не так ли?
Он улыбается и подмигивает мне.
– И все, что мне нужно сделать, это сдать тест и задержаться на несколько судебных слушаний.
Моя кровь вскипает. Они опустились так низко, что царапают дно гребаного ведра с отбросами, просто чтобы попытаться получить контроль над Бринн. Им все равно, как это на ней отразится. Им, черт возьми, плевать, как бы это отразилось на их дочери.
– Не выйдет, – рычу я. – Я ни за что не позволю им забрать ее у меня. Можешь, бл*ть, так им и передать. Уильям и Хелен Ларк заберут у меня ребенка только через мой гребаный труп.
Дерзкая ухмылка исчезает с лица Терри, и он мерзко скалится.
– Это можно устроить.
Я в секундах от того, чтобы ударить его. Если он сделает ко мне хотя бы один шаг, я не сдержусь. Потом на дороге появляется автомобиль, и мы оба смотрим на него. Я ожидаю увидеть полицейскую машину, проезжающую для ежечасного патрулирования, но это Шэрон и Бринн возвращаются из магазина.
Я вижу момент, когда Терри узнает, кто за рулем, потому что его тело напрягается так же, как и мое. Я смотрю на машину, желая, чтобы Шэрон уехала, но вместо этого она сворачивает на подъездную дорожку.
– Какого хрена, – рычит Терри и направляется к машине. – Шэрон? Шэрон.
Я встаю перед ним и толкаю его в грудь.
– Назад, – рычу я, снова пихая его, когда он пытается обойти меня. – Назад, черт возьми, Терри.
– Шэрон! – кричит он. – Чертова сука! Эта сука засадила меня за решетку. Ты упекла меня в е*аную тюрьму!
Я снова толкаю его, тесня назад всем телом, а он изо всех сил пытается пройти мимо меня. Он тянется за спину, и я перехватываю его руку как раз в тот момент, когда он достает что-то из-за пояса.
Гребаный пистолет.
– Бегом в дом! – кричу я, чертовски надеясь, что Шэрон и Бринн меня услышат. Что они смогут добраться до двери быстрее, чем этот мудак вытащит свой пистолет. – Быстро в чертов дом!
Терри кряхтит, борясь со мной, и я слышу, как хлопают дверцы машины, когда сбиваю его с ног. Даже прижатый к асфальту, он не прекращает попыток добраться до Шэрон. Он одержим. Он – чертов псих, и единственное, что играет мне на руку, это его мелкие габариты по сравнению со мной. Он всегда был таким чертовски маленьким?
– Вернись, тварь!
Он пытается ударить меня коленом в живот. Я слышу вокруг нас щелчки. К нам приближаются гребаные папарацци.
– У него пистолет, – кричу я им. У меня тут потасовка с Терри, а я беспокоюсь за этих мудаков. Они станут причиной чьей-нибудь смерти. – Назад. Вызовите полицию. У него чертов пистолет.
– Я убью ее! И тебя убью!
– Заткнись, – выдавливаю я, затем убираю от него одну руку, чтобы врезать ему в бок.
Он хрипит, но не перестает кричать. Не перестает бороться. Я стараюсь следить за его руками. Пока его руки на виду, у нас все хорошо. Шэрон и Бринн внутри, в безопасности.
Но я начинаю чувствовать, что прижимаю его к асфальту уже целую вечность. Я обливаюсь потом. Задыхаюсь. Так стараюсь не паниковать, но не выдерживаю.
– Кто-нибудь, вызовите гребаных копов! – кричу я на окружающих меня идиотов, и тут слышу полицейскую сирену. Затем звук захлопнувшихся дверей. Крики и топот.
Кто-то кричит на папарацци, предупреждая, что если они не покинут мою частную собственность, их арестуют. Мне плевать, если они не уйдут. Я жду, пока полицейский возьмет под контроль мудака с пистолетом, но они не успевают добраться до меня.
Я, должно быть, ослабил хватку, отвлекся, потому что Терри удается вывернуться и врезать мне локтем в челюсть. Пистолет стреляет, все кричат, а затем Терри бросается наутек.
Вскочив на ноги, я бегу за ним, но передо мной встает полицейский и толкает меня в грудь.
– Остановись. Его поймают. Оставайся здесь.
Я смотрю на офицера передо мной. Макс. Я знаю его с момента переезда сюда. Бринн взрослела на его глазах. Его жена заполняла нашу морозильную камеру едой, когда рак Джулианны обострился, и мы проводили много времени в больнице. Они были на ее похоронах.
– Ты ранен?
Я смотрю на свое невредимое тело, затем на асфальт. Пистолет исчез.
– Нет. – Я киваю в ту сторону, куда побежал Терри. – Он все еще вооружен.
Подъезжает еще одна патрульная машина. Раздаются новые предупреждения папарацци. По крайней мере, сейчас они вернулись обратно через улицу. Я вижу, как двое офицеров обсуждают что-то в стороне от моего двора.
– Леви. Кто, черт возьми, это был?
Я снова смотрю на Макса. Его вопрос на минуту шокирует, а потом я вспоминаю, что Терри не являлся печально известной фигурой в этом городе. Его арест имел довольно широкую огласку, но здесь он не привлек такого внимания, как в городе, где я вырос.
Я раздумываю над вариантами. Вглядываюсь в лицо Макса и не вижу ничего, кроме беспокойства.
– По-видимому, биологический отец Бринн. Терри Мартин. – Я делаю глубокий вдох и осматриваю улицу, где исчезли полицейская машина и Терри. Сирены все еще слышны. – И мне нужен запретительный судебный приказ. И, вероятно, не один.
Глава 38
САВАННА
Я нажимаю вызов в пятый раз за пять минут.
Меня сразу же перенаправляет на голосовую почту.
Я почти готова потерять голову. Отключившись, снова набираю номер, пока пристегиваю ремень безопасности. Я не летала коммерческими рейсами несколько лет. Для туров пользовалась самолетом лейбла, а студия зафрахтовала для нас частный самолет, чтобы добраться до Портофино. Это произошло в последнюю минуту, но я смогла сама зафрахтовать себе самолет из Милана до Роли.
Я в любом случае уже планировала прилететь на день рождения Бринн. Если улечу на несколько дней раньше, это никак не навредит фильму.
Я снова набираю номер. Голосовая почта.
– Привет, это я. Я в самолете. На борту есть Wi-Fi, и я согласовала звонок с пилотом, так что, пожалуйста, позвони мне, как только получишь сообщение.
Я делаю паузу. Дважды открываю рот, чтобы сказать это, но не могу. Мне кажется неправильным делать это по телефону.
– До скорого.
Я отключаюсь, потом смотрю на Рыжего на сиденье рядом со мной. Спящая на его коленях шестидесятифунтовая собака вызывает у меня улыбку, несмотря на обстоятельства. Я понятия не имею, что делать, когда Зиггс приспичит пописать. От Милана до Роли чуть больше тринадцати часов без пересадок, и она ни хрена не выдержит. Мы взяли с собой несколько собачьих подстилок, так что посмотрим.
Рыжий смотрит на меня, и я пожимаю плечами.
– Все еще не отвечает.
– Постарайся не волноваться. Поспи немного. Он, наверное, занят.
Я киваю. Да, занят.
Открыв телефон, пролистываю статью, присланную мне Хаммондом. Леви спорит с Терри. Леви прижимает Терри к земле. Леви с ссадиной на челюсти и хмурым взглядом разговаривает с офицером.
Произошла стрельба. О раненых неизвестно. Возлюбленный Сав Лавлесс. Подозреваемый на свободе.
Мои нервы на пределе. Я беспокоюсь за Леви и Бринн. Мне страшно за маму. Что ему на этот раз от нее нужно? Из поиска в Интернете я узнала, что его освободили полгода назад. Все это время он ее искал? Насколько я знаю, она не фигурировала ни в одной статье в сети. Только мои фотографии с Леви и пересуды о его приемной безымянной дочери.
Не представляю, как он ее нашел, но почти уверена, что виновата я.
Во всем виновата я.
Включив телевизор перед собой, просматриваю доступные фильмы. Есть куча ромкомов с Полом Нортвудом, которые меня смешат. Мир не готов увидеть Пола в другой роли. Распутный Пол Нортвуд, отмывающий деньги и торгующий наркотиками? Домохозяйки сойдут с ума.
И пусть подождут, пока не увидят, как я его убью.
Во мне вспыхивает искорка озорного ликования, прежде чем я вспоминаю, где нахожусь и куда направляюсь. Я выключаю телевизор и достаю записную книжку с текстами песен. Надев наушники, прокручиваю на телефоне сырые варианты мелодий, и пишу. По крайней мере, из всей этой кутерьмы я получила несколько песен.
Песни и Леви.
Я улыбаюсь.
Это действительно все, чего я когда-либо хотела, не так ли? Цель, отдушина и он.
Спустя три часа полета звонит мой телефон, и я мгновенно отвечаю. Мой приглушенный голос полон беспокойства.
– Леви. Все в порядке? Что происходит?
Он вздыхает, и легкое облегчение, которое я испытала при виде его имени на экране телефона, исчезает.
– Леви. Какого черта происходит?
– Тебе не следовало улетать, Сав. Ты должна сниматься в Италии.
Властность в его тоне раздражает.
– Позволь мне самой беспокоиться о моем графике съемок.
– Просто сказал. Не к чему было срываться…
– Леви. Замолчи. Я уже на высоте тридцати пяти тысячах футов, так что откажись от папочкиных нравоучений и ответь на мой чертов вопрос.
Он слегка смеется, что вызывает у меня ухмылку, а затем снова вздыхает.
– Полагаю, ты видела, кто меня навестил?
– Да. Шэрон в порядке? Как он ее нашел? Чего ему, вообще, от нее надо?
Тишина.
– Леви. Шэрон в порядке?
– Да. Она в порядке. Ошарашена, но в порядке. Однако изначально он пришел не за Шэрон.
Я охаю.
– За мной? Черт, это действительно все моя вина. Бл*ть.
– Не за тобой. Вообще-то, он даже не упомянул тебя. – Он выдерживает паузу, делает вдох и выдох. – Он пришел за Бринн.
Что? За Бринн…
– Бессмыслица какая-то. Зачем ему Бринн?
Больше тишины.
– Леви, Иисусе, просто скажи мне.
– Он утверждает, что является биологическим отцом Бринн.
Теперь уже я потеряла дар речи. Просто учащенно дышу, глядя в пол перед собой. Три раза пытаюсь что-то сказать, но не могу подобрать слов. Когда я, наконец, говорю, то всего лишь одно слово. Это все, что мне удается.
– Нет.
– Да. Я не хотел в это верить, но все сходится. Я только что провел последние несколько часов со своим адвокатом и полицейскими. Ларки нашли его и подкупили страховкой жизни Джулс. Терри должен был подать прошение об опеке и в случае победы отдать Бринн Уильяму и Хелен.
– Ты, черт возьми, шутишь. У них ничего бы не получилось.
– Особенно после всего этого дерьма. Но Ларки в отчаянии, а отчаянные люди опасны и импульсивны. Они считают, что общая кровь дает им право владеть человеком. Они ошибаются. Генетика не гарантирует родства. Они не хотят знать Бринн. Они хотят контролировать ее так же, как пытались контролировать Джулс.
Он прав. Общая кровь не означает семью. Так говорила Мэйбл. Группа – моя семья. Леви – моя семья. Не знаю, почему люди этого не понимают. С таким же успехом семья может быть тем, что вы создаете, а не тем, где вы родились. Иногда семья, которую выбираете вы, лучше.
– Мне очень жаль, Леви. Если бы мы могли скрыть наши отношения от таблоидов, такого бы никогда не произошло.
Он издает мрачный смех.
– По иронии судьбы, таблоиды, вероятно, мало повлияли на этот гребаный бардак. Все благодаря моей маме.
Я охаю.
– Твоей маме?
– Старые документы отца. Записи его консультаций. Она прибиралась в его кабинете, нашла их и отнесла Ларкам.
Стерва.
Полная мерзавка. Я даже не способна говорить из-за бушующего во мне гнева. Я даже могу задохнуться. Из всех случаев, когда я ненавидела маму Леви, ни один не сравнится с тем, что я сейчас чувствую.
– Когда ты приземлишься? – прерывает голос Леви поток ненавистных мыслей, наполняющих мою голову. – Когда я смогу тебя увидеть?
Я нажимаю на экран перед собой и смотрю на обратный отсчет полета.
– В девять часов.
– Хорошо. Тогда, до скорого, негодница.
Я ухмыляюсь.
– Тебе это нравится.
Я слышу тихий смех.
– Да.
Я прохожу через дверь гаража в дом Леви. Он оставил ее незапертой для нас, так что нам не пришлось иметь дело с придурками на улице.
– Саванна!
Бринн обнимает меня, прежде чем Зигги набрасывается на нее, опрокидывая на задницу. Она хихикает и чешет голову Зигг, затем Рыжий поднимает ее на ноги.
– С ранним днем рождения, Босс. Я забыла твой подарок, но он должен прибыть сюда через несколько дней.
Она снова обнимает меня, на этот раз крепче, и именно в этот момент появляются Леви и Шэрон. Я киваю обоим, прежде чем снова сосредоточиться на Бринн. Приглаживаю ее волосы назад и с таким же энтузиазмом возвращаю объятие.
– Как ты держишься?
Она пожимает плечами и отстраняется, смахивая с лица несколько слезинок.
– Мне немного страшно, но это не важно. Папа – мой папа. Это не изменится.
Я улыбаюсь ей и киваю. Она намного мудрее своего возраста. Уверена, во многом это связано с детством с больным родителем, но тот факт, что Леви всегда честен с ней, также играет роль. «Я не лгу своей дочери», – сказал он мне как-то. От этого я люблю его еще больше.
– Совершенно верно, – подтверждаю я, изучая ее лицо. – Это не изменится. Он – твой папа. Ты – его дочь. Это навсегда. Вот что важно.
Забавно. Когда я впервые встретила Бриннли, вообще не могла найти в ней черты Леви. Искала тщательно, но так и не нашла.
Но теперь, несмотря на то, что я знаю правду, я вижу Леви повсюду. В ее серьезно нахмуренных бровях. В теплой заботе в ее глазах. В том, как она поджимает губы, когда критикует, как и ее отец. В ее остром уме. В ее старательности. Пусть она и не родная Леви, но она его дочь вдоль и поперек. Это абсолютно невозможно отрицать.
– Итак, что сегодня за слово? – спрашиваю я, меняя тему, и наслаждаюсь тем, как светлеет ее взгляд и возвращается улыбка.
– Брюзга. Существительное. Сварливый, раздражительный и обычно старый человек.
Я ухмыляюсь и перевожу взгляд на Леви. Он поднимает бровь в вызове.
– Не смей, – предупреждает он, и я вскидываю бровь, прежде чем начать говорить.
– Леви Купер был известен всему городу как недружелюбный брюзга.
Он качает головой, а Бринн хихикает.
– Пять с плюсом, Сав! – Я делаю драматический поклон, а затем она хлопает в ладоши. – Ой, чуть не забыла! Я выучила песню. Хочешь послушать?
– Эм, ага. Только сначала дай мне секунду с твоим папой и Шэрон. Отведи Зиггалисиус в музыкальную комнату, а я приду через секунду, хорошо?
Бринн разворачивается и бежит через дом, а Зигги следует за ней без каких-либо подсказок.
Моя собака ищет любую возможность меня заменить.
– Ты просто не могла удержаться, – сухо говорит Леви.
Я подмигиваю ему и пожимаю плечами.
– Это словно кинуть обратно мячик. Я должна была это сделать.
Как только я убеждаюсь, что Бринн вне пределов слышимости, беру Леви за руку и вступаю в его объятия. Он притягивает меня к своей груди и целует в макушку. Без каких-либо лишних вопросов. Я не скрываю этого от Рыжего или мамы. Пытаться, в любом случае, бессмысленно. Вместо этого просто расслабляюсь в его объятиях и вдыхаю его запах. Каждый раз, когда я уезжаю, я скучаю по нему все больше и больше.
– Есть новости? – наконец спрашиваю я, и Шэрон качает головой.
– Нет. Пока никаких.
Мы идем на кухню, и я сажусь за островок. Леви ставит передо мной и Рыжим стаканы с водой и знакомит с ситуацией.
На арест Терри выписан ордер. Все его ищут. Скорее всего, он вернется обратно в тюрьму, потому что не должен носить при себе оружия. Мало того, он разрядил его в присутствии людей, крича на улице, полной папарацци, что собирается убить мою маму.
Мерзкая сволочь.
Хорошая новость заключается в том, что весь этот долбанный беспорядок значительно дискредитировал Ларков, и Леви смог получить запретительный судебный приказ против Терри, Уильяма и Хелен, а также своей матери в качестве меры предосторожности. Кроме того, на пляже дежурят офицеры, а по городу кружат патрульные машины, так что это, наверное, самый безопасный дом в штате. Не то чтобы я думала, что нам что-то сделают. Эти люди не из тех, кто сам выполняет грязную работу, для этого они находят паразита, такого как Терри.
– Как ни странно, кретины снаружи служат дополнительной охраной, – говорит Леви с усталым смешком. Он снова обнимает меня, и я погружаюсь в него. – Его поймают, и скоро все закончится.
Я смотрю на маму. Она нервничает. Выглядит измученной. У меня сжимается сердце. Она так усердно старалась уйти от него, а теперь он вернулся. Даже не знаю, как бы я себя чувствовала, окажись на ее месте. Если бы вернулся Оскар или Шон. Мистер Оглсби. Черт, я ведь тоже была целью Терри.
Я бы чувствовала себя напуганной, злой и чертовски уставшей.
Недолго думая, тянусь через столешницу и беру маму за руку, сжимая. Она вздрагивает, но не отстраняется. Я не знаю, что сказать. У меня нет слов. Я просто позволяю жесту говорить за меня и надеюсь, что то, что я сейчас чувствую, очевидно.
Все нормально. Ты этого не заслуживаешь. Я рядом. Я горжусь тобой. Все будет хорошо.
– Сав, идем! – кричит Бринн из коридора, и грудь Леви позади меня сотрясается от смеха.
Я встаю с табурета и выхожу из его объятий. Поворачиваюсь и напоследок целую его в губы.
– Босс зовет. – Я с ухмылкой поворачиваюсь и направляюсь в музыкальную комнату.
Мы с Бринн немного дурачимся в музыкальной комнате. Она начала разучивать песню Ван Моррисона, и я действительно впечатлена тем, чего она достигла за то короткое время, что учится играть. Она просит меня исполнить «Blackbird» несколько раз, а сама наблюдает за движениями моих пальцев, перебирающих струны, а потом тащит дальше по коридору в комнату отдыха на вечер кино.
– Давай позовем мисс Шэрон, пусть посмотрит с нами. Мы можем устроить девичник, – говорит Бринн, спрыгивая с огромного кресла-мешка и исчезая, прежде чем я успеваю ответить.
Через несколько минут Бринн возвращается с Шэрон и Леви, затем Зигги врезается им в ноги и пушечным ядром падает на кресло-мешок Бринн. Бринн притворно стонет, а я закатываю глаза. Невоспитанная собака-бедствие.
Леви смотрит на меня, спрашивая, согласна ли я на вечер кино с Бринн и Шэрон, и когда я смотрю на свою маму, ее надежда окутана дискомфортом. Она хочет быть здесь со мной и Бринн, но не хочет меня расстраивать.
Я вспоминаю слова Леви. Бринн уже так много потеряла, а моя мама важна для нее. Моя мама для нее безопасное место, и со всей этой херней, которая сейчас творится, она заслуживает любого возможного безопасного места.
Я улыбаюсь и киваю Леви, потом переключаю внимание на маму.
– Какой фильм смотрим сегодня, мисс Шэрон? Обычно выбираешь ты или Босс?
У мамы отвисает челюсть, она потрясенно моргает, а затем улыбается. Когда она отвечает не сразу, Бринн берет инициативу в свои руки.
– Мы выбираем по очереди, и сейчас моя очередь, но так как ты новенькая, выбирать тебе.
Я смеюсь, а когда смотрю на Леви, от его улыбки грудь стискивает в приятном смысле.
Я ломаю голову над выбором, но не знаю детских фильмов. У меня было не то детство, которое включало бы в себя вечера за просмотром сказочных фильмов и семейные узы. Когда на ум так ничего и не приходит, я с улыбкой обращаюсь к Бринн.
– Как насчет того, чтобы ты выбрала, а я выберу в следующий раз.
– Хорошо!
Не теряя времени, она включает фильм, и Леви подмигивает мне, прежде чем выйти из комнаты и закрыть за собой дверь.
***
Я просыпаюсь в кресле-мешке в тишине.
На экране телевизора плавает заставка. Кажется, я заснула посреди третьего фильма о супергероях.
Я смотрю на соседние мешки. Зигги бросила меня после второго фильма, отправившись спать с Рыжим в главную спальню.
В какой-то момент Бринн устроилась рядом с Шэрон, и теперь они крепко спят. Мама обнимает Бринн, деля с ней флисовый плед с маленькими единорогами и радугой. Зрелище приносит столько же радости, сколько и боли.
Я не могу отрицать ревность.
Я никогда не знала ту Шэрон, которую знает Бринн. Но, как ни странно, рада, что она есть у Бринн.
Выбравшись из кресла-мешка и, сдерживая стон, потягиваюсь. Я не могу здесь спать и не хочу бороться с притяжением, исходящим со второго этажа.
Легкими шагами выхожу на цыпочках из комнаты отдыха, иду по коридору, затем поднимаюсь по лестнице в спальню Леви. Когда переступаю порог, обнаруживаю его растянувшимся на кровати с одеялом на бедрах. Его скульптурная грудь обнажена, красивое лицо умиротворено. Я с улыбкой пересекаю комнату.
Медленно приподнимаю одеяло и проскальзываю под него. Изо всех сил стараюсь не разбудить его, но как только матрас прогибается под моим весом, Леви поворачивает голову в мою сторону. Его рука обвивает мою талию, и он притягивает меня к себе, одним плавным движением прижимая к своей груди.
– Достаточно долго, – бормочет он мне в волосы.
Я улыбаюсь ему в грудь и вдыхаю его запах, придвигаясь ближе. Прижимаюсь ухом к его груди, чтобы слышать ровный ритм сердцебиения.
– Эй, Леви? – Я целую его в грудь, и он мычит.
– Да, Саванна?
– Я тебя люблю.
Он ничего не говорит, но его сердцебиение ускоряется. Я чувствую стук там, где прижимаюсь ухом к его груди. Его пальцы на моей талии сжимаются, и он нежно целует меня в голову.
– Скажи это снова.
Я сажусь, чтобы посмотреть на его красивое лицо.
– Я люблю тебя, – повторяю я.
Он протягивает руку и заправляет прядь волос мне за ухо, затем обхватывает рукой мою шею и касается большим пальцем моей губы. Я чувствую его взгляд каждым дюймом своего лица, и он улыбается.
– Ты настоящая?
Я ухмыляюсь и целую его большой палец, прежде чем ответить:
– Я настоящая, если ты настоящий. И это настоящее.
Он медленно садится в постели, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Через окна просачивается лунный свет. В доме тихо, комнату наполняет приглушенный звук нашего дыхания.
– Как это будет работать? – спрашивает он наконец.
Я пожимаю плечами.
Открываю рот, чтобы сказать ему, что перееду сюда, но тут же закрываю его. Поежившись, закрываю глаза. Я бы с удовольствием. Просто не знаю, смогу ли.
И могу ли я попросить его переехать в Лос-Анджелес? Заставить их с Бринн покинуть родной город, бросить его бизнес, дом, который он построил?
В этом доме Джулианна присутствует в каждой комнате. Это важно для Бринн, но для меня это будет удушающе.
Я работаю над тем, чтобы простить Джулианну за то, что она сделала. Я понимаю, что она не думала, что у нее есть выбор. Я знаю, что для Бриннли это был лучший исход, но мое сердце все еще болит за Леви.
Подумать только, через что он прошел в те ранние годы. Предательство. Разочарование. Я не могу не задаться вопросом, как бы все было, обернись все иначе, но должна забыть об этом. Можно потратить всю жизнь на размышления о «что, если…».
– Будь честна со мной, Сав. Что происходит у тебя в голове?
Я поджимаю губы и ерзаю на одеяле. Отвожу взгляд, но он осторожно приподнимает пальцами мой подбородок, заставляя посмотреть на него.
– Мы все обсудим. Разберемся. Но ты должна быть честна со мной.
Я делаю глубокий вдох.
– Этот дом прекрасен. Абсолютно великолепен. Но…
– Но приносит боль, – заканчивает он, и я киваю.
– Приносит боль. – Я беру его за руку. – Не знаю, всегда ли так будет. Но на данный момент это больно. И поскольку с лейблом и будущим группы все меняется, я должна быть в Лос-Анджелесе со всеми. Но не могу ожидать, что ты вырвешь отсюда Бринн. Что откажешься от жизни, которую вы создали здесь. От своей компании.
Мы сидим в тишине, сцепив руки. Мне хочется плакать, но я также чувствую надежду. Я знаю, несмотря ни на что, мы справимся. Постепенно приспособимся. Сольем наши жизни в одну.
Тишину, наконец, нарушает Леви.
– Ты, вообще-то, можешь спросить меня. Перееду ли я в Калифорнию. Уйду ли от этой жизни. Ты можешь спросить. Я могу поговорить с Бринн и посмотреть, что она скажет. Честно говоря, она может захотеть переехать. Или нам удастся разделить время между здесь и Лос-Анджелесом. Я могу управлять компанией удаленно. Или продать ее. Могу разделить право собственности с Дастином. Есть очень много вариантов, и я готов рассматривать только те, которые удержат нас вместе.
Его слова успокаивают мои нервы и согревают сердце. Я поднимаю его руку и целую ладонь. Мы будем рассматривать только те варианты, которые удержат нас вместе.
– Мы с этим разберемся.
Я улыбаюсь.
– Хорошо. Мы с этим разберемся.
Глава 39
САВАННА
– Саванна! Саванна, вставай. Мы должны уходить!
Вскочив на кровати, замечаю дым. Чувствую запах. Густые клубы просачиваются сквозь щель под дверью. Если бы меня не разбудили несколько секунд назад, я бы проснулась сама от дыма.
Слетев с кровати, замечаю, что Леви надевает футболку. Другую бросает мне, открывая окно спальни. Рыжий держит дрожащую, скулящую Зигги.
Дом горит.
– Прикрой этим нос и рот, – быстро приказывает Леви. – Нам нужно на балкон. Можем спуститься оттуда.
– Бринн? Шэрон?
Я прикрываю лицо футболкой, а Леви открывает шкаф и надевает ботинки.
– По лестнице уже не спуститься, – сообщает Рыжий. – Мы должны выбираться отсюда. Возможно, они уже на улице.
Леви молча бросает мне ботинки, я надеваю их и туго завязываю. Они слишком велики, но, по крайней мере, мои ноги защищены.
– Готовы?
Рыжий не ждет ответа, просто открывает дверь спальни чем-то вроде полотенца, затем прикрывает им рот, когда внутрь врывается прогорклый темный дым, а яростный треск огня становится громче.
– Пошли, – кричит он и исчезает за дверью в направлении главной спальни.
Леви подталкивает меня, и я следую за ним, на секунду осматривая коридор и лестницу. Жар сильный. Вокруг одно лишь пламя и темный дым. Бушующий красный свет. На первом этаже, должно быть, разверзся ад. Я замираю и дышу через ткань футболки. Чувствую кожей горячий воздух. Можно увидеть, как он движется.
– Иди, Сав! Иди!
Я в тяжелых ботинках неуклюже спешу за Рыжим, но уже ощущаю, как жар проходит через подошвы. Когда мы с Леви попадаем в главную спальню, он закрывает за нами дверь. Рыжий уже открывает раздвижные двери на балкон и ведет нас через них.
– Насколько могу судить, пожар начался на первом этаже с другой стороны дома, – говорит Рыжий.
Мой желудок сжимается, и меня начинает трясти. На первом этаже в другой стороне дома находится комната отдыха. Мне хочется плакать. Не понимаю, почему Леви и Рыжий такие спокойные. Я в ужасе. Едва могу ясно мыслить. Едва могу заставить себя нормально двигаться.
