Текст книги "Между никогда и навечно (ЛП)"

Автор книги: Брит Бенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Потом мы натыкаемся на пороги, и все превращается в ад.

Наше положение в самом хвосте бросает нас на камни, и я ругаю себя за то, что не отвязал нас или не предложил плыть группами вместо длинной чертовой вереницы. Мы натыкаемся на еще один порог, тюба сильно дергается и кренится в сторону. Саванна кричит. Мои костяшки задевают обо что-то острое. Боль говорит мне, что повреждена кожа.

Слышу, как кто-то из нашей группы кричит. Не могу понять, от страха или от волнения. Дастин или Люк вопят, как идиоты, но я сосредотачиваюсь на нашей тюбе. Мы врезаемся в другой камень, и я пытаюсь увернуться от столкновения со следующим. Нескольких мы избегаем, но на пути всегда возникает еще один, более крупный. Сав держится за меня так крепко, что я едва могу дышать.

– Держись, – кричу я Саванне под рев реки. – Скоро спуск.

Мы натыкаемся на еще один камень, он кидает нас вбок, затем следуют еще два. Я выравниваю тюбу как раз вовремя, чтобы удариться о другой, но перед тем, как мы попадаем под мост, тюба переворачивается.

Это происходит молниеносно.

Моя хватка отрывается от рукояти, и я сильно ударяюсь обо что-то, прежде чем меня разворачивает и затягивает под воду. Саванна больше не держится за меня. Я шарю вокруг, но ее нет. Пытаюсь позвать ее, но глотаю воду. Я не могу умереть в этой реке. Не могу.

Боль рикошетом пронзает руки, ноги и голову, когда я бьюсь о камень за камнем. Грудь начинает гореть, потребность в кислороде сильнее, чем когда-либо, но я знаю, что если вдохну, это убьет меня. Я пытаюсь встать, но не могу найти опору. Течение слишком быстрое, вода слишком глубокая. Мне удается ухватиться за что-то, острые камни рвут кожу, но не дают за них зацепиться. Я полностью дезориентирован. По голову в воде и вращаюсь. Как в стиральной машине. Я не могу умереть здесь.

Открываю глаза, и меня окружает сплошной коричневый цвет – темный, грязно-коричневый цвет – и мои мысли перескакивают к Бринн и выходным, которые мы провели в горах несколько лет назад. Она поймала форель, и вода в озере была такой же коричневой и мутной. Только спокойнее. Я не могу умереть здесь. Не могу оставить Бринн. Не могу ее потерять. Не могу стать еще одним человеком, которого она лишится.

Я барахтаюсь и тянусь, цепляясь за все кругом в попытке выплыть на поверхность. Легкие горят. Тело болит. Я думаю о Саванне. Она здесь. Ей может быть также больно. Она также напугана. Она может погибнуть.

От этой мысли больнее, чем от необходимости дышать. Это страшнее, чем смерть.

Я барахтаюсь сильнее, тянусь дальше, сжимаю челюсти от жгучей, внутренней, непреодолимой потребности сделать вдох. А потом падаю вниз, как на американских горках. Спуск.

Моя голова прорывается на поверхность, и я вдыхаю, глотая воздух и барахтаясь, чтобы остаться на плаву. Чтобы снова не пойти ко дну. Течение сильное, но камней здесь меньше.

Светлые вспышки. Серебристые пряди показались из воды, а потом снова исчезли.

Саванна.

– Леви, – кричит она, выбираясь на поверхность. – Леви!

Она снова исчезает. Ударяется о камни, вращается. Она почти добралась до спуска.

Я плыву вбок, но против течения. Каждый мускул горит, но я должен до нее добраться. Моя голова раскалывается. Мы не можем умереть здесь. Не сейчас. Не тогда, когда я только что вернул ее.

Когда Сав снова всплывает, я оказываюсь на ее пути, и она врезается в меня, и на секунды, которые кажутся часами, я прижимаю ее к себе, крепко обнимая. Затем мы оба врезаемся в холодный цемент опор моста.

Я прижимаюсь к опоре.

– Поднимайся, – командую я, подталкивая тело Саванны, чтобы она ухватилась за один из железных столбов и вытащила себя из воды.

Как только она поднимается, я следую за ней, вытаскивая себя из демонической реки и падая на опору моста.

Какое-то время мы ничего не говорим, просто тяжело и глубоко дышим. Горло саднит. Я все еще дезориентирован. До сих пор ощущаю вращение, хотя, наконец, неподвижен. Моя спина исцарапана до чертиков. Я чувствую тошноту и головокружение. Голова раскалывается, и я касаюсь затылка, натыкаясь на рану и формирующуюся гигантскую шишку.

– Саванна! Леви!

Мы смотрим в сторону берега и видим насквозь промокшего Рыжего с расшибленным в кровь лбом. Мое зрение немного затуманено, но я все равно его вижу.

– Вы ранены? Как вы?

Хотя его голос ровный и сдержанный, в нем звучит облегчение, смешанное со страхом. Рыжий думал, что мы умрем. Что Саванна умрет. Он был в ужасе.

– Я в порядке, – отзывается Сав. – Царапины и синяки. Чертовски больно, но ничего страшного.

– Я приведу помощь. Оставайтесь там, – кричит он, и Саванна вяло показывает ему большой палец вверх, а затем устало смеется.

– Куда, по его мнению, мы денемся? – бормочет она, и это правда.

Вернуться в реку не вариант, поэтому, пока не прибудет лодка или вертолет, мы здесь застряли.

– У нас все хорошо, – кричу я. – Но поторопись.

Рыжий поворачивается и торопливо бежит вверх по берегу, затем исчезает в деревьях.

– Ты в порядке? На самом деле?

Я перевожу взгляд на нее, осматривая каждый дюйм ее тела. Купальник на боку разорван. На руке глубокая царапина, а на щеке намечается синяк. Я слегка провожу пальцами по каждой травме.

– Больно?

Глаза Саванны закрываются, но она мягко улыбается.

– Бывало и хуже.

Мне совсем не смешно. Ей приходилось и хуже. Я помню. Синяки на руках и ногах. След от ботинка на боку. Разбитые губы и синяки на щеках. Эмоциональная травма. И, возможно, что и серьезнее, о чем я не знаю, потому что она так долго была потеряна для меня. Когда возникает желание обхватить рукой ее шею, я не сопротивляюсь. И я чувствую ее. Она холодная, дрожащая, но под моей ладонью ее пульс бьется сильно. Дыхание ровное. Целая тонна кирпичей спадает с моей груди.

Капли воды соскальзывают с ресниц Саванны и медленно стекают по мокрым щекам. Я провожаю их взглядом, потом к ним присоединяется еще капля, потом еще одна. Когда их становится все больше, и они текут все быстрее, я понимаю, что это не вода. Это слезы.

– Эй, – тихо зову я, кладя другую руку на ее шею и поглаживая ее лицо.

Провожу большими пальцами по ее челюсти, по щекам.

– Эй, ты в порядке. С тобой все хорошо, Саванна. Ты не ранена. Ты в порядке.

Она всхлипывает и крепче зажмуривается, слегка качая головой.

– Нет, – выдавливает она, всхлипывая. – Нет.

– Да. Ты в порядке. Ты…

– Нет, Леви. Не я. Не я.

Она цепляется за пояс моих плавок и прижимает голову к моей груди.

– Я думала, ты утонул. Думала, ты погиб, и я потеряла тебя. Ты был там… я обнимала тебя, а потом…

Она икает на моей груди, затем отстраняется и парализует меня блестящими от слез серыми глазами. Жидкий металл. Ртуть. Я не могу двигаться. Не могу дышать. Не могу отвести взгляд.

– Потом тебя не стало. Тебя просто оторвало от меня, а я тянулась, тянулась, а тебя просто не было. Боже, я… я… тебя не было, и я не могла до тебя добраться. Буквально ничего не могла сделать. Я думала, ты умер. На себя мне было наплевать. За себя я не боялась. Я боялась за тебя. Я не могу потерять тебя вот так. Не могу. Не таким образом.

Я вытираю слезы с ее щек и притягиваю к себе в объятия. Зарываюсь лицом в ее волосы, и от них почему-то все еще слабо пахнет персиками.

– Я знаю. Я тоже, Сав. – Я люблю ее. Я знаю это. И всегда любил. Никогда не прекращал любить. – Никаким образом.

Она отстраняется и, нахмурив брови, вопросительно смотрит мне в глаза.

– Что?

– Я не могу потерять тебя, Саванна, никаким образом. Ни таким. Ни каким-либо другим. Ты понимаешь?

Она всматривается в мое лицо, изучает. Мое сердце подкатывает к горлу. А затем Саванна кивает.

– Я понимаю.

Я касаюсь губами ее губ, и она без колебаний отвечает. Сразу же открывается, впуская меня для исследования. Ее язык ласкает мой, и я сжимаю ее в объятиях. Провожу руками вверх и вниз по ее телу, просто чтобы напомнить себе, что она настоящая, в безопасности и здесь, со мной.

Нас прерывает звук лопастей вертолета, затем над мостом и на берегу реки появляются спасатели.

– Они действительно не мешкают со спасением.

Саванна смеется, крепче прижимаясь к моей груди.

– Разве ты не знал? Я – суперизвестная рок-звезда. Если я умру, таблоиды обанкротятся.

Я не смеюсь. Просто обнимаю ее в ответ и опускаю подбородок ей на голову. Если бы она умерла…

Таблоиды бы оправились. Но я? Я, определенно, нет.

***

Саванна сидит в задней части машины скорой помощи, завернутая в одно из тех серебристых одеял, которые спасатели используют для устранения шока.

Рыжий с ней, и они тихо беседуют. На месте пореза на лбу у него повязка. Я слышал, как кто-то сказал о швах, но не знаю, позволил ли он им наложить их.

Рыжий что-то говорит Саванне, и та качает головой. Он говорит что-то еще, и она снова качает головой. Он вздыхает и кивает. Я наблюдаю за всем происходящим со своего места в задней части второй машины скорой помощи, где сижу, закутанный в такое же серебристое одеяло, и борюсь с головокружением, тошнотой и сильной головной болью. Когда Рыжий поворачивается, чтобы поговорить с медиком, Саванна смотрит на меня и встает. Накинув на плечи серебристое одеяло, она вылезает из машины «скорой» и идет ко мне.

– Я в порядке, – сообщает она, дойдя до бампера.

– Тебя отпустили или ты просто отказываешься позволить им забрать тебя?

Она ухмыляется. Так я и думал.

– А как ты?

– Возможно, сотрясение мозга. Их беспокоит шишка и рана. – Я указываю на затылок. Царапины на спине горят от движения. – Меня хотят забрать на сканирование.

Беспокойство на ее лице бьет меня по заднице. Она лихорадочно осматривает мое тело, затем забирается в «скорую» и осторожно поворачивает мою голову, чтобы увидеть затылок. Там повязка, но я уверен, что в волосах все еще видны следы крови. Она стягивает с меня серебристое одеяло и осматривает спину, затем охает.

– Господи, Леви, – шепчет она.

Я чувствую, как ее рука парит над моей кожей, поэтому поворачиваюсь к ней лицом и беру ее за руку.

– Я в порядке, Сав. Это просто меры предосторожности. Но мне не разрешено садиться за руль. Придется попросить одного из парней отогнать мой грузовик обратно.

– Тебя подвезти домой? Из больницы, я имею в виду?

Я качаю головой один раз, медленно, и от этого движения меня тошнит.

– Нет. Я попрошу Люка или Дастина подождать меня.

– Нет. Мы с Рыжим приедем в больницу. Я отвезу тебя домой.

– Это не…

– Заткнись, Леви. Я все равно это сделаю, так что просто смирись.

Я вздыхаю, и она усмехается, затем прижимает палец к ямке на моем подбородке. Я отталкиваю ее, и она тихо смеется.

– Где твои ключи? Я поведу грузовик, а Рыжий может последовать за ним в машине.

Мгновение я молчу, просто смотрю на нее. Она в полнейшем беспорядке. Мы оба. Но даже после всего этого хаоса, страха, боли и того, что с этим связано, она по-прежнему чертовски красива. Волосы – спутанная катастрофа. Щека в царапинах и синяках. Покрасневшие глаза с тенями под ними. Она бледная и измученная, но все еще самое великолепное создание, которое я когда-либо видел.

– Думаю, они у Люка, – наконец говорю я, и она кивает.

– Я заберу их у него и встречусь с тобой в больнице, хорошо?

– Хорошо.

Саванна мягко улыбается, затем медленно наклоняется и целует меня. Ее мягкие губы теплые и нежные, и, несмотря ни на что, все, наконец, кажется правильным. Ничто вокруг нас не имеет значения. Ни медики. Ни бдительный глаз ее телохранителя. Ни наши знакомые, слоняющиеся по парковке в ожидании указаний. Только я, Саванна и этот сладкий, нежный поцелуй.

Что бы ни происходило между нами, это кажется хрупким. Хрупким и ценным, но также настоятельным. Этого больше нельзя игнорировать, и я хочу защитить это любой ценой.

Сав отстраняется и прижимается лбом к моему лбу. Когда она говорит, ее губы касаются моих губ в призрачном поцелуе. Ее дыхание щекочет мою кожу. Ее нос задевает мой.

– Скоро увидимся, – шепчет она.

– До скорого.

Она выбирается из «скорой» и исчезает из виду. Я закрываю глаза и опускаю голову на грудь. Чувствую себя так, будто меня переехал грузовик. Или словно меня затянуло в пороги, и я ударился о каждый гребаный камень на своем пути. Медленно вращаю плечами, отмечая, как ноет каждая мышца и жгут порезы на спине. Спать будет скверно. Работать – еще хуже.

Я просто хочу принять душ и проспать неделю.

Открываю глаза, когда слышу, как кто-то забирается в переднюю часть «скорой», затем в распахнутых дверях сзади появляется еще один медик.

– Мы вас пристегнем, – многозначительно говорит она. – Ехать примерно минут двадцать. Не так плохо.

Я киваю и поудобнее устраиваюсь на носилках. Медик подходит и снова проверяет мои жизненно важные показатели, затем начинает пристегивать меня ремнями. Она успевает застегнуть один на груди, когда в задней части машины снова появляется Саванна.

Она смотрит на меня так, будто ей больно, на ее глаза наворачиваются слезы, и мой страх усиливается. Монитор сердечного ритма начинает пищать, и медик нажимает кнопку, отключая его.

– В чем дело? Что случилось? – Я смотрю на медика. – Позовите ей кого-нибудь. Попросите…

– Что это?

Вопрос Саванны задан почти сердито, дрожащим от сдерживаемых эмоций голосом. Я качаю головой и открываю рот, чтобы сказать ей, что не понимаю, о чем она говорит, когда мой взгляд падает на мои ключи, сжатые в ее руке. У меня перехватывает дыхание, и пульсометр снова начинает пищать.

– Саванна…

– Ты сохранил его? Это то, о чем я думаю?

Она показывает один ключ, а остальные звенят от движения. Она размахивает им, как оружием, чтобы я хорошенько его рассмотрел. Он тусклый и в потертостях, но все еще висит на связке, как и последние восемь лет. Мне казалось, его трудно заметить. Не знаю, почему я считал, что она не увидит. Я киваю.

– Да.

– Почему? Зачем ты его сохранил?

Я смотрю на нее. Ответ ей уже известен. Я это вижу. Она должна знать ответ. Делаю глубокий вдох, а затем отвечаю:

– По той же причине, по которой ты носишь замок на цепочке на шее, когда выступаешь.

Она втягивает воздух и прищуривается. Стиснув челюсти, вытирает слезы, текущие по ее лицу.

Замок, который Сав Лавлесс носит на шее на каждом концерте и на каждой фотосессии, – тот самый замок, которым я запирал свой велосипед, когда мы были детьми. Маленький, дешевый замочек, который я купил в хозяйственном магазине на карманные деньги. Ужасная защита от воров, поэтому Саванне так легко удалось украсть мой велосипед и спрятать его.

Этот замок, который украшает ее ключицу, который она использует в качестве аксессуара к каждому наряду, который считается культовым элементом ее образа, – единственное, что связывает Сав Лавлесс с Саванной Шоу. Единственная осязаемая вещь, связывающая ее со мной.

– Я сохранил ключ по той же причине, по которой ты сохранила замок, – многозначительно говорю я. – Потому что вселенная так и не закончила с нами. Ты это знаешь, и я это знаю.

Наступает тишина, и мы смотрим друг на друга, не мигая, пока не появляется второй медик. Он просит Саванну отойти, чтобы отправиться в путь, что она и делает, но не разрывает со мной зрительного контакта. В ее серых глазах назревает буря, и я готов к ней. Я приветствую ее. Я жаждал ее слишком долго.

Когда медик закрывает двери «скорой», я все еще чувствую на себе взгляд Саванны.

Ощущение не проходит, пока мы не добираемся до больницы, и меня не отправляют на компьютерную томографию.

Глава 33

САВАННА

Ближе к трем утра Леви, наконец, выписывают.

Три скобы на ране на голове, но сканирование ничего не выявило. Беспокоиться не о чем. Всего лишь легкое сотрясение мозга, и его отправили домой с лекарством от головной боли и предписанием отдохнуть. Никакой работы, пока через несколько дней он не встретится со своим лечащим врачом. Я вызвалась остаться с ним на ночь, на всякий случай, а потом буду вынуждена передать его Шэрон.

Моей матери.

Слушать, как он разговаривает с ней по телефону, было чертовски неловко.

Я отчетливо ее слышала. Она пришла в ужас. Хотела забрать его из больницы, но он велел ей оставаться дома и не будить Бринн.

Шэрон беспокоилась, как мать за ребенка, и мне не удалось побороть ревность, охватившую меня при этой мысли. Но ревновала ли я к Леви или к своей матери? Мои мысли слишком спутаны, чтобы что-то понять, уровень адреналина начинает стихать, но я прекрасно могу обходиться без сна. В этом у меня большой опыт. Пока Леви дремлет на пассажирском сиденье, я не сплю и смотрю на дорогу.

Однако продолжаю поглядывать на него. Проверяю, что он дышит. Каждый раз, когда мы проезжаем под фонарями на шоссе, я смотрю на его лицо. Лоб во сне нахмурен, лицо строгое. Время от времени он издает тихие звуки или слегка вздрагивает. Мне кажется, ему снятся плохие сны, и все, чего я хочу, это съехать на обочину и прижать его к себе.

Раньше Леви всегда заботился обо мне. Беспокоился за меня. Обнимал, когда я чувствовала, что разваливаюсь на части. Впервые я нахожусь по другую сторону, и это разбивает мне сердце. Всегда ли он так себя чувствовал? Все то время, когда мы были детьми, видя, как я, избитая, проползаю через его открытое окно? Причиняло ли ему это такую же боль? Заставляло ли одновременно злиться, грустить и испытывать вину?

Вот, через что я, должно быть, заставляла его пройти.

Мои мысли возвращаются к ночи на пляже в Майами. Как он заботился обо мне. Так нежно. Так любяще. Ни разу не осудил меня. Не бросил.

Он бы остался, если бы я не выгнала его из дома. Я это знаю. И всегда знала. Но я также знаю, что долго бы это не продлилось. В конце концов, он бы ушел. У него не было бы выбора. Будь то из-за Джулианны, ребенка или учебы, ему пришлось бы уйти, и это сломало бы меня. Раньше это меня очень-очень печалило. Раньше я была так потеряна, думая об этом, что всегда оказывалась на дне бутылки.

Или того хуже.

Но теперь мысль о Бриннли вызывает у меня улыбку.

Много лет я ненавидела этого ребенка. Я не знала, мальчик это или девочка, как он выглядит, как его зовут. Не знала ничего, но все равно ненавидела.

Или, по крайней мере, пыталась убедить себя в этом.

Но потом, словив кайф, я представляла Леви отцом. Воображала, как он держит младенца. Поет ему колыбельные. Кормит из бутылочки. Как качает малыша на качелях или читает ему сказку. И все, о чем я могла думать, это то, как повезло этому ребенку с таким отцом, как Леви. Какой безопасностью, теплотой и любовью он окружил малыша. В те моменты я не могла притворяться, что ненавижу этого ребенка. Я любила его всем своим существом, просто потому, что его любил Леви.

И до сих пор люблю и трепетно обожаю.

Счастье Бриннли – результат моей потери, и, хотя оно причинило мне боль, я бы ничего не изменила.

Когда я подъезжаю к установленному возле дома Леви ограждению, Рыжий ставит машину на стоянку и вылезает наружу. Он объясняется с охранником, и тот убирает ограждение и пропускает нас. Я паркую грузовик на подъездной дорожке Леви и глушу двигатель. В тот момент, когда радио замолкает, он просыпается.

– Мы на месте, – мягко говорю я.

Он медленно кивает и сонно оглядывается. Рыжий подходит к его дверце и открывает ее, затем помогает Леви выбраться. Доктор сказал, что головокружение будет нормальным явлением, особенно в течение следующих суток, так что нам нужно внимательно за ним наблюдать.

Мы пробираемся в дом, сбрасывая обувь в прихожей возле гаража. Леви, кажется, передвигается нормально. Видно, что ему больно, но дезориентированным он не выглядит. Я иду за ним на кухню и наливаю стакан воды, чтобы он мог принять прописанное доктором лекарство.

– Так ты останешься? – прорезает тишину его голос, и хотя он звучит очень тихо, я слышу в нем надежду.

– Да. Шэрон придет завтра, но сегодня… – я пожимаю плечами. – Я вся твоя.

Рыжий принимает решение переночевать в моем трейлере через улицу. Это потребовало некоторого убеждения, но, в конце концов, он сдался, когда я заметила, что из трейлера прекрасно видно дом.

Как только Рыжий уходит, я следую за Леви вверх по лестнице, и когда мы достигаем лестничной площадки, он поворачивается ко мне.

– Останься со мной, – шепчет он, и я тут же киваю.

– Конечно.

Он берет меня за руку и ведет в маленькую спальню. Судя по размеру, это комната для гостей, но очевидно, что в ней живет Леви. Постельное белье смято. В шкафу полно одежды. Возле кровати свисает зарядное устройство для телефона, а на тумбочке лежит книга. Я ищу примыкающий санузел, но не нахожу его.

– Это хозяйская спальня? – спрашиваю я, и он замирает, сглатывая, прежде чем ответить.

– Нет. Хозяйская дальше по коридору.

– Это гостевая спальня?

Он пожимает плечами.

– Это моя спальня. Хозяйская теперь стала гостевой.

Я изучаю его, сжав губы, пытаясь разгадать смысл, стоящий за его словами. Жду, когда он расскажет больше. Он медленно моргает, и я не могу понять, вызвана ли задержка сотрясением мозга или нежеланием объяснять. Уже собираюсь спросить сама, когда он говорит:

– Другая спальня принадлежала Джулианне. Как только ее не стало, я превратил ее в гостевую. Нет смысла менять комнату. Мне здесь очень нравится.

– Вы с Джулианной не жили в одной комнате? – недоверчиво спрашиваю я.

Позволяю оставшейся части вопроса повиснуть между нами. Они не делили постель?

– Никогда. – Леви качает головой. – Я же говорил тебе. Я ее не любил. Я женился на ней, чтобы помогать, чтобы Бринн была в безопасности, но я не любил Джулианну, а она не любила меня.

Я сглатываю, пытаясь протолкнуть образовавшийся в горле ком.

– Бринн это не казалось странным?

Леви хмыкает, и это звучит мрачно.

– Бринн понимает.

– Вау. Я подумала… ну, не знаю, что я подумала.

Они были женаты почти четыре года и никогда не делили постель. Значит ли это, что они вообще не занимались сексом? Когда я смотрю на него, на моем лице, должно быть, отражается вопрос, потому что Леви грустно улыбается.

– Только один раз, рок-звезда. Только однажды.

Однажды. Всего один раз.

– Давай, ложись со мной, – зовет он, снова беря меня за руку и ведя к кровати, и я следую за ним. Когда он начинает снимать футболку и вздрагивает, я останавливаю его и беру дело в свои руки.

– Позволь мне.

Не сводя глаз с его лица, развязываю его шорты, затем стягиваю их с бедер, и они падают до щиколоток. Положив руки ему на талию, веду назад, пока он не садится на кровать. Он широко раздвигает ноги, и я встаю между ними, чтобы дотянуться до подола его футболки. Медленно поднимаю ткань, осторожно, чтобы не задеть бинты, прикрывающие порезы, и стягиваю ее через голову, после чего бросаю на пол рядом с шортами.

Желание поглазеть на него слишком велико, поэтому, когда он откидывается назад, опираясь на вытянутые руки, я не сопротивляюсь. Позволяю глазам охватить всего его. Рассмотреть каждую черточку, сияющую серебром в струящемся из окон лунном свете.

Его грудь, хоть и покрыта царапинами, вылеплена до совершенства. Мне хочется провести пальцами по его животу, по дорожке волос, ведущей к паху. Когда мой взгляд добирается до его бедер, я втягиваю воздух и сжимаю бедра.

Леви тверд, член гордо торчит между его мускулистыми бедрами, и мои пальцы покалывает. У меня текут слюнки. Ни одно из воспоминаний, ни одна одурманенная фантазия не воздают ему должное. Как давно я держала его в руках? В ливень после того, как он заставил меня кончить ему на язык. С тех пор прошла неделя? Две?

Слишком давно.

Облизнув губы, я заставляю себя снова взглянуть ему в глаза.

– Твоя очередь, – хрипит он, и я не теряю времени.

Снимаю майку, затем обрезанные шорты, пока не остаюсь в слитном купальнике из «Уолмарта». Леви садится прямо, и я подхожу к нему, не говоря ни слова. Знаю, чего он хочет, потому что я тоже этого хочу.

Я останавливаюсь между его ног и опускаю руки по бокам, а он тянется ко мне и цепляет пальцами бретельки купальника. Медленно стягивает их по моим рукам, затем тянет плотную ткань вниз по изгибам бедер и заднице. Она падает на пол, и я выхожу из нее.

Как и он позволил недавно мне, я даю ему возможность наглядеться на меня. Там, где его взгляд касается моей кожи, она пылает. Соски твердеют. Киска пульсирует. Кончиками пальцев он легко проводит по моей коже. По ключице, между грудями, кружит вокруг сосков, прежде чем коснуться живота и пупка.

К тому моменту, когда он достигает моей промежности, я задыхаюсь. Моя грудь быстро вздымается и опускается всего в нескольких дюймах от его лица, и он проводит пальцами между моих складок. Я охаю, а он со стоном утыкается лицом мне между грудей.

Я опираюсь на его плечи, крепко сжимая, пока он ласкает меня, а затем втирает влагу в клитор, заставляя меня стонать.

– Я так сильно хочу тебя, – хриплю я, медленно двигаясь на его руке. – Боже, Леви, я чертовски хочу тебя.

Он берет мой сосок в рот, обводит его языком и надавливает пальцем на клитор. Я кричу, сильнее сжимая его плечи и притягивая к себе. Он осыпает обжигающими поцелуями мою грудь, ключицу, шею, затем свободной рукой хватает меня за затылок и притягивает мои губы к своим губам.

Целуя, он стонет мне в рот. Заявляет на меня права. Когда он вводит в меня второй палец, я вскрикиваю и запускаю пальцы ему в волосы. В тот же момент, как мои руки ложатся на его затылок, Леви вздрагивает, и я замираю. Рана на голове. Три скобы.

– Я в порядке, – убеждает он, снова целуя меня. – Все в порядке.

С прерывистым дыханием я снова опускаю руки ему на плечи и мягко отталкиваю от себя. Улыбаюсь, а затем отступаю на шаг, так что его руки покидают мое тело, а мои – его.

– Тебе нужно отдыхать, – твердо говорю я, но при виде его обиженной физиономии, из меня вырывается хохот.

Шесть футов два дюйма сплошных мышц, все еще твердый член торчит между его бедер, и он дуется на меня, как ребенок. Я приближаюсь к нему и прижимаюсь к его губам нежным, легким поцелуем.

– Обними меня, как раньше, – шепчу я. – Пожалуйста.

Так он и делает. Я заползаю за ним в постель, скользя по хрустящим прохладным простыням, и сворачиваюсь калачиком у него под боком. Затем выдыхаю, выпуская восемь лет обид и неправильных решений. Ничто из этого больше не имеет значения. Прямо сейчас я именно там, где мне место.

Леви прав. Вселенная еще не закончила с нами. Она просто ждала своего часа.

***

Я просыпаюсь с восходом солнца в блаженной неге сильных рук Леви.

Дважды посреди ночи я просыпалась со словами и музыкой в голове. Пришлось достать телефон и напечатать их в приложении для заметок. Позже я перенесу их в свою записную книжку, но я не могла заставить себя покинуть эту удобную кровать. Комфорт объятий Леви.

Наши ноги переплелись вместе, наши тела так замысловато обвивают друг друга, что мы вполне можем быть единым целым. Я отстраняюсь и смотрю на него. Его дыхание ровное. Черты лица нежные и умиротворенные. Провожу пальцем по его щеке, и он вздрагивает, морщась. Я подавляю смешок и нежно целую его губы. Он отвечает на поцелуй, крепче сжимая меня в объятиях.

– Куда ты? – ворчит он мне в губы, и я улыбаюсь.

– Пойду, сварю кофе, а когда вернусь, помогу тебе принять душ.

– Ммм. – Он снова меня целует. – Кофе в тумбочке рядом с холодильником.

Я медленно расплетаю наши руки и ноги и выбираюсь из постели. Пока я встаю, он наблюдает за мной. Я поднимаю бровь и упираюсь рукой в голое бедро.

– Достаточно насмотрелся? – шучу я, а он ухмыляется.

– Никогда.

Я закатываю глаза и борюсь с ухмылкой.

Вместо того чтобы снова надеть майку и шорты, я неторопливо иду к комоду у дальней стены, с каждым шагом следя за тем, чтобы мои бедра слегка покачивались. Леви рычит. Я оглядываюсь на него через плечо, подмигивая, прежде чем открыть один из ящиков и вытащить синюю футболку с эмблемой «Восточное побережье». Не оборачиваясь, я поднимаю руки над головой и позволяю ткани скользить по моему телу. Натягиваю ее на грудь, но задерживаю на талии, оставляя попку на виду.

– Думаешь, это смешно, – цедить сквозь зубы Леви.

Я снова оглядываюсь на него и пожимаю плечами, глядя широко распахнутыми, невинными глазами.

– Не понимаю, о чем ты.

Надув губки, хлопаю ресницами, но мои глаза округляются, когда Леви медленно стягивает с себя простыню и обнажает свой твердый член. Он обхватывает его рукой и сжимает, а потом гладить себя один раз.

– Не думай, что только из-за сотрясения мозга, я, стиснув зубы, не буду терпеть, только чтобы почувствовать, как ты сжимаешь мой член, когда кончишь. Продолжай выставлять напоказ свою упругую маленькую задницу, Саванна, и мне, возможно, придется ее трахнуть.

Я охаю, переводя взгляд с его члена к его лицу. Он ухмыляется, наклоняя голову набок и снова поглаживая себя.

– Ты делала это раньше, рок-звезда? Тебя кто-нибудь имел в задницу?

Моя киска пылает и пульсирует. Я промокла, соски так затвердели, что болят. Я честно отвечаю ему, медленно мотая головой. Я никогда этого не делала – никогда не хотела – но сейчас? Кажется, я этого действительно хочу. То, как сжимается моя киска, как сводит спазмом низ живота, говорит мне, что это правда.

Карие глаза Леви становятся почти черными, и я вижу, как его губы приоткрываются, а ноздри раздуваются.

– Я поимею тебя в задницу, – наконец грубо и хрипло произносит он.

Наблюдаю за движением его руки вверх и вниз по твердому члену, пока он продолжает:

– Я буду трахать твою тугую маленькую попку своим членом, а твою пи*ду – пальцами, и заставлю кончить так сильно, что доведу до слез.

Мои губы приоткрываются, но из них не вырывается ни звука. Все тело покалывает. Я хочу его. Хочу сейчас больше, чем когда-либо. Он приподнимает бровь, его глаза искрятся самым сексуальным и самым порочным вызовом.

– Язык проглотила? Твоей мокрой киске больно?

Я моргаю. О, да. Ему не нужно подтверждение. Это очевидно.

– Хорошо. Приготовь мне кофе, рок-звезда.

Я сужаю глаза и стряхиваю с себя дурман вожделения ровно настолько, чтобы ответить ему такой же коварной ухмылкой и взять верх. Препираться с Леви всегда было весело. Но в сексуальном контексте? Это может стать моим новым любимым развлечением.

– Если бы меня сейчас так не беспокоил вероятный урон от ограничения притока крови к твоему мозгу, я бы засунула твой член себе в глотку и высосала бы тебя досуха.

Достав из ящика спортивные шорты, надеваю их, наклоняясь ниже, чем требуется, чтобы он мог ясно увидеть, что именно сделал с моей киской. Завязывая шнурок, я мило ему улыбаюсь.

– Кофе скоро будет.

Он издает смешок, больше похожий на стон, когда я выскакиваю из спальни и спускаюсь по лестнице.

Дом кажется другим без актеров и бегающей вокруг съемочной группы. Здесь царит домашняя атмосфера, которую я раньше не могла оценить. Я подхожу к раздвижным стеклянным дверям и открываю их, впуская звуки плеска волн. Делаю глубокий вдох и окидываю взглядом открывшийся пейзаж. Здесь красиво.