Текст книги "Королева разрушенных империй (ЛП)"

Автор книги: Бринн Уивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Что это за место? – спрашиваю я, поднимаясь за ним по широкой винтовой лестнице.

– Честно? Не знаю. Оно разрушилось задолго до моего времени. Одни говорят, что у Эшкара была жена до Имоджен, и это ее дом. Другие считают его реликвией богов. А для меня он просто… мой. Кроме меня, сюда никто не приходит.

– Почему?

Ашен пожимает плечами, не выпуская моей руки.

– Большинство демонов любят порядок. Вещи на своих местах – новые, блестящие, роскошные. А не то, что сломано.

– Большинство демонов, – повторяю я. – Так вот почему я тебе нравлюсь? Любишь сломанные вещи?

Шутка сорвалась бездумно, просто привычная колкость. Но Ашен резко оборачивается, пригвоздив меня холодным взглядом, заставляя рефлекторно отступить. Моя спина касается холодного камня.

– Нет, вампирша. Не поэтому, – он наблюдает, как румянец вспыхивает и гаснет на моих щеках. – Ты никогда не была сломанной.

Я сглатываю. Воспоминания о клетке под «Kur» всплывают, как труп из моря.

– Уверен?

– Ты здесь. Королева Царства Теней. Даже это место не сломало тебя – теперь оно твое. Так что ответь сама, – его пальцы скользят по моей щеке, ладонь прижимается к челюсти, не давая отвести взгляд. – Ты сильнее всех, кого я знал. И уж точно не сломанная.

Я сглатываю, словно проглатываю эти слова, чтобы сохранить их, как драгоценное заклинание против будущей тьмы. Когда жар в его глазах угасает, Ашен отпускает меня и снова берет за руку, увлекая за собой.

Мы выходим на площадку, и пространство раскрывается перед нами – широкий внутренний дворик, окруженный вуалью неба и скалами, вздымающимися за высокими стенами. Серебряные каменные арки, будто китовые ребра, образуют каркас для самого прекрасного произведения искусства, которое я когда-либо видела.

Сад скульптур и цветов.

Как и все в Царстве Теней, он обладает призрачным очарованием. Густые, слишком темные листья вьются вдоль стен и у ног скульптур. Некоторые из них – каменные, другие – металлические: медь, отполированная до блеска, чтобы зелень патины не тускнела; латунь, отшлифованная до мягкого свечения даже в этом тусклом свете. Есть и терракотовые – более угловатые, древние, симметричные.

Статуи выстроены вдоль извилистой дорожки, обрамленной не зажженными фонарями. Орхидеи свисают с арок, как звезды. Огромные георгины украшают тени яркими лепестками. Незнакомые алые цветы размером с кулак выглядывают из темноты, маня сорвать их бархатные лепестки. Искривленные ветви низких декоративных деревьев тянутся к тропинке, словно зовут нас ближе своими длинными пальцами. А в центре входа в сад – струящийся фонтан из черного камня, вода стекает с плеч склонившегося человека, его голова опущена. Я почти чувствую тяжесть сожаления, скорби и одиночества, давящую на его спину.

– Ашен… – шепчу я, отпуская его руку и делая шаг по изогнутой тропинке. – Это ты создал?

Он молчит долгое время, прежде чем ответить.

– Да.

Я протягиваю руку к фигуре у фонтана, вода с его крыльев омывает мои пальцы.

– Сколько времени ты потратил на это?

– Точно не знаю. Очень много.

Ашен делает шаг ко мне и вкладывает в ладонь зажигалку. Кивает в сторону первой статуи с фонарем. Такое ощущение, что он дает мне ключ к своей душе.

– Смотри.

Я долго смотрю на холодный металл в руке, прежде чем сжимаю пальцы. Начинаю идти по тропе. Зажигаю фонарь рядом с терракотовым воином – мужчиной в доспехах, чешуйчатых, как рыбий панцирь. Его миндалевидные глаза и длинная борода придают ему вид древнего мудреца – аптекаря или колдуна. Задерживаюсь, чтобы рассмотреть детали, затем иду к следующей фигуре.

Это известняковая женщина, местами стертая и восстановленная – вероятно, от дождей, веками бивших по ее облику. Руки сложены на животе, голова повернута в сторону, но это голова львицы.

– Ведьма. Оборотень, – шепчу я, проводя пальцами по линии ее руки. Оборачиваюсь к Ашену, и он кивает. Зажигаю ее фонарь и двигаюсь дальше.

Каждая следующая скульптура становится детальнее, техника – совершеннее, материалы и обработка – тоньше. Вот бронзовая статуя, как Капитолийская волчица, но вместо Ромула и Рема, сосущих ее соски, под ее стройным телом притаились трое полуволков-полулюдей. Оборотни. Дальше – каменное изображение мужчины с длинными клыками в оскале, его рука протянута к зрителю в отчаянной мольбе о пощаде. Я зажигаю его крошечный фонарик и задумываюсь: кто из моих сестер превратил его в вампира?

Я продолжаю углубляться в сад, зажигая огонь для каждой души, запечатленной здесь. Ашен следует за мной, как тень, пока я не приближаюсь к мраморной статуе – настолько красивой и живой, что у меня перехватывает дыхание.

Будто Ашен столетиями оттачивал эту скульптуру, но так и не был доволен мельчайшими деталями.

Я понимаю почему.

Потому что она никогда не сможет передать глубину его горя.

Сжимаю губы. Пытаюсь удержать слезы, но они вырываются наружу. Одна за другой, они прорывают плотину и катятся по щекам.

Эта скульптура – женщина из белого мрамора, ее лицо скрыто вуалью. Хотя я не вижу ее глаз, я точно знаю, куда она смотрит.

На прекрасного младенца, его головка покоится в сгибе ее локтя, пухлая ножка перекинута через руку. Крошечная ладонь тянется к ней, но так и не может коснуться материнского лица.

Это Давина. И ребенок, который мог бы быть у нее и Ашена.

Мои пальцы леденяще холодны, когда я прижимаю их к губам. Какая красивая печаль. Какое потрясающее горе. Потеря, которую Ашен даже не мог осознать в тот момент, когда его меч стал неподъемным от тяжести двух душ.

Этот демон, который с каждой минутой завоевывает все больше моего сердца, столетиями казнил себя за то, что было вне его контроля.

У этой статуи только один фонарь. Я зажигаю его. Потом наклоняюсь, собираю сломанные веточки и хрустящие сухие листья. Кладу их на покрывало, окутывающее младенца, и зажигаю второй огонь. Провожу рукой по холодной головке ребенка, изо всех сил пытаясь представить пушистые волосы, запах молока, нежную кожу, которая могла бы согреть ладонь Ашена.

Целую малыша в лоб и отхожу, слезы все еще жгут глаза.

Впереди еще больше статуй, некоторые становятся чуть более абстрактными ближе к концу тропы. Стиль и материалы – современнее. Некоторые даже включают предметы, найденные в Мире Живых: оборотень в потрепанной кожаной куртке, ведьма с хрупкой ампулой в резной руке. Я зажигаю каждый фонарь, пока не добираюсь до последней статуи. Под кожей чувствуется тревога Ашена, и я прижимаю руку к скипетру на груди.

Эта статуя живая.

Фонаря нет. Он не нужен. Сусальное золото внутри стеклянной скульптуры ловит даже самый тусклый свет, заставляя ее сиять изнутри. Металлические прожилки цвета – от ярко-алого до бирюзового, от фуксии до глубокого переливающегося пурпура – пронизывают стекло.

Она похожа на танцующую на ветру орхидею, поднявшуюся на носочке одной ноги, с отведенной назад рукой для равновесия. Но в другой руке она держит стеклянный меч, направленный в сторону невидимого противника. Ее лицо скрыто золотой маской.

Я точно знаю, кто это.

– Это я, – шепчу, касаясь стеклянной линии своего плеча.

Тревожный импульс Ашена жужжит под кожей.

– Да.

– Ты нервничаешь, показывая мне. Думал, мне не понравится?

Ашен замолкает надолго. Я смотрю на него через плечо. Его взгляд прикован к статуе, глаза скользят по линиям его творения.

– Думал, ты сочтешь это странным.

– Странным?..

Он пожимает плечами, все еще не в силах встретиться со мной глазами.

– Типа святилища маньяка.

Я смеюсь, и наконец он смотрит на меня.

– Святилища маньяка? Нет, Ашен. Для этого понадобились бы свечи, зернистые черно-белые фото и коллажи из вырезок журналов.

Я мельком улыбаюсь ему, прежде чем снова повернуться к статуе, разглядывая ее с открытым от восхищения ртом. Касаюсь золотой маски.

– Это потрясающе. Волшебно. Никак не странно. Когда ты сделал это?

– Когда уехал из Сэнфорда, – говорит он, останавливаясь рядом. Я чувствую его взгляд на себе, пока изучаю каждую крошечную деталь, каждый пузырек и вспышку цвета в стекле.

– Думал, смогу держаться подальше. Как оказалось, я екое-какдва выдержал четыре дня.

Я наклоняю голову, смотря на него с укоризненной улыбкой.

– Но когда мы впервые поехали к Эдии, ты сказал, что не можешь путешествовать в Царство Теней без меня.

– Солгал.

На лице Жнеца появляется смущенная ухмылка, от отводит взгляд.

– Магия связи в первый раз была неприятной, но на самом деле я просто не хотел расставаться с тобой.

Я цокаю языком, возвращаюсь к статуе.

– Та татуировка ужасно чесалась. Я всерьез подумывала отгрызть себе руку.

Рука Ашена появляется в поле зрения, он указывает на что-то. Я присматриваюсь ближе: на стеклянной руке, сжимающей меч, выгравировано «Sunu liiktisuma».

– Если бы дело было только в этом, то я бы смог остаться вдали. Но мучительнее всего было невозможность видеть твои живые эмоции, раздражение в глазах, когда я стучал в твою дверь каждый день, или то, как ты притягивала к себе всех в том городе, даже не произнося ни слова. Это было притягательно. Это было… очаровательно.

Я фыркаю и поворачиваюсь к Ашену. Мое веселье мгновенно исчезает, когда я ловлю горящий взгляд в его глазах. Сглатываю, сомневаюсь, потом снова смотрю на статую.

– Очаровательно. Ты уверен, что это не из той же категории, что и «обнимашки»?

Ашен подходит еще ближе. Его внимание приковано ко мне, будто ничего больше не существует. Я не могу отвести взгляд.

– Уверен, вампирша. Твое раздражение было очень очаровательным, особенно когда ты мило злилась и раздражала меня. За всю свою бессмертную жизнь я никогда не был одновременно так взбешен и заворожен кем-либо.

– Кто-то же должен был поставить тебя на место, – говорю я, поднимая подбородок с высокомерным видом. – Ты расхаживал по отелю, как самый сексуальный мачо, переступавший его порог.

Он коварно ухмыляется.

– Твоя коллега Анна определенно так считала.

Я ахаю. Серьезно, ахаю. Господи. Шлепаю его по плечу и кусаю губу, наказывая себя за вспышку ярости, которая прожигает плоть и заливает кожу румянцем. Ухмылка Ашена расширяется, он смеется. Через нашу метку он чувствует эту волну ревности.

Вот ублюдок.

– Ты такой мудак, знаешь?

Рука Ашена скользит по моей спине. Другой он отводит мои волосы на плечо, чтобы приникнуть губами к шее.

– Ты же знаешь, я просто пытался понять, чувствуешь ли ты ко мне что-то, кроме недоверия и желания искупаться в моей крови. Когда ты ушла искать того садовника для карточной игры, я подумал, что, возможно, есть нечто большее, чем просто вражда.

Мои руки скользят вверх по его рукам, хотя я пытаюсь сохранить раздражение. Он оставляет один долгий поцелуй за другим на моем пульсе, ведя нас дальше по тропинке, шаг за шагом.

– Ты ошибаешься, – откровенно лгу. – Я только хотела искупаться в твоей крови. И, может быть, убить тебя ершиком для унитаза.

Несмотря на слова, я подпрыгиваю, обвивая ногами его спину, а руками – шею. Откидываю голову, наслаждаясь его горячими поцелуями. Провожу ногтями по его темным волосам, и он стонет, прижавшись губами к моей коже.

– А теперь? – шепчет он между укусами и поцелуями.

– Что?

– Убить меня. Искупаться в моей крови.

– О… да. Это… – я теряю нить, слова становятся прерывистыми, когда рука Ашена раздвигает шелковый плащ на моем бедре, его грубая ладонь скользит вверх по ноге, пока не сжимает мою задницу, притягивая ближе. Его возбуждение давит через шов брюк, заставляя мое нутро сжиматься от желания.

– Убить. Это… эм… Что-то...

– Вампирша, – шепчет он, зажимая мочку моего уха между зубами. Я вздрагиваю. – Кажется, ты отвлеклась.

– Это был долгий день.

– Был. И он еще не закончился, – в его голосе звучит зловещая нотка. – До конца еще далеко.

– Звучит так, будто у тебя есть план.

– Возможно.

– Демон с планом и спермой.

– Господи Иисусе.

– Жнец в джунглях?..

Ашен замирает. Отстраняется и смотрит мне в глаза. Я не могу сдержать хихиканья, и он разражается самым безудержным смехом, который я когда-либо слышала от него. Он резонирует в его груди. Вибрация проходит сквозь мое сердце, сбрасывая все тревоги и страхи, будто они были всего лишь пылью.

– Вампирша. Интересно, что бы я нашел, если бы залез в твою голову хотя бы день.

Он ставит меня на ноги, его ладонь все еще на моей пояснице. Отголоски улыбки все еще светятся в уголках его глаз, как музыка, застрявшая в источнике.

– Тебя бы это ужаснуло, уверена.

– Раньше я так думал.

Я смотрю на него с кривой ухмылкой.

– А теперь нет?

– Нет, – говорит он. – Теперь нет, моя вампирша.

Его улыбка исчезает, моя тоже. В глазах Ашена остается только желание, яркое, как золотые искры, будто вымытые из речного песка.

Он берет меня за руку и ведет к каменному строению в конце тропы, толкая старую дверь, которая скрипит на ржавых петлях. Это оранжерея, а может, когда-то зимний сад, хотя фруктовые деревья давно исчезли, уступив место пышным папоротникам с перистыми ветвями, окаймляющим комнату. Потолок – как лоскутное одеяло из старых стекол и деревянных панелей, которые Ашен, видимо, чинил. В центре, под тремя уцелевшими стеклянными потолками, через которые медленно клубится туман, стоит массивная кровать с резным красным деревом.

– Постельное белье для секса! – визжу я, подпрыгивая на носочках с радостным хлопком. Издаю восторженный писк и бросаюсь к кровати, плюхаясь на поверхность. – Моя прелесть, как же я скучала.

Я скольжу руками по простыням, будто делаю снежного ангела. Запах Ашена едва уловим в волокнах, смешанный с солью на ветру, зелеными побегами, пробивающимися сквозь влажную почву. Табак и мята. Лучший аромат в мире. Я улыбаюсь, уткнувшись лицом в шелк.

Переворачиваюсь с глубоким довольным вздохом, проводя рукой по темно-синему шелку. Наблюдаю, как Ашен снимает черные доспехи и рубашку. Он встает рядом, и я тяну его вниз на себя.

– Тебе нравится это место, вампирша? – спрашивает он.

Я провожу руками по напряженным мышцам его спины.

– Я обожаю это место, Жнец.

Ашен отстраняется, изучая мое лицо. В золотых искрах его коньячных глаз, ловящих тусклый свет, есть что-то уязвимое.

– Что, если оно станет нашим? Если мы восстановим его?

Мне нужно время, чтобы ответить. Прошла целая вечность с тех пор, как у меня был дом. Даже Анфемоэсса не принадлежала только мне. Я была последней сиреной, выброшенной на берег. Когда-то она была домом для всех моих сестер, пока мы постепенно не рассеялись, как пепел на ветру. А я осталась там одна, забытая. Я – Леукосия из Анфемоэссы только потому, что память о моей родине стерта. Это место, где моя жизнь началась заново. Мысль о том, что Царство Теней может стать моим убежищем, моим домом, кажется невероятной.

Но дело не в мире. Дело в том, чего я хочу. С кем хочу быть. Кем хочу быть.

Я провожу пальцем по прямой линии его носа, над губами, вдоль подбородка, по скулам.

– Только если эту комнату мы отремонтируем первой.

Его глаза прикованы к моим губам. Улыбка растет, как цветок, раскрывающийся на рассвете.

– Хорошо.

– И мы не уберем растения.

– Ладно, вампирша.

– Добавим еще растений.

– Если хочешь.

– И лежанку для Уртура.

– Но он храпит…

– И лежанку для Уртура.

– Ладно, вампирша.

– И чиним все стеклянные потолки, – тянусь к ним рукой.

– Еще пожелания? – спрашивает он, и в его голосе нет раздражения, только покорность.

Я беру его лицо в ладони. Перевожу взгляд с одного глаза на другой.

Каратель, который мог уничтожить меня. Охотник, который мог убить.

Демон, который любит меня.

– Только одно, Жнец. Покажи мне, на что действительно способно это постельное белье для секса.

ГЛАВА 4

Ашен не может мне ни в чем отказать.

Особенно когда я выдвигаю такое требование.

– Вампирша, – мурлычет он, пока я провожу клыками по его шее, ровно настолько, чтобы крошечные капли крови выступили и коснулись моего языка. Я вдавливаю кончики пальцев в его спину, пытаясь разгладить узлы напряжения под кожей.

– Да, Жнец?

– Мысль о том, что это убежище станет нашим, что ты будешь в этой кровати день за днем, сводит меня с ума.

– С ума в хорошем смысле? – хриплым голосом спрашиваю я, пока Ашен развязывает пояс на моей талии. Он медленно отводит край шелкового халата, будто разворачивает тщательно упакованный подарок. Прижимается долгим поцелуем к метке на моей груди.

– Ммм, – губы его вибрируют, отчего мой обнаженный сосок напрягается. Он проводит языком по розовому бугорку, прежде чем зажать его между зубами. Пристально наблюдает, как я реагирую, прежде чем отпустить. В его глазах пляшут темно-алые языки пламени. – В таком смысле, что мне хочется поглотить тебя целиком. Тело и душу.

Ашен берет больше груди в рот, сжимая нежную плоть, ладонью прижимает меня к кровати. Мои пальцы вплетаются в его короткие темные волосы, скользят по линиям татуировок, спускающихся с шеи на плечи, спину и грудь. Когда он отпускает сосок, его губы прокладывают горячий путь вниз, к пупку, оставляя за собой мурашки. Он подводит руку под спину, приподнимает меня, чтобы стащить халат, швыряет его на пол, забрав пояс. Берет меня за запястье, смотря в глаза.

– Скажи «стоп» – и я остановлюсь. Скажи «медленнее» – и я замедлюсь.

Моя улыбка медленно растягивается на лице. Я приподнимаюсь на колени, Ашен откидывается, давая место, чтобы я могла встать на кровать. Складываю запястья и протягиваю их к шелковому поясу, закусывая губу и расширяя глаза в немом «пожалуйста, продолжай».

В его взгляде вспыхивает абсолютный голод. Он оборачивает шелк вокруг моих запястий, петлю за петлей, движения быстрые и точные. Когда он заканчивает, между связанными руками остается плоский узел, а свободный конец шелка сжат в его кулаке.

– Скажи слово – и я остановлюсь, – напоминает он еще раз. – В противном случае, я буду поглощать тебя до тех пор, пока твои крики не сотрясут стены этого дома.

Я отвечаю сладкой, кокетливой ухмылкой, прежде чем наклониться и прижаться к нему в обжигающем поцелуе. Он отвечает с огнем, равным моему, его язык проникает в мой рот, свободная рука впивается в волосы. Когда я отрываюсь, чтобы покрыть поцелуями его челюсть, его дыхание сбивается. Сердце бьется чаще. Его запах оживает, в нем проступают ноты ванили и янтаря.

Запах желания.

Я дышу ему в шею, приближаясь к уху.

– Мне нравятся твои обещания в постели, Жнец, – шепчу, слегка покусывая мочку, осторожно, чтобы не задеть острыми клыками. – Но есть одна маленькая проблема.

– Правда? Какая же?

Мои клыки впиваются в его шею так быстро, что он даже не успевает напрячься, прежде чем кровь устремляется мне в рот, наполняя игристым жаром. Я делаю долгий глоток, Ашен стонет от боли и удовольствия, его кулак сжимается в моих волосах. Когда я отпускаю, то откидываюсь назад, демонстрируя кровавую улыбку.

– Ты еще не заплатил кровью.

Ашен рычит, пламя в его глазах чернеет, вспыхивая яркими искрами. Он отпускает мои волосы, но тянет вверх за связанные запястья.

– Ты играешь в опасную игру, дразня демона, вампирша. Особенно того, кто почти ослеп от желания, – сквозь зубы говорит он, привязывая свободный конец шелка к деревянной стойке кровати. Его голод пульсирует под моей кожей, перетекая от его метки к моей, будто мы связаны невидимыми нитями. Это потребность в наказании не меньше, чем в удовольствии. Он знает, что мне нравится получать немного боли, так же, как и ему, и он хочет дать мне все, что я готова принять, даже если это не будет нежным или красивым.

Он любит меня, я знаю. Он остановится, если я скажу, – тоже знаю. Но было бы самообманом думать, что в душе этого человека нет демонического. Он жаждет света, потому что соткан из тени. Тьма – в каждой его части.

Особенно в желании.

А мы, вампиры, обожаем смешивать желание с опасностью.

– Не двигайся, – приказывает он, сужая глаза, пока я не отвечаю невинной улыбкой. – И спрячь эти клыки.

Ашен слезает с матраса, и я наблюдаю, как он расстегивает ширинку, снимая последнюю одежду, пока не остается обнаженным передо мной – вся эта восхитительная мускулатура, темные татуировки и пылающая ярость. Он подходит к краю кровати, обхватывает основание своего члена, капля влаги блестит на кончике. Его пальцы смыкаются на моей челюсти, большой палец входит в рот, раздвигая губы.

– Хорошо, – его голос грубый, как камни, перекатывающиеся в бурных волнах. Большой палец скользит по моим губам, его взгляд, полный пламени, следует за движением. Слюна и яд наполняют мой язык. – Какой прекрасный ротик. Он станет еще прекраснее, когда обхватит мой член.

Я бросаю ему дерзкий, вызывающий взгляд, сжимая губы. Он обожает эту игру, когда я балансирую на грани дерзости и покорности. Вижу это по его сжатой челюсти. Чувствую это через метку. Его зрачки бурлят темным пламенем, поглотившим все, кроме тонкой полоски цвета в глазах. Он сжимает мои щеки.

– Открой, вампирша, – проводит головкой члена по губам. – Скажи, что ты этого хочешь.

Я хочу. Очень. Хочу, чтобы он заполнил мой рот. Хочу ощутить его вкус на языке, почувствовать, как он содрогается у моих губ. Знать, что я та, кто доводит его до грани.

Но я пока ни черта не скажу ему.

Улыбаюсь в его хватке.

– Скажи, – требует он.

Мои зрачки заполняются красным светом, ухмылка становится хищной.

– Ты не добавил «пожалуйста».

Ашен дрожит от ярости и желания. Пусть я связана и в его власти, но мы оба знаем, кто здесь главный. Он не сделает ничего, пока я не разрешу.

– Скажи.

– Иначе что?

Медленная, порочная улыбка появляется на его губах. Я остаюсь для него неразгаданной головоломкой. Тем самым лабиринтом, где он вынужден сосредоточенно блуждать, чтобы не потеряться. И он только что нашел верный поворот. Это читается в его взгляде – том самом, что прожигает меня насквозь.

Он наклоняется ближе.

– Не «иначе». Скорее «и». Скажи – и я доведу тебя до экстаза, какого ты никогда не знала. Скажи – и я заставлю тебя кончить, пока ты не ослабнешь настолько, что будешь умолять еще.

Я смотрю на его губы, желая, чтобы он прижал их к моей коже. Никогда не хотела никого так, как его. Кажется, что мне никогда его не хватает, даже если он близко.

– Ну, если ты так ставишь вопрос, Жнец… Я хочу.

– Дерни дважды за пояс, если нужно замедлиться. Трижды – чтобы остановиться.

Я киваю, Ашен откидывается, изучая мое лицо с огромным удовлетворением.

– Хорошо. А теперь соси, как от этого зависит твоя бессмертная жизнь.

Я высовываю язык, он проводит по нему головкой, солоноватый вкус смешивается со сладким ядом, отчего меня охватывает жар. Чувствую, как влага скапливается между ног, когда я широко открываю рот, принимая его длину. Он входит медленно, все еще держась за основание, его взгляд прикован к тому, как мои губы обхватывают его толщину, а щеки втягиваются.

Сначала он двигается неторопливо, выходит, чтобы войти снова, не слишком глубоко, сохраняя ритм размеренным, даже когда содрогается от моего языка, скользящего под его головкой. Его татуированные костяшки касаются моей щеки, потом он запускает руку в мои волосы.

– Вот так, моя вампирша, – он задает ритм, входя глубже и глубже, пока не достигает горла. Мои глаза слезятся, я сжимаю бедра, ощущая, как желание, чтобы он заполнил меня, разгорается внизу живота. Стону от его насыщенного, соленого вкуса, от аромата табака и чернил.

– Ты можешь быть королевой, но у тебя манеры как у демона, а рот как у богини, – шепчет он.

Он трахает мой рот быстрее, жестче, его хватка в волосах становится крепче, боль – идеальной. Он содрогается, и я наслаждаюсь его борьбой, попыткой удержать удовольствие. Его толчки замедляются, он нежно сжимает мою челюсть, смотря, как его член входит и выходит.

– Это еще не все, – его пальцы все еще сжимают основание эрекции. – Сможешь принять, интересно?

Я стону, а Ашен шипит от одобрения. «Не знаю, но попробую», – хочется сказать.

– Помни про стоп-сигналы, – он ласкает рукой мою челюсть, вытаскивает головку и возвращает обратно. Пальцы снова запускает в волосы, другой рукой скользит по шее, останавливаясь у горла, где он чувствует, как я заглатываю. – Потому что я отдам этому сладкому, грешному рту все, что у меня есть.

Еще один стон желания вырывается из меня, когда Ашен глубоко входит в мой рот. Я глотаю, и его ладонь перехватывает это движение. Голова его запрокидывается в экстазе, и он отстраняется, чтобы повторить.

Ашен входит снова, и снова. Рука его сжимает мои волосы крепче. Дрожь в его мышцах нарастает. С рычащим проклятием он погружается в меня в последний раз, теряясь в желании. Его семя смешивается со слюной, стекая по моему подбородку, и я стону, сжимая щеками член Ашена, который пульсирует. Я глотаю все, и это вызывает покалывание внутри меня, зажигая ту связь, что становится крепче с каждой каплей крови и возбуждения, что мы разделяем.

Когда Ашен вынимает член, долго изучает мое лицо: слезы, влажный подбородок и распухшие губы. Но смотрит на меня так, будто никогда не видел ничего прекраснее. Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, стирая слюну, и его глаза темнеют с каждым прикосновением.

Ашен поднимается, сжимает мои бедра, придвигая ближе к центру. Мои руки выпрямляются, плечи побаливают от дискомфорта. Но мысли о боли быстро исчезают. Ашен прижимает мое бедро коленом, раскрывая меня перед своим жадным взглядом, чтобы коснуться каждого дюйма моей плоти.

– Вспоминаю о тебе на том помосте, как по твоим ногам стекали следы нашей близости, – шепчет Ашен, проводя ладонью по внутренней стороне бедра, замедляя движение, когда находит высохшую сперму на моей коже.

– Если честно, это было одно из немногих вещей, о которых я могла думать. Это и тот факт, что я была раздета под тонким шелком, который держался лишь благодаря тонкому поясу, – отвечаю я, слегка дергая за узел, связывающий меня со столбом. Глаза Ашена скользят по моим запястиям, когда из его груди вырывается низкий стон.

– А теперь ты – Королева Царства Теней. Всю вечность я буду преклоняться только перед тобой. Скажи, что только я делаю твою киску мокрой от желания, – шепчет он, медленно проводя пальцем по моим складкам, и потом показывает, как он блестит от возбуждения. – Скажи, что это буду только я.

– Ты уже знаешь, что это будешь только ты, – отвечаю я, бросая взгляд на метку у него на груди, где золотом сияют головы львов на Мече Нергала над геометрическим ликом шакала.

– Я хочу услышать это.

– Зачем?

Пламя в глазах Ашена меркнет, превращаясь в тлеющие угли. Его рука покоится на моем бедре, теплая и нежная. Когда он смотрит на меня, я вижу прямо его душу, мужчину, что сосуществует с демонической тьмой.

– Потому что я получил единственное, о чем мечтал, хотя и знал, что не заслуживаю этого. Я получил то, о чем даже не смел думать. Тебя. Ты выбрала меня. И я никогда не устану слышать это.

Мы замолкаем, глядя друг на друга в момент, что словно смягчает воздух между нами.

– Это всегда будешь только ты, Ашен. На все времена.

С каждым словом, слетающим с моих губ, в глазах Жнеца вспыхивают искры.

– Скажи, что только мои приказы ты будешь выполнять.

– Только твои. Но только когда захочу.

Его рука становится горячее на моем бедре. Один уголок губ Ашена изгибается в усмешке.

– Вот она моя Лу, – Ашен наклоняется и языком касается внутренней стороны бедра, проходя по засохшему пятну на моей коже, замедляясь, приближаясь к самому сокровенному. – Только не забудь кричать для меня, вампирша. Мне нужно сдержать обещание.

Ашен глубоко вдыхает, его язык скользит по моему входу. Он ласкает языком вверх, проникая в мои складки, пока не останавливается у клитора, осыпая поцелуями этот набухший комок нервов. Он кружит и дразнит, касаясь словно перышком. Даже когда я откидываю голову и закрываю глаза, я чувствую его взгляд, тяжелый и обжигающий. Понемногу он усиливает давление языка и жар поцелуев, все так же нежно кружа и извиваясь, словно в медленной ласке, и довольно хмыкает. Он надавливает на мой живот, когда я начинаю извиваться от волн наслаждения, которые несут меня все ближе к краю мира.

– Ашен… – стону я и дергаюсь, пытаясь освободиться от пут, когда он вводит один палец в меня, а затем и другой. Свободная рука Ашена скользит вверх по моему телу, пока не достигает груди. Он обводит очертания полумесяца на моей метке, и его благоговейное прикосновение зажигает искры под кожей. – Боже, Ашен…

Ашен продолжает ласкать меня пальцами, добавляя третий и подгибая их внутри, и смотрит на меня.

– Я не слышу тебя, вампирша… – он смотрит мне прямо в глаза и вынимает пальцы, и я тихо скулю от потери его прикосновения. Он прижимает ладонь к моей метке, проводя пальцами по крови, стекающей по его шее от моего укуса.

– Что ты задумал, демон? – шепчу я, мое сердце заглушает почти все звуки своими тяжелыми ударами. Узлы скручиваются и свиваются внизу живота, вызывая боль, которая молит об облегчении.

– Проверю кое-что, – Ашен одаривает меня греховной улыбкой, прежде чем снова прижаться губами к моему лону и не отрывает глаз от моих, пока его медленные, томные поцелуи воспламеняют мою чувствительную плоть. А затем он вводит окровавленные пальцы в меня.

Эффект оказывается сокрушительным.

Каждое прикосновение Ашена – это взрыв покалывающего тепла. Оно разжигает мое ноющее наслаждение до отчаянной, болезненной потребности в разрядке. Оно искрится и греет, поднимаясь по моему телу, сковывая мои мышцы, лишая дыхания. Оно вызывает слезы. И из моей груди вырывается мучительный крик, когда я дергаюсь, пытаясь освободиться от связывающих меня пут.

– Хочешь, чтобы я остановился, вампирша? – спрашивает Ашен. Его голос звучит где-то далеко, за ударами сердца, пульсирующими у меня в голове.

– Черт возьми, нет. Не останавливайся… – я открываю глаза лишь на мгновение, чтобы увидеть его лукавую улыбку, прежде чем его губы снова накрывают мою плоть. Эти медленные, жаркие поцелуи, эти пальцы, которыми он рисует на мне магией, и вот уже каждая клетка моего тела словно распадается. Время рассыпается на осколки, мелкие и неуловимые, как звездная пыль. Я падаю в наслаждение. Оно ярче и жарче всего, что я когда-либо знала. Оно сжигает меня изнутри. Обжигает мое сердце и легкие и рассыпает цветные искры перед глазами.

Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем Ашен осторожно берет меня за подбородок. Открываю глаза, и он нависает надо мной, и в его гордом взгляде проскальзывает беспокойство.

– Все в порядке, вампирша?

Его голос заглушает стук сердца в моих ушах. Я киваю, хотя он выглядит неубежденным.

– Уверена?

– Еще, – я ненасытна для этого нового ощущения, как будто Ашен разбудил дремлющего зверя, который и не подозревал, что голодает. Мои легкие и сердце протестуют, но пусть заткнутся.

– Что пожелает моя королева, то и получит, – говорит Ашен с улыбкой. Я хищно смотрю, как его рука поднимается к шее, чтобы размазать липкую, подсыхающую кровь. Он наблюдает за тем, как на моем лице вспыхивает новое желание, сжимает свой член окровавленной рукой, прежде чем войти в меня. Покалывающий взрыв удовольствия вспыхивает с новой силой, когда мое тело приветствует его. Кровь обостряет ощущения даже от малейшего движения, и от нескольких толчков его члена я извиваюсь, как одержимая.