Текст книги "Королева разрушенных империй (ЛП)"
Автор книги: Бринн Уивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
«Зверь. Зверь. Зверь».
Мы наблюдаем, как обе группы пробиваются через препятствия и ловушки, с Уртуром и Зидой по пятам, подталкивающими их дальше. Игроки оставляют за собой кровавые следы. Иногда я ловлю запах. Иногда мне кажется, что я слышу тревогу в их бьющихся сердцах, но это звуки толпы, их скандирование и топот, словно пульс пещеры. Когда обе группы приближаются к центру лабиринта, где лежит оружие, я поворачиваюсь к Ашену.
– Мне пора, – говорю я, пытаясь успокоить его взгляд ободряющей улыбкой. Его эмоции наполняют метку жаром, будто невидимая связь между нами – это оголенные провода, жгущие мою кожу.
– Тебе не обязательно это делать, вампирша. Царство Теней уже довольны весельем.
– Я же не просто для развлечения. Ты знаешь это. Они должны думать обо мне иначе. Они должны вспомнить, почему я стояла на том помосте и даровала им милость, – я сжимаю руку Ашена, когда его взгляд опускается на наши переплетенные пальцы. Я толкаю его плечом, возвращая его внимание к своей улыбке. – Ты не так волновался в Доме Урбигу, когда мы сражались с гиенами. Ты сказал мне повеселиться и не шипеть слишком громко.
– Это было до того, как я потерял тебя, – его свободная рука касается моей щеки, и весь мир исчезает. Он наклоняется ближе. Его пульс бьется в венах. Страх окрашивает его запах нотками серы и соли, когда его дыхание касается моих губ. – Дважды теб отбирали у меняя, – легкая дрожь пробегает по его губам, когда он касается ими моих в нежном поцелуе. Он отстраняется, глядя мне в глаза так глубоко, что я чувствую его присутствие в каждом уголке моей души. – Ты не просто моя драгоценная звезда. Ты – все созвездия, что освещают ночь, и я не вынесу тьмы без тебя.
Я кладу руку на его. Когда я прижимаюсь к его ладони, тревога в метке превращается в сдавливающие щупальца в груди.
– Ты должен доверять мне, Ашен. Если ты не будешь, – я указываю на зал, – то они никогда не смогут, – беру его руку и мягко опускаю, касаясь губами его светящихся татуировок. Когда я отпускаю его, он не делает того же. Его глаза немного слезятся. – Все в порядке. Поверь в меня. Просто отпусти, любимый.
Мои слова, кажется, ломают что-то в нем, но то, что треснуло в Ашене, раскрывается достаточно широко, чтобы он отпустил мою руку. Его выражение мучительно, несмотря на мою успокаивающую улыбку. Даже когда я поворачиваюсь к Эдии за катаной, я чувствую его взгляд, будто легкую повязку на коже.
Если это и вправду моя судьба, пора ее взять. И я сделаю это, как подобает древнему вампиру.
Я стану тем, что им нужно в этот момент, чтобы получить от Царства Теней то, что нужно мне.
Мне нужна их преданность.
Так что я стану их безумной королевой.
Иду к краю помоста. Стража расступается, когда я спускаюсь на нижний уровень. Подхожу к краю игрового поля.
И затем прыгаю в глубины Гантлета.
ГЛАВА 28
В один удар сердца – тишина.
В следующий – грохот звука.
Вздохи, крики, рев и свист. Если кто-то и осмеливается разжечь ярость Ашена, освистав меня, я этого не слышу. Сосредотачиваюсь на окружении, шагая через лабиринт, каждый угол и ловушку которого запомнила наизусть. Следую по пути группы Пирруса, заворачиваю за угол, где Валентина все еще скрывается, теперь, когда демоны прошли. Ее глаза горят, как кровавые маяки во тьме. Я киваю ей, но не останавливаюсь. Она отвечает тем же.
Не сбавляя шага, я провожу рукой за спину и вытаскиваю катану из ножен. А затем бросаюсь вперед.
Потребовалось несколько поворотов, чтобы догнать группу. Запах крови окутывает их, как туман. Уртур подгоняет их, держась достаточно близко, чтобы внушать страх, но и достаточно далеко, чтобы зрители могли разглядеть все препятствия. Я слышу шипение Зиды за стеной слева и понимаю, что группы приближаются к двору, где лежит оружие.
Замедляюсь, поравнявшись с Уртуром, и использую его тело как прикрытие, но демоны так сосредоточены на том, что впереди, что не замечают моего приближения.
Музыка обрушивается на нас со всех сторон.
«Mayday!! Fiesta Fever» группы AWOLNATION окружает игровое поле. Энергия толпы заполняет пещеру так плотно, что, кажется, не остается места для воздуха. Она накрывает меня. Я улыбаюсь.
Хочу ли я играть рок-н-ролл на дискотеке?
Да. Да, хочу.
Демоны все еще не видят меня. Они слишком отвлечены громкой музыкой, зверями и криками. Они бегут к оружию в просторном зале. Группа Думана всего на секунду позади Пирруса. Среди восьми участников – только четыре оружия. Их хрупкие нити союза вот-вот порвутся.
Я проскальзываю мимо Уртура и бросаюсь за ними, ритмично размахивая руками, крепко сжимая рукоять меча. Двое раненых демонов дерутся за топор. Еще один хватает кинжал и бежит к коридору на противоположной стороне площади, преследуемый двумя мужчинами. Два Жнеца загоняют Думана в угол, и он размахивает косой, пытаясь удержать их на расстоянии. Пиррус хватает меч, но лучник бьет его по колену сзади, и Пиррус падает, а второй удар по запястью выбивает оружие из его рук. Пиррус пытается сопротивляться, но с его ранами от ловушек лабиринта он едва может защититься, пока лучник готовится нанести последний удар.
Я вонзаю катану ему в спину прежде, чем он успевает это сделать.
Мое шипение тонет в восторженных криках толпы. Гитары и барабаны ловят ритм моего сердца. Топот сапог вплетается в текст песни. Осколки камней сыплются со свода, как дождь, над Гантлетом. Когда меч выходит из легких лучника, и он падает на пол, зал взрывается ликованием.
Они приветствуют свою Королеву.
Я переворачиваю лучника на спину. Его глаза расширены от шока и боли. Кровавая пена пузырится на его губах и носу с каждым выдохом.
– Ой-ой, – говорю я, наклоняясь к нему со сладкой улыбкой и зловещим взглядом. Его тело начинает биться в конвульсиях. Грудь судорожно вздымается. Взгляд прикован к моим глазам, пока я наклоняю клинок между нами, рассматривая заточенную сталь. – Похоже, на лезвии был яд «Крыла Ангела». Интересно, откуда у меня он? – я оскаливаюсь, показывая клыки, а мои глаза вспыхивают.
Глаза, горящие ледяной синевой.
Я вгоняю клинок ему в горло и проворачиваю, пока удовлетворяющий хруст кости не отдается в ладони.
Воздух заряжен, как перед ударом молнии. Это шок толпы. Кто-то кричит. Когда первый гибрид врывается во двор и сбивает демона с ног, вокруг нас раздается оглушительная овация.
Присутствие гибридов в моих мыслях – нечто одновременно чуждое и успокаивающее. Как комок ваты, катящийся по внутренней поверхности черепа. Мягкое, податливое, подчиняющееся моим мыслям. Это не больно. Они не требуют слишком много места в моей голове. Возможно, потому что я не отдаю им приказы. Они хотят быть здесь.
Они хотят справедливости – откуда бы ее ни взяли. А предатели-демоны, мечтавшие заставить их служить в войне, которой они не просили? Что ж, это неплохое начало.
Я ловлю взгляд Зары Сарган, когда она входит во двор и улыбается хаосу перед ней. Древняя, могущественная вампирша, она, кажется, перенесла гибридизацию Семена лучше, чем те, кого создали из молодых вампиров – уродливые существа с кожей и мордами, шерстью, клыками и когтями. Она оскаливается, показывая острые зубы, а затем бросается вперед, пока игроки пытаются бежать от новой, смертельной ловушки.
Еще гибриды врываются в пространство, и я переключаю внимание на Пирруса, который все еще на полу. Его челюсть сжата, но дикий взгляд и учащенный пульс выдают панику, разогревающую его кровь. Он прижимает руку к груди. Я чувствую запах костного мозга.
– Пора двигаться, – говорю я, поднимаясь. Протягиваю ему левую руку. Он колеблется, даже несмотря на крики Джоаша неподалеку – гибрид рвет его икры когтями, пока тот пытается добежать до нас. – Я выбираю твою сторону.
С последним тревожным выдохом Пиррус берет мою руку, и я поднимаю его.
– Спасибо, – говорит он.
– Не благодари пока. Если упадешь с моста, я не стану вылавливать твое растворяющееся мясо из кислоты дуршлагом.
Пиррус отвечает обеспокоенной гримасой, и мы бросаемся к коридору, который, как я знаю, ведет к выходу из лабиринта. За первым поворотом мы проходим мимо тела демоницы, ее окровавленный труп уже превращается в пепел.
Я помогаю Пиррусу избежать ловушки из проволок, готовых разрезать все, что заденет датчики давления в стенах и полу. На земле – тело, рассеченное на части, уже тлеющее. Отдельно лежит отрубленная ступня, за ней – кровавый след. Вскоре мы натыкаемся на ее владельца, шатающегося по коридору. Я убиваю его, и мы идем дальше.
Через несколько поворотов мы добираемся до шаткого моста.
Едкий дым поднимается из глубокого котлована с раскаленной кислотой. Она пузырится под сломанными секциями моста, которые держатся на потрепанных веревках, прикрепленных к стальной решетке. Некоторые части моста – узкие дощечки, поворачивающиеся от малейшего дуновения. Другие достаточно широки для двух-трех человек, но расположены так далеко друг от друга, что придется прыгать.
Я могла бы оставить Пирруса здесь, чтобы он искал путь сам. Могла бы вернуться к началу. Но тогда я потеряю толпу. Каким бы зрелищным ни было это шоу, как бы ни удовлетворяло их жажду насилия, они никогда не забудут, если их Королева спустилась в бой, только чтобы проявить трусость.
А сейчас они скандируют мое имя.
Другого пути для нас нет.
– Ты первый. Не торопись. Я прикрою, – говорю я, поднимаясь по ступеням к мосту. Пиррус кивает, стискивая зубы. Когда он начинает переправу, я поворачиваюсь, чтобы защитить тыл, с оружием наготове. Толпа аплодирует и свистит при каждом его шаге, ахает при каждом опасном моменте. Но Пиррус переходит мост под крики своего имени. Часть меня думает, что он сбежит, оказавшись на твердой земле, но он остается. Ждет. Хотя я не исключаю, что он может попытаться украсть мою катану или столкнуть меня в кислоту, если я доберусь до другого берега.
Я убираю меч в ножны и начинаю переходить.
Первые шаги легкие – ряд узких дощечек, которые качаются и сталкиваются. Я держусь за потрепанные веревки и мысленно отмечаю, что в следующий раз стоит добавить туда спрятанные кнопки. Если будет следующий раз. Возможно, в этих гладиаторских боях есть своя прелесть, если добавить раздражающие мини-ловушки. Я как раз размышляю о препятствии с порезами от бумаги, когда моя нога соскальзывает с одной из широких платформ, заставляя ее качнуться. Доска наклоняется вперед, но я хватаюсь за веревки и легко восстанавливаю равновесие. Однако, судя по волнению в метке, Ашену это кажется опаснее, чем есть. Его тревога, до этого ровно гудящая, теперь жжет мою кожу.
Я прыгаю на следующую платформу.
Пиррус зовет меня.
Толпа заглушает остальные его слова.
Тяжелый вес обрушивается мне на спину, и я падаю на доску. Воздух вырывается из легких. Платформа дергается и раскачивается, опускаясь на несколько дюймов, когда одна из веревок рвется. Мне удается ухватиться одной рукой за край доски, а другой – за основание веревки у бедра.
Вес на моей спине слегка ослабевает, когда платформа стабилизируется. Я чувствую, как кто-то дергает ремень, удерживающий меч за спиной. Пытается отнять мое оружие. Отравленное оружие. То, что может убить и меня. Навсегда.
Это риск, на который я должна была пойти. Ставки должны быть высоки. Я не завоюю это царство наполовину. Иначе никогда не поверю, что достойна.
Хотя… Я не говорила, что буду играть честно. Несмотря на грубые рывки за спиной, ножны не поддаются.
Эдия зачаровала оружие так, что оно подчиняется только мне.
– Ебучая вампирская шлюха, – шипит Джоаш, пока я извиваюсь под ним, раскачивая платформу, а он снова тянет за меч.
– Ебучий демон, – в метке разгорается адское пламя, и я стискиваю зубы от боли. Похоже, Ашен только что понял, что я еще и велела Эдии приковать его к креслу магией. – Хотя, пожалуй, стоит поблагодарить тебя за то, что снова раскрыл крылья моего мужа.
Я выхватываю кайкен из ножен на бедре и одним движением перерезаю веревку у бедра.
Левая сторона доски падает, но я держусь за край. Джоаш хватается за мои ножны, и мы оба раскачиваемся над кислотой.
Я не смогу удержать нас обоих.
В горле рождается решительный рык, когда я убираю кинжал и хватаюсь за край платформы обеими руками. Дергаю ногами, пытаясь сбросить демона.
– Отвали, – шиплю я. – Ты просто вернешься в Зал Воскрешения.
– Если упаду, то возьму тебя с собой, – сквозь зубы говорит он. Я оглядываюсь через плечо, и он смеется. – Откуда ты знаешь, что там нет стража, готового подарить тебе вечную смерть, даже ценой собственной жизни? Лучник в «Imha» почти преуспел, не так ли? Он был из «Shub Lugal».
Черт. Он прав. Джоаш снова смеется, пока неуверенность и страх скручивают мои кишки. Ашен чувствует это – его паника и ярость раскалены в моей коже.
Я крепче вцепляюсь в край платформы и снова дергаюсь, но Джоаш держится. Веревка скрипит, волокна рвутся.
– Просто отпусти, шлюхп, – дразнит он. Запах кислоты обжигает ноздри с каждым вдохом. – Обещаю, это будет мучительно всего несколько мгновений… в этот раз.
– У нее другие планы, ублюдок.
Я поднимаю взгляд – Пиррус стоит на твердой земле, держа обломок доски, сорванный с перил. Он бьет им Джоаша по лицу, раз за разом, пока тот не ослабляет хватку от боли. Его вес внезапно исчезает, и внизу раздается всплеск. Я смотрю вниз – он бьется в агонии, его плоть плавится, сползая с костей, как горячий воск. Пузыри кожи лопаются в едком дыму.
– Тянитесь, ваша светлость, – говорит Пиррус сверху, отвлекая меня, пока Джоаш тонет в желтой жидкости. Пиррус лежит на следующей платформе, свесившись с края, с поврежденной рукой, обхватившей веревку. Другую он протягивает ко мне. – Я не дам вам упасть.
В этот момент я чувствую неожиданное жжение в глазах, глядя на Пирруса. Это решимость на его лице. Обещание в голосе. Даже если я не изменила ничьего мнения, возможно, изменила его. Он может взять мою руку и скинуть, но я доверяю себе настолько, чтобы довериться ему.
Я тянусь к руке Пирруса. Он вытаскивает меня.
Когда мы встаем, сердца колотятся, легкие горят, мы смотрим друг на друга, будто в пузыре остановившегося времени. На лице Пирруса – тень улыбки. Гордость.
Я бросаюсь вперед и крепко обнимаю его. Пузырь лопается под восторженные крики толпы. Они скандируют его имя. Мое имя. Но он все же слышит, как я говорю «спасибо». Он кивает, прижавшись к моему плечу, его грудь становится теперь чуть шире.
Мы расходимся, преодолеваем последнюю часть моста и спускаемся по ступеням. Облегчение Ашена охлаждает края метки. В нем есть и гордость, и благодарность. И еще много ярости – наверное, за магические путы.
Осталось всего два поворота и последняя ловушка перед выходом из лабиринта. Я позволяю Пиррусу первым подняться на небольшой пьедестал, и он помогает мне встать рядом. Мы держимся за руки, глядя на толпу. Демоны встают. Они машут, кричат. Слова разносятся по залу, отражаясь от черного камня.
«Да здравствует Королева Леукосия!»
Я поворачиваюсь к Пиррусу, когда стражи выходят с краев поля, чтобы сопроводить нас.
– Теперь ты свободен, – говорю я. – Еще раз спасибо.
– Спасибо, ваша светлость. Вы дали мне кое-что… неожиданное.
Я фыркаю.
– Милосердие не должно быть неожиданностью, – касаюсь его груди, где под окровавленной рубашкой скрыта татуировка его Дома. – Оно написано прямо здесь. Милосердие отмечено на твоей коже.
– Нет, не милосердие вы мне дали, – он качает головой. Сходит с пьедестала, когда подходят солдаты, но его взгляд прикован ко мне, а на губах легкая улыбка, в глазах искры. – Вы дали мне надежду.
ГЛАВА 29
Как и ожидалось, мой муж пылает.
В прямом смысле.
Клубы черного дыма окутывают помост, искры шипят, угасая на холодном камне. Кожаные крылья Ашена свисают с подлокотников кресла. Ярко-оранжевые угольки переплетаются между чешуйками. Я чувствую, как магия Эдии все еще удерживает его в кресле, но Ашен сидит так, будто полностью расслаблен, обманчиво неподвижен. Это, конечно, лишь иллюзия угрозы. Я вижу это по алым кольцам, горящим вокруг его медных зрачков.
– Жена.
Уф. Сейчас это звучало не очень нежно. Скорее, как крюк, вонзающийся в кишки и дергающий.
– Полагаю, шоу тебе понравилось? – спрашиваю я с сомнительной улыбкой.
В ответ – рык.
– Значит, нет…
Еще рык.
– Твой муж, кажется, исчерпал свой словарный запас, – слащаво улыбается Эдия, когда я сажусь между ними. – Ты пропустила интересные фразочки. Моя любимая: «Если ты не снимешь это ебаное заклятие сейчас же, я найду твоего любовника-ануннаки и скормлю его гиенам по кусочкам, начиная с члена».
– Ашен, – делаю я вид, что шокирована. – Как грубо. Надо начинать с яиц. Хочу посмотреть, есть ли внутри блестки.
– Неа, но его сперма на вкус, как глазурь из сливочного сыра, – говорит Эдия.
Я резко поворачиваюсь к ней, пока тысяча вопросов проносится в голове.
– Серьезно? Он пахнет теплой булочкой с корицей.
– Да, знаю. Восхитительно.
– Но если он пахнет булочкой с глазурью, значит ли это, что у него постоянно сперма там, где ей не место? Типа, он дрочит без остановки и вытирает руки о штаны?
Эдия хмурится.
– Вопрос на самом деле хороший. Он подолгу сидит в туалете. Я думала, он просто любуется своим отражением. Как думаешь…
– Хватит.
– О, смотри, – Эдия поворачивается к Ашену. – Он заговорил.
– Уйди.
Эдия тяжело вздыхает, смахивает несуществующие пылинки с блестящего платья и встает.
– Ладно. Постарайся не забывать, что сегодняшний вечер – это безусловный успех. И немалая его часть – благодаря тому, что ты был прикован к креслу. Так что… не за что.
Последний рык Ашена заставляет мое сердце биться чаще. Он никогда еще не был настолько зол на меня, и, конечно, я понимаю почему. Тем не менее, мне не хочется слышать справедливые, но жесткие слова, которые он, вероятно, приготовил. Я наклоняюсь вперед и подаю знак Сайрусу, который кивает и уходит, чтобы начать выпроваживать взбудораженных демонов из Гантлета.
– Удачи, любимая. Заклятие спадет, когда останетесь только вы двое, а последний человек поднимется по ступеням, – шепчет Эдия, целуя меня в щеку. – Будь нежна. Под всей этой сексуальной личностью огненного демона он сильно ранен.
Горьковатый смешок вырывается у меня.
– Я знаю. Спасибо. Люблю тебя.
Эдия сжимает мою руку, в последний раз улыбается и уходит, взяв Имани под руку.
Мы с Ашеном сидим в тишине, пока пещера пустеет. Валентину и гибридов уводят в коридор, ведущий к временным домикам, отделенным от общины демонов. Зрители расходятся, оживленно обсуждая лучшие моменты шоу и строя планы напиться в «Bit Akalum». Многие смотрят на меня с новым восхищением. Некоторые даже выкрикивают мое имя.
Я остаюсь в кресле, со слабой улыбкой кивая тем, кто обращает на меня внимание, проходя мимо помоста. Стараюсь сохранять безмятежное выражение, но под кожей – каша из эмоций, которые не дают себя ухватить. Ощущение, будто я барахтаюсь в воде, не покидает меня, пока последний демон не поворачивается спиной и не начинает подниматься по темной лестнице.
С дыханием, словно глотком свежего воздуха, я вскакиваю с кресла и запрыгиваю Ашену на колени.
– Прости…
– Ты могла погибнуть, Лу. У меня на глазах.
– Я знаю, я…
– Джоаш мог стащить тебя в кислоту. Что, если бы он вытащил твой клинок?
– Не смог бы, заклятие Эдии…
– А если бы он пытался затащить тебя в Зал Воскрешения с другим предателем, которого мы еще не вычислили? Он мог бы наброситься на тебя, пока я еще не воскрес рядом. Ты об этом думала?
Нет, не думала, пока Джоаш не сказал, но я опускаю эту деталь. Беру его лицо в ладони, а он сверлит меня взглядом, за гневом скрывая страх, который душит меня, поднимаясь по метке к горлу.
– Мне правда жаль. Мы оба знали, что это опасный риск, но и упускать такой шанс было нельзя. Но это не делает мои действия менее болезненными для тебя, я понимаю.
Глаза Ашена мечутся между моими, кольца в них вспыхивают ярче, словно мои слова не успокаивают, а разжигают его ярость.
– Мы знали, что это риск, да. Но я бы вмешался. Мне нужно было иметь такую возможность.
– И если бы ты это сделал, ты подорвал бы мою репутацию как правительницы, способной защитить себя. Если я не могу позаботиться о себе в этом мире, как я смогу позаботиться о других?
– Как ты сможешь о ком-то заботиться, если умрешь?
Мы смотрим друг на друга, оба непреклонны, оба правы, оба неправы. Недовольное ворчание вырывается из груди Ашена, когда он отводит взгляд. Челюсть напрягается, когда он проглатывает слова, которые хочет, но не решается сказать. Я провожу пальцем по его щеке, и даже сквозь ярость он возвращает взгляд ко мне. И то, что я чувствую, глядя на него, – не просто разочарование от тупика, не грусть от причиненной боли и не вину за обман. Это любовь. Любовь настолько огромная, что ее можно потрогать, настолько насыщенная, что можно попробовать, настолько яркая, что ослепляет. Ее грани постоянно меняются. Поверну ее одним боком – и она отражает радость, когда я смешу Ашена. Поверну другим – и страсть сжигает меня, наполняя живот жаром от желания. Еще грань – глубокая любовь, когда мы вместе залечиваем раны, уют, как теплые воды Памуккале на рассвете в его объятиях. Но что остается неизменным в каждой грани – это выбор. Я выбираю держаться за нее. С меткой или без, в радости, гневе или печали, я выбираю Ашена.
И теперь я понимаю. Возможно, он чувствует, что в этот раз я его не выбрала.
– Прости, Ашен. Я не поставлю тебя в такое положение снова.
Магия, сковывающая его запястья и лодыжки, начинает ослабевать. Ожидаю, что он сейчас скинет меня с колен. Его тело тлеет, дым клубится волнами по помосту.
Но когда чары исчезают, Ашен обхватывает меня руками и прижимает к груди, уткнувшись лицом в мою шею. Я обнимаю его в ответ, и мы остаемся так надолго, просто держа друг друга в тишине пещеры, где единственный звук – потрескивание факелов. Когда мы наконец разъединяемся, Ашен берет меня за шею, его палец нежно скользит по коже.
– Я буду спорить только потому, что ты стоишь того, чтобы за тебя бороться, – говорит он, прижимая лоб к моему. Вздыхает, будто вытащил занозу. – Ты права, как и я. Но в конце концов не важно, кто прав, а кто нет. Я люблю тебя, Лу. Я так горжусь тобой. Правда. Не позволяй нашему спору затмить твой успех. Ты была неудержима сегодня. Богиня Гантлета.
Моя улыбка тонет в его поцелуе. Его язык скользит по моим губам, стон облегчения вытряхивает тревогу из сердца. Гнев еще тлеет в нашей связи, но другие эмоции смягчают его – гордость и любовь.
– Грандиозное и дерзкое мы уже сделали, – шепчу я, отрываясь от его губ. – Как насчет тихого и нежного в программе сегодняшнего вечера?
Последний поцелуй Ашена полон иного беспокойства – за себя, за незнакомую территорию, куда мы ступаем.
– Ты уверена? – спрашивает он.
– Менее уверена, чем насчет Гантлета.
– Воодушевляюще.
– Да, правда? Давай покончим с этим. Я хочу жесткий примирительный секс, пока крылья не исчезли, – подмигиваю я, проводя пальцами по чешуе, прежде чем сползти с его колен под его стон желания.
– Мы могли бы остаться, – говорит он, поправляя штаны.
– Или заскочить в покои за веревкой, а потом вернуться, чтобы ты привязал меня к креслу, Жнец. Может, меня нужно наказать за мои проделки.
Не успевают слова слететь с губ, как Ашен хватает мою руку и тащит к лестнице, а мой смех отдается от стен эхом. С каждым шагом, словом, горящим взглядом боль уходит, по крупицам.
Ашен держит меня за руку, пока мы идем в «Kur», Зида и Уртур следуют за нами как единственные стражи в тумане. Ночной воздух влажный, будто невидимая буря висит вдали. Мысли ползунов и душ давят на разум, но не прорывают барьер, который я научилась держать. Но я знаю, они здесь, в тени, и теперь их присутствие даже утешает. Мои шаги становятся увереннее – ведь этот путь я выбрала, чтобы помочь им… Надеюсь.
В «Kur» мы направляемся прямо в Тронный зал, где Ашен отодвигает мое тяжелое кресло от стола Совета. Поворачивает его к окнам, выходящим на Бухту Душ, черные воды которого едва видны даже моим вампирским глазам. Я сажусь, а он встает рядом, беря мою руку, пока мы ждем. Легкий стук его пальца по моей коже – единственный признак нервов.
Через несколько мгновений входят Давина и Имани, а за ними – Коул, Эдия и Эрикс, в сопровождении Сайруса и двух стражников. Коул выглядит уставшим, горечь недавних откровений о его бывшем возлюбленном читается в темных кругах под глазами. Он бросает короткий взгляд на Давину и Ашена, затем сосредотачивается на мне.
– Сайрус сказал, я нужен, – говорит Коул после кратких приветствий. – Что я могу сделать?
– Две вещи, но только если согласишься. Можешь отказаться, никто не осудит, – отвечаю я. Коул бросает взгляд на Давину, но, вернув его ко мне, решительно кивает. – Во-первых, Ашен говорил мне в Равелло, что ученый-человек, который помог тебе освободить меня из темницы, все еще жив. Все еще здесь.
Между бровей Коула пробегает морщинка.
– Да, доктор Келлер. Его держат под стражей в Доме Урбигу.
– Я знаю, тебя не было в Гантлете сегодня…
– Прости, Лу, я просто не мог…
– Все в порядке, Коул. Я не ожидала, что ты будешь там, – говорю я. Выражение Коула слегка светлеет, а Эрикс сжимает его руку, пока Эдия держит другую. – Но ты пропустил лучшее. Появились гибриды.
Удивление на лице Коула – первое проявление искреннего интереса за последние дни.
– Гибриды? Здесь?
– Да, и Валентина тоже, хотя не знаю, как долго она останется. Я знаю, доктор Келлер работал над сывороткой, чтобы завершить мою трансформацию. Если он добился прогресса, возможно, найдет способ обратить ее вспять. Может, сможет помочь гибридам вернуть прежний облик в обмен на свободу. Я хочу, чтобы ты курировал это, если согласен.
Глаза Коула расширяются, он делает шаг вперед.
– Да. Да, я с радостью займусь этим, Лу.
Волна облегчения пробегает между мной и Ашеном. Я надеялась найти что-то, что пробудит в Коуле ангела – его желание служить, исцелять. Со временем, надеюсь, он исцелит и себя.
Я наклоняюсь вперед, опираясь локтями о колени.
– Второе, Коул… может быть сложнее. Ты в праве отказать, – бросаю взгляд на Имани, и она улыбается, понимая, что я хочу, чтобы она продолжила, ему будет легче отказать ей.
– Нам все еще нужен представитель Дома Мушуссу в Совете, – говорит Имани мелодичным голосом. – Королева Леукосия нашла душу, которая могла бы подойти. Она редкая. Поговорив с Давиной и другими, мы изучили ее прошлое. Думаем, она сможет помочь даже ползунам, вернуть их к жизни.
Коул смотрит на нас, наклоняя голову.
– Редкая бессмертная? Что ты имеешь в виду?
– Она была ведьмой, – отвечает Имани. – Сноходцем. Ее зовут Ная.
Коул будто рушится изнутри, хотя внешне остается стоять. Колени дрожат, плечи опускаются. Из легких вырывается мучительный вздох. Но когда его глаза наполняются слезами, в них читается избавление.
– Ная? Вы нашли Наю?
Я киваю, а Ашен сжимает мою руку.
– Мы можем вернуть ее сейчас или подождать, пока ты будешь готов. Нет спешки. Но когда вернем, я хочу, чтобы ты помог ей адаптироваться. Ей понадобится кто-то. Возможно, это должен быть ты.
Коул не колеблется, несмотря на слезы.
– Да. Да, я сделаю это. Сейчас… хорошо.
– Ты уверен?
Он энергично кивает.
Я смотрю на Сайруса, и он свистит в сторону открытой двери. Через мгновение стражник вводит душу с мутно-серыми глазами и светлыми волосами до плеч. Они останавливаются перед Давиной.
– Готов? – мягко спрашивает Давина. Коул снова кивает, вытирает лицо, но слезы возвращаются. Давина поднимает ладони и начинает читать заклинание, сигилы на ее коже вспыхивают золотым. Она закрывает глаза, шепчет, а когда открывает – зеленое пламя в них отражается на прозрачной коже души.
Давина прижимает ладонь к ее груди.
– Sag anir niggiggaa udmi nibzal zale.
Свет разрывает призрачную плоть, и она падает на пол.
Конвульсии сотрясают ее тело. Она бьется о камень, ее алебастровая кожа теплеет, становится насыщенно-коричневой, пока золотой свет пожирает плоть. Татуировки проявляются на груди и руках: геометричная морда гиены – символ Дома Мушуссу – переплетается с узорами сот и цветов, расходящихся от сердца. Она судорожно дышит, подтягивая ноги к груди, пока Давина накрывает ее черным шелковым халатом. Через несколько мгновений она садится, откидывает темные волосы и осматривается.
– Что… где я? – говорит Ная, все еще опираясь на Давину. Ее темные глаза останавливаются на мне, инстинктивно узнавая власть, которую символизирует золотой трон.
– Ты в Царстве Теней, Ная. Ты в безопасности.
Ная смотрит на свои руки, переворачивает их, будто не верит, что они настоящие. Трогает грудь, чувствуя сердцебиение.
– Я была во сне. Кошмаре.
– Это реально, – говорит Коул, делая шаг вперед.
Ная впервые замечает его. Резко вдыхает, сердце бешено колотится, она отстраняется в страхе, но Давина удерживает ее.
– Это я забрал твою душу, – говорит Коул, пока Эрикс и Эдия отпускают его руки. Он опускается на колени, но не приближается.
– Ная, – Ашен привлекает ее внимание, отвлекая от Жнеца. – Ты была осуждена за Преступление Принуждения. Помнишь?
Ная медленно кивает.
– Да, помню.
– Прежний Совет Царства Теней установил, что ты проникала в сны ковена, манипулируя ими для атаки на другой, контролируемый Советом. Это правда?
Ная закрывает глаза.
– Правда.
– Независимо от мотивов, ты нарушила правила бессмертных. Твои силы должны были использоваться для исцеления, а не принуждения, – говорит Ашен твердо, но не жестоко.
Ная опускает голову, глубоко вздыхает и кивает.
– Я знаю.
Я встаю с трона, осторожно подхожу к ней, приседаю рядом. Несмотря на страх, она держится. Единственный признак паники – дрожь.
– Ная, посмотри на слова, идущие по твоей груди.
– Shalasu Ningsisa», – шепчет она. – Милосердное Правосудие.
– Я не могу освободить тебя отсюда за твое преступление. Но могу дать шанс использовать твои способности, чтобы помочь другим душам. Я предлагаю тебе место в Совете и возможность вернуть самых сломленных существ из их страданий. И Коул поможет тебе.
Ная настороженно смотрит на демона, стоящего на коленях. Его руки сложены, слезы блестят в глазах.
– Прости, Ная. Прости, что забрал тебя из Мира Живых. Я хочу помочь тебе найти здесь цель. Ты можешь помочь Царству вернуться к тому, чем оно должно было быть.
– А если я откажусь? – шепотом спрашивает Ная, будто боится ответа.
– Тогда станешь призраком снова, – говорит Ашен. – Мы изучили тексты. Правила ясны. Десять лет за каждый разум, который ты принудила к атаке. Сто двадцать лет – твой срок.
Наю забрали всего год назад, но, судя по ее стону, каждый момент казался вечностью. Мое сердце сжимается при мысли, что переживают другие души, если сто двадцать лет пугают даже бессмертную. Но, несмотря на страх, Ная берет себя в руки.
