Текст книги "Королева разрушенных империй (ЛП)"
Автор книги: Бринн Уивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– У меня уже есть все, – говорю я. Глаза жжет от непролитых слез. – Я вернула тебя, Аглаопа. Есть хорошие люди, которые зависят от меня. От нас. Мы не просили этой ответственности, но она наша.
– И это мы ее исполняем, любимая. Мы – последние изгои. – Брови Аглаопы сдвигаются, и я вижу в ее взгляде глубину печали, которую наблюдала лишь однажды – в тот миг, когда она столкнула меня со скалы. – Тебе не интересно, почему мы остались последними, Леукосия? Даже в конце были только мы. Наши сестры либо уплыли на украденных кораблях, либо погибли от недостойных рук. А мы выстояли. Разве ты не задавалась вопросом – почему?
– Ты думаешь, мы последние, потому что должны были завладеть этим местом? Потому что видела это во сне? – качаю головой, осторожно делаю шаг между Аглаопой и вратами. Кроме прикосновений и клыков, у меня нет оружия – она позаботилась об этом.
Аглаопа глубоко вздыхает, ее взгляд скользит по моему лицу.
– Не только поэтому, сестра.
– Тогда скажи мне, Аглаопа. Скажи, чего я не понимаю. Скажи, что довело тебя до этого. Я люблю тебя и хочу помочь. Что бы ни происходило, это не выход. Просто откройся мне.
На губах Аглаопы появляется мягкая улыбка.
– Я хочу открыться тебе. Именно это я и задумала. Я не просто расскажу тебе о прошлом, – говорит она, поворачиваясь к вратам и поднимая камни. – Я покажу его тебе. И сделаю то, что не могла раньше. Я обеспечу твою безопасность.
Аглаопа начинает читать заклинание.
– Hursanu y aabba, ziana y anzu. Os naru nibiru insabatu.
Первая часть заклинания знакома, это было на стене, где был камень Смерти. Горы и моря, долины и небеса. Я призываю слияние.
Вокруг нас поднимается ветер. Он вьется белыми потоками вокруг Аглаопы, как щит, струится вниз по ее телу и устремляется к вратам непрерывным вихрем. В проеме арки возникает мерцающая завеса света. На камне вспыхивают письмена. Алахалсу.
– Si kagal qabu petasa.
Я не знаю, что означают остальные слова. Но знаю, что ничего хорошего. Поэтому шепчу свое заклинание, бросаясь встать между сестрой и вратами, прямо на пути ветра.
«Ninmen Eslal».
Не знаю, услышит ли меня кто-то в этом древнем месте.
– Я не могу позволить тебе сделать это, – говорю я, перекрывая рев ветра, и медленно качаю головой. Плечом упираюсь в поток, который огибает меня, устремляясь к вратам. Я удержу Аглаопу голыми руками, если придется. Единственная надежда – что она действительно любит меня и не хочет причинять вред. Если мне удастся приблизиться сквозь этот ветер и коснуться ее лба, это может быть моим единственным шансом.
Воздух раскалывает гром. Вспышки молний выползают из краев растущей черной сферы, где клубящиеся далекие газы и звезды.
– Остановись, Аглаопа, – говорит Эдия, выходя из сферы, ее глаза поглощены бездной глубочайшего космоса. За ней появляется Ашен, его волосы и одежда мокрые, одна рука прижата к животу, в другой – серебряный меч. Видно, как отчаянно он хочет броситься в атаку, но когда наши взгляды встречаются, он понимает. Это я должна сделать без его вмешательства.
Аглаопа продолжает читать заклинание, делая еще один шаг вперед.
– Пожалуйста, сестра, – умоляю я. Слезы застилают зрение. Сквозь них вижу то, чего не видит она – звездные клинки силы Эдии, висящие за ее спиной. – Мы не можем позволить тебе это.
Аглаопа прерывает заклинание, ветер продолжает виться вокруг нее, яростно трепля длинные черные волосы. Она улыбается. Сломлено. И решимо.
– Я обещала защищать тебя, Леукосия. Я исполняю обещание.
Мо взгляд скользит к Эдии, первая слеза падает. Я киваю.
Эдия выпускает звездные клинки.
Дюжина осколков пронзает спину сестры. Один торчит из плеча, другой – из живота. Тонкие струйки крови сочатся из ран.
Но Аглаопа не останавливается. Она даже не замечает.
– Ушгада, – шепчу я.
Она выпила ее. Она не умрет. Даже не дрогнет.
Ашен зовет меня. Когда наши взгляды встречаются, он заносит меч и бросает его – не в сестру, а мне, чтобы я могла защититься. Меч кувыркается в воздухе, я ловлю его за рукоять. Держу за спиной, другую руку протягиваю к Аглаопе в безмолвной мольбе остановиться. Но она не останавливается.
Прошу Эдию о помощи, и она поражает Аглаопу новыми клинками, но сестра только возобновляет заклинание с новой силой. Мы с Эдией обмениваемся мгновенным, испуганным взглядом, прежде чем она концентрируется на Аглаопе, обрушивая на нее черные сферы магии. Одни разбиваются о щит белого ветра, другие пробиваются, но не причиняют вреда. Эдия не сдается. С каждым шагом Аглаопы к вратам она призывает больше магии, ладони подняты, заклинания вплетаются в ветер черными нитями.
– Nigin nippur kia duranki ka mitta baansig! – кричит Эдия в ветер. На ее ладонях вспыхивают два знака, светящиеся красным.
Солнечный Диск Шамаша.
– Аглаопа, – умоляю я, встречаясь с ее взглядом, когда она делает еще один шаг. Я отступаю. – Это не для тебя. Судьбы не избирали тебя. Просто остановись.
Эдия предпринимает еще одну отчаянную попытку остановить ее, но Аглаопа пульсирует магией. Она стоит прямо передо мной, звездные клинки сверкают на солнце, пронзая грудь и живот. Камни гудят в ее поднятых руках. Ветер обвивает ее тело.
– Отойди, сестра. Ты не можешь убить меня. Я не хочу причинять тебе боль, но если это единственный способ защитить тебя, я сделаю это. Поверь, я исправлю все, когда окажусь по ту сторону.
Слезы обжигают кожу. Качаю головой, но теперь это не мольба.
– Ты права, Аглаопа. Я не могу убить тебя, – свободную руку кладу на ту, что сжимает меч мужа. – Но я королева Царства Теней. Я могу забрать твою душу.
Я вонзаю меч Ашена в сердце сестры.
Камни падают, с глухим стуком ударяясь о землю. Ветер рассеивается, как туман на солнце.
Мы обе смотрим на серебро, дрожащее в такт сердцу Аглаопы. Встречаемся взглядом. Ее рука медленно поднимается, пальцы дрожат, и я думаю, она попытается схватиться за клинок, но вместо этого она касается моего лица. Ее пальцы скользят по слезам на моих щеках.
– Нет, Леукосия, – шепчет она.
Голос застревает в горле. На клинке вспыхивает пламя, но, несмотря на запах горящей крови, кожа Аглаопы не обгорает.
– Прости, – шепчу я. Повторяю, и рыдание вырывается из самой глубины сердца. – Прости, Аглаопа.
– Остановись… прошу, сестра…
Ее пульс все еще бьется о меч, но я чувствую, как первая частица ее души втягивается в клинок. Мое сердце разрывается вместе с ее. Слезы искажают зрение.
– Я люблю тебя, Аглаопа. Прости.
Мы падаем на колени. Я сжимаю меч обеими руками. Пытаюсь удержать ровно, чтобы не усилить ее боль, но руки дрожат, как ни стараюсь. Душа Аглаопы отделяется прядями, струится по клинку, как дым. Вижу, как ее сияние обвивает окровавленное серебро, сверкающее на солнце. Когда оно добирается до рукояти и касается моей руки, боль жжет сильнее любого пламени. Это шипящее мучение потери, любви, печали. Памяти.
Часть моей собственной души уходит с ней, и я кричу от боли, как от незаживающей раны. Почти отпускаю меч, но ладонь Ашена скользит по моему предплечью, сжимая мою руку, укрепляя хватку.
– Тверже, вампирша. Держи крепко.
– Не могу, – слезы текут новыми дорожками по щекам, когда я качаю головой. – Не могу.
Он шепчет мое имя, опускаясь рядом. Его хватка не ослабевает. Он кладет руку мне на спину, охватывает локоть, останавливая дрожь.
– Ты можешь. Ты должна держаться, иначе ее душе будет больнее. Защити ее, – говорит он, и я сжимаю пальцы под его теплым прикосновением. – Отпусти часть себя. Она проведет ее в Царство Теней.
Пряди души Аглаопы вливаются в мою ладонь. Они прожигают плоть. Взбираются по руке. Отрывают часть от самой сердцевины меня – ту, что была отмечена правосудием, свершенным моей рукой. Правосудием, которое не чувствуется милосердным.
Темные глаза Аглаопы теряют цвет, но все еще смотрят на меня с мольбой, умоляя остановиться, боль в них усугубляется безмерной любовью, которую она чувствует, даже когда я предаю ее. Это есть в каждом клочке ее дыма, втекающего в меня. Каждое воспоминание о нас оживает во мне. Я вижу свое младенческое лицо в ее руках. Вижу, как мы играем в каменной деревушке, затерянной в лесах другой земли. Смотрю глазами Аглаопы, как она стоит перед Советом в древнем храме, вызываясь отправиться в Анфемоэссу защищать врата, надеясь, что я останусь в безопасности. Ее горе давит на меня, когда она отплывает, не отрывая взгляда от берега, где я, еще ребенок, рыдаю в отчаянии. Ее страх наполняет меня, когда в пути ее превращают в существо, способное защитить Судьбы от кораблей, что подходят слишком близко к последним богам. И я чувствую радость и печаль сестры, когда она находит меня на берегу Анфемоэссы, зная, что я не помню ни одного мгновения ее любви. Но она не забыла ничего.
А теперь я отправляю ее душу обратно в Царство Теней.
Сердце рвется из груди. Отчаянно хочу отпустить одну руку, чтобы коснуться ее, но не могу. Не могу рисковать причинить ее душе больше страданий.
– Мне так жаль, Аглаопа. Я люблю тебя.
– Сестра…
– Я так сильно люблю тебя. Но я не могу позволить тебе это. Судьбы никогда не были нашими.
Дыхание Аглаопы прерывается. Каждый удар ее сердца отдается в клинке. Когда-то черные глаза теперь дымчато-серые. Пряди ее души вползают в мою грудь, поднимаются под отметиной, унося часть моей души с собой.
Печальная улыбка скользит по ее губам.
– Люблю… всегда…
И ее больше нет.
Пламя на клинке гаснет, ее сущность рассеивается, исчезает из моей груди, оставляя после себя невидимую, кровоточащую рану.
Голоса, движения. Я так крепко зажмуриваюсь, что вижу пульсацию в темноте. Руки больше не держат меч. Ладони упираются в землю, руки дрожат, ногти впиваются в сырую почву. Это пробуждает воспоминание: я царапаю путь назад на Анфемоэссу, чтобы отомстить за сестру мечом и заклинанием. Раздается ужасный звук, будто вой ветра в окно во время бури. Когда меня поднимают с земли, и давление в голове немного ослабевает, я понимаю: этот звук издаю я.
– Я с тобой, вампирша, – шепчет Ашен. Мое тело заключено в его крепкие объятия, он разворачивает нас, но я не открываю глаз. Просто плачу. Плачу, чувствуя, что сейчас тресну пополам. Рыдаю, пока шок от горя не сменяется бездонной мукой. Если в этом море есть берег, я его никогда не найду.
– Я предала ее, – говорю я. Голос скрипит, как заноза. – Я отправила ее обратно.
– Аглаопа сделала свой выбор. Ты выбрала миры. Ты защитила тех, чьи судьбы не тебе решать, любимая. Правильные решения часто приносят самую сильную боль, – Ашен обнимает крепче. Я не поднимаю головы, когда Эдия шепчет его имя. Он закрывает мне ладонями уши, но это лишь приглушает звук меча, извлекаемого из груди Аглаопы. Я все равно слышу. Все равно чувствую ритм ее бьющегося, лишенного души сердца.
Ашен снова обнимает меня, когда все заканчивается, и я перевожу затуманенный взгляд на Эдию, которая поднимает камни с травы, и их гул становится громче.
– Они говорят со мной, – шепчет она, переводит взгляд с камней на врата. – Я не понимаю слов, но знаю, что делать.
Эдия направляется к вратам. Держит камни перед собой, как подношение, их гул усиливается с каждым шагом. Поднимается ветер, но теперь он мягкий, будто направляет истинного хранителя туда, где ей положено быть.
Эдия поднимает камни к мерцающей завесе света, протянувшейся от арки до земли. Когда она убирает руки, камни остаются висеть в свете. Они начинают светиться изнутри, затем трескаются, слепящий свет прорывается сквозь разваливающиеся оболочки. Камни с громким щелчком распадаются и исчезают, завеса света растворяется в ветре. Земля дрожит под ногами, врата рассыпаются, будто мгновенно пережив века. Арка падает, лишь один зазубренный край остается, торча в небо, как клык.
Дрожь прекращается. Ветер стихает. Мы долго стоим в тишине, наблюдая, как пыль оседает на обломках. В последний раз окидываю взглядом деревню, пытаясь представить, какой она была. Но на самом деле я не здания пытаюсь увидеть. Не свой домик слева от круга. А женщин, живших здесь со мной. В основном – ту, что стоит неподвижно рядом, ее невидящий взгляд устремлен к морю.
– Она никогда не умрет, да? – говорит Эдия, следуя за моим взглядом, прикованным к оболочке сестры.
– Нет, – шепчу я. – Не умрет.
Прежде чем Эдия спросит, что нам делать, я вырываюсь из объятий Ашена. Беру холодную руку Аглаопы. Сглатываю жжение, сдерживаю подступающие слезы, встречаю встревоженные взгляды Ашена и Эдии.
– Ждите здесь. Я знаю место. Скоро вернусь.
Они молча кивают, когда я отворачиваюсь, уводя сестру за руку. Позволяю слезам течь, когда они не видят.
И они не останавливаются.
Не замедляются, когда я веду сестру к пещере, смотрящей на западный горизонт. Продолжают литься, пока я усаживаю Аглаопу на камень, обращенный к морю. Смешиваются с рыданиями, когда я вытаскиваю каждый звездный клинок из ее спины голыми руками. Принимаю боль, когда ладони разрезаются. Плачу, разговариваю с сестрой, которая не реагирует на описанные мной сцены – воспоминания о нас на этом острове, каждое из которых – история любви.
Когда заканчиваю, опускаюсь перед сестрой на колени. Беру ее руки. Целую щеки. И оставляю ее в пещере, одну, несущую вечную вахту у моря.
Слезы все еще текут.
Боюсь, они никогда не закончатся.
ГЛАВА 37
Боль утраты никогда не уходит. Она лишь меняет форму. Я могу не думать о ней каждый день, но она всегда со мной. Иногда это ощущается острее. В какие-то дни я не могу выбросить ее из головы. В другие – думаю не столько о самой потере, сколько о прекрасных воспоминаниях о сестре. Я помню, как ее руки обнимали меня в Памуккале. Аромат ее волос будто до сих пор витает в моих мыслях. Вспоминаю, как ее напевы превращались в песни в доме на утесе, пока мы с Эдией разбирали завалы. Помню, как Эрикс отрывался от работы над гобеленом, чтобы слушать песню со слезами на глазах. Сейчас я стою перед этим восстановленным изображением, но не вижу его. Вижу только Эрикса, аплодирующего ей, и смех сестры, ее вращение и поклон в ответ на овации.
Часто эти воспоминания ранят так же сильно, как и ее отсутствие.
Прошло несколько недель с тех пор, как я отправила душу сестры обратно в Царство Теней. Когда мы нашли ее, бесцельно бродящую в лабиринте сада за Домом Урбигу, я даровала ей вечный покой ядом с моего катаны. Ее тело все еще на Анфемоэссе, смотрящее в море. Ее душа больше не будет страдать в этом мире. Тот момент, когда пришлось отпустить ее навсегда, казался самым тяжелым.
С каждым днем становится чуть легче. Но только не сегодня.
Пять тысяч сто четыре года назад меня вынесло на берег другим человеком – без памяти, помня лишь свое имя.
«Не бойся. Я позабочусь о тебе».
Я сижу на краю утеса, с которого прыгнула несколько недель назад. Ноги болтаются над пропастью. Когда закрываю глаза, почти чувствую, как рука Аглаопы прижимает песчинки к моему плечу после того, как я оказалась на берегу. Вижу ее улыбку так ярко, будто мы только что стояли на побережье Анфемоэссы.
– Она никогда не забывала, – шепчу я, проворачивая на пальце кольцо, которое она мне подарила. Не открываю глаз, когда Ашен опускается рядом и обнимает меня за плечи, притягивая к своему теплу. – Она так и не сказала, что все это время помнила.
– Как думаешь, почему? – спрашивает Ашен, уткнувшись подбородком в макушку и проводя пальцем по моей коже.
– Может, она считала, что боль от незнания менее мучительна, чем осознание, что собственная семья принесла нас в жертву.
– Хм, – Ашен не соглашается и не спорит. – Может, она знала, что сможет любить тебя сильнее тех, кто оставил тебя.
Мы замолкаем. Я открываю глаза и наблюдаю за волнами внизу, колышущимися под легким туманом. Уртур довольно вздыхает по другую сторону, когда моя рука погружается в его шерсть.
– Как ты справлялся все это время, Ашен? Как ты с этим живешь?
Жнец тихо смеется, и в его смехе звучит грусть. Он целует меня в висок.
– Потребовалось много времени, чтобы понять это, вампирша. Думаю, я по-настоящему осознал это только тогда, когда дерзкая вампирша прошептала заклинание, чтобы спасти меня, а затем ударила по голове за сырной лавкой в странном городке.
– Умная, видимо, девушка.
– И безрассудная.
– Все знают, что это лучшая комбинация для вампира.
Ашен снова улыбается и крепче сжимает мое плечо.
– Пойдем, вампирша, – говорит он, целуя меня. – У меня есть то, что помогает, и я покажу тебе.
– Звучит подозрительно, как сюрприз, – отвечаю я, пытаясь найти энтузиазм для одной из его затей, хотя мне не очень хочется.
– Так и есть. И я обещаю, оно того стоит. Увидишь.
Ашен подталкивает меня, без слов предлагая встать. Он поднимается и протягивает руку, я принимаю ее, и мы идем обратно к нашему дому на утесе, а шакал следует за нами. Уртур остается в саду скульптур, когда мы спускаемся по лестнице и переступаем порог недавно починенной двери, направляясь к общине демонов, живущих в тумане.
Мы идем прямиком в «Kur», где нас уже ждут Эрикс, Эдия и Коул.
– Что происходит, Жнец? – спрашивает Эдия, обнимая меня. – Эти двое ничего не говорят. Поверь, я пыталась.
– Хм. Интересно, какие методы ты использовала. Это включало песни из «Русалочки»? Пожалуйста, расскажи подробнее, – шепчу я ей в волосы. Ее запах окрашен легким нервным оттенком, но он рассеивается, когда она смеется. – Серьезно, сучка. Ты скрываешь важные детали.
– Ладно. Сегодня вечером достанем текилу, и я все расскажу, – Эдия целует меня в щеку и не отпускает мою руку, когда мы поворачиваемся к Ашену. – Ладно, демон. Говори, что тут происходит.
Ашен сдерживает улыбку и блеск в глазах, кивая Эриксу.
– Мы отправляемся в небольшое путешествие, – говорит ангел, снимая с шеи цепочку с ключом от Царства Света. Коул улыбается, достает из кармана ключ от Царства Теней, и они соединяют две половинки, поворачивая их в противоположных направлениях, пока не находят нужный портал.
Когда мы переступаем водянистый барьер между мирами, перед нами раскидывается Дом Добродетелей: американские горки кружат над головой, смех окружает нас, а воздух пахнет чуррос. Следы войны еще видны в мелочах – в стуке молотка по зубилу, когда каменщик чинит стену, в свежей краске на ставнях домов. Но этот мир исцеляется, и души, живущие здесь, встречают нас тепло.
– Мы идем на свидание? Это свидание на пятерых? – спрашиваю я, когда мимо проезжает маленький поезд, гудит в знак приветствия, а дети внутри машут нам. Радость пузырится в груди, прикрывая тлеющую грусть, я подпрыгиваю на носках. Замечаю, что рука Ашена не обжигает мою, и поднимаю ее – на запястье светятся белые полосы. В груди вспыхивает предвкушение, когда я встречаю его улыбку своей. – Мы идем на аттракционы? И купаться? И на серфинг?
Глаза Ашена лучатся теплом, которое он пытается, но не может сдержать.
– Я же обещал, вампирша.
Я подпрыгиваю на месте, затем пытаюсь потянуть его за собой, но он не двигается.
– Чего мы ждем, Ашен?
– Нашего гида.
Я хмурю брови, недоумение растет. Ашен сохраняет легкую улыбку, но в ней появляется мягкость. Через отметину я чувствую тревогу и ожидание. И затем улавливаю его – на легком ветерке, долетевшем до меня. Это звездный свет и шалфей, и что-то новое, свежее. Солнце на росе. Мед на тосте. Сладкий, нежный аромат. Счастье.
– Мама?..
Эти два слога будто зависают в воздухе, растягивая время, истончая его, пока они не проникают в самую глубь меня. Вся кровь приливает к сердцу. Кожа покалывает от ее отсутствия. Губы размыкаются на неровном вздохе. Слезы уже застилают глаза, когда я поворачиваюсь к Эдии. Ее мышцы напряжены, но кости будто превращаются в жидкость.
– Ты такая храбрая, мама. Я видел тебя. У ворот Эсагилы.
Каждый удар сердца Эдии – симфония. Она сгибается, дрожащей рукой прикрывая рот. Ладонь не может поймать звук, который вырывается наружу. Эрикс держит ее, не давая упасть. В его глазах слезы, когда он целует ее в лоб и наклоняется, чтобы поймать ее взгляд. – Это не сон, любимая. Оглянись.
Он медленно поворачивает ее, и я тоже разворачиваюсь. Наши взгляды встречаются на мгновение, прежде чем Эдия видит мальчика, которого потеряла так много лет назад.
Тайо.
Темная кожа, глаза, как уголь. Широкая улыбка, полные губы. Он худой, но крепкий. Просто мальчик, которому не суждено было повзрослеть. Он так похож на Эдию, что с первого взгляда я понимаю – это ее сын.
– Я скучал по тебе, мам, – говорит он, и слезы скатываются с его густых ресниц.
Крик Эдии невозможно забыть, даже без вампирской памяти. Это звук сердца, расколотого пополам радостью, которая ощущается как мука, когда наконец вырывается наружу.
Эдия бросается вперед, падает на колени на брусчатку. Она прижимает мальчика к груди, а его маленькие руки обнимают ее крепко. Ее тело дрожит. Она шепчет что-то, чего я не могу разобрать. Тайо плачет у нее на руках. Его ладонь гладит ее обнаженное плечо с благоговением – любовь, которая никогда не угасала, а только ярче разгорелась после долгого ожидания.
Мы долго наблюдаем, Ашен обнимает меня за талию, его подбородок лежит на моем плече. Эдия слегка отстраняется, чтобы взять лицо Тайо в ладони и осыпать его кожу поцелуями, пока он не смеется. Это радостный смешок, с оттенком озорства. Он очаровывает меня.
– Она светится, – шепчу я, когда губы Ашена касаются моего плеча. – Теперь я вижу.
Нежное сияние исходит изнутри Эдии. Она никогда не была прекраснее. Я знаю, что никогда не видела ее такой улыбки, когда она поворачивается ко мне, держа руки на плечах сына. Взгляд, которым мы обмениваемся, не требует слов. Все равно я не смогла бы подобрать их. Нет языка, способного выразить счастье, переполняющее меня.
– Приветствую, дорогие друзья, – раздается низкий голос, и мы оборачиваемся к Алоросу. Его травмированная рука восстановлена, льняная туника и штаны снова безупречны, простая золотая корона украшает короткие темные волосы. Он подходит в сопровождении трех незнакомых ангелов, один из которых держит в руках белую шкатулку. Я окидываю взглядом толпу, которая постепенно собралась вокруг нас. Впервые замечаю, сколько душ и ангелов пришли посмотреть в тишине, хотя и почтительное расстояние. Эдия поднимается с дороги, вытирает лицо, другой рукой сжимая руку Тайо. Алорос останавливается перед ней с легкой улыбкой.
– Это ты устроил? – спрашивает Эдия, и он кивает. Она сглатывает, пытаясь сдержать новые слезы, но их блеск все равно виден. – Спасибо.
– Нет. Это мы благодарим тебя, – Алорос протягивает руку, и Эдия смотрит на нее неуверенно, прежде чем принять. – Ты защищала наши души. Ты удержала врата. Защитница Дома Добродетелей, мы благодарим тебя.
Толпа вокруг нас колышется, как волна, опускаясь на колени, головы склонены в уважении. Они остаются на коленях, когда снова поднимают взгляды на нее, в их глазах – надежда и благоговение.
Алорос отпускает руку Эдии и отступает, жестом подзывая ангела с шкатулкой. Когда он снова поворачивается к ней, его брови слегка сдвигаются, взгляд на мгновение опускается к камням под ногами.
– Мы потеряли многих в битве. Большинство нашего Совета погибло. Наше правление всегда делилось между кварталами Анура, и наши правители храбро сражались за свои Дома. Но остался только я, управляющий Эсагилом, – Алорос смотрит на Эдию, в его глазах – отголоски печали под проблеском надежды. – Ты была столь же храбра, как любой аннунаки, и сражалась за мир, который не был твоим. Но и этого мало – мы знаем, что ты сделала в Анфемоэссе, чтобы спасти Судьбы. – Алорос открывает шкатулку. Внутри сверкает золотая диадема, украшенная камнями, которые светятся, как звезды, вырванные из ночного неба. – Мы предлагаем тебе высшую честь. Вознесение среди аннунаков. И место в нашем Совете как королеве Дома Добродетелей.
Эдия ахает и смотрит на меня. Должно быть, я выгляжу полубезумной от восторга, потому что она хохочет, но смех затихает, когда она понимает, что Алорос серьезен. Она переводит взгляд с короны на ангела, затем на души вокруг. Сглатывает, сердце бешено колотится.
– Но… я не знаю, как управлять.
– Как и злобная вампирша, а посмотри, чего она достигла, – Алорос усмехается, ловя мой добродушный взгляд.
Мы с Эдией обмениваемся мимолетной улыбкой, но веселье в ее глазах быстро рассеивается. Она опускает взгляд на Тайо. Я знаю, она погружается в воспоминания, возвращается к годам, когда мы мстили за эту любовь, украденную у нее. Мы оставили за собой кровавый след, прежде чем Эдия нашла путь назад сквозь горечь утраты.
– Я совершала поступки, о которых сожалею. И те, о которых не жалею. Я не стала бы их отменять, даже если бы могла, – шепчет Эдия. Ее взгляд задерживается на сыне, прежде чем снова встретиться с Алоросом. – Я не идеальна.
Алорос делает шаг вперед и кладет большую ладонь ей на плечо.
– Это наша ошибка, если ты думала, что должна быть идеальной.
Тайо поворачивается, с гордостью наблюдая за лицом матери. Ангелы и души терпеливо ждут на коленях, надежда написана на их лицах. Мы с Эдией снова встречаемся взглядом. Я улыбаюсь, и она отвечает мне. Когда она смотрит на ангелов, я вижу в ее черных глазах искры далеких звезд.
– Я благодарна за предложение вознесения. Но я не готова принять его, по крайней мере сейчас. Мне нравится, кто я есть, – говорит Эдия, склоняя голову. Я замечаю, как взгляды некоторых душ вокруг падают от разочарования. – Однако… если вы все же позволите, для меня будет честью возглавить Дом Добродетелей.
Те взгляды, что упали, моментально возвращаются к Алоросу, надежда вспыхивает в глазах, когда они переключаются между ведьмой и ангелом. На мгновение его лицо ничего не выражает. А затем улыбается.
– Честь будет нашей, – говорит Алорос. Вокруг нас поднимается возбужденный шепот, когда он поворачивается к ангелу с шкатулкой. Он поднимает корону и возлагает ее на голову Эдии. Она лежит так, будто всегда должна была сиять на ней. Алорос отступает, его улыбка растет. – Да здравствует Эдия, королева Дома Добродетелей.
– Да здравствует Эдия, королева Дома Добродетелей, – повторяю я за другими, опускаясь на колено.
Толпа не может сдержать восторг дольше этого короткого момента почтительности. Ангелы и души вскакивают на ноги, аплодируют, смеются, окружают Эдию словами благодарности и приветствия. Мы стоим среди них, разделяя их радость, обнимаем Эдию и впервые знакомимся с Тайо. В груди расцветает чувство чуда и покоя, будто я любила его всю жизнь.
Были времена, когда я думала, что мое сердце не может вместить больше любви – оно уже переполнялось ею. Были моменты тьмы, когда сердце было наполнено ядом, убивающим меня с каждым ударом. Но сейчас, когда я вижу, как Эдия и Тайо, Эрикс и Коул завершают свою семью объятиями, я понимаю – нет предела тому, сколько любви может вместить сердце. Нет конца его способности исцеляться.
Высоко в небе раздается хлопок – фейерверк вспыхивает над нами. Рука Ашена ложится на мое плечо, скользит по руке, его обручальное кольцо прохладно касается кожи. Я улыбаюсь, поворачиваюсь к нему, кладу ладони на его щеки.
Ашен убирает прядь волос за мое ухо, его взгляд надолго задерживается на моих губах, прежде чем встретиться с моими глазами.
– Все в порядке, вампирша?
– Поцелуй меня и узнаешь, Жнец.
Ашен улыбается, и я не говорю ему, но он сияет.
И так мы исцеляемся.
Один момент любви за раз.
ЭПИЛОГ
Щека Лу холодна у моей груди. Если бы я сдвинул ее лицо, символ оставил бы розовый отпечаток тепла на ее коже. Но я не сдвину свою Лу. Она так крепко спит в моих объятиях.
Мы провели часы в Царстве Света. Она играла с Тайо, и они быстро сблизились, словно были друзьями всю жизнь. Они прокатились на всех аттракционах. Она смеялась и кричала от восторга. Лу сияла, как маяк для моряков. А теперь она измучена, погружена в глубокий сон. Но счастлива.
Иногда Лу разговаривает во сне. Говорит о древних ужасах, давно минувших. Огне. Горящем. Падении. Порой ее сны терзает более свежая боль. Аглаопа. Галл. Моя сестра. Тонкая нить давно похороненной надежды, которую у нее украли, когда она была в глубине темниц. В те ночи, когда она будит меня, умоляя их остановиться, я прижимаю ее к себе и бодрствую, стоя на страже против ночи.
Я еще долго не сплю после того, как она засыпает, просто наблюдаю, как она спит спокойно, как сейчас, когда ее дыхание ровное и глубокое. Она так полна движения и энергии, когда бодрствует. Всегда есть кто-то, с кем нужно встретиться, вопросы, на которые нужно ответить, или проблемы, которые нужно решить. Даже дома она редко сидит на месте. В дни, когда свежая боль всплывает на поверхность, она сажает цветы или работает над этим старым поместьем, возвращая его к жизни. В более светлые дни она смеется, даже танцует. Иногда, все чаще, она поет. Потому эти моменты – подарок, возможность просто наблюдать в тишине ночи, пока я сам не погружаюсь в сон.
Одна из рук Лу лежит близко к лицу, ее пальцы согнуты вверх, словно увядающий цветок. Я кладу свою ладонь в ее, и она довольно вздыхает. Я прижимаюсь носом к ее волосам и вдыхаю ее аромат. Его легкий шлейф напоминает океанский туман на высоких травах. Это ветер с далекого моря из другого мира.
Я поднимаю взгляд на стеклянный потолок нашей спальни в доме на утесе, где разбитые стекла заменены новыми, пропуская тусклый свет к растениям, которые Лу расставила по всему пространству. Я крепче обнимаю ее, когда тяжесть сна давит на мои веки.
И затем, так медленно, что я сначала не верю своим глазам, туман отступает от стекла.
Звезды сияют на черном покрывале ночи надо мной. Смотрю на самую яркую звезду, ожидая, что туман вернется и скроет свет от глаз.
Лу шевелится, но не просыпается. Я кладу ладонь на ее спину и целую ее в лоб. А затем снова смотрю на звезды в ночном небе, пока не заставляю себя закрыть глаза и позволить сну унести меня, размышляя, наступит ли когда-нибудь первый настоящий рассвет в Царстве Теней.
КОНЕЦ.
