Текст книги "Гламорама"

Автор книги: Брет Истон Эллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

20

Обед оказался щадяще недолгим; сейчас всего лишь 13:10, и я прошу водителя выкинуть меня на углу Бродвея и Четвертой, так что я могу заскочить в «Tower Records» до начала репетиции, чтобы прихватить какой-нибудь исключительно желанный новый компакт, а внутри группа Sheep – та самая новая альтернативная рок-группа, клип на сингл которой «Diet Coke at the Gap» – стал последним писком моды на MTV в этом месяце, – толчется в зале магазина перед объективами видеокамер, в то время как Майкл Левин – вот уж поистине Энни Лейбовиц альтернативного рока – фотографирует их, а на экранах всех мониторов – «Aeon Flux»[57]57
  Культовый мультипликационный сериал Питера Чанга.


[Закрыть], и я роюсь по полкам магазина, разыскивая новый номер «Youth Quake», чтобы посмотреть, есть ли там какие-нибудь письма читателей с отзывами на статью обо мне. В моей корзине: Трей Льюд, Rancid, Cece Пенситон, Yo La Tengo, Алекс Чилтон, Machines of Loving Grace, Jellyfish, the 6th, Teenage Fanclub. Туда же я швырнул мое модельное портфолио, и тут я засекаю хорошенькую девчонку-азиатку в белых джинсах с серебряным пояском-цепочкой, жакетке из джерси с глубоким вырезом и черных сандалиях без каблука, которая что-то высматривает на задней стороне компакта ELO, и я «случайно» роняю портфолио, так что мои снимки в плавках рассыпаются у нее прямо под ногами. Затем, слегка помедлив, я наклоняюсь, чтобы собрать их, делая вид, что я страшно смущен, и надеясь, что она обратит на это внимание, но она всего лишь смотрит на меня взглядом, в котором читается: «Не стоит волноваться по пустякам», и уходит, а мне бросается на помощь невероятно смазливый голубой паренек. «Все в порядке, все в порядке», – говорю я ему, вырывая снимок моего тела у него из рук, и тут я замечаю самую отвальную девчонку во всем «Tower Records».

Она стоит возле стенда для прослушивания, наушники на голове, нажимает на кнопки, покачиваясь, – на ней пара капри дынного цвета в обтяжку в сочетании с маленькими черными сапожками и расстегнутым фиолетово-бежевым пальто от Todd Oldham, а когда я подхожу к ней поближе, то вижу, что она держит в руках компакты Blur, Suede, Oasis и Sleeper. В тот момент, когда она снимает наушники, я оказываюсь прямо у нее за спиной.

– Это дико прикольная запись, – говорю я, показывая на компакт Oasis. – Дорожки три, четыре, пять и десять просто великолепны.

Она поворачивается, испугавшись от неожиданности, видит меня, странное выражение – которое можно описать только как на треть улыбка, на треть волнение, на треть что-то еще – появляется у нее на лице, а затем она спрашивает:

– Разве мы знакомы?

Но делает она это со слегка насмешливой интонацией, которая мне привычна, поэтому я уверенно отвечаю:

– Знакомы. Лос-Анджелес или Майами – верно?

– Ничего подобного, – говорит она, и ее взгляд тяжелеет.

И тут меня озаряет:

– Ты не училась ли в Кэмдене?

– Горячее, – отвечает она.

– Постой! Ты – модель?

– Нет, – вздыхает она. – Не модель.

– Но насчет Кэмдена я угадал? – спрашиваю я с надеждой.

– Да, конечно, – вздыхает она опять.

– Так-так, туман потихоньку развеивается.

– Отлично! – Она скрещивает руки на груди.

– Итак, ты училась в Кэмдене?— спрашиваю я, добавив для верности: – Штат Нью-Хемпшир.

– А что, есть какой-то другой? – нетерпеливо спрашивает она.

– Эй, зайка, очнись!

– Ну ладно, – говорит она, постукивая пальцем по компакту Oasis. – Спасибо за рецензию на запись, Виктор.

– Блин, так ты меня знаешь?

Она поправляет круглую сумочку из красной замши на молнии у себя на плече, опускает темные очки Matsuda – У нее голубые глаза – и говорит, надув губки:

– Если тебя на самом деле зовут Виктор Джонсон, то знаю.

– Ну да, – покорно соглашаюсь я. – Сейчас, правда, меня зовут Виктор Вард, но я от этого другим не стал.

– Ну вот и славненько! – восклицает она. – Ты женился? И кто этот счастливчик?

– Вон тот дурень с земляничным штруделем на голове, – говорю я, показывая на голубого парнишку, который, как я только сейчас заметил, все же присвоил себе один из снимков. Заметив, что я показываю на него, парень улыбается, а затем улепетывает. – Он, гмм, такой застенчивый, – разъясняю я.

И тут до меня доходит, что я и в самом деле знаю эту девушку.

– Блин, у меня такая плохая память на имена, извини, – говорю я.

– Давай, – говорит она, явно сдерживаясь, – будь большим мальчиком, попытайся угадать.

– Ладно, попытаюсь пробудить мои экстрасенсорные способности. – Я подношу руки к вискам и закрываю глаза. – Карен… Нэнси… Джоджо… У тебя не было брата по имени Джо? Я чувствую присутствие «дж». …Эээ, много «дж»… Я вижу… я вижу… я вижу котенка… по кличке Кути?

Я открываю глаза.

– Меня зовут Лорен.

Она смотрит на меня непроницаемым взглядом.

– Лорен, верно!

– Да, – говорит она сурово. – Лорен Хайнд. Теперь вспомнил?

У меня перехватывает дыхание от услышанного.

– Ни хрена себе! Лорен Хайнд. Вот это да!

– Теперь ты понял, кто я? – спрашивает она.

– Ах, зайка, мне так… – озадаченный, я вынужден оправдываться. – Знаешь, говорят, что клонопин вызывает кратковременные провалы в памяти, так что…

– Тогда почему бы не начать с того, что мы дружим с Хлое?

– Да, да, – говорю я, стараясь успокоиться. – Мы как раз недавно о тебе говорили.

– Ммм… – И она начинает идти по проходу между стеллажами с компактами, ведя пальцами руки по кромке стеллажа и удаляясь, удаляясь от меня.

Я следую за ней.

– Слушай, ну мы так, эээ, мило болтали о том о сем, верно?

– О чем именно?

– Не суть, главное, позитивно.

Она не останавливается, и тогда я отстаю от нее немного и опускаю темные очки, чтобы изучить тело, скрывающееся под расстегнутым пальто: стройное, с большой грудью, длинные красивые ноги, короткие светлые волосы, все остальное – глаза, зубы, губы и т. д. – тоже в полном порядке. Я догоняю Лорен и иду рядом, непринужденно покачивая корзинкой с компактами.

– Итак, ты помнишь меня по Кэмдену? – спрашиваю я.

– О да, – говорит она несколько презрительно. – Я-то тебя помню.

– Извини, в колледже ты тоже вела себя со мной так, или это я вел себя с тобой по-другому?

Она останавливается и поворачивается ко мне лицом.

– Ты что, серьезно не помнишь, кто я такая, Виктор?

– Почему, помню. Ты – Лорен Хайнд. – Пауза. – Пойми, мы давно не виделись, а клонопин вызывает долговременные провалы в памяти…

– А мне послышалось – кратковременные…

– Вот видишь – я уже ничего не помню.

– О Боже, хватит об этом.

Она уже собирается отвернуться, когда я спрашиваю:

– Скажи, а я все такой же?

Она тщательно изучает меня.

– Пожалуй, да, как мне кажется. – Она останавливает взгляд на моей голове и внимательно рассматривает лицо. – Ну разве что баков у тебя тогда не было.

Это брешь в обороне, в которую я тут же устремляюсь.

– Надо учиться любить свои баки, зайка. Они – твои лучшие друзья. Приласкай их. – Я поворачиваюсь к ней в профиль, наклоняюсь и мурлыкаю.

Она смотрит на меня как на абсолютного болвана.

– Что такое? Что с тобой? – удивляюсь я. – Приласкай мои баки, зайка!

– Приласкать баки?

– Люди боготворят мои баки, зайка.

– Ты водишься с людьми, которые боготворят волосы? – спрашивает она чуть ли не в ужасе. – С людьми, которые хотят всю жизнь выглядеть на двадцать лет?

Я отмахиваюсь от ее вопроса, словно от мухи, и меняю тему.

– Итак, что же такое творится, Лорен Хайнд? Выглядишь ты просто великолепно. В чем дело? Где ты пропадала?

Возможно, я неверно выбрал тон, потому что в ответ тут же звучит неизбежное:

– Я столкнулась с Хлое у Патриции Филд на прошлой неделе, – говорит она.

– Дома? – спрашиваю я, впечатленный.

– Нет, – говорит она и как-то странно смотрит на меня, – У нее в магазине, тупица.

– А! Все равно круто!

Долгая пауза, в течение которой мимо проходят разнообразные девушки. Пара-другая из них здоровается со мной, но я делаю вид, словно их не замечаю. Лорен провожает их настороженным взглядом, что само по себе хороший знак.

– Гмм, я не совсем помню, о чем мы сейчас говорили… Пищит пейджер. Я смотрю на экран: Элисон.

– Кто это? – спрашивает Лорен.

– Да так, скорее всего очередной звонок, призывающий всех мужчин-моделей объединиться в профсоюз, – пожимаю я плечами и, выдержав небольшую паузу, добавляю: – Я ведь работаю моделью.

– Профсоюз мужчин-моделей?

И она снова идет прочь от меня, а я снова следую за ней по пятам.

– Ты сказала это с какой-то насмешкой в голосе.

– Мне просто всегда казалось, что в профсоюз могут объединиться только идейные люди, Виктор.

– Эй, долой темный сарказм из наших классов![58]58
  Строчка из песни группы Pink Floyd «Another Brick In The Wall».


[Закрыть]

— Это просто смешно, – говорит она. – Мне пора идти.

– Куда?

– У меня обед с одним человеком.

– Мужчиной?

– Виктор!

– Да ладно, говори…

– С Бакстером Пристли, если тебе хоть что-то говорит это имя.

– Ну, здорово, – стенаю я. – Кто такой этот маленький засранец? Послушай, зайка, я тебя умоляю!

– Виктор, мы с Хлое подруги. Предполагаю, что тебе это известно, – говорит она, глядя мне прямо в глаза. – По крайней мере ты должен был бы это знать.

– А с чего бы я был должен это знать? – улыбаюсь я.

– Потому что она – твоя девушка? – неуверенно предполагает она, приоткрыв от удивления рот.

– И что, это к чему-то повод?

– Нет, Виктор, это причина. В повод ее превратить пытаешься ты.

– Ты теряешь контакт со мной, зайка. Похоже, нас обоих глючит.

– Ну так очнись.

– Что ты скажешь насчет капуччино?

– Ты не знаешь подруг твоей девушки? Ты что, с ней вообще ни о чем не разговариваешь? – Видно, что Лорен перестает понимать что бы то ни было. – Какая муха тебя укусила? Боже, зачем я это спрашиваю? Все и так понятно, понятно, понятно… Мне пора.

– Погоди, постой – я хочу купить вот это. – Я показываю на корзинку с компактами, которую несу в руке. – Пойдем со мной к кассе, а потом я провожу тебя. У меня репетиция группы, но я найду время, чтобы выпить с тобой латте.

Она колеблется, а затем направляется вслед за мной к кассе. Разумеется, аппарат не принимает мою карточку American Express, я цежу сквозь зубы свое: «Я тебя умоляю!», но Лорен тут же улыбается – и эта улыбка пробуждает во мне смутное dй j а vu – и платит своей карточкой и за свои, и за мои диски, причем даже не говорит ничего насчет того, как и когда я верну ей деньги.

В магазине так холодно, что все – воздух, витающие в нем звуки, стеллажи с компактами – кажется снежно-белым. Люди проходят мимо, направляясь к соседней кассе, но свет флуоресцентных ламп на потолке, делающий все вокруг плоским, блеклым и бесцветным, не в состоянии справиться с кожей Лорен, которая выглядит как покрытая загаром слоновая кость, и все в ее облике – даже жест, которым она подписывает слип кредитной карточки, – трогает меня так сильно, что я не могу стряхнуть с себя очарования, а музыка, звучащая вокруг, – «Wonderwall»[59]59
  Песня группыOasis.


[Закрыть] – вызывает у меня такое ощущение, словно я нахожусь под кайфом и полностью оторвался от окружающей действительности. Вожделение – это то, с чем я уже давненько не сталкивался, и вот оно посетило меня в торговом зале «Tower Records», и теперь мне почти невозможно отрешиться от мысли, что Лорен Хайнд – часть моего будущего. Выйдя наружу, я кладу руку ей на поясницу и веду ее через толпу прохожих к повороту на Бродвей. Она оборачивается, пристально смотрит на меня, и я убираю руку.

— Виктор, – начинает она, поняв мое состояние, – я хочу, чтобы ты понимал все правильно. Я встречаюсь с одним человеком.

– С кем?

– Это не имеет значения, – отвечает она. – Но я не свободна.

– Хорошо, но почему ты не хочешь сказать мне, кто он? – спрашиваю я. – Если вдруг им окажется этот прохвост Бакстер Пристли, я даже готов дать тебе тысячу долларов.

– Боюсь, у тебя нет тысячи долларов.

– У меня дома есть большая копилка с мелочью…

– Было очень интересно повидаться с тобой, – обрывает она меня.

– Брось, давай пойдем выпьем кофе с молоком в «Dean & Deluca». Клевая идея, а?

– А как же репетиция группы?

– Этим неудачникам торопиться некуда.

– А мне есть куда.

Она поворачивается и уходит. Я догоняю ее, ласково трогаю руку.

– Погоди, ты придешь на показ Тодда Олдема? Это в шесть. Я там работаю.

– О Боже, Виктор, очнись, – говорит она, даже не замедляя шага.

– Что ты хочешь этим сказать? – спрашиваю я.

– Вся эта публика меня не очень интересует.

– Какая «эта публика», зайка?

– Та, которую всегда интересует, кто кого трахает, у кого член длиннее, у кого сиськи больше, кто кого знаменитее и так далее.

Обескураженный, я тем не менее следую за Лорен.

– Так тебе все это, значит, эээ, не интересно? – кричу я, глядя, как она ловит такси. – У тебя, что, типа, проблемы какие-то?

– Я опаздываю, Виктор.

– Эй, оставь мне хотя бы номер телефона.

Перед тем как Лорен захлопывает дверцу, даже не посмотрев в мою сторону, я успеваю услышать:

– Возьми его у Хлое.

19

Хлое и я отправились прошлым сентябрем в Лос-Анджелес по причине, которую мы и сами толком не могли понять, хотя в ретроспективе я теперь понимаю, что это было как-то связано с попыткой спасти наши отношения, к тому же ожидалось, что Хлое будет вести церемонию вручения MTV Awards, от чего у меня сохранились только смутные воспоминания о бесконечных разговорах об «Оскаре», Фриде Кало, мистере Дженкинсе, о том, какого размера член у Двизила Заппы, Шэрон Стоун в пижаме, Эдгар Бронфман-младший, который старался обратить на себя внимание Хлое, две зеленые жевательные конфеты «Juicyfruit» в коробке, которую я держал в руках во время церемонии, и везде была одна только Синди, Синди, Синди, и на всех фотографиях со мной, которые напечатали и в «W», и в «US», и в «Rolling Stone», я держу в руках одну и ту же полупустую бутылку «Evian».

Мы остановились в «Chateau Marmont» в огромном номере с балконом, который был еще раза в два больше самого номера, и с балкона открывался шикарный вид на западный Лос-Анджелес. Когда Хлое не хотела разговаривать со мной, она кидалась в ванную, включала фен на полную мощь и направляла струю горячего воздуха в мое спокойное, недоуменное лицо. В те недели она звала меня обычно не иначе как «мой маленький зомби». Я в то время пытался получить, но так и не получил роль приятеля героя-наркомана в пилотной серии одного больничного сериала, который так и не сняли, но даже это уже не могло утешить меня, потому что я дошел до такого отчаяния, что начал перечитывать старые интервью с Полой Абдул. Хлое все время «умирала от жажды», нам все время всучивали пригласительные на какие-то беспонтовые просмотры, мы все время недопонимали друг друга, улицы были постоянно – по совершенно непонятной причине – усыпаны конфетти, мы то и дело оказывались на барбекю у Херба Ритца, куда то и дело являлись или Мадонна, или Джош Бролин, или Эми Локайн, или Вероника Уэбб, или Стивен Дорфф, или Эд Лимато, или Ричард Гир, или Лела Рошон, или Асе of Base и где всегда подавали гамбургеры с индейкой, которые мы всегда запивали холодным чаем с соком красного грейпфрута, а по всему городу горели костры, и гигантские световые конусы прожекторов возвещали о близящихся премьерах.

Когда мы отправились на благотворительный вечер в пользу фонда по борьбе со СПИДом, устроенный Лили Тартикофф в «Barneys», кругом сверкали фотовспышки, и сухая рука Хлое впивалась в мою безвольную конечность, и она сжала ее один только раз – предупредительно, когда репортер с канала Е! спросил меня, зачем я сюда приехал, а я ответил, что мне нужен был повод, чтобы надеть мой смокинг от Versace. Я с трудом одолел несколько крутых лестничных пролетов, ведущих на верхний этаж, но как только я там оказался, Кристиан Слейтер хлопнул своей пятерней по моей, и мы зависли с Деннисом Лири, Хелен Хант, Билли Зейном, Джоули Фишером, Клаудией Шиффер и Мэттью Фоксом. Кто-то показал мне на кого-то еще и прошептал на ухо: «Даже пирсинг ей не помог» – перед тем как снова слиться с толпой. Люди разговаривали о том, кто постриг свои волосы и кто обжег свои пальцы.

Большинство гостей, слонявшихся по залу, были настроены добродушно и имели здоровый, упитанный и загорелый вид. Другие явно находились в состоянии истерики: их тело покрывали синяки и шишки, и я не мог понять ни слова из того, что они говорили мне, так что я пытался не упускать Хлое из виду, чтобы у нее не возникло соблазна вернуться обратно к своему опасному пристрастию, а на ней были брючки-капри и макияж от Kamali, и она ради этой вечеринки отменила сеанс ароматерапии, о котором я даже и не подозревал, а диета ее сводилась в основном к бесконечным гранитас на основе виноградного или свекольного сока и лимонеллы. Хлое не ответила на телефонные звонки от Ивана Дандо, Роберта Тауна, Дона Симпсона, Виктора Драя, Франка Манкузо-младшего, Шейна Блэка. Хлое постоянно рвала и метала, она купила эстамп Франка Гери[60]60
  Франк Гери (1929) – американский авангардный архитектор, дизайнер и художник.


[Закрыть] где-то штук за тридцать и туманную картину Эда Руши[61]61
  Эд Руша (1937) – американский художник, один из видных представителей поп-арта.


[Закрыть] за гораздо большую сумму. Хлое купила также настольные лампы в стиле сегуната работы Люсьена Го[62]62
  Люсьен Го – известный бельгийский дизайнер.


[Закрыть] и кучу чугунных корзин и отправила все это посылками в Манхэттен. Мы изо всех сил старались оттолкнуть от себя как можно больше людей. Мы много занимались сексом. Все говорили про две тысячи восемнадцатый год. В один день мы решили притвориться привидениями.

Дани Янсен хотел показать нам какие-то таинственные места, а четыре совершенно разных человека спросили меня, какое мое любимое наземное животное, но поскольку я не знал, какие наземные животные вообще существуют, я не смог им даже соврать. Тусуясь с двумя парнями из Beastie Boys в доме на Серебряном озере, мы повстречались с толпой коротко постриженных блондинок, а также Тамрой Дэйвис, Грегом Киннейром, Дэвидом Финчером и Перри Фарреллом. Тот день прошел под постоянные возгласы «Ммм, а где лед?», поскольку мы все время пили теплую смесь «баккарди» с колой и проклинали налоги. На заднем дворе незаполненный бассейн был забит мусором, а в пустых шезлонгах валялись использованные шприцы. Единственный вопрос, который я задавал в течение всего ужина, был таким: «А почему вы траву покупаете, а не растите сами?» С того места, где я стоял, я видел, как одному из гостей понадобилось примерно десять минут, чтобы отрезать себе кусок сыра. Еще на заднем дворе рядом с загаженным бассейном рос куст, фигурно постриженный под скульптуру Элтона Джона. Мы глотали викодин[63]63
  Кодеинсоджержащее средство от кашля.


[Закрыть] и слушали записи Velvet Underground эпохи Нико.

— Мелочное уродство нашего существования кажется столь ничтожным перед лицом всех этих красот природы, – сказал я.

– Ой, зайка, посмотри! У тебя за спиной куст в виде Элтона Джона! – откликнулась Хлое.

Мы снова в номере Chateau: компакты и разодранные упаковки из-под посылок Federal Express разбросаны по всей комнате. Слово «кавардак» лучше всего характеризует состояние наших отношений – по крайней мере так считает Хлое. Мы несколько раз поссорились в пивном ресторане Chaya, три раза в торговом центре Беверли, позже еще один раз в ресторане «Le Colonial» на ужине в честь Ника Кейджа и еще один раз в «House of Blues». Мы постоянно заверяли друг друга в том, что это ничего не значит, что не стоит придавать этому значения, и пошло оно все куда подальше, что было довольно несложно. Во время одной из этих ссор Хлое обозвала меня «батраком», у которого амбиций не больше, чем «у сторожа на автостоянке». Она была одновременно и права, и не права. Если после очередной ссоры мы оказывались в своем номере, то нам некуда было деться, разве что на кухню или на балкон, где постоянно ошивались два попугая – Мигун и Растрепа, он же Лепечущий Идиот. Хлое лежала в постели в одном нижнем белье, в темноте комнаты мерцал свет от экрана телевизора, музыка Cocteau Twins монотонно лилась из динамиков, я же в моменты такого затишья выбирался побродить вокруг бассейна, запивая жевательную резинку «Fruitopia» и листая старый номер «Film Threat» или читая «Последний поворот»[64]64
  Бестселлер (1991) Дерека Хамфри – описание методик самоубийств для терминальных больных и членов их семей.


[Закрыть], бесконечно перечитывая главу под названием «Освобождение от страданий с помощью пластикового пакета». Мы жили на нейтральной полосе.

Бездыханные тела десяти или одиннадцати продюсеров были найдены в особняках района Бель-Эр. На обложке джонсовских спичек я накаорябал своим «абсолютно неразборчивым почерком» автограф для какого-то юного создания. Я подумывал о том, не опубликовать ли мне отрывки из своих дневников в «Details». В «Maxfields» была распродажа, но у нас не хватило терпения. Мы ели тамалес[65]65
  Мексиканское национальное блюдо – толченая кукуруза с говядиной и красным перцем.


[Закрыть] в пустых небоскребах и заказывали скатанные вручную роллы с экзотическими начинками в суши-барах, оформленных в стиле «индустриальный шик», в ресторанах с названиями типа «Muse», «Fusion», «Buffalo Club» в компании таких людей, как Джек Николсон, Энн Магнусон, Los Lobos, Шон Макферсон и четырнадцатилетней модели мужского пола по кличке Стрекоза, на которого всерьез запал Джимми Рип. Мы проводили слишком много времени в баре отеля «Four Seasons» и слишком мало – на пляже. Подруга Хлое родила мертвого ребенка. Я разорвал отношения с ICM. Незнакомые люди или говорили нам, что они вампиры, или утверждали, что у них есть знакомый вампир. Пьянка с Depeche Mode. Огромное количество людей, которых мы едва знали, исчезло или умерло за те несколько недель, что мы провели там, – попали в автокатастрофы, скончались от СПИДа, были убиты, передозировались, попали под грузовик, упали сами (или не сами) в чан с кислотой – счет за одни только венки, оплаченные с кредитки Хлое, составил пять тысяч долларов. Все это время я выглядел просто великолепно.