Текст книги "Гламорама"

Автор книги: Брет Истон Эллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

8

Не имея ни малейшего представления, куда подевались мои ключи, я мчусь к Хлое, понимая, что мы опаздываем, и думая при этом: «Зашибись!», и тут Лорен Хайнд открывает мне дверь, и мы тупо смотрим друг на друга, пока я не говорю: «Ты выглядишь… просто великолепно сегодня вечером»[89]89
  Строчка из песни Эрика Клэптона «Wonderful Tonight».


[Закрыть], а у нее внезапно на лице появляется такое выражение, словно у нее болит живот или, может быть, словно она увидела на мне вещичку от Versace, и она открывает дверь пошире, так что я наконец могу войти в квартиру, где изможденный в хлам Бакстер Пристли с идиотской прической на голове и в защитных очках от Oakley сидит на коврике в кухне и сворачивает косяк, заряженный смесью травы и размельченными таблетками ксанакс, а по телевизору с выключенным звуком – научно-фантастический фильм, и какая-то слащавая романтическая поп-музыка льется из двух динамиков за десять тысяч долларов каждый, в то время как Хлое, стоя рядом с Бакстером в платье Todd Oldham, жует мятную конфетку и слушает, как Бакстер изрекает перлы вроде: «Я видел сегодня одного урода с офигительно шикарным брюшным прессом», и тринадцать бутылок минеральной воды в различных стадиях выпитости стоят на мраморной полке рядом с факсами, на которых написано: «Я ЗНАЮ, КТО ТЫ, И Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ», а двенадцать французских белых тюльпанов, которые предположительно я послал Хлое, стоят в огромной хрустальной вазе, которую ей подарила одна особа по имени Сьюзан Зонтаг.

— Находчивости тебе не занимать, мой друг, – говорю я, хлопая Бакстера по плечу и пугая так сильно, что с лица у него спадает тупое выражение, одновременно целуя Хлое и ожидая, чтобы кто-нибудь наконец обратил внимание на то, как шикарно я выгляжу. У меня за спиной Лорен Хайнд стоит в проеме двери, а Хлое произносит нечто вроде: «Лимузин ждет на улице», я киваю головой и угрюмо направляюсь в нашу спальню, убедившись по пути, что Хлое заметила грозный взгляд, брошенный мной на Бакстера, который тем временем продолжает оправляться от шока.

В моем шкафу: белые джинсы, кожаные ремни, кожаные куртки-«бомберы», пара черных шерстяных креповых костюмов, дюжина белых рубашек, черный свитер с воротником «хомут», мятые шелковые пижамы, кассета с высококлассной порнухой, которую я смотрел сотни раз и в которой играют люди, выглядящие совсем как мы. Я делаю вид, что роюсь во всем этом, и буквально через несколько секунд входит Хлое, в то время как я нахожусь в склоненной позе над парой сандалий, что я купил в «Banana Republic» в Барселоне.

– Что за дела? – наконец спрашиваю я. – Куда подевался мой блейзер на трех застежках?

– Какие дела ты имеешь в виду? – нервно переспрашивает Хлое.

– Он, случайно, не играл ту самую голову, что показывают в рекламе «Мистера Дженкинса»?

– Я говорила тебе, что он придет.

– Как ты думаешь, во сколько ему обошелся этот вызывающе старомодный вид? В две тысячи баксов? В три тысячи?

– Забудь ты об этом, Виктор, – говорит она, разыскивая пару подобающих случаю темных очков.

– С ума сойти!

– Виктор, – начинает Хлое. – Что ты там ищешь?

– Мой гель для волос.

Я отхожу от шкафа и проскальзываю мимо Хлое в ванную, где начинаю укладывать гелем волосы. Мой пейджер пищит, но я игнорирую его. Когда он начинает пищать снова, я вытираю руки и беру его, но выясняется, что звонит Элисон, и я думаю: «Как мы дошли до жизни такой?», но затем я рассматриваю свой профиль в зеркале, успокаиваюсь и, сделав глубокий вдох, несколько секунд посвящаю визуализации морских глубин, после чего я готов к выходу.

– Смокинг выглядит просто отлично, – говорит Хлое, стоя в проеме двери и рассматривая меня. – А кто это был? – Пауза. – Я про пейджер.

– Кто-то из клуба.

Я еще какое-то время стою в ванной, затем смотрю на часы, затем возвращаюсь к постели, где нахожу сумку Comme des Garcons и достаю из нее мое грязное белье, чтобы от Хлое его отправили в химчистку. В рассеянности я достаю оттуда и помятую шляпу, которую Лорен дала мне.

– Что это такое? – доносится до меня голос Хлое.

– Ой, не та шляпа! – восклицаю я, запихивая шляпу обратно в мешок: выражение из репертуара мультяшного зверька Бульвинкля, которое всегда вызывает у нее смех, но сейчас шутка до нее не доходит, к тому же она вообще почти не смотрит на шляпку и думает о чем-то своем.

– Как мне хочется, чтобы все срослось, – нерешительно говорит Хлое. – Я имею в виду у нас с тобой, – уточняет она.

– Я от тебя без ума, – пожимаю я плечами. – Ты от меня без ума, – и снова пожимаю плечами.

– Не делай этого, Виктор!

– Не делать чего?

– Мне с тобой хорошо, Виктор, – говорит она вымученно с утомленным видом. – Я так рада сегодня за тебя.

– Ты выглядишь так, словно симулируешь оргазм, зайка, кроме того, то, что ты постоянно жуешь эту мятную гадость, тоже не помогает мне поверить в твои слова, – говорю я и проскальзываю мимо нее.

– Ты это из-за Бакстера? – спрашивает Хлое.

– Из-за этого прохвоста? Я тебя умоляю! В этой квартире так холодно, что зуб на зуб не попадает.

– Послушай, Виктор, посмотри на меня.

Я останавливаюсь, вздыхаю, поворачиваюсь.

– Я не хочу извиняться перед людьми за то, что у моего бойфренда нервы не в порядке, договорились?

Я взираю некоторое время в пустоту или в то, что мне кажется пустотой, пока наконец не решаюсь произнести:

– Не следует, как правило, ожидать слишком многого от людей, дорогая, – а затем целую Хлое в щечку.

– Я только что закончила краситься, так что ты все равно не заставишь меня заплакать.

7

Мы будем скользить по поверхности вещей…[90]90
  Строчка из песни группы U2 «Even Better Than The Real Thing».


[Закрыть] Старая песня U2 на стерео, пробка закрывает проезд в двух кварталах от клуба, и я не очень отчетливо слышу то, что говорится на заднем сиденье лимузина, – долетают только отдельные слова – технобит, сламминг, лунарность, семтекс, нирвана, фотогеничность – и знакомые имена – Джейд Джаггер, Иман, Энди Гарсия, Патси Кенсит, Goo-Goo Dolls, Гальяно – и обрывки рассуждений на темы, которые меня, как правило, волнуют, – обувь Doc Martens, Chapel Hill, The Kids in the Hall, похищение людей инопланетянами, прыжки на батуте, потому что в настоящий момент я верчу в пальцах нераскуренный косяк, глядя на небо через прозрачный люк в крыше лимузина, созерцая узоры, которые лучи прожекторов вычерчивают на темных поверхностях окружающих нас зданий. Бакстер и Лорен сидят напротив нас с Хлое, а я медленно и незаметно для окружающих схожу с ума, полностью сосредоточившись на нашем мучительно медленном продвижении по направлению к клубу, в то время как Хлое пытается притронуться к моей руке, что я ей позволяю сделать на пару секунд, а затем убираю руку, чтобы дать прикурить Бакстеру, или перемотать кассету с U2, или просто потрогать свой лоб, стараясь при этом не смотреть в направлении Лорен Хайнд и не замечать, как она слегка раскинула в стороны ноги или как она печально смотрит на собственное отражение в затемненных стеклах. «В желтом лимузине мы живем!»[91]91
  Переделанная строчка из песни The Beatles «Yellow Submarine».


[Закрыть] – распевает Бакстер, давясь со смеху. «Желтый лимузин!» – подпевает ему Хлое, нервно хихикая и поглядывая при этом на меня в поисках одобрения. Я даю его, кивнув Бакстеру, который в ответ кивает мне, и у меня по спине пробегает холодок. Мы будем скользить по поверхности вещей…

Наконец мы подкатываем к тротуару возле входа в клуб, и первое, что я слышу, – это чей-то выкрик «Стоп!», и песня U2 «Even Better Than the Real Thing» начинает литься откуда-то прямо с неба, как только водитель открывает дверцу, и Бакстер проверяет свою прическу в зеркале пудреницы Хлое, а я бросаю ему мой пояс.

– Оберни это вокруг головы и прими мечтательный вид, – советую ему я. – Ты будешь выглядеть просто зашибись.

– Виктор… – начинает Хлое.

Тут порыв холодного ветра проносится над толпой, стоящей за заграждениями перед входом в клуб, и заставляет танцевать и виться конфетти, рассыпанные по ведущему к входу плюшевому ковру, вокруг ног полицейских, следящих за порядком, а за бархатными канатами стоят три крутых ирландских парня, нанятые Дамьеном, каждый из которых сжимает в руках уоки-токи и отдельный список гостей, а по обе стороны от бархатных канатов роятся толпы фотографов, и когда главный пиар-агент – он тепло нам улыбается, пока не замечает, как одета Хлое, – просит нас подождать у входа, потому что как раз в это время Элисон – в том же самом платье Todd Oldham, что и Хлое, – и Дамьен в смокинге Gucci стоят у самого входа и позируют для папарацци, но люди в толпе уже заметили Хлое и выкрикивают ее имя громкими, пронзительными голосами.

Дамьен выглядит необычно напряженным, он то и дело стискивает челюсти, а Лорен внезапно хватает меня за руку, в то время как я держу за руку Хлое, и тут я замечаю, что она, в свою очередь, держит за руку Бакстера.

Услышав, что люди выкрикивают имя Хлое, Дамьен поворачивается и кивает мне, затем грустно улыбается Лорен, которая в ответ бормочет что-то индифферентное, и тут он замечает платье Хлое, затем с ужасной гримасой на лице вглядывается пристальней и отважно пытается улыбкой скрыть написанную на его лице обиду, после чего поспешно подталкивает Элисон к входу в клуб, хотя та еще в самом разгаре импровизированной фотосессии и явно недовольна ее поспешным прекращением, а Хлое, к счастью, в тот миг уже полностью ослеплена вспышками фотографов, чтобы заметить, в каком платье пришла Элисон, и тут до меня доходит, что неминуемо случится сегодня внутри клуба: «Погаси-ка огни, дорогая, а не то до утра просидим мы при свете».[92]92
  Строчка из песни Донны Саммер «DimAllTheLights».


[Закрыть]

Фотографы принимаются выкрикивать наши имена, а мы тем временем направляемся к ведущей в клуб лестнице, причем мы не спешим, чтобы нам успели уделить должное количество внимания, – наши лица застыли как маски, Хлое кисло улыбается, Бакстер улыбается мрачно, Лорен улыбается от души впервые за весь вечер, я нахожусь в состоянии существенного ошеломления, а над дверями висит выполненное огромными буквами в духе семидесятых объявление, повешенное людьми из MTV: «Это мероприятие снимается на видео. Зайдя в это помещение, вы тем самым даете согласие на телевизионную и иную трансляцию ваших имени, голоса и образа», и вот мы уже внутри, проходим через металлоискатель, и Хлое шепчет что-то мне в ухо, но я не понимаю ни слова. Мы будем скользить по поверхности вещей…

Песня U2 оглушительно звучит в очередной раз, когда мы входим в главный зал клуба, и кто-то вновь кричит «Стоп!», а в зале собралось уже несколько сотен людей, и тут же Хлое облепляет новая стая фотографов, а затем к ней начинают стекаться съемочные группы, и я теряю власть над событиями, позволив толпе оттеснить меня к одному из баров, игнорируя по пути как знаменитостей, так и их поклонников, Лорен же следует за мной, и я, заставив бармена обратить на меня внимание, заказываю бокал «Veuve Clicquot» для Лорен и «Glenlivet» для себя, и мы какое-то время стоим там, пока я любуюсь дизайном освещения, разработанным Патриком Вудрофом, и игрой света на сплошной поверхности из черного бархата, протянувшейся от пола до потолка, а Лорен углубилась в какие-то свои совсем уж непонятные мысли, опорожняя бокал шампанского, и протягивает руку за следующим, и тогда, посмотрев на нее, я наконец вынужден произнести: «Зайка…», и тут я наклоняюсь и тыкаюсь в ее щеку губами так быстро, что этого не может заметить никто, кроме тех, кто стоит у меня непосредственно за плечом, после чего делаю глубокий вздох, закрываю глаза, а затем открываю, ожидая ее реакции.

Она сжимает фужер с шампанским так сильно, что костяшки ее пальцев белеют, и мне кажется, что стекло вот-вот треснет в ее руке, а она сверлит взглядом какую-то точку у меня за спиной, и когда я оборачиваюсь, я чуть не роняю мой стакан, и только благодаря тому, что второй рукой я поддерживаю его за дно, он не падает.

Элисон допивает мартини со «Столичной», заказывает вторую порцию того же пойла, не глядя на бармена, и ждет поцелуя от меня.

Я изображаю улыбку невинного младенца, беру себя в руки и чмокаю ее в щечку, но она при этом смотрит на Лорен так, словно я – невидимка, хотя именно об этом – возможно, впервые в жизни – я и мечтаю сегодня вечером. Гарри Конник-младший, Брюс Хале и Патрик Келли проталкиваются рядом. Я смотрю на них, затем опускаю глаза.

– Итак, – тяну я, – на «Столичную» налегаем?

– Я вошла в пределы столичной системы, – шутит Элисон, продолжая смотреть на Лорен.

Я непринужденно наклоняюсь к стойке, чтобы лишить ее этой возможности.

– Добро пожаловать в Расслабляндию, – говорю я, изображая деланную веселость. – Желаем вам, эээ, весело провести время.

– Засранец, – шипит Элисон, закатывая глаза, затем выхватывает коктейль из рук бармена и выпивает его одним глотком. Слегка закашлявшись, она хватает меня за руку и вытирает губы рукавом моего пиджака.

– Эээ… зайка? – неуверенно начинаю я.

– Спасибо, Виктор, – говорит она подчеркнуто вежливым тоном.

– Эээ… не стоит благодарности.

Почувствовав, что меня хлопают по плечу, я отворачиваюсь от Элисон и сталкиваюсь с Лорен, которая невинным голосом спрашивает:

– И что вы оба только нашли в этой сучке?

– Давай поговорим на какую-нибудь другую тему, ладно?

– Я тебя умоляю, ну ты и ничтожество, – хихикает Лорен.

К счастью, ко мне пробираются через толпу Ион Скай и Адам Горовиц, и я хватаюсь за подвернувшийся шанс.

– Привет! Чего нового, киска? – говорю я, распахивая объятия и сверкая улыбкой.

– Мурр, – мурлыкает Ион, подставляя мне щеку.

– Прости меня, если я целовался с небом[93]93
  Строчка из песни Джими Хендрикса «Purple Haze»; «небо» по-английски – «sky».


[Закрыть], – говорю я, чмокая ее.

— Ого! – сдавленно восклицает Элисон у меня за спиной. Вспышки фотографов взрываются где-то посередине зала, словно импульсы сломавшегося стробоскопа, Ион и Адам скрываются в кипящей толпе, а я закуриваю сигарету и неловко прокладываю себе путь через публику в поисках пепельницы, в то время как Элисон и Лорен взирают друг на друга с взаимным отвращением. Дамьен замечает меня, обрывает беседу с Пенелопой Энн Миллер, но когда он подходит ближе, то замечает, между кем я стою, и резко тормозит, чуть не споткнувшись при этом об абсолютно прикольного настоящего лилипута, которого кто-то приволок на вечеринку. Перепуганный, я говорю Дамьену беззвучно одними губами: «Иди сюда!»

Он скорбно взирает на Лорен, постоянно при этом моргая из-за вспышек фотографов, но затем толпа все равно выносит его ко мне, и тогда он пожимает мою руку подчеркнуто формально, стараясь не задеть случайно ни одну из девушек – впрочем, и та и другая никак не реагируют на его появление. За спиной у Дамьена Хлое и Бакстер отвечают на вопросы перед объективами камер, а мимо тем временем проскальзывают Кристи Терлингтон, Джон By, Сара Гильберт и Чарльз Баркли.

– Нам надо поговорить, – сообщает Дамьен, наклоняясь ко мне. – Это очень важно.

– Я, эээ, не думаю, что ты выбрал, эээ, подходящий момент, чувак, – говорю я, тщательно подбирая каждое слово.

– Это тот редкий случай, когда ты, возможно, прав. Он пытается выдавить из себя улыбку, отвешивая кивки Лорен и Элисон.

– Я думаю, что возьму с собой Лорен на интервью с «Entertainment Tonight», ладно? – предлагаю я.

– Мне нужно поговорить с тобой прямо сейчас!— рычит Дамьен.

Внезапно он продирается сквозь толпу, хватает Бакстера, оттягивая его в сторону от Хлое и съемочной группы MTV, и шепчет ему что-то на ухо, a U2 сменяется композицией Dream Warriors под названием «My Definition of a Boombastic Jazz Style». Лорен и Элисон одновременно закуривают сигареты и начинают выпускать дым друг другу прямо в лицо. Бакстер кивает головой, как болванчик, прижатый Дамьеном к стойке бара прямо между Элисон и Лорен, заняв то самое место, которое прежде занимал я.

– Кто это? – тупо интересуется Элисон.

– Это Бакстер Пристли, солнышко, – говорит Дамьен. – Он хочет поздороваться с тобой и пожелать тебе, эээ, всего хорошего.

– А, мне кажется, я тебя уже где-то видела, – абсолютно равнодушно сообщает Элисон и делает знак бармену, шепча одними губами: «Еще одну!»

– Он работает в новом шоу Даррена Стара, – вмешиваюсь я. – А еще играет в группе под названием «Эй, это мой ботинок».

– А кого ты играешь в шоу Даррена Стара? – спрашивает Элисон, воспрянув духом.

– Он играет Придурка, – говорит Лорен, не сводя взгляда с бармена.

– Ага, Придурка, – говорю я Элисон, и Дамьен тут же оттаскивает меня в сторону, используя мое тело для того, чтобы проложить себе путь сквозь толпу на полупустынный второй этаж, где он прижимает меня к перилам, ограждающим балкон над главным залом. Мы тут же закуриваем сигареты. На этом этаже находятся двадцать столов, накрытых для ужина, и однозначно хорошенькие официанты зажигают свечи. На всех телевизионных мониторах – недавно вошедшая в моду война микробов.

– Какого черта здесь происходит? – вопрошает Дамьен, глубоко затягиваясь сигаретой.

– Ну, они просто, эээ, зажигают свечи для ужина, – говорю я, с самым невинным видом показывая рукой в сторону официантов.

Дамьен несильно бьет меня по уху.

– Какого хера Хлое надела то же платье, что и Элисон?

– Дамьен, я вижу, что они выглядят практически одинаково, но на самом деле…

Он прижимает меня к перилам и заставляет посмотреть вниз.

– Что ты мне пытаешься сказать, Виктор?

– Ну… это платье, оно, типа… я полагаю, эээ, очень популярно… в этом, эээ, – выкручиваюсь я.

Дамьен ждет, выпучив глаза.

– …сезоне? – выдавливаю я из себя.

Дамьен проводит рукой по лицу и нагибается через перила, чтобы убедиться в том, что Элисон и Хлое еще не заметили друг друга, но Элисон флиртует с Бакстером, а Хлое отвечает на вопрос о том, насколько высок угол крутизны сегодняшней вечеринки, в то время как целая бригада телевизионщиков толчется, пытаясь найти ракурс получше, а Дамьен бормочет: «Почему она не надела шляпку, за которой ты приходил?», а я пытаюсь отвертеться («Орби заявил, что она никуда не годится»), а он спрашивает снова: «И все же почему она не надела эту чертову шляпку, за которой ты приходил?», в то время как Лорен беседует с гребаным Крисом О'Доннеллом, а Дамьен вливает в себя большую порцию шотландского виски из стакана, который он затем ставит на перила трясущейся рукой, и меня охватывает нечто вроде паники, и я ощущаю, что ужасно устал.

– Дамьен, давай попробуем просто круто оття…

– Похоже, мне уже на это наплевать, – говорит он.

– На что? На то, чтобы круто оттянуться? – спрашиваю я. – Не говори не подумав. – Затем, после затянувшегося молчания. – Я даже и не знаю, как прокомментировать подобное заявление. – После еще более затянувшегося молчания. – Сегодня вечером ты выглядишь просто зашибись.

– Мне на нее наплевать. На Элисон. Вот на что мне уже наплевать.

Я вновь всматриваюсь в толпу: мои глаза невольно отмечают выражение, застывшее на лице у Лорен, в то время как Крис О'Доннелл продолжает заговаривать ей зубы, отхлебывая по ходу дела Grolsch прямо из бутылки. Лорен игриво прикасается пальцем к влажной этикетке, а кругом повсюду одни модели, модели, модели.

– А зачем… тогда все вообще? – доносится до меня мой собственный голос, при этом я думаю: «Ну, по крайней мере, хоть пресса будет хорошей».

Дамьен поворачивается ко мне, я пытаюсь не встречаться с ним взглядом, но мои глаза сами обращаются к нему, когда он говорит:

– На чьи деньги, ты думаешь, я все это отгрохал?

– Прости, что ты сказал? – говорю я, отводя взгляд и чувствуя, как пот течет у меня по шее и лбу.

– Кто все это, по-твоему, профинансировал? – вздыхает он.

Длинная лауза.

– Несколько… зубных протезистов… из, эээ, Брентвуда? – спрашиваю я, скосив глаза и вытирая лоб. – Эээ, а ты? Разве ты не имеешь отношения ко всему, эээ, этому?

– Это все принадлежит ей! – выкрикивает он. – Эй, Элисон.

– Но… – Я затыкаюсь на полуслове.

Дамьен ждет, вопросительно глядя на меня.

– Но… я даже и не знаю, как на это… реагировать.

– А что, ты раньше ничего сам не замечал? – перебивает он.

Мы будем скользить по поверхности вещей…

– Они нашли Мику, – внезапно говорит Дамьен.

– Кто они? – тупо переспрашиваю я, глядя куда-то в пустоту.

– Полиция, Виктор, – объясняет Дамьен. – Они нашли Мику.

– Что-то они припозднились, – говорю я, пытаясь взять себя в руки. – Верно? Джуниор – просто мастер своего дела, да и вообще, мне всегда казалось, что эта Мика типа того…

– Виктор, они нашли ее труп, – устало объясняет Дамьен. – Ее нашли в большом контейнере для мусора. Ее убили ударом молотка по черепу, а… святый Боже! – восклицает он, показывая на мелькнувших в толпе Элизабет Беркли и Крейга Бьерко, затем подносит руку ко рту, – а труп экзентерировали.[94]94
  Экзентерация (мед.) – извлечение внутренних органов.


[Закрыть]

Я воспринимаю эту информацию, не моргнув и глазом:

– Передозняк?

– Нет, – медленно, словно беседуя с идиотом, разъясняет Дамьен. – Ее экзентерировали, Виктор.

– О Боже! – вскрикиваю я, хватаясь за голову. – А что это значит, «экзентерировали»?

– Это значит, что смерть ее была, по всей видимости, не безболезненной.

– Да, но с чего ты пришел к такому выводу?

– Ее душили собственными кишками.

– Ах, вот как, ясно.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что мы беседуем не для протокола.

Под нами как раз в этот момент появляются Деби Мазар и Софи Б. Хокинс, пришедшие соответственно с Итаном Хоуком и Мэттью Барни. Также какой-то фотограф замечает в этот момент, что мы с Дамьеном стоим вместе возле перил, и делает три, четыре, восемь снимков подряд, прежде чем я успеваю поправить свой галстук.

– Никто еще не в курсе, – вздыхает Дамьен, закуривая новую сигарету. – Не будем торопить события. Пусть все улыбаются хотя бы сегодня ночью.

– Да, чувак, круто, – говорю я, кивая головой. – Думаю, я справлюсь.

Мы будем скользить по поверхности вещей…

Кто-то зовет меня снизу, и я отрываюсь от перил и направляюсь вниз по лестнице к гостям, и тут Кармен, эта бразильская наследница, хватает меня за руку. Крис О'Доннелл уже отвязался от Лорен, которая засекает меня на другом конце зала и следит за мной, а Бакстер все еще из кожи вон лезет, развлекая Элисон, хотя, по всем признакам, ей давно уже неинтересно, потому что она постоянно закатывает глаза и делает энергичные жесты руками.

– Виктор, я только что посмотрела фильм «Красавица и Чудовище», и он мне так понравился. Так понравился!

Кармен верещит, в ее глазах восторг, руки так и мелькают в воздухе.

– Зайка, ты просто супер, – говорю я обеспокоенно. – Но тебе бы пошло на пользу, если бы ты слегка сбавила обороты.

Элисон хлопает Бакстера по щечке и начинает перемещаться от бара в направлении центра зала – туда, где больше всего вспышек фотографов, потому что там Хлое (как легко можно догадаться) стоит рядом с Крисом О'Доннеллом.

– Виктор, да ты меня вообще слышишь? – Путь мне преграждает Кармен. – Мне ужасно понравился этот фильм. Мне и Красавица понравилась, и Чудовище тоже. Классный фильм! «Будь моим гостем» – какая прелесть!

– Зайка, будь ты моим гостем. Тебе просто необходимо выпить!

Впав в болезненное состояние, я приказываю Бо, показывая пальцем на Кармен:

– Бо, принеси этой девочке капиринью![95]95
  Бразильский коктейль на основе кашасы и сока лайма.


[Закрыть]

Я отпихиваю Кармен в сторону, но уже слишком поздно. Тарсем и Вивьен Вествуд хватают меня за руки, и мне остается только беспомощно наблюдать, как явно пьяная Элисон весело проскальзывает мимо по направлению к Хлое, которую на пару с Крисом О'Доннеллом интервьюирует MTV. По мере приближения к Хлое выражение на лице Элисон становится все более и более озадаченным, а очутившись у нее за спиной и заметив платье, Элисон незамедлительно выхватывает зажигалку из рук у Шона Пенна и, объятая ужасом, подносит пламя к платью, чтобы лучше рассмотреть его. Бижу с MTV уже не смотрит на Хлое и опускает микрофон; Хлое поворачивается, замечает Элисон, улыбается и поднимает руку, чтобы помахать ей, но тут замечает платье, улыбка гаснет, она отчаянно щурится, чтобы разглядеть платье получше, – Крис О'Доннелл при этом делает вид, что ровным счетом ничего не происходит, что, безусловно, правильное решение, а Бижу в этот момент как раз решается задать вопрос, и Хлое, в полубессознательном состоянии нерешительно поворачивается обратно к камере, чтобы попытаться ответить на него, натужно пожимая плечами.

Лорен стоит рядом со мной, держа в руках гигантский стакан, наполненный жидкостью, и мне остается только надеяться, что это не водка, как тут она, не сказав ни слова, вцепляется мне в ягодицу пальцами свободной руки. Элисон тогда начинает движение в нашу сторону, ухватив по пути с подноса стакан мартини и с ходу осушив его наполовину.

– Как тебе удалось слезть с ксанакса? – бормочу я какой-то проходящей мимо полузнаменитости.

– Ты хочешь сказать подсесть на ксанакс?

– Ага, круто, именно это я и хотел спросить.

– Я пытался слезть с марихуаны, и вот я отправился к врачу моей мамаши, и тут – эй, Виктор, да ты меня не слушаешь!

– Да ладно, не рубись, в любом случае это круто.

Элисон подходит ко мне, чмокает в щечку и, чуть ли не прижавшись ко мне всем телом, впивается своими губами в мои, отчаянно пытаясь внедрить свой язык ко мне в полость рта, но мои зубы плотно сжаты, и я посылаю сигналы парню, с которым беседовал о ксанаксе, и пожимаю плечами, пытаясь хотя бы таким образом поддержать беседу, когда Элисон наконец сдается, на прощание густо измазав мой рот и подбородок смесью слюны и водки, награждает меня злобной улыбкой и становится рядом со мной так, что я оказываюсь зажатым между ней и Лорен. Я бросаю взгляд в сторону Хлое: она уже закончила давать интервью и вглядывается в толпу, пытаясь отыскать в ней меня, в то время как Крис О'Доннелл по-прежнему играется со своей бутылкой «Grolsch». Я отворачиваюсь в сторону.

Элисон пододвигается поближе и кладет руку мне на задницу, которую я тут же непроизвольно сжимаю, но это бесполезно, потому что от моего движения ее рука сползает вниз, где натыкается на руку Лорен и каменеет.

Я же тем временем интересуюсь у Джульет Льюис, как поживает ее новый далматинец по кличке Сеймур, а она отвечает мне, что ничего себе поживает, и двигает дальше.

Я чувствую, что Элисон пытается спихнуть руку Лорен в сторону, но Лорен вцепилась ногтями в мою левую ягодицу и держится крепко, а я бросаю в сторону Лорен нервные взгляды, проливая выпивку из стакана на манжету моего смокинга Comme des Garзons, но ей каким-то образом удается одновременно с этим беседовать с кем-то из «Нации Ислама» о Трейси Лордс, сохраняя невозмутимое выражение лица, улыбаясь и кивая головой, хотя Трейси Лордс – еще та тема для беседы, а затем сообщает мне, что я выглядел просто зашибись, развалившись в кресле рядом с Деннисом Родманом на показе Донны Каран, и на этом умолкает.

Богато одаренная блондинка в сопровождении девицы в африканском тюрбане и какого-то чувака из Индии моментально занимают ее место, и богато одаренная блондинка целует меня в губы и мечтательно взирает на мое лицо, пока мне не приходится прочистить горло и поздороваться кивком с ее друзьями.

– Это – Янни, – говорит богато одаренная блондинка, показывая на девушку в тюрбане. – А это – Глиняный Пирожок.

– Привет, Глиняный Пирожок. Янни? – переспрашиваю я чернокожую девушку. – Такое имя? А что оно значит?

– Оно означает «влагалище», – говорит Янни очень высоким голосом и кланяется.

– Эй, дорогуша, – говорю я Элисон, пихая ее под бок, – познакомься, это – Глиняный Пирожок и Янни. Янни означает «влагалище».

– Великолепно, – говорит Элисон, поправляя прическу. Она очень сильно пьяна. – Это просто великолепно.

Элисон берет меня на буксир и начинает тащить в сторону от Лорен, а Лорен, заметив приближение Хлое, оставляет мою ягодицу в покое, допивает то, что было у нее в стакане, и позволяет Элисон уволочь меня, в то время как я притормаживаю, чтобы успеть поговорить с Хлое, которая хватает меня за руку.

– Виктор, что Элисон такое вытворяет? – кричит мне Хлое. – Почему она надела это платье?

– Я с этим немедленно разберусь…

– Виктор, ты поэтому так хотел, чтобы я не надевала это платье сегодня? – вопрошает меня Хлое. – Куда ты удираешь, черт тебя подери?

– Дорогуша, мне срочно нужно проверить, как там обстоят дела с крапинками, – пытаюсь объяснить я, бессильно пожимая плечами. – Элисон чуть не выворачивает мне плечо из сустава. – Здесь я ни одной не видел, что меня немало утешило, но на верхних этажах могли еще кое-где остаться…

– Виктор, послушай… – говорит Хлое, хватаясь за мою вторую руку.

– Пгивет, моя маленькая модница! – Это Андре Леон Телли и сиськастая Глоринда приветствуют Хлое, сопровождая свои слова невероятно звонкими воздушными поцелуями, из-за чего Хлое приходится отцепиться от меня, а это, в свою очередь, дает возможность Элисон упрямо поволочь меня вверх по лестнице.

Мы будем скользить по поверхности вещей…

Элисон хлопает дверью туалета, запирает замок, затем направляется к унитазу, задирает подол, спускает чулки и падает на белое фаянсовое сиденье, бормоча что-то себе под нос.

– Зайка, это была неудачная идея, – говорю я, расхаживая взад и вперед перед ней. – Зайка, это была решительно неудачная идея.

– Боже мой, – стонет Элисон, – я из-за этого салата с тунцом всю ночь глаз не могла сомкнуть. Что, она на самом деле пришла вместе с тобой, Виктор? За каким таким чертом она сюда пробралась? Ты видел, как эта сука выпялилась, когда меня увидела? – Элисон подтирается и, по-прежнему восседая на унитазе, принимается рыться в своей сумочке от Prada. – Представляешь, эта сука взяла и брякнула Крису О'Доннеллу, что я владею «приносящим большой доход заведением, торгующим заменителями жиров».

– Похоже, при некотором желании из вашей встречи можно было бы раздуть настоящую сенсацию.

– Если ты будешь продолжать игнорировать меня, за эту ночь я дойду до полного умопомрачения! – Элисон наконец находит в своей сумочке два пузырька, встает и изрекает едким, как соляная кислота, голосом: – Ах да, я совсем забыла – ты же меня совсем не хочешь больше видеть. Ты хочешь положить всему этому конец. Тебе нужно чувствовать себя свободным. Знаешь, Виктор, по-моему, ты профессиональный неудачник. – Она пытается взять себя в руки, но ей это не удается: – Похоже, меня сейчас стошнит. Причем стошнит прямо на тебя. Как ты мог так поступить со мной? Да еще именно в этот день? – Она шипит что-то себе под нос, откручивая крышку одного из пузырьков, затем делает из него одну за другой несколько мощных понюшек кокаина, затем внезапно останавливается, обозревает пузырек, затем изрекает: – Не тот пузырек, – открывает другой и делает четыре понюшки и из него. – Ты так просто у меня не отделаешься. Не-е-ет. О Боже! – Она хватается за голову. – Похоже, у меня серповидноклеточная анемия. – Затем, задрав голову к потолку, она визжит: – И какого такого хрена твоя подружка – о, извини, конечно же, бывшая подружка – явилась на вечеринку в том же гребаном платье, что и я?