Текст книги "Гламорама"

Автор книги: Брет Истон Эллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Что ты этим хочешь сказать?

– Когда ты в последний раз был с ней вдвоем? – спрашивает она.

– Послушай, зайка…

– Нет, я серьезно, Виктор, – перебивает она. – Просто вы вдвоем, целый день, безо всей этой шушеры вокруг?

– Мы ездили на MTV Movie Awards, – говорю я. – Вместе.

– О Боже! – вздыхает она. – Зачем?

– Послушай, но это же что-то вроде «Оскара» для тех, кому нет тридцати.

– Вот именно.

Огромный щит с Хлое, который установили на прошлой неделе над магазином «Toys R Us» на Парк-авеню, внезапно четко прорезается сквозь голые ветви деревьев; глаза ее смотрят на нас, и Лорен замечает это тоже, а затем я оборачиваюсь на здание, в котором расположен клуб, и окна его кажутся темными в холодном свете раннего вечера.

– Ненавижу такой ракурс, – бормочу я, выходя из поля зрения фотографической Хлое, волоча Лорен следом за собой, так, чтобы мы оказались в относительном уединении на улице за Зекендорфскими башнями. Она закуривает сигарету. Я следую ее примеру.

– Возможно, он следит за нами, – говорю я.

– Так веди себя естественно, – говорит она. – Ты же меня все равно не знаешь.

– А хотел бы знать, – говорю я. – Давай встретимся завтра.

– Я думала, ты будешь завтра слишком занят купанием в лучах своей славы.

– Да, но я хотел бы купаться вместе с тобой, – говорю я. – Пообедаем?

– Не могу, – говорит она, затягиваясь. – Я обедаю у «Chanel».

– Что ты хочешь, Лорен? – спрашиваю я. – Чтобы какой-нибудь яппи водил тебя каждый вечер в «Le Cirque»?

– А какие существуют альтернативы? – отвечает она вопросом на вопрос. – Не иметь денег на квартплату и трястись в депрессии где-нибудь в уголке «KFC»?

– Бога ради, что, других альтернатив нет?

– Слушай, мне кажется, ты бы на нем женился, если б мог.

– Дамьен совершенно не в моем вкусе, зайка.

– Ну, это не совсем так, – мягко возражает она.

– Что тебе от него нужно? Вещи? Или чтобы он привил тебе вкус к жизни в пригороде? Может быть, ты думаешь, что этого выскочку уже занесли в «Светский календарь»?

– Дамьена уже занесли в «Светский календарь».

– Ах вот как, кто бы сомневался!

– Были времена, Виктор, когда я мечтала о тебе, – говорит Лорен, затягиваясь сигаретой. – Был даже такой момент, когда мне в жизни вообще никого кроме тебя не было нужно. – Пауза. – Сейчас я сама в это с трудом верю, но такой момент был.

– Зайка, ты просто зашибись, – говорю я ей нежно. – Ты просто зашибись.

– Прекрати, Виктор, – отвечает она. – У тебя в голове одни глупости.

– Что? Ты все еще не очарована мной?

– Мне нужны настоящие чувства, Виктор, – говорит Лорен. – Ты – последний человек на земле, от которого их можно ожидать.

– А от Дамьена Натчеса Росса можно? Я тебя умоляю, зайка. Я тебя умоляю!

Она докуривает сигарету и медленно начинает идти в сторону Парк-авеню.

– Как давно у вас это с Элисон Пул?

– Ты о чем? – Я инстинктивно озираюсь по сторонам, ища взглядом Дьюка или Дигби, но их нет. – Почему ты веришь всяким дерьмовым сплетням?

– Это сплетни?

– А откуда тебе знать, сплетни или нет?

– О Боже, Виктор, все этому верят.

– Что ты хочешь этим сказать?

– У нее дома только две книги – Библия и «Дневники Энди Уорхола», причем Библию ей подарили, – цедит сквозь зубы Лорен. – Королева гребаного свинарника.

– Я не очень понимаю, куда тебя несет.

– Это на тебя совсем не похоже, Виктор, – улыбается мне Лорен и добавляет: – Так приятно иметь рядом с собой надежного человека…

– «Надежный» – это означает со средствами? Богатый? С бабками?

– Возможно.

– Что? Ты хочешь сказать, что я тебе не нравлюсь, потому что мне приходится вертеться, чтобы жить? Я не нравлюсь тебе, потому что я – жертва экономической конъюнктуры?

– Виктор, – говорит Лорен. – Если б ты только проявил такой пыл, когда мы встретились с тобой в первый раз!

Я наклоняюсь, крепко целую ее в губы и удивляюсь тому, что она позволяет мне это сделать, а затем она прижимается ко мне, не позволяя поцелую прерваться, она хватает мои руки, ее пальцы впиваются в мои ладони. Наконец я вырываюсь из ее объятий и бормочу, что мне нужно торопиться в центр, и очень легко и элегантно, без видимого усилия, я вскакиваю в седло мопеда, завожу двигатель и мчу в сторону Парк-авеню, даже не оглянувшись, хотя, если бы я оглянулся, я бы увидел, как Лорен прикрывает рукой зевок, голосуя другой рукой такси.

14

Черный джип с затемненными стеклами катится следом за мной по Двадцать Третьей улице, и когда я ныряю в туннель на Парк-авеню, водитель джипа включает фары и прижимается ко мне так плотно, что решетка джипа задевает заднее крыло моей «веспы».

Я сворачиваю на разделительную полосу и двигаюсь навстречу потоку машин, обгоняя такси, выстроившиеся в ряд на моей стороне, направляясь к повороту на Гранд-Сентрал. Я ускоряюсь на наклонном участке, вписываюсь в кривую, проношусь на волосок от лимузина, стоящего с включенным двигателем перед входом в «Grand Hyatt», и возвращаюсь безо всяких затруднений обратно на Парк-авеню, пока, доехав до Сорок Восьмой улицы, я не оборачиваюсь и не обнаруживаю джип у себя за спиной на расстоянии одного квартала.

На светофоре на углу с Сорок Седьмой вспыхивает зеленый. В тот же миг джип трогает с места, стремительно вырываясь вперед.

Как только зеленый загорается на моем светофоре, я рывком достигаю Пятьдесят Первой, где встречный поток транспорта вынуждает меня остановиться, чтобы дождаться стрелки налево.

Я оборачиваюсь и смотрю через плечо, но джипа нигде не видно.

Когда я снова оборачиваюсь назад, вот он – стоит у меня прямо за спиной, мотор урчит на холостом ходу.

Я вскрикиваю, дергаю с места и тут же врезаюсь в медленно идущее навстречу по Парк-авеню такси, чуть не падая с «веспы». Кругом стихают все звуки, я не слышу ничего, кроме собственного тяжелого дыхания. Я поднимаю мопед, вскакиваю в седло и закладываю вираж, очутившись на Пятьдесят Первой раньше джипа.

На Пятьдесят Первой – жуткая пробка, и я выскакиваю на тротуар, но джипу и на это наплевать: он тащится за мной, заехав на тротуар обоими правыми колесами, а я ору прохожим, чтобы они уходили с дороги, и колеса мопеда скользят на кучах конфетти, которое слоями покрывает асфальт, и бизнесмены отмахиваются от меня своими портфелями, таксисты выкрикивают мне вслед ругательства и гудят в клаксоны, и мое вторжение на тротуар напоминает падение выстроенных в ряд костяшек домино.

Следующий светофор, на Пятой, оказывается желтым. Я газую, слетаю с тротуара за секунду до того, как поперечный поток транспорта устремляется по улице, сметая все на своем пути, небо у меня над головой темное и низкое, а джип застыл на перекрестке под красным светофором.

До «Fashion Cafй» остается один квартал. На углу Рокфеллеровского центра и Пятьдесят Первой перед дверями кафе я спрыгиваю с мопеда и загоняю его за бессмысленное ограждение из виниловых канатов, которое никому не преграждает дорогу, поскольку никто не пытается попасть внутрь.

Запыхавшимся голосом я прошу Бьяну, который сегодня стоит на дверях, впустить меня.

– Ты видел? – кричу я. – Эти засранцы пытались убить меня!

– Тоже мне новость! – пожимает плечами Бьяна. – Теперь по крайней мере ты в курсе.

– Послушай, мне нужно закатить это вовнутрь, – говорю я, показывая на мопед. – Позволь мне оставить его здесь на десять минут.

– Виктор, – спрашивает Бьяна, – как там насчет встречи с Брайаном Макнелли, которую ты мне обещал?

– Дай мне десять минут, Бьяна, и я все тебе скажу, – отвечаю я, закатывая мопед внутрь.

Черный джип останавливается на углу, не заглушая двигателя, и я ныряю внутрь и вижу через толстые стеклянные двери «Fashion Cafй», как он медленно поворачивает за угол и исчезает.

Жасмин, старшая официантка, вздыхает, когда видит меня через гигантские линзы, которые увеличивают вдвое все, что происходит в вестибюле, и тут я вхожу в главный зал ресторана.

– Жасмин, – восклицаю я, поднимая руки вверх, – только десять минут, зайка, десять минут!

– Ах, Виктор, ну ты как всегда, – говорит Жасмин и становится на свое возвышение у входа с мобильным телефоном в руках.

– Мне просто нужно оставить здесь «веспу», – говорю я, прислоняя мопед к стене возле гардероба.

– Да у нас все равно пусто, – сдается она. – Давай проходи.

Ресторан действительно пустынен. Кто-то насвистывает глухо мелодию «На солнечной стороне улицы» у меня за спиной, но, когда я оборачиваюсь, за спиной никого нет, и на мгновение мне кажется, что, может быть, я просто принял за свист последние ноты песни из нового альбома Pearl Jam, звучавшей по акустической системе ресторана, я напрасно жду начала новой песни, и тут до меня доходит, что свист этот звучал слишком по-человечески, и тогда я пожимаю плечами и иду дальше вглубь «Fashion Cafй», мимо человека с пылесосом, убирающего с пола конфетти, мимо пары барменов, сдающих друг другу смену, и официантки, пересчитывающей чаевые в кабинке с надписью «Mademoiselle».

Во всем зале за столиком сидит единственное существо – молодящийся мужчина с прической «а-ля Цезарь», похожий на тридцатилетнего Бена Арнольда, в темных очках и черном костюме на трех пуговицах вроде бы как от Agnиs b., в кабинке с надписью «Vogue» за копией Триумфальной арки, которая занимает добрую половину большого ресторанного зала. Для сегодняшнего дня диджей X одет как-то чересчур сурово, хотя все равно не без шика.

Он смотрит на меня вопросительно, опускает очки, а я с несколько надменным видом делаю круг по залу перед тем, как направиться непосредственно к нему.

Он снимает очки и, протягивая руку, говорит мне:

– Привет.

– Что за дела, а где же твои штаны-трубы? – вздыхаю я и просачиваюсь в кабинку, делая неопределенный жест рукой. – Где твоя широченная футболка в зигзагах? Где последний номер «Urb»? Где эта клевая копна стриженных «лесенкой» пергидрольных волос?

– Извините, – говорит он, слегка наклоняя голову. – Извините, о чем это вы?

– Я пришел, — говорю я, разводя в стороны руки. – Я существую. Скажи мне просто, будешь ты работать у нас сегодня вечером или нет?

– Работать кем?— Он откладывает в сторону лиловое меню, вырезанное в форме фотоаппарата Hasselblad.

– Один из диджеев, с которым я беседовал сегодня, сказал, что он будет играть «Bartman Returns». Он сказал, что это «абсолютно необходимо». Он сказал, что это его «фирменная» песня. Представляешь, до чего докатился этот мир прямо у нас на глазах?

Парень медленно залазит к себе в карман пиджака и извлекает оттуда карточку. Я смотрю на нее, мимоходом замечая имя – Ф. Фред Палакон – и телефонный номер.

– Ладно, зайка, – говорю я с придыханием. – Высшая ставка для диджея в четверг вечером на Манхэттене – пятьсот долларов, но поскольку нас прижимает время, и к тому же все мои голубые друзья в один голос твердят, что круче тебя не было никого со времен Astrolube, и ты нам нужен позарез, я предлагаю тебе сорок долларов сверху.

– Благодарю вас, мистер Джонсон, извините, мистер Вард, но я не диджей.

– Я знаю, я знаю – я хотел сказать музыкальный дизайнер.

– Нет, боюсь, мистер Вард, что я и не музыкальный дизайнер.

– Да? Ну и кто же ты, и зачем тогда я сижу с тобой тут, в «Fashion Cafй»?

– Я пытаюсь встретиться с вами уже несколько недель, – говорит он.

– Ты пытаешься встретиться со мной? – переспрашиваю я. – Ты пытаешься встретиться со мной? Очевидно, с моим автоответчиком что-то не в порядке. – Я делаю паузу. – Трава у тебя есть?

Палакон озирается по сторонам, затем медленно вновь обращает взгляд на меня.

– Нет.

– Тогда какого черта, я вообще ничего не понимаю.

Я бросаю взгляд на ремейк «Ее звали Никита», который идет на одном из мониторов рядом с Триумфальной аркой.

– Знаешь, Палакон, ты, наверное, из этих, из хорошо одетых образованных богатых торчков, иначе я вообще ничего не понимаю. Иначе, – беспомощно пожимаю я плечами, – возможно, мы сидим с тобой в дешевом кафе в обеденный перерыв и едим мороженое в вафельном стаканчике перед тем, как отправиться красить сарай.

Палакон по-прежнему не сводит с меня глаз. Я протягиваю ему зубочистку со вкусом корицы.

– Учились ли вы в Кэмденском колледже в Нью-Хемпшире в период с 1982 по 1988 год? – спрашивает он тихо.

Глянув на Палакона, я удивленно отвечаю:

– Я полгода был в академке. А точнее – все четыре года.

– Первый раз вы взяли отпуск осенью 1985-го? – спрашивает Палакон.

– Возможно, – пожимаю плечами я.

– Были ли вы знакомы с Джейми Филдс во время учебы в колледже?

Я вздыхаю, хлопаю ладонью по столу:

– Послушай, чувак, если у тебя нет фотографии, то я вряд ли что-нибудь вспомню – по нолям, врубился?

– Разумеется, мистер Вард, – говорит Палакон, открывая папку, которая лежит рядом с ним. – Я принес фотографии.

Он протягивает мне папку. Я не беру ее. Он вежливо кашляет и кладет папку на стол передо мной. Я открываю ее.

На первой серии снимков – девушка, выглядящая как нечто среднее между Патрицией Хартман и Лейлани Бишоп, которая идет по подиуму, а за спиной у нее смутно виднеются буквы DKNY затем фотографии, на которых она вместе с Наоми Кэмпбелл, на других – с Ники Тейлор, еще на одной она пьет мартини с Лиз Тилберис, несколько снимков, на которых она лежит на кушетке в помещении, похожем на студию в «Industria», пара фотографий, на которых она гуляет с маленькой собачкой в Вест-Виллидж, и еще одна, которая выглядит так, словно ее сняли через телеобъектив: на ней все та же девушка идет через лужайку в Кэмдене к тому месту, где она круто обрывается в долину, – студенты, страдающие головокружением, прозвали ее Концом Света.

На второй серии снимков она внезапно появляется то на фоне Берлингтонской аркады в Лондоне, то на Грик-стрит в Сохо, то перед терминалом American Airlines в Хитроу. На третьей серии, вырезанной из какого-то иллюстрированного журнала, она находится в компании, состоящей из меня, Майкла Бергина и Маркуса Шенкенберга, и мы демонстрируем пляжную моду, вдохновленную стилем шестидесятых. Я делаю вид, что собираюсь прыгнуть в бассейн прямо в белых брюках и майке Nautica, а она смотрит мрачно мимо меня куда-то назад; затем мы трое дурачимся с хула-хупами, затем танцуем в патио. Еще на одном снимке я лежу на плотике посреди бассейна и пускаю струи воды, в то время как она стоит на краю и делает мне знаки, чтобы я подплывал поближе. Поскольку этого снимка я вообще не помню, я начинаю закрывать папку, чтобы не видеть больше эти фотографии, потому что мне кажется, что на них вовсе не я, а кто-то другой.

– Это помогло освежить вашу память? – спрашивает Палакон.

– Ни фига себе, это еще до татуировки! – говорю я со вздохом, потому что перед тем, как закрыть папку, я успел заметить мой бицепс, лежащий на шее у Майкла. – Господи боже, это наверняка было еще в том году, когда все как один носили Levi's с рваными коленками!

– Вполне, гмм, возможно, – говорит несколько смущенно Палакон.

– Это не та девушка, что записала меня в движение «Феминистки за права животных»? – спрашиваю я. – Ну, ФПЖ?

– Гмм… эээ… – мычит Палакон, листая папку. – Она… эээ… участвовала в движении за легализацию марихуаны. Это вам поможет?

– Не вполне, зайка. – Я вновь открываю папку. – Это не та девушка, с которой я познакомился на сорокалетии Спироса Ниархоса?

– Нет.

– А ты откуда знаешь?

– Мы… я знаю, что вы не встречали Джейми Филдс на сорокалетии Спироса Ниархоса. – Палакон закрывает глаза и трет переносицу. – Сосредоточьтесь, мистер Вард.

Я молча смотрю на него и решаю зайти с другого боку. Я наклоняюсь к Палакону, а он, в свою очередь, наклоняется с надеждой ко мне.

– Я хочу техно, техно, техно, – скандирую я, внезапно заметив наполовину съеденный салат из цыпленка по-восточному на тарелке с лицом Анны Винтур, стоящий на краю стола.

– Я… не заказывал этого, – удивленно говорит Палакон, а затем, глядя на тарелку, спрашивает: – Кто это?

– Это Анна Винтур.

– Нет, – говорит он, вытягивая шею. – Это не она.

Я отодвигаю в сторону рисовую лапшу и крошечный кусочек мандарина, чтобы рассмотреть целиком все лицо sans темных очков.

– Ах да, вы правы.

– Модное местечко, – зеваю я.

Официантка проходит мимо. Я свистом подзываю ее.

– Эй, солнышко, принеси-ка мне пиво.

Она кивает и уходит. Я смотрю ей вслед, и в моей голове только два слова – «Ничего себе».

– Разве у вас нет показа в шесть? – спрашивает Палакон.

– Я – модель. У меня капризы. Но капризы – это круто. А я крут. – Внезапно до меня кое-что доходит. – Постой-ка, это что, допрос? Боже, да я уже давно не нюхаю, наверное, неделю, а то и несколько.

– Мистер Вард, – говорит Палакон, и видно, что его терпение вот-вот лопнет. – Предположительно, у вас с этой девушкой был роман.

– У меня был роман с Эшли Филдс?

– Ее имя Джейми Филдс, и у вас действительно был с ней роман.

– Слушай, чувак, мне все это по барабану, – заявляю я. – Я думал, ты диджей.

– Джейми Филдс пропала три недели назад в Лондоне во время съемок независимого кинофильма. Последний раз ее видели в магазине Armani на Слоун-стрит и в кинотеатре «L'Odeon» на Риджент-стрит, – вздыхает Палакон, листая папку. – С тех пор как она ушла со съемочной площадки, никто о ней больше ничего не слышал.

– Может, ей не понравился сценарий? – пожимаю я плечами. – Может, ей показалось, что ее героиня недостаточно часто присутствует в кадре? Такое случается сплошь и рядом, чувак.

– А вы, — Палакон растерянно заглядывает в папку, – откуда знаете?

– Продолжай, о крутейший, – роняю я небрежно.

– Некоторым лицам очень бы хотелось, чтобы ее удалось разыскать, – говорит Палакон. – Эти лица хотели бы, чтобы ее доставили обратно в Америку.

– Я полагаю, что речь идет об ее агенте и коллегах?

В ту же секунду, когда я произношу эти слова, Палакон немедленно расслабляется, словно только сейчас до него что-то дошло, после чего его лицо, впервые с момента нашей встречи, расплывается в широкой улыбке, и он говорит:

– Да, конечно. Речь идет именно о них.

– Зашибись.

– Есть неподтвержденные данные, что ее видели в Бристоле, но это было десять дней назад, – говорит Палакон. – Точнее об ее местонахождении мы ничего не знаем.

– Зайка? – Я вновь наклоняюсь к Палакону.

– Да? – Он тоже наклоняется ко мне.

– Сразу было непросто понять, о чем тут речь, – спокойно сообщаю я.

– Ясно.

– Итак, она МПА?

– Простите?

– Модель, подавшаяся в актрисы.

– Очевидно, так.

Бесконечная череда моделей скользит плавной походкой по подиуму, на гигантском экране, расположенном за Триумфальной аркой. Пару раз мелькает даже Хлое.

– Ты видел меня на обложке журнала «Youth Quake»? – спрашиваю я настороженно.

– Эээ… да, – почему-то создается такое ощущение, что Палакону нелегко было признаться в этом.

– Зашибись. – Я выдерживаю паузу. – Не дашь взаймы пару сотен долларов?

– Нет.

– Тоже зашибись.

– Это было лишнее, – бормочет он себе под нос. – Совершенно лишнее.

– Что ты хочешь этим сказать? Что я тупица? Что я засранец? Что у меня не все дома?

– Нет, мистер Вард, – вздыхает Палакон. – Это не означает ничего из вышеперечисленного.

– Послушайте, вы выбрали не того парня, – говорю я, вставая. – Я в эти игры не играю. Я вас умоляю.

Палакон смотрит на меня как-то сонно и безо всякого выражения говорит:

– Если вы найдете ее, мы дадим вам триста тысяч долларов.

Без колебаний я немедленно сажусь обратно на место.

– Плюс возмещение дорожных расходов, – добавляет он.

– А почему… именно я, чувак? – спрашиваю я.

– Потому что она вас любила, мистер Вард, – так громко, что я даже пугаюсь, заявляет Палакон. – По крайней мере такой вывод можно сделать из ее дневника за 1986 год.

– А где… вы его нашли?

– Его показали нам ее родители.

– О Боже, – цежу я, – что же они ко мне-то не заявились? Ты что, у них на побегушках? Чувак, да это было в прошлом десятилетии!

– В сущности, – краснея, сообщает мне Палакон, – я пришел сюда, мистер Вард, всего лишь для того, чтобы сделать вам предложение. Триста тысяч долларов за то, чтобы найти Джейми Филдс и доставить ее в Штаты. Вот и все. Вы для этой девушки много значили, независимо от того, помните ли вы это или нет. Нам показалось, что вы сумеете… склонить ее.

Немного подумав, я спрашиваю:

– Как вы нашли меня?

Без малейшей запинки Палакон отвечает:

– Ваш брат подсказал, где вас искать.

– У меня нет брата, приятель.

– Я знаю, – говорит Палакон. – Небольшая проверка. Впрочем, я уже вам доверяю.

Я изучаю ногти Палакона – розовые, чистые и ухоженные. Официант закатывает тележку с авокадо на кухню. Показы осенних коллекций, закольцованные, беспрерывно повторяются на экране.

– Ладно, – говорю я, – но диджей-то мне по-прежнему нужен.

– Я могу это устроить. – Как?

– Точнее говоря, я уже это сделал.

Он достает мобильный телефон и вручает его мне. Я смотрю на него в упор.

– Почему бы вам не позвонить вашим коллегам в клуб?

– Эээ… действительно, почему?

– Сделайте это, мистер Вард. Прошу вас, – говорит Палакон. – Вы можете опоздать.

Я поднимаю крышку мобильного телефона и набираю номер клуба. Трубку снимает Джей Ди.

– Это… я, – говорю я почему-то испуганно.

– Виктор, – говорит Джей Ди запыхавшимся голосом, – где ты?

– «Fashion Cafй».

– Немедленно вали оттуда.

– Почему?

– Мы раздобыли на вечер Джуниора Васкеса! – вопит он.

– Каким образом? – спрашиваю я, не сводя взгляда с лица Палакона. – Как… вам это удалось?

– Менеджер Джуниора позвонил Дамьену и сказал, что Джуниор хочет работать у нас.

Я отключаю телефон и подчеркнуто медленно кладу его на стол. Затем я внимательно изучаю физиономию Палакона, обдумывая целую уйму разных вещей, а затем спрашиваю:

– Ты можешь сделать так, чтобы мне дали роль в «Коматозниках 2»?

– Мы можем поговорить об этом позже, мистер Джонсон.

– А также роль в любом фильме, где бы я мог сыграть неоперившегося американского юнца, путешествующего по Европе.

– Вы рассмотрите наше предложение? – спрашивает Палакон.

– Ты, кстати, мне никаких факсов не посылал?

– Каких факсов? – удивляется Палакон, складывая папку с фотографиями в тонкий черный портфель. – Что в них говорилось?

– «Я знаю, кто ты и что ты делаешь».

– Я и так знаю, кто вы, мистер Джонсон, и что вы делаете, – говорит он, захлопывая портфель.

– Ни фига себе! Так кто же ты такой? Сыщик, что ли? – спрашиваю я.

– Если хотите, то да, – вздыхает он.

– Послушай, – я смотрю на свои часы, – я, пожалуй, вернусь к этому, эээ, разговору. Такую кучу бабок нельзя просто так проигнорировать.

– Я рассчитывал, что вы дадите мне ответ прямо сейчас.

Я гляжу на него в недоумении.

– Ты и вправду хочешь, чтобы я поехал в Лондон и искал там какую-то девушку, с которой у меня якобы был роман, но которую я при этом абсолютно не помню?

– Значит, вы меня правильно поняли, – говорит Палакон с видимым облегчением. – Какое-то время мне казалось, что вы не совсем понимаете, о чем идет речь.

Впав внезапно в задумчивость, я гляжу Палакону прямо в глаза и ласково говорю:

– Ты очень похож на одного из тех парней, что едят свои засохшие болячки. Ты знаешь об этом? Что ты похож на такого парня?

– Меня много в чем обвиняли, мистер Вард, но вот в том, что я ем собственные болячки, – ни разу в жизни.

– Черт побери, все когда-то случается в жизни в первый раз, приятель, – вздыхаю я, резко вставая из-за стола.

Палакон продолжает смотреть на меня, отчего мне становится как-то не по себе, и я чувствую себя так неуютно, как ни разу в жизни не чувствовал до этого.

– Эй, посмотри! Там Рикки Лэйк обнимает уличного мальчишку! – восклицаю я, показывая на висящий над головой у Палакона монитор.

Палакон поворачивает голову.

– Ха-ха – а вот ты и поймался! – говорю я и двигаю к выходу.

Палакон встает из-за стола:

– Мистер Вард!

– Не волнуйся! – кричу я ему уже с другой стороны зала. – У меня есть твоя визитка!

– Мистер Вард, я…

– Я поговорю с тобой позже, чувак. Мир тебе. Ресторан по-прежнему пустынен. Я не вижу нигде ни Бьяны, ни Жасмин, ни официантки, которой я заказал пиво. Когда я подхожу к мопеду, я обнаруживаю, что кто-то прикрепил к его ручке огромный факс, на котором написано: «Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ, И Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ СКАЗАЛ». Я хватаю его и лечу обратно в зал, чтобы показать Палакону, но того уже и след простыл.